Текст книги "Настольная книга психолога: мастерство общения с клиентом"

Проекция консультанта

Человек не свободен до тех пор, пока не признает и не преодолеет каждое проявление своего контрпереноса.

З. Фрейд

Проекция на клиента имеет место тогда, когда консультант приписывает ему свои мысли и отношения. Если консультант при этом не сомневается в своей правоте, он может приписать клиенту, что тот думает так же, как он, и не проверить это. Проекция служит самооправданию: не мне хочется использовать клиента, а он хочет использовать меня.

Проекция на клиента оральной потребности выражается в «перекармливании» его интерпретациями. Однако подобное вторжение может быть проявлением и фаллической фазы. Стремление награждать клиента своими драгоценными мыслями свидетельствует об анальном уровне.

Клиенты могут сниться консультанту как агрессивные или любовные объекты. Консультант может чувствовать, что клиент плохо относится к нему, в то время как в действительности сам недоволен собой. Консультант может идеализировать клиента, не замечая, как тот его использует. Или, наоборот, презирать и обвинять клиента, будучи не в состоянии признать в нем нежные чувства.

Консультант может испытывать безграничную жалость к клиенту, не осознавая собственной потребности в поддержке. В результате возникает чрезмерная зависимость от отношения клиента и гложущее чувство пустоты, чреватое выпивкой или перееданием. Соматизация негативных чувств может приводить к различным болям и нарушениям функций.

При проективной идентификации консультант вступает в контакт не столько с клиентом, сколько с собственными запретными импульсами и желаниями, которые не мог выражать, будучи ребенком, и которые по-прежнему боится выражать, уже давно став взрослым.

Консультант приписывает клиенту собственные желания и запреты, фантазии и стандарты, которые сковывают самого консультанта. Проективная идентификация позволяет консультанту игнорировать свои отрицаемые особенности, борясь с ними в клиенте, куда помещает их воображение консультанта. Негативная реакция клиентов на подобное поведение подкрепляет ожидания консультанта, усугубляет межличностный конфликт с клиентом.

Е. Т. Соколова (2019) рассматривает терапевтический диалог как процесс создания «совместно-разделенного» промежуточного психотерапевтического пространства, в котором разворачивается взаимодействие Я-клиента и Я-консультанта. Задача консультанта – следить за тем, чтобы в ходе диалога личные пространства обоих соприкасались, но никогда не сливались и не тонули друг в друге.

На начальном этапе консультант создает условия для максимизации проекции, снятия всех внешних барьеров. Для этого он старается быть нейтрально-доброжелательным, все принимающим, поддерживающим, минимально вмешивающимся.

Своим сочувственным молчанием консультант углубляет контакт, разделяя с клиентом чувство невыразимости его страданий в словах и тем самым подтверждая их реальность. Консультант вторит клиенту, уподобляясь его телесным позам, движениям, воспроизводит вместе с ним нечленораздельные звуки и возгласы.

Пробыв с клиентом рядом в самых тягостных для него состояниях, своим сопереживанием и сердечным участием «согрев» и «накормив» его, консультант, наряду с оказываемой поддержкой, теперь позволяет клиенту «становиться на собственные ноги».

Клиент начинает вылезать из привычной тюрьмы одиночества. Он принимается проецировать на консультанта устойчиво-значимые, желаемые или отторгаемые образы Другого. Консультант проникается ролью, которую ему предлагает клиент, и становится значимым лицом в его диалоге.

Внутренний диалог клиента из скрытого становится явным. Прежде слитые в самосознании «голоса» выходят наружу. Поскольку на начальных этапах работы консультант разделил с клиентом боль жертвы насилия, он приобретает право заявить протест против того насилия, которое «здесь и теперь» совершает над ним сам клиент.

Консультант отказывается быть Другим, образ которого проецировался клиентом на него. Клиенту приходится знакомиться с консультантом как с реальным человеком, отличающимся от лиц из своего прошлого. Он вступает в новую стадию развития своего «Я» и отношений с консультантом.

От консультанта требуются искренность, точность и свежесть в передаче собственных чувств, когда он оказывается жертвой психического насилия со стороны клиента. Например, консультант может сказать о своем страхе потери самоуважения и доверия клиента, когда тот преувеличивает его возможности. Или он предупредит пациента, что в ответ на его постоянную критику он начинает чувствовать себя неспособным помочь пациенту. Или консультант признается, что сексуальное заигрывание пациентки вызывает у него мешающее возбуждение.

Консультант, вначале игравший роль материнской утробы, затем груди, затем матери, которая поддерживала и заполняла пустоту в личном пространстве клиента, начинает постепенно отделяться (но не отдаляться) ради того, чтобы могла взрасти самостоятельность и самодостаточность клиента. Остается поддерживающая позиция «теплых рук», позволяющих «сжатому кулаку» клиента открыться самому и прочувствовать новорожденность и силу своего собственного «Я».

На заключительных этапах работы клиент начинает видеть консультанта таким, какой он есть, без идеализации/девальвации, но с уважением и сочувствием. Он не требует чуда, примиряется с несовершенством консультанта и прощает ему его недостатки и просчеты.

Прощение консультанта пролагает дорогу к прощению близких и примирению с ними. И наконец приходит пора прощения и примирения с самим собой. Отпадает необходимость завоевывать самоценность, используя Другого. Самоценность остается и тогда, когда клиент и консультант прощаются друг с другом.

Перенос клиента

Без переноса не существует ни реальности, ни реальных отношений.

Г. В. Левальд

В лице консультанта клиент обретает человека, который может понять его лучше, чем люди, когда-то важные в его прошлом. Фокус смещается с прошлого в настоящее, на тот факт, что консультант находит слова для состояний психики клиента, которых у того ранее не было, но которые для него приемлемы и расширяют самопонимание.

По З. Фрейду (2015) в процессе психоанализа происходит не просто воспоминание о том, что произошло и было забыто когда-то в детстве. Должны установиться смысловые и системные связи между тремя содержаниями сознания: 1) прошлое, детский опыт; 2) опыт внетерапевтической ситуации и 3) перенос всего этого опыта в терапевтические взаимодействия (рис. 33).

Рис. 33. Системные связи в сознании

З. Фрейд (2008) описал трансферентный невроз (лат. transferre – перевод, перенос) – перенос на аналитика, который возникает у пациента во время терапии. Свои представления о неврозе переноса З. Фрейд обобщает в следующих тезисах:

• в переносе пациент вместо пересказывания важной части своей биографии разыгрывает ее перед аналитиком;

• ставя аналитика на место своего родителя, пациент наделяет его той властью, которую его Суперэго имеет над его Эго;

• перенос может состоять из нежных или враждебных побуждений, что изменяет отношение пациента к лечению;

• пациент добивается одобрения и любви аналитика;

• враждебные чувства проявляются у пациента позже, чем нежные;

• у проработанного Суперэго появляется возможность исправить ошибки, допущенные родителями при воспитании;

• аналитик не должен стремиться стать учителем и идеалом для пациента и создавать его по своему подобию;

• аналитик должен постоянно показывать пациенту, что его восприятие реальности представляет собой воспоминание прошлого;

• анализу отношений с аналитиком мешает поглощенность конфликтом с партнером;

• идеальным для целей психоаналитической терапии было бы, если бы пациент вне лечения вел себя как можно более нормально и выражал свои анормальные реакции лишь при переносе.

Невроз переноса воспроизводит детско-родительский конфликт пациента в процессе анализа. Уже в самом начале душевное раскрытие перед аналитиком напоминает пациенту прошлые раздевания перед родителями или врачами и таким образом запускает реакции переноса.

Развитие невроза переноса проявляется в виде возрастания интенсивности и длительности озабоченности пациента личностью аналитика и взаимодействиями с ним. Реакции переноса представляют собой смесь любви и ненависти к аналитику и одновременно – защиту от этих чувств. Эти реакции могут быть неявными и интенсивными, хроническими и взрывными.

В некоторых случаях процесс переноса может выступать в качестве сопротивления, когда клиент пытается немедленно удовлетворить свои нарциссические, эротические или агрессивные желания, не задаваясь при этом целью вспомнить их истоки. Таковым, в частности, является отыгрывание. Сопротивление может также зависеть от стиля работы, личности и проблем контрпереноса у аналитика.

Развитию невроза переноса способствует фрустрация аналитиком инфантильных ожиданий пациента. При этом пациент сам начинает фрустрировать консультанта, подражая ему и своим родителям. Так формируется негативная терапевтическая реакция, воспроизводящая ранние реакции пациента по отношению к родителям: зависть, обесценивание, враждебность.

Детальный анализ невроза переноса пациентки на основе протоколов сессий представлен Х. Кэхеле и Г. Томэ (2001). По мере того как увеличивалось доверие к терапевту и усиливалась ее идентификация с функциями аналитика, помогающего пациентке в осознаваниях и инсайтах, у нее установились прочные рабочие взаимоотношения с ним и стало появляться больше новых, интенсивных фантазий переноса.

По определению Р. Гринсона (2018, с. 200) «перенос является переживанием чувств, побуждений, отношений, фантазий и защит по отношению к личности в настоящем, которая не является подходящей для этого, но это есть повторение реакций, образованных по отношению к значимым личностям раннего детства, бессознательно перемещенных на фигуры в настоящем».

Таким образом, двумя главными характеристиками реакции переноса по Р. Гринсону являются неуместность и повторение. Показателем переноса может быть также чрезмерная или апатичная эмоциональная реакция пациента на поведение аналитика.

Отсутствие эмоциональных реакций на аналитика может говорить и об отсутствии переноса, например, когда пациент изначально фиксирован на партнере, который послал его на терапию. Или пациент перестает испытывать к аналитику чувства, ставшие неприемлемыми для него, поскольку переносит их на другого человека.

А. Фрейд (2016) описывает механизм идентификации с агрессором как способ совладания с пугающим объектом. При этом пациент может в подражание аналитику брать на себя его роль в отношениях с окружающими и с самим консультантом.

Г. Нюнберг (1999) отмечает, что в процессе анализа удовлетворяется потребность пациента в объектной связи и защите. Пациент идеализирует аналитика, находит в нем защиту и переносит на него стремления Ид – любовь и ненависть. Пациент частично идентифицируется с аналитиком, в результате чего последний становится частью Эго пациента и смягчается его Суперэго.

Пациент чувствует себя более защищенным от угроз Суперэго и импульсов Ид. Защищенное аналитиком Эго снижает свои сопротивления и позволяет пациенту вспомнить и оживить детские переживания, которые вызывали тревогу. Он обретает способность осознать свои внутренние конфликты.

О. Фенихель (2015) указывает, что наблюдение за экспрессивными движениями пациента помогает аналитику пережить те же эмоции. Он чувствует импульс к повторению тех же движений и понимает их значение благодаря собственному телу.

Автор рассматривает в качестве позитивного переноса случаи, когда пациент незаметно перенимает характерные манеры, выражения и увлечения аналитика. Эта идентификация может быть следствием идеализации аналитика, желания стать им, быть любимым им. Но если это происходит слишком быстро, можно предположить попытку скрыть за новым фасадом здание старой идентичности.

Некоторые пациенты подражают аналитику в мелочах, чтобы не идентифицироваться с ним по более важным характеристикам. Так они справляются со страхом поглощения им.

Дэвид и Джил Шарфф (2008) считают перенос главным фокусом психоаналитической работы. У пациента, обращающегося за терапевтической помощью, имеются ожидания, которые сформировались в контексте получения поддержки и отказе в ней со стороны близких людей. Соответствующие ожидания переносятся на терапевта в форме контекстуального переноса. Он появляется на ранних стадиях работы, особенно быстро – у пограничных и демонстративных пациентов.

Пациент также привносит ожидания и фантазии, основанные на переживании сфокусированных отношений к возбуждающим и отвергающим интроектам и частям самости, которые фиксируются как дискретные структуры внутреннего мира пациента. Это обеспечивает материал для сфокуcированного переноса, состоящего из проекции внутренних объектных отношений на терапевта посредством проективной идентификации.

Полностью организованный невроз переноса формируется в течение по меньшей мере одного или двух лет психоанализа при четырех-пяти встречах в неделю, даже если работа продвигается успешно. При этом пациенты, будучи абсолютно способными к проверке реальности, все же обращаются с аналитиками так, как если бы они были их внутренними объектами.

Замена преждевременно сфокусированного переноса на контекстуальный проявляется в ранних эротизированных переносах, в которых пациент пытается идентифицировать терапевта как сексуальный объект, чтобы восполнить дефицит в поддерживающих отношениях, которого он боится.

Х. Кохут (2017) видит психотерапевта в роли раннего объекта пациента, в борьбе с которым пациент пытается отстоять независимость своей личности и позаимствовать определенные части его внутренней структуры. Автор описывает различные формы нарциссического переноса.

Когда пациент восхищается терапевтом, это идеализирующий перенос, активация идеализированного образа родителей.

На ранних этапах анализа в качестве защит против установления идеализирующего переноса иногда встречаются чрезмерная придирчивость и принижение аналитика. Замаскированное восхищение в этих случаях скрывается за критическим отношением пациента.

Х. Кохут описывает три формызеркального переноса, соответствующие стадиям развития грандиозной Самости:

1) «перенос-слияние» – архаическая форма, представляющая собой поглощение другого на основе расширения грандиозной Самости;

2) «близнецовый перенос» – менее архаическая форма с преувеличенным чувством пациента, что они с терапевтом родственные души;

3) «зеркальный перенос» в узком смысле слова – еще менее архаическая форма с нереалистичным хвастовством и ожиданием восхищения собой.

При переносе-слиянии и близнецовом переносе пациент не признает независимого существования терапевта, и он лишается нарциссического удовлетворения, что чревато ухудшением его отношения к пациенту. При зеркальном переносе пациент жаждет подчинить терапевта, как ребенком пытался сохранить часть первоначального нарциссизма, активируя грандиозную Самость. Родители плохо обращались с ним в детстве, и он обходится так же с терапевтом.

Пациент ожидает, что терапевт будет противиться такому обращению, чтобы получить разрешение и самому противоречить Внутреннему Родителю. Если терапевт терпит вызывающее поведение нарциссического пациента, тот считает это слабостью, а слабый терапевт ему не нужен. Да и для терапевта ситуация, в которой ему отводится роль зеркала детского нарциссизма пациента, может стать слишком обременительной.

Во время зеркального переноса терапевт помогает пациенту осознать его детские фантазии о своем эксгибиционистском величии, показать ему, что его нарциссические потребности соответствуют возрождаемой сейчас ранней стадии развития. Пациент постепенно открывает для себя фантазии грандиозной Самости, и начинается медленный процесс интеграции грандиозной Самости в структуру реального «Я». Этот процесс завершается возрастанием реалистичной самооценки пациента и усилением способности действовать с учетом своих реальных возможностей. В это время терапевт помогает ему построить более зрелые интимные отношения с новыми людьми, чтобы он перестал нуждаться в терапевте.

Н. М. Лебедева и Е. А. Иванова (2019) отмечают, что обычно пациент переносит на терапевта либо наиболее привычный опыт прежних отношений, либо наиболее травматичный опыт. Авторы рассматривают перенос в свете гештальт-подхода как проекцию, выделяя несколько его видов.

1. Зеркальная проекция объединяет зеркальный и идеализированный перенос по Х. Кохуту. При зеркальном переносе клиент хочет увидеть в глазах терапевта свое восхитительное отражение. Идеализированный перенос предполагает, что клиент рассматривает терапевта таким же прекрасным, как кто-то из его близких – в его представлениях о них или фантазиях.

2. Проекция катарсиса. При этом на негативный объект могут зеркально проецироваться качества, которыми обладает или хочет обладать сам клиент, а на терапевта – негативные качества объекта.

3. Дополнительная проекция возникает, когда клиент переживает состояние какой-то значимой личности в своей жизни, проецируя эту личность на терапевта.

Хайгл-Эверс А. с соавт. (2001), разработавшие метод психоаналитической интерактивной психотерапии для пациентов с личностными расстройствами, подчеркивают их ключевые особенности.

• Дефицитарные объектные отношения с психосоциальной неуживчивостью.

• Выпадение или гипертрофия отдельных компонентов текущего аффекта.

• Низкая толерантность к заболеваниям, фрустрации, потерям объектов и любви.

• Обожание объекта, связанное с отсутствием дистанции, чрезмерными требованиями взять на себя защиту от опасностей, удовлетворение потребностей и стабилизацию самоценности.

• Гневное обесценивание с аффективными реакциями отвращения, обвинения и мести по отношению к якобы безжалостно преследующему объекту.

• Сочетание примитивных психосоциальных конфликтов с диффузными реакциями фрустрации или заболеванием.

У таких пациентов перенос на терапевта проявляется быстро и непосредственно. Их ожидания часто приводят к напряжению между терапевтом и пациентом, что и становится предметом терапии.

Х. Спотиц (2004) описывает колебания нарциссического переноса.

1. Пациента может беспокоить то, что он надоедает аналитику или расстраивает его.

2. Мысли о том, что аналитик не любит или не уважает его, стимулируют чувства полного отвержения у пациента.

3. Когда он рассказывает о тайных «грехах» или перверсных фантазиях, он может чувствовать, что предает себя или впутывает других.

4. Пациент чувствует мучение и уныние, все более и более убеждаясь, что аналитик ничего не может сделать для него.

5. Хотя он и хочет нравиться аналитику, пациент может достаточно сильно не нравиться ему и чувствовать, что аналитик безразличен к этим чувствам.

6. Выходя внезапно из состояния собственной бесчувственности, пациент может бурно отреагировать на слова, произнесенные аналитиком.

7. Когда он чувствует враждебность к аналитику, пациент пытается ненавидеть самого себя.

8. Временами пациент признает, что аналитический процесс является таким фактором в пережитых им мыслях, чувствах и воспоминаниях, которого он лучше бы не осознавал и не выражал в словах.

9. Он не хочет вовлекать аналитика лично в эту невыносимую ситуацию и пытается скрывать желание нападать на него.

10. Пациент боится, что, если он обнаружит свою враждебность, отношения могут прерваться.

11. Пациент чувствует, что он ненавидит всех.

12. Временами ему кажется, что он оставляет лечение, чтобы доказать, что он был прав, а аналитик ошибался.

13. Когда он вспыхивает в ярости, чтобы заставить аналитика враждебно разговаривать с ним, открытие, что вербализация собственной агрессии приносит ему спокойствие, часто удивляет его.

14. Пациент может бояться, что он ненормален, когда он испытывает гомосексуальные чувства.

15. Когда он начинает погружаться в гетеросексуальные фантазии, он может сказать что, говоря о них, он чувствует, что ведет себя как мартовский кот.

16. Временами он подозревает, что терапевт пытается манипулировать им или контролировать его. Хотя пациент может утаивать эти подозрения, он часто представляет себе, как он разбивает вдребезги предметы в кабинете или швыряет их в терапевта.

Э. Гловер (2009) отмечает, что перенос, начинаясь с фрагментарной формы, стремится наращивать себя на основании интерпретации переноса. Недостаточная корректность интерпретаций побуждает пациента выстраивать псевдоневроз переноса.

Апатично сообщив о событиях, которые произошли в промежутке между сессиями, истеричный пациент пассивно ждет, что скажет аналитик. Молчание пациента перемежается нервным кашлем, у него сохнет во рту, ему трудно говорить, поза становится все более напряженной и настороженной. Более драматичные проявления истерического переноса могут отвлекать внимание аналитика от важных аспектов невроза переноса.

Обсессивный пациент постоянно играет на приглушенных струнах, и мотив затягивается в бесконечных вариациях. Он может посвящать основную часть сессии детальному перечислению повседневных переживаний, вбрасывая в конце несколько фрагментов сновидений, которые к этому моменту уже некогда анализировать.

У депрессивных пациентов перенос всегда имеет жадный и поглощающий характер. Выражена тенденция к растянутой ситуации скрытого негативного переноса, которую разнообразят время от времени бурные взрывы, иногда эротического характера. Коррекция депрессивной регрессии склонна вызывать род «паранойи переноса».

Автор суммирует свои наблюдения в следующих тезисах.

1. Перенос является обычным аффективным явлением, направляемым бессознательным механизмом смещения и способствующим социальной адаптации.

2. Спонтанные переносы, наблюдаемые на ранних стадиях аналитического лечения, демонстрируют специфическую тенденцию к регрессии, которой способствуют условия проведения анализа.

3. По мере развертывания анализа переносы приобретают специфическую форму, характерную для типа нарушения пациента.

4. Так называемый невроз переноса в классическом виде наблюдается лишь при психоневрозах. В менее выраженной форме он также проявляется при психосексуальных и характерологических нарушениях, аналогичных психоневрозам по динамической силе и действию защит.

5. При психозах может возникать психоз переноса, угрожающий терапевтическим отношениям пациента и аналитика.

6. Из-за внешней схожести спонтанных форм переноса и собственно невроза переноса последний при своих первоначальных проявлениях имеет тенденцию оставаться незамеченным.

7. С началом невроза переноса с ним могут связываться любые проявления в анализе.

8. Когда в случаях, в которых следует ожидать развития невроза переноса, не наблюдается его открытых проявлений, необходимо принять меры по его раскрытию. Однако нескончаемая интерпретация переноса вызывает у пациента либо терапевтическое улучшение на основе суггестивной терапии, а не психоанализа, либо негативную терапевтическую реакцию, в конечном итоге приводящую к застою.

9. У так называемых нормальных пациентов и пациентов с нарушениями характера, когда развитие невроза переноса не ожидается, существующий перенос остается незамеченным, что также приводит к застою в анализе.

10. Каждый раз, как это происходит, убеждения в универсальности явления переноса склонны колебаться.

В. Д. Волкан (2012) описывает типичную историю отношений пациента с аналитиком следующим образом.

1. Пациент говорит о своих ожиданиях, желаниях и надеждах в отношении психоанализа.

2. Пациент рассказывает о приятных и неприятных событиях своего детства и отрочества, о людях, среди которых он рос.

3. Пациент описывает события своей взрослой жизни и людей, с которыми он взаимодействует, межличностные конфликты и утраты.

4. Пациент приносит свои сновидения, мечты, мимолетные мысли или образы.

5. Пациент говорит о проблемах своего участия в жизни больших групп.

6. Пациент обращает внимание на историю своих предков.

7. Пациент показывает свое отношение к людям, животным, вещам, отдельным местам, а также к политике, литературе, искусству, спорту, своим хобби.

8. Пациент проговаривает мысли, чувства и ощущения, связанные с аналитиком.

9. Пациент выражает себя при помощи телесных ощущений или необычных действий.

10. Пациент откликается на контрперенос аналитика, который стал резервуаром экстернализаций пациента, переносов и проекций, а также «новым» объектом в его развитии.

11. Пациент фокусируется на неврозе переноса.

12. Пациент участвует во взаимодействиях, которые необходимы для разрешения невроза переноса.