Текст книги "Настольная книга психолога: мастерство общения с клиентом"

Огромное количество людей страдает от неразделенной любви к самому себе.

К. Меннингер

Нарциссичность по DSM-5 определяется как общая модель превосходства, значимости (как в воображении, так и в поведении), потребность в восхищении и отсутствие эмпатии. Должны быть выявлены пять или более из следующих характеристик.

1. Переоценка собственной значимости, достижений и талантов, ожидание признания своего превосходства без соответствующих достижений.

2. Поглощенность фантазиями безграничного успеха, власти, блеска, красоты или идеальной любви.

3. Убежденность в своей особенности, уникальности, возможности быть понятым и принятым лишь особыми или влиятельными людьми (или общественными учреждениями).

4. Потребность в преувеличенном восхищении.

5. Необоснованное представление о своем праве на привилегированное положение или автоматическое удовлетворение желаний.

6. Эксплуатация других для достижения собственных целей.

7. Недостаток эмпатии и нежелание считаться с чувствами и нуждами окружающих.

8. Завистливость или убеждение в завистливом к себе отношении.

9. Надменное, высокомерное поведение или установки.

Нарцисс не способен на серьезные стабильные отношения в личной или деловой сфере. Он плохой сотрудник, легко идет на обман и более серьезные правонарушения. Частый отказ нарциссов от соблюдения норм человеческого общежития ради собственных потребностей делает их межличностные контакты хрупкими.

Нарциссическую личность привлекает лишь недостижимое, все достижения – новая профессия, повышение в должности, любовь – быстро обесцениваются. Нарцисс избегает зависимости от «недостойных» людей, опасаясь отвергания с их стороны. Нарциссы не допускают, что могут быть объектами для критики, они или холодно отрицают ее, или приходят в слепую ярость.

Симпатия к другим обычно лишь симулируется. Нарциссы притягивают других своим шармом и талантами, скрывая за внешним очарованием холодность и жестокость. Они провоцируют конфликты и отвергают партнера сами, обесценивая его, чтобы не жалко было терять и ради самоутверждения: я лучше его.

Обсессивный индивид стремится к совершенству; нарцисс заявляет, что он и есть совершенство.

С. Ахтар

Озабоченные тем, как они воспринимаются другими, такие люди испытывают глубинное чувство, что они обмануты и нелюбимы. Они завидуют не только тем, кто добился социального успеха, но и тем, кто живет простой, но насыщенной жизнью. Нарциссы испытывают чувство страха, что они «не подходят», чувства стыда, слабости и своего низкого положения.

Может наблюдаться желание слиться с другим человеком, который восхищенно отражает нарцисса. На самом деле – это стремление слиться со своим идеализированным отражением. Секс с постоянным партнером нарциссам скучен, и они вступают в беспорядочные половые связи с целью самоутверждения. Место интимных эмоциональных отношений занимают группоголизм (в том числе вербальный – болтаголизм), интернет-аддикция, секс по телефону или тайная телефонная мастурбация.

Нарциссическая личность демонстрирует когнитивные ошибки, которые поддерживают самовозвеличивание (А. Бек, А. Фримен, 2017):

• перенос ответственности на других;

• отрицание своего негативного участия;

• непринятие своих негативных черт;

• преуменьшение значения позитивного участия со стороны других;

• нереалистичная идентификация с идеализируемыми особами.

Указанные когнитивные ошибки лежат в основе типичных коммуникативных установок нарциссической личности:

• постоянно демонстрировать свое превосходство и обесценивать других людей;

• общаться лишь с менее успешными людьми, высказывающими уважение и восхищение;

• отказываться от всего нового, что не сулит быстрый блестящий успех;

• в случае неудачи поддаваться чувству стыда, отказываться от общения и уходить в болезнь.

Психодинамика

Нарциссизм заметен ввиду искусственности чувств нарцисса, его неспособности проявить искренние чувства к другим и чрезвычайной обидчивости. Фрустрация вызывает у нарцисса ярость с захлестывающим аффектом обиды и ненависти. На низком уровне развития Эго часто возникают «истерики». На более высоком уровне интенсивные чувства стыда и унижения удерживаются под контролем и переживаются скрытно.

Высокомерное, напыщенное и подчиняющее поведение нарцисса представляет собой защиту от агрессии окружающих, ожидаемой в результате проекции орального гнева. Ценность человека редуцируется до его полезности, которая определяется его согласием терпеть агрессию и манипуляции.

Важной является полярность: чувство собственной значительности – ранимость. Всемогущество защищает от страха, примитивной агрессии и переживания зависти. Убежденность в своей избранности и масштабности (хотя бы в постановке грандиозных целей или безмерного хвастовства) компенсирует скрытое чувство собственной неполноценности и трудности в формировании значимых привязанностей.

Преимущественное значение имеет потребность оказывать давление. Основными защитами являются всемогущий контроль, идеализация и обесценивание. При идеализировании собственного «Я» значение и роль других людей обесцениваются, и наоборот. Самоидеализация может осуществляться в форме откровенного самовосхваления, даже если восхищающийся своими поступками человек и так верит в идеализированную версию самого себя. Идеализация играет важную роль в отношениях с людьми, особенно в отношениях с матерью и ее заместителями.

Родственной защитой является перфекционизм. Нарциссы ставят сами перед собой нереалистичные идеалы и либо уважают себя за то, что достигают их (грандиозный исход), либо, в случае провала, чувствуют себя просто непоправимо дефектными, а не людьми с присущими им слабостями. Требование совершенства выражается в постоянной критике себя самого или других (в зависимости от того, проецируется ли обесцененное «Я»), а также в неспособности получать удовольствие при всей двойственности человеческого существования.

Стремление к саморазрушению у нарцисса обычно скрыто или маскируется высшими, альтруистическими мотивами. Депрессия начинается с разочарования в себе или другом, что ведет к нарциссической обиде. Пациент отказывается действовать, реагировать, испытывать потребности, желания и фантазии, вступать в контакт с людьми и собственным бессознательным.

Появившаяся беспомощность становится невыносима, в связи с этим человек в качестве компромисса с обидой бессознательно пытается получить нарциссическую подпитку от объекта. Возникающая при этом зависимость вызывает чувство невыносимого стыда и неполноценности, и тогда объект окончательно обесценивается. Остается внутренняя пустота, которая защищает пациента от дезинтеграции личности и суицида.

Суицид может представлять последнюю попытку вернуть «утраченное лицо» нарцисса. В связи с этим необходимо избегать усиления нарциссической обиды путем надзора и удерживания, упреков в слабости и снисходительного подбадривания.

Х. Кохут (2017) указывает на то, что у нарциссических личностей на ранней стадии анализа часто развиваются грубые идентификации с терапевтом – его поведением, манерой говорить, установками, вкусами. Такие проявления являются благоприятным признаком, если возникают после работы над сопротивлениями установлению переноса, и служат первым шагом к структурообразующему процессу переработки.

Неправда, будто некоторые мои подруги страдают комплексом неполноценности. Никакого комплекса у них нет – они и в самом деле менее полноценны.

Я. Ипохорская

Например, в начале терапии пациент покупает какой-либо предмет одежды, который, как он впоследствии с удивлением обнаруживает, ничем не отличается от одежды терапевта. Постепенно пациент все больше фокусируется на качествах и умениях терапевта, совместимых с его личностью, и присваивает их.

Часто встречающаяся идентификация с агрессором, формирующаяся в ответ на действия терапевта, которые переживаются пациентом как наносящие травму, отбрасываются после того, как они исполнили определенные вспомогательные функции. В конечном счете, пациент наряду с постепенным внутренним отстранением от терапевта может с радостью обнаружить, что приобрел способность вести себя независимо и проявлять инициативу, как это делает терапевт.

Обычно отгороженный клиент хочет быстро снять вторичные симптомы расстройства (плохое настроение и самочувствие), не работая с межличностными проблемами. Поэтому я не затягиваю процесс консультирования и обеспечиваю клиенту непродолжительный, но позитивный опыт сотрудничества. Если клиент сообщает, что его ничто не интересует, я стараюсь помочь ему обнаружить то, что в какой-то степени вызывает его интерес.

Неотзывчивость клиента на мои эмоциональные реакции я компенсирую объяснением связи терапии с его запросом. Поскольку такие клиенты невнимательны к эмоциональным деталям, я задаю им вопросы с целью обратить внимание на эти детали. После оценки уровня коммуникативных навыков клиента мы вместе определяем иерархию целей, которых клиент хочет достичь в социальных взаимодействиях.

Шизоидные клиенты обычно обращаются ко мне с жалобами на снижение трудоспособности, упадок сил. Это означает для них опасность ослабить контроль за своими аутистическими границами, которые я могу теперь прорвать, обнаружив брешь в линии самообороны. Поспешные интерпретации служат для клиента сигналом к бегству. Я позволяю клиенту самому контролировать дистанцию, чтобы уменьшить его тревогу поглощения или растворения в консультанте.

В работе с шизоидным клиентом я соблюдаю следующие правила.

• Не принуждаю, не заманиваю и не обманываю, чтобы помочь клиенту стать более открытым.

• Стараюсь понять субъективное значение поведения клиента и его психические процессы.

• Использую мимику, жесты и речь, реагируя на аффект клиента и показывая его важность для меня.

• Проявляю интерес к внутриличностному и межличностному миру клиента, эмпатически вовлекаюсь в его переживания через подстройку, расспрос и терпение.

• Не скрываю своего недовольства пассивным поведением клиента.

• Помогаю клиенту быть таким же внимательным к своим чувствам и потребностям, как к потребностям других.

Я помогаю клиенту установить реалистические отношения с окружающим миром, развить чувство самоидентичности, отказаться от потребности в симбиотических отношениях и от пассивных ожиданий найти всезнающий и всемогущий объект. Обеспечиваю клиенту теплое и бережное отношение. Проявляю к клиенту спокойный и благожелательный интерес, не рассчитывая на взаимность. С пониманием отношусь к его страху перед сближением и пытаюсь найти причины его эксцентричного поведения.

Я стремлюсь помочь клиенту:

• осознавать свои желания в соответствии со своими мнениями, убеждениями, мотивацией;

• осознавать свои эмоции, как негативные, так и позитивные, и открывать их в диалоге;

• почувствовать возможность установления отношений, в которых не отторгается его истинное «Я» и не отвергается он сам;

• начать проявлять интерес к чувствам других и их отношению к клиенту;

• преодолеть те болезненные ограничения, которые всегда возникают при его связях с другим человеком.

Шизоид нередко создает себе парадоксальную ситуацию: он стремится ограничить круг общения, но не может обеспечить неформальный контакт, необходимый в паре. Разрешить это противоречие можно, лишь поручив шизоиду делать свое дело в одиночку.

Как правило, клиент считает меня навязчивым и привычно защищается изоляцией. Несмотря на это, я проявляю сердечность и сопереживание и не интерпретирую эту защиту, пока клиент не сможет находить в жизни больше удовлетворения и не установит эмоциональные отношения со мной и другими людьми.

Вначале я контейнирую сообщения пациента, обогащая их собственными ассоциациями. При этом подчеркиваю свою отдельность как личность и готовность быть объектом для коммуникативных экспериментов, которые клиенту по прежнему опыту представляются опасными. Одновременно я становлюсь образцом вербализации коммуникативных переживаний. Когда я позволяю себе быть взволнованным, неуверенным, спорящим, виноватым, странным, это содействует самопринятию клиента.

Посредством отвечающего воздействия, принятия функции дублера и работы с аффектами я сталкиваю клиента с его обезличенными объектными отношениями и присущим ему дефицитом компенсаторных попыток наладить общение.

Перенос у этих клиентов проявляется в примитивной форме очень быстро и в соответствии с их неадаптивными стереотипами объектных отношений. Длительный курс консультирования без продолжительных перерывов между сессиями, неформальная, доверительная атмосфера позволяет клиенту почувствовать столь необходимую ему заботу и нежность.

Я обращаю внимание на дефициты, имеющиеся в структуре Эго и Суперэго, и даю толчок к развитию функций. Вначале роли дублера выполняю вспомогательные функции Эго и Суперэго и постепенно из роли вспомогательного «Я» перехожу в позицию автономной и равной личности.

Некоторые клиенты с нарушенным образом «Я» затрудняются в идентификации разных чувств. Жалобы клиента на скуку и утрату яркости переживаний порой выглядят как сопротивление или проявление депрессии, хотя, как правило, оказываются результатом дисгармонии развития.

Аффектами клиента я управляю с помощью идентификации и интерпретации контекста; объясняю, что привело к их возникновению. Выявляю дезадаптивные установки, из-за которых нарушаются границы переносимости и терпимости. Обращаю внимание на деструктивные процессы, призываю к управлению импульсами и их нейтрализации и тем самым стимулирую клиента к усвоению новых образцов взаимодействий.

Если клиент соглашается работать над установлением контактов с другими, может быть полезна групповая психотерапия, где каждый участник может сообщить о себе некоторую информацию и высказать свое мнение о ком-нибудь. В процессе коммуникативного тренинга я использую ролевые игры, демонстрацию в естественных условиях и задания для домашней работы.

В такой обстановке для клиента более безопасна обратная связь о социальном взаимодействии. К тому же при групповой психотерапии он получает возможность приобрести опыт регулярных контактов с людьми, которые интересуются им. Затем можно научить его реагировать на различные формы социальной обратной связи.

В процессе группового консультирования я поддерживаю позитивную мотивацию клиента на личностное изменение через самоосознание и новые переживания. Отгороженное поведение интерпретирую в терминах пережитых психических травм и лишений. Бывает полезна телесно-ориентированная терапия по Ф. Александеру (2015), а также поддерживающая психотерапия, направленная на восстановление первичного доверия, развития объектных отношений и установление реалистических отношений с окружающими.

Нарциссический клиент предлагает мне в качестве объединяющего фактора свой Я-идеал, с которым он отождествляется: «Как божественно вместе обожать меня!» У невротика нарциссические защиты могут развиваться временно в результате регрессии, и тогда можно рассчитывать на восстановление более зрелых защит. Но у пациента с нарциссическим расстройством личности их никогда не было, и тогда мне приходится смириться с ролью, отводимой мне пациентом.

В начале работы клиенты пытаются использовать меня как расширение своей грандиозной Самости. Они льстят мне, идеализируя меня и относясь ко мне как к особенному и очень важному человеку. Нарциссические клиенты могут утверждать, что я неспособен понять уникальный характер их проблемы. Они могут осложнять сотрудничество своей пассивностью, постоянными отклонениями от темы или, наконец, стабильной неспособностью выполнять согласованные планы. Они также могут резко прерывать работу из-за нереализованных ожиданий, не обсудив своего намерения со мной.

Я использую различные способы для вовлечения клиента в процесс психотерапии, но грандиозная Самость позволяет клиенту признавать мое существование только в роли почитателя. Когда я указываю клиенту на то, что ожидаю взаимных усилий, он начинает критиковать меня или мои методы работы и демонстрировать откровенное безразличие, презрение или гнев. Я становлюсь для него никчемным существом.

Кризис развивается, когда нарцисс начинает стыдиться своего несоответствия собственным завышенным ожиданиям. При этом нарциссическая личность испытывает стыд и тогда, когда моя интерпретация обнаруживает ее ограничения и когда клиент из-за моего невмешательства не может ничего изменить в себе.

Приходится устанавливать определенные границы для отношений, чтобы препятствовать проявлению нарциссических установок и поведения в ходе психотерапии. Я не позволяю клиентам нарушать сеттинг и мои личные права. В некоторых случаях мне приходится защищать свои границы, поскольку нарциссические клиенты могут нарушать мое личное пространство (например, передвигать стул, чтобы сесть поближе ко мне, или постоянно пытаться прикоснуться ко мне).

Клиенты могут чрезмерно реагировать на обратную связь. Поэтому я избегаю критического, обвиняющего тона голоса и слежу за их реакциями и мыслями. В то же время даже небольшие, но основанные на сотрудничестве взаимодействия могут быть очень полезны для преодоления у клиентов чрезмерной увлеченности собой.

Я стараюсь уловить подходящий момент, чтобы попросить у клиента обратную связь относительно моих высказываний и невербальных реакций как «реального человека». Легче помочь такому клиенту лучше осознавать мои чувства или чувства партнера, чем пытаться заставить его более внимательно относиться ко всем людям.

В начале работы, когда клиент идеализирует меня, у меня может появиться ложное ощущение величия и самодовольства, но чаще возникает желание работать напряженнее, чтобы подтвердить вдохновляющие ожидания пациента. Как правило, клиент вскоре разочаровывается во мне, а я начинаю испытывать фрустрацию, раздражение и тягостную скуку. Причем клиент не может почувствовать или представить, что он может быть заслуженно скучен или неприятен для меня.

У меня иногда появляется чувство собственного бессилия и беспомощности. Это может выразиться в диагностике непоправимого дефекта или мазохистском желании подчиняться требованиям пациента во избежание чувства вины.

Я информирую клиента о своих эмоциях, связанных с контрпереносом, чтобы он начал воспринимать меня как личность. Стараюсь сохранять самоуважение клиента, которое может пострадать от моего вмешательства, подчеркиваю его права, избегаю соперничества, обнадеживаю, быстро прерываю возникающие в разговоре паузы.

В работе с нарциссическим клиентом я не применяю технику свободных ассоциаций. Интерпретации провожу, когда в терапии уже достигнут межличностный уровень взаимодействий и пациент осознает невыгодность своих реакций. Придерживаюсь следующих правил.

• Сначала исследую материал, имеющий менее конфликтный характер.

• Работаю сначала с чувствами, потом с мыслями.

• Интерпретирую депрессивное содержание, затем параноидальное.

• Мазохистские тенденции интерпретирую прежде садистических.

• Ограниченно интерпретирую происхождение расстройства.

• Применяю интерпретации, направленные на улучшение отношения к реальности.

• Интерпретирую патологические защиты (расщепление, проекцию, проективную идентификацию, всемогущество, девальвацию) и их деструктивное воздействие на отношение к реальности.

• Не интерпретирую конфликты влечений-защит.

• Корректирую примитивную идеализацию и параноидальное восприятие моей личности.

• Контролирую ажитацию клиента.

• Исследую искажения, мешающие клиенту любить и проявлять его способности удовлетворять эту потребность.

• Корректирую негативные представления клиента о близких людях из его прошлого и идеальные представления о значимом Другом.

Если я критически комментирую нарциссическое поведение клиента с его партнером между сессиями, клиент обижается: я разлюбил его, дружу против него, такого хорошего, с таким плохим, значит, сам стал плохим. Поэтому я не касаюсь хрупкого «Я» нарцисса и сосредоточиваюсь на интерпретации его защитной жажды признания, когда она становится ненасытной и мешает работать на сессии.

Перенос нарцисса характеризуется архаическими образами «Я» и объекта, проективными искажениями (я часто воспринимаюсь как негативный компонент личности клиента) и нереалистичными представлениями о родителях («они такие» вместо «они кажутся мне такими»).

Нарцисс сопротивляется переносу из-за чувства стыда. Это чувство возникает в двух случаях: когда он осознает внутреннюю потребность в близком человеке и стесняется этой потребности и когда он сомневается в том, что ему удастся удовлетворить требования идеального «Я».

Переносы часто проявляются без какой-либо вербализации и становятся очевидными лишь тогда, когда я не могу удовлетворить трансферентные потребности нарциссического клиента, воспринимаюсь им как невнимательный и равнодушный, вызываю чувство досады и душевной боли.

При первых признаках негативного переноса я сразу признаюсь в своей тревоге за будущее терапевтических отношений. Выражаю уважение к потенциальной силе «Я» клиента, пусть даже проявляющейся в агрессивной форме. Подчеркиваю, что не смогу, даже если бы захотел, сделать что-то вопреки его желаниям. Заявляю о принципиальном отказе от любых насильственных попыток вмешаться во внутреннее пространство клиента «с благими намерениями».

Позитивный перенос на первоначальной стадии я не анализирую. Пока клиент воспринимает меня как собственную нарциссическую функцию, он не в состоянии принимать интерпретации переноса. Я не уклоняюсь от восхищения мною, чтобы клиент мог воспитать в себе чувство собственного достоинства, идентифицируясь с моим идеализированным образом. Выражаю уважение к усилиям клиента по созданию имиджа необыкновенности, при этом отзеркаливаю его потенциальные способности и реальные успехи, не скрывая чувств удивления и восторга. Поддерживаю его стремление к индивидуализации, утверждая уникальную неповторимость личности.

Позитивный контрперенос помогает мне понять, сдержать, исследовать в интересах пациента, интегрировать и направить обратно к клиенту его интенсивные и болезненные чувства. При этом у меня могут развиться контрпереносные чувства:

• возрождение архаических страхов «Я»;

• мазохистское желание подчиниться требованиям клиента во избежание чувства вины;

• побуждения, направленные на пациента вследствие чувства собственного бессилия и беспомощности;

• уничижительная реакция (диагностика непоправимого дефекта).

Когда клиент восхищается мною, это идеализирующий перенос, активация идеализированного образа родителей. В детстве такой клиент стыдился своих родителей и идеализирует меня, ожидая от меня воплощения своего идеала. Идеализация может стимулировать мои грандиозные фантазии с одновременным включением защит, которые делают работу с идеализирующим переносом невозможной, и аналитический процесс заходит в тупик. Если потребность в восхищении побеждает, я начинаю почивать на лаврах. Пока не проявлю в чем-то свое несовершенство, вызвав презрение клиента и его уход.

При переносе-слиянии и близнецовом переносе клиент не признает моего независимого существования, лишая меня нарциссического удовлетворения, что чревато ухудшением моего отношения к клиенту. При зеркальном переносе в узком смысле слова клиент жаждет подчинить меня.

Клиент ожидает, что я буду противиться такому обращению, чтобы получить разрешение и самому противоречить Внутреннему Родителю. Если я буду терпеть вызывающее поведение нарцисса, клиент посчитает это слабостью, и такой терапевт ему не нужен. Да и для меня ситуация, в которой мне отводится роль зеркала детского нарциссизма пациента, может стать слишком обременительной.

Истеричка мечтает о господине и повелителе, которым она могла бы повелевать.

Ж. Лакан

Во время зеркального переноса я помогаю клиенту осознать его детские фантазии о своем эксгибиционистском величии, показываю ему, что его нарциссические потребности соответствуют возрождаемой сейчас ранней стадии развития. Клиент постепенно открывает для себя фантазии грандиозной Самости, и начинается медленный процесс интеграции грандиозной Самости в структуру реального «Я».

Этот процесс завершается возрастанием реалистичной самооценки клиента и усилением способности действовать с учетом своих реальных возможностей. В это время я помогаю ему построить более зрелые интимные отношения с новыми людьми, чтобы он перестал нуждаться во мне.

В психотерапии семейных пар, или семейной психотерапии я стараюсь быть особенно внимателен к лести со стороны нарциссического клиента, который пытается заключить со мной особый союз, чтобы мы стояли «выше» других участников.

Нарциссический клиент проецирует элементы идеального представления о собственной личности на ведущего и группу. Он воспринимает меня как идеального родителя, а группу как средоточие силы и справедливости. Под воздействием идеализированного переноса нарциссического клиента я могу испытать ранее вытесненное и неприятное чувство собственного превосходства. Если я постараюсь от него избавиться, я разочарую этим клиента, который меня идеализировал, поэтому я не уклоняюсь от идеализированного переноса, а использую его в терапевтических целях.

Нарцисс ревнует меня к участнику, завладевшему моим вниманием, испытывая чувство досады и душевной боли и воспринимая меня как невнимательного и равнодушного. Я интерпретирую реакцию клиента на неспособность окружающих удовлетворить его потребности на основе эмпатического понимания его внутреннего мира и характерного для него стиля общения, обозначаю невыгодность позиции пациента.

Нарциссический участник нередко неосознанно пытается проверить степень безопасности группы, прежде чем заявлять о своих трансферентных потребностях. Переносы часто проявляются без какой-либо вербализации и становятся очевидными лишь тогда, когда я или группа не можем удовлетворить трансферентные потребности нарциссического клиента.

Как правило, нарциссический клиент играет роль монополиста. Его общение с другими членами группы представляет собой монолог, из-за чего он не может узнать, что чувствуют другие. Монополист одновременно жаждет признания группы и боится этого. Он пытается решить эту проблему, оставаясь в центре внимания и в то же время уклоняясь от близких отношений с окружающими, используя избыточную вербализацию.

Если кто-нибудь ведет себя при мне нескромно и высокомерно, я немедленно начинаю разговаривать с этим человеком в таком неестественно подобострастном тоне, что всякое самомнение и высокомерие в одно мгновение исчезают.

И. Г. Песталоцци

Вместе с тем монополист может формировать образы идеальной группы и идеального ведущего. Речевой «поток» не дает ему услышать меня и других участников и тем самым предупреждает разрушение этих образов. В процессе эмпатического контакта я помогаю клиенту разобраться, почему в подобных ситуациях члены группы испытывают раздражение.

Такой клиент может испытывать нарциссическую обиду, когда одновременно с ним моего внимания требует другой участник, а у меня нет желания или возможности предпочесть потребности нарциссического клиента. Другой причиной нарциссической травматизации является ситуация, когда я даю общегрупповые интерпретации, не предполагающие учета состояния каждого участника.

Я создаю атмосферу, способствующую проявлению нарциссических переносов. Это предполагает принятие мною тех переносов, которые связаны с моей идеализацией, вместо того чтобы корректировать лежащие в их основе искажения восприятия. Вскоре, однако, я вместе с другими членами группы начинаю восприниматься нарциссическим клиентом как невнимательный и равнодушный, что вызывает у него чувство досады и душевной боли. Когда это происходит, я интерпретирую реакцию нарциссического клиента на неудовлетворение его потребности в признании на основе эмпатического понимания его внутреннего мира и характерного для него стиля общения.