Текст книги "Общая психопатология. Том 1"

Глава 2. Теории и гипотезы, без которых невозможна Общая психопатология

Иван Михайлович Сеченов родился 13 августа 1829 года в селе Теплый Стан Симбирской губернии в семье отставного офицера.

Окончил Московский университет в 1856 году.

С именем Сеченова связано создание первой в России и Мире физиологической научной школы. Она быстро распространилась, развиваясь, в Медико-хирургической Академии. А, также, в Новороссийском, Петербургском и Московском Университетах. В Медико-хирургической академии Сеченов ввёл в лекции демонстрацию эксперимента. Наука сразу была поставлена на рельсы опыта. Организованная Сеченовым в Медико-хирургической академии физиологическая лаборатория была Центром исследований в области не только физиологии, но также, в фармакологии, токсикологии и, что самое главное, клинической медицины. Заметим, существенный недостаток «Общей психопатологии», что она не была ни экспериментальной, ни клинической, Этот недостаток гениального произведения философа Карла Ясперса, как известно, обернулся достоинством! О чем говорилось выше.

В 1861 году И. М. Сеченов выступал с лекциями на тему «Так называемые растительные акты в животной жизни». Забегая вперед, скажем, что эта работа – фундаментального предвидения! Вспомним, гениальную работу врача, естествоиспытателя и философа, Жюльена Офре де Ламетри (фр. Julien Offray de La Mettrie) «Человек-растение» (1748), в частности, его понятие «зоофиты», которое он ввел в науку. И, сейчас, идея «человеческого организма как безотходного производства» звучит фантастически и мистически! (Один из авторов этой книги, развивает ее давно. Но, пока, в «рамках» романа. Читай Е. В. Черносвитов. «Сага о Белом Свете», книга 1. Часть 6. Глава 20. «Проза.ру»). Иван Михайлович высказал впервые принцип структурного единства организма и среды, возвращаясь к мировоззрению Витрувия и апостолов Ренессанса (Леонардо да Винчи и Альбрехта Дюрера). Идея саморегуляции (также разработана Ламетри и в «Человек-машина», и в «Человек-растение») – неразрывно связанна с научным представлением о гомеостазе. И. М. Сеченов экспериментально проверил свою гипотезу о влиянии центров головного мозга на двигательную активность, не только поперечнополосатой, но и гладкой мускулатуры. Этим самым, подготовил почву для гипотез и их опытной проверки академику Ивану Павлову. Сеченов доказал экспериментально, что химическое раздражение продолговатого мозга и зрительных бугров кристалликами поваренной соли, задерживает рефлекторную двигательную реакцию конечности лягушки. Эти опыты были продемонстрированы И. М. Сеченовым в Париже, в лаборатории выдающегося французского физиолога, профессора Клода Бернара. В Берлине и Вене – Эмилю Генриху Дюбуа-Реймону, основоположнику электрофизиологии. А, также великому немецкому ученому, Герману фон Ге́льмго́льцу – физику, врачу, физиологу, психологу, акустику.

Таламический центр торможения рефлексов, реализуемых мышечными сокращениями, был назван «сеченовским центром». Феномен центрального торможения – «сеченовским торможением». С этого момента предположение о тормозящем влиянии одной части нервной системы на другую, высказанное ещё Гиппократом, получив опытное подтверждение, стало теорией.

Работа И. М. Сеченова – «Прибавления к учению о нервных центрах, задерживающих отражённые движения», посвящена поиску в мозгу специфических задерживающих механизмов и их роли в действии известных тормозных центров на все мышечные системы и, вязанные с мышечной системой, функции. К сожалению, это направление в физиологии исчезло! Несмотря на то, что в наш моторный век, знание доскональное мышечной системе и возможность электронного моделирования ее функций, чрезвычайно необходимо. И. М. Сеченов четко обосновал концепцию о «неспецифических системах» мозга. Вот бы сейчас с позиций этой концепции рассмотреть ретикуло-эндотелиальную систему! А, если бы мы пошли по утерянному пути, проложенному нашим великим физиологом, и начали бы изучать нейромозговые, неспецифические системы, продуктом деятельности которых являются эндорфины, серотонин и мельдоний! Нужно помнить, что гений И. М. Сеченого провидел насущие проблемы нашего времени и не только для медицины! А, ведь он проводил опыты на лягушках, открывая в их головном мозге наличие особых механизмов, не просто подавляющих или угнетающих рефлексы, а, обеспечивающие всем необходимым и на всех этапах, их механизмы!

В 1863 году в журнале «Медицинский вестник» была напечатана работа Сеченова под названием «Рефлексы головного мозга».

И. М. Сеченов открыл в 1881 году в центральной нервной системе особые ритмические явлений, которые он впервые зарегистрировал простыми, доступными ему электроизмерительными приборами. И, это открытие не получило никакого дальнейшего развития! А, ведь сеченовские «особые ритмические явления» – суть работы нейромозговых систем… в коме, клинической смерти, в приступах так называемой генуинной эпилепсии, острой шизофрении, и… во внезапной смерти! А, также, в «простом» сомнамбулизме, и, до сих пор загадочном, известном со времен Ричарда Бартона и Фрэнсиса Гальтона, но и сейчас мистифицируемом, в амбулаторном автоматизме! Советуем прочитать рассказ одного из авторов: Е. А. Самойлова. «Короткое замыкание». (Изба-читальня).

Так мы вплотную подходим к серии работ, также не имеющих, фактически, продолжения, и проведенческих, Ивана Михайловича Сеченова, с которыми он выступает в 90-х годах Х1Х-го века. Это его гипотезы, касающиеся психофизиологии и теории познания. Они легли в основу классического труда «Элементы мысли». Одно название – фундаментально не только для психологии и физиологии, но и для философии, как науки мировоззренческой! Опираясь на опыты по физиологии органов чувств и исследования функций мышечной системы, Сеченов подвергает критике агностицизм в отношении познания мышления (если подумать, то от кантовского «чистого разума» ничего не остается после сеченовских «элементов мысли!»): идеи о мышце, как органе достоверного познания пространственно-временных отношений вещей, давным-давно, как призрак, веял в головах глубоких мыслителей всех времен и народов! Опять нужно в этой связи упомянуть и Ричарда Бартона, и Фрэнсиса Гальтона, и Рене Декарта. И, не только мыслителей, но и глубоко-верующих в Бога или в великое Дао! Согласно И. М. Сеченову, чувства наши возможны только благодаря нашей мускулатуре! Правда, Иван Михайлович больше уповал на руки, которые «строят» образы внешних предметов. Психосоматики второй половины ХХ-го века, не ссылаясь почему-то на И.М.Сеченова, начали говорить, что сокращение кишечника «строит» не менее яркие образы, чем рука! А, поэты, давно воспевали те же самые мышечные сокращения своего сердца!

Достаточно одного понятия, которым пополнилась научное мировоззрение, «Высшая Нервная Деятельность» (ВНД), чтобы Ивана Петрович Павлов вошел в Историю, как гений и классик физиологии! «Рефлекс», «Первая и вторая сигнальные системы» – все это имплицитно содержатся в понятии ВНД. На уровне студентов первых курсов ВУЗов в наше время еще можно традиционно «сравнивать» рефлексы Павлова с рефлексами великого чеха Йиржи Прохаска и Рене Декарта. Один из авторов, Евгений Черносвитов, на всю жизнь запомнил, как на экзаменах на первом курсе медицинского института, заведующий кафедрой анатомии, профессор и декан факультета Алексей Евгеньевич Трифонов половину курса поставил «неуд» за то, что они рисовали рефлекторную дугу не по Павлову, а, по Прохаска и Декарту! Алексей Евгеньевич при этом, каждому «двоечнику» говорил: «Я восхищаюсь перед великим чехом за то, что он сделал лично и успешно три тысячи операций, вернув зрение людям, у которых было возрастное помутнение хрусталика. Я преклоняюсь перед великим философом и авантюристом Рене Декартом, за то, что он для изучения анатомии, рискуя жизнью, ночами вырывал из могил только, что похороненных земляков. Но, в отношении рефлекса, они, по сравнению с Павловым, мало, что понимали!»

И. П. Павлов, ввел понятия, основанные исключительно на опытах, а, не на слепом следовании своему «учителю» И. М. Сеченову, о безусловных и условных рефлексах. Эти понятия Павлов теоретически связал с эволюцией и онтогенезом. Так, он рефлексом объяснял инстинкт, четко различая инстинкт, от навыков, приобретенных человеком в жизни. Но, Павлов бы решил, непрекращающийся и сегодня спор, является ли психика новорожденного «tabula rasa», если бы поставил перед собой вопрос, так уж различны нейромозговые субстраты, ответственные за инстинкты и навыки? И, есть ли нечто общее между инстинктами человека и животного? Вот в последнем, великий Павлов явно уступает «безумцу и шарлатану» Йозефу Галлю с его «шишками» на черепе! И, конечно, Иван Павлов мог бы совершить в физиологии ВНД вневременную революцию, если бы обратил внимание на некие родовые «метки» – стигмы! А, ведь, еще египетские врачи, судя по литографиям в Луксоре на «Медицинской Скале», знали «карты» человеческих стигм!

P.S. Что же касается «врожденных идей» или «tabula rasa», то сейчас обыкновенный компьютер, не говоря уже об «искусственном интеллекте», наглядно демонстрирует, что «врожденные идеи» – это реальность. А, вот, определенный уровень интеллекта, который «увидит» врожденные идеи, нет. В фильме «ДМБ», правда, в другой связи, один юноша говорит другому: «Ты суслика видишь?» Тот отвечает, что «нет!». «Вот и я не вижу! А, он – есть!» Для того, чтобы увидеть «врожденные идеи» нужно иметь определенные уровень интеллекта. При олигофрении, идей вообще в голове, как у «Эллочки – людоедки».

Мы считаем обязательным, чтобы каждый культурный человек знал сравнительные характеристики безусловных и условных рефлексов. Поэтому приводим ниже таблицу.

1. Совпадение во времени действия индифферентного (нейтрального) и безусловного раздражителя.

2. Начало действия условного (индифферентного) раздражителя должно несколько опередить начало действия безусловного раздражителя. Например, если сначала появляется запах, затем кислота во рту, условный рефлекс появляется после 20 сочетаний. Если сначала кислота во рту, а через 10 секунд появляется запах, условный рефлекс не вырабатывается даже после 427 сочетаний.

3. Необходимо деятельное состояние коры. Так, у накормленного сонливого животного выработать пищевой рефлекс невозможно.

Пожалуй «возбуждение» и «торможение» – это такие категории павловской рефлексологии (ВНД), которые понятны только ему самому. Как, у его антипода, Фрейда, «бессознательное», «сознание» и «сверх-Я». Павлов и Фрейд – это, по нашему глубокому мнению, «ИНЬ» и «ЯН»! Или, по Марине Цветаевой, «правое» и «левое» крыло:

«Как правая и левая рука —

Твоя душа моей душе близка.

Мы смежены, блаженно и тепло,

Как правое и левое крыло.

Но вихрь встает – и бездна пролегла

От правого – до левого крыла!»

Можно, конечно, и сейчас, как под павловским гипнозом, повторять, что «возбуждение – это реакция на раздражение, выработанная в процессе эволюции. Заключается в переходе от состояния относительного физиологического покоя к деятельности. В основе лежит изменение проницаемости мембран заряда на мембране».

А, «торможение – активный нервный процесс, приводящий к угнетению или предупреждению возбуждения». И, логично, выделять два типа торможения: безусловное и условное:

«Безусловное торможение» относится к врожденным свойствам нервной системы. Оно выявляется при первом же предъявлении сильного постороннего раздражителя. Например, громкий звонок вызывает торможение слюноотделительного рефлекса. Ситуация в жизни: представьте, Вам одной фразой испортили аппетит. Вторая ситуация: маленький ребенок хочет есть и поэтому плачет. Пища еще не готова. Мама отвлекает его, давая игрушку. Плачь прекращается, так как поведение, связанное с требованием пищи, оказывается заторможенным.

«Условное торможение» бывает двух видов – угасающее и дифференцирующее.

У г а с а н и е формируется постепенно при не подкреплении безусловным раздражителем (например, пища) условного раздражителя (например, свет лампочки или бутылочка с соской).

Д и ф ф е р е н ц и р о в к а – это способность отличить один сигнал от других, похожих. Например, только хозяйка дает кошке лакомства. Кошка бежит к открыванию двери, если пришла хозяйка (слышит звук открываемого замка). На приход других людей кошка не реагирует (замок открывают чуть– чуть по-другому – «не те это сигналы»). Но, только на один миг представим, что этими понятиями, Карл Ясперс собрался бы что-нибудь объяснить в своей «Общей психопатологии»? Мишель Фуко написал «Историю безумия в классическую эпоху». Хорхе Луис Борхес – рассказ «Всеобщая история безумия». Вот, с позиций «Общей психопатологии» Ясперса, гениальных трудов Фуко и Борхеса, многие понятия теории Ивана Петровича Павлова, не имеют смысла. С позиций марксистско-ленинской идеологии – Фуко и Борхес графоманы!

Понятие о первой и второй сигнальных системах. Это лучше всего осмыслить с точки зрения Зигмунда Фрейда, восхищающегося Иваном Павловым, и говорившим, что он с Павловым – два крота, которые роют свои тоннели навстречу друг другу под одной огромной горой, называемой «ПСИХИКА». Об отношениях Фрейда к Павлову неплохо бы прочитать эссе «Торрент-Сутра Сна. Галант и Фред. Неизвестное. Переписка» (Е.В.Черносвитов. Проза.ру).

Типы высшей нервной деятельности. Здесь, с нашей точки зрения, И.П.Павлов невольно попадает под чары Гиппократа, как немецкий психиатр и психолог Эрнст Кречмер (читай выше). Он, наш великий академик, притаскивает за уши свою рефлексологию – учение о ВНД – к «типам высшей нервной деятельности». Даже, если допустить, что у собак, которых Павлов тысячами резал и уродовал, есть тоже типы ВНД, то есть, другими словами, типы личности (sic!) …. А, почему бы нет? «А моська знать она сильна, коль лает на Слона!»

Подытоживая главу о «павловском наследии», нужно сказать то, что на наш взгляд и с точки зрения профессионального опыта клинического врача с сорокалетним стажем практической работы и психолога с десятилетним стажем практической работы в разных сферах человеческой жизнедеятельности, это:

Отличная, ибо работающая психология – бихевиоризм.

ВНД человека – как реальный объект для изучения самых различных аспектов человеческой жизнедеятельности в норме и патологии, с позиций павловского понятия «рефлекс».

Забыв, как манипулировали смутными понятиями «возбуждение» и «торможение» апологеты академика Ивана Павлова, изобретая «лекарства», вновь начать исследование нейромозговых структур, возможно, через павловскую рефлексологию, ответственных за эндорфины и серотонин и, злополучный, мельдоний! Для этого, нужно набраться мужества, чтобы сравнивать каждое, вновь открываемое, лекарство, с «эндорфином», «серотонином» и мельдонием.

P.S. 1) Подмена понятия «эндорфин» понятием «эндоморфин» – откровенное мошенничество!

2) «Клиническая психология» – кентавр. Психолог не знает симптомов и синдромов, поэтому изначально не может быть «клиницистом». Психолог работает или с переживаниями человека, или с его поведением. Он, психолог, подобен юристам. Для одних важна структура преступного поведения, а не его «мотив». Для других – важен именно мотив, а не «механизм» преступного поведения. «Клинический психолог» – это неработоспособный гибрид «Плевако» и «Кони»!

3) Иван Петрович Павлов стал первым Нобелевским лауреатом по физиологии. Но, не ВНД, а пищеварения. Вполне, с нашей точки зрения, заслужено! Десять лет он мучился и мучил, и убивал собак, добиваясь создания фистулы желудка! И, добился!

4) Академик Иван Павлов умирал в своей лаборатории, на столе, на котором делал вивисекцию собакам. Весь окрученный проводами с датчиками, в окружении сотрудников и учеников. Кстати, не один из его сотрудников и учеников не продолжил дело Ивана Павлова. Вообще ничего для науки не сделал. Умирая, Павлов, двумя своими «выходками», также мог войти в Историю! Примерно, как вошел Артур Шопенгауэр, умирая, рассмеявшись! Во время смеха у него вывалилась вставная челюсть, за несколько секунд до смерти. Вывалившаяся вставная челюсть, сделала его посмертную маску Зловещей! Маска выражала все презрение к смерти! И, это презрение великого человека, надсмеявшегося на своей смертью, осталось на века на маске. Сделав лицо с искаженными в смехе губами, с вывалившейся челюстью, более зловещим, чем сама Смерть!

….Павлов, уже холодеющей рукой потянулся к скальпелю, которым резал собак. Он тянулся правой рукой. Но, в последнее мгновение неожиданно сменил руку и, схватив скальпель левой рукой, ловко бросил его в стеклянную колбу, в одну из тех, в которую собирал собачий желудочный сок. От меткого удара скальпелем, колба разлетелась на мелкие куски! «Все-таки, великолепно, что левша не может „переучиться“! И, весь мой спорт, в борьбе с моим левшеством, оказался посрамленным!»

…За минуту до смерти, Павлову позвонил Сталин. «Передайте вождю, что Павлову некогда с ним говорить. Павлов умирает!.. Поблагодарите вождя от моего имени за похоронную бригаду, которую он мне прислал!» Сталин оцепил здание института чекистами. Некоторые ребята из «НКВД» хотели проникнуть и в окружение умирающего академика, но были по его приказу, выдворены за дверь.

Иван Павлов всю жизнь любил одну женщину – Фани Каплан.

У Ивана Петровича Павлова были настоящие друзья, с которыми он общался по особым, «домашним» телефонам. Это: В. И. Ленин. Лев Давидович Троцкий, Иосиф Сталин, Ираклий Георгиевич Церетели. Друзья нередко навещали Павлова. И – все вместе, и по одному! Авторам известны номера этих телефонов….

«Самые страшные войны – это войны финансовые,

ибо возникают они, когда нравственные ценности

ничего не стоят… Но есть более ужасное явление

в Обществе – войны религиозные!»

(«Отец Андрей Уфимский. «Мои политические Убеждения»)

Обличающая работа отца Андрея Уфимского (в миру, Александра Алексеевича Ухтомского) – «О радостях митрополита Сергия», – написанная в 1928 году, как ответ на брошюру «Где правда», в которой – «автор стремиться доказать, что митрополит Нижегородский Сергий – единственное достойное лицо для того, чтобы ему стоять во главе церковного управления». В работе отца Андрея речь идёт о митрополите Сергий (будущем Патриархе Московском и всея Руси), и его Декларации 1927 года, в которой митрополит делится с паствой своими радостями. «Ваши радости не наши радости», – провозглашает отец Андрей и предупреждает: «Не торопитесь меня хоронить!». В этой работе он в полной мере раскрывает перед нами свою точку зрения на христианские ценности – ценности нравственности.

Прежде, чем, все-таки представить наше понимание обозначенной работы отца Андрея, мы бы хотели упомянуть несколько важнейших моментов, и биографических, и мировоззренческих о трех Ухтомских: Александре, Алексеи и Марии.

Итак, одновременно с отцом Андреем, его брат Алексей Алексеевич Ухтомский, выдающийся нейрофизиолог (в будущем академик АН СССР, лауреат ленинской премии) пишет работу о тлетворном влиянии на душу человека психоанализа Фрейда. Отметив это, отнюдь не случайное совпадение трудов отца Андрея и будущего академика, сразу подчеркнем, что все постсоветские (а для советов, гласно, отец Андрей как бы не существовал вовсе), попытки разных «знатоков» князей-братьев Ухтомских, развести их чуть ли не с рождения – несостоятельны и коварны (так например, Алексей якобы с раннего детства воспитывался своей теткой и практически не общался с опальным монахом всю оставшуюся жизнь). И совсем глупо выглядит игнорирование того факта, что у братьев были еще сестры Мария и Елизавета.

Мы считаем, что это не «биографические мелочи», а политические ходы (пример: обвинение отца Андрея в отпаде от православия в раскол!). Христианские, православные ценности отца Андрея нельзя понять, вне взглядов и поступков брата-нейрофизиолога, и сестры, которая была подругой княжон, пожалуй, единственной юной статс-дамой, имеющей влияние и на Николая II и, на так ненавистного отцу Андрею, Распутина.

В истории русской религиозной мысли четко выделяются две линии. Пользуясь терминологией Канта, обозначим одну: линия чистого разума. И отнесем к ней В. С. Соловьева, Бердяева, братьев Трубецких, Булгакова, Розанова и отца Павла Флоренского. Это мыслители мистического, эзотерического склада, опирающиеся на классиков немецкой философии (мы уверены, что не случайно, разводя братьев Ухтомских, Алексею приписывают также увлечение немецкими философами). Представим шедевр, вершину творчества этой плеяды – «Столп и утверждение истины» отца Павла Флоренского в руках монашки-татарки из православного монастыря, духовной сестры отца Андрея Уфимского (заметим, что со многими своими сестрами отец Андрей находился в длительной переписке). Но вышеописанная картина представляется невозможной! Не каждый философ, понаторевший в трансценденталиях, сможет понять эту, воистину, гениальную книгу! Напротив, у отца Андрея нет ни одного труда, который был бы недоступен и пастухам казаху и осетину, и хлопкоробу-таджику, и садоводу туркмену…

Возможно, не случайно, что представителей указанной «школы» русской религиозной мысли так широко переводили на Западе… «Воскрешение» отца Павла Флоренского началось в Италии (один из нас живой свидетель этому, содержатель документов разного рода, в том числе из виллы «черного папы» генерала иезуитов Каваллети) … Не случайно с горькой иронией Розанов не раз говорил: «Если русский аристократ отпадает от православия, то непременно уходит в католицизм, не просто в католицизм – в иезуиты!»

Вторая линия русской религиозной мысли – это линия Пушкина, линия практического (то есть, нравственных поступков, разума). Да, Пушкина, несмотря на то, что Александр Сергеевич не был религиозным мыслителем, но он понял самое сокровенное для русской религиозной мысли, которую несли Иоанн Кронштадтский, патриарх Тихон, отец Андрей Уфимский, святой Лука, который был духовным сыном отца Андрея (в миру Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий, выдающийся хирург, лауреат Сталинской премии), митрополит Антоний Храповицкий – духовный отец монахов Ухтомских, а так же отец Алипий (1921) – он же староста Никольской единоверческой церкви на ул. Марата (1920-е); церковный (кандидат богословия) и общественный деятель, публицист, художник, поэт и песенник. Был тайно хиротонисан иосифлянскими архиереями в епископа Охтинского (1931) – А в миру Алексей Алексеевич Ухтомский нейрофизиолог, будущий академик АН СССР, лауреат ленинской премии. Опять же не случайно, что нейрофизиолог А. А. Ухтомский и хирург В. Ф. Войно-Ясенецкий пишут одну и ту же книгу с разных профессиональных позиций: «Дух, душа, тело».

Интересно то обстоятельство, что отец Андрей 28 августа 1925 г. в молитвенном доме ашхабадской старообрядческой общины во имя Святителя Николая принял миропомазание от старообрядцев, за что 26 апреля 1926 г. патриаршим Местоблюстителем Петром (в миру Пётр Фёдорович Полянский), митрополитом Крутицким, запрещен в священно служении. Но у нас есть все основания верить отцу Андрею, что эта была акция протеста против обновленчества Сергия.

19 сентября 1932 г. отец Андрей получил Святые Дары и Миро от старообрядческого архиепископа Московского и всея Руси Мелетия.

Единоверчество (как прозрел его Пушкин) «ни на йоту не уводит нас от Православия». Это мнение, не раз высказывали братья Ухтомские. А их сестра совершила настоящий подвиг: заставила Николая II принять хлеб-соль от единоверцев (Эспер Эсперович Ухтомский, которому приписывают большое влияние на последнего российского монарха, отказался «уговорить» Николая II совершить подобную акцию, а Марии Алексеевне успешно помог в этом Распутин); акция эта нужна была, ибо старообрядцев разного толка, несмотря на Указы последних российских монархов, начиная с Александра I и кончая Александром III, продолжали жестоко преследовать и наказывать (в музее князя Феликса Юсупова в Санкт-Петербурге находится на стенде фотокарточка, запечатлевшая прием Николаем II хлеб-соль, переданная музею Черносвитовым Евгением Васильевичем, доставшаяся ему от бабушки Марии Алексеевны Ухтомской).

Представленная здесь работа отца Андрея не только ответ на вопрос «где правда?» о митрополите Сергии, олицетворяющем собой новый раскол в Православии, чреватый, как показала наша история, религиозными войнами, но также призыв к оглашению правды, ибо – «это наш долг».

Теперь непосредственно о работе отца Андрея. На примере «радостей» митрополита Сергия отец Андрей раскрывает перед читателем безнравственность и беспринципность, которые, увы, оказываются возможны в стенах православной Церкви, и хуже того, приводят своих последователей к управлению ею.

Портрет последователя «нового раскола» (повторяем, именно ему монахи Ухтомские противопоставляли единоверие) таков, что:

Когда есть возможность в получении собственных выгод, то и благовременный отказ от молитвы по усопшему в обмен на почётное место и звание вполне приемлем, лишь бы правды ни кто не знал.

«Это были бурные дни, когда петербургское императорство доживало последние дни; честнейшие русские люди во главе с князем Трубецким говорили русскому императору, что жить по немецкой указке нельзя, что Россия теряет терпение от издевательства над её здравым смыслом. В самый разгар этой борьбы за правду Сергей Трубецкой скончался. Вся честная Россия охнула от боли. Пригласили на торжественную панихиду над гробом Трубецкого самую светлую личность, известную своею верую и любовию и чистотою тогдашнего ректора Петербургской Духовной Академии епископа Сергия… Но он знал, что его радость не у этого гроба и отказался от служения этой панихиды; и за это дождался своей первой крупной радости: – Победоносцев через неделю после этого назначил его архиепископом Финляндским».

Когда в одном месте говорят одно, а в другом другое и собой же самим не соглашаются, ибо там выгодно одно говорить, а там за другое награждают. Не имея своего взгляда и мнения, не имея верности самому себе, можно ли иметь верность делу.

«В этом Присутствии архиепископ Сергий говорит превосходные речи об устройстве церковной жизни и в частности о необходимости приходской самодеятельности. Но что он говорил в Присутствии, – то систематически отвергал в качестве члена Святейшего Синода, – ибо из всех его проэктов Синодом не было утверждено буквально ни одного! А все постановления Синода подписаны и самим Сергием».

Ещё примечательней и выгодней оказывается необходимость выслужиться перед людьми власть держащими и желаниям и капризам их по возможности угождать, даже в обход и наперекор пользы и нравственности Церкви и дела общего, ибо своё дело и место важнее оказываются.

«… требовала от Обер-Прокурора святого Синода посвящения Распутина в сан священника. Синод под председательством митрополита Антония Вадковскаго отказывался от этого; а отдельного архиерея для посвящения не находилось…

…Обер-Прокурор «уломал-таки большинство членов Синода под председательством (архи) епископа Сергия Финляндского, который замещал митрополита Антония, вопрос о возведении Варнавы безграмотного монаха, – (бывшего до пострижения в монашество простым огородником) во епископы был разрешён большинством голосов в утвердительном смысле».

«…удаление на покой Саратовского епископа Гермогена, который в Синоде не соглашался исполнять придворные капризы. – Все остальные члены Синода и митрополит Сергий, конечно, соглашались и радовались…»

Предательство и клятвопреступление, – бессменные черты описываемого последователя безнравственности. И черты эти без лживости не могут существовать.

«Члены прежнего Синода дали взаимное обещание друг другу не идти в новый „львовский“ Синод. – Но митрополит Сергий оказался верен себе и „верою и любовью и чистотою“ остался служить при Львове… Единственный!»

Невозможно безнравственными способами, ложью и обманом утверждать постулаты веры, морали, чести… А к последователям безнравственности тянуться лишь такие же, как они сами. А народ, запутавшийся, недоумевает, почему за людьми, которые должны бы ценности христианские оберегать, правды не видно? Нет для народа нравственного закона ценнее правды!

«Он, только он со своим авторитетом Ректора Академии, утвердил в русской Церкви этот позор «Живой Церкви» и обновленчества, когда беззаконие стало признаваться в Церкви Законом и когда Иудино окаянство стало расцениваться, как гражданская добродетель…

…Однако многие жители Н. Новгорода недоумевали, как же все-таки это могло случиться?»

Признать свою вину, ошибку, покаяться хоть даже и самым унизительным образом, совсем не значит изменить своей безнравственности, а лишь подтвердить её – и по трусости лицемерить, спасая свою шкуру и своё положение.

«Но даже тишайший Тихон потребовал от Сергия довольно унизительной процедуры покаяния – всенародного и во всяком смирении. – Сергий всему подчинился! Но после этого патриарх Тихон уже окончательно лишил его своего доверия, чего и не скрывал».

И чем больше правды о последователях безнравственности открывается, тем больше злобы и ненависти к нравственным ценностям и к людям их несущим, у них возникает.

«Для этого ему нужно было разсориться с архиепископом Григорием, с архиепископом Дмитрием, с митрополитом Агафангелом, с митрополитом Иосифом, с архиепископом Серафимом… Почти всех их он запретил в священнослужении!… И хорошо ещё, что никто не послушал этого безумного веления мучителя злочестивого! А иначе могла получиться такая дикая картина церковной жизни, что все честные епископы запрещены на радость врагам Церкви, а все явно безчестные катаскопы на свободе на радость митрополита Сергия… -»

На нравственных ценностях (на правде) Церковь православная держится, и принимается народом. Строилась она на этом и стоит лишь на этом. И приход во главу Церкви людей лживыми путями, которые христианские ценности попирают, приводит к одному…

«Эта „Декларация“ не прошла без последствий! Пока митрополит Сергий радовался на свои хитрые планы, непосредственно за его Декларацию – в сентябре и октябре 1927 года были закрыты монастыри в Сарове, Дивееве, в Понетаевке, и потом пять монастырей в Казани, в Оренбурге и т. д. и т. д. А сколько храмов обращены в клубы и уничтожены – трудно перечислить…»

И ответ на вопрос «где правда» Отец Андрей Уфимский даёт однозначный – «правда там, где нет митрополита Сергия, где нет ничего, подобного обновленческому предательству». – Где нет людей безнравственных, противных христианским ценностям.