Текст книги "Кетополис: Киты и броненосцы"

С той стороны, откуда они прибежали, послышались разрозненные крики:

– На костер! Чистенького в петлю! Ведьму в огонь!

Свободным оставался только путь в глубь Горелой, вниз, к Мертвому порту, туда, откуда этим бесконечно далеким вечером все началось, – или, китам на смех, прямиком в Плетельню.

Морлочка дернула его за рукав:

– Беги.

Впервые услышав тихий голос девушки, Артуро даже не сразу понял, что это сказала она, – настолько короткое слово совпало с его собственными мыслями.

– Беги один.

Она отцепилась от его руки и шагнула в сторону.

И он едва не поддался этому простому совету, пусть и ощущая ужас от того, что предстоит сделать: бросить человека – она нечеловек! морлок! – на растерзание озверевшей толпы. Но в голове вновь раздался голос Безногого Петера:

– …билет на пароход по имени «жизнь»…

Зарычав, де ла Коста подхватил свою Джульетту под мышки и в три прыжка вволок ее на крыльцо. Если судьба хоть немного благосклонна к нему…

«Лидия Ван-дер-Ваальс. Модистка» – гласила гравировка на латуни. Они добрались до дома Шальной. Артуро опустил морлочку на пол и, не найдя дверного молотка, что есть силы заколотил кулаками в дверь.

Дом хранил тишину. Никто не двигался внутри. Резные ставни первого этажа были наглухо закрыты, а окна второго мертвыми глазами пялились в темноту. Ни звука, ни огонька.

Преследователи уже подступали с двух сторон – грязной темной волной, расцвеченной желтыми кляксами фонарей и факелов. Надежда на спасение в доме, про который говорил безногий старик, обернулась верной гибелью.

Два змеящихся огнями потока слились воедино на пятачке перед домом Шальной. Представители самых разных слоев кетополийского общества – каменнолицые работяги, тянущие лямку на заводах Любеков, де ла Коста и дюжины других фабрикантов, мелкая шушера из Мертвого порта, бездомные пропойцы, ночующие под мостами и живущие на подаяние «чистеньких», измотанные ежедневным каторжным трудом прачки и швеи, отставные военные, доживающие век на мизерную пенсию, дарованную короной, толстощекие лавочники, чья ежедневная суета в перспективе обеспечивала им к старости теплый угол и кусок хлеба с рыбой, фанатичные учительницы, живущие в плену плохо переваренных социальных идей, сухопарые огородники, в смрадных заваленных мусором оврагах, на гнилой, пропитанной ядовитой химией земле поднимающие жалкие всходы, – все они превратились в однородную массу, сплотившуюся перед лицом подземной угрозы.

Артуро смотрел в искаженные ненавистью лица, разверстые рты, горящие праведным огнем глаза. Он уже знал, что отсюда ему не уйти.

В отчаянии он вновь изо всех сил замолотил в дверь руками и ногами, но ответом была все та же тишина.

Морлочка подняла голову и, умоляюще посмотрев на него, повторила:

– Беги.

Девушка безвольно привалилась к перилам. Артуро потянул ее за руку. Нырнуть в узкий лаз между заборами, и снова бежать по самым грязным и жутким улицам Кетополиса, путаться в лабиринтах улочек и проулков, затравленно обмирать при виде каждого встречного… и разжигать своим страхом неуемную злобу толпы.

Де л а Коста попытался поднять морлочку на ноги, но девушка лишь вяло шевельнулась и осталась сидеть на ступенях, напоминая большую механическую куклу, у которой закончился завод.

Толпа – черный, страшный многоликий зверь, растравленный запахом крови, – постепенно смыкалась вокруг крыльца.

Билет…

Не пригодился. Изорвать и выкинуть.

Он еще раз бросил взгляд на изможденную девушку, чью судьбу – теперь уже совсем понятную – предопределило его эгоистичное, извращенное желание.

– Прости…

Одним прыжком Артуро перемахнул перила и подбежал к углу дома. Узкий проход вел к каким-то дровяным сараям, черной громаде градирни, горам слежавшегося угля – несколько шагов, и погоня начнется с нуля.

Толпа многоголосо взвыла, алча крови. Несколько прытких юнцов с фонарями и палками в руках тут же нырнули в следующую подворотню, норовя отрезать путь к отступлению.

Артуро принялся отступать назад – медленно, не желая спровоцировать толпу на рывок. Словно принимая правила игры, людская стая тоже замедлила шаг. Верховодящий в толпе преследователей человек – невысокий, но на удивление широкоплечий мясник в кожаном фартуке, с кустистыми бровями и щетиной до самых глаз – вышел вперед, поднимая и разводя руки, словно намереваясь в одиночку сдержать катящуюся за ним ораву.

Как ни странно, люди повиновались его жесту.

– Что, аристо, не устал бегать? – сипло спросил он и расхохотался. – Хочешь еще чуть-чуть порезвиться, шаркун паркетный?

– Вы ответите перед законом! – пытаясь придать голосу твердость, произнес Артуро.

Он старался отдышаться перед тем, как броситься в темноту.

– Ответим? – рожа предводителя толпы расплылась в улыбке, от которой де ла Коста продрал мороз по хребту. – За что бы? Морлочка воровала наших детей! А ты, аристо, – пособник ейный!

– Мы не крали детей! Мое слово против вашего! – выкрикнул аристократ. – Кому поверит полиция? Вам?! Или мне, графу де ла Коста, одному из первых людей города?

– Верно говоришь, – издевательски нахмурился мясник. – Тебе поверят, не нам. У нас доходов с факторий нету, кто к нам прислушается! Но много ли ты расскажешь, когда мы тебе прямо здесь язык вырвем?

– Отпустите нас, и я озолочу каждого человека в этой толпе! – в отчаянии выкрикнул Артуро. – И никаких последствий! Слово графа де ла Коста!

За спиной мясника толпа исторгла из себя еще одну фигуру. Долговязый нищий с непомерно длинными костистыми конечностями, комично торчащими из коротких рукавов и штанин, взвыл, закатив глаза:

– Ты! Ты-ы!.. Из-за тебя десять лет назад пропал мой младший брат! Его украла эта ведьма!

– Десять лет назад она сама была ребенком! Опомнись! – заорал Артуро, но долговязый, оглушенный кровожадной яростью, не слышал.

Он вдруг сделал неуловимо быстрое движение рукой. На крыльце утробно всхлипнула морлочка. Она медленно завалилась набок, сжимая пальцами торчащую из живота толстую спицу с огромной гайкой, приваренной посередине для баланса. Даже в мятущемся свете факелов Артуро увидел, как по и без того бледному лицу его Джульетты расползается мертвенная белизна.

Толпа на мгновение притихла, раскачиваясь для последнего шага ночной охоты.

Затянувшаяся драма выходила на финальный акт.

Возможно, Артуро и в самом деле сбежал бы, оставив морлочку в руках толпы. Да нет! Не «возможно», а совершенно точно – он уже стоял в шаге от возможного спасения, и ему хватило бы сил, чтобы не упустить последний шанс.

Но брошенная рукой безумца спица превратилась в вешку, разделившую жизнь де ла Коста на «до» и «после».

Та часть его сущности, что презрительно именовалась пролетариями «аристо» за праздную, расточительную и по большей части бессмысленную жизнь, в это мгновение обернулась другой, сияющей стороной.

Неизведанная ранее ярость опалила нутро Артуро, выжигая страх перед ненавидящей и ненавистной чернью. Не осознавая, что он делает, де ла Коста бросился обратно к крыльцу и вцепился в перила. Пальцы стиснули оковку и одним неимоверным усилием выдрали ее из перил, выкорчевав длинные гвозди, крепившие ее к деревяшке. С искаженным лицом де ла Коста обернулся к своим гонителям.

В неестественной тишине, парализовавшей толпу, он молча снял с себя шейный платок, примотал им железяку к кисти правой руки, а левую заложил за спину, приседая в излюбленную италийскую стойку. В этом, казалось бы, нелепом жесте почему-то не проглядывало никакой театральщины. Длинная полоса мягкого кованого железа с торчащими вбок гвоздями в руках загнанного аристо стала очень похожа на меч. Кровожадная стая вдруг рассыпалась на отдельных людей, осознавших, что человек, которого они травили на протяжении нескольких часов, больше не намерен бежать.

Охота закончилась. Он собирается драться.

Замешательство, впрочем, длилось недолго.

Долговязый, ранивший Джульетту, опомнился первым. В его лохмотьях, похоже, скрывался целый арсенал – под восторженный вздох жаждущей зрелища толпы он извлек на свет длинный и узкий нож-киторез. Держа оружие перед собой, нищий двинулся на графа. Толпа загудела, предчувствуя новую кровь.

Долговязый стремительно прыгнул вперед, выставив нож перед собой. Заученно, будто в гимнастическом зале, де ла Коста сделал шаг назад и в сторону, оставляя линию атаки. Описав дугу, его самодельное орудие настигло противника.

Артуро не промахнулся. Чавкнули гвозди, пробивая тонкую височную кость. Долговязый рухнул лицом вперед, так и не добравшись до крыльца.

Артуро де ла Коста впервые убил человека, но не почувствовал ничего, кроме холодного удовлетворения.

Толпа шатнулась было назад, но затем снова двинулась на посмевшего дать ей отпор «чистенького».

Полоска мягкого железа погнулась от первого же удара и больше не напоминала меч или шпагу. Отступая вверх по ступеням, Артуро попытался выпрямить ее руками, но ничего не вышло.

На середине лестницы де ла Коста остановился, готовясь нанести еще хотя бы один удар до того, как все будет кончено. Морлочка издала пронзительный дельфиний крик и цепкими пальцами ухватилась за его штанину.

Судьба как будто сознательно выбирала наиболее драматичную минуту, дожидаясь, пока накал страстей достигнет своего апогея. За спиной де ла Коста с громким скрипом распахнулась дверь. Мягкие, но неожиданно сильные руки отодвинули его в сторону, ухватились за бесформенный морлочий плащ и одним рывком втащили девушку через порог. Будто гигантский рак-отшельник прянул из раковины и сцапал добычу.

– Внутрь! – скомандовал властный голос.

Над головой оглушительно грохнуло, и яркая вспышка на мгновение высветила море безумных, яростных, испуганных лиц.

Толпа заревела, чувствуя, что жертва ускользает, но ствол огромного черного револьвера повернулся в ее сторону, словно предупреждая – следующая пуля будет выпущена отнюдь не в ночное небо.

Столь внезапно подоспевшая помощь подействовала на Артуро самым подлым образом: ноги его предательски обмякли, мышцы превратились в кисель. Лишь чудовищным усилием воли отпрыск рода де ла Коста заставил себя сделать два шага и ввалиться в черное нутро загадочного дома.

Дверь захлопнулась, оставляя беснующуюся толпу снаружи.

– Шальная, отдай их! Отдай нам ведьму и чистенького! – приглушенно доносилось из-за двери. – Отдай! Отдаааай!

– Шальная, хуже будет! – сиплый рев мясника перекрыл общий многоголосый хор. – Дом запалим – сгоришь вместе с ними!

Через темную прихожую Артуро поспешно прошел за хозяйкой в большую комнату, где керосиновая лампа с почти убранным огоньком едва-едва разгоняла мрак.

– Запалим! Сгоришь! Отдай!

Морлочку она уложила на широкий стол посреди большой комнаты, смахнув на пол выкройки, портняжные ножницы, коробку с катушками. Горохом разбежались по углам костяные пуговицы…

Разъяренные преследователи за окном сыпали проклятьями и все более страшными угрозами, но та, кому это предназначалось, не слушала, зачарованно глядя в лицо Джульетты.

Что в ней такого? Что заставляет людей останавливаться, вглядываясь в опаловые отблески этих огромных глаз?

В голове де ла Коста мутилось от пережитого, но он упорно пытался рассмотреть свою спасительницу.

Это оказалась крупная женщина в длинном старомодном платье, тщательно и наглухо застегнутом на все пуговицы. Ее лицо еще сохраняло намек на былую красоту, но было искажено странным непередаваемо мучительным выражением, словно бы влипшим в каждую черточку. Казалось, женщина все время тщится что-то вспомнить.

Шальная поможет. Она с морлоками якшается. Вот кто настоящая ведьма.

Рядом с хозяйкой дома засуетились, держа в руках лампы, три женщины помоложе – неодетые, в одних ночных сорочках, растрепанные и перепуганные.

Отвернувшись от морлочки, Шальная пристально посмотрела на замершего с дурацкой железякой в руке аристократа. Ее взгляд, подернутый мутью безумства, идущий как бы сквозь него, испугал Артуро. Не в силах выдержать, он опустил глаза и замялся, не зная, что говорить или делать.

– Я благодарен вам… – забормотал де ла Коста, но толика отмеренного ему внимания уже закончилась.

Забыв о спасенном, Шальная вновь переключилась на девушку. Ее пухлые руки уверенно скользили по телу морлочки, расстегивая-расшнуровывая одежду, оттирая клочком ткани кровь, изучая рану. Три помощницы стояли рядом, не вмешиваясь, а только стараясь получше светить своими фонарями.

Ненужный более револьвер лежал на углу стола.

Артуро осмотрелся. Полумрак не помешал ему разглядеть бесчисленные гирлянды развешанных по стенам колокольчиков и бубенчиков разных размеров и форм. Комната была заставлена швейными машинками, завалена отрезами ткани, подушечками для иголок, катушками ниток, обточенными кусками мыла для разметки и прочей портняжной ерундой. В воздухе нестойко, но ощутимо пахло пачулями и табаком, перебивавшими приторный запах масла, горящего в ручных фонарях.

Шальная и три ее белошвейки.

Он перевел взгляд на женщин и содрогнулся – одна из них напряженно улыбнулась ему. На месте верхних зубов ярко сверкнула стальная пластина. «Чтобы нитки перекусывать», – с секундным опозданием сообразил он. Вторая женщина была сиамкой, в желтом свете ламп ее лицо казалось отлитым из бронзы, словно у варварского божка. Третья не выделялась ничем особенным.

Подобрав с пола длинный отрез ткани, Шальная аккуратно обернула им спицу, торчавшую из живота Джульетты, и, придерживая одной рукой тряпку, другой ухватилась за гайку, приваренную к середине заточки. Не дрогнув лицом, она потянула спицу на себя. Морлочка, до того не подававшая признаков жизни, дернулась, изогнулась всем телом. С помертвевших губ сорвался полустон-полувсхлип.

– Ma… ма.

Шальная вздрогнула, словно от удара, но спица уже была извлечена из раны, брызнула кровь.

– Тише, голубушка, тише…

Дздынь!

Где-то наверху, на втором этаже особняка, брызнуло осколками окно, по полу заскакал запущенный с улицы камень.

– Шальная, отдай нам ведьму! Сгоришь вместе с ней! Долго тебя терпели, но больше не будем!

Артуро жадно посмотрел на револьвер, но сделать к нему хотя бы шаг не решился.

– Как… она? – тихо спросил он.

– Если кровь уйму – выкарабкается. А это дело нехитрое, – не оборачиваясь, бросила Шальная. – Наперсток! Обойди дом, проверь, все ли ставни закрыты! Аксинья, горячую воду сюда и кусок холщовины почище, да такой, чтоб не жалко было. А ты, – это адресовалось третьей белошвейке, – свети получше.

От Артуро никакой помощи не требовали, и от безделья он почувствовал себя еще более неуютно. Если что-то и сдерживало толпу за стенами особняка, то не револьвер, уже показавший на крыльце свой голос, а ведьмачья репутация хозяйки.

– Они и в самом деле могут поджечь дом? – спросил Артуро.

– Эти-то? – Шальная по-прежнему говорила с ним, не оборачиваясь. – Они и не то могут.

– У вас есть телефон? Надо позвонить в полицию!

– Здешние ухари не только провода срезали и пропили, но и телефонные столбы выкопали, – усмехнулась Шальная. – И тоже пропили.

– Как же нам быть? – потерянно спросил де ла Коста, осознавая, что ночные испытания далеко не закончились.

– Сейчас подлатаю твою девчурку да в яму вас спущу. Там ее голубчики примут и к себе в катакомбы унесут. Замолвлю слово, что ты за нее вступился, глядишь, и тебя куда-нибудь выведут.

От одной мысли о том, что придется лезть в морлочью яму, Артуро покрылся гусиной кожей. Слухи о каннибализме подземных вдруг перестали казаться выдумкой.

– А вы?

– А что я? Открою дверь, пусть дом обыскивают. А найдут яму – посмотрим, рискнут ли нос туда сунуть. Голубчики на поверхности безобидные, а у себя внизу – они дома. На правах хозяев могут и оттяпать нос-то… вместе с головой.

Она вдруг замерла. Артуро буквально физически ощутил ее напряжение.

А потом Шальная уверенно сунула пальцы в рану, безжалостно расширяя ее, помогая себе обломком портняжного ножа, заточенным на манер бритвы. Морлочка снова застонала, но безумная модистка, казалось, не слышала ее. Нащупав что-то внутри девушки, она ухватила это цепкими сильными пальцами, потянула на себя и повернулась к Артуро, держа находку на вытянутой ладони.

Тяжелые капли крови с мерным стуком падали на пол, разбивались темными брызгами. Де ла Коста не сразу понял, что за окровавленный комок Шальная держит на ладони. Только когда та обтерла находку о собственное платье, сообразил – бубенчик.

Маленький бубенчик, отливающий зеленой бронзой. Бубенчик, только что извлеченный из живого человека.

Артуро смотрел на бубенчик с ужасом, не в силах представить, кому и зачем понадобилось вживлять это в тело морлочки, а Шальная – совсем-совсем иначе.

Ни он, ни она ничего не говорили, неотрывно глядя на загадочную находку, но Артуро начал смутно понимать, что окровавленная металлическая погремушка каким-то образом связывает его Джульетту с безумной ведьмой, внушающей суеверный страх всей Горелой Слободе.

Ему даже показалось, что бесчисленные ряды колокольчиков и бубенцов услышали его мысли и тихо зазвенели в такт…

Шальная опомнилась и вновь вернулась к морлочке. Действуя на удивление ловко и умело, она свернула из ткани тампон, промокнула кровь, несколькими стежками стянула края раны и при помощи третьей белошвейки принялась перевязывать Джульетту. В глазах ее при этом разгорался странный, какой-то лихорадочный блеск.

Закончив, она властным жестом уперла окровавленные руки в бедра и заговорила с молодым аристократом, окончательно завороженным происходящим.

«Сделка, – сказала она. – Я предлагаю тебе сделку, чистенький. Я не спущу тебя и ее к пещерникам. Есть и другой выход отсюда. Надежный и безопасный выход. Тайный лаз, уходящий прямо к Стаббовым пристаням. А там есть маленький опорный пункт Досмотровой службы. Тебя выведут, чистенький, в целости и сохранности, но мне нужно твое слово.

Клятва.

Обет, который ты не нарушишь.

Эта девочка должна выжить.

Ты вынесешь ее на своих руках и заберешь отсюда. Ты достаточно богат, чтобы дать ей человеческую жизнь. Если не здесь – то в Европе, Америке, хоть в самой Бирме, но – человеческую!

И ты станешь ее билетом в эту жизнь.

Баш на баш! Судьба связала вас крепче любых наручников.

Божий промысел…

Билет на пароход по имени «жизнь»…

Девочка не должна вернуться к пещерникам, – торопливо говорила Шальная. – Есть талантливые доктора, есть хирурги, умеющие шить ткани, есть Вивисектор. Ей можно подправить лицо, и она станет неотличима от тех, кто живет сверху. Внутренние органы еще не переродились, она сможет дышать без маски, есть и пить. Поначалу потребуется особый рацион, но со временем все придет в норму. А если и нет, все равно… пусть ее жизнь будет хотя бы похожей на человеческую.

И не вздумай обмануть меня! Потому что я буду наблюдать за вами издалека. Я – ведьма Горелой Слободы. Я прослежу, чтобы сделка была выполнена тобой честно от первой буквы и до последней, а иначе даже ад и все его черти не смогут удержать Шальную Лидию Ван-дер-Ваальс от того, чтобы прийти и спросить с тебя. Жизнь на жизнь, чистенький! По рукам?»

Артуро выслушал эту речь с широко раскрытыми глазами, не смея не то что перебить ведьму – даже моргнуть. Страсть и предельная откровенность, какими дышало каждое слово, слетавшее с губ Шальной, загипнотизировали его. Он как зачарованный протянул ей свою ободранную ладонь. Его кровь смешалась, слиплась сукровицей с кровью морлочки на мягких пальцах Лидии Ван-дер-Ваальс.

«Солнечный свет, книги, люди, путешествия, – бормотала хозяйка, неотрывно глядя Артуро в глаза. – У нее должен быть кусок человеческого счастья, и ты, голубчик, купишь ей этот кусок! Хоть раз сделаешь что-то для других, аристо. Хоть раз…»

– Наперсток! – крикнула она, помогая ему взять на руки потерявшую сознание Джульетту. – Готовь лаз! Гости уходят.

Позже, спускаясь по утопающим в темноте ступеням с морлочкой в объятиях, Артуро бросил последний взгляд на хозяйку дома. Та стояла над ним с непроницаемым выражением лица. Только глаза ее буквально сияли, утратив стеклянное безумие, смутившее его поначалу. Казалось, Шальная обрела нечто, украденное у нее судьбой много-много лет назад.

Прежде чем опустить глаза, последний из рода де ла Коста неожиданно кивнул – с решимостью, удивившей его самого.

Он выполнит условия сделки. До последнего слова.

Сквозь звон бьющегося стекла пробились новые звуки – треск и гул ветра. Жадно урча, языки пламени с разных сторон облизнули громаду дома. Огонь вгрызался в рассохшиеся бревна, заглушая своим ревом даже вопли толпы, не говоря уже о тихих шагах Лидии Ван-дер-Ваальс.

Когда Артуро ушел невообразимо далеко, в бесконечной трубе тоннеля словно что-то толкнуло его в спину, и в затхлом воздухе зазвенели-зарыдали бронзовые колокольчики и жестяные бубенцы…

…промозглым серым утром, когда туман уже начал редеть, но еще не успел расползтись по щелям и канавам, по Предельной улице, поднимающейся от Старого порта к Монте-Боке, прокатил видавший виды мобиль. Его несмазанные рессоры натужно скрипели на поворотах, а облезлые колеса словно бы косолапили.

Из мобиля вылез молодой человек в лохмотьях, прикрытых наброшенным сверху форменным плащом Досмотровой службы. На черном лице, перемазанном грязью и кровью, застыла печать мрачной решимости. В руках человек нес кого-то, завернутого в клетчатый плед. Судя по очертаниям, это вполне мог быть ребенок или хрупкая девушка.

Привратник распахнул перед ними калитку. От дверей особняка торопливо шел пожилой мужчина, несмотря на раннее утро облаченный в черный костюм и тщательно причесанный.

– Чрево китово, Артуро… – нарушая всяческий этикет, ахнул Паоло Веццо при виде своего воспитанника и хозяина.

– Паоло, помоги, – сказал граф де ла Коста. – Я чертовски устал и боюсь уронить ее, а она тяжелая.

– Но кто это, сеньор? – осторожно принимая неожиданную ношу, пробормотал потрясенный мажордом.

– Если бы я еще знал. Ее зовут Джульетта… Или будут звать. У нее есть все шансы задержаться в нашем доме…

Мужчины зашли внутрь. Дверь захлопнулась, отрезая их от огромного города, медленно пробуждающегося для нового нелегкого дня.