Текст книги "Перерождение"

– Пропал ящик с инструментами и мул. – Он взглянул на Рея, потом снова на Тео, точно говоря: «Есть идея». – Может, они до сих пор на турбинах. Порой Зандер допоздна задерживается.

О Зандере Филлипсе, начальнике станции, особо и сказать было нечего. Солнце, ветер и долгие часы одиночества сделали его сухарем и в прямом, и в переносном смысле. Казалось, Зандер даже разговаривать разучился: больше пяти слов из него не вытянешь.

– «Допоздна» – это до какого часа?

– Не знаю, – пожал плечами Финн. – Спроси сам, когда вернется.

– А кроме Зандера кто здесь работает?

– Только Калеб.

Тео выбрался из тени конюшни и глянул на турбины. Солнце опускалось за гору: еще немного, и тень накроет всю долину, до самой гряды на дальней стороне. А тогда придется закрыть люк. Пятнадцатилетнего Калеба Джонса, совсем мальчишку, в Колонии звали Сапогом.

– Так, у них пол-ладони, – наконец объявил Тео. Все это прекрасно знали, но он решил повторить и по очереди оглядел спутников, точно желая убедиться, что его слушают и понимают. – Давайте уведем животных с улицы!

Лошадей и мулов по пандусу завели в стойла и закрыли люк на ночь. Когда управились, солнце уже село за гору. Питер оставил Арло с Алишей в диспетчерской и подошел к Тео, который стоял у ворот с биноклем и разглядывал долину. Вечерняя прохлада окатила руки и загорелую шею. Во рту опять пересохло, на зубах скрипела пропахшая лошадьми пыль.

– Сколько будем ждать?

Тео не ответил. Вопрос был чисто риторическим, пустым сотрясанием воздуха. С Калебом и Зандером что-то случилось, иначе они давно бы вернулись на станцию. Питер думал об отце, да и Тео наверняка тоже. Демо Джексон свернул с Восточного шоссе и бесследно исчез на турбинном поле. Сколько в ту ночь ждали Зандер с Калебом, прежде чем закрыть люк, махнув рукой на Демо Джексона?

Услышав шаги, Питер обернулся: из бункера к ним шла Алиша. Девушка остановилась рядом с братьями и устремила взгляд на темнеющее поле. Пару минут все трое молча наблюдали, как наступает ночь. Когда тень горы доползла до подножия дальней гряды, Алиша достала нож и вытерла о свитер.

– Не хочу напоминать… – начала она.

– И не надо, – перебил Тео. – Ну все, довольно, закрываем люк!

* * *

«Живем сегодняшним днем, – так рассуждали в Колонии. – Не думаем ни об окрашенном в цвета смерти и боли прошлом, ни о будущем, которое может не наступить». Девяносто четыре человека жили под светом прожекторов только сегодняшним днем.

Однако у Питера порой возникали другие мысли. Когда вахта на Стене проходила спокойно или не удавалось заснуть, он частенько вспоминал родителей. Кое-кто в Колонии до сих пор верил в рай и небеса – мол, именно туда попадает душа после смерти тела, – но реалист Питер к их числу не принадлежал. Он воспринимал мир через конкретные образы, звуки и ощущения и считал: если душа умершего куда и попадает, то в живых. Учительница ли подтолкнула его к такому выводу или собственные рассуждения, но Питер сделал его давно, сразу после выхода из Инкубатора в настоящую жизнь. Пока он помнит родителей, их души живут в нем, а когда не станет его самого, воспоминания унаследуют потомки. Таким образом, не только он, Питер с родителями, но и все, кто давно ушел и кто только придет, смогут путешествовать сквозь века.

Лица родителей Питер уже забыл. Они стерлись из памяти первыми, всего за несколько дней, и теперь отца с матерью Питер помнил не зрительными, а целостными чувственными образами. Чувства и ощущения потоками текли сквозь его сознание: нежный голос матери, ее тонкие бледные руки, без устали трудившиеся, чтобы облегчить страдания больных; скрип отцовских сапог на мостках, его руку на своем плече (дело было во время ночной вахты, и Питер, в ту пору Младший охранник, отчаянно нуждался в поддержке); шум и суматоху в гостиной перед экспедициями в Темные земли (отец с дядей Уиллемом обсуждали маршрут); а после возвращения смех, шум и суматоху, но уже на крыльце, где путешественники ночи напролет пили самогон и рассказывали о своих приключениях.

Участвовать в экспедициях и искать приключения – именно об этом мечтал Питер, но чувствовал, что мечты не сбудутся. Он думал об этом, когда ночами, лежа без сна, прислушивался к зычным голосам и грубому смеху мужчин. В его характере не хватало важной черты, какой именно, он определить не мог, вероятно, определение не существовало в принципе. Не отвага и не самоотверженность… На языке почему-то крутилось слово «значительность», именно ей обладали все участники экспедиций. Питер чувствовал: когда они с братом повзрослеют, отец позовет с собой Тео, а его оставит дома.

Мать это тоже чувствовала. Она стоически перенесла и немилость, в которую стараниями Демо впала вся семья, и его отъезд, и украдкой брошенные взгляды колонистов – все знали правду, но говорили исключительно за глаза. Даже когда рак оставил от нее лишь обтянутый кожей скелет, она не сказала об отце ни одного худого слова. «Он живет в собственном мирке, но обязательно вернется». Слегла мать летом, в самую жару. Тео к тому времени стал Основным охранником, но до капитана еще не дослужился, поэтому уход за больной лег на плечи Питера. Он сидел с матерью день и ночь, кормил, одевал и даже помогал мыться. Оба сильно смущались, но понимали: других вариантов попросту нет. Вообще-то таких тяжелых больных клали в Больницу, только старшая медсестра Пруденс Джексон желала умереть дома – уговаривать ее было бесполезно.

То страшное лето с долгими днями и бесконечными ночами еще не кончилось – именно так казалось Питеру. Всякий раз, когда он вспоминал об этом времени, на память приходила услышанная в Инкубаторе история. Учительница рассказывала о черепахе, которая ползла к стене – шажок вперед, два назад, – и, разумеется, не доползла. «Шажок вперед, два назад» – именно так сложились последние три дня матери. Она периодически забывалась неспокойным сном, разговаривала, лишь когда Питер спрашивал, что делать дальше, и изредка смачивала губы водой. Дежурная медсестра Сэнди Чоу, навещавшая Пруденс вечерами, велела Питеру приготовиться. Свет прожекторов сочился сквозь крону растущего под окном дерева, и в комнате царил полумрак. Мамин лоб блестел от пота, а руки – в Больнице всегда такие проворные и неутомимые – без сил лежали на одеяле. Питер с вечера не отходил от ее кровати – боялся, что мама проснется, а его не будет рядом. Сэнди сказала откровенно: Пруденс осталось несколько часов, хотя неподвижные мамины руки сообщили горестную новость еще раньше.

«Как попрощаться? – недоумевал Питер. – Вдруг мама испугается? А что потом? Что потом заполнит страшную тишину?» С отцом попрощаться не удалось, во многом именно это было больнее всего: он просто сгинул, исчез без следа. Что бы сказал Питер, представься ему такой шанс? Пусть это эгоистично, но попросил бы: «Выбери меня! Не Тео, а меня. Прежде чем уйти, выбери меня!» Питер живо представлял, как в предрассветный час сидит с отцом на крыльце. Отец одет для дальней поездки верхом, в руках компас, он поднимает крышку большим пальцем и снова захлопывает. На этом сцена обрывалась – что ответил бы отец, Питер не знал.

Теперь умирала мать. Если уподобить смерть комнате, в которую входит душа, Пруденс Джексон уже стояла на пороге. Питер хотел сказать, что любит ее и будет очень скучать, но не мог подобрать слов. В семье он считался любимцем матери, а Тео – любимцем отца. Вслух об этом не говорили, просто так уж сложилось. Питер слышал, что у матери были выкидыши и как минимум один ребенок – судя по всему девочка – появился на свет раньше срока и умер, прожив лишь несколько часов. Питер в ту пору жил в Инкубаторе и подробностей не знал. Вероятно, поэтому Пруденс Джексон так сильно любила младшего сына – дело было не столько в Питере, сколько в ней самой и тех других, – его последнего удалось выносить, родить и выкормить.

Когда за окном забрезжил рассвет, дыхание Пруденс стало неровным, словно она давилась воздухом. Питер решил, что страшный момент настал, но мать неожиданно открыла глаза.

– Мама! – позвал он и взял ее за руку. – Мама, я здесь!

– Тео… – слетело с губ Пруденс.

«Боже, она меня не видит и не понимает, где находится!» – с отчаянием подумал Питер, а вслух сказал:

– Мама, это я, Питер! Хочешь, Тео приведу?

Но Пруденс смотрела не на сына, а в бездонную глубь своей души, в вечность.

– Позаботься о своем брате, Тео! Он не такой сильный, как ты! – Она закрыла глаза и больше не открывала.

Старшему брату Питер об этом не рассказал. Зачем? Порой он уверял себя, что ослышался или что мать бредила, но только к чему самообман? Она ведь выразилась очень четко и ясно. Сколько он ухаживал за матерью, сколько ночей не спал, а она видела у своего смертного одра Тео и именно к нему обратилась с последней просьбой.

* * *

О Зандере с Калебом больше не говорили. Охранники покормили лошадей, поели сами и ушли в подсобку, где стояли койки с грязными, набитыми затхлой соломой матрасами. Когда Питер устроился на койке, Финн с Реем уже храпели. Вообще-то в такую рань он обычно не ложился, но к тому времени бодрствовал почти сутки, поэтому заснул быстро.

Проснулся Питер вялым, сознание включилось не сразу. Его внутренний хронометр подсказывал: перевалило за полночь. Вокруг все спали, а вот койка Алиши пустовала. Темным коридором Питер выбрался в диспетчерскую и увидел девушку за столом: в свете датчиков она листала книгу. Взглянув на часы, Питер отметил: половина третьего.

– Как ты заснул среди такого храпа! – воскликнула Алиша, оторвавшись от книги.

Питер сел напротив.

– Я толком и не спал. Что читаешь?

Девушка захлопнула книгу и потерла глаза кончиками пальцев.

– Спроси что полегче! Так, на складе нашла, там их целые ящики. Вот, посмотри, если интересно! – Она протянула книгу Питеру.

Книга под названием «Там, где живут чудовища» была совсем тоненькой, текста чуть-чуть, зато картинки… На одной мальчишка, наряженный каким-то зверьком с хвостом и ушами, гнался за маленькой белой собакой. Питер осторожно переворачивал хрупкие, пропахшие плесенью страницы. В комнате мальчишки росли деревья, а однажды, в полнолуние, он сел в лодку и уплыл на остров чудовищ.

– «Когда Макс припыл на остров, чудовища завыли чудовищными голосами, заскрежетали чудовищными зубами, засверкали чудовищными глазами и заскребли чудовищными когтями. «А ну, тихо!» – скомандовал Макс и укротил их самым волшебным фокусом – заглянул в чудовищные желтые глаза и смотрел долго-долго, ни разу не моргнув. Чудовища испугались и провозгласили его самым чудовищным из чудовищ…» – прочел вслух Питер.

– Смотри в глаза и не моргай – вот и весь фокус, – пробормотала Алиша и подавила зевок. – Не представляю, какая в этом польза!

Питер закрыл книгу и отложил в сторону. Странная история, хотя Старое время вообще казалось странным. Как жили люди? Что ели и пили? О чем думали? Неужели не боялись ни тьмы, ни вирусоносителей?

– Ну, история-то выдуманная, сказочная, – сказал Питер. – Мальчишке все это снится.

Алиша вскинула брови, словно говоря: «Откуда такая уверенность? Откуда ты знаешь, каким был раньше мир?»

– Вообще-то я даже ждала, что ты проснешься. – Она встала и подняла с пола фонарь. – Хочу кое-что показать.

Через подсобки Алиша провела Питера на склад, заставленный металлическими стеллажами со всякой всячиной: инструментами, мотками проволоки и припоя, пластмассовыми емкостями с водой и спиртом. Девушка опустила фонарь на пол, шагнула к одной из полок и начала выкладывать содержимое на пол.

– Ну, что столбом стоишь?

– Ты что делаешь-то?

– Не видишь, что ли? И вообще, не ори, остальных будить незачем!

Когда полка опустела, Алиша взяла ее за один конец, Питер – за другой. Р-раз, и сняли! Полка упиралась в лист фанеры, а за ней… За фанерой притаился люк!

Алиша повернула кольцо и открыла люк. За ним по узкому туннелю змеилась вверх винтовая лестница. На полу у стены стояли металлические ящики. Ступеньки поднимались выше человеческого роста и исчезали во мраке. Спертый воздух пах пылью.

– Когда ты нашла этот туннель? – спросил изумленный Питер.

– В прошлом сезоне. Заскучала как-то вечером и давай на полках шарить! Видимо, это пожарный выход, его строители соорудили. Лестница ведет на технический этаж, а оттуда – на крышу.

– А что в них? – показав фонарем на ящики, спросил Питер.

– А в них самое интересное, – лукаво улыбнулась Алиша.

Они вместе вытащили один ящик из люка, и Питер разглядел его во всей красе: эдакий металлический сундук, четыре фута длиной и два фута шириной, с надписью «Корпус морской пехоты США» на боку. Алиша быстро открыла замки и подняла крышку. Питер увидел шесть блестящих черных предметов в пенопластовых гнездах и не сразу сообразил, что перед ним.

– Боже милостивый, Лиш!

Девушка вручила ему длинноствольную винтовку, прохладную и блестящую от смазки. «Надо же, легкая, почти невесомая! – подумал Питер. – Словно и не из металла вовсе!» Дульный срез сверкал даже в полумраке склада. Из огнестрельного оружия Питеру доводилось видеть лишь ржавые ружья и пистолеты, которые оставили военные. Все хранились на Оружейном складе, только все патроны расстреляли много лет назад. Никогда в жизни он не держал в руках таких чистых, новеньких, не тронутых временем стволов!

– Сколько их здесь?

– Двенадцать ящиков по шесть единиц в каждом и около тысячи патронов. На техническом этаже еще шесть ящиков.

Тревога и волнение сменились чисто мальчишеским желанием поиграть с новой игрушкой.

– Научи заряжать! – попросил Питер Алишу.

Девушка отвела затвор, отделила магазин, снарядив патронами, вставила его в горловину спусковой коробки, оттянула планку заряжания в крайнее заднее положение и отпустила.

– Целься, как из арбалета, – велела Алиша и, отвернувшись, показала как. – Суть в принципе та же, но с поправкой на отдачу. Главное, не нажимай на спусковой крючок, пока окончательно не убедишься, что готов выстрелить. Соблазн очень велик, но ты не поддавайся! – Она передала Питеру заряженную винтовку. Заряженную! Питер поднял ее на плечо и оглядел склад: во что бы прицелиться? В моток медной проволоки? Желание выстрелить из винтовки, почувствовать силу отдачи было огромным, и подавить его стоило немалых трудов.

– Помни, что я говорила про спусковой крючок, – сказала Алиша, – а еще что в магазине двадцать патронов. Теперь попробуй зарядить сам, посмотрим, как у тебя получится.

Питер поменял винтовку на незаряженную, повторил нехитрую последовательность: затвор – магазин – горловина – планка. Закончив, он дважды хлопнул по магазину: именно так делала Алиша.

– Ну, что скажешь?

Алиша наблюдала за ним, прижав ложе винтовки к бедру.

– Неплохо. Медленно, но в общем неплохо. Только не опускай ствол, не то ногу себе прострелишь!

Питер тотчас прижал винтовку к плечу.

– Вот уж не думал, что тебе нравятся такие игрушки.

– Они и не нравятся, – пожала плечами Алиша. – Поднимают слишком много шума и вселяют ложную уверенность. – Она протянула Питеру запасной магазин: на, мол, в сумку положи. – С другой стороны, если играть с ними умело, пикировщикам точно не понравится! – Она хмыкнула и ткнула себя в грудь. – Один выстрел в нужную точку, и все! С расстояния менее трех ярдов вообще мокрое место останется, но на это рассчитывать не стоит.

– Ты что, уже стреляла из такой винтовки?

– С чего ты взял?

Питер знал: допытываться бесполезно. Шесть ящиков штурмовых винтовок – разве Алиша устояла бы перед соблазном?

– Чьи это игрушки?

– Откуда мне знать? Судя по надписи на ящике, они принадлежат Корпусу морской пехоты США. Хватит вопросов, пошли!

Алиша с Питером влезли в туннель и устремились вверх по лестнице. Складывалось впечатление, что температура повышается с каждой ступенькой. Ярдов через десять они добрались до небольшой платформы, где начиналась другая лестница, а в потолке замаячил второй люк. Алиша опустила фонарь на платформу, приподнялась на цыпочки и стала крутить колесо. Они с Питером обливались по́том и с трудом дышали спертым, как им казалось, сгустившимся воздухом.

– Заклинило! – шепнула Алиша.

За дело взялся Питер. Пронзительно заскрипел ржавый металл, и колесо сдвинулось с места. Один поворот, другой – крышка люка открылась, и в туннель хлынул свежий ночной воздух, пахнущий пустыней, сухим можжевельником и мескитом. Теперь вместо потолка над головой была бесконечная тьма.

– Я пойду первая, потом тебя позову, – объявила Алиша, проворно вскарабкалась по лестнице и исчезла в ночном мраке.

Питер обратился в слух, но не уловил ни звука. Они попали на крышу, не защищенную ни одним прожектором. Питер сосчитал до двадцати, потом до тридцати. Пора искать Алишу?! Тут в отверстии люка появилось ее лицо.

– Оставь фонарь на платформе. Здесь все спокойно, пошли!

Лестница привела Питера на технический этаж, в царство труб и вентилей. Когда глаза привыкли к темноте, он разглядел у стен металлические ящики, а напротив лестницы – распахнутую дверь. Питер набрал в грудь побольше воздуха, шагнул за порог и оказался среди звезд.

Панический страх ударил под дых и сбил дыхание. Неужели он попал не на крышу, а прямо на небо? Колени задрожали, и Питер стал отчаянно хвататься за воздух, пытаясь нащупать что-нибудь материальное, осязаемое. Небо напоминало черный купол, а звезды… Звезды были везде и повсюду.

– Питер, дыши нормально! – велела Алиша. Неужели она так и придерживала его за плечи? Во тьме казалось, ее голос звучит далеко-далеко – и в то же время совсем рядом. Питер послушался и с наслаждением вдохнул прохладный ночной воздух. Наконец глаза окончательно привыкли к неяркому свету звезд, и он разглядел края крыши, упирающиеся в пустоту. Они с Алишей стояли рядом с вентиляционной шахтой.

– Ну, что скажешь?

Бесконечно долгую минуту Питер разглядывал ночное небо. Чем дольше он смотрел, тем больше звезд видел во тьме. Вот о чем рассказывал отец! Вот что он видел в экспедициях!

– А Тео знает?

– О чем? – со смехом уточнила Алиша.

– О люке, о винтовках, – обескураженно проговорил Питер. – Обо всем.

– Я ничего ему не показывала, если ты это имеешь в виду. А вот Зандер, видимо, в курсе, он же тут каждый закоулок знает! Хотя мне даже не намекнул!

Питер заглянул ей в глаза. Во тьме она выглядела иначе: вроде бы та же Алиша, которую он знал всю жизнь, и в то же время другая. Питер догадался, что она берегла «сюрпризы» именно для него.

– Спасибо!

– Не думай, это не специально для тебя! Проснись первым Арло, стоял бы сейчас на твоем месте.

Алиша лукавила, и Питер прекрасно это понимал.

– Все равно спасибо! – с чувством проговорил он.

Девушка подвела его к самому краю крыши. Теперь они стояли лицом к северу и смотрели на долину. Ветер так и не поднялся. Вдали темная громада гор упиралась в звездное небо. Алиша с Питером улеглись рядышком на еще теплый от дневного солнца бетон.

– Вот, возьми, пригодится! – сказала Алиша, достав что-то из сумки.

Прицел ночного видения! Алиша показала, как установить его на винтовку и отрегулировать кратность увеличения. Питер приник к видоискателю и чуть не онемел от удивления: на фоне прицельной сетки четко просматривались скалы и кусты, озаренные бледно-зеленым светом. Внизу на специальном дисплее появилась надпись: «212 ярдов». Стоило качнуть винтовку вперед или назад – цифры менялись. Невероятно!

– Думаешь, они до сих пор живы?

– Не знаю, – после небольшой паузы ответила Алиша. – Вряд ли, хотя подождать не мешает… – Она замялась и сменила тему: – По-твоему, сегодня утром я была слишком резка с Маус?

Вопрос очень удивил Питера: Алиша никогда раньше не сомневалась в своей правоте и не сожалела о содеянном.

– Да нет, не переживай. Ты сделала то, что нужно.

– Но ведь ее уход – огромная потеря для Охраны!

– Неважно! Ты же сама сказала: правила известны Маус не хуже, чем остальным.

– Даже беременная Маус лучше, чем Гейлин! Этот парень – настоящая вампирья чума. Господи, ну что она в нем нашла?!

Питер оторвался от глазка видоискателя. В небе было столько звезд, что, казалось, протяни руку – смахнешь парочку. Ничего красивее Питер в жизни не видел! Он думал об океанах, их названия напоминали слова из песни – Атлантический, Тихий, Индийский, Северный Ледовитый, – и об отце, стоявшем на берегу. Может, звезды и олицетворяют то, что имела в виду Тетушка, говоря о Боге из Старого времени, который царствовал на небесах и видел все, что творится на земле?

– Ты когда-нибудь… – начала Алиша. – Ну, когда-нибудь думал об этом?

– О чем? – повернувшись к девушке, спросил Питер. Алиша по-прежнему смотрела в глазок видоискателя.

Алиша нервно засмеялась. Питер даже не предполагал, что она так умеет.

– Господи, неужели придется вслух говорить? О том, чтобы найти себе пару, Питер, Маленьких завести.

Разумеется, он думал. К двадцати годам семьей обзаводились почти все колонисты, только служба в Охране этому не способствовала. Конечно, ночью сторожишь ворота, днем спишь или ходишь, как сомнамбула. Хотя, положа руку на сердце, причина заключалась не только в этом. Просто Питер считал, что ему не подходит семейная жизнь. Другим – да, а ему – нет. Девушки у него были, женщины – тоже, но каждая из них занимала его мысли не больше месяца. Потом он либо сам ставил точку в отношениях, либо незаметно подталкивал девушку к другому, более достойному, с его точки зрения, парню.

– Нет, серьезно не думал.

– А как же Сара?

– А что с Сарой? – вызывающе переспросил Питер.

– Да ладно тебе! – воскликнула Алиша, и Питер расслышал в ее голосе раздражение. – Каждому известно, что она хочет за тебя замуж. Она ведь тоже из Первой семьи, поэтому подходит тебе идеально. Так считает вся Колония!

– Почему ты вдруг заговорила о нас с Сарой?

– Ну, очевидно же, вы прекрасная пара!

– Мне не очевидно! – огрызнулся Питер. Раньше они с Лиш такие темы не затрагивали! – Слушай, – куда мягче начал он, – дело не в Саре, она чудесная девушка. Дело во мне. Не уверен, что хочу заводить с ней семью.

– А в принципе хочешь? Ну, то есть семью?

– В принципе да, наверное. Почему ты спрашиваешь? – Питер снова повернулся к Алише: прильнув к глазку видоискателя, та медленно прочерчивала винтовкой линию горизонта. – Лиш?

– Подожди, там кто-то шевелится!

– Где? – Питер мигом занял наблюдательную позицию.

– Там, чуть правее, – подняв дуло винтовки, показала девушка.

Питер глянул в глазок и увидел одинокую фигурку, мечущуюся среди кустов ярдах в ста от забора. Человек!

– Это Сапог, – объявила Алиша.

– Откуда ты знаешь?

– Зандер куда крупнее, а больше здесь никого нет.

– Он один?

– Не знаю. Хотя подожди, нет, не один! Смотри на десять градусов правее!

На десять градусов правее, ярдах в двухстах от Калеба, Питер увидел зеленую вспышку, мячиком скачущую по песку, потом вторую, третью. Они стремительно приближались, точнее – брали Калеба в кольцо.

– Что они делают? Почему просто не нападут?

– Понятия не имею!

Тут послышался отчаянный крик.

– Откройте ворота! Откройте! – В голосе Калеба звенел панический страх.

– Вот чума! – Алиша вскочила на ноги. – Побежали!

Оба вернулись на технический этаж. Из ящика у стены Алиша вытащила престранный пистолет с коротким широким стволом. Питер аж рот разинул, но к расспросам ситуация явно не располагала. Минутой позже они снова лежали плашмя на крыше. Алиша прицелилась и выстрелила.

В небо взмыла сигнальная ракета с шипящим огненным хвостом. Питер инстинктивно чувствовал, что смотреть нельзя, но побороть соблазн не сумел – добела раскаленный шар тут же обжег глаза. В верхней точке траектории ракета взорвалась, осветив все поле.

– Мы выиграли для него минуту, – сказала Алиша. – На другом конце крыши есть лестница. – Оба вскинули винтовки на плечо и бросились бежать.

Первой спустилась Алиша, резво, проворно, едва касаясь ногами перекладин. Дождавшись Питера, она выпустила еще одну ракету, и они помчались к забору. Калеб стоял за воротами, а ослепленные пикировщики попрятались в мрак.

– Пустите меня, пожалуйста!

– Черт, у нас нет ключа! – шепнул Питер.

Алиша подняла винтовку и прицелилась в щиток. Полыхнул огонь, посыпались искры, и щиток упал со столба.

– Калеб, перелезай!

– Я же поджарюсь!

– Нет, забор обесточен! – горячо заверила Алиша и взглянула на Питера. – Он ведь обесточен?

– Понятия не имею.

Девушка шагнула к воротам и, прежде чем Питер вымолвил хоть слово, прижала к ним ладонь.

Ничего не случилось.

– Скорее, Калеб, скорее!

Сапог втиснул пальцы между столбов и начал карабкаться. Едва погасли последние искры второй вспышки, тени удлинились. Алиша зарядила в пистолет еще одну ракету и выстрелила. Подгоняемая дымным хвостом ракета взмыла к небесам и разорвалась, ярко осветив поле.

– Это последняя! – объявила девушка. – У нас секунд десять, пока пикировщики не сообразили, что забор обесточен.

Калеб уже оседлал забор.

– Пошевеливайся! – крикнула ему Алиша.

Паренек спрыгнул с пятнадцатифутовой высоты, перекувыркнулся и вскочил на ноги. Его грязное, перемазанное соплями лицо блестело от слез. «Надо же, босой! – машинально отметил Питер, а потом подумал: – Через пять секунд снова воцарится тьма».

– Эй, ты не ранен? – спросила Калеба Алиша. – Бежать сможешь?

Сапог кивнул, и все трое понеслись к станции. Питер почувствовал вирусоносителей даже раньше, чем увидел: он обернулся, когда один из них перемахивал через забор. Внезапно прямо над ухом Питера раздался выстрел. Мерзкая тварь, подстреленная Алишей, кувыркнулась в воздухе и рухнула на утоптанный дворик.

Девушка прильнула к глазку видоискателя и выстрелила еще три раза подряд.

– Уводи мальчишку! – крикнула она.

Питер с Калебом бросились к лестнице, а Алиша без остановки поливала пикировщиков огнем. Треск выстрелов эхом разносился по всему двору. Несколько тварей перемахнули через забор. Питер с винтовкой за спиной вскарабкался на верхнюю перекладину и обернулся. Паля по пикировщикам, Алиша пятилась к стене, а когда патроны кончились, отшвырнула винтовку и стала подниматься вверх по лестнице. Питер тотчас прицелился в ближайшую тень и спустил курок. Ствол дернулся, пуля улетела неизвестно куда, зато сам Питер чуть не рухнул на землю: так сильно его тряхнула мощнейшая отдача.

– Смотри, куда палишь! – закричала Алиша, прижимаясь к перекладинам. – Целься, мать твою, целься!

– Я стараюсь!

К лестнице ползли сразу три вирусоносителя. Питер шагнул вправо и прижал винтовку к плечу. «Целься, как из арбалета!» Попасть он, конечно, не попадет, но хотя бы распугает тварей! Питер спустил курок – вирусоносители отскочили от лестницы и растворились во тьме. Он выиграл не больше двух-трех секунд.

– Заткнись и быстрее поднимайся! – крикнул Питер Алише.

– Так и сделаю, если прекратишь в меня стрелять!

Когда девушка оказалась на верхней ступеньке, Питер схватил ее за руку и рывком затащил на крышу.

– Питер, Алиша, за вами пикировщик! – крикнул из люка Калеб.

Алиша полезла в люк за Калебом, а Питер обернулся: на краю крыши действительно стоял пикировщик. Поднять винтовку на плечо – прицелиться – спустить курок. Увы, нехитрый алгоритм занял слишком много времени, и, когда громыхнул выстрел, пикировщика на крыше уже не было.

– Все, хватит! – скомандовала Алиша. – Залезай в люк!

Питер рухнул прямо на Калеба, который под его тяжестью сложился, как перочинный ножик. Сам Питер больно ударился лодыжкой и выронил винтовку, с грохотом отлетевшую в сторону. Алиша перешагнула через них и попыталась закрыть люк, но что-то мешало, что-то держало его с той стороны. Девушка стиснула зубы и уперлась ногами в лестницу.

– Не могу… Не получается!

Питер с Калебом вскочили на ноги и бросились на помощь, но, как ни тянули на себя люк, ничего не получалось: державший его с той стороны был куда сильнее. Лодыжку Питер повредил, но в такой момент боль не имела значения. Он обвел взглядом платформу: где же винтовка? Вон, на площадке лестницы, ведущей в туннель.

– Давайте отпустим люк, – предложил Питер. – Другого варианта нет.

– Да ты свихнулся! – возмутилась Алиша, но, судя по огоньку в глазах, моментально разгадала замысел Питера. – Ладно, отпустим. – Она повернулась к Калебу: – Ну, готов?

Парнишка кивнул.

– Раз… два… три!

Люк отпустили. Питер в выпаде поднял винтовку, развернулся и ткнул стволом в открывшийся люк. Целиться времени не было, и он искренне надеялся, что не придется.

Так и получилось. Дуло винтовки попало прямо в разверстую пасть вирусоносителя и, скользнув между крепкими зубами, уперлось в гортань. «Не двигайся!» – мысленно скомандовал Питер, заглянул в чудовищные глаза и прострелил голову тому, кто еще недавно был Зандером Филлипсом.

21

Самым существенным различием между Старым временем и современностью Майкл Фишер считал вовсе не вирусоносителей, а электричество.

Нет, разумеется, вирусоносители создавали серьезную проблему, точнее, сорок два с половиной миллиона серьезных проблем, если верить документам, которые хранились на посту аварийной бригады за Щитовой. В распоряжение Майкла Штепселя попала целая хроника последнего этапа эпидемии. «Колорадский вирус, штаммы 1-13, национальное и региональное резюме по некоторым параметрам надзора» – издание Центра по контролю и профилактике заболеваний, Атланта, штат Джорджия; «Протоколы переселения жителей городских районов зон 6–1» – издание Федерального агентства по чрезвычайным ситуациям, Вашингтон, округ Колумбия; «Эффективность вторичной профилактики геморрагической лихорадки (разновидность Колорадского вируса) у нечеловекообразных обезьян» – издание Научно-исследовательского института инфекционных заболеваний Медицинской службы Вооруженных сил США, Форт-Детрик, штат Мэриленд, и так далее и тому подобное. Кое-что Майкл понимал, кое-что – нет, но, в сущности, все документы свидетельствовали об одном – коэффициент смертности среди зараженных равнялся десяти процентам. Из десяти укушенных погибал лишь один. Если предположить, что к началу эпидемии население США, Канады и Мексики составляло пятьсот миллионов человек, временно отбросить все другие страны – о них информации почти не сохранилось – и для самих вирусоносителей принять коэффициент смертности в скромных пятнадцать процентов, получается, что между Беринговым проливом и Панамским перешейком бродят сорок два с половиной миллиона кровожадных тварей, которые пожирают всех теплокровных с температурой тела от тридцати шести до тридцати восьми градусов Цельсия, то есть девяносто девять целых девяносто шесть сотых процента млекопитающих: от мышей-полевок до гризли.

«Да, проблема серьезная! – думал Майкл. – Но обеспечьте меня электричеством, и я расправлюсь с вирусоносителями раз и навсегда!» Старое время казалось настоящим электрическим раем, у Майкла даже голова кружилась. Миллионы миль проводов, миллиарды ампер тока… Представить хотя бы огромные электростанции, превращающие скрытую энергию земли в ликующее восклицание, которое разносит по сети каждый ампер тока: «Да! Да! Да!»