Текст книги "Перерождение"

– Я рада, что тебе лучше! – шепнула Сара. – Пожалуйста, думай лишь о своем выздоровлении, ладно? Мы очень этого ждем!

Майкл закрыл глаза и обратился в слух: шорох удаляющихся шагов, хлопок двери… На всякий случай он выждал еще минуту – все, теперь он точно один. Лишь тогда Майкл разжал ладонь и прочел записку, которую ему тайком вручила Сара.

«Ничего им не говори!»

48

Упомянутый Питером праздничный ужин состоялся накануне, то есть на третий вечер после прибытия в Гавань. Гостям предоставили шанс встретиться со всеми жителями сразу. Почему-то увиденное и услышанное вызвало подозрения.

Во-первых, Ольсон заявил, что в Гавани нет вирусоносителей. А ведь Лас-Вегас, лежащий на сто миль южнее, буквально кишел ими. От Джошуа-вэлли до Келсо члены отряда добирались по такой же местности, и пикировщики преследовали их без особых проблем. Как отметила Алиша, запах большого стада разносится ветром на многие мили, а Гавань окружает лишь металлический забор, не способный выдержать серьезную атаку. Ольсон сам говорил, что помимо огнеметов оружия у них нет. Дробовики превратились в бутафорию: патроны расстреляли десятилетия назад.

«Сами видите, мы живем мирно», – сказал тогда Ольсон.

Таких, как Ольсон Хэнд, – наделенных властью и при этом начисто лишенных мании величия, – Питер еще не встречал. Помимо Билли и Джуда, которые считались его помощниками, и водителя грузовика, того самого, что привез членов отряда из Вегаса, – Гас отвечал за всю технику – никакого руководства в Гавани не было. Командиром Ольсона никто не называл, его просто считали главным, и все. Тем не менее своими полномочиями Ольсон не кичился, разговаривал спокойным, порой даже извиняющимся тоном. Длинные, как у большинства мужчин, волосы – женщины и дети носили короткие стрижки – Ольсон убирал в хвост. Высокий, поджарый, сутулый, в неизменном оранжевом костюме, который болтался на его костлявых плечах как на вешалке, Хэнд, скорее, напоминал великодушного отца, чем ответственного за жизнь трехсот человек. Да еще эта его привычка при разговоре складывать ладони домиком!

Историю Гавани Ольсон рассказал гостям сразу же после их приезда. Случилось это в больнице, где за Майклом ухаживала дочь Ольсона Мира, тоненькая, как тростинка, девушка с полупрозрачным ежиком коротко стриженных волос. На подопечного Мира смотрела с немым обожанием. Членов отряда на носилках принесли в больницу, раздели и вымыли. Вещи сперва конфисковали, но пообещали вернуть все, кроме оружия. С характерной для себя мягкостью Ольсон объяснил: если гости решат продолжить путь – а он искренне надеялся, что они останутся, – то получат винтовки и ножи обратно, но на территории Гавани оружие носить запрещено.

Сам Ольсон пошутил, что у Гавани «темная» история. Мол, существует столько версий, что никому не известно, где правда, а где вымысел. Тем не менее во всех вариантах присутствуют и общие моменты. Например, первыми жителями Гавани считают беженцев из Лас-Вегаса, приехавших в последние дни войны. Намеренно ли они сюда попали, понадеявшись на крепость тюремных стен, или просто остановились по пути в другое место, никто уже не помнил. Пикировщиков в Гавани не было никогда: негостеприимная пустыня оказалась для них непреодолимым препятствием. Беженцы решили, что жалкое существование среди песков куда лучше вируса, и осели в Гавани. Тюремный комплекс состоял из двух отдельных заведений: непосредственно тюрьмы «Дезерт-Уэллс», где обосновались первые поселенцы, и Коррекционного лагеря, исправительно-трудовой колонии общего режима для малолетних преступников, где ныне жили их потомки. Источник, в честь которого назвали тюремный комплекс, обеспечивал водой для полива и помогал охлаждать некоторые здания, включая больницу. В самой тюрьме поселенцам удалось разыскать почти все необходимое для жизни, вплоть до оранжевых костюмов, которые многие носили до сих пор. Все недостающее добывали в городах к югу от Гавани. Нелегкая жизнь поселенцев порой превращалась в борьбу за существование, зато не надо было бояться вирусоносителей. Долгие годы поселенцы высылали отряды, надеясь найти уцелевших людей и привезти в Гавань. Поначалу спасательные рейды имели успех, но с тех пор прошло много лет, и стало ясно: искать больше некого.

– Именно поэтому ваше появление мы считаем чудом! – мягко улыбнулся Ольсон, и его глаза заволокло слезами. – Восемь уцелевших – это самое настоящее чудо!

Первую ночь друзья провели в больнице с Майклом, а наутро их перевели в шлакобетонные бараки на окраине Коррекционного лагеря, окна которых смотрели на пыльную площадь с пирамидой старых шин посредине и металлическими бочками по краям – в них сжигали горючие отходы. За площадью виднелись другие бараки, очевидно пустовавшие. Здесь беглецам предстояло жить три дня в полной изоляции: для всех приезжих действовал обязательный карантин. Об удобстве мечтать не приходилось: на семерых – два барака, в каждом стол, стулья и койки; пол под ногами скрипел от песка; жара, духота и грязь.

Следующим утром Холлис с Билли уехали искать «хаммеры». Машин на ходу в Гавани не хватало, и Ольсон заявил, мол, если «хаммеры» уцелели, стоит рискнуть и попытаться пригнать их в Гавань. Он не сказал, собирается ли присвоить машины или вернуть отряду, и Питер решил не уточнять. Пока они не оправились от мучительной поездки, а Майкл был без сознания, следовало держать язык за зубами. Ольсон расспросил его о Колонии и цели путешествия, поэтому избежать объяснений не удалось. Питер сообщил лишь, что они из Калифорнии и отправились искать уцелевших людей. О бункере умолчал, давая понять, что в родном поселении оружия хватает. Питер осознавал: со временем придется рассказать правду, ну, или как минимум часть правды, но это время еще не настало, а Ольсона уклончивое объяснение, похоже, вполне устроило.

Следующие несколько дней друзья лишь мельком видели обитателей Гавани. За бараками тянулись поля с длинным оросительным трубопроводом, подключенным к насосной станции, а еще дальше, в просторных загонах, держали огромное, численностью несколько сотен голов, стадо. Время от времени у забора клубилась пыль: мимо проезжал грузовик. Кроме нескольких человек на полях, вокруг не было ни души. Где остальные жители Гавани? Двери бараков не запирались, но на пыльной площади круглосуточно дежурили двое в оранжевых костюмах. Они и приносили еду – как правило, в компании Билли и Ольсона, которые рассказывали о состоянии Майкла. По словам Ольсона, Майкл погрузился в глубокий сон, нет, не в кому, хотя сознание к нему не возвращалось. Дескать, особо волноваться не следует, при тепловом ударе такое не редкость. Радовало то, что температура у Майкла наконец спала.

На третье утро Холлис и Билли привезли Сару. Что с ней произошло, девушка не помнила, и эта часть истории, которую впоследствии услышал Майкл, а также рассказ Холлиса о том, как ее нашли, были правдой. Друзья вздохнули с облегчением: Сара осталась целой и почти невредимой, хотя и привыкала к изменившимся обстоятельствам с огромным трудом. Однако и странное исчезновение, и чудесное возвращение девушки, мягко сказать, удивляли. Подобно отсутствию стен с прожекторами, они казались нелогичными.

К моменту возвращения Сары радость от встречи с живыми людьми сменилась тревогой и неловкостью. Помимо Ольсона, Билли, Джуда и двух сторожей в оранжевых костюмах – Хэпа и Леона – друзья видели только четверых Маленьких в лохмотьях, каждый вечер игравших с шинами на площади. Странно, но взрослые их не забирали – закончив игру, дети разбегались.

Если они не пленники, для чего охрана? А если пленники, к чему спектакль? Где жители Гавани? Почему Майкл без сознания? Как и обещал Ольсон, рюкзаки вернули, но явно после тщательного досмотра. Кое-что изъяли, например, скальпель из Сариной аптечки, а вот карты, которые предусмотрительный Калеб спрятал во внутренний карман, очевидно, пропустили. Сама тюрьма на карте Невады отсутствовала, зато на Девяносто пятой трассе к северу от Лас-Вегаса обнаружился город Дезерт-Уэллс. С востока к нему примыкала местность, где не было ни городов, ни дорог, обозначенная как «Испытательный полигон авиабазы Неллис». У западной границы этой местности, в нескольких милях от Дезерт-Уэллс, на карте алел квадратик, подписанный «Национальное ГХ ВАО Юкка-маунтин». Если Питер разобрал правильно, именно его горбатый хребет просматривался к северу от Гавани. Холлис съездил в Вегас с Билли и Гасом, после чего сообщил много интересного. К примеру, забор был куда крепче, чем казался: два ограждения из толстой листовой стали, увенчанные колючей проволокой, стояли ярдах в десяти друг от друга. Холлис видел лишь два входа: ворота за полями на юге выходили на огибавшую поселение дорогу, а еще одни, главные, вели на шоссе. У главных ворот располагались две дозорные вышки; использовали их или нет, Холлис не знал, но в караулке сидел охранник в оранжевом, который и пропустил грузовик на территорию Гавани.

Тюремный комплекс находился примерно в миле от убегающего на север шоссе. Сама тюрьма, уродливое здание из серого камня, притаилась у западной границы территории в окружении невысоких строений и металлических ангаров. Холлис запомнил: выехав за ворота, грузовик пересек рельсы, тянущиеся с севера на юг. На севере они, судя по всему, упирались в горы. «Странно, – покачал головой Холлис, – зачем прокладывать рельсы к горам?» Во время первой беседы Питер спросил, где жители Гавани берут горючее для машин, и Ольсон упомянул депо. Однако по дороге в Вегас грузовик не останавливался, и Холлис не мог сказать, есть там топливный склад или нет. Где-то же машины заправляют! Уже в ходе разговора Питер понял, что думает о побеге, для которого придется украсть машину и раздобыть горючее.

Из-за невыносимой жары, непонятной ситуации и тревоги за Майкла друзья почти не спали. Эми, например, вообще не смыкала глаз – ночи напролет сидела на койке и, судя по сосредоточенному выражению лица, пыталась с чем-то определиться.

На третий вечер за ними пришел Ольсон с Билли и Джудом. За предыдущие дни у Питера возникло ощущение, что Джуд не так прост, как кажется. В чем именно дело, Питер сказать не мог, но Джуд тревожил его и сбивал с толку. Ровные блестящие зубы невольно притягивали взгляд, а пронзительные синие глаза излучали силу. Стоило посмотреть на Джуда, складывалось впечатление, что смотришь в лицо буре. Казалось, над этим человеком время не властно. Питер пытался вспомнить: Ольсон хоть раз отдавал приказы непосредственно Джуду? Нет, он обращался только к Билли, Гасу, или мужчинам в оранжевых костюмах, которые периодически появлялись в бараках. Неужели Джуд представляет другую власть и Ольсону не подчиняется? Питер несколько раз замечал, как Джуд разговаривает с дежурящими на поле сторожами. А когда они с Ольсоном и Билли прошагали мимо детей, собравшихся поиграть с шинами, те разлетелись, как испуганные птички.

– Сегодня вы, наконец, поймете, куда попали! – едва переступив порог, объявил Ольсон. Он широко улыбался, но почему-то улыбка казалась фальшивой. Джуд тоже улыбался, демонстрируя великолепные зубы, и смотрел куда-то в глубь барака. Только Билли явно не прониклась радостью: ее лицо было по-прежнему непроницаемым и безучастным. – Пойдемте с нами! Ожидание закончилось. Всем не терпится вас увидеть!

Членов отряда повели через пыльную площадь с шинами. Алиша ковыляла на костылях рядом с Эми, не спуская с девочки глаз. Бараки за площадью стояли в шахматном порядке и, разделенные узкими переулками, напоминали лабиринт. В окнах горели масляные лампы, на веревках сохло белье – здесь явно жили люди. За лабиринтом бараков на фоне ночного неба вырисовывалась тюрьма. Без света прожекторов и ножа за поясом Питеру было очень неуютно. Сгустились сумерки, запахло дымом и жареным мясом, и вскоре послышался гул голосов, нарастающий с каждым шагом. Свернув за угол, друзья увидели огромную толпу. Жители Гавани собрались под навесом, прикрепленным к толстым стальным балкам. Расставленные вокруг него огневые бочки освещали присутствующих. К навесу вынесли длинные столы, у которых суетились люди в оранжевых костюмах.

Увидев гостей, собравшиеся словно окаменели. Гробовую тишину прорезал громкий вопль: «Вот они!» Через секунду его подхватили остальные: «Вот они! Вот путешественники!»

Толпа поглотила членов отряда. Началось всеобщее братание, и Питер ненадолго забыл о своих тревогах. Жители Гавани радовались так, словно действительно считали их появление чудом. Мужчины хлопали по плечам и жали руки. Одни женщины с гордостью показывали младенцев, другие заглядывали в глаза и убегали – то ли от смущения, то ли от страха, то ли просто от избытка чувств. Краем уха Питер слышал голос Ольсона, который просил сохранять спокойствие и не толкаться, только эти предосторожности казались лишними. «Мы так рады вас видеть! Как хорошо, что вы приехали!» – звучало отовсюду.

Братание продолжалось несколько минут, но успело утомить Питера бесконечными улыбками, рукопожатиями и повторяющимися фразами. Он не привык к новым людям, тем более в таком количестве, и сознание наотрез отказывалось воспринимать происходящее вокруг. В этих мужчинах и женщинах чувствовалось что-то детское: лохмотья, измученные заботами лица, а глаза невинные, почти покорные. Их сердечность сомнений не вызывала, однако казалась не искренней, а тщательно отрепетированной, дабы вызвать нужную реакцию, – обезоружить и усыпить бдительность. Именно так и получилось.

Снедаемый тревожными мыслями, Питер искал глазами друзей. Под бешеным напором толпы они разделились и теперь видели и слышали друг друга лишь мельком: вот мелькнули светлые волосы Сары, на которую наседала девушка с ребенком; вот откуда-то издалека донесся смех Калеба. Маусами окружила целая стайка восторженно квохчущих женщин, а одна из них украдкой коснулась ее живота.

А вот и Ольсон с дочерью Мирой.

– Ваша девочка, Эми, не может говорить? – недоуменно спросил он Питера.

Эми стояла в плотном кольце девчонок, которые показывали на нее пальцем и хихикали. Стоило Алише замахнуться костылем – жест получился в меру комичным, в меру угрожающим, – маленькие шалуньи бросились врассыпную. «Помоги!» – молили глаза Алиши, когда она перехватила взгляд Питера, хотя ее губы улыбались.

– Нет, не может. Эми немая, – ответил Питер Ольсону.

– Надо же, никогда прежде немых не встречал! – Ольсон взглянул на дочь, а потом снова сосредоточил внимание на Питере. – А в остальном она… нормальная?

– В каком смысле?

– Простите за прямоту, – после небольшой паузы ответил Ольсон, – но женщина, способная выносить ребенка, – большая ценность. Нас ведь осталось так мало! Одна из ваших женщин беременна. Люди захотят узнать и про остальных!

«Странный интерес!» – про себя удивился Питер, взглянул на Маусами и понял: многие из окруживших ее девушек тоже беременны.

– Да, понимаю, – вслух проговорил он.

– Так что остальные? Сара и эта рыженькая, Лиш?

Вопросы звучали совершенно нелепо, и застигнутый врасплох Питер не знал, как ответить. Ольсон буравил его нетерпеливым взглядом, давая понять: отмолчаться не получится.

– У них все в порядке.

Ответ Ольсона полностью устроил.

– Вот и славно! – Он расплылся в улыбке.

Питер снова подивился настойчивости Ольсона Хэнда: разве можно рассуждать о женщинах, словно о самках? Возникло ощущение, что Хэнд наговорил лишнего и невольно выдал какую-то тайну. Мира стояла рядом с отцом и смотрела на удаляющуюся толпу. «Она ведь ни слова не сказала!» – мысленно отметил Питер.

Тем временем все расселись за столами, и гул голосов стих – начался ужин. Из больших котлов накладывали жаркое, разбирали хлеб, разливали молоко. Люди негромко переговаривались с соседями, прикрикивали на детей, самых маленьких матери тут же баюкали и кормили грудью. Питер почувствовал, что видит не просто группу поселенцев, а настоящую семью. Впервые со дня побега из Колонии он затосковал по дому и упрекнул себя за излишнюю подозрительность: похоже, здесь действительно Гавань, тихая и безопасная.

Тем не менее что-то было не так. Кого-то или чего-то в толпе не хватало. Точнее описать свое ощущение Питер не мог, хотя оно нарастало с каждой секундой. К Эми с Алишей подошел Джуд, показал им, где сесть. Высокий, обутый в тяжелые кожаные сапоги – почти все остальные ходили босиком, – он возвышался над девушками, как башня. На глазах у Питера Джуд коснулся Алишиной руки, шепнул что-то ей на ухо, и она засмеялась.

Тревожные размышления Питера прервал Ольсон, положив руку на его плечо.

– Надеюсь, вы решите остаться с нами! Мы все надеемся. С каждым новым жителем Гавань становится сильнее.

– Я должен обсудить это с друзьями, – выдавил Питер.

– Конечно-конечно! – не убирая руки с его плеча, закивал Ольсон. – Я и не тороплю, спешить некуда.

49

Все оказалось просто: в Гавани не было мальчиков.

Ну, или почти не было. Алиша с Холлисом якобы встречали парочку, но, когда Питер расспросил поподробнее, признались, что полной уверенности нет. Из-за коротких стрижек, которые носили Маленькие, утверждать наверняка было сложно, а подростков никто вообще не видел.

На четвертый вечер, когда Майкл наконец пришел в себя, а Маус и Эми легли отдохнуть, остальные собрались в большем из бараков. Питер с Холлисом только вернулись с экскурсии по полям, которую устроил Ольсон. Поля их особо не интересовали – в первую очередь поездка предоставляла отличный шанс еще раз осмотреть границы Гавани. Друзья уже решили: едва Майкл поправится, они уедут, только ставить в известность Ольсона не стоило. Хотя Питер симпатизировал ему и не видел причин не доверять, слишком многое просто не вязалось. Праздничный ужин лишь укрепил Питера в зародившихся подозрениях. Когда все расселись, Ольсон произнес короткую приветственную речь, но чем дальше, тем больше пугало друзей натужное гостеприимство – жители Гавани словно разыгрывали тщательно отрепетированный спектакль. Наутро Питер не мог вспомнить никого из них: лица и голоса слились воедино. Никто из местных не спросил ни о Колонии, ни об экспедиции. Разве это естественно? Разве не интересно узнать, как живет другое поселение и что гости видели в пути? Неужели местным все равно, откуда они? Даже имен ведь не спросили!

Придется украсть грузовик – с этим согласились все. Далее возникал вопрос горючего. Можно было либо ехать на юг вдоль рельсов и искать топливный склад, либо на юг к аэропорту Лас-Вегаса, а потом на север по Пятнадцатой трассе. За ними наверняка вышлют погоню: без боя Ольсон грузовик не отдаст. Во избежание проблем можно двинуться на восток по территории полигона, только как ехать, если там нет ни городов, ни дорог? Очень не хотелось застрять в такой же местности, как вокруг Гавани.

Оставался последний вопрос – оружие. Алиша считала, на территории Гавани есть склад. Вопреки заверениям Ольсона, она с самого начала утверждала, что дробовики заряжены, и накануне вечером попыталась расспросить об этом Джуда. Он ведь не отходил от нее так же, как Ольсон от Питера, а утром взял пикап и повез показывать территорию. Питеру это не нравилось, но возможностью получить дополнительную информацию пренебрегать не стоило.

Однако, если склад и существовал, Джуд о нем не обмолвился. Даже если Ольсон не лгал, рисковать не стоило. А где хранилось оружие, конфискованное у членов отряда? В общей сложности у них изъяли три винтовки, девять ножей, как минимум шесть магазинов с патронами и несколько гранат.

– Может, склад в тюрьме? – предположил Калеб.

Об этом Питер уже думал. Тюрьма с ее толстыми, как у крепости, стенами казалась идеальным хранилищем для оружия, но никому из членов отряда пока не удалось приблизиться к ней настолько, чтобы оценить шансы проникновения. Видимо, Ольсон не солгал и об этом: зданием тюрьмы, похоже, не пользовались.

– Нужно дождаться темноты и разведать, – сказал Холлис. – Иначе так до конца и не выясним, с чем имеем дело.

– По-твоему, поездка Майклу по силам? – спросил у Сары Питер.

– Я даже не представляю, что с ним, – озабоченно ответила девушка. – Может, впрямь тепловой удар, только мне не верится.

Сомнения Сара высказывала и раньше. Тепловой удар, конечно, мог вызвать опасный для жизни отек головного мозга, что объясняло бы затянувшееся бессознательное состояние, однако сейчас, когда Майкл пришел в себя, признаков мозговой травмы не наблюдалось. Речь и координация движений в полном порядке, зрачки не расширены, на свет реагируют. Казалось, Майкл очнулся от затянувшегося сна.

– Он еще слаб, – продолжала Сара. – Отчасти это – результат обезвоживания, но в любом случае раньше чем через пару дней трогать Майкла не стоит.

– Я тут столько не выдержу! – Алиша со стоном упала на койку.

– В чем дело? – спросил Питер.

– В Джуде. Понимаю, злить местных нельзя, только надолго меня не хватит!

Что конкретно она имеет в виду, догадаться было нетрудно.

– Ты сможешь… сможешь его удержать? – с тревогой спросил Питер.

– Не беспокойся, о себе я позабочусь, но ему это не понравится. Есть еще кое-что… – Девушка запнулась. – Не знаю, стоит ли об этом говорить… Кто-нибудь из вас помнит Лизу Чоу?

Это имя Питер помнил хорошо: Лиза, племянница Старика Чоу, вместе с родителями и братом пропала во время Страшной ночи – вирусоносители ее то ли убили, то ли забрали с собой. В Колонии говорили: погибла. Саму девушку Питер не знал: она была постарше и в Инкубаторе казалась ему чуть ли не взрослой.

– А что с Лизой? – спросил Холлис.

– По-моему, я сегодня ее видела, – неуверенно проговорила Алиша.

– Это невозможно! – усмехнулась Сара.

– Знаю, что невозможно! В этом месте почти все невозможно… Только у Лизы на щеке был шрам: она упала или еще что-то… В общем, этот самый шрам я и видела.

Питер подался вперед. В Алишиной новости скрывалось нечто важное – ответ на его многочисленные вопросы, недостающая часть головоломки, которую он пока не мог сложить.

– Где ты ее видела?

– В бараках, у маслодельни. Кажется, она меня тоже заметила, только Джуд глаз с меня не спускал, поэтому подойти не получилось. Когда я снова посмотрела в ту сторону, Лиза уже исчезла.

«Теоретически это возможно, – рассуждал Питер. – Лиза сбежала от пикировщиков и попала сюда. Но как она, в ту пору почти ребенок, преодолела такое расстояние?»

– Ну не знаю, Лиш…

– Вот и я не знаю, а проверить нет возможности. Но женщина очень напоминает Лизу Чоу.

– Она беременна? – поинтересовалась Сара.

– Да, кажется, – после недолгих раздумий ответила Алиша.

– Здесь много беременных, – вмешался Холлис. – Маленькие – это здорово.

– Но где же мальчики? – не унималась Сара. – И раз столько беременных женщин, детей должно быть больше, правда?

– А разве их не много? – удивилась Лиш.

– Сперва я тоже так думала, но вчера вечером насчитала меньше двадцати, причем всех их уже встречала.

– Холлис, ты говорил, что сегодня на площади снова играют дети.

– Угу, – кивнул здоровяк.

– Сапог, проверь!

Калеб подкрался к двери и чуть-чуть приоткрыл.

– Спорим, там девочка с кривыми зубами и ее белокурая подружка? – проговорила Сара.

– Точно, – кивнул Калеб, – именно они.

– Вот и я о том же! – не унималась Сара. – Каждый вечер на площади одни и те же девочки. Местные хотят внушить нам, что детей больше, чем на самом деле.

– Да вы что! – воскликнула Алиша. – Ладно, отсутствие мальчиков действительно странно, согласна, но такие уловки… Не знаю, Сара, не знаю…

Сара воинственно расправила плечи.

– А сама утверждаешь, что видела девушку, которая погибла пятнадцать лет назад! Сколько ей сейчас, лет двадцать пять? С чего ты решила, что это Лиза Чоу?

– Говорю, же, по шраму определила. Да я любого Чоу за милю узна́ю!

– Иначе говоря, мы должны поверить тебе на слово?

– Хочешь, верь, хочешь, нет. Мне плевать! – огрызнулась Алиша. – Я видела то, что видела.

– Хватит! – рявкнул потерявший терпение Питер. – Что с вами? Разве так проблемы решают?

Девушки буравили друг друга свирепыми взглядами. Воздух в бараке звенел от напряжения. Первой не выдержала Алиша – тяжело вздохнула и плашмя бросилась на койку.

– Ладно, забыли! Мне просто ждать невмоготу, да и спать тут невозможно. Жара такая, что каждую ночь кошмары снятся.

Воцарилась тишина.

– Толстуха снится? – тихо спросил Холлис.

Алиша тут же села.

– Что ты сказал?

– Тебе снится толстуха на кухне из Старого мира, – мрачно проговорил Холлис.

– «Мало того что немой…» – с порога подсказал Калеб.

– «…так он еще и пришибленный!» – изумленно закончила Сара. – Мне она тоже снится.

Все как по команде повернулись к Питеру. «Господи, о чем они? Какая толстуха?» – подумал он.

– Ребята, я не в курсе, – покачал головой он.

– Всем кроме тебя снится один и тот же сон, – подытожила Сара.

– Да, похоже на то, – почесав подбородок, кивнул Холлис.

* * *

Майкл дремал, периодически всплывая на поверхность пустого сна, когда дверь тихонько заскрипела и в комнату вошла девушка. Она годилась Билли в дочери, но носила такую же ультракороткую стрижку и нелепый оранжевый костюм, а в руках держала поднос.

– Небось проголодался?

Девушка вошла в палату и поставила поднос Майклу на колени. Запах еды пронзил, как разряд тока, и Майкл тут же почувствовал зверский голод. Трапеза королевская: мясо в коричневой подливе, отварные овощи и – самое замечательное! – толстый ломоть хлеба с маслом. Рядом с тарелками лежали металлические столовые приборы, завернутые в грубую тряпку.

– Меня зовут Майкл.

Девушка кивнула и улыбнулась. Неужели здесь все улыбчивые?

– А я Мира! – ответила она и залилась краской. «Волосы у нее, как пух! – подумал Майкл. – Тонкие и почти белые». – Это я за тобой ухаживала!

«И что она хочет этим сказать?» – недоумевал Майкл. С тех пор, как он пришел в себя, со дна памяти всплыли обрывки воспоминаний: голоса, силуэты, двигающиеся вокруг кровати, влага на теле и в пересохшем рту.

– Вероятно, я должен тебя поблагодарить.

– Не стоит, мне нравится выхаживать больных! – Девушка заглянула ему в глаза. – Ты правда издалека?

– В смысле?

– Ну, «издалека» бывают разные. – Мира пожала узкими плечиками и кивнула на поднос. – Ты есть собираешься?

Майкл начал с чудесного мягкого хлеба, потом принялся за мясо и закончил овощами, недоваренными и горьковатыми, но вполне съедобными. Пока он ел, Мира устроилась на стульчике у кровати и не сводила с него глаз, словно каждый проглоченный им кусок доставлял ей удовольствие. Странные они, эти местные!

– Спасибо! – проговорил Майкл, когда на тарелке остался лишь жирный след от мяса с подливой. Сколько же ей лет? Шестнадцать? – Очень вкусно!

– Могу еще принести, только скажи!

– Спасибо, но я наелся, больше ни кусочка не влезет!

Мира забрала поднос. «Уходит», – подумал Майкл, но ошибся: девушка вплотную приблизилась к стоящей на возвышении кровати.

– Мне… мне нравится на тебя смотреть!

Майкл почувствовал, что заливается краской.

– Мира, тебя ведь зовут Мира?

Девушка кивнула, взяла Майкла за руку и переплела его пальцы со своими.

– И как ты произносишь мое имя, нравится!

– Знаешь, я… – Закончить помешал страстный поцелуй Миры. Какая она сладкая, какая нежная! Майкл почувствовал, что вот-вот снова потеряет сознание. Эта девушка целует его, а он целует ее!

– Папа говорит, я могу родить ребенка! – заявила Мира, согревая щеку Майкла своим дыханием. – Если рожу, мне позволят не ходить в кольцо! Папа говорит, ребеночка я могу сделать с кем угодно! Давай с тобой, Майкл! Пожалуйста!

Майкл пытался думать, пытался осмыслить происходящее: слова Миры, сладость ее губ и тот удивительный факт, что она влезла на кровать, оседлала его и грела своим дыханием. От избытка чувств он превратился в куклу, в безмолвного пособника. Мира хочет ребенка? Если родит, ей не придется носить кольцо?

– Мира!

На миг воцарился хаос: девушка соскочила с кровати, а в палате стало тесно от мужчин в оранжевых костюмах. Один из них схватил Миру за руку. Нет, это не мужчина, а Билли!

– Будем считать, я ничего не видела! – глядя на девушку, процедила она.

Благородный Майкл тотчас обрел дар речи.

– В том, что ты якобы видела, виноват я…

Билли осадила его ледяным взглядом, а стоящие за ее спиной мужчины захихикали.

– Даже не притворяйся, что идея была твоя! – прошипела Билли и повернулась к Мире. – Иди домой! Немедленно! – скомандовала она.

– Он мой, мой!

– Довольно, Мира! Ты сейчас же отправишься домой и станешь там ждать. Никому ни единого слова не скажешь! Я ясно выразилась?

– Его в кольцо не отправят! – закричала Мира. – Мне папа обещал!

– Если сейчас же не пойдешь домой, еще как отправят! Ну, бегом!

Последняя угроза явно сработала – Мира притихла и, даже не взглянув на Майкла, бросилась за ширму.

В душе Майкла бурлили эмоции, пережитые за последние минуты, – желание, смятение, неловкость, – а холодный рассудок твердил: ты дешево отделался, она больше не вернется!

– Дэнни, подгони сюда грузовик! Ты, Тип, останешься со мной.

– Что вы со мной сделаете? – испугался Майкл.

Билли вытащила из кармана крошечную металлическую баночку, взяла щепотку порошка, насыпала в стакан с водой и протянула Майклу.

– Пей до дна!

– Вот еще! И не подумаю!

– Тип, помоги! – раздраженно вздохнув, попросила Билли.

Рядом с кроватью вырос грозный мужчина в оранжевом.

– Доверься мне, – спокойнее проговорила Билли. – Вкус, конечно, не понравится, но самочувствие улучшится: никаких больше толстух!

«Толстуха… – подумал Майкл. – Толстуха на кухне из Старого мира!»

– Откуда ты…

– Пей! Я все по пути объясню.

Видимо, от нее не отделаешься – Майкл поднес стаканчик к губам и залпом осушил. Чума вампирья, вкус ужасный!

– Что это за дрянь?

– Тебе лучше не знать. – Билли забрала стаканчик. – Ну, что-нибудь чувствуешь?

Майкл действительно чувствовал. Казалось, внутри него поет длинная тугая стрела – энергия волнами исходила от каждой клеточки. Он хотел поделиться радостью, но тут началась икота, и тело сотряс дикий спазм.

– С непривычки такое бывает, – успокоила Билли. – Ты, главное, дыши.

Майкл снова икнул. Цвета стали невероятно яркими, словно новая кипучая энергия наполнила всю палату.

– Ему лучше помалкивать, – предупредил Тип.

– Как… здорово! – не без труда выдавил Майкл и сглотнул комок в горле, подавив новый приступ икоты.

В палату вернулся второй мужчина в оранжевом.

– Темнеет, – коротко объявил он. – Нужно спешить.

– Принесите ему одежду, – распорядилась Билли и снова сосредоточила внимание на Майкле. – Питер говорит, ты инженер. Мол, что угодно можешь наладить. Это правда?

Майклу вспомнилась Сарина записка: «Ничего им не говори!»

– Вроде того…