Текст книги "Общая психопатология. Том 1"

Кнут Гамсун, «Виктория», это неразгаданная тайна для горе-психологов. Оноре де Бальзак, «Покинутая женщина», – «…психологическая „бездонность“ и „тонкость паутины“ …таинственная женская душа!»

(Н.О.Лосский)

Кнут Гамсун

«Виктория»

Первым с кем знакомит автор – это Юханнес, сын мельника, подросток лет четырнадцати, романтик до глубины души, обладающий редкой фантазией и чувственностью.

В детстве Юханнес любил играть на плотине, каменоломне, в лесу; именно там его воображение рисовало ему различные истории, в них он был героем, которым все восхищались, даже Виктория.

Виктория – это дочь хозяина Замка, в чьих владениях был домик мельника, отца Юханнеса. Десятилетняя госпожа, была предметом обожания Юханнеса, и однажды в каменоломне они вместе фантазировали о всяких глупостях, перед уходом юноша показал Виктории камень с её именем, она была горда и счастлива.

По дороге к дому, Виктория бессердечно и поспешно прощается с ним, – Юханнес обижен, его самолюбие задето. Он круто останавливается и говорит, не скрывая справедливого гнева:

– Одно я скажу тебе, Виктория. Никто никогда не будет так хорошо относиться к тебе, как я. Никто.

Они молча проходят несколько шагов.

Через мгновенье Юханнес придумывает про обещанное ему приданное, полцарства и принцессу в придачу.

Виктория не на шутку огорчилась, она побеждена.

Зачем ты так говоришь? – возражает Виктория. – Уж наверное эта принцесса любит тебя меньше, чем я.

Сердце сладко замирает у него в груди. Он счастлив и так смущен ее словами, что готов сквозь землю провалиться. Он не смеет взглянуть на нее и отводит глаза.

На этом они и распрощались.

Сын мельника уехал в город. Он долго не возвращался домой, он ходил в школу, изучал разные науки, вырос, стал большим и сильным, и верхняя губа у него покрылась пушком. До города было далеко, поездка в оба конца стоила дорого; бережливый мельник много лет подряд держал сына в городе зимой и летом. И, Юханнес целыми днями сидел над книгами.

И вот он стал взрослым, ему исполнилось восемнадцать, потом двадцать лет.

Однажды весенним днем он сошел с парохода на берег. Над Замком развевался флаг в честь хозяйского сына. Дитлеф приехал домой на каникулы тем же пароходом, за ним на пристань прислали коляску. Юханнес поклонился владельцу Замка, его жене и Виктории. Как выросла и повзрослела Виктория!

Она не ответила на его поклон.

В тот же вечер Юханнес пошел бродить по окрестностям, осмотрел все вокруг, побывал на мельнице, в каменоломне и у запруды, где он когда-то удил рыбу. С грустью прислушивался он к голосам знакомых птиц, которые уже вили гнезда на деревьях, и даже сделал крюк, чтобы поглядеть на громадный муравейник в лесу. Муравьи исчезли, муравейник вымер. Юханнес поворошил кучу, но не нашел в ней следов жизни.

Гуляя по лесу, он заметил, что лес, принадлежащий владельцу Замка, сильно поредел.

Дни шли своей чередой, светлые, отрадные дни, сладкие часы наедине с милыми воспоминаниями детства – когда все зовет тебя вернуться к земле и чистому небу, на деревенский простор и в горы.

Но нежданно-негаданно Юханнесу опять пришлось увидеть Викторию – она шла прямо к холму, где он сидел, с противоположной стороны. Виктория поравнялась с ним, он встал и снял шапку. Она улыбнулась ему, и кивнула. Ему показалось, что губы ее чуть дрогнули, но она быстро овладела собой.

Они разговорились, Юханнес с трудом подбирал слова, она казалась ему совсем чужой. В разговоре Виктория упоминает о стихах Юханнеса, на что он нехотя и коротко отвечает:

– Что тут особенного. Стихи все пишут.

– А вдруг вам вздумалось бы однажды посвятить стихотворение мне! Да нет, что я говорю! Видите, как мало я смыслю в этих вещах.

Задетый, он молча опустил глаза в землю.

Знала бы она, что ей одной, и никому другому, посвящал он свои стихотворения, все до единого, даже то, которое обращено к ночи, и то, которое о болотном огоньке. Но она никогда этого не узнает.

В воскресенье за Юханнесом явился Дитлеф звать его на остров, он согласился. Несмотря на воскресный день, гуляющих на пристани было немного. Стояла тишина, на небе ярко сияло солнце. Потом вдруг раздались звуки музыки – это почтовый пароход описывал большую дугу, подходя к пристани; на палубе играла музыка.

Юханнес отвязал лодку и сел на весла. И тут перед его глазами мелькнуло что-то белое, он услышал всплеск. Музыка смолкла.

Юханнес, не теряя времени, немедля бросился на помощь, он прыгнул с лодки в воду и нырнул.

Над водой показалась голова Юханнеса. Он уже держал свою ношу в зубах – это была утопленница. Когда «утопленницу» втащили на палубу, на пароходе прогремело многократное ликующее «ура». Родители девочки отблагодарили Юханнеса. Он пробыл там недолго, сообщил своё имя и адрес.

Юханнес посмотрел на пострадавшую – белокурая девочка в коротком платьице, разорванном на спине. Кто-то нахлобучил на Юханнеса шапку, его проводили к лодке.

Он совершенно не помнил, как оказался на берегу, как вытащил из воды лодку.

Как-то Отто с друзьями появился на мельнице, у них с Юханнесом произошёл конфликт, смягчило его лишь внезапное появление Виктории. Но и она долго не задержалась.

Когда Виктория скрылась из виду, Юханнес, взволнованный и оскорбленный, пошел в лес. И вдруг увидел – у дерева стоит Виктория, совсем одна. Она рыдает, прижавшись к стволу.

Он подошел к ней и спросил:

– Что с вами?

Она шагнула к нему, протянула руки, глаза ее сияли. Но тут же она остановилась, руки ее повисли, она ответила: – Ничего со мной не случилось, я пустила лошадь вперед и пошла пешком… Юханнес, не смотрите так на меня. Там, у плотины, вы стояли и смотрели на меня. Чего вы хотите?

– Чего я хочу? Не понимаю… – еле выговорил он.

– Какая у вас рука, – сказала она, положив свою руку на его запястье. – Какая у вас широкая рука вот здесь в запястье. И как вы загорели – совсем смуглый.

Он рванулся к ней, хотел взять её за руку. Но она, подобрав подол платья, сказала: «Нет, нет, со мной ничего не случилось. Я просто хотела пройтись. Спокойной ночи».

Юханнес снова уехал в город. Однажды сентябрьским днём, на улице он встретил Викторию. На её пальце было кольцо. В первые мгновенья, он этого не осознал. Она сказала, что живёт в доме камергера и к сожалению заблудилась.

Они шли разговаривая, потом присели на скамейку в сквере. Юханнес узнал, что Виктория хранит его стихи; вырезав она их спрятала и перечитывает каждый вечер. Юханнес набирается смелости, вольности и признаётся в любви к Виктории.

Он требовал ответ и говорил, что всё в её власти. Ответ она дала ему только у дома. Она нажала кнопку звонка, повернулась к нему, ее грудь вздымалась.

– Я люблю вас, – сказала она. – Понимаете? Люблю вас.

И вдруг поспешно потянула его вниз – три ступеньки, четыре, – обвила его руками и поцеловала. Он чувствовал, что она вся дрожит.

– Я люблю вас, – повторила она.

Наверху отворилась дверь. Она высвободилась из его объятий и побежала вверх по лестнице.

Юханнес начал искать с Викторией встречи. И, ему повезло! Он увидел её у театра, он поклонился ей, улыбнулся и она, и ответила на его поклон.

Он хотел подойти ближе – их разделяло всего несколько шагов, – но тут заметил, что она не одна, с ней Отто, сын камергера. На нем была форма лейтенанта. Она поспешила в театральный подъезд, вся покраснев и опустив голову, точно желая спрятаться.

Юноша потерпел поражение и решил дождаться Викторию у дома. Прошёл час и он дождался разговора. Виктория была честна, она не отказывалась от своих слов о любви, но и объясняла, что их разделяет слишком многое, есть масса причин. Она просит больше не преследовать её.

Наступила осень и Виктория уехала.

Весной в замок приезжает Отто её жених, он будет охотиться в их владениях. Спустя некоторое время домой возвращается Юханнес.

Вечером на тропинке к каменоломне, Юханнес встречает Викторию и получает приглашение в гости, она сказала, что у неё есть сюрприз для него.

Придя в замок его представили всем гостям.

Сюрпризом оказалась встреча с Камиллой, девушкой которую он спас давным-давно.

На этом празднике Виктория и Отто объявляют о своей помолвке.

Обед начался.

Соседом Юханнеса был старый учитель из Замка. И вдруг встал молодой человек с брильянтовыми запонками и назвал имя Юханнеса. Он мол, получил разрешение говорить не только от собственного имени – он хочет поприветствовать молодого поэта от молодого поколения. Это была искренняя благодарность сверстников, прочувствованные слова, исполненные признательности и восхищения.

На этом обеде Юханнес узнаёт, что хозяин Замка разорён, и лишь деньги зятя исправят его положение.

Отто ушёл на охоту, как и собирался.

Вскоре Юханнес опять встречается с Камиллой, он показывает места своего детства. Во время разговора, он спрашивает у своей юной особы, согласилась ли бы она выйти за него замуж. «Да! – ответила она ему и упала в объятия».

День спустя Юханнес пришёл за Камиллой для того чтобы проводить её на пристань. Она рассказывает ему, что с Отто на охоте нечаянно убивают.

Поздним вечером в дом мельника постучали, Юханнес открыл дверь, на пороге стояла Виктория.

В эту минуту она буквально исповедуется Юханнесу; о том, что она была помолвлена не по своей воле, а ради обанкротившегося отца. Её вынудили согласиться на замужество с Отто, а в сердце её, только Юханнес.

Виктория признаётся, что доверилась своей матери и рассказала о любви к Юханнесу, что лишь его одного она любила всю свою жизнь. Виктория твердила лишь одно:

– Они знают, что я люблю вас, Юханнес, вы, наверное, и сами почувствовали, что они знают. Но я так тосковала о вас все эти годы, что никому, никому на свете этого не понять». Она рассказывает ему правду о том, что ходила туда же куда и он, искала с ним встреч.

– У меня есть невеста» – сказал он.

Юханнес уехал обратно в город.

В дверь постучали, и в комнату вошла Камилла, его юная невеста. Юная девушка признаётся своему жениху, что на балу влюбилась в другого – Ричмонда. После долгого разговора она ушла с Ричмондом.

Шли дни, Юханнес встретил учителя из замка, тот поведал ему о своей судьбе. А потом вдруг спросил про Викторию. Знает ли Юханнес, что она больна? На что он объясняет, что видел её очень давно.

Учитель подошёл к Юханнесу и решительно сказал: «Виктория умерла!».

После этого он передал ему письмо.

«Дорогой Юханнес, – писала она. – Когда вы будете читать это письмо, меня уже не будет в живых! Как странно – я вас больше не стыжусь и пишу вам снова, будто между нами нет никаких преград. Прежде, когда я была здорова, я скорей согласилась бы страдать все дни и ночи, чем написать вам еще раз; но теперь жизнь покидает меня, и все изменилось. Чужие люди видели, как у меня пошла горлом кровь, врач осмотрел меня и сказал, что у меня осталась только часть одного легкого, чего же мне теперь стыдиться.

Я лежу в постели и думаю о последних словах, которые сказала вам. Это было вечером в лесу. Тогда я не знала, что это мои последние слова, обращенные к вам, не то я простилась бы с вами и поблагодарила бы вас. А теперь я вас больше не увижу и горько сожалею, что не бросилась тогда перед вами на колени, не поцеловала ваши ноги и землю, по которой вы ступали, и не сказала вам, как безгранично я любила вас. Я лежала здесь и вчера, и сегодня. И, все мечтала хоть немного окрепнуть, чтобы снова вернуться домой, пойти в лес и отыскать то место, где мы сидели с вами, когда вы держали мои руки в своих; тогда я могла бы лечь на землю, отыскать на ней ваши следы и покрыть поцелуями вереск. Но я не вернусь домой, если только мне не станет чуточку получше, как надеется мама.

Дорогой Юханнес! Мне так трудно привыкнуть к мысли, что вся моя земная доля была – родиться и любить вас, и вот я уже прощаюсь с жизнью. Очень странно лежать здесь и ждать своего дня и часа. Шаг за шагом я ухожу от жизни, от людей, от уличной суеты; и весны я уже больше никогда не увижу, а все эти дома, улицы, деревья в парке будут жить как ни в чем не бывало. Сегодня мне разрешили недолго посидеть в кровати и посмотреть в окно. На углу встретились двое, они поздоровались, взялись за руки, о чем-то говорили между собой и смеялись, а мне было так странно, что вот я лежу, и вижу это, и должна умереть. Я подумала: эти двое внизу не знают, что я лежу и жду своего смертного часа, но, если бы даже знали, они все равно поздоровались бы друг с другом и так же весело болтали. Вчера ночью, когда было совсем темно, мне почудилось, что мой последний час уже пробил, сердце вдруг остановилось, и мне показалось, будто я слышу издали шепот вечности. Но в следующую минуту я очнулась, ко мне вновь вернулось дыхание. Это чувство невозможно описать. Мама думает, что мне просто вспомнился шум реки и водопада у нас дома.

Господи боже мой, вы должны знать, как я любила вас, Юханнес! Я не могла вам это показать, многое мешало мне и больше всего – мой собственный характер. Папа тоже бывал жесток к самому себе, а я его дочь. Но теперь, когда я умираю и ничего уже не поправишь, я пишу, чтобы сказать вам это. Я сама удивляюсь, зачем я это делаю, ведь вам все равно, особенно теперь, когда меня не станет; но все-таки мне хочется быть с вами рядом до последней минуты, чтобы хоть не чувствовать себя более одинокой, чем прежде. Я словно вижу, как вы читаете мое письмо, вижу все ваши движения, ваши плечи, ваши руки, вижу, как вы держите письмо перед собой и читаете.

И вот уже мы не так далеки друг от друга, думаю я. Я не могу послать за вами, на это у меня нет права. Мама еще два дня назад хотела послать за вами, но я решила лучше написать. И к тому ж я хочу, чтобы вы помнили меня такой, какой я была прежде, пока не заболела. Я помню, что вы… (тут несколько слов было зачеркнуто) … мои глаза и брови; но и они не такие, как прежде. Вот и поэтому мне не хочется, чтобы вы приходили. И еще я прошу вас – не смотрите на меня в гробу. Наверное, я не так уж сильно изменюсь, только стану бледнее, и на мне будет желтое платье, и все же вам будет тяжело, если вы придете посмотреть на меня.

Много раз я принималась за это письмо и все-таки не сказала вам и тысячной доли того, что хотела. Мне так страшно, я не хочу умирать, в глубине души я все еще уповаю на бога, вдруг мне станет немного лучше, и я проживу хотя бы до весны. Тогда дни станут светлее и на деревьях распустятся листья. Если я выздоровею, я никогда больше не буду поступать с вами дурно, Юханнес. Сколько слез я пролила, думая об этом! Ах, как мне хотелось выйти на улицу, погладить камни мостовой, постоять возле каждого крыльца и поблагодарить каждую ступеньку, и быть доброй со всеми. А мне самой пусть будет как угодно плохо – только бы жить. Я никогда не проронила бы ни одной жалобы и, если бы кто-нибудь ударил меня, улыбалась бы, и благодарила, и славила бога, только бы жить. Ведь я еще совсем не жила, я ничего ни для кого не сделала, и эта непрожитая жизнь с минуты на минуту должна оборваться. Если бы вы знали, как мне тяжело умирать, может, вы сделали бы что-нибудь, сделали бы все, что в ваших силах. Конечно, вы ничего не можете сделать, но я подумала: а что, если бы вы и все люди на земле помолились за меня, чтобы господь продлил мою жизнь, и господь внял бы вашей молитве? О, как бы я была благодарна, я никому никогда не причинила бы больше зла и с улыбкой приняла бы все, что выпадет мне на долю, – только бы жить.

Мама сидит возле меня и плачет. Она просидела здесь целую ночь и все оплакивала меня. Это немного утешает меня, смягчает горечь разлуки. И еще я сегодня думала: а что бы вы сделали, если бы в один прекрасный день я надела нарядное платье и подошла бы к вам прямо на улице, но не для того, чтобы сказать вам что-то обидное, а чтобы протянуть вам розу, которую я купила бы заранее. Но потом я сразу же вспомнила, что никогда больше не смогу поступать так, как мне хочется, потому что теперь уж мне не станет лучше, пока я не умру. Я теперь часто плачу, лежу и плачу, долго и безутешно. Если не всхлипывать, то в груди не больно. Юханнес, милый, милый друг, мой единственный возлюбленный на земле, приди ко мне и побудь со мною, когда начнет темнеть. Я не буду плакать, я буду улыбаться изо всех моих сил от счастья, что ты пришел.

Но где же моя гордость, где мое мужество! Я больше не дочь своего отца; это все оттого, что у меня совсем не осталось сил. Я долго страдала, Юханнес, еще задолго до этих последних дней. Я страдала, когда вы уезжали за границу, а с тех пор, как весной мы переехали в город, каждый день был для меня неизбывной мукой. Раньше я никогда не знала, как бесконечно долго может тянуться ночь. За это время я два раза видела вас на улице; однажды вы, напевая, прошли мимо, но меня не заметили. Я надеялась встретить вас у Сейеров, но вы не пришли. Я не заговорила бы с вами, не подошла бы к вам, я была бы благодарна вам за то, что мне посчастливилось увидеть вас хоть издали. Но вы не пришли. Я подумала, что, может быть, вы не пришли из-за меня. В одиннадцать часов я начала танцевать, потому что не в силах была ждать дольше. Да, Юханнес, я любила вас, любила только вас всю свою жизнь.

Это пишет вам Виктория, и бог, за моей спиной читает эти слова.

А теперь я должна проститься с вами, стало почти совсем темно, я ничего не вижу. Прощайте, Юханнес, благодарю вас за каждый прожитый мною день. Отлетая от земли, я до последней секунды буду благодарить вас и весь долгий путь шептать про себя ваше имя. Будьте счастливы и простите мне зло, которое я вам причинила, и то, что я не успела пасть перед вами на колени и вымолить у вас прощение. Я делаю это сейчас в сердце своем. Будьте же счастливы, Юханнес, и прощайте навеки. Еще раз спасибо за все, за все, за каждый день и час. Больше нет сил.

Ваша Виктория.

Зажгли лампу, и стало гораздо светлее. Я снова была в забытьи и унеслась далеко от земли. Слава богу, на этот раз мне было не так страшно, как прежде, я даже слышала тихую музыку, а главное – не было темно. Как я благодарна. Силы оставляют меня. Прощай, мой любимый…»

Оноре де Бальзак

«Покинутая женщина»

Весной 1822 года парижские врачи отправили в Нижнюю Нормандию одного молодого человека, барона Гастона де Нюэйля, для восстановления сил после воспалительного процесса вызванного переутомлением – то ли от усиленных занятий, то ли от бурной жизни. Для восстановления ему необходимы были прохладный климат, здоровая пища и покой.

Гастон де Нюэйль приехал в Байе, к одной из своих кузин, госпоже Сент-север. После нескольких вечеров проведённых в обществе знакомых своей кузины, молодой парижанин вполне изучил людей олицетворявших весь этот город.

Первое место там занимала семья, чья развитость в пределах департамента считается бесспорной и возводится к древнейшим временам. Глава этого рода – заядлый охотник, дурно воспитанный человек, не признаёт никаких новых властей, созданных девятнадцатым веком, лишь только знатность его имени подавляет всех. Его жена, говорит резким тоном, не воспринимает никаких возражений, плохо воспитывает своих дочерей, считая, что родовитость, это единственный нужный аргумент и весомое приданое. Муж и жена старомодны во всём, и это прекрасно сочетается с провинциальной бережливостью, словом всё то же дворянство былых времён, но без истинных составляющих.

В соперничестве с ними выступала другая семья, обладающая большим количеством средств, но менее родовитая. Глава семьи – Член Генерального Совета, знает все министерские интриги. Его жена любит наряжаться. Но, ни смотря на это, всегда отстает от столичных дам. Наверное, её личным достоинством было то, что она подсмеивалась над провинциальной косностью своих соседей. Затем шли дворяне, в прошлом никто, и их болтливые жены, которые с видом придворных дам, восседали в своих плетеных кабриолетах.

При этих главных представителях аристократической породы состоит ещё несколько старых дев и буржуа.

Вся эта «клоака» каждый вечер пережёвывала одни и те же фразы, так как всё в их жизни было ограниченно кругом их неизменных привычек.

Монотонность этого налаженного распорядка, вызывала у барона скуку и отвращение.

Однажды вечером Гастон де Нюэйль стал «невольным» слушателем беседы, о госпоже де Босеан.

«Не та ли это госпожа де Босеан, о которой было так много толков в связи с маркизом д’Ажуда-Пинто? – спросил барон де Нюэйль у своей соседки»

Гастон получает утвердительный ответ, узнаёт, что госпожа де Босеан поселилась в Курселе, что она очень умна, но осознавая ложность своего положения не искала ни с кем встреч.

Господин де Шампиньель состоял в родстве с госпожой де Босеан, наверное поэтому она принимала только его.

Гастон де Нюэйль, уже не слушал свою собеседницу. Он был погружен в мир мечтаний, бурная фантазия, двадцати трех летнего юноши, рисовала ему несбыточные мечты и упоение страстью.

Барон не знал, что госпожа де Босеан уединилась в Нормандии после скандала, вызвавшего всеобщее осуждение. И, уже несколько лет живёт в одиночестве. Любая слава обладает притягательностью. Даже такая! И, Гастон почувствовал влечение к госпоже де Босеан.

Гастон де Нюэйль искал способ проникнуть к госпоже де Босеан. На следующее утро барон отправился на прогулку в сторону усадьбы Курсель, обошел вокруг ограды, заглядывал в её проломы, и по верх её.

Так продолжалось несколько дней. Спустя некоторое время, Гастон просит господина Шампиньеля, узнать у виконтессы, примет ли она его, под предлогом, что у него есть важное и весьма деликатное поручение к ней.

Виконтесса соглашается принять Гастона. Барон пришёл в восторг, узнав об этом и не надеясь на обаяние своего ума, старался произвести впечатление внешностью.

Барон переступил порог Курселя, слуга доложил о его прибытии и он вошёл. Вошёл медленно и увидел молодую женщину в модном кресле. Виконтесса была блондинкой, с сияющей белой кожей и темными глазами. Тонкие черты лица, нежно очерченные губы, аристократические манеры. Всё это пленило ещё больше. Гастон находился под её обаянием, обаянием её красоты, скорби и благородства. Барон застыл в восторге. Виконтесса была польщена произведённым впечатлением.

В последствии Гастон признается, что недостойно обманул виконтессу, чтобы пробраться к ней. А поручение – это вымышленная цель визита, придуманная им хитрость. Госпожа де Босеан выставляет Гастона, но он набравшись наглости или дерзости возвращается. Виконтесса была обезоружена таким выпадом, и уже не смогла противостоять.

В процессе беседы, виконтесса рассказывает Гастону довольно сокровенные вещи. Госпожа рассказывала Гастону, насколько радикально она переоценила прошлое, страдания научили её, и быть ещё раз покинутой не хочет. Она поделилась с ним всеми пережитыми страданиями. Для этого ей нужно было прожить три года в одиночестве, ужасного для женщины.

Гастон испытывал борьбу чувств и еле сдерживаясь, воскликнул: «… Вы возвысили мою душу! У меня одно желание – посвятить вам всю свою жизнь, чтобы вы забыли свои несчастья, любить вас за всех тех, кто вас ненавидел или оскорблял!»

Виконтесса прервала господина де Нюэйля и объяснила ему, что своим доверием она хотела не приблизить его, а наоборот, отдалить. Показать, насколько не возможен их союз. И лишь смягчить отказ, логично объяснив, что в двадцать три, всё это свойственно ему. Должны остаться они чужими и больше не встречаться никогда.

Гастон вышел обескураженный, он вернулся домой во власти чувств. Наверное, невозможность быть вместе с виконтессой, количество преград и сложностей, запретный, «порочный» образ виконтессы, именно это подогревало чувства и страсть двадцати трех летнего юноши. Но он был уже слишком влюблён, чтобы что-то осознавать.

На следующий день барон пишет письмо госпоже де Босеан, в котором признаётся о влечении к ней, что она завладела его душой, сердцем и всей его жизнью. И, просит о снисходительности и понимании его чувств.

Гастон де Нюэйль получает ответ от виконтессы. В её письме она объясняет Гастону о невозможности их «близости», говорит, что несчастье научило её расчёту. Ей скоро минет тридцать, а ему всего лишь двадцать три и все его переживания и эмоции теперь ей уже чужды. Позже он должен достойно оценить её отказ, понимая, что придёт день и даже сама природа, повелит покинуть её. Виконтесса предпочитала умереть, чем ещё раз быть покинутой.

В ответ на это Гастон де Нюэйль сразу же написал:

«Сударыня, если бы я перестал Вас любить и, как вы мне советуете, предпочёл преимущества жизни человека заурядного, я заслужил бы свою судьбу, признайте это! Нет, я не послушаюсь вас, я клянусь вам в верности, которую нарушит только смерть. Возьмите мою жизнь, если не хотите омрачить свою жизнь угрызениями совести…»

Спустя некоторое время барон узнаёт от слуги, что виконтесса уезжает. И Гастон сразу же приказал готовиться к отъезду, чтобы следовать за ней. Так они доехали до Женевы, но виконтесса не знала, что де Нюэйль сопровождает её.

Госпожа де Босеан сняла домик на берегу озера. Где однажды вечером появился барон, виконтесса, как и всякая женщина не смогла устоять…

Госпожа де Босеан и Гастон де Нюэйль прожили три года на вилле. Отгородившись от всего окружающего мира, наслаждавшись только друг другом, они утопали в любви, которая пленила и не угасала в течение девяти лет. Они испытывали неописуемое блаженство от их союза.

Важные дела, отзывают Гастона во Францию: умерли его отец и брат.

Виконтесса последовала за своим возлюбленным, который был теперь уже маркизом, обратив всё своё имущество в деньги. Во Франции она приобрела крупное поместье и они поселились там вместе с маркизом де Нюэйль.

Мать Гастона навсегда отказалась принимать госпожу де Босеан. И виконтесса осознавала, что его мать будет стремиться повлиять на Гастона, вернуть его на нравственный путь.

Каждый раз, когда де Нюэйль посещает свою мать, он встречает, там некую де ла Родьер, двадцати двух лет от роду, имеющую сорок тысяч ливров дохода.

Однажды утром, Гастон получает письмо, написанное виконтессой, в котором она повествует ему обо всех её переживаниях, страхах. Признания в любви и осознания безысходности всё было перемешано, но наполнено искренними переживаниями любящей женщины, чувствовавшей конец её, их счастья.

Господин де Нюэйль был в большом затруднении, а госпожа де Босеан не дала решения своей судьбы.

Мать Гастона внушала ему насколько выгодна ему молодая невеста, и она достигла своего, Гастон начал колебаться и прочитав письмо госпожи де Босеан решил покинуть её и жениться.

Гастон написал ей в ответ: «Любимая моя, ты терзаешь себя химерами…»

Вскоре маркиза покинула замок.

Слуга госпожи де Босеан – Жак, передал письмо Гастону и сообщил об отъезде маркизы. Удивлённый Гастон разорвал письмо и прочёл: «Сударыня, если бы я перестал вас любить и, как вы мне советуете предпочёл преимущества жизни человека заурядного, я заслужил бы свою судьбу, признайте это! Нет, я не послушаюсь вас, я клянусь вам в верности, которую нарушит только смерть. Возьмите мою жизнь, если не хотите омрачить свою жизнь угрызениями совести…»

Внизу она подписала: «Сударь вы свободны!»

Гастон отправился к матери и через три недели женился на Стефани де ла Родьер.

Маркиза де Босеан осталась в своём поместье Вальруа, она замкнулась, и никто, кроме Жака и горничной не видели её.

Через месяц после свадьбы жена Гастона забеременела, а он был задумчив и рассеян.

Прошло семь месяцев. Гастон охотился в лесах Вальруа, возвращаясь через парк маркизы, послал за Жаком и пойманную дичь отдал ему, обосновав, что она была поймана во владениях маркизы, заключив договор, что маркиза не узнает от кого дичь.

Через неделю Гастон набрался смелости и написал маркизе письмо, которое было возвращено ему нераспечатанным. Граф покинул гостиную, где его жена играла каприччо. Гастон проникнул через парк во владения, затем ему удалось добраться до апартаментов маркизы, где он увидел скорбящую и печальную госпожу де Босеан. Увидев Гастона, маркиза крикнула: «Ещё один шаг и я выброшусь из окна!..» и она мгновенно открыла окно, поставив свою ножку на край.

Она приказала Гастону уйти, пригрозив, что выпрыгнет из окна. Де Нюэйль ушёл. Придя, домой он написал несколько строк и приказал слуге отнести их маркизе.

Когда он вернулся, его жена все также играла на фортепиано. Прошёл час. Супруги сидели уже напротив камина, и слуга принёс Гастону нераспечатанное письмо. Граф ушёл в другую комнату, где он оставил ружьё после охоты. Это были последние моменты, всё это он видел в последний раз. Через мгновенье Гастон де Нюэйль застрелился…

Госпожа де Босеан не ожидала, что отчаянье доведёт Гастона до самоубийства, полагая, что свежесть чувства уже утрачена после девяти лет любви. К тому же она была вправе отвергнуть этот делёж, самый отвратительный, какой только можно себе представить, потому что для неё в чистоте любви всё оправдание.

«…Чтобы узнать цену этой огромной, сияющей любви, нужно испытать страх перед её утратой или саму утрату…»

Здесь мы еще не можем подвергнуть полному анализу феноменологию «общей» психопатологии героев. С обыденной точки зрения все они, по меньшей мере «странные», как и странное их поведение, и в отношении к себе, и в отношении к любимому человеку.

Ни в сюжете, ни в характерах героев Гамсуна и Бальзака, нет ничего внешне общего, перекликающегося. Да и судьбы их не имеют точек соприкосновения. Есть, конечно, то, что определяет эти судьбы, как трагические. Это – общая триада: любовь, одиночество, самоубийство. Да, что касается самоубийства, то эти поступки имеют нечто общее, а именно: доведение до самоубийства. Виктория, фактически довела себя до медленной, но верной смерти. Эту же участь она, своим последним письмом, приготовила своему возлюбленному. Госпожа де Босеан доводит до самоубийства Гастона. И, не оставляет себе ни одного шанса, чтобы выжить.

Здесь мы подчеркиваем, что наши герои не являются психически больными людьми. Их не надо, и нельзя лечить (об этом подробнее в соответствующем разделе книги). Их жизнь, их поступки определяются особенностью типа их личности. Или, что вполне вероятно, «судьбы». Карл Ясперс вплотную подошел к обнаружению феноменологии двух фундаментальных типов личности, рассматривая идентификацию личности. Забегая вперед, скажем, «странность» героев Гамсуна и Бальзака, вытекает из феноменологии аутоидентификации. Как Майкл Джексон не может себя идентифицировать с черным светом своей кожи, так наши герои не могут идентифицировать себя с любимым человеком.

Вспомним знаменитую, и совершенно точную с феноменологической точки зрения, формулировку аутоидентификации, данную К. Марксом: «Человек Павел не рождается с зеркалом и фихтеанским философом „Я есмь Я“… Только, глядя в человека Петра, как в зеркало, он познает (аутоидентифицирует – авторы) себя, как человека Павла. Точно также, человек Петр смотрит в человека Павла и видит себя, как Петра». Добавим, если человек Петр влюблен в человека Павла, то он может и не увидеть в нем себя, как Петра. Он будет видеть лишь субъекта свой страсти (или аффекта), человека Павла. Но, при этом, его alter ego будет тщетно в Павле искать себя, Петра. Только возможность идентифицировать себя с другим, позволяет нам видеть себя в другом. Именно этой способности к идентификации себя со своей «черной кожей», лишены герои «Виктории» и «Покинутой женщины».

Но, данные герои представляют собой только один тип. Евгений Блейлер назвал их аутичными (Кречмер – шизоидными) личностями. Он даже придумал особый термин, которым объяснял невозможность человека идентифицировать себя с другим человеком, даже с возлюбленным – «аутический вал». Есть тип личности, который отгорожен от всех других людей «аутическим валом». Идентификация с самим собой и попытка идентификации с другим человеком осуществляется «аутичными» особами, как аутоидентификация. Человек Петр так и останется в неведении о самом себе, даже если всю жизнь проведет с человеком Павлом. Скорее всего он доведет его и себя до самоубийства, если будет к нем у испытывать страсть. Но развязкой может быть и убийство, если любовь – не страсть (конкретная эмоция с конкретным желанием – вожделением), а просто сильный аффект, без вожделения («Платоническая любовь», любовь родителей к детям, и здесь же, любовь к Богу). Так, Арбенин и Отелло убивают своих возлюбленных.

Здесь мы на примере «Виктории» Кнута Гамсуна, и «Покинутой женщины» Оноре де Бальзака, коснулись феноменологии общей психопатологии – типа идентификации личности (Ухтомский описал три психологических механизма идентификации: имитацию, индукцию и интуицию, назвав нейрофизиологические корреляты данных феноменов бидоминатности – см. выше). Этот тип – самодостаточный или, словами Генри Хоума, «себялюбивый». Следуя принципа дихотомии (Конфуция и гностиков, у которых позаимствовал свою главную идею Карл Юнг, поделив всех людей на интровертов и экстравертов) и вспоминая людей с «комплексом неполноценности» А. Адлера, ниже мы назовем противоположный «аутичному» (себялюбивому, шизоидному, самодостаточному) типу личности – тип Фауста (к первому, повторяем, относится тип Гамлета). Напомним: «две души во мне и обо не в ладах друг с другом). Крайняя степень такого «состояния души», великолепно отраженная в литературе всех времен и народов, данного типа – в аутодвойнике. Ясперс в «Общей психопатологии» разбирает основные феномены аутодвойника, и приводит примеры из личной жизни и литературы. Забегая вперед, заметим, два народа и в фольклоре, и в произведениях своих великих классиков, великолепно «разработали» феномен «Общей психопатологии» – «аутодвойника». Это – испанцы и русские. У Василия Петровича Боткина были все основания утверждать о духовной близости испанцев и русских. Кто, как не он, знал испанцев, лучше, чем они сами себя! Почитайте «Письма об Испании». Кстати, Василий Петрович, никогда не был в Испании! «Дон Кихот» – одни аутодвойники! «Ревнивая к самой себе» – вся феноменология аутодвойника.

Если же начать перечислять русских аутодвойников, то начать нужно с Фомы и Ереме: «Тут Фома пошел на дно, а Ерема там давно!». Достоевский, Гоголь, Тургенев, Лермонтов, Лесков… Аутодвойник англичан – эксцентричен, и поэтому у него иная феноменология. «Нормальные» аутодвойники, повторяем, есть только у испанцев и русских. У остальных народов – они пациенты. («Портрет Дориана Грея». «Вильям Вильсон», «Женщина в белом» и т.д.).

Итак, тип Гамлета и тип Фауста.

Проиллюстрируем тип личности, для которой собственное alter ego является аутодвойниом. «Внутренний голос» воспринимается, как голос другого. Великолепные произведения, Эльзы Триоле – «Другой», Албера Камю «Иной».

Выберем для наглядности, еще одно произведение Бальзака «Тридцателетняя женщина» («бальзаковский» возраст – о его феноменологии – в соответствующем разделе книги).

«Тридцатилетняя женщина»