Текст книги "Олег Ефремов"

Кипа проектов, рукопись переходит в машинопись, правка на правке, вычерчивается будущее, Ефремов уверен, что здесь и сейчас его мечта (скажем прямо, идеалистическая) будет реализована в материалистическом советском обществе. Главка «Наши изъяны» приводит в трепет: «Отсутствие единого философского подхода к жизни (политического)». Это в проекте театра, в творческих принципах! Подростки XXI века не в силах даже вообразить, что означала подобная фраза в 1956 году. Можно, конечно, попробовать объяснить. Во-первых, философия одна, правильная: марксизм-ленинизм. Во-вторых, народ, естественно, монолитно един в отношении к марксизму-ленинизму. Сомневаться в базовых ценностях нельзя и антиконституционно. Кто вдруг не един – тот отщепенец. А в театре-студии, получается, мягкой лапкой расцарапывают железную корку ясности. Народ в едином трудовом порыве, все слились уже, всё классно, а тут приходит горстка щенков и принимается за подрывную деятельность. Сверкая чистыми взорами: давайте «слушать зрителя».

И наконец полный улет: «Биоэлектрическая основа искусства». Это я цитирую по машинописи с правкой синими чернилами, написанной в 1956 году в Москве. За одну лишь биоэлектрическую основу раньше можно было лишиться головы. А тут действительно случился исторический момент, когда скажешь на голубом глазу нечто необщепринятое – а на подсудный список антисоветских обмолвок они себе, в общем, наворковали, – но уцелеешь и даже построишь театр. Интересное время.

Такое же прорывное время, рассвет и взлет к сияющему будущему, померещилось Ефремову еще раз ровно тридцать лет спустя, в перестройку. Но в девяностые его грёзу высмеяли, пустили по ветру, сожгли. Кончилось всё в 2000 году на Новодевичьем. Я все более уверяюсь, что второго удара он не выдержал именно потому, что его кредо – коллективное действие через драматургию – оказалось не то чтобы замком на песке, но слишком уж хорошо придумано. Библию Ефремов в юности не читал и заглянуть в зловонную бездну, напоказ отверстую в девяностые, – не был готов абсолютно, как ни странно это звучит применительно к человековеду-режиссеру. У него не было защитной оптики. Темперамент, правота и правдолюбие, и в 1956-м автор программы будущего «Современника» рвет и мечет: «Драматургия – лишь бы помогла выразить мысль, идею. Форму, проблему, метод, эксперимент – то, чем болеет театр. Ни один спектакль не похож на предыдущий во всех компонентах, начиная с актеров и методологии. Это может быть Володин, это может быть Шекспир, Табаков, телефонная книга». И гонг-1956: «Дать бой так называемой МХАТовской правде, которая не переходит в большое искусство любого вида…» Запомним текст: дать бой мхатовской правде.

Елена Юрьевна Миллиоти в январской (2020) беседе со мной сказала: «Я считаю, что эта вот… гениальность… посыл с неба, прислали его… к нам, сюда… он… был настолько мощный… и настолько он… Вот его уже давно нет… а его дух и вот эта студийность, на которой был заквашен, завязан, взрощен “Современник”… она живет в театре до сих пор. Вы можете мне не верить, но!.. Но. Я вам хочу сказать: у нас был изначально такой внутри демократизм! И такая нежность! И любовь. Ко всем членам коллектива. Мы никогда не считались: вот ты – монтировщик, ты – костюмер, ты – гример – обслуживающий персонал: такого не было ни-ко-гда при Ефремове! Мы все. Вместе. Делаем. Театр. Мы – строители театра. Мы выходим на спектакль. Костюмеры, гримеры, рабочие – все вместе помогают нам выйти к зрителю. И поэтому – наши единомышленники. То есть единомышленники все. Весь театр единомышленников – не только артистов. Но и всех. И вы знаете… и это, видимо, выветрить будет безумно трудно. Пока еще держатся люди, которые соприкоснулись с Галей, которая несла в себе это… там, предположим, я, Алла Покровская… еще кто-то… Олег был Табаков… кто были с Ефремовым, еще… мы устанавливали демократизм, это теплое отношение к любому члену коллектива…»

Актеры, счастливо собравшиеся вокруг него, высказывали сомнения: а нужна ли нам программа? Стоит ли вообще писать ее на бумаге? Театр – дело живое, творчество, зачем все раскладывать по полочкам? Ефремову приходится доказывать – да, необходима. Все надо изложить, всем показать, всех объединить словом. Точь-в-точь как в марте 1947 года, когда сбирал-вещий-Олег однокурсников, объясняя, что отношение к сессии в их вузе и есть отношение к искусству. Памятку им сочинил – ту самую, что мемуаристы перепутали с клятвой на крови. Ефремов и позже часто писал сам себе записки, не стесняясь в выражениях, как, например, эта: «Название “Современник” как выражение главной специфики театра вообще. Так что дело не в том, чтобы играть рабочего-сталевара, а чтобы рабочий сталевар имел ответы на свои вопросы. А будут это советские, западные пьесы или классика – это все равно».

Так и до конца: «Сирано» в последние месяцы и даже часы жизни – это и советская пьеса, и антисоветская, и западная, и классика в одной коробке. Советскость-антисоветскость постановки в том, что он обратился к переводу диссидента Айхенвальда и в оттепель (когда Игорь Кваша впервые принес текст в театр, отчего состоялась первая постановка «Сирано де Бержерака»,1964 года), и в 1999 году. Западная, поскольку автор, Эдмон Ростан, француз, а классика – поскольку пьеса успела стать таковой за сто лет своего существования, будучи одной из самых востребованных в мировом театре.

* * *

«Вечно живые» вышли 15 апреля 1956 года. Взорвалось. Через месяц, 13 мая, тетя Вера присылает племяннику трогательное письмо: «Смотрела я фильм “Первый эшелон”. Смотрится хорошо, особенно тебя смотришь с удовольствием… Посылаю тебе газету нашу “Волжскую коммуну” с рецензией о этой картине, мне не очень тоже понравилась личная жизнь Алеши получается как-то смазано, нет того что ждали. Если он такой энергичный, и с девочками какой-то тюфяк, ты прости что тетя так осудила тебя тут у Алеши нет жизни…»

Страна у нас большая. В Москве нарождается театр, в Куйбышеве народ смотрит с теми же артистами «Первый эшелон». И рецензирует не хуже столичных критиков: «Игра мне твоя нравится, но Алеша тюфяк».

А теперь из моего любимого. 1958 год, текст речи, которую Ефремов планирует произнести перед актерами: «Завтра, 23 сентября, открывается первый самостоятельный сезон театра-студии Современник. Открываемся мы в прекрасном помещении – концертно-театральном зале гостиницы “Советской”, там, где раньше был Дом кино». Ах, какая сказка начинается дальше! И репетировали по ночам, ни слухом ни духом не замышляли театра, а вот надо же – нарепетировали. И вышли. И вот прошло три года как начали, а тут уже и зал – на Ленинградском проспекте, в бывшем легендарном ресторане «Яр». (Через три года «Современник» переберется в собственное, ныне снесенное здание на площади Маяковского, а на современном месте обоснуется в 1974-м, уже после Ефремова.)

Впервые ловлю Олега Николаевича за руку. Пиар-гений уже проклевывается. Я два часа изучала в архиве подготовительные документы: и программу, и устав, а с 1955 года замысел о театре, да вот она голубая коробка, лежит передо мной. А Олег Николаевич, проведя три года в крепко опекаемом подполье, выступает на голубом глазу (в его случае – на зеленом), будто ничего такого. Ну, так уж вышло. Не замышляли театра – а вот он. Фокус-покус! Что речь про отсутствие программы написана в 1958 году – это со слов Л. И. Эрмана, но похоже на правду, поскольку фраза «три года назад группа молодых актеров, работавших в различных московских театрах…» написана рукой О. Н. Ефремова. Под диктовку он никогда не жил и тем более не писал, а тут такое своей рукой. Значит, сам придумал. Хитрован – знал, с кем-чем имеет дело. Надо протрубить на открытии, что так получилось. Хотя только что мы видели, как зрел, скажем прямо, заговор. Невинно-антисоветский. На предмет поиска правды жизни.

– Ваш герой в «Первом эшелоне», мечтательно покуривая, говорит товарищу: «Ребята строили Комсомольск-на-Амуре, в войне себя показали, надо и нам…» Я когда вслушалась в это перечисление, на секунду дышать перестала. Как? Однородные члены предложения? Ну было дело, подвиг один, подвиг другой, сейчас еще один совершим, тоже отличимся. Холод по спине. Вдруг одна фраза открывает смысл пятидесятых. О Комсомольске-на-Амуре в контексте подвига сейчас юнцы не знают ничего, война вся в кино и на параде, а как в реальности выглядела целина, поднимать которую едут герои фильма, – тут уже исторический провал в отрицательные значения.

– Потому и следовало ставить пьесу Розова, чтобы Великая Отечественная война вырвалась из концепции ребята себя показали. Будто норматив ГТО сдали… В пятидесятых о войне старались говорить мало, не ворошить, будто и не было величайшего подвига всего народа. Ставить пьесу о войне было диссидентством в определенном смысле слова. Само слово «диссиденты» появилось позже, будто их вырастила оттепель. Но мы с пьесой Розова «Вечно живые» потому и ударили как громом – это была правда о войне. Не в том, как шли бои, а в том, что война вообще была. Подвиг был. Страсти человеческие на высшем уровне перенапряжения – любовь и смерть, верность и подлость, все, на что способен человек, предъявлено в самом открытом виде. Нараспашку. Навылет.

– Я знаю, Олег Николаевич, что День Победы парадами тогда не отмечали. Травму пытались забыть, замолчать. В XXI веке пойдет акция «Бессмертный полк» – как новая волна борьбы с беспамятством. В монументальном искусстве социалистического реализма (для моих юных современников – набор ничего не значащих слов плюс гипсовая девушка с веслом в парке) не было, не могло быть неразрешимых противоречий, неустранимых конфликтов. Никакой трагедии в обществе, которое строит коммунизм. Отсюда и бодрая, цинично-уравнительная фраза, врезанная сценаристом фильма «Первый эшелон» в вашу реплику. Ребята в войне себя показали… Мороз по коже.

– Психологический театр аналитичен. Он не приспособлен под трагедию. Я не сразу понял, что вопрос – ответ, логические связи, энергетические токи между ансамблистами делают жизнь объяснимой. Хоть по Марксу, хоть по Тутанхамону. Старый Художественный превратился в советский МХАТ – против которого шли уже мы всем «Современником» – потому что логику можно построить железную и как угодно: была бы посылка.

Начинаю понимать, откуда в биографии О. Н. Ефремова столько легенд, не соответствующих его характеру, темпераменту и жизненной философии. Он сам управлял легендированием. Тонко, правдоподобно и остроумно – так, чтобы журналисты поверили, разнесли по миру, а он тем временем сделает то, что сочтет нужным для своей страны. Спецоперация под прикрытием обаятельной улыбки, поставленного голоса с обертонами бархата и карельской березы. И красного дерева. И черного. И железного. А фразировка с оттяжкой! Ах! Ничего необычного в этом нет, своим образом виртуозно управляли многие великие, начиная с Юлия Цезаря.

Письмо Виленкину, одному из реальных основателей Студии молодых актеров, другу и учителю, влюбленному в своего ученика, написано Анной Дмитриевной, матерью этого ученика, 8 января 1958 года:

«Дорогой Виталий Яковлевич!

Поздравляем (зачеркнуто – ю, стало – ем. – Е. Ч.) Вас с днем рождения – желаем счастья, здоровья и всего, всего лучшего. Эта дата мне напоминает о многом. Олег всегда суетился, заботился что купить В. Я. со мною делился. В результате покупал какую-то мелочь и в этом была прелесть.

Ваша дружба была искренней. Вы Олегу помогали и в искусстве, и покупали ему хорошие вещи. И что же теперь?

Какие бы расхождения во взглядах у Вас не были – Олег не должен быть таким хамом. Что-то с ним случилось. Ведь по натуре он чуткий, добрый.

Внутренне Олег много переживает.

Девочка[20]20
  Дочь Анастасия, рожденная в 1957 году у пары Олег Ефремов – Ирина Мазурук.


[Закрыть] у Олежки очень хорошая, мы ее безумно любим.

Очень похожа на Олега.

Но скажу Вам, как другу, брак несовсем счастливый.

А участь родителей переживать, волноваться (между нами).

Хочется очень многое сказать Вам. Помню, как я к Вам приходила. Вы меня успокаивали.

Жму крепко Вашу руку. А. Ефремова».

Со старта до конца дней О. Н. опекал свой архив лично. Его помощником во всем, в том числе и в архивном деле, был отец, Николай Иванович. В кабинете Ефремова в Камергерском хранились ящики с документами, и первыми их при его жизни – он сам ее попросил – разбирала Галина Юрьевна Бродская, театральный критик, исследователь истории МХАТ.

– Вы не послушались странного пастернаковского призыва «не надо заводить архива, / над рукописями трястись». А ведь написано стихотворение в 1956 году, когда вы уже строите свой театр и начинаете «быть знаменитым». Что, по слову поэта, «некрасиво».

– Красиво – это когда зритель слышит правду. Театральное дело тех наших лет обязывало нас стать знаменитыми. Чтобы нашу правду услышали все.

Услышали. Правда – самое частотное слово в оценках его творчества – заключалась в определенной оппозиционности. Не произнося запретного слова оппозиция, он занимался очищением правды о человеке – в обстановке, превозносящей коллектив. Сам неистовый коллективист, поборник ансамблевого театрального мышления, он вытаскивал на свет божий человека-личность. Невразумительное заклинание Станиславского о жизни человеческого духа, которую надо показать на сцене, оказалось чрезвычайно удобным. Как учебно-заклинательная метафора это выражение превосходно. Что-то живое, и вроде бы про человека, про его таинственный дух (есть он, оказывается, есть), и так по-горьковски, тайно аллюзивно к знаменитой пьесе «На дне», что за одну эту неправдоподобную конструкцию Станиславский уже достоин памятника. Выражение гордое и бессмысленное. Под прикрытием формулы можно вставать в любую позу. И даже без весла. Повторенная миллионы раз – повторяемая до сего дня – формула КСС становится почти научной.

Ефремов строго вослед Станиславскому режиссировал пространство вокруг себя с самого начала своей публичности. Я подозревала, но доказательств не было. Сейчас они лежат на столе. Я работаю с архивом. Тут уже ни добавить, ни убавить: рукой Ефремова написана его жизнь. За год, проведенный мною в закниженной комнате, я выучила все разновидности его почерка наизусть.

Каков артист! Всю жизнь все мемуаристы восхищались (и злобились, и прочее), ну как же здорово он умел искать подступы к решению, уламывать чиновников, пробивать непробиваемое – ну каков же он! А он, отличник – в том числе по марксистско-ленинской подготовке плюс по Станиславскому, – превосходно знал общество, в котором родился и вырос.

О. Н. знал, кому что говорить, как слушать и где расставлять акценты. Гениальный артист. То-то ученые дамы и мужи, сочиняя хвалебные статьи, диссертации, записки на манжетах и прочие труды, искали выразительные средства: строитель театра, настоящий строитель театра, лидер театрального движения и другие шарады-абстракции. А он, выстроив систему обаяния и стиля (один для своих, другой для чужих), всех водил вокруг пальца. Ему был нужен другой мир – тот, в котором люди живые. Где жить хорошо. Где не врут. Его фирменное правдолюбие открылось мне с совсем иной стороны, когда мне удалось расшифровать три легенды о нем и обнаружить их автора. Молодец, Олег Николаевич! Только вот наступят однажды девяностые – и найдется сила, которая убьет идеалиста-практика.

«Первый эшелон» и ютуберы

Тысяча девятьсот пятьдесят пятый в жизни Ефремова – не только его режиссерский дебют и преддверие создания его детища, театра-студии. В этом году он еще и впервые снялся в кино, о чем – как известно из дневника – мечтал уже несколько лет. Оттепель сказалась и здесь: прежде в СССР, не без сарказма пишет один мемуарист, снималось ровно столько фильмов, чтобы их все смог просмотреть и оценить Сталин – главный специалист и арбитр в области кино, как и всего остального. Новое руководство поручило нарастить производство кинолент, отражающих созидательный труд советских людей, в том числе – начавшееся с легкой руки Хрущева освоение целины. Этому освоению и был посвящен кинодебют О. Н. – фильм Михаила Калатозова «Первый эшелон».

В современной фильмографии он именуется мелодрамой. А вот как передано его краткое содержание: «Фильм об освоении целины по заданию партии и по велению сердца. В один из степных районов Казахстана прибывает по комсомольским путевкам отряд молодежи. Суровые морозы и потоки весенней грязи, изнуряющая работа не по специальности усложняют и без того трудную жизнь прибывших. На фоне такой жизни развивается трогательный роман секретаря комсомольской организации и трактористки Анны… Первые роли в кино Олега Ефремова, Татьяны Дорониной и Алексея Кожевникова». Кроме названных, здесь играют Всеволод Санаев, Изольда Извицкая, Нина Дорошина, Эдуард Бредун – целое созвездие тогдашних и будущих звезд. Автором сценария был знаменитый тогда (но не сейчас) драматург Николай Погодин, оператором – великий Сергей Урусевский. Композитор – сам Дмитрий Шостакович. Тот самый, который сумбур вместо музыки, написал предельно советскую мелодию, явив безупречную соцреалистическую умелость. Протестом диссонанса искусство расшатывает и метод, и социум, заточенный под метод, а маршем и трехаккордной мелодикой консонанса сохраняет и метод, и воспитуемую страну. Для понимания фильма и социального контекста музыка – превосходный аудиогид.

Роли «директор совхоза», «бригадир», «секретарь обкома» идут первыми, люди с именами – вторыми. Алексей Узоров (Олег Ефремов) не имеет должности. Он человек. Интрига. Что за человек? А музыка Шостаковича, врубаясь в уши, как бур в породу, играет со зрителем во что-то трудовое, преодолевает воображаемое препятствие, которое, судя по изображаемому мелодией накалу, сейчас нам и покажут. Героическая нота плюс обещание победы над чем-то. Очень выразительна музыка грядущей победы, и вдруг вспоминаешь фильм Эйзенштейна «Октябрь» (1927), положивший гениальное начало легендированию этого самого Октября, и музыку Чайковского вместе с прочей классикой, впечатанной в киномиф Эйзенштейна умно и поразительно тонко. Сама складывается мысль, что революция как творчество восставших масс озарена духом золотого века русской культуры. И всей мировой культуры тоже: в «Октябре» звучит музыкальный дайджест не из одного Чайковского, там и зарубежные авторы. Умели, умели товарищи.

«Первый эшелон» энциклопедичен как сборник мыслей, чувств и поступков советского юношества. Едут на целину, и в первом же кадре – страстный возглас Узорова-Ефремова товарищу, мотористу Монеткину: не умеешь – не пей, ты же не развлекаться едешь! Невозможно оторваться от экрана. Невозможно. И вальс в валенках на полустанке, и живые цветы в пургу, и производственные конфликты, и партийное руководство – вся идейно-тематическая начинка на месте. Распределение ролей программно: вот юная Татьяна Доронина в эпизоде потягивается томно и говорит: «Погружаясь в сон, переношусь в Москву…» А вот Ефремов (на тот момент, напомню, артист Центрального детского театра и педагог Школы-студии МХАТ) в главной роли с балалайкой. Умеет в улыбке отваливать челюсть по-простецки, махать шапкой и кричать – выгрузка из поезда – во всю ивановскую: «Эй! Герои будущего! Выходи!» И юная Нина Дорошина, будущая – с этого фильма – любовь, тут же, и первый кадр с ее участием – улыбаясь, смотрит в камеру с боковой верхней полки плацкартного вагона, а вагон полон таких же радостных, улыбчивых, и парни там еще курят, а правильные комсомолки восклицают: «Терпеть не могу, когда ребята пьют!»

Через кадр Дорошина выпрыгнет на снег в туфельках на каблучках (отправляясь на целину, девушка, по роли артистка, обулась «по-театральному»), и все впервые видят ее бесподобно стройные ножки: их еще не раз вспомнят мемуаристы как анатомический шедевр. Ввиду отсутствия у встречающих товарищей запасных валенок неразумную девицу немедля засовывают ножками в мешок. Ножки Дорошиной действительно будто от другого человека: у Нины круглое лицо, от которого ожидаешь округлостей по всему объему, ан нет: она скроена удивительно, кругло там, но скульптурно тут, и озадаченный мужской взгляд переходит в обнимательное движение рук. Марш Шостаковича старательно волнует комсомольское сердце. Герои читают стихи Есенина и говорят устами Ефремова: «Надо дать хлеб народу, много хлеба, взметнуть надо!» Кто-то ведь придумал для сценария это слово «взметнуть», вошедшее потом во все характеристики фильма и даже в его критические оценки.

Это кино 1955 года, и страна, которая видит их на экране, еще не знает, что через год они взметнут. Феерически стартует некая студия молодых актеров, и все захотят пойти на спектакль в ту студию и в тот театр и будут ночами дежурить у билетной кассы. Я к тому, что будущие современниковцы все до единого назубок знали основы советского стиля и его идейные основы. Обычные тетради студента Школы-студии МХАТ Олега Ефремова по марксизму-ленинизму говорят о тщательной проработке материала. Он не случайно окончил вуз на «пять» и прекрасно знал, на что шел во всех смыслах всех слов. Он отыграл все роли советского кино изнутри.

А эпизодик с дуэтом обиженных комсомолок, отправленных на кухню варить-жарить – а они ведь приехали поднимать целину! Частушку тра-ля-ля исполняют Дорошина и Доронина. Ну закачаешься (на 29-й минуте). Закачайтесь – вы такого не видели. А какие на целине любовные сцены! А как мечется комсомольский лидер Алеша Узоров (Ефремов словно сам себе пророчит) между первой ошибкой (влюбился в чужую невесту) и второй (не заметил за хлопотами, как влюблена в него Аня-Извицкая, и задумчиво курит в вечерней степи). А покушение на убийство, вмиг чудесно остановленное фортепьянной музыкой, тихо льющейся из приемничка у изголовья придремавшего комсомольского вожака! Блеснул финский нож и упал, будто унесенный волной. А сквозная тема пьянства и ниоткуда, как по волшебству, возникающая на целине водка! А свадьба с новосельем и плясками вприсядку и с каблучками-дробушечками! Тут слеза пробивается и сама катится по щеке. Попробуйте. Это на 120-й минуте. А какая пощечина секретарю: «За что ж у нас в бригаде плохо платят членские взносы?» – вместо «выходи за меня замуж»… А пожар от папиросы негодяя Генки! А друг Узоров, защищающий поджигателя – практически «кто из вас бросит в него камень?». И толпа, за попытку комсорга защитить виновного, орущая гнать его! То есть распни, хотя он только что спас урожай, пройдя огонь на тракторе, и сам чуть не сгорел. И тут отнюдь не богом-из-машины, а по законам драматургии летит самолетик с секретарем обкома Каштановым и приземляется на еще чуть дымящееся пепелище. Совхоз занял пятое место! Все поникли. Но никто не уедет. Все останутся, и – к новым победам. И голливудское объятие влюбленных под березами. Аня светится счастьем (не ушла из совхоза), Узоров (Ефремов) не в губы целует, а хозяйской рукой ворошит ее прекрасные кудри.

Иногда пишут, что Ефремов научился водить автомобиль специально для фильма «Три тополя на Плющихе». Однако на 74-й минуте фильма «Первый эшелон» он выходит из кабины грузовика, монтажной склейки не видно, и, возможно, он уже в 1955 году освоил вождение для роли, как делал и впредь: осваивал все, что надо было для кадра.

Примерно те же соцреалистические коллизии (молодежь на лесоповале) составят сюжет комедии «Девчата» с Н. Румянцевой и Н. Рыбниковым, снятой спустя шесть лет, в 1961 году, и я сегодня призадумалась: отчего «Девчата» общеизвестны, а «Первый эшелон» знают только специалисты либо публика в возрасте за шестьдесят?

Та же мысль посещала меня не раз, пока я пересматривала все фильмы с Ефремовым. Подумаю. А в заключение главы о первом фильме Ефремова «Первый эшелон» почитаем подборку комментариев на его странице на Ютубе. Наш человек во всей красе исторической рефлексии, без комментариев[21]21
  https://www.youtube.com/watch?v=tKlS2Ez2UqY


[Закрыть]:

«Ведь они работали для светлого будущего, превращая тяжелую работу в романтику своего времени. Почти у всех была ответственность друг перед другом. Был стимул, трудовой задор, энтузиазм. Была такая страна СССР, и нас в одночасье вышвырнули из нее, растоптали все привычное для нас и оставили в равнодушном мире капитализма».

«Люблю фильмы 50-х годов, они чистые, светлые, душевные (хотя родилась в середине 70-х). Обожаю Изольду Извицкую – она бриллиант той эпохи! Хороша и Эльза Леждей, да все хороши и играют искренне, как будто проживаешь с ними жизнь! Спасибо всем!»

«ВСЕ МОЛОДЫЕ И КРАСИВЫЕ. ПРЕКРАСНОЕ БЫЛО ВРЕМЯ. ЖАЛЬ Я ПОЗЖЕ РОДИЛСЯ. ПОЕХАЛ БЫ ТОЖЕ».

«Уж лучше смотреть такие фильмы, чем современные. Тут хоть насилия и разврата нет».

«Изольда Извицкая очень красивая женщина! Великая актриса!»

«Вчера по ТВ показывали… не досмотрела из-за рекламы. Хорошо, что есть интернет».

«Отвечаю Masha Krasnova По всей видимости ты ничего не знаешь о целине. И пользуешься информацией в корне не достоверной. Тебе кто-то запудрил мозги. На целине много было народу, и очень много было молодежи комсомольцев. Да были трудности, но не до такой степени, как ты пишешь. Такое, как ты пишешь, может писать, только крайне безграмотный либо невежа, либо провокатор в чистом виде, за сланец в Россию с враждебной стороны».

«Сергей Карпунин таким как ты и запудрили мозги, которые хавают ТВ-лапшу, аж с советских времен. почему, если человек говорит правду, простую обычную правду, биомасса (которая для кремля была есть и будет ничем иным как управляемым стадом) тут как тут. в совке все было дерьмо, а почти все фильмы (с 40-х по 70-х включительно) – это чистой воды пропаганда».

«Какой же все-таки красивый Олег Ефремов! И его сын Михаил очень сильно похож на отца!»

«Первый раз слышу, что Олега Ефремова кто-то считает красивым. Наоборот слышала отзывы, что он не красивый, как по мне, самый обыкновенный. А вот сын и внук намного интересней его, матери улучшили, хотя что-то есть и от Олега».

«ДЕРЖИТЕ ПРИ СЕБЕ СВОЕ МНЕНИЕ И НЕ НАВЯЗЫВАЙТЕ ЕГО ДРУГИМ!»

«Не понял, зачем они приперлись на Целину зимой? И ждут, когда же мы пахать начнем…»

«Целину поднимали во времена Хрущева, Брежнев в Казахстане был, распахали всё и сразу и засеяли, а убрать не успели всё, под снега валковали, а потом начались пыльные бури. Потом стали высаживать лесополосы и делать снегозадержание! дороги строили и элеваторы, в каждом совхозе свой ток был, все это делалось не сразу, потери были, как всегда при Хрущеве, торопился коммунизм построить, даешь! а подхалимов всегда много».

«Дэбил ты…»

«Какой замечательный актерский состав: Всеволод Санаев, Николай Анненков, Олег Ефремов, Изольда Извицкая, Эдуард Бредун, Нина Дорошина, Эльза Леждей, Татьяна Доронина… Молодые актеры сыграли, вернее, прожили свои роли! Для многих – это первая роль в кино. А режиссер – Михаил Калатозов, тот самый, что снял “Летят журавли”… А многие только о политике и говорят… Грустно, товарищи!»

«до встречи в СССР 2.0!!!»

«Жертва пропаганды».

«ABSOLUTELY BEAUTIFUL MUSIC OF DMITRY SHOSTAKOVICH!»

«ну тады большевики золотые люди(((:»

«На самом деле никакая молодежь в Казахстан не прибывала. Туда коммунисты ссылали неугодные нации, татар крымских немцев украинцев чеченцев, высаживали посреди степи без инструментов, стройматериалов. 60 % умерло от суровых условий и голода. Этот фильм полный маразм и вранье».

«Masha Krasnova Знаешь, Маша, ты полная дура… Туда молодежь сама рвалась и сколько из них вышло в большие люди. Все так и было, ну а если что и приукрашено, так это фильм, в любом фильме всегда идет приукрашение, была бы документалка вот тогда бы и спорили, а то сидят по своим комнатам у компа и рассуждают было не было. Было, и таким как ты этого никогда не понять».

«Че ты несешь, малолетка?»

«показуха!»

«Живем в кошмарное время».

«Создать фильм без единственного сюжета секса и убийства в наши дни помоему не сможет ни один современный режистер. Даже о деньгах никто ни разу не упамянул. Вот это творчество…»

«Хорошее начало фильма – фраза из уст Ефремова: – Пить не умеешь – не пей!»

«отличный фильм».

«мой папа после службы в германии прибыл на целину в 60 г зерносовхоз федоровский кустанайской обл казахстан».

«watch this if you like to listen to Dmitri Shostakovich’s Second Waltz».

«А чего субтитров на английском нету? Во всех остальных есть, а здесь нету…»

«Хороший фильм, интересно было смотреть. Молодежь приехала на целину – трудиться, преодолевать трудности, а директор совхоза (В. Санаев) – все на них дети, да дети!:) И впрямь дети, мне так понравилось их сражение в палатке, их наряды – кастрюли на головах, туфля вместо щита, смешно повоевали, беззлобно, понарошку!:))) И конечно любовь…. как без этого! Молодежь!:) … – Мы хотим поженится, только где же мы будем жить?! … Да… целина подождет, у нас любовь!:) Сразу две пары сыграли свадьбы и вот счастье – получили ключи от комнат. Только праздник омрачил пожар! Это противный Генка (Э. Бредун) Но молодцы – стойко боролись и невесты в свадебных платьях и женихи и гости, даже начинающая артистка, так в театральном длинном платье – побежала на пожарище – держа полы. Ах, этот пьяница Генька – что-то долго они с ним нянчились, все верили в его исправление. А я не верю, гнилой он человек. Никакой ответственности у человека нет, только радости, что напиться. Где этот магазин, где он водку покупает и зачем ее туда поставляют? И за что только Нелли (Н. Дорошина) его так любит?! … Бежит за ним уговаривает… и получила такую затрещину от него, что упала. Парни из бригады увидев это, бегут за Генкой – но Нелли упрашивает, прям умоляет их не трогать его!.. Вот любовь какая у нее. Прям удивляешься! Любовь Анны (И. Извицкая) и Алексея Узорова (О. Ефремов) – мне не понравилась. Что это он вдруг влюбился в Анну?… Эпидемия видно!:) Вначале Анна как бы и ничего… соревноваться согласилась, только что-то уж такая чумазая частенько, все лицо в мазуте, трактор так ремонтировала что ли? … И прям такая обидчивая стала, – Тебе только сводки, а не знаешь, что творится в душе человека! – А ты знаешь, что я тебя любила! – прям упрек Узорову и… ходу по пшеничному полю. Тот не поймет… изменившись в лице, как любила?! Он-то сам другую девушку любил. Не в курсе такого оборота! Потом на свадьбе – Анна так танцует перед ним, вызывает на танец, а Узоров видно никак в толк не возьмет, что нужно делать. Анна со злостью убегает. Узоров за ней… стоят – тот не знает, что говорить?! И ничего не придумал лучшего как спросить: – Почему комсомольцы второй бригады плохо сдают членские взносы?:)) За что получил смачную пощечину. Анна снова деру! Все бегает от своей любви, да попрекает… Ну все решил Узоров, с любовь надо завязывать!.. И Анна подалась в другой совхоз с горя. Но пожар их соединил. Только не поняла… Анна мчится за машиной на которых увезли обожженных после пожара, среди них и Узоров. Тут появляется Валька (А. Кожевников) и целует Анну – так передает ей от Узорова, что он любит ее на всю жизнь! А потом смотрю, Узоров уже на митинге, как он там оказался, сбежал? … В общем влюбился на всю жизнь!:)»