Текст книги "Перерождение"

Про винтовки Санджей, разумеется, знал. Хотя секретом они считались чисто условно, поделился им не Радж. На его доверие Санджей не уповал, но в очередной раз убедился: Демо Джексон брату гораздо ближе, чем он. Впрочем, Радж поделился с женой Мими, которая физически не могла хранить секрет дольше пяти минут. Конечно, она же из Рамиресов, а у них всех язык как помело! Мими проболталась Глории, а та однажды за завтраком – Санджею: сперва невзначай обмолвилась, потом выдала всю историю, предварив ее виноватым «Вероятно, тебе не следует об этом знать, но…». Случилось это вскоре после исчезновения Демо Джексона, который выскользнул за ворота, не взяв с собой и ножа.

«Там двенадцать ящиков! – заговорщицки шептала Глория, сделав серьезное, как у примерной ученицы, лицо. – Они на станции, за стеной спрятаны. Открываешь люк, а там туннель с оружием. Винтовки новенькие, армейские, их Демо с Раджем в бункере нашли! Это важно? – спрашивала Глория. – Я правильно сделала, что тебе рассказала?» Только Санджея не проведешь: он сразу почувствовал фальшь в голосе жены, а когда заглянул ей в глаза, подозрения переросли в уверенность. Глория прекрасно понимала значимость этой новости. «Да, да, очень важно, – закивал Санджей. – Спасибо, что поделилась! Но больше никому не говори, хорошо?»

Санджей ничуть не сомневался: Мими с Глорией – не единственные хранительницы этого секрета. Тем же утром он навестил невестку и недвусмысленно велел держать язык за зубами. Но ведь шило в мешке не утаишь, и раз тайник устроили на энергостанции, то в тайну наверняка посвятили Зандера. Старик Чоу, скорее всего, тоже был в курсе: Демо вечно с ним шушукался, а вот Су, Джимми и Дана, дочь Уиллема, – вряд ли: Санджей осторожно прощупал почву и ничего подозрительного не почувствовал. Но другие, например Тео Джексон, кому успели рассказать они? Кому заговорщицки, как Глория тем утром, шепнули: «Хочу кое-чем с тобой поделиться»? Иными словами, вопрос был не в том, раскроется ли секрет, а в том, когда и при каких обстоятельствах это случится, кто с кем дружит и кто кому доверяет.

Поэтому Санджей и решил забрать Маусами из Охраны, подальше от Тео Джексона.

В дочери Санджей души не чаял, хотя даже сейчас порой мечтал о сыне, ведь тогда у него было бы все, о чем мечтают люди. Увы, Глория больше не могла иметь детей: несколько выкидышей и ложных тревог, и месячные исчезли. Она и Маусами едва выносила: то и дело начиналось кровотечение, а роды превратились в двухдневную пытку. Санджею, который все это время сидел в приемной Больницы и слушал жалобные стоны жены, казалось: человеку такое не выдержать.

Но Глория выдержала. Пруденс Джексон вынесла дочь Санджею, который сидел, закрыв лицо руками. Долгие часы ожидания и страшные крики жены лишили его способности рассуждать здраво. «Ребенок умер, Глория – тоже, я теперь один, совсем один!» – думал Санджей. Когда Пруденс вручила ему запеленатый сверток, он решил было, что держит на руках свое мертвое дитя. «Это девочка! – объявила Пруденс. – Здоровая девочка!» Но даже тогда Санджей не мог сопоставить эти слова с крошечным свертком. «Санджей, у тебя родилась дочь!» – сказала Пруденс. Убрав верхнюю пеленку, Санджей увидел нежное личико малышки, ее крошечный ротик, ежик темных волос и огромные глаза. Тут он понял, что за чувство пронзило его сердце первый и единственный раз в жизни – огромная всепоглощающая любовь.

Санджей едва ее не потерял! По горькой иронии Маусами закрутила роман с Тео Джексоном, молодой копией Демо. Маусами и Глория старательно это скрывали, только очевидное не скроешь. Санджей уже приготовился услышать, что дочь берет в мужья Тео, и, когда Глория сообщила новость, испытал невероятное облегчение. Его зятем станет Гейлин Страусс! Вообще-то он предпочел бы кого-нибудь порешительнее, вроде Холлиса Уилсона или Бена Чоу. Зато Гейлин был не Тео Джексоном, с Джексонами в родстве не состоял вообще, а Маусами любил без памяти – не заметить это мог только слепой. Санджей примирился даже с тем, что любовь Гейлина была основана на слабости и безнадежном отчаянии.

* * *

Все эти мысли будоражили сознание Санджея, когда он стоял в больничной палате у койки девочки, той самой Девочки ниоткуда. Казалось, в невероятной, таинственной Приблудшей переплелись все нити жизни Санджея: и Маусами, и Бэбкок, и Глория, и винтовки…

Девочка спала. Вроде бы спала… Сару в приемной сторожил Джимми, а Бен с Гейлином караулили у двери. Неизвестно почему, но Санджей захотел осмотреть девочку без свидетелей. Рану она получила тяжелейшую. По рассказу Сары Санджей решил, что Приблудшая не выживет, но вот она лежит перед ним: глаза закрыты, на лице ни следа боли или страданий, грудь мерно поднимается и опускается. «Да она крепче, чем кажется!» – подумал Санджей. Стрела Охранника прошила ей плечо насквозь – от такой раны умер бы и взрослый, не то что девочка ее возраста! Кстати, сколько ей лет: шестнадцать или только тринадцать? Сара ее вымыла и переодела в чистую хлопковую сорочку-распашонку. От частой стирки ткань посерела и истончилась до полупрозрачности. Правый рукав Сара натянула на руку девочки, а левый висел пустой. Создавалось жуткое впечатление, что рука в нем тоже есть, но невидимая. Из-под распашонки выпирала толстая повязка: плотный слой шерсти охватывал грудь девочки и через плечо тянулся к ключице. Женственной ее фигурку никто бы не назвал: грудь и бедра по-мальчишески узкие, а не прикрытые ветхой сорочкой ноги – тонкие, как у жеребенка, с острыми коленками. Поразительно: на коленках нет ни царапин, ни шрамов. Неужели она ни разу не падала с качелей и не дралась с приятелями?

Санджей внимательно оглядел Приблудшую снизу вверх – лодыжки, колени, руки, лицо – потом еще раз, сверху вниз. Какой странный оттенок кожи: ни белой, ни бледной Санджей бы ее не назвал. Кожа девочки источала приглушенное сияние, она казалась светлой не из-за отсутствия пигмента, а по другой причине. Руки и лицо чуть заметно загорели, а на носу и щеках высыпали веснушки. В недрах памяти Санджея всколыхнулась отеческая нежность: когда-то давно у Маусами были точно такие же.

Одежду и рюкзак Приблудшей сожгли, но сперва члены Семейного совета, надев защитные перчатки, перебрали его залитое кровью содержимое. Санджей не представлял, что именно ищет, тем не менее находки его удивили. Сам рюкзак был из зеленого брезента, возможно, военный, хотя точно не определишь. Отдельные предметы казались вполне уместными для юной Приблудшей – перочинный нож, открывалка для консервов, моток прочной веревки, но большинство – престранными, совершенно непонятного назначения. К примеру, удивительно гладкий, без единого острого угла камень, побелевшая от солнца и времени кость, цепочка с пустым медальоном и книга с необъяснимым названием «Чарльз Диккенс. Рождественская песнь». Стрела прошила книгу насквозь, страницы пропитались кровью девочки и набухли. Старик Чоу вспомнил, что Рождеством в Старое время именовали какой-то праздник вроде Первой ночи.

Дать объяснения могла лишь сама девочка, эта Девочка ниоткуда, окруженная коконом тишины. Что значило ее появление, понимал каждый: за пределами Колонии остались живые, которые отпустили в рискованное путешествие беззащитную девочку, и она сумела сюда добраться. При иных обстоятельствах колонисты бы радовались, ликовали, праздновали, а сейчас все хранили напряженное молчание. Никто не сказал что-нибудь вроде «Выходит, мы не одни! Значит, где-то есть люди!»

«Это из-за Учительницы, – догадался Санджей. – И из-за ее гибели и из-за правды, которую она рассказывала в день выпуска». Вспоминая тот день, многие смеялись и превращали свои страдания в шутку. «Я все глаза выплакал, такую бучу поднял!» – восклицали они, словно говорили не о самих себе, маленьких, испуганных, невинных, а о посторонних, над кем и посмеяться не грех. Хотя страшная правда впрямь меняла отношение к собственному детству: едва человек понимал, что миром правит смерть, наивный ребенок, которым он некогда был, вызывал лишь отторжение. Боль на личике Маусами в день ее выпуска потрясла Санджея до глубины души. Кое-кому вообще не удается с ней справиться – такие нередко становятся самоубийцами, – но у большинства хватает сил взять себя в руки и жить дальше: к их числу принадлежали и Санджей, и Глория, и Маусами.

И тут эта девочка… Все обстоятельства ее появления противоречили давно установленным фактам. Беззащитный ребенок материализовался из ночного мрака… Невероятно! Невозможно, словно снегопад посреди лета. Санджей читал это в глазах Старика Чоу и Уолтера Фишера, Су Рамирес и Джимми Молино – всех вокруг. Такая нелепость! Порой надежда причиняет боль – именно так получилось с Девочкой ниоткуда.

Санджей откашлялся – сколько он так стои́т, глядя на нее? – и потребовал:

– Проснись!

Ответа не последовало, но Санджею показалось, что в скрытых за полуопущенными веками глазах мелькнуло понимание.

– Если слышишь меня, проснись, проснись немедленно! – громче проговорил он.

За спиной послышался шорох: в палату вошла Сара, следом за ней – Джимми.

– Пожалуйста, Санджей, дайте ей отдохнуть.

– Эта девушка – пленница, и мне нужна информация.

– Она не пленная, а моя пациентка!

– Пациентка… – снова взглянув на девочку, пробормотал Санджей. – На умирающую она не похожа!

– Не знаю, умирает она или нет, но то, что девочка до сих пор жива, – настоящее чудо, ведь она потеряла столько крови! Теперь, пожалуйста, уходите! Как мне поддерживать чистоту, если вы все здесь толпитесь?!

Сара устала, взмокшие от пота волосы растрепались, глаза затуманились. Ночь была тяжелым испытанием для всех, а наступивший день обещал стать еще тяжелее. Тем не менее голос девушки звучал жестко и требовательно: здесь, в Больнице, распоряжалась она.

– Сообщишь мне, если она проснется?

– Да, мы же договорились!

Санджей повернулся к застывшему у шторки Джимми.

– Ладно, пошли!

Молино даже не пошевелился. Он не отрываясь смотрел на девочку, точнее сказать, глазел.

– Джимми!

Молино с трудом отвел взгляд.

– Что?

– Я сказал, пошли отсюда!

Джимми смущенно покачал головой.

– Простите, Санджей! Кажется, я на секунду отключился.

– Тебе нужно выспаться! – посоветовала Сара. – И вам, Санджей, тоже.

Мужчины вышли на крыльцо, где на жаре плавились Бен и Гейлин. Чуть раньше у Больницы толпились желающие взглянуть на Приблудшую, но Охранники убедили их разойтись. Уже перевалило за полдень, и улицы опустели. Мимо прошагали члены Аварийной бригады в тяжелых сапогах и масках: с ведрами в руках они спешили в Инкубатор, чтобы еще раз обеззаразить Большую комнату.

– Трудно объяснить, но ее глаза… – начал Джимми. – Вы видели глаза девочки?

– Они были закрыты, – вздрогнув, напомнил Санджей.

Молино пристально смотрел на крыльцо, словно что-то потерял и не мог найти.

– Сейчас мне тоже так кажется, но почему в палате я чувствовал, что она на меня смотрит?

Санджей промолчал: ну что тут ответишь? Тем не менее слова Джимми задели за живое: когда наблюдал за девочкой, ему тоже показалось, что на него смотрят.

– Вы знаете, о чем он? – спросил он Бена с Гейлином.

– Понятия не имею, – пожал плечами Бен. – Эй, Джимми, а вдруг девчонка на тебя запала?

Молино передернуло. На вспотевшем лице читалась паника.

– Хорош шутить! Раз такой умный, зайди туда и убедись! Говорю тебе, ощущения странные!

Бен посмотрел на Гейлина, но тот лишь плечами пожал.

– Вот чума, Джимми, я же пошутил! Чего ты завелся?

– Ничего смешного нет! Гейлин, а ты что ухмыляешься?

– Я? Я вообще молчу!

– Довольно ссориться! – остановил их потерявший терпение Санджей. – В палату никто не войдет. Джимми, надеюсь, это ясно?

– Как скажете… – нехотя кивнул Молино.

– Я серьезно! Запрет распространяется на всех! – Санджей многозначительно посмотрел Джимми в глаза. С Су Рамирес его не сравнишь, с Алишей тоже… «Наверное, потому я и назначил его Первым капитаном!» – подумал Санджей.

– Что делать с Сапогом? – спросил Джимми. – Мы что, на самом деле его выгоним?

«Мальчишка… Только его мне сейчас не хватало!» – беззвучно вздохнул Санджей. В первые часы после ночного происшествия Калеб Джонс принес немало пользы: колонистам требовался виновник. Сейчас же изгнание представлялось бессмысленной жестокостью, о которой потом все пожалеют. А вот мальчишка оказался не из робкого десятка. Когда зачитывали обвинения, он держался стойко и без малейших колебаний взял вину на себя. Недаром говорят: внешность обманчива, и такое поведение Калеба немало удивило Санджея.

– Охраняйте мальчишку как следует! – приказал он.

– А как насчет Сэма Чоу?

– При чем тут Сэм?

– Ну… – замялся Джимми. – Сэм, Мило и остальные хотят, чтобы Сапога изгнали.

– Где ты это слышал?

– Слышал не я, а Гейлин.

– Ну, мне Кип рассказал, – уточнил Гейлин. – Он навещал родителей и ухватил обрывок разговора.

Младший охранник Кип Даррелл был сыном Мило.

– О чем?

Гейлин неуверенно пожал плечами.

– Сэм заявил, что, если Сапога не изгонит Семейный совет, он сам этим займется.

«Только самоуправства сейчас не хватало! – с досадой подумал Санджей. – Хотя, наверное, ничего удивительного». А вообще странно, конечно, что с катушек сорвался мягкий и безобидный Сэм Чоу. Как и многие Чоу, Сэм работал в теплицах, растил горох, салат и морковь, словно своих детей. Вероятно, из-за детей он и расстроился. Другая Сэнди буквально не вылезала из Инкубатора, а в Колонии не уставали «обмывать» отпрысков Сэма.

– Бен, Сэм – твой двоюродный брат. Ты ничего не слышал?

– Когда? Я же с утра на посту!

Санджей велел удвоить охрану карцера и зашагал по тропинке. «Тишина-то какая! – удивился он. – Даже птицы не поют». Мысли понемногу вернулись к девочке и странному ощущению, которое она вызывала. Почему-то милое детское личико казалось приманкой – Саджей клюнул на нее, вспомнив, как маленькая Маусами цеплялась за перила инкубаторской кроватки, вставала и подставляла щеку для поцелуя – а за ширмой опущенных век чувствовался внимательный взгляд. В общем, Джимми не преувеличивал: в глазах девочки было что-то жуткое.

– Санджей! – Крик Джимми вырвал его из плена мыслей. Молино подался вперед, на губах застыла невысказанная фраза.

– В чем дело? – спросил Санджей, чувствуя неприятный холодок страха. – Что такое?

Джимми открыл рот, но слова не шли.

– Ничего, – сокрушенно покачал головой он и отвел глаза. – Сара права, мне нужно выспаться.

30

Много лет спустя события, сопутствовавшие появлению девочки, вспоминались Питеру в виде танца: партнеры сходятся – расходятся – вращаются каждый вокруг своей оси – притягиваются друг к другу неизвестной, неотвратимой, как гравитация, силой.

Накануне ночью, когда Питер заглянул в Больницу и увидел девочку, он испытал шок. Не ужас, не изумление – кровь лилась рекой, Сара лихорадочно зашивала рану, Калеб прижимал компресс, – а самый настоящий шок. Раненую он узнал с полувзгляда – это она спрятала его под каруселью, провела темным туннелем на крышу, поцеловала в щеку и захлопнула дверь.

Поцелуй… Пока нес Вахту милосердия и ждал Тео, Питер снова и снова вспоминал этот поцелуй и пытался разгадать его значение: поцелуй был не похож ни на подаренный Сарой в Первую ночь, ни на дружеский, ни даже на невинный детский. Впрочем, что-то детское в нем имелось: девочка умирала от смущения, торопилась, а потом стремглав убежала в коридор, захлопнув дверь перед его носом. Иными словами, подобрать подходящее объяснение Питер не сумел и, лишь попав в Больницу, догадался: поцелуй означал обещание. Один поцелуй – все, что потребовалось бессловесной девочке, чтобы пообещать: «Я найду тебя».

Оставив Калеба в карцере, Питер с Алишей спрятались под кустом можжевельника в двух шагах от Инкубатора и смотрели, как с больничного крыльца спускается Санджей, а минутой позже – Джимми Молино. С Джимми творилось что-то странное: он двигался как лунатик, не понимающий, куда и с какой целью идет. Таким образом, на крыльце остались лишь Гейлин и Бен Чоу.

– Ничего не получится! – сокрушенно покачала головой Алиша. – Они в жизни нас не пропустят.

– Пошли! – шепнул Питер и узким, огибающим теплицы проулком повел ее к черному ходу. Окна с той стороны заложили кирпичами, но штабель пустых ящиков скрывал наклонную металлическую дверь, за которой начинался желоб, круто спускавшийся в больничный подвал. Когда Питер был маленьким, Пруденс Джексон, нередко работавшая по вечерам одна, разрешала скатываться с него, как с горки.

Питер распахнул дверь:

– Залезай, Лиш!

Судя по грохоту, девушка не раз стукнулась о борта желоба, но вскоре снизу зазвучал ее голос: «Порядок!» Питер влез в желоб, закрыл за собой дверь и оказался в кромешной тьме. В детстве именно тьма доставляла наибольшее удовольствие: при свете катание по желобу потеряло бы всю прелесть.

Р-раз – Питер с грохотом понесся вниз и через несколько секунд попал в хорошо знакомую комнату, заставленную ящиками. Справа от желоба стояла морозильная камера с бесконечными рядами банок, в центре – широкий стол, а на нем весы, коробки с инструментами и огарки свечей. Алиша ждала у лестницы, которая вела наверх, в приемную, и смотрела на льющееся оттуда солнце. Ступеньки обрывались у выходящего на крыльцо окна. Как же прокрасться мимо него незамеченными? Питер взбежал по ступенькам, на предпоследней замер и глянул на окно. Он находился слишком низко и увидеть ничего не смог. Голоса Охранников звучали глухо: к счастью, Бен с Гейлином стояли спиной к окну. Питер махнул рукой Алише, мол, все спокойно, быстро пересек приемную и шмыгнул в палату.

Девочка проснулась и сидела на койке. Питер заметил, что ее переодели в чистую сорочку, сквозь которую просвечивала белая повязка. Сара устроилась на краешке койки, держала девочку за руку, но смотрела в другую сторону.

Перехватив взгляд Питера, девочка вырвала руку и испуганно прижалась к изголовью кровати. Сара мгновенно вскочила и обернулась.

– Господи, Питер! – хрипло прошептала она. Каждая клеточка ее тела излучала напряжение. – Как ты сюда попал?

– Через подвал, – ответила подоспевшая Алиша.

Девочка сжалась в комочек – подтянула колени к груди и крепко обхватила их руками, прячась за складками длинной сорочки как за ширмой.

– Глазам своим не верю! – шепнула Алиша. – Пару часов назад на ее плече живого места не было.

Сара громко вздохнула и, расслабившись, обессиленно упала на соседнюю койку.

– На самом деле моя пациентка в полном порядке. Рана затянулась.

– Не может быть!

– Не может, но это так, – покачала головой Сара. – Только девочка, похоже, не желает, чтобы об этом узнали: только кто-нибудь заглянет, она тут же притворяется спящей. Тут Санджей с Джимми заходили, так она даже глаз не открыла. Может, хоть с вами поговорит – я из нее ни слова не вытянула.

Питеру казалось, что Сара с Алишей в другой комнате: их разговор он едва слышал. Медленно, как в трансе, он приблизился к койке. Девочка опасливо смотрела на него поверх колен, пряча глаза за длинными спутанными прядями. Больше всего она напоминала загнанного в угол зверька. Питер сел на краешек кровати.

– Питер, – окликнула Сара. – Что… что ты делаешь?

– Ты ведь следом за мной пришла, верно?

«Да, – чуть заметно кивнула девочка, – следом за тобой».

– Она спасла меня, – объяснил Питер, перехватив вопросительный взгляд Сары, – защитила в молле, когда вирусоносители напали. – Он повернулся к Приблудшей. – Так ведь? Ты защитила меня? Ты их прогнала?

«Да, прогнала».

– Так ты ее знаешь? – удивилась Сара.

Питер замялся, вспоминая, как именно все случилось.

– Мы прятались под каруселью. Пикировщики забрали Тео и охотились за мной. Я думал, все, конец, и тут она… легла на меня.

– Легла… на тебя?

– Ну да, – кивнул Питер. – На спину, как щитом прикрыла. Понимаю, звучит странно, но получилось именно так. Когда вирусоносители ушли, она коридором провела меня к лестнице, по которой я поднялся на крышу, где меня увидели Калеб и Лиш.

Сара потрясенно молчала.

– Говорю же, странно все это.

– Почему ты никому не рассказал?

– Не знаю, – покачал головой Питер: вразумительных оправданий не нашлось. – Сперва думал, что мне почудилось, поэтому и молчал, а потом с каждым днем заговорить об этом было все труднее и труднее.

– А если до Санджея дойдет?

Девочка уперлась подбородком в колени и изучала Питера, ощупывала проницательным взглядом. Судорожными движениями она по-прежнему напоминала зверька, но за несколько минут страха в ней заметно поубавилось.

– Не дойдет, – покачал головой Питер.

Тут с порога послышался взволнованный голос:

– Боже милостивый, так это правда!

У шторки стоял Майкл.

– Штепсель, как ты сюда просочился? – зашипела Алиша. – Да еще и разорался тут!

– Так же, как и вы с Питером. Я следил за вами в том проулке! – Не сводя глаз с девочки, Майкл опасливо приблизился к койке. В правом кулаке он что-то прятал. – Кто она?

– Приблудшая, – ответила Сара. – Больше мы пока ничего не знаем.

Судя по непроницаемому выражению лица, Майкл погрузился в себя. Он о чем-то размышлял, что-то просчитывал, а потом вдруг вспомнил про предмет, который сжимал в ладони.

– Вот чума, Элтон прав!

– Майкл, о чем ты?

– О сигнале, точнее, о призраке сигнала. Подождите! – Он жестом велел им молчать. – Нет, просто в голове не укладывается! Вот, сейчас сами услышите! – с торжествующей улыбкой пообещал он.

Маленький приборчик загудел.

– Штепсель, что за штуковину ты сюда притащил? – спросила Алиша.

Майкл раскрыл ладонь: переносной радиолокатор!

– Поэтому я и пришел! – кивнул Майкл. – Эта девочка, Приблудшая, зовет нас, сигнал посылает.

По словам Майкла, передатчик наверняка находился на теле девочки. Где же еще, раз ее рюкзак и одежду уже сожгли? Описать форму и размер он не брался, знал только: передатчик достаточно большой, чтобы вместить источник питания.

Сара опустилась на краешек койки и объяснила девочке, что хочет сделать, попросив сидеть смирно. Затем осторожно провела рукой по ее телу: от стоп к коленкам, от бедер к груди, от кистей к плечам. Осмотрев шею девочки, Сара встала у изголовья и запустила пальцы в ее спутанные волосы. Девочка не сопротивлялась, по Сариной просьбе поднимала руку или ногу и с любопытством оглядывала палату. Казалось, она не до конца понимает смысл происходящего.

– Если передатчик впрямь на теле, то хорошо спрятан, – оторвавшись от волос девочки, заявила Сара. – Майкл, ты уверен, что я ищу не напрасно?

– Уверен. Значит, он где-то внутри.

– Внутри?

– Да, но неглубоко, вероятно, прямо под кожей. Поищи шрам!

– Хорошо, но вы с Питером отвернетесь. Лиш, иди сюда, поможешь!

Воспользовавшись моментом, Питер выглянул за шторку. За окном по-прежнему маячили силуэты Бена с Гейлином. К счастью, Охранники смотрели в противоположную сторону. Сколько у них времени? Когда Приблудшую навестит Санджей, Старик Чоу или Джимми?

– Можете повернуться.

Девочка сидела на краю кровати, низко опустив голову.

– Майкл не ошибся: искали мы недолго! – Сара приподняла волосы девочки и продемонстрировала шрам – небольшую белую полоску между шейными позвонками. Шрам был непростой, с характерной выпуклостью, свидетельствовавшей о присутствии инородного тела.

– Вот, даже края прощупываются! – Сара обвела выпуклость пальцем. – Если передатчик действительно такого размера, извлеку без проблем.

– Больно не будет? – спросил Питер.

– Будет, – кивнула Сара, – но лишь пару секунд. По сравнению с тем, что она вытерпела за ночь, это пустяки, все равно что большую занозу удалить!

– У тебя под кожей маленькое радио, – сказал Питер девочке. – Сара хочет его удалить, можно?

В темных глазах девочки мелькнул испуг, тем не менее она кивнула.

– Главное, сиди спокойно! – попросил Питер.

Сара достала из шкафчика кювету, скальпель и бутыль самогона, смочила кусок ткани и обработала шею девочки. Затем встала у изголовья и, левой рукой придерживая ее волосы, взяла скальпель.

– Будет немного жечь! – предупредила она и провела скальпелем по шраму. Если девочка и почувствовала боль, то виду не подала. Из надреза вытекла капелька крови, скатилась по позвоночнику и исчезла под сорочкой. Сара обработала рану самогоном и попросила девочку повернуть голову к кювете.

– Кто-нибудь, дайте мне пинцет, только к зубцам не прикасайтесь!

Просьбу выполнила Алиша. Держа под пинцетом проспиртованную ткань, Сара осторожно раздвинула края кожи. Питер так внимательно следил за ее манипуляциями, что, когда зубцы пинцета подцепили мини-передатчик, почувствовал его у себя в руках. Р-раз – Сара вытащила на ткань темный предмет и протянула Майклу.

– Ты вот это искал?

На окровавленной ткани лежал блестящий металлический диск, отороченный проволочными усиками с закругленными концами. Питеру он больше всего напоминал раздавленного паука.

– Это радио? – недоверчиво спросила Алиша.

– Точно не знаю, – наморщив лоб, признался Майкл.

– Не знаешь? Не знаешь, благодаря чему гудела твоя машинка?

Майкл вытер «паучка» чистой тряпкой и поднес к свету.

– Ну, это определенно передатчик, по проволочным усикам вижу.

– Как же он оказался у нее под кожей? – удивилась Алиша. – Кто его подсадил?

– Об этом лучше спросить ее саму! – Майкл продемонстрировал передатчик девочке, и в глазах той отразилось искреннее изумление. О присутствии инородного тела в своей шее она и не подозревала.

– Думаешь, военные подсадили? – спросил Питер.

– Возможно, – кивнул Майкл. – Сигналы он передавал на армейской частоте.

– Но по виду точно не определишь?

– Питер, я понятия не имею, что именно он передает! Может, алфавит, может, счет от одного до ста.

– Зачем ему считать до ста? – нахмурилась Алиша.

Майкл пропустил ее слова мимо ушей.

– Пока большего сообщить не могу. Если интересуют подробности, передатчик нужно вскрыть.

– Так вскрывай! – велел Питер.

31

Из Больницы Санджей Патал отправился на поиски Старика Чоу. Им было что обсудить и о чем поговорить. Перво-наперво о Мило, который создал непредвиденные проблемы, затем о Калебе и, наконец, о девочке.

Девочка… Что таилось за ее полуопущенными веками?

Неожиданно навалилась усталость, с каждым шагом Санджей чувствовал ее все сильнее. Впрочем, разве это неожиданность после страшной ночи и ужасного утра, стольких проблем, забот и тревог? Колонисты нередко шутили, мол, Семейный совет – та еще Сфера деятельности, не чета Охране, Земледелию или Ликвидации последствий чрезвычайных ситуаций. Тео Джексон, тот вообще окрестил его «Сантехкомитетом», и глупая шутка прижилась. Мало кто осознавал, какая ответственность возлагается на его членов. Ее груз приходилось нести двадцать четыре часа в сутки, без малейших передышек. Санджею недавно исполнилось сорок пять – не мальчик, конечно! – но, шагая по гравиевой дорожке, он казался себе куда старше.

В это время Старик Чоу работал на пасеке – пчелам-то закрытые ворота не помеха! Совсем не хотелось брести туда под палящим полуденным солнцем, встречать по дороге колонистов и вести с ними беседы. Усталость навалилась еще сильнее и плотной серой дымкой затуманила сознание. Отдохнуть… Нужно срочно отдохнуть! Старик Чоу подождет. Ноги сами понесли Санджея через тенистую поляну к дому. Как в трансе, он переступил порог, по скрипучим ступенькам поднялся на второй этаж и рухнул на кровать. В доме царила абсолютная тишина: Глория куда-то отлучилась. Санджей устал, смертельно устал. Когда в последний раз он позволял себе вздремнуть после обеда?

Не успев ответить на этот вопрос, Санджей заснул.

Когда проснулся, в ушах стучала кровь, а во рту было кисло. Точнее, он не проснулся, а опрометью вылетел из сна, оставив в нем все мысли. В голове царила восхитительная пустота. Вот так вздремнул! Даже двигаться не хотелось – Санджей лежал и упивался новым чувством. С первого этажа доносился голос Глории и чей-то еще – низкий, мужской. Наверное, это Джимми, или Гейлин, или Иен… Двигаться Санджею упорно не хотелось, и через некоторое время голоса стихли. Как здорово просто лежать на кровати! Здорово и странно, ведь ему давно следовало подняться – судя по красноватому свету за окном, сгущались сумерки – и перерешать множество проблем. Джимми наверняка спросит, кого утром послать на энергостанцию (зачем вообще нужно кого-то посылать, Санджей уже не помнил) и что делать с мальчишкой, которого прозвали Сапогом, хотя он любил кроссовки. Столько разных проблем! Но чем дольше Санджей лежал без движения, тем менее насущными они казались, будто не имели к нему никакого отношения.

– Санджей!

В дверях стояла Глория. Почему-то ее присутствие он ощутил не столько зрительно, сколько на слух, бестелесным голосом, зовущим из тьмы.

– Почему ты лежишь на кровати?

«Не знаю, – подумал он. – Удивительно, но я не знаю, почему лежу на этой кровати!»

– Уже поздно, Санджей. Тебя ищут.

– Я… вздремнул.

– Вздремнул?

– Да, Глория, лег вздремнуть.

Вероятно, жена переступила порог, потому что в поле зрения Санджея появилось ее круглое лицо. Лицо без тела… Совсем как луна в ночном небе!

– Что ты сделал с одеялом?

– В смысле? А что я с ним сделал?

– Даже объяснить не могу… Сам посмотри!

Казалось, придется напрячься, приложить огромное, неимоверное усилие, а напрягаться совершенно не хотелось. Тем не менее Санджей сумел приподнять голову над сырой от пота подушкой и взглянуть на себя. Судя по всему, во сне он скрутил одеяло жгутом, который до сих пор прижимал к животу.

– Санджей, что с тобой? Почему ты так разговариваешь?

Круглое лицо по-прежнему находилось в его поле зрения, но сосредоточиться на нем Санджей не мог.

– Все в порядке, я просто устал.

– Но сейчас-то ты выспался, отдохнул!

– Нет, я бы еще поспал.

– Джимми заходил. Спрашивал, как поступить с энергостанцией.

С какой еще энергостанцией?

– Что сказать, если он снова зайдет?

Тут Санджей вспомнил: утром на станцию следовало послать человека, чтобы решить возникшие там проблемы.

– Гейлин…

– При чем тут Гейлин?

Санджей едва слышал вопрос. Глаза закрывались, круглое лицо Глории таяло, превращаясь в другое, юное, бледное… Лицо девочки… Что таилось за ее полуопущенными веками?

– Санджей, при чем тут Гейлин?

– По-моему, это самое разумное решение, – проговорил чей-то голос. Одна часть сознания Санджея еще находилась в комнате, а другая уже погрузилась в сон. – Пусть Джимми пошлет на станцию Гейлина.

32

Наступила ночь, а от Майкла новостей не было. Выбравшись из Больницы через черный ход, троица разделилась: Майкл отправился в Щитовую, а Питер с Алишей затаились в трейлерном парке, на случай, если вернутся Мило с Сэмом. Сара осталась с девочкой. Пока они могли только ждать.

Трейлер, в котором спрятались Питер с Алишей, стоял в третьем ряду от карцера – Охранники у входа их не заметят, зато им все прекрасно видно. По официальной версии, трейлеры оставили строители, которые возводили стены и устанавливали прожекторы, но в самих вагончиках никогда не жили. Обшивку давно содрали ради проводов, сантехнику и бытовые приборы вынесли и распределили между колонистами. В каждом трейлере имелся спальный отсек: за раздвижными дверями – узкая полка с матрасом и спальные места вдоль стен; напротив отсека – встроенный столик и скамьи с лопнувшей виниловой обивкой, из которой торчал высохший, крошившийся при малейшем прикосновении поролон.