Текст книги "Общая психопатология. Том 1"

Действие повести начинается в Париже 1813 года. Можно сказать, что сюжет завязывается со спора между дочерью; главной героиней – Жюли, и ее отцом.

Жюли влюблена в полковника Виктора д Эглемона. Отец же, против ее любви, характеризуя избранника, как «беспечного, бездарного, абсолютно не чуткого человека». Считает, что и Жюли и д Эглемон слишком избалованы. У обоих – слишком много причуд, которые сделают их совместную жизнь не выносимой, сделают из Жюли, либо тирана, либо жертву.

Как мы узнаем позднее, Жюли не слушает отца и выходит замуж. Из веселой, жизнерадостной, наивной девушки она превращается в «уморенную» жизнью взрослую женщину, которую не радует не только «любимый» муж, но и окружающий мир. Муж стал для нее не «другом и соратником», человеком, которому можно было бы доверить все чувства и переживания, а «чужим». Она искренне боится близости с ним, как духовной, так и физической. Но в то же время, как и предсказывал ей отец, Жюли стала контролировать жизнь «никудышного» мужа, взяв на себя всю тяжесть главы семейства, в то время, как д Эглемону предоставила играть эту роль «в свете».

Даже рождение ребенка– Елены, не внесло изменений в отношения данной супружеской пары.

Жюли «гаснет». Только в дочери она видит смысл жизни. Но, она «тяжело переживает», когда узнает об изменах мужа, которые «очень ранят ее нежную душу».

В жизни Жюли появляется Артур Гранвиль. Сначала, как врач, но, вскоре, он становится «безумно любящим ее человеком», который готов ради нее на все. Артур выводит Жюли из подавленного состояния. Она вновь становится жизнерадостной и веселой, но взгляд ее «сияет какой – то внутренней, не земной, силой». Артур пытается склонить Жюли к «связи», на что она, не смотря на чувства к нему, не соглашается. И, «гонит» Артура из страны. Он соглашается, но через некоторое время вновь появляется дома у Жюли (в отсутствие мужа). Говорит, что не может больше «не видеть Жюли». Она отмечает, как истощен, худ и бледен ее возлюбленный. Из кармана Гранвиля выпадает пистолет. Выясняется, что Артур хотел убить и себя и Жюли, но увидев ее, решил умереть один. Жюли решает поддаться чувству, и ведет Гранвиля в спальню. Но, в это время возвращается муж. Артур долгое время проводит на балконе Жюли, прячась от ее мужа. От обморожения, он умирает.

Жюли вновь становится плохо. Она винит себя в смерти своего возлюбленного, и не видит никакого будущего перед собой. Даже ее родная дочь не радует ее. Жюли понимает, что не может дать Елене ни любви, ни заботы, ни нежности. Как бы ей хотелось, чтобы Елена была бы дочерью Артура, чтобы в ее лице она узнавала черты любимого человека.

На одном из приемов, Жюли встречает Шарля де Ванденеса– человека, который, не смотря на свой молодой возраст, действует не чувствами, а разумом, играет роль бесстрастного и расчетливого человека. Ванденес собирается посвятить себя работе и карьере. Встреча с Жюли все меняет. Шарль не может оторвать взгляд от « загадочного» лица Жюли, и решает во что бы то не стало познакомиться с ней. Он влюбляется в замужнюю женщину и пытается увлечь ее. У него это получается. Для Жюли, Шарль становится той «ниточкой», которая связывает ее с миром. Она видит, насколько они с Шарлем похожи, как много у них общих интересов. Ей трудно становится прожить без Шарля даже день. Находясь вместе, они забывают об окружающем мире. Они видят только друг друга.

У них рождается ребенок – Шарль, который очень сильно похож на своего отца. Но он погибает (Елена на прогулке случайно толкнула его с откоса). «Случайно» – это глубже гамлетовского вопроса «to be or not to be?»

Через несколько лет у Жюли родила еще трех детей – Гюстава, Абель и Моина. Она их боготворила! К Елене же, она испытывает неприязнь. Ведь из– за нее погиб любимый мужчина Жюли! К тому же, Елена очень похожа на своего отца, которого Жюли презирает, не смотря на то, что они по– прежнему вместе.

Судьба семьи д Эглемон резко меняется после ухода из отеческого дома Елены. Она покинула семью с незнакомым человеком, который пообещал сделать ее счастливой.

Спустя какое– то время, маркиз д Эглемон разорился и уехал заграницу, родным же посылал редкие весточки. Заработав небольшое состояние, он возвращается обратно. Но, корабль, на котором он плыл, захватывают пираты. Убивают всю команду, и когда очередь доходит до маркиза, в корсаре Эглемон узнает человека, с которым сбежала его дочь! Дочь, живет на корабле, как королева, и она счастлива. Елена рассказывает отцу, как хорошо живется ей с мужем и детьми, как сильно все ее любят! На вопрос отца, не собирается ли она домой, не задумываясь отвечает, что дом ее там, где муж и дети. А родственникам просит передать драгоценности от нее. Отец уезжает, пожелав супругам счастья.

Восстановив свое состояние, маркиз скончался. Но Жюли потеряла не только мужа, а еще и двух своих сынов, один из которых скончался от холеры, а другой погиб в сражении. И вот, в одну из поездок с оставшейся и любимой дочерью Моиной, остановившись в отеле, они встречают Елену с младшим ребенком Елена с сыном, тяжело больны. Как выясняется, случилось кораблекрушение, и Елена потеряла всю свою семью, кроме одного ребенка. Елена винит мать во всем случившемся. Если бы Жюли проявляла к Елене любовь, теплоту и нежность, то она не ушла бы из дома и ее судьба сложилась бы иначе. Елена умирает. Жюли же говорит Моине, что ее Елена поняла перед смертью, что счастье женщины не возможно вдали от матери. Этими словами Жюли пытается привязать к себе горячо любимую единственную дочь. Но этого не получается. Отдавая дочке всю свою любовь, Жюли получает лишь равнодушие, злость и неприязнь.

Пытаясь переубедить дочь в отношении к Альфреду де Ванденесу (сыну Шарля де Ванденеса), и видя, что уже поздно, что Моина все же связалась с другим мужчиной – злым, распутным, тщеславным человеком, что безумно влюблена в него! Жюли боится за судьбу своей дочери и даже за свою судьбу, потому что понимает, что дочь потеряла уважение к собственной матери– этим убьет ее.

Человек, которому Моина отдала все, что только можно, начиная от глубоких чувств, заканчивая собственным состоянием, пренебрег ею. Жюли винит в этом себя, считая, что должна была уберечь Моину. В таких тяжелых мыслях, она умирает.

Находясь при смерти, видя как дочь заливается слезами, обняв ее руку, видя как она страдает, Жюли улыбается! Оноре де Бальзак пишет: «…материнское сердце – бесконечное всепрощение».

В «Тридцатилетней женщине» – феноменология важных аспектов «общей психопатологии» —

«двойник» при аутоидентификации (Гамлет и «Призрак» отца) и

«горячая точки биографии женщины» (по А. Г. Амбромовой) или «пограничная ситуация» (по К. Ясперсу).

Эта феноменология будет рассмотрена в соответствующих разделах книги. Здесь же выделим лишь важные феномены, имеющие отношение к идентификации с аутодвойником.

Все герои «Тридцатилетней женщины», и те, кто находится в генетической связи друг с другом, и те, кто находится в «экзистенциальной» связи друг с другом, являются двойниками друг друга, отчужденными в другом, как в своем alter ego. Такое отношение к себе, как к «другому», а к «другому», как к себе, обогащает значительно общую психопатологию. Прежде всего, такими феноменами, как ясновидение, предвидение, предчувствие, вещие сны, роковые даты, deja vu, jamais vu. И, конечно, феноменами отчужденного времени, с которыми, как мы показали выше, «не справился» Эдмунд Гуссерль. Он был вынужденный вернуть за «скобки сознания», вынесенный из него, в поисках критериев «строгой науки», весь «жизненный мир». Еще раз повторим, что эту, «несхваченную» феноменологией Гуссерля «общую психопатологию», частично «уловили» советские нейро-психопатологи Т. А. Доброхотова и Н. Н. Брагина. Если, типы «Фауста» любят, скорее платонически (без вожделения), ибо они себялюбцы, с комплексом Нарцисса. То, типы «Гамлета» любят вожделенно. Так, как субъект «Гамлетов» суть не просто «другой», но их собственное alter ego. Ромео и Джульетта – генетические и экзистенциальные родственники Гамлета. Они – «тени» друг друга. Всего лишь тени. Но, человек без тени – не успокоившийся в могиле мертвец. Вечный Жид, Летучий Голландец, или граф Дракула.

Типология личности (как и ее характерология) – чрезвычайно актуальная проблема современной психологии и социологии. Поэтому, она так актуальная для «Общей психопатологии»!

«Мудрость это родовое понятие»

(Л. Н. Толстой)

В 1999 г., в год пожилого человека, единодушно было принято радикально изменившее гиппократовское представление о старости и старении, понятие. Вслед за глобальным постарением население (с этого все началось!) было провозглашено в разных городах и странах на научных съездах, конгрессах и конференциях, посвященных сеньорам, что, во-первых, старость помолодела, а, во-вторых, старость потеряла только ей присущие качества. Такие, например, как изменения в психике, соматике и общей психопатологии. На Конгрессах в Штутгарте (Германия) и Нижнем Новгороде (Россия) в резолюции было вписано наше предложение – считать началом тотального процесса старения 40 лет!

«Омоложение» старости имеет два смысла:

1) Психическая и физическая сохранность в пожилом возрасте – расхождение («ножницы») между биологическим и паспортным возрастами. Так, в шестьдесят лет человек фактически может по всем параметрам соответствовать 40 годам (пол роли не играет). Сейчас Мир заполняется с геометрической прогрессией, «фармакокиборгами» – стариками, в подкожную клетчатку которых вливаются некие «омолаживающие» препараты. Эти препараты были открыты и широко применялись двумя гениальными немцами, патологоанатомами, для работы с трупами. Их имена: Werner Spalteholz и Gunther von Hagens. Первый открыл эфиры, используя законы оптики: меитилсалицилат, бензилбензонат, сафрол и изосафрол, которые делают, например, морщины и отвисающие части тела, невидимыми. Второй использовал «герменевтики» в качестве платифицитов и пластификаторов (например, эпоксидированное соевое масло), замещая ими «отмирающие» ткани человеческого организма. Правда, для толпы эти «процедуры» новейшей «пластической хирургии» скрыты, под именем мифического «ботокса». На самом же деле, «ботокс» это нейротоксин. Отулинического нейротоксин, типа A-гемагглютинин комплекс (Clostridium botulinum toxine type A-hemagglutine complex).

2) Расхождение между биологическим и паспортным возрастами в сторону постарения (психического и физического) среднего возраста. Пол также роли не играет. К примеру, в Венгрии, Японии, России и Канаде есть люди, от 35 до 40 лет, страдающие «болезнью Альцгеймера». Еще недавно, «болезнь Альцгеймера считалась болезнью старости. На самом деле, слабоумие («болезнь Альцгеймера») может возникнуть ив 25 лет.

Алоис Альцгеймер (Alois Alzheimer; 14 июня 1864, Марктбрайт, Германия – 19 декабря 1915, Бреслау, Германия). Альцгеймер в 1904—1915 годы опубликовал шеститомный труд «Гистологические и гистопатологические исследования серого вещества головного мозга». Несмотря на то, что Алоис Альцгеймер был психиатром, «свою» болезнь он открыл не в результате клинических наблюдений над больными и лечения их, а, совершенно случайно, окрашивая собственным красителем мозговые ткани умерших, к тому же, не психически больных людей. На срезах окрашенных тканей он обнаружил сосудистые и нейро-дегенеративные изменения, которые произвольно связал со старческим слабоумием. Эти изменения могут быть генетически обусловленными и возникать в возрасте (как показали наши исследования – авторы, в 25 лет). Поэтому, Алоис Алцгей честно назвал «Гистологические и гистопатологические изменения…». Следовательно, правильнее предполагать, что изменения биологического и обще психопатологического характеров, обозначаемые категориями «старение» и «старость», скорее генетического мутационного происхождения. В раннем возрасте это типичные социогении – социопатии.

Старостью, как известно, серьезно занимался Лев Толстой, написав очерк «О старости». Он считал началом общего старения 50 лет. И в понятие старости ввел изменение соотношения трех качеств в человеке:

1) частного или индивидуального;

2) общего или родового;

3) особенного или видового (фамильного).

«Старик, – пишет Толстой, – видит в себе и других людях, даже на портретах, не индивидуальность (частности), а родовое, общее. Чем мудрее человек, тем он ближе к своему роду. А вот фамильное или племенное сходство достигает далеко не всякий. У одних – род короток. У других – жизнь коротка!» Можно добавить к сказанному собственные наблюдения. Родитель и ребенок, умершие в одном и том же преклонном возрасте, похожи друг на друга, «как одно лицо». Даже если в жизни между ними не было большого сходства. Половое различие в преклонном возрасте, как известно «сглаживается».

Как-то, исподволь, «прижилось», что с только с годами человек теряет свою индивидуальность. Так думали, кстати, и Леонардо да Винчи и Альбрехт Дюрер. Л. Н. Толстой первый обратил внимание, на то, что с жизненным опытом (годами), человек приобретает не только мудрость. Он начинает пользоваться родовыми свойствами (будь то свойства психические или физические). Ценности, приобретенные его родом, становятся его ценностями. Мы, с годами, не пассивно и машинально «овладеваем» тем, что накопили наши предки. А, чаще думаем, что это – наш, собственный «жизненный опыт», обогатил нас и знаниями, и трудовыми навыками. Мы становимся субъектами своего рода. Еще сложнее положение вещей с фамильными «драгоценностями». Только общая психопатология в состоянии различить в потоках сознания, феномены «личной» жизнедеятельности человека. Как содержательно-ценностный (смысловой) критерий нашей жизни. У каждого смертного свое оправдание собственной жизни! И разделить частное (которым мы так гордимся как «ярко выраженной индивидуальностью», а, на самом деле, «случайностью»), родовое и видовое (племенное, фамильное), – невозможно уже в младенчестве. Жестоким оскорблением на Руси испокон веков считается: быть без рода и племени! С резким возрастанием числа суразов среди нас, свидетельствует о глубоких негативных мутационных процессах в генофонде человечества. Возможно, эти процессы жестко связанны и с «разрывом» «биологического» и «паспортного» возрастов.

Что же касается смерти, которая с конца ХХ-го века стала феноменом «привычным» и «легко доступным», как факт нашей обыденной жизни (локальные войны, ползучий терроризм на Планете в форме современных «камикадзе), то она, Смерть, как «стержневой» феномен «Общей психопатологии», кажется, потеряла главный свой детерминант – Старость. А, вернее, Смерть потеряла связь со временем и пространством Жизни в глобальном, почти Вселенском, масштабе.

Патриарх Кирилл назвал права человека «глобальной ересью», передают российские СМИ.

По мнению патриарха Московского и всея Руси, сейчас наиболее универсальным критерием истины является человек и его права. Именно это послужило основной причиной «революционного изгнания Бога» из общественной жизни.

Указав на то, что именно права человека послужили причиной «изгнания Бога» из жизни современных людей во многих странах, глава Русской православной церкви назвал их «глобальной ересью человекопоклонничества».

Как передает агентство «Интерфакс» со ссылкой на обращение патриарха, подобного на планете еще никогда не наблюдалось. Последствия сложившейся ситуации могут иметь апокалиптические. Поэтому, как отметил глава РПЦ, сегодняшняя «церковь должна направлять силу своей защиты, своего слова, своей мысли», стремясь преодолеть «эту ересь современности». Он добавил, что многие страны сейчас предпринимают усилия на законном основании утверждать «право любого выбора человека, в том числе и самого греховного» и идущего против слова божья.

Автор: Анна Иванова

«Права человека это притязания человека, которые он не может понять»

(Мишель Фуко. Слова и вещи. Les mots et les choses. Une archéologie des sciences humaines. P., 1966, p. 321)

В отношении прав человека – наиболее эксплуатируемого понятия компетентными и далекими от элементарного правосознания инстанциями – мы выделяем три парадокса нашего времени.

1) Современный человек (в самом абсолютном понимании этого слова) не имеет ни одного, неотчуждаемого права: а) права быть или не быть рожденным (эмбрионального права); б) права жить или не жить (конституционного права); в) права иметь или не иметь (гражданско-корпоративного права); г) права умереть или не умереть (индивидуально-экологического права).

2) Современный человек (как субъект и объект права) не имеет ни одного права, признаваемого как право a priori.

3) Современный человек, являясь принадлежностью социума (а иной реальности нет, если не считать за реальность бытия человека виртуальность) не может быть личностью, без признания за ним таковой характеристики через суд.

Этим парадоксам вполне соответствуют разные интерпретации прав человека в понятиях, нелепость которых очевидная с точки зрения правосознания. Например, в «теориях» прав человека легко можно найти такое: «естественные» и «законные» права; права «требования» и «права» свободы; «отрицательные» и «положительные» права, «индивидуальные» и «групповые» права. Все бы ничего, если бы такие вычленения имели бы в виду, что на самом деле это уже расчленение прав человека. Иными словами, мертвая юриспруденция мертвых прав живого человека. Дальнейшие подразделения прав человека правильнее назвать их анатомированием (гражданские, политические, экономические, культурны и т.д.)

Следующее, что бросается в глаза, человека, мыслящего не по понятиям, а – понятиями это тавтологичность. Конечно, в формальной логике, тавтология ее суть: «я есть я»; «я не есть б», «если я есть с, то с не есть б»… Вот пример: «Права человека образуют правовую основу человека»; «права человека составляют ядро конституционного права человека в правовых государствах»; «равноправие» – универсальный принцип правового статуса человека.

И, наконец, широкое поле для спекуляций вокруг прав человека создает соединение в одном предложении двух понятий: право и свобода. Это «поле», по сути своей и есть правовое поле.

Если обернуться на историю понятия права человека, то сразу упираемся в «Декларацию прав человека и гражданина», принятую во Франции в 1789 году. Но, нам никогда не понять из нашего времени тотальной глобализации, что вкладывалось в понятия первой декларации прав человека. А вот то, что она четко различала «человека» и «гражданина» – очевидно, как при ясном солнце. История пошла под знаменем императива: человеком можешь ты не быть, а гражданином быть обязан. В конце ХХ-го века «гражданин» постепенно и настойчиво вытеснялся понятием «член корпорации» (в обойме других корпоративных понятий: «юриспруденция», «этика», «политика», «эстетика», «психология», «культура» и даже норма жизни – ergo – смерти). Ключевым понятием глобальной корпорации или корпоративной глобализации стало понятие омбудсмен. В настоящее время множество различных объяснений и разъяснений в отношении этого слова. Мы полагаем, что лучшее (наиболее адекватное) понимание «омбудсмена» суть «Teo ex machina» – механизм, придуманный во времена Эсхила, Софокла и Еврипида. В «Deus ex machina» была социально-психологическая потребность во времена Эллады. В шестеренках «бога из машины» погиб великий Пан. Так, сейчас в «шестеренках» корпоративной «машины» погибает Церковь: «Церковь есть ничто иное как корпорация в ряду других корпораций, составляющих Государство и поэтому она не может быть вне Государства»… Призрак церкви как корпорации реял над головами и в головах делопроизводителей «Pussy Riot».

А ведь все в истории прав человека началось с прирожденных прав: вехами большого пути – английская Великая хартия вольностей (1215), английский Билль о правах (1689) и американский Билль о правах (1791).

«Смена вех» произошла в XIX веке в различных государствах по-разному начали складываться либеральные наборы гражданских и политических прав (свобода и равноправие, неприкосновенность личности, право собственности, избирательное право и др.), в современном понимании (с точки зрения глобализации и корпорации) – весьма ограниченные (имущественные избирательные цензы, политические запреты, неравноправие мужчин и женщин, расовые ограничения и т. п.). Сейчас еще существуют в качестве артефактов Всеобщая декларация прав человека ООН. А в странах-членах ОБСЕ права человека, основные свободы, принцип демократии и верховенства закона носят международный характер и не относятся к числу исключительно внутренних дел соответствующего государства. Sic!

Безусловно важной вехой в «развитии» понятия «права человека», является возникшая в Европе в 1950 году Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод. Главное отличие этой Конвенции от иных международных договоров в области прав человека: создание реально действующего механизма защиты декларируемых прав – Европейского суда по правам человека. 62 года – вполне достаточный срок, чтобы объективно оценить, каким отправлением права является Европейский суд по правам человека? Но, вне той или иной политической платформы это, естественно, сделать невозможно. Пример: разрушение Югославии, Ирака и суды над «главарями». (См. последние акции ЕС – дело по «Сребренице» и очень старое дело о «Катыне» – см. http://www.debri-dv.ru/article/5307).

А вот возникновение под эгидой ООН в 1966 году «Международный пакт о гражданских и политических правах» и «Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах», и последующие международные соглашения вряд ли действительно «утвердили» международный стандарт прав человека и гражданина и гарантии обеспечения этих прав. Верно только одно: с целью легализации корпоративного права еще в конституционном строе государств-участников. Никакой ныне «пакт» не является (и не может являться!) адекватным стремительно метаморфизирующей реальности: «включение одних прав не означает умаление, а тем более отрицание других прав и свобод человека и гражданина». Такому положению вещей еще в конце Х1Х-го века выдающийся немецкий правовед Рудоль фон Иеринг нашел точное определение – плюрализм права. Это неизбежное следствие подмены социальной (общенародной, государственной) юриспруденции корпоративной, при которой одновременно происходит, по выражению первого ученика барона Иеринга Ю. С.Гамбарова, потеря государством суверенитета и диффузия власти. Вот тогда то я возникают «юридические казусы», вроде современных российских «дел» – «Pussy Riot» и «Болотниковского»: организация «За права человека» требует от властей прекратить уголовное преследование по «Болотному делу»

В письме, под которым подписались Борис Стругацкий, Людмила Улицкая, Виктор Шендерович, Дмитрий Быков и другие, от властей требуется прекращение уголовного дела по статье 212 УК России (массовые беспорядки) за отсутствием события преступления и освободить всех обвиняемых по «Болотному делу».

…. Помимо перечисленных в международном стандарте прав человека, в национальных системах права список прав человека и гражданина нередко дополняется новыми положениями. Например, в России – правом на благоприятную окружающую среду (см. в этой связи М.А.Черносвитова «Озеро» – Дебри-ДВ) http://chernosvitov.narod.ru/sm_casus.html;

правом на информацию и др. (к примеру: закрыть видиохостинг YOUTUBE)…

Самой пустой идеей в наше время тотальной глобализации и корпоративной юстиции мы находим понятие равноправия. Как и в Декларации прав человека и гражданина 1789 года, во Всеобщей декларации прав человека провозглашалось, что все люди рождаются свободными и равными в своём достоинстве и правах. Например, в современной России: олигарх, гастробайтер, бомж и чиновник-казнократ. А помним, что равноправие есть универсальный принцип правового статуса человека:

«Каждый человек должен обладать всеми правами и всеми свободами (провозглашёнными Декларацией) без какого бы то ни было различия, как-то в отношении расы, цвета кожи, пола, языка, религии, политических или иных убеждений, национального или социального происхождения, имущественного, сословного или иного положения.

Кроме того, не должно проводиться никакого различия на основе политического, правового или международного статуса страны или территории, к которой человек принадлежит, независимо от того, является ли эта территория независимой, подопечной, несамоуправляющейся или как-либо иначе ограниченной в своем суверенитете».

(«Всеобщая декларация прав человека, ст. 2»)

Равноправие женщин и мужчин – в современном значении не что иное, как право на сексуальные перверсии. Убеждены, что это утверждение не требует разъяснения.

К «пустым» декларациям (out in the word or offline) мы относим подобные

«заверения», существующие в нормативных актах разного калибра. Типа: «Понятия демократии и правового государства в определённой мере связаны с пониманием соотношения прав и свобод человека и государственной власти.

Любой индивид наделён определённой степенью свободы. Однако при реализации своих интересов индивид должен учитывать интересы других индивидов – таких же членов общества, как и он. В этом заключается ограничение свободы индивида правом до определенной степени.

Свобода – это способность и возможность сознательно-волевого выбора индивидом своего поведения. Она предполагает определённую независимость человека от внешних условий и обстоятельств.

Право – это всегда частичное ограничение свободы личности необходимое для совместного сосуществования свободных граждан».

Ныне существующая в разных редакциях классификация прав человека, естественно условна. Не нужно даже говорить о степенях условности. Ибо она условна абсолютно! Сразу скажем, нигде и никто не обосновал разделение прав человека на права личности и гражданина (или человека гражданина – права личности). Жонглирование понятиями «человек», «гражданин», «личность» во всех документах, где только упоминаются, а не рассматриваются права человека происходит как бы автоматически, неосознанно и безотчетно. Первое, что демонстрирует нелепость такого положения с правами человека, это когда из «прав» вылущивается «свобода». Дальше еще интереснее. К фундаментальному понятию «права человека» с легкостью парадокса приписываются такие «дефиниции», как «базовые-неотчуждаемые», «основные – конституционные» и «общепризнанные». То есть, закреплённые в международно-правовых актах. В каких «схемах», на каком языке они ни были бы изложены, сразу бросается в глаза, во-первых, неграмотность. Ибо «базис» и «основание» – это одно и то же. Даже в пределах простого силлогизма, то, что становится «общепризнанным», ergo приобретает статус «неотчуждаемого». Так, например, муссируемое в разного рода СМИ «собственность» патриарха Кирилла. Как закон о частной собственности, в основе которого лежит «естественное право», то бишь, «обычное» право. А дробление прав человека в той или иной доктрине на личные, политические, социально-экономические и культурные, – суть не завуалированное уничтожение прав человека как таковых, как самодостаточной, apriori категории в юриспруденции. Это понятие «права человека» может эксплицировать ту или иную свою «монаду» (по Лейбницу) в конкретные социальные условия. Здесь a apriori всеобщее определяет частное, ибо никакие частности и никакая их совокупность (права, закрепленные в кодексах или правовых актах, постановления и даже в конституциях) не при каких волевых усилиях не создадут «всеобщего». Это – элементарно для любого, кто понимает, что такое методология! Получается – только не для правоведов, периода тотальной глобализации и превращение живого права в корпоративные «мертвые» конгломераты. Для ряда «правовых огрызков» (Монтень) существенно лишь различие между правами человека и правами гражданина. Различие ничем не обоснованное!

Не лучше обстоит дело с правами человека и правами личности. Конечно, в контексте, например, социальной психологии или психопатологии, не всякий человек есть личность. Но только не в контексте юриспруденции, социальной юриспруденции, защищающей личностное качество человека, даже будучи недееспособным или невменяемым (см. «дело Павла Штукатурова: «Штукатуров против России» mdac.info›sites/mdac.info/files/Russian_…»). Личные права являются правами каждого, и хотя часто именуются гражданскими, не связаны напрямую с принадлежностью к гражданству и не вытекают из него (почти 75% египетских бедуинов и австралийских аборигенов не являются гражданами, но пусть кто-нибудь нам обоснует с точки зрения юриспруденции или прав человека, что эти 75% египтян и австралийцев не личности! А, какое государство имеет в своем составе 100% граждан? Кто скажет, сколько сейчас граждан, в умирающем нашем Дальнем Востоке или в забытой Королевой Гренландии? (С 14 января 1972 года королевой Дании является Маргрете II). «Личные права» читаются прирождёнными и неотъемлемыми для каждого человека независимо от его гражданства, пола, возраста, расы, этнической или религиозной принадлежности. Необходимы для охраны жизни, достоинства и свободы человека. Не будем комментировать и приводить примеры из нашей жизни, чтобы проиллюстрировать нелепость каждого положения в действительности! Возьмем хотя бы один «пункт» – возраст. Дискредитация по возрасту – притча во языцех! Например, какой банк России даст кредит в 100000 рублей пенсионеру, у которого нет недвижимости на такую стоимость, а пенсия – 10 тысяч в месяц? К личным правам обычно относят:

• Право на жизнь (не может быть без права на смерть, без права на эвтаназию: см. Е.В.Черносвитов: учебники «Социальная медицина»)

• Право на свободу и личную неприкосновенность

• Право на достоинство личности (рабы, если верить Эзопу, имели достоинство, да еще какое – Спартак – но не имели на это права; стареющая фотомодель, вынужденная подрабатывать сидя в стеклянной клетки виртуальном сексом (on line) – данные социального опроса психолога Е.А.Самойловой «рунеток», собранные on line – первое, что теряет – чувство собственного достоинства)

• Право на неприкосновенность частной жизни (в эпоху соц. сетей, мобильных телефонов, интернета и пр., это выглядит издевкой на человеком).

• Право на неприкосновенность жилища (почитайте, к примеру, договора, которые навязываются ЖКХ частникам в наших ПГТ: схема проста: или частник ставит счетчики N-го количества, или у него обрезают воду, тепло-энергию, электричество, пломбируют канализацию, при этом ЖКХ не отвечает ни за качество воды, ни за верное отключение электричества и нестабильность напряжения, ни за испорченные электроприборы; но самое главное – частник должен в любое время суток пускать беспрепятственно в свое жилье работников ЖКХ, где текучесть кадров – обычное явление; ЖКХ являются унитарными предприятиями, в которых учредителями являются высшие чиновники администрации; значит, в их подчинении – прокуратура, полиция, суд; в данном случае ключевым словом является «сговор»).