Текст книги "Настольная книга психолога: мастерство общения с клиентом"

Пограничные пациенты отличаются психологической недифференцированностью и симбиотической зависимостью. Они строят отношения не со мной, а с моими функциями. Их интересую не я сам, а польза или опасность, которые они от меня ожидают. Такие простые вещи, как рукопожатие, прямой зрительный контакт или изменение моей позы могут создавать для них значительный дискомфорт. Приходится быть внимательным к признакам такого дискомфорта и при его возникновении проявлять максимум чуткости.

Пациенты стремятся «слиться» со мной, чтобы компенсировать «пустоту» и несамодостаточность своего «Я». Только относясь ко мне как к своей собственности, управляя мною как собой, пограничный пациент испытывает хотя бы иллюзорное чувство самоидентичности вместо ощущения своего неповторимого своеобразия и автономности. Как только пациент понимает, что он установил определенный контроль над тем, как размещаться на сессии, какие темы выбирать для обсуждения и т. д., ему становится ясно, что близость не обязательна и находится под его контролем. Это успокаивает его.

Психические содержания пациента расщепляются на «хорошие» и «плохие» с приписыванием собственных отвергаемых желаний и чувств мне и последующим отношением ко мне так, будто я действительно такой. Например, пациентка предпринимает попытки соблазнения, а затем насмехается, обвиняет или обороняется от меня, как если бы все это исходило от меня. Или пациент проецирует свои «плохие» качества на меня, одновременно стараясь заполучить мои «хорошие» качества. Такой пациент может проявлять беспомощность, наделяя меня всемогуществом и требуя советов, указаний и абсолютной поддержки.

Пограничные пациенты отличаются чередованием обожающего и агрессивного отношения к партнеру. Они вспыльчивы и часто обвиняют меня в готовности бросить их. После сессии они отыгрывают свой гнев на партнере или в саморазрушительном поведении – например, садятся выпившими за руль.

Пациенты имеют очень сильную тенденцию к постоянному нарушению границ терапии. Нарушения сеттинга проявляются следующим образом:

• стремление к установлению контроля над частотой встреч, что приводит к нерегулярности сессий;

• попытка навязать свое постоянно меняющееся расписание;

• пропуски сессий без предупреждения или приход в неурочное время с требованием сессии;

• опоздания, приходы гораздо раньше времени, затягивание сессии и нежелание уходить;

• забывание или нежелание оплачивать сессию;

• требование специфических способов оплаты (раз в месяц, вперед за несколько месяцев, желание ходить в долг);

• самопроизвольное регулирование размера оплаты;

• изменение положения во время сессии (вставание, усаживание верхом на сидении, хождение по кабинету и т. п.);

• приход на сессию под воздействием алкоголя, наркотиков, седативных и др. средств;

• попытки контактов с терапевтом вне сессий, требования реального удовлетворения;

• внеплановые телефонные звонки;

• неожиданные подарки;

• совершение действий во время сессии, а также телесное отыгрывание (выход в туалет и т. п.);

• постоянные попытки нарушать форму терапии, требование применить другие виды терапии.

Таким пациентам нужны частые, короткие, регулярные встречи, четкое определение ролей и ясные виды на будущее. Я договариваюсь о частых регулярных встречах с четким определением ролей и продуманным планом работы. Сессии провожу 2–3 раза в неделю, не используя кушетку и технику свободных ассоциаций. Договариваюсь о кратких телефонных консультациях в случае крайней необходимости и в случаях кризиса предлагаю срочно провести терапевтическую сессию.

Доверие с пограничным пациентом я формирую через открытое признание и принятие его трудностей в установлении доверительных отношений со мной. Общаюсь с пациентом уверенно и ясно, избегаю разногласий, поддерживаю соответствие между словами и невербальным поведением и четко следую достигнутым соглашениям. Способствую позитивному переносу, откладывая его анализ к концу терапии. Корригирую параноидальное или примитивно идеализированное восприятие меня и значимых других лиц.

Чтобы не чувствовать себя плохим, пациент пытается убедить меня, что плохим являюсь я. Моя интерпретация может выглядеть следующим образом: «Похоже, вам кажется, что вы плохой человек. Вы злитесь по этому поводу и увязываете гнев с тем, что плохой на самом деле я и что мой гнев вызывает ваш гнев. Попробуйте представить, что в нас обоих есть и хорошее, и плохое и что все это не так уж страшно».

Пациенты испытывают интенсивные, плохо понятные эмоции, а их мышление рассеяно и дезорганизовано. Когда у пациента возникают сильные эмоциональные реакции, я отвечаю на них быстро и открыто, сначала добиваясь ясного понимания его мыслей и чувств и затем прямо выясняя ошибочные представления и разногласия. Своими словами и действиями я даю понять пациенту, что не буду его ни эксплуатировать, ни отвергать из-за его реакций.

По ходу психотерапии пациенты постепенно раскрывают действия, по поводу которых они испытывают чувства стыда или вины, и эмоции, которые они считали непозволительными.

Искренне принимая этих пациентов такими, какие они есть, проявляя при этом эмпатию и заботу, я даю им веские доказательства того, что они могут быть приняты «как есть», даже когда известны их самые страшные тайны.

Пациент имеет право отказаться делать что бы то ни было, но затем мы рассматриваем с ним «за» и «против» выбора выполнять домашнее задание по сравнению с выбором не выполнять его. Если обоснование задания понятно и пациент осознает, что выбирает это задание сам, а не по принуждению, то вероятность возникновения проблем с несогласием снижается.

Пограничный пациент нередко имитирует участие в терапии, лишая меня интереса к человеческим отношениям. По своему образцу он делает меня безразличным даже к его буквально неописуемым страданиям. Я нужен ему как преследователь, частично спроецированный им самим, обеспечивающий жизнеспособную связь для сохранения целостности пациента.

Если внимательно относиться к маленьким успехам и искренним попыткам со стороны пациента, можно найти возможности для полезной положительной обратной связи намного раньше, чем его дела пойдут на лад. Например, пограничному пациенту очень трудно выражать гнев на меня или сообщить о действии, которого он искренне стыдится. Я высказываю уважение к пациенту, когда он идет на риск, даже если способ выражения стыда или гнева оставляет желать лучшего.

Я взаимодействую с пациентом искренне, проявляя теплоту и участие, но соблюдая соответствующие профессиональные границы. Избегаю взаимодействий, выражающих как неотзывчивость, так и чрезмерную вовлеченность. Своим поведением выражаю профессиональную компетентность и в то же время открыто и прямо признаю незначительные ошибки. Чем меньше у пациента оснований для идеализации меня, тем меньше его разочарование и гнев.

В поддерживающих беседах добиваюсь осознания пациентом своего расстройства личности, подкрепляю опасения его вреда. Для преодоления защитного расщепления обучаю пациента принимающему, безоценочному мышлению, показываю, что любое событие может восприниматься целиком, без резко полярного отношения.

Я избегаю общих утверждений, а также высказываний по типу «черное – белое» или «все или ничего». Предоставляю пациенту выбор, рассматриваю возможность компромисса. Устанавливаю ограничения, действуя спокойно, невраждебно и неосуждающе. Соблюдаю баланс, постоянно спрашивая себя: «Не реагирую ли я на жалобы пациента чрезмерно или недостаточно?» Моей целью является достижение «золотой середины».

Основное внимание я направляю на дезадаптивное поведение пациента вне терапевтических сеансов, не касаясь его поведения со мной. Сталкиваю пациента с тем, как тот нападает то на партнера, то на себя, то на меня. Учу распознавать гнев, анализировать его причины, успокаивать себя и затем сознательно вызывать поведение, противоположное гневу. Применяю поведенческие техники с целью контроля импульсивности и вспышек гнева, понижения чувствительности к критике и мнениям окружающих, обучения социальным навыкам.

Я сочетаю разъясняющую и поддерживающую терапию, выступая в роли вспомогательного «Я». Интерпретации использую на поздних стадиях терапии. Интерпретирую вначале материал, имеющий менее конфликтный характер. Депрессивное содержание интерпретирую раньше параноидального, мазохистические тенденции – раньше садистических. Интерпретирую патологические защиты и их деструктивность. Устраняю искаженное восприятие интерпретаций.

Я иду на конфронтацию с саморазрушительным поведением пациента, с противоречивыми установками, с искаженным восприятием текущей реальности. Осуществляю немедленную систематическую конфронтацию с негативным переносом с целью избежать отыгрывания действием и нарушения функции «наблюдающего Я». При этом не применяю внушения, рекомендации и терапевтические манипуляции.

Индивидуальную работу с пограничным пациентом я сочетаю с групповой. На индивидуальных сессиях он может лучше понять те эффекты гиперстимуляции, которые часто испытывает в группе. С другой стороны, группа дает пациенту чувство защищенности, облегчающее ему обсуждение чувств, связанных с его переносом на терапевта.

Я тщательно устанавливаю показания для проведения групповой терапии. Ставлю перед пациентом реалистичные задачи и проявляю в работе с ним повышенную активность. Интегрирую нового пациента в текущий групповой процесс, иду на конфронтацию и ограничение сеттинга, если этого не делают участники группы. Это не дает пациенту возможности монополизировать группу и позволяет ему и другим участникам понять, что у них есть общего или что может стимулировать присутствие нового пациента.

При проведении групповой терапии, особенно на ее начальных стадиях, я помогаю пациенту формулировать его мысли. Он опасается, что участникам группы станет известно его состояние, и легко испытывает обиду и жажду мести. Такой пациент нередко провоцирует возникновение неприязни и раздражения у членов группы, что, однако, для него более предпочтительно, чем оставаться незамеченными или чувствовать себя в изоляции.

Поскольку пациент не осознает влияния своего поведения на окружающих, в моменты обратной связи он зачастую испытывает досаду, обиду и другие неприятные чувства, что вызывает у него защитные реакции. Проявляя к нему в такие моменты эмпатию, я устанавливаю с ним более тесные и содержательные отношения. Чувствуя себя в безопасности, пациент ощущает больший интерес к происходящему и может наблюдать за взаимодействием других членов группы.

Пограничный пациент склонен задавать ведущему многочисленные вопросы, требуя на них прямых ответов. Если оставить вопросы пациента без ответа, этим можно спровоцировать его агрессивную реакцию. Отвечая на его вопросы, я могу его на время успокоить, однако другие члены группы могут испытывать при этом раздражение.

Когда пограничный пациент ведет себя агрессивно по отношению к другим членам группы, он, скорее всего, испытывает тревогу и страх перед ними. Однако, если сказать пациенту напрямую о его поведении и реакциях, он с этим не согласится. Если же аналогичная интерпретация адресуется члену группы, который ее принимает, пациент может осознать связь между тревогой и агрессивностью. Это помогает ему стать более открытым и менее враждебным.

Интерпретации я даю в контексте групповой поддержки, дополняю их конфронтацией и обобщением, обращая внимание пациента на его сходство с другими участниками. Распознаю и прорабатываю примитивные паттерны взаимодействия пациента. Типичными примерами являются проекция и расщепление, провоцирование бурных атак или идеализированной поддержки со стороны других пациентов, изоляция терапевта из-за втягивания группы в идеализированные или параноидные парные отношения с пограничным пациентом.

Я ненавижу тебя, только не бросай меня.

Дж. Крейсман

Из-за сильного ожидания отвержения пограничные пациенты испытывают сильные эмоциональные реакции и потенциальные кризисы, когда происходят перерывы в психотерапии. Важно заранее начать обсуждение ожиданий пациента, его опасений и чувств перед таким перерывом.

Критерии завершения работы включают формирование у пациента отчетливой идентичности, нормализацию межличностных отношений и преодоление состояния расщепления личности на амбивалентные элементы. При завершении психотерапии ввиду достижения целей пациента полезно постепенно переходить от еженедельных встреч до одной сессии в две недели и затем к ежемесячным сессиям.

Психоанализ личности

Анализ позволяет стать цельным, но добрым сам по себе не сделает.

З. Фрейд

Е. Т. Соколова (2019) выделяет центральные фантазийные паттерны, соответствующие основным типам личностных расстройств (см. табл. 20).

Тактика психотерапевтического взаимодействия должна базироваться на эмпатическом понимании терапевтом титанических усилий Всемогущего Я, стремящегося выжить вопреки тотально вредоносной и безучастной к его насущным жизненным потребностям среде.

Психотерапия возможна только при условии поддержки, создающей необходимый «аванс доверия» и укрепляющей надежду на безопасность отношений. При построении контакта психотерапевт с пониманием и сочувствием откликается на нужды пациента.

Таблица 20

Соотношение феноменологических проявлений фантазийных паттернов клинической картине при основных типах личностных расстройств

Автор дифференцирует терапевтическую тактику с учетом типа личностных расстройств (табл. 21).

Пациенты с пограничным личностным расстройством не столько жалуются, сколько обвиняют. Тактика психотерапевтического взаимодействия в этом случае во многом определяется способностью терапевта к тем аффективным состоянием, которые невыносимы для пациента. Психотерапевт вначале использует себя в качестве контейнера, а в дальнейшем предлагает пациенту переходные объекты (подушка, стул и т. п.), на которые начинает обращаться агрессия.

Пациенты с ЦФКП «Альтруистически-Всемогущий Я – Нуждающийся в помощи Другой» делают подарки и предлагают различные услуги. Нередко они выражают надежду, что их случай поможет науке. Можно использовать манипуляции пациента, формулируя вопросы и предложения так, чтобы они способствовали его самоисследованию: «Чтобы помочь мне лучше понять вас и то, что вас заботит, может быть, вы… (поразмышляете над …, поделитесь своими чувствами, попробуете поэкспериментировать и т. д.)».

Становясь на какое-то время Другим, не конфронтирующим с манипулированием, психотерапевт начинает создавать условия, при которых пациент в дальнейшем оказывается способным расстаться с иллюзией всемогущества, почувствовать реальную силу своего «Я».

Пациенты с ЦФКП «Агрессивно-Всемогущий Я – Испуганный Другой» в индуцирующе-страдательной форме бессознательно стремятся заставить Другого почувствовать весь ужас покинутости. Типичные обращения к психотерапевту: «Не дай вам Бог пережить такое, когда…» звучат как заклинание. Пациенты сообщают как «научный факт», что «к самоубийству склонны люди независимо от профессии и уровня образования».

Психотерапевту следует обеспечить пациенту безопасные условия для переживания агрессии без последующего усиления чувства вины. Психотерапевт должен пережить экзистенциальный страх абсолютного одиночества без Другого, индуцированный пациентом, и выжить, утверждая возможность новой встречи и контакта с Другим.

Нарциссический пациент не может позволить себе пожаловаться – он настойчиво требует рекомендаций, которые позволят более эффективно решать проблемы. Профессиональный интеллект терапевта используется как компьютер для достижения совершенства «Я».

Таблица 21

Тактики психотерапевтического взаимодействия с учетом центральных фантазийно-компенсаторных паттернов отношений (ЦФКП) Я-Другой при основных типах личностных расстройств (ЛР)

Важно сохранять доброжелательность и желание помочь. Тогда отказ от общения в манере «допроса» не переживается пациентом как отвержение. Не следует демонстрировать сострадание, чтобы не разрушить нарождающийся контакт невольной «инвалидизацией» пациента, непереносимой для грандиозного «Я».

Пациенты с ЦФКП «Агрессивно-Всемогущий Я – Испуганный Другой» в критически-требовательной форме требуют, чтобы их права неукоснительно соблюдались, иначе «будут неприятности». Их типичное обращение к психотерапевту: «Вы должны мне…». Они скептически относятся к любым предложениям психотерапевта, обесценивают большинство его высказываний.

Психотерапевту стоит открыто признаться в своей тревоге за будущее терапевтических отношений и вместе с тем выразить уважение той силе, которая облечена в агрессивную форму, в надежде что эта сила в сотрудничестве с терапевтом поможет пациенту разрешить его проблемы.

Пациенты с ЦФКП «Необыкновенно Грандиозный Я – Восхищающийся Другой» ищут признания. Для создания и поддержания имиджа грандиозности они преувеличивают свои возможности, лгут и манипулируют.

Построение психотерапевтического контакта с такими пациентами следует начинать с признания и уважения этих усилий, восхищаться самим полетом фантазий пациента, его уникальностью.

Если отчужденный личностный потенциал вначале находится для пациента в «центре внимания к нему», то в процессе терапии этот потенциал соединяется с реальными возможностями пациента, и он приобретает устойчивую толерантность к нахождению вне этого «центра».

Шизоидные пациенты с ЦФКП «Богоподобный Всемогуще-Грандиозный Я – Не-Богоподобный Другой» избегают диалога, односложно отвечая на вопросы психотерапевта, или, наоборот, говорят без умолка, не давая терапевту вставить слово. Основная задача психотерапии заключается в использовании потенциала фантазий о Богоподобности «Я», насыщенных переживаниями и аккумулирующих вокруг себя весь чувственный опыт пациента.

Мне кажется, что на анализ возлагается непосильная ноша, когда от него требуют, чтобы он реализовал в каждом его драгоценный идеал.

З. Фрейд

На первом этапе терапии – этапе психотерапевтического взаимодействия с Богоподобным «Я» – психотерапевт создает вместе с пациентом переходное пространство «если бы» и даже там запрашивает разрешение на то, чтобы приблизиться: «Давайте попробуем вместе прожить тут некоторое время так, как если бы мы обладали фантастической способностью к пониманию друг друга. Чем бы тогда вы хотели со мной поделиться?»

Второй этап терапии заключается в накоплении опыта реально пережитых и разделенных с психотерапевтом чувств. Ведущий ЦФКП пациента распадается на другие формы, после чего осуществляется психотерапевтическое взаимодействие со специфическими проявлениями всемогущества «Я» соответствующими способами.

Работа с субличностями

Присмотритесь, загляните глубже, и вы обнаружите огромное количество людей внутри себя. И все они время от времени прикидываются вами.

Ошо

Р. Шварц (2011) разработал системную терапию субличностей. Под субличностями Шварц понимает отдельные сущности, в которые может превращаться человек, в определенных обстоятельствах пребывая в разных состояниях. Субличности свойствен определенный способ видения мира и воздействия на него. У развитой субличности имеются свои предпочтения, моральные правила, а также свойственные лишь ей особенности физиологии, осанки, мимики и движений. Например, маркером субличности Ребенка могут быть круглые глаза и наивное выражение лица, маркером субличности Учителя может быть указующий перст, маркерами субличности Старухи может быть сгорбленная спина и надтреснутый голос.

Субличности могут быть явными и теневыми.

Явные субличности – это роли, программы или качества, с которыми человек соответственно ситуации сознательно отождествляется.

Теневые субличности существуют лишь в подсознании человека и незаметно для него самого управляют его внутренней и внешней жизнью.

Явные субличности обычно имеют у человека свое имя (например, связанное с ролью или качеством характера), теневые же обнаруживаются как набор определенных проявлений. Собрание всех субличностей обычно ассоциируется с именем человека. Общение всегда происходит между определенными субличностями партнеров, причем эти субличности могут довольно быстро меняться, в результате чего разговор, особенно при взгляде со стороны, нередко имеет мало формальной логики.

Р. Шварц рассматривает систему субличностей как «внутреннюю семью» человека во главе с Самостью, аналогичной Эго Фрейда, Самости Юнга и Взрослому Берна. Субличности-Изгнанники похожи на Приспособленного Ребенка, а Менеджеры и Пожарные – на внутренних Родителей. В группе Изгнанников оказываются самые уязвимые части, самые чувствительные и раненые, ставшие вместилищем страха, боли, стыда. В Изгнанников помещаются чувства, которые не хотят переживать другие части. Переживающих психическую боль Изгнанников вытесняют в бессознательное.

Как и всякая подавленная группа, Изгнанники стараются вырваться, со временем они становятся все активнее в желании проявиться и поделиться своей историей. Для этого они устраивают кошмарные сны, навязчивые воспоминания, эмоциональные затопления. Симптомами появления Изгнанников служат также необъяснимое беспокойство, смутная тревога, необоснованное раздражение или обида. При этом человек в течение дня может несколько раз быть то в одной, то в другой роли, вызывая у близких недоумение: «Что на него нашло?»

Менеджеры и Пожарные устремляются на борьбу с эмоциональной болью при возникновении ситуации, напоминающей прошлое травматическое событие (сюжетом, запахом, сердцебиением и пр.). Менеджеры обеспечивают выживание, они склонны к опекающему и контролирующему поведению. Их задача – изолировать Изгнанников и обеспечить безопасность, причем они обеспечивают как безопасность раненых частей от повторного повреждения, так и безопасность всей системы от возможных неконтролируемых аффектов, сконцентрированных в раненых частях.

Менеджеры деловиты, пунктуальны, строго рациональны, критичны. Менеджеры делают все возможное, чтобы избежать любых отношений или ситуаций, в которых Изгнанники могут вырваться на свободу и сделать доступными осознанию определенные чувства, ощущения или воспоминания. Чтобы негативные эмоции Изгнанников не затопили Самость, Менеджеры трансформируют их в позитивные с помощью рационализации, реактивного образования, интеллектуализации и других психологических защит.

Случается, что, несмотря на все усилия Менеджеров, Изгнанники берут верх и создают ситуацию, опасную для психики человека. Тогда в дело срочно вступают Пожарные, пытаясь загасить разгоревшиеся страсти с помощью истерик, вспышек гнева, обвинений партнера и отвержения его. В арсенале Пожарных имеются агрессия и суицидальное поведение, пищевые и сексуальные эксцессы, азартные и компьютерные игры, шопоголизм и работоголизм, алкоголь и наркотики. В результате действий Пожарных человек перестает что-либо чувствовать, кроме неодолимой тяги делать что-то для отвлечения или самоуспокоения.

Цель терапии по Р. Шварцу – обеспечить прямое взаимодействие Самости с Изгнанниками без деструктивного посредничества Менеджеров и Пожарных. Предварительная подготовка включает в себя развитие способности растождествления «Я» и отождествления со своим субличностями. Терапевт доносит до клиента следующие жизнеутверждающие предпосылки: у всех есть субличности, каждая из них ценна, но некоторые из них оказываются в ролях, ограничивающих их, и у всех есть ядро – Самость, обладающая качествами прекрасного лидера.

Терапевт как сообщник присоединяется к клиенту в его попытках выявить и изменить внутренние препятствия к лидерству Самости. Сначала терапевт может занять позицию лидера, задавая вопросы об определенных ограничителях и предлагая способы повышения дифференциации Самости. При этом терапевт считается с идеями клиента относительно своих вмешательств и соотносит их с его опытом.

По мере того как проявляется и берет на себя больше инициативы Самость клиента, терапевт может разделить с нею руководство, чтобы терапия переживалась как настоящее партнерство. Основная ответственность распределяется между клиентом и терапевтом. Самость терапевта и клиента действуют как котерапевты, работающие над гармонизацией отношений между частями клиента и его внешним окружением.

Когда котерапевтический союз образован, клиенты начинают проделывать серьезную внутреннюю работу между сессиями, как в соответствии с планом, выработанным на сессии, так и продолжая собственные размышления. В ходе работы Самость учится устанавливать контакт с субличностями и управлять ими, опираясь на растущую компетентность, мудрость и уверенность.

Для того чтобы Менеджеры расслабились и позволили Самости напрямую взаимодействовать с Изгнанниками, они должны быть уверены, что произойдет следующее.

• Самость будет способна помочь Изгнанникам; эти ужасные чувства изменятся.

• Самость не будет затоплена, все это можно сделать и не сливаясь с Изгнанниками.

• Опасные Пожарные не придут в действие.

• Терапевт не почувствует отвращения к Изгнанникам и не потеряет уважения, не бросит и не накажет клиента за то, что он выпустил их наружу.

• Внешняя среда клиента достаточно безопасна для Изгнанников; в их окружении в настоящий момент нет опасных частей людей, которые могут травмировать проявившегося Изгнанника (а если травма все-таки произойдет, Самость поможет Изгнаннику).

• Раскрытие хранимой Изгнанником тайны не приведет к тяжелым последствиям, таким как смерть, повторная травма, потеря надежды на спасение или разрыв с членами семьи.

• Сами по себе Менеджеры не будут удалены насовсем, хотя их сверх-опекающая функция уже не будет востребована.

Терапевту нужно руководствоваться собственной Самостью, для того чтобы при работе сохранять отношения сотрудничества и удерживать свои склонные к крайностям части от вмешательства в ход терапии. Прежде чем дать части высказаться, терапевт должен определить, не в пограничном ли состоянии эта часть и не искажено ли ее восприятие; если терапевт в этом не уверен, стоит предупредить клиента.

Части терапевта, чаще всего мешающие эффективной терапии, могут быть следующими.

• Беспокойный Менеджер, принимающийся за критику, если изменения не происходят достаточно быстро, и не выносящий зрелища слабости и ранимости.

• Ищущий одобрения Менеджер, которому хочется, чтобы клиенты зависели от него или восхищались терапевтом. Или он беспокоится о том, нравится ли терапевт клиенту и эффективен ли он, если клиент разочарован или огорчен.

• Пессимистичный Менеджер, который, если дела идут не очень хорошо, начнет подбивать терапевта сдаться или обвинять клиента.

• Заботливый, опекающий Менеджер, пытающийся начать действовать за клиента, или не способный вынести огорчение клиента, или чувствующий себя обязанными спасти клиента.

• Злая часть, способная лишить терапевта терпения, которой клиенты в тягость.

• Травмированная часть, излишне отождествляющаяся со страданием клиента.

• Оценивающая часть, критикующая особенности терапевта, его слабости, недостатки и не терпящая этого у других.

Терапевту следует делать так, чтобы части отошли на второй план и не мешали Самости, или, если это невозможно, признать, что часть вмешивается, и извиниться перед клиентом. Терапевт не может всегда быть образцом личности, руководимой только Самостью, но может быть примером того, как брать на себя ответственность за вмешательство частей и предотвращать его.

Когда субличности выявлены, каждой из них выделяется отдельный стул и клиент переходит от стула к стулу. Некоторым клиентам не нужно переходить со стула на стул, им бывает достаточно сменить позу, чтобы переключиться на другую часть. Терапевт действует с общающимися частями точно так же, как на приеме с обычной семьей.

Терапевт напрямую разговаривает с Менеджером клиента, обсуждая с ним свои планы и то, насколько они безопасны. Он просит разрешения поговорить с частью, с которой возникают трудности у Самости клиента, или если требуется установить контакт между субличностью клиента и Самостью терапевта.

Изгнанники рассказывают о содержании своей психической боли и своих неудовлетворенных желаниях. Выясняется, какие темы избегаются или умалчиваются, что именно делают Менеджеры для изоляции Изгнанников, в какие моменты включаются Пожарные.

Менеджеры и Пожарные отвечают на вопросы: почему, для чего или для кого и с какой целью они ведут себя именно так, а не иначе. Как только субличности удается объяснить, что полезного она делает (например, затыкает рот и не дает говорить, для того чтобы спасти от позора и дальнейшего отвержения, или заставляет терпеть насилие, чтобы сохранить жизнь), с ней становится возможным договориться, попросить подождать и немного «подумать».

Иногда клиент в прошлом был настолько травмирован, что субличности почти не доверяют Самости. С таким клиентом терапевту сначала приходится выполнять для системы функцию Самости и на каждой сессии уделять достаточно времени, разговаривая с той или иной частью или инициируя диалог двух частей.

Когда терапевту не удается помешать радикально настроенной субличности взять верх над его и клиентской Самостью, следует признать это и извиниться перед клиентом. Это укрепляет доверие субличностей к терапевту и облегчает передачу ответственности Самости клиента.

У сильно поляризованного клиента Изгнанники могут прорваться и овладеть им. Такой клиент может позвонить среди ночи в панике, поддавшись пугающим воспоминаниям или фантазиям. Или посреди сессии превратиться в рыдающего, отчаявшегося ребенка, или потерять контроль и прийти в ярость. Терапевт, продолжая руководствоваться Самостью, показывает защищающим частям клиента, как она помогает справиться с вторжением части, не сливаясь ни с нею, ни с теми частями, которые ее боятся.

Когда Изгнанники выходят из прошлого и избавляются от того, что их обременяло, приходит время воссоединения их с другими членами внутренней семьи. Менеджеры и Пожарные понимают, что Изгнанники изменились и больше их нечего бояться и защищать.

Клиент принимает субличности в качестве неотъемлемых частей своей личности. Он позволяет себе испытать такие глубокие чувства и эмоции, как печаль, гнев, чувство одиночества и т. д., которые хранятся в структурах субличностей. В результате расширяется восприятие внутреннего мира, в котором переплетены структуры субличностей, с переживанием новых мыслей, эмоций и телесных ощущений.

Изменяются взаимоотношения между субличностями, объединяются различные элементы, которые зачастую обладают противоположной природой. При этом интегрированные элементы сохраняют индивидуальные качества. В случае синтеза индивидуальность элементов теряется, но их качества сохраняются в новом целом в более конструктивном взаимодействии.