Текст книги "Двукратные изыскания в Южном Ледовитом океане и плавание вокруг света"

И. М. Симонов
Шлюпы «ВОСТОК» и «МИРНЫЙ», или Плавание россиян в Южном Ледовитом океане и около света (отрывки)

Уже мы рассекали воды пространного океана. Возмущенные волны тихо колебались около кораблей, которые прокладывали себе пути в отдаленных морях, покрываясь сребристою пеною. Попутный ветер наполнял паруса своим чистым и легким дуновением. Воздух был ясен, небо – безоблачно. Почти так воспевал Камоэнс в первой песне бессмертной Люзиады (Лузиады) путешествие Васко де Гамы близ африканских берегов, почти так же и мы начали плавание наше в Атлантическом океане, с тою только разницей, что во время их перехода в Восточную Индию языческие боги составили совет и долго рассуждали о судьбе Востока, куда направил путь свой Гама, так повествует Камоэнс.[198]198
  Камоэнс Луиш (1524/25-1580) – португальский поэт-классик.


[Закрыть] La langue poetique'est essentiellement paienne – то есть поэзия-язычница, говорит Карл Маньен.[199]199
  Манъен Шарль (1793–1862) – известный французский историк театра.


[Закрыть]

Капитан Беллинсгаузен при самом выходе в океан сделал полезные распоряжения для сохранения здоровья и сил служителей [матросов].[200]200
  В составе экипажа «Мирного» был доктором Николай Галкин, на «Востоке» – штаб-лекарь Яков Берг.


[Закрыть] Он разделил их на три смены (вахты) и притом приказал, чтоб, в случае каких-нибудь трудных для одной вахты работ, выходила для пособия та вахта, которая сменилась. Таким образом, третья вахта, которой предстоит сменить действующую, будет иметь время для отдыха, эта треть служителей вызывалась только для самых необходимых и случайных работ. Вахтенным начальникам, то есть офицерам, управляющим дневными и ночными караулами, поставлено в обязанность наблюдать, чтоб служители без нужды не были на дожде и в сырости, а если случится это, то чтоб они по смене тотчас переменяли платье. Вообще капитан заботился, чтоб чистота везде наблюдалась строго. В месте курения в палубах он предпочитал чаще иметь огонь, который, приводя воздух в движение, переменяет и сушит его, не оставляя на себе копоти, что обыкновенно сырость [у Симонова не разборчиво] при курении, а копоть удерживает в себе сырость. Он имел также неослабное попечение о доставлении им здоровой пищи. Когда погода благоприятствовала, служители обедали на верхней палубе, чтоб в нижней не оставалось от кушанья нечистоты, а от паров – сырости.

От шести до осьми часов вечера в хорошую погоду служителям не дозволялось оставаться внизу. В эти два часа они обыкновенно придумывали разные увеселения: пели песни, плясали, рассказывали сказки или заводили простонародные игры. В 8 часов вечера они шли спать, кроме вахты, и притом строго наблюдалось, чтоб каждый вешал свою койку (висячую постель) на свое место, и никому не дозволялось спать на палубе или в другом месте.

Мы прошли в 60 милях, или в 104¹/₃ верстах, от Испанского мыса Финистера (Finisterrae – конец земли), следовательно, мы вышли уже из всех концов земли.

В морских путешествиях расстояния обыкновенно считают географическими милями, которые называют также итальянскими, а иногда английскими. Эта мера для моряков удобна тем, что их считается ровно 60 в градусе, следовательно, миля составляет минуту градуса экватора или меридиана. Географическая миля составляет немного менее 1³/₄ версты. Ветр для нас по большей части был попутный: были и крепкие ветры, которые разводили сильно волнения и познакомили меня с головокружением от качки корабля, были и противные ветры, было и безветрие, но вообще мы шли к острову Тенерифу приятно и весело, хотя не видели ничего, кроме моря и неба, французского брига, голландского галеаса да рыб морских разного рода. Купеческие суда – бриг и галеас – лавировали нам навстречу, а рыбы в великом множестве нас преследовали всюду, обгоняли и окружали шлюп.

Мы любовались золотистыми доридами и с любопытством смотрели на жадность акул, с какою они хватали все, что бросалось в море. Не раз матросы толпами собирались на баке любоваться, как акулы заботились полакомиться их солониной, подвешанной на бушприте в веревочной сетке.

Мы плыли от Портсмута до острова Тенерифа 19 дней. За два дня до прибытия нашего к этому острову, в 94 милях от него (163 версты), увидели мы пик Тейдский.

И стал расти перед нами великан, расти не по годам, а по часам. К нему приличнее отнести стихи Вергилия, которыми он описывает Атлас, поддерживающий небо, потому что пик Тенерифский принадлежит к одной семье с горами Атласа, и, будучи выше всех отраслей этого многочисленного семейства великанов, он более имеет права на прекрасные стихи Энеиды, переведенные Делилем следующими стихами:

 
… Et deja se decouvre a ses yeux[201]201
  Это относится к Меркурию, который по повелению Юпитера отправился в Карфаген для свидания с Энеем.
«… Летя, уже зрит и бока крутые АтлантаКрепкого, кто подпирает вершиною неба, Атланта,Чья кедроносная, вечно объята глава облакамиЧерными, и принимает дождя и ветра удары.Снег рамена покрывает ниспав; с подбородка у старцаМчатся потоки; во льду борода ужасная стынет».Энеида, книга IV, перевод В. Брюсова и С. Соловьева.М.; Л.: Academia, 1933.

[Закрыть]
L'atlas, l'enorme Atlas, antique appui des cieux,
Sans d'eternels frimas ses epaules blanchissent;
De bleuatres glagons, ses cheveux se herissent;
Son front, cauvert de pins, de nuages charge,
Par Forage et les vents est sans Gesse assiege;
Et cent torrens vomir de sa bouche profonde
Font retentir ses flanes du fracas de leur onde.
 

В самом деле, главная цепь гор Атлас имеет направление в Северной Африке к востоку через королевство Тунисское к мысу Бон. Далее в Сицилии соответствует этому направлению цепь Нептунианских гор, которые как будто продолжаются в Италии Апеннинскими горами.

К западу цепь гор Атлас идет к мысу Нук [Нун], а перед ними в Атлантическом океане Канарские острова как будто продолжают направление этой цепи. Как самые горы идут через Северную Африку параллельными грядами, так, кажется, и Канарские острова выдаются в Атлантический океан. Из всей гряды этого архипелага семь только островов обитаемы: Ланцерота [Лансароте], Форта Вентура [Фуэртевентура], Пальма, Гомер [Гомера], Тенериф, Канариа [Гран Канария] и Ферро. Два первых из этих островов очень сходны с соседственным берегом Африки: там разрушительная сухость уничтожает растительность. Следующие четыре острова образуют цепь гор очень высоких.

Остров Ферро, самый меньший и самый западный из Канарских островов, имеет весьма крутые и утесистые берега, но внутренность острова ровна. На всех без исключения Канарских островах видно их вулканическое образование, а на двух ближайших к твердой земле в 30 милях обратившаяся лава много вредит произрастанию виноградных лоз.

Самый большой, самый многолюдный и самый значительный по плодородию, красоте, по промышленности из всех Канарских островов есть, без сомнения, Тенериф. Поэтому мы выбрали его третьим пристанищем экспедиции и бросили якорь близ берега, у которого, на скате горы, как в панораме, красуется главный город острова Санта-Крус (город Св. Креста). Вскоре после нашего прибытия, 15 сентября, подъехал к нам на шлюпке под испанским флагом капитан порта королевского флота лейтенант дон Диего де Меза [де Меса] для обыкновенных справок о предмете нашего плавания и, в особенности, о больных на шлюпе.

Правительство острова боялось кораблей, идущих из Кадикса, где свирепствовала заразительная болезнь. Но как мы пришли прямо из Англии, то для нас не было никаких препятствий иметь сообщение с берегом, почему послан был мичман Демидов от командира экспедиции к губернатору острова, чтоб доложить ему о причине нашего прибытия и условиться о салюте.

Вид города Санта-Круза на острове Тенерифе

(Всеобщее путешествие вокруг света. Сочинения Дюмона-Дюрвиля)

Губернатор принял Демидова очень радушно, предложил через него свои услуги экспедиции и на салют «Востока», состоявший из 7 пушечных выстрелов, главная крепость отвечала тем же числом выстрелов. Почти вслед за Демидовым приехал к нам с берегу испанский офицер с поздравлением от имени губернатора по случаю благополучного прибытия шлюпов «Восток» и «Мирный» к управляемому им порту и острову. Вместе с этим офицером прибыл к нам дон Педро Родригуа, природный испанец, родившийся на острове Тенерифе и знающий французский и английский языки. Дон Педро, бывши комиссионером английского торгового дома Литле и компания, доставил нам много удовольствий и много оказал услуг во время пребывания нашего на острове.

На другой день поутру капитан Беллинсгаузен, командир шлюпа «Мирный» лейтенант Лазарев и я были с визитом у губернатора острова генерал-лейтенанта, кавалера де Лабури. Он принял нас с великим радушием, но нас приятным образом удивил орден Св. Георгия 4-й степени, который украшал грудь тенерифского губернатора.

Генерал Лабури, видя наше внимание и любопытство, взял в руку крест Св. Георгия, замеченный им на М. П. Лазареве, сказав ему:

– Видите, капитан, и я ношу точно такой же крест, как и вы.

– Это для нас тем приятнее, – отвечал Лазарев, – что мы у берегов Африки пришли к такому месту, где начальствует отличивший себя на поле битвы и притом не чуждый России.

– И Россия мне не чужая, – сказал генерал, – она призрила меня в дни бедствия. Я был в ней эмигрантом, служил ей полковником вместе с графом Ланжуоном [Ланжероном], был в сражениях против шведов под начальством принца Нассау и участвовал в победах фельдмаршала Румянцева. Этот крест в особенности тем для меня драгоценен, что я получил его из рук императрицы Екатерины II.

После того генерал Лабури рассказывал нам свои любопытные воспоминания.

А когда капитан Беллинсгаузен просил его содействия в наших нуждах и в наших занятиях на острове, генерал отвечал:

– Я имею на то повеление от своего правительства, но и без того я очень рад, что при старости лет моих еще имею случай быть полезным русским. Я испытал их неподражаемое гостеприимство.

Но я не имел случая пользоваться ни гостеприимством губернатора, ни его содействием, потому что на другой день после свидания с ним я отправился в порт Оротиву [Оротаву], лежащий на северном берегу острова.

Со мной ездили туда четыре офицера со шлюпов «Восток» и «Мирный»: Обернибесов, Лесков, Анненков и Демидов. Мы ехали туда и обратно верхом на ослах. Это был самый лучший способ путешествовать по гористым дорогам Тенерифа. Погонщики ослов наших бежали за нами. Одного дикого крику их было недостаточно, чтоб привести в повиновение неусердных четвероногих, которые служили нам вместо верховых лошадей, а потому погонщики кололи их иглами, приделанными на конце длинных прутьев, которыми каждый погонщик, как копьем, был вооружен.

Верстах в шестнадцати от порта Св. Креста мы въехали в город Лагуну (Santo Christoval de la Laguna). Этот город был прежде резиденцией губернатора и центром Канарской торговли, но с тех пор, как в 1705 году вулканическое извержение пика разрушило порт Гарашико [Гарачико], Лагуна потеряла свое значение и главное управление Канарскими островами переведено было в Санта-Крус, которого значение еще более возвысилось победой, одержанной испанцами в сражении с англичанами. В этой битве знаменитый Нельсон потерял руку, оторванную ядром во время его неудачной высадки.

Оротава отстоит от Лагуны верстах в двенадцати, и мы весь наш путь от порта Св. Креста до Оротавы, составляющий около 36 верст, совершили в четыре часа времени. Когда «Восток» и «Мирный» подходили к острову Тенерифу, то глазам нашим представились морские скалы, а город Св. Креста, с своими плоскими крышами домов, казалось, прилеплен был к черным громадам гор с остроконечными вершинами. Картина величественная, но мрачная и дикая. Но по мере, как мы углублялись во внутренность острова по дороге к Оротаве, то другие виды и другая природа постепенно пред нами развивались.

Мы поднимались вверх: Лагуна возвышается над поверхностью моря на 58¹/₂ сажен и лежит в единственной на всем острове равнине, простирающейся на 8 верст в окружности и орошаемой множеством маленьких потоков воды. Город окружен многими садами, а соседний холм лаврами, миртами и земляничным деревом Arba sier.[202]202
  Земляничное дерево арбустус (Arbustus) – кустарниковое растение из семейства вересковых с кожистыми вечнозелеными листьями и белыми или розовыми цветами. Желто-красные шаровидные плоды напоминают по виду землянику.


[Закрыть]

Город Оротава, возвышающийся над поверхностью моря на 146 сажен и лежащий почти при подошве пика Тенерифского, представил нам более пленительную картину Там цветущие долины покрыты садами, в которых произрастает все, что в прекрасном, почти тропическом, климате произрастать может. А в них виноградные лозы, банановые кусты, персиковые, лимонные, померанцевые и другие дивные для нас деревья гнутся под тяжестью плодов своих, а стройные пальмы, величественный кедр, гордый кипарис вместе со многими тропическому климату свойственными деревьями дают тень и прохладу в аллеях, ими украшенных. И эти долины, и эти сады обставлены там то зелеными холмами, то дикими скалами с гротами и пещерами, то высокими утесистыми горами, и между ними, как исполин, красуется пирамидальный пик Тенерифский, с своею снежною вершиной. Он то откроет свою белую голову перед лучами солнца, то накроет ее чалмою из густого облака, то оденет вместе с плечами своими материей из молниеносной тучи.

Санта-крусский знакомец наш дон Педро де Родригуа снабдил нас письмом к Галоэ, управляющему в Оротаве коммерческими делами Литле и компании. Мы явились к нему перед вечером. Галоэ был уже предуведомлен об нашем пребывании и поджидал нас к обеду. Как англичане обедают очень поздно, то мы не задержали хозяина. За прекрасным столом его были поданы, между прочими английскими кушаньями, уральская икра и тропические бананы.

После обеда солнце клонилось уже к западу, а день к концу, тут нечего было предпринимать, но куда бы ни пошли, с кем бы ни увидались, для путешественников все любопытно, все поучительно. К счастью, хозяин наш был сам человек любознательный и просвещенный: он давно уже живет на Канарских островах, много видел путешественников и любил их видеть, и лучше их знал, что более для них замечательно на месте его жительства. Он расположился в этот вечер познакомить нас с людьми, занимающимися на острове специальными учеными наблюдениями, относящимися в особенности к естественной истории, и с этой целью приглашал заранее их к себе на дачу. И нас туда же с собой привез, где и познакомил нас как с своими гостями, так и с своим семейством.

Между первыми особенно расположился к нам с обязательною готовностью быть руководителем в осмотре всех примечательных предметов города Оротавы и его окрестностей французский натуралист доктор Пуденс. Лучшего себе путеводителя мы встретить не могли, потому что ученый доктор много путешествовал во всех частях света и коротко уже познакомился с природой Канарских островов.

Этот вечер доставил нам много удовольствия и много пользы. Проведя его в приятной и просвещенной беседе, мы вместе с тем получили много любопытных сведений и составили из них план наших предприятий на весь следующий день. Согласно с этим планом, доктор Пуденс приехал к нам в 6 часов утра, а в 8 часов мы были уже в ботаническом саду, разведенном одним из бывших губернаторов Канарских островов на свой счет, но теперь он принадлежит королю. По словам нашего ученого путеводителя, ботанический сад города Оротавы был некогда в блистательном положении, но трудные годы для Испании, защищавшей свою независимость против притязаний Франции, заставили правительство оставить этот сад без особенного внимания.[203]203
  Имеется в виду война испанского народа против наполеоновской Франции в 1808–1814 гг.


[Закрыть] Во время нашего пребывания на острове Тенерифе при этом саде был один только садовник, но без всяких ботанических сведений. Несмотря на это забвение, в нем произрастают растения всех лучших климатов, потому что об нем заботятся плодоносная земля, африканский прибрежный воздух да пик Тенерифский уделяет ему от себя часть дождевых облаков для поливки.

Изображение алоевого и драконового деревьев на острове Тенерифе

(Всеобщее путешествие вокруг света. Сочинения Дюмона-Дюрвиля)

Из ботанического сада мы заехали в сад маркиза Франки взглянуть на то известное дерево, называемое драконова кровь или драцена (dracaena draco), которое после сенегальского баобаба[204]204
  Сенегальский баобаб имеет в окружности ствола до 75 футов, следовательно, 25 футов или более 3¹/₂ сажен в диаметре. Адансон, тщательно описавший это дерево, очень замысловатым вычислением определил, что есть баобабы, которые живут со времени потопа. Гумбольдт разделяет это мнение.


[Закрыть] считается самым величайшим деревом в свете. Оно имеет в вышину 56 футов, а на десяти футах от земли окружность его заключает в себе 45 фут, это значит, что пень его имеет в объеме 6¹/₂ сажен, а в диаметре более двух сажен. В июле месяце того года, как мы были в Тенерифе, две ветви этого дерева засохли, их отпилили, тщательно закрыли и сделали надпись «Julio 21, 1819». Думают, что баобаб живет несколько тысячелетий, не знаю, до какой степени это справедливо, но, по крайней мере, то несомненно, что драцена, о которой я говорю, была в высоком почтении, по величине и древности своей, у гванхов [гуанчей] – природных жителей Тенерифа – во время покорения сего острова, в 1492 году.

Потом мы посетили двух сестер генерала Бетанкура,[205]205
  Бетанкур Августин Францевич (1758–1824) – инженер, выходец из Испании, потомок завоевателя острова Лансароте Жана Бетанкура. С 1808 г. жил в России. По его проекту построено здание Московского Манежа. С 1819 г. был начальником Главного управления путей сообщения.


[Закрыть] бывшего в то время в России начальником корпуса путей сообщения, они приняли нас весьма благосклонно, а племянник генерала молодой Монтеверде подарил мне рисунок колоссальной драцены. От них направили мы путь свой к подошве пика. Я взглянул на гиганта и пожалел, что не мог побывать на его вершине: дурная погода и кратковременность данного нам срока не дозволяли нам и думать о таком вхождении на гору. Для этого предприятия надобно бы было нам употребить три дня и притом дожидаться благоприятного времени, между тем как в течение всего дня 17 сентября, в бытность нашу в Оротаве, часто шел дождь, а 19 сентября поутру предложено было шлюпам «Востоку» с «Мирным» сняться с якоря и идти далее – в Бразилию. Мы прежде знали, что сентябрь месяц не очень удобен для восхождения на высокие горы, а потому не имели этого предприятия в предмете.

Таким образом, нам оставалось заключить наши наблюдения над природой Оротавы еще одним посещением любопытного сада, принадлежащего фамилии Бетанкур, который отличается своим очаровательным положением на самом берегу океана.

Здесь доктор Пуденс заметил, что он во всех своих путешествиях нигде не встречал столь живописных видов, как на острове Тенерифе, не исключая из этого сравнения и Швейцарию. Между тем день приближался к концу, и мы почувствовали утомление.

Пообедав довольно поздно на даче нашего хозяина в кругу его семейства, после же провели мы и вечер с некоторыми из приятных нам его приятелей, между которыми, без сомнения, самым полезным нам собеседником был доктор Пуденс.

В этой беседе узнал я, что если б российская торговля простирала свою деятельность до островов Канарских, то русские купеческие суда с большою выгодою могли бы привозить к портам тенерифским железо, лес, веревки, пеньку, сало и, в особенности, шерсть: эти предметы в доброй цене на Канарских островах. Во время неурожая можно было бы привозить сюда хлеб из Польши с большою выгодою.

Взамен этих произведений Канарские острова могли бы доставить вино и красильный мох (orseilie). Солонина, соленая рыба и икра также могли бы с выгодою доставляться на остров.

Между прочими предметами разговор наш коснулся до берегов Африки. Пуденс очень хвалил берега Сагары и частью Сенегамбии, в подробности описанные Живри и капитаном Руссеном от мыса Божидора [Боядора] до острова Лосс, или Идолес. Лучшими местами для колониальных заведений почитает Пуденс устье реки Ор [Рио де Оро], залив Леврие близ мыса Белого [Бланко] и Горею [Горе], утверждая, что эти три пункта очень удобны для якорного стояния судов, но поставляя в необходимость для плавания около соседственных с ними берегов брать лоцмана с Канарских островов. По мнению его, эти места очень удобны для военных укреплений, климат там здоровый, воды изобильно во многих реках или в цистернах.

Новые колонии, в них заведенные, могут войти в сношения со внутренними племенами Африки посредством караванов, которые проходят из Феца в Томбукту [Тимбукту] в расстоянии от этого берега на двадцать дней пути. Жители этих мест могут способствовать колонии в рыбной ловле и доставлять в конторы ее кожи, шерсть, камель, страусовые перья и слоновую кость.

Провизию для пищи и материалы для одежды легко получать или прямо из Соединенных Штатов, или посредством Канарских островов, можно также и из внутренних мест Африки доставить съестные припасы.

В заключение он сказал, что этот берег никому не принадлежит и занят только некоторыми племенами негров, которых весьма легко покорить, имея, кроме крепостных, несколько подвижных пушек.

На это можно отвечать только то, что на острове Горей [Горе] есть уже колония, принадлежащая Франции, которая с выгодою добывает из Сенегамбии золото и слоновую кость. Округ этой французской колонии простирается по ближайшему к ней берегу Африки от залива Иофа до устья реки Гамбии, где находится французская контора, под именем Албреда. В соседстве мыса Белого на острове Арген [Аргин] в заливе того же имени была колония, принадлежавшая сначала португальцам, потом Голландии и наконец французам, но по трудности доходить до нее и по сухости соседственных мест эта колония была совершенно оставлена. Вероятно, не лучше этого климат и почва при устье реки Оры [Рио де Ора].

Ночевали мы в городском доме г. Галоэ, где он для каждого из нас отвел особую комнату. Проснувшись на другой день, я увидел перед своими глазами в стакане с водой, поставленном на маленьком столике перед моей кроватью, роскошно распустившийся цветок кактуса (Cactus grandiflora pulcherrima). Вообще, я должен сказать, что предупредительная заботливость от Галоэ и день, проведенный нами в Оротаве, для нас незабвенны. К сожалению, это время составляло только один день 17 сентября, а на другое утро мы отправились в обратный путь; к вечеру возвратились на шлюпы и 19 сентября поутру снялись с якоря и направили путь свой за экватор к Новому Свету.

Теперь обратим общий взгляд на Канарские острова и, в особенности, на главный между ними остров – Тенериф. Во-первых, повсюду приметно их вулканическое происхождение; везде встречается присутствие лавы и признаки не очень давних извержений. Последнее извержение пика Тенерифского происходило в 1798 году. Природные жители Канарских островов были гванхи [гуанчи], которых происхождение неизвестно, да и память о них осталась только в преданиях и мумиях, сохранившихся в гротах, пещерах и катакомбах, которыми эти острова наполнены. Рассматриванием голов этих мумий полагают, что гванхи составляли две различные породы; одни имели правильные очертания древнего греческого племени, другие уподобляются во всех чертах монголам.

Во время пребывания нашего в Тенерифе нам сказывали, что последний из потомков гванхских королей был духовником испанского короля Фердинанда VII.

Несмотря на то, что финикияне знали о существовании Канарских островов под именем Счастливых и что они известны были аравитянам, историческое значение этих островов началось с покорения их Иоанном [Жаном] Бетанкуром в первых годах XV столетия. Остров Тенериф был означен Плинием под именем Нивариа по причине снега, покрывающего вершину пика в зимние месяцы.

Климат этого острова очень неровен и изменяется, смотря по возвышению мест над поверхностью моря. В Санта-Крус, где берег сходит до уровня моря, самая большая высота ртути в стоградусном термометре не превышает 26°66′; в Лагуне она понижается до 17°2′, а на вершине пика, которого высота над поверхностью моря, по самым достоверным измерениям, простирается до 1739 саж., самая большая теплота в тени не восходит выше 10°. Впрочем, климат тенерифский очень приятен, болезней там мало, и весьма много стариков, которые считают свои годы за сто лет. Зимы там теплые, а летние жары умеряются близостью моря. Число жителей считается приблизительно в городе Св. Креста 8500, в Лагуне 9000, в Оротаве 6000, на всем острове Тенерифе 73 000, а на всех семи Канарских островах около 200 тыс. человек.

Во все время пребывания шлюпов нашей экспедиции на Санта-Крусском рейде я был в разъездах по горам и долинам острова, и по этой причине я мало видел порт и город Креста. По наружному виду могу сказать, что это место заслуживает быть центром торговли и главного управления Канарских островов. Окрестности города печальны, но улицы широки и прямы; украшены многими прекрасными домами и покойными тротуарами.

Дома все построены из камня и содержатся в чистоте: крыши у них плоские и употребляются вместо балкона для вечерней беседы в хорошую погоду В особенности город украшают церкви, фонтаны и прекрасная площадь, вымощенная плитами, а посреди этой площади воздвигнут памятник из белого каррарского мрамора в 30 фут вышиной, посвященный Канделярской Божией Матери, с ее изображением на верху памятника с крестом в руке. Рейд порта может весьма удобно поместить от 10 до 12 военных кораблей, он защищается вооруженною крепостью.

Этот рейд есть лучший во всем острове, что и дает большое преимущество городу Св. Креста перед другими городами острова. Отсюда отправляется в Испанию, в Англию и в Америку более 800 тысяч ведер тенерифского вина, ежегодно добываемого в Канарских островах в таком количестве. Взамен того получаются из Англии мануфактурные произведения, а из Соединенных Штатов – хлеб, лес, табак и лошади.

Простившись с Тенерифом, а потом и с его величественным пиком, через три дня после поднятия якоря, прошли мы через тропик Рака в западной долготе 3°20′, и тотчас екзоцеты[206]206
  Экзоцеты, или долгоперы (Exocoetus), – летучие рыбы из отряда сарганобидных (Beloniformes); отличаются удлиненным, веретенообразным телом и крупной, жесткой чешуей. Обладают способностью, выпрыгивая из воды, некоторое время держаться в воздухе при помощи хорошо развитых грудных плавников; при этом рулем им служат спинной и подхвостовой плавники. Долгоперы планирующим полетом преодолевают расстояния до 150 м, держась в 2–6 м над поверхностью моря. Водятся в Атлантическом, Индийском и Тихом океанах и в Средиземном море, встречаясь и вне тропического пояса.


[Закрыть] приветствовали наше вступление в жаркий пояс. Действительно, все путешествующие в Атлантическом море свидетельствуют, что появление екзоцетов, то есть летающих рыб, есть верный признак вступления корабля в тропический пояс. Тут в особенности и обитает эта рыба, а если она и выходит иногда из пределов тропиков далее к северу, то в этом случае, говорит А. Гумбольдт, она следует по постоянному течению океана (golfstream), идущему от берегов Испании мимо Канарских островов к восточным берегам Америки и мимо берегов Каракаса в Мексиканский залив.

Летающая рыба, выходя из тропиков, избирает этот поток потому, что в нем льется еще тропическая вода, и, следовательно, она теплее других соседственных вод океана.[207]207
  В северной широте 40 и 41° температура потока golfstream [Гольфстрима] простирается еще до 18°, тогда как температура поверхности моря вне течения не превышает 14°.


[Закрыть]

А еще вероятнее потому, что течение увлекает своим чрезмерно быстрым течением столь легкую рыбу, каковы тропические екзоцеты. А. Гумбольдт говорит, что в этих летающих рыбах находящийся внутри их пузырь, наполненный воздухом, занимает пространство более, нежели половины величины целой рыбы, и можно сказать, что этот резервуар воздуха служит ей более для летания, нежели для плавания. К этому еще более помогают им грудные перья, которые они развертывают, как крылья, и махают ими, ударяя воздух, как птицы, вот почему они переносятся в одном полете иногда на три сажени горизонтально и почти на столько же вверх, залетая часто на палубу корабля, чему мы были нередко сами свидетелями. Некоторые мореплаватели и естествоиспытатели думают, что они прыгают из стихии, в которой им определено жить, в стихию птиц для того, чтобы избегнуть от преследования хищных рыб, которые их глотают, но А. Гумбольдт не соглашается с этим мнением, они, как ласточки, перелетают тысячами по прямым линиям обыкновенно в ту сторону, откуда идут волны. И в наших климатах редкий не видел, как играет рыба, прыгая из воды на воздух, почему же екзоцеты, легкие по своей удельной тяжести и одаренные перьями, подобными крыльям, не могут иметь безотчетного желания подышать чистым воздухом вне своей морской стихии. Такие воздушные прогулки могут доставить им не только удовольствие, но и удовлетворить потребность вдыхать кислород не из воды, но прямо из атмосферного воздуха. Они, как и все животные, имеющие жабры, наделены одинаковою способностью дышать в воде и в воздухе. Гумбольдт думает, что летающие рыбы большую часть своей жизни проводят на воздухе, но и эта жизнь, говорит знаменитый путешественник, не избавляет их от несчастья: ежели они оставляют море, чтоб избегнуть от алчности дорад и бонитов, то встречают в воздухе фрегатов[208]208
  Фрегаты – морские птицы тропического пояса, превосходные летуны, порой удаляющиеся на сотни километров от берега. Имеют раздвоенный V-образный хвост и сильный, загнутый на конце клюв.


[Закрыть] и альбатросов,[209]209
  Альбатросы – морские птицы из отряда буревестниковых. Достигают 1 м в длину и 3,5 м в размахе крыльев. Окраска альбатросов белая с черным или дымчатая. Они имеют длинный, слегка изогнутый на конце клюв и очень длинные, узкие крылья. Превосходные летуны. Встречаются над всеми океанами под любыми широтами, но преимущественно в Южном полушарии.


[Закрыть] которые ловят их на лету.

Атлантическое море имеет еще другую особенность. На 12° к западу от Канарских островов, между 10 и 30° северной широты, поверхность океана покрыта множеством плавающей пучками морской травы, известной в естественной истории под названием плавающий водоросль (fucus natans). Первые португальские и испанские мореплаватели назвали эту часть океана Сарагассово море (mer de Sargasso). Испанское название этой травы – саргассо – перешло ныне и во все другие европейские языки. Французы называют ее также тропическим виноградником. Он растет обыкновенно на подводных скалах, почему и думают некоторые мореплаватели, что пучки его, встречаемые в великом количестве к западу от островов Зеленого Мыса и Канарских, заносятся туда морским течением от скал Мексиканского залива.

Многие натуралисты не соглашаются с этим мнением, полагая, что это растение не могло бы переплыть пространство в 6 тысяч верст без всякого повреждения и совершенно свежим, как его находят в Атлантическом океане.

Гумбольдт и Араго думают, что такая растительность не может продолжаться далее, как в ветви, оторванной от дерева. Они почитают более вероятным, что саргассо растет на подводных скалах в глубине 40 или 60 сажен; пучки их, отрываясь от этих скал, всплывают на том же месте на поверхность моря и заменяют те, которые уносятся течением. К этому Гумбольдт прибавляет, что причина, отчего может отрываться от корня эта водоросль, растущая на глубине, где море не имеет никакого движения, недостаточно нам известна: мы знаем только из любопытных ответов Ламуру, что все водоросли с большою силою держатся на скалах до оплодотворения, а после этого периода и в то время года, когда приостанавливается их растительность, подобно как в земных растениях, они легко отрываются от корня.

Я знал, однако же, очень ученых ботаников, которые думают, что плавающая водоросль может очень долго жить в океане без корня, и подозревают, что Сарагассово море наполняется травою, приносимою течением от испанского берега, которая удерживается в этом травяном море другою ветвью течения golfstream, идущею из Мексиканского залива около берегов Флориды к Терневской [Ньюфаундлендской] мели, а оттуда близ Азорских островов к Гибралтарскому проливу.

Я не упоминаю о другой ветви Атлантического потока, которая от Тер-Неф [Ньюфаундленда] идет к берегам ирландским, гебридским и норвежским. Но то течение, которого путь я описал прежде, согласно с предложением мореходцев, едва ли не кружится между островами Азорскими, Канарскими, Зеленого Мыса, берегом Каракаси по Антильскому морю, Мексиканскому заливу, Багамскому проливу и, наконец, мимо Большой Терневской (Большой Ньюфаундлендской) мели опять к Азорским островам в том направлении, как упомянутые места одно за другим следуют. В таком случае Сарагасское море будет в середине этого кругового потока или обширного водоворота.

26 и 27 сентября мы проходили в середине пространства, заключающегося между Сарагасским морем и островами Зеленого Мыса, по западную сторону от этих островов. Здесь бониты в великом множестве окружали шлюп наш и в виду нашем гонялись за летучею рыбою, и притом так усердно, что выпрыгивали из моря вон вслед за полетом екзоцетов.