Текст книги "Социология политических партий"

Формирование многопартийности в условиях перехода от одного качественного состояния общества к другому

Двадцать лет новейшей политической истории стран постсоветского пространства явились периодом глубоких радикальных изменений, затрагивающих основы государственного устройства и политико-властных отношений. Многие «новые» государства переживали и переживают сложнейшие переходные периоды в своей истории, основное содержание которых состоит в существенной модернизации политической системы, ее институтов, структур и отношений, в превращении в совершенно новую политическую структуру. Это сопровождалось всевозможными потрясениями, рисками, ситуациями своеобразия и неопределенности во всем, что касается будущего белорусской государственности. В последнее время многие ученые стали говорить о стабилизации социально-экономической и политической ситуации, о завершенности «перехода» и консолидации уже сложившегося в стране политического порядка [404; 407; 408]. В то же время значительная часть новых социальных и политических институтов все еще находится в стадии становления, поиска необходимого системного равновесия. Складывающаяся политическая реальность, появление новых и коррекция существующих политических структур и отношений свидетельствует о том, что партийная система Беларуси находится в состоянии постоянного движения, причем не только вперед. В связи с этим принципиально важно понять природу, характер и специфику данного процесса, выявить факторы, способствующие движению вперед, в направлении гражданского общества и демократии.

Всем ясно, что формирующиеся партийные системы не могут не носить переходный характер. Ведь постоянно образуются новые политические партии, распадаются существующие и возникают совершенно неожиданные блоки, объединения и коалиции. В таких условиях всегда находятся политические силы, препятствующие развитию, движению вперед. Во многих случаях процессы формирования новых политических отношений и структур протекают в условиях острых, в том числе институциональных, конфликтов. Иногда они заявляют о себе очень остро и болезненно, и даже танковыми залпами. Опыт модернизационных преобразований последних двух десятилетий на постсоветском пространстве показал необходимость более углубленного концептуального осмысления причин, хода и последствий свершавшихся политических изменений, а также направлений и перспектив дальнейшего развития современных обществ в целом, партийных систем в частности.

Прежняя методология, которая во многом основывалась на механическом использовании западных концепций и парадигм, оказывалась не совсем удачной и эффективной. Она явно нуждается в переосмыслении с учетом реалий современного времени и использовании оригинальных социологических инструментариев.

Начало современной многопартийности на постсоветском пространстве положили различные объединения, многочисленные клубы по интересам, общественные инициативы, дискуссионные клубы. Однако в условиях перестройки они быстро стали политизироваться. По мнению автора интересного исследования «Неформальные объединения, общественно-политические движения, партии в СССР: предпосылки, становление, развитие (1985–1991)» Олега Денисюка, «их политизации способствовали негибкость и недемократичность местного партийного, советского и хозяйственного аппаратов и неспособность работать с активизирующейся массой, их враждебное отношение к любой инициативе» [48, с. 29].

Так как деятельность общественных организаций и объединений не была регламентирована ни одним нормативным актом, их стали называть неформалами. В 1988 г. проблема неформалов, их количественный рост, повышение авторитета стали беспокоить властные структуры страны. Причин этому несколько.

Как считал Олег Денисюк, во-первых, политика гласности привела к широкому обсуждению исторических причин социально-экономического и политического кризиса в стране. Во-вторых, консервативные силы преодолели растерянность и предприняли ответные меры против перестройки и гласности. В-третьих, в сознании широких масс появилось сомнение, что все высшие руководители государства считают перестроечные меры правильными. В-четвертых, прошедшие в 1997 г. форумы самых массовых общественных организаций (комсомол, профсоюзы) не поддаются коренной реорганизации [48, с. 30–31].

Многие люди были явно недовольны перестройкой. Как показали социологические исследования, проведенные социологами Белорусской академии социальных наук в 1990 г., только 3,1 % респондентов заявили, что в их жизни за последние четыре-пять прошли существенные изменения к лучшему, 35 % считали, что произошли незначительные изменения к лучшему. Эти люди возлагали большие надежды на перестройку, но они не оправдались. У 29,4 % в жизни ничего не изменилось, у 19,3 % – ухудшились, у 13,2 % значительно ухудшились материальные, культурные, бытовые и другие условия.

Говоря о причинах сложного социально-экономического положения, 26 % опрошенных заявили об отсутствии у руководства страны принципиальности и последовательности в проведении намеченных мероприятий. Респонденты утверждали, что в ходе обновления общества были допущены существенные ошибки, что ученые давали неэффективные рекомендации, а Верховный Совет СССР принимал государственные акты, не спрогнозировав их последствия. 23,4 % респондентов считали, что отсутствуют реальные экономические, моральные и другие стимулы к качественному, производительному труду. 19 % опрошенных были не удовлетворены работой правительства республики. Они считали, что недостаточно настойчиво отстаиваются интересы Белоруссии в центре, в министерствах и ведомствах. По мнению пятой части респондентов, на ускорение перестройки отрицательно влияло сопротивление аппарата министерств и ведомств. И самое неожиданное: 29,7 % опрошенных подчеркнули, что люди разучились хорошо работать и что многое зависит от них самих, от их организаций, которые многие называют неформальными [355, с. 39–40].

Неформальное движение активно развилось. После принятия Закона «Об общественных объединениях» неформалы перестали существовать как неорганизованная масса. Многие из них зарегистрировали свои структуры, наиболее политизированные преобразовались в политические партии.

Таким образом, за годы перестройки в Советском Союзе в определенной степени сформировалась реальная многопартийность. Многопартийность – это такое состояние общественного порядка, при котором множественные политические объединения граждан имеют юридическое закрепление своего правового статуса и возможность участия в борьбе за власть, за формирование выборных органов государственной власти и местного самоуправления. Под многопартийностью можно понимать реализацию конституционного принципа о политическом и идеологическом плюрализме, выражающегося в функционировании в государстве нескольких политических партий, создании реальных механизмов их активного участия в общественно-политической жизни общества и прихода к власти легитимным путем. Многопартийность является тем фактором, который, с одной стороны, дестабилизирует политическую организацию и институциональную систему общества, но, с другой стороны, выступает важной формой поиска необходимой парадигмы переходного развития государства, инструментом формирования стабильной и консолидированной партийно-политической системы.

Возникновение института многопартийности – один из важнейших признаков создания в стране гражданского общества. Появление и развитие политических партий в значительной мере свидетельствует об эффективности политической системы общества, становится важным фактором укрепления демократической природы государства, реализации основных прав граждан. Многопартийность отражает имеющееся в обществе социальное расслоение масс, интересы различных социальных классов и групп, слоев и страт, особенно по отношению к средствам производства. Многие исследователи считают, что собственность на средства производства во многом детерминирует наличие и сущность политических партий.

Одной из важнейших особенностей цивилизованной многопартийности является создание механизма использования политической борьбы в целях развития страны, решения стоящих перед современным обществом проблем.

Начало современной многопартийности было положено на XIX Всесоюзной конференции КПСС, где генеральный секретарь ЦК КПСС М. С. Горбачев провозгласил курс на так называемую политику «широкого общественного диалога» и «плюрализм мнений». Неформальные организации получили реальный шанс расширить свое участие в политической жизни страны. Индикатором новых веяний в советской политике того периода стали критические публикации в журналах и развертывание газетной кампании за перестройку, новые элементы в диалоге руководства страны с Западом, а также призывы М. С. Горбачева к созданию широкого общественного движения в поддержку реформ.

В целом процесс формирования «новой» многопартийности в Советском Союзе можно условно разделить на пять важнейших этапов.

Первый – образование неформальных политизированных общественных организаций в эпоху монополии КПСС еще до отмены известных шестой и седьмой статей Конституции СССР (1985–1988 гг.). Это легализовало зачатки многопартийности, которые стали стихийно возникать в стране с начала перестройки.

Второй – период создания и действия народных фронтов и формирования общественных политических структур (1988–1989 гг.).

Третий – возникновение большого количества политических партий после февральского (1990 г.) Пленума ЦК КПСС, на котором Коммунистическая партия Советского Союза заявила об отказе от статуса «руководящей и направляющей силы советского общества, ядра его политической системы» [87, с. 8], после мартовского (1990 г.) Съезда народных депутатов, где было принято решение об отмене шестой статьи Конституции СССР, после принятия Закона СССР «Об учреждении поста Президента СССР и внесении изменений и дополнений в Конституцию СССР». Решения февральского Пленума ЦК КПСС и третьего внеочередного Съезда народных депутатов СССР создали реальную возможность для признания различных неформальных объединений в качестве легитимных политических структур и превращения их в политические партии. Это был очень сложный период советской истории. Одни доказывали, что необходимо очистить ряды КПСС от бездарностей и моральных ничтожеств, одобрить здоровое ядро, изменить климат слепого подчинения, всех партийцев сделать защитниками интереса народа в высоком, ленинском смысле. «Потеряем партию, вобравшую в себя лучшие, наиболее организованные силы народа, – все потеряем» [541]. Другие были убеждены, что «имперское общество антидемократично» и его надо уничтожить [502].

Важной вехой (четвертый этап) на пути правового признания многопартийности в Советском Союзе стало принятие в октябре 1990 г. Закона «Об общественных объединениях», определившего основные правовые параметры создания и деятельности политических партий и придавшего дополнительный импульс развитию многопартийности.

Пятый этап начался в августе 1991 г. После роспуска КПСС на ее «обломках» стали формироваться самостоятельные политические партии, прообразы которых долгое время находились в виде платформ и идейных течений внутри самой Коммунистической партии Советского Союза. Кроме того, если раньше политическая активность различных политических структур была направлена против КПСС, ее политического господства в советском обществе, то теперь эти организации были вынуждены искать новую основу для самовыражения и самоидентификации. Прежде всего, это касалось структур политической ориентации, которые были по своей сути объединениями против существующего режима, а не за что-то новое в политической системе общества. Это и обусловило появление в данный период большого количества правых политических партий.

Следующий этап многопартийности уже в России был спровоцирован обострением конфликта между представительной и законодательной ветвями власти. События сентября – октября 1993 г. резко изменили социально-политическую ситуацию в стране. В условиях глубочайшего политического конфликта, мощнейшего прессинга исполнительной власти проходили выборы в Государственную Думу России, обусловленные образованием целого ряда новых политических структур.

Процессы формирования новой многопартийной системы в Советском Союзе проходили сложно и противоречиво, сопровождались внезапным образованием и таким же быстрым исчезновением с политической арены большого количества партий, «разводами», расколами и размежеваниями партийных рядов. Причины этого заключались как в своеобразии самих политических партий, так и в особенности исторической и политической ситуации, в которой эти партии создавались и функционировали.

Важно подчеркнуть взрывной характер формирования многопартийности в Советском Союзе. За несколько лет в стране возникло огромное количество партий. О размахе многопартийности хорошо написал в своей знаменитой сатирической повести «Катастройка» известный советский философ и диссидент Александр Зиновьев: «Переругались демократы и распались на множество групп (более пятидесяти), объявивших себя самостоятельными партиями. Это – Демократы, Либералы, Социалы, Демократические либералы, Демократические социалы, Либеральные демократы, Либеральные социалы, Социал-демократы, Демократ-либералы, Либералсоциалы, Социал-либералы и т. д. (полный список был опубликован в “Партградской правде”). Переругались патриоты и тоже распались на множество групп (около ста), объявивших себя самостоятельными партиями. Это – Русолюбы, Русофилы, Антисемиты, Антижиды, Антисионисты, Патриотические антижиды, Националы, Национал-демократы, Национал-либералы, Национал-социалы, Национал-русолюбы, Национал-антижиды, Монархисты, Монархо-либералы, Монархо-демократы, Монархо-социалы, Монархо-антижиды и т. п. (полный список найдете там же).

Жители Партграда, равнодушные к идейно-политическим различиям партий, называли их, как это имело место во времена Великой Французской революции, по названию мест, где они пьянствовали и где находились вытрезвители, в которых их приводили в чувство. Так, в Партграде возникли партии Мусорщиков, пьянствовавших в районе мусорной свалки, Навозников, протрезвлявшихся на Навозной улице, Засранцев, пьянствовавших за Саранским рынком, Могильщиков, пьянствовавших на кладбище, Милитаристов, протрезвлявшихся неподалеку от военного завода, и многие другие. Как писали газеты, такая многопартийность Западу даже и не снится. Маоцзэдунька сказала по этому поводу, что еще пару лет демократии и в Партграде каждый бездельник, паразит и пьяница будет иметь свою партию. Горбань сказал, что это хорошо, лишь бы это отребье не вздумало объединяться. Опасения Горбаня оказались пророческими. Начался обратный процесс объединений партий. Что тут получилось – без компьютера не разберешься. Выражение “без компьютера не разберешься” пришло на смену выражению “без пол-литра не разберешься” застойного периода.

После того как Горбачев стал Президентом СССР, а Ельцин – Президентом РСФСР, в Партграде всех заведующих и председателей стали называть президентами и наделили особыми полномочиями. Так, появились президенты артелей, контор, ларьков, киосков, магазинов и даже общественных туалетов. Президентом области стала Маоцзэдунька. Первым делом она решила нанести визит Президенту США, королеве Англии, Папе Римскому и другим важным персонам Запада, пообещать им ввести в области рыночную экономику, многопартийность и парламентаризм, попросив за это сто миллиардов долларов. Став Президентом области, Маоцзэдунька вышла из КПСС, присоединилась к партии Засранцев» [308, с. 216].

Эта едкая критика достаточно отчетливо отразила глубинную сущность процессов создания новых политических партий на территории Советского Союза.

Деятельность подавляющего большинства политических структур того времени не затрагивала глубинных слоев советского общества. Они работали на «городском асфальте», боялись появляться в глубинке, где было много проблем, но не наблюдалось таких радикальных настроений, как в столице и крупных городах. По реальным возможностям и способам влияния на принятие политических решений эти политические партии были ближе к группам давления, а по основным признакам – к протопартиям, характеризующимся малочисленностью, популизмом, организационной слабостью, шараханьем из одной крайности в другую, аморфностью программ.

Особенности формирования политических партий в Советском Союзе связаны также с их социальной базой. Исторически политические партии во всем мире стали возникать в тот период политического времени, когда в обществе сформировались социальные классы и слои, достаточно четко осознавшие свои политические интересы. Партийное строительство в СССР опережало трансформацию ее социальной основы. Электоральное поведение избирателей можно было чисто условно разделить на несколько типов: «патриархальный», «советский», «постсоветский» и «партийный». Причем последний, имеющий устойчивые идейно-политические ценности и ориентации, детерминирующие политическое поведение, электоральное самоопределение и участие, был представлен крайне редко.

В качестве характерной черты данного этапа многопартийности следует отметить преобладание малочисленных организаций, не оказывающих сколько-нибудь заметного влияния на внутриполитическую обстановку. Так, на момент регистрации партия «Новые левые» (лидеры – М. Малютин и А. Абрамович) насчитывала в своих рядах 115 человек, Народно-демократическая партия (В. Шаталова) – 65 членов, Партия конструктивного сотрудничества (С. Федоров) – всего 43 человека [269, с. 70]. В Партии обманутых женщин России состояло 9 российских обманутых женщин.

Во многих случаях в основу формирования политических партий был положен принцип объединения людей вокруг конкретной политической личности, стремящейся найти сторонников под ту или иную системообразующую политическую идею. Многие граждане рассматривали политическую партию как трамплин для взлета на высшие уровни политической власти, высшие этажи государственной службы со всеми вытекающими последствиями – высоким социальным статусом и относительным материальным благополучием, поездками за границу и большими льготами, орденами и медалями, чинами и званиями и т. д.

Проблема социальной базы политических партий в Советском Союзе связана также с целым рядом причин психологического характера. У некоторых граждан слово «партия» вызывало крайне негативные воспоминания, связанные с периодом однопартийности, политического господства КПСС, поэтому и созданным политическим партиям, и их лидерам они не особенно верили.

Трудности становления многопартийности в советском государстве были связаны и со сложностью конкретной исторической ситуации, когда перед обществом стояла проблема выбора нового пути развития, который соответствовал бы как социальным, культурным и историческим особенностям Советского Союза, советскому менталитету, так и стандартам мирового сообщества. В условиях поиска нового направления развития политические партии обращались, как правило, не к конкретным классам, слоям и группам населения, а к обществу в целом, отстаивая свою модель развития страны.

Неоднородность, крайняя неустойчивость и специфический порядок возникновения новых социальных групп стали причинами множественности партий, отсутствия у них определенной и устойчивой социальной базы; они в меньшей мере были элементами социальной сферы и в сравнительно большей – идеологии, возникая, прежде всего, на базе того или иного комплекса идей.

Возникновение и развитие неформальных общественных объединений в Советском Союзе в начале перестройки было обусловлено глубинными явлениями в общественно-политической жизни советского общества. Являясь реакцией на предложенные политической элитой страны социальные и политические перемены, неформальные движения, несмотря на свой неофициальный статус, в самом начале перестройки поддерживали политику, проводимую М. С. Горбачевым. В деятельности большинства неформальных объединений не было активного организованного протеста против политической системы. Вызов ей содержался в самом факте существования альтернативных движений, которые никак не вписывались в официальную схему государственных и общественных структур. Но даже эти движения смогли существенно изменить общественное мнение отдельных социальных групп, направить их протест, пусть часто несознательный, против политической власти. Вспомним хотя бы песни Юрия Цоя или Александра Розенбаума. Именно поэтому официальная советская пропаганда так усиленно боролась против подавляющего большинства рок-групп, заставляющих людей думать иначе.

Неформальные движения в своем развитии принимали самые различные организационные формы: движения молодежной контркультуры, национально-культурные и экологические объединения. Практически для всех первых политических партий и будущих политических лидеров своеобразными «инкубаторами» стали разного рода общественно-политические кружки и дискуссионные клубы: Всесоюзный социально-политический клуб, Клуб социальных инициатив, семинар «Демократия и гуманизм», историко-политический клуб «Община», Клуб социально-политических инициатив, «Мемориал», «Гражданское достоинство» и др. [99—101; 281; 355; 379].

В Белоруссии, как на всей территории Советского Союза, в 1985–1987 гг. стали активно создаваться различного рода общества и клубы, занятые экологическими, историческими и культурными вопросами. Среди них – клуб «Талака» (на белорусском языке это слово означает «общее дело», «общая работа»), объединение молодых литераторов «Тутэйшыя» («Местные»), гродненский клуб «Походня» («Факел») и др.

Члены белорусских общественных неформальных организаций стремились к решению следующих важнейших задач:

развитие белорусской национальной культуры;

поддержка и распространение белорусского языка;

сохранение национальных памятников культуры;

решение экологических проблем;

ликвидация «белых пятен» истории;

плюрализм различных форм собственности;

введение республиканского гражданства [42; 48; 98; 102].

Социальной базой неформальных организаций была творческая интеллигенция и молодежь. Среди неформалов было достаточно много коммунистов и комсомольцев, которые внесли существенный вклад в работу неформальных организаций по сохранению и развитию национальных языка и культуры, изучению белорусской истории.

В 1987–1988 гг. происходит становление неформальных объединений как политических организаций. В этот период на первое место выходит решение политических проблем. Типичный пример – задачи, сформулированные в «Манифесте» «Тутэйшых»:

полный экономический и культурный суверенитет;

множество форм собственности, включая свободное развитие кооперативной, частной и личной;

передача государственной собственности на договорной основе не только трудовым коллективам, но и отдельным лицам;

создание собственной денежной системы;

введение белорусского гражданства на основе таких цензов, как знание белорусского языка и оседлость (10 лет);

пресечение миграции жителей других республик;

придание белорусскому языку статуса государственного;

признание политического плюрализма основой демократии;

создание такой системы, при которой осужденные лица должны отбывать наказание только на территории Белоруссии;

создание национальных воинских формирований, возрождение национального офицерства и т. д. [305].

В повседневной деятельности особое внимание было уделено популистским лозунгам, умышленной гиперболизации существующих в республике проблем. Так, например, в Минске прошел ряд митингов и собраний, участники которых требовали остановить строительство второй очереди столичного метро в опасной близости от древнего Замчища и главного православного храма белорусской столицы – Кафедрального собора. Самыми популярными на них были лозунги: «Хто будуе Мiнскае мятро? – Маскалi! I м не патрэбны нашы каштоўнасцi, нам не патрэбна такое мятро!», «Будаўнiкоў – за краты». 2 декабря 1987 г. эти клубы провели первую крупную массовую акцию – День памяти белорусских деятелей культуры, уничтоженных в годы сталинского террора. Все чаще стали звучать требования: «Той, хто не ведае беларускай мовы, хай кацiцца адсюль аж да Злучаных Штатаў Амерыкi» [99—101; 281; 355; 379].

В это время в республике наряду с национальными клубами и обществами возникали и организации чисто либерально-демократической направленности, из которых наиболее известным был минский дискуссионный клуб «Современник». Среди его программных требований интересно выделить следующие два:

переход от государственной собственности на средства производства к долевому участию в капиталах и прибылях между государством и коллективами предприятий и организаций;

обеспечение безтерриториальным народностям СССР возможности создания национальных общин со своими полномочными органами власти и условий для общения на национальных языках [99—101; 281; 355; 379].

Демократические клубы были намного более интеллигентными, значительно малочисленнее национальных и практически никогда не прибегали к массовым акциям.

Члены белорусских неформальных организаций – это в основном представители молодой (гуманитарной и творческой) интеллигенции, зачастую из элитарных интеллигентских и номенклатурных семей. Им активно помогали «статусные» белорусские интеллигенты, прежде всего писатели, направившие в 1987 г. письмо Михаилу Горбачеву о бедственном положении белорусской культуры, журналисты элитарно-интеллигентских изданий, таких, например, как «Лiтаратура i мастацтва (ЛiМ)» и «Неман» [99—101; 281; 355; 379].

В начальный период формирования многопартийности неформальные организации не имели четко выраженной политической программы. Однако некоторые существенные различия в их идеологических платформах проявились достаточно четко. Одна из самых «старых» организаций – «Память» возникла как «Общество книголюбов» еще в начале 80-х гг. Сначала она выделялась на общем фоне своей откровенно шовинистической направленностью. Участников семинара «Демократия и гуманизм» и группы «Гражданское достоинство» отличала либеральная, правозащитная позиция. В то же время идеологические подходы многих неформальных структур достаточно часто сводились к следующему:

поддержка общей направленности перестройки;

критическое отношение к отечественной истории советского периода;

в национальных республиках – активная поддержка национальной культуры, литературы и языка.

Так, например, белорусские неформальные объединения в то время ставили перед собой следующие конкретные задачи:

создание благоприятных условий для возрождения и развития белорусской национальной культуры;

поддержка и распространение белорусского языка;

сохранение национальных памятников истории и культуры;

усиление юридической защиты прав и свобод граждан;

обеспечение деятельности самодеятельных общественных формирований;

улучшение экологической ситуации;

ликвидация «белых пятен» истории;

плюрализм различных форм собственности;

введение республиканского гражданства;

распространение хозрасчета на республиканские предприятия [10; 42; 48; 98].

Отсутствие четкой идейно-политической направленности общественных неформальных организаций детерминировало неразвитость их организационных структур.

В Белоруссии, как и во всех других республиках СССР, кроме России, идеологией неформальных антисоветских движений был национал-демократизм, соединение национального протеста против центра и демократического – против советской власти. Однако направленность этих форм протеста совпадала только относительно. Национализм совершенно не равен демократизму. Между этими направлениями национально-демократических движений всегда и везде имелись существенные разногласия. В Белоруссии в силу близости России национализму как идее было особенно трудно. Кроме того, значительная часть белорусской интеллигенции была денационализирована. Несовпадение демократического и национального протестных настроений проявилось уже в самом начале перестройки. В результате, представители националистической интеллигенции и демократической имели совершенно разные сферы общения и применения, которые практически не пересекались. Они очень редко общались, постоянно критиковали друг друга. Так, например, доктор философских наук В. М. Конон и доктор исторических наук А. П. Грицкевич усердно пропагандировали тезис о том, что белорусы по своему происхождению не имеют ничего общего с русским народом, что в IX–XIII вв. белорусские земли (Полоцкое и Турово-Пинское княжества) не входили в состав древнерусского государства и были первыми сугубо белорусскими государствами. На националистических тусовках звучали и следующие высказывания: «Русские – это сумма финнов и монголов. Русские – это ославянившиеся по языку монголы». Подобные взгляды достаточно часто получали отпор на заседаниях демократического клуба «Современник» [99—101; 281; 345; 355; 379].

Кроме того, в рядах Коммунистической партии Белоруссии, в отличие от Украины, Литвы и даже России, практически не было так называемых «национал-коммунистов». Белорусская политическая элита всегда ощущала себя частью великой Родины – Советского Союза. И если бы не указания со стороны горбачевского ЦК КПСС, а иногда даже откровенное предательство, результаты могли бы быть совершенно иными. Типичный пример. Летом 1989 г. политическим силам социалистической направленности удалось переломить политическую ситуацию в республике. Все меньше рабочих, крестьян и представителей творческой интеллигенции верили призывам БНФ, все больше людей активно помогали первичным партийным организациям КПБ. И совершенно неожиданно в газете «Правда» появилась статья второго секретаря ЦК КПБ, ставленника Москвы Николая Игрунова «Бремя лидерства, или Еще один взгляд на перестройку в Белоруссии». В ней автор подвергает сомнению, что штаб партии в борьбе с деструктивными силами принимает правильные решения. После этого многие коммунисты, и не только они, стали говорить: «Вы там, у себя, наверху, разберитесь. Потом идите к людям» [310].

На основе политических неформальных объединений в то время еще не могли возникнуть структуры партийного типа. Помимо идеологической слабости программных установок этому препятствовал и низкий уровень организационной работы, не способный преобразовать неформальные объединения в политические партии. Вместе с тем внутри неформальных объединений сложилась лишенная иерархических отношений атмосфера поддержки, взаимопомощи, товарищества, сотрудничества, взаимопонимания. Именно она явилась питательной средой для формирования целой плеяды политических деятелей, многие из которых впоследствии вошли в состав постсоветской политической элиты. Типичным примером таких политиков является Зенон Позняк, который именно в эти годы сформировался как харизматический лидер и общенациональный политический деятель, сегодня широко известный не только в Беларуси, но и за ее пределами. Правда, следует особо подчеркнуть, что Зенон Позняк, старший научный сотрудник Института истории Академии наук БССР, оказался в нужное время в нужном месте.