Текст книги "Небесные всадники"

– Так кто тебе помог? Лис?

Константин развеселился.

– Знаешь, а он похож!

– На кого?

– Да на лиса…

– Мы, кажется, говорим о разных людях, – разочарованно вздохнула Шахла.

– Ты о ком? – подозрительно спросил Константин.

– А ты о ком? – в тон ему спросила Шахла.

Константин отвернулся.

– Это не моя тайна, Шахла.

– Жаль, что у нас до сих пор есть тайны друг от друга.

– Хорошо, – сказал Константин, усаживаясь на пол у ног Шахлы, и кладя её ладонь себе на лоб. – Мне помог Исари.

– Ну, вряд ли он Ллис…

– Ну, он довольно хитёр и рыж.

Шахла рассмеялась.

– Ну, всё же не настолько…

– А чем знаменит твой Лис?

Шахла рассказала. О тех нитях, что шли к нему, к этому таинственному человеку, на которого работали преступники и наемники, иногда об этом не подозревая. И о том, что он сорил деньгами, и цели его были зачастую совершенно непонятны. О Лисе много судачили в тех кругах, где Шахла вращалась ещё совсем недавно. Константин задумчиво кивал, между его бровями пролегла складка.

– Ты что-то понял? – спросила Шахла.

Он кивнул.

– Мне нужно быть в Багре, когда моя помощь понадобится.

– В последнее время всем нужно быть в Багре, – кивнула Шахла. – Я еду с тобой!

* * *

– Знакомьтесь, господа и дамы! Моя «Надменная»! – объявила Виктория Леста и широким жестом обвела стоящий неподалеку корабль. Морской бриз рвал концы яркого, чёрно-оранжевого камайнского платка, которым бывшая вице-адмирал повязала голову.

Гальюнная фигура, украшавшая нос корабля, повернула в их сторону огромную, с большим мастерством вырезанную голову. Плотно сомкнутые губы и прикрытые веками глаза действительно придавали статуе надменный вид.

– Великолепный голем, – восхитилась Шахла.

– Да, – кивнула Виктория. – Девочка очень хороша. Руки у неё, между прочим, тоже подвижные, и сражается она против многочисленных морских гадов с большим умением.

Шахла незаметно переступила с ноги на ногу, Константин тут же бросил на неё отчаянный взгляд.

– Может, тебе стоит остаться на берегу? – в который раз спросил он.

Она покачала головой.

– Моя мать погоняла верблюдов за неделю до моего рождения. А через два дня после родов уже снова сидела в седле. Ничего со мной не сделается, милый.

Константин грустно вздохнул, видимо, покоряясь её воле.

Они поднялись на едва покачивающуюся на волнах палубу. Шахла почувствовала лёгкое головокружение и с некоторой даже завистью посмотрела на то, как легко порхает по кораблю Виктория. В этом ей даже высокие и тонкие шпильки из кости неведомого животного не были помехой.

Матросы радостно скалили зубы. Тот факт, что теперь они официально вне закона, не тревожил их нисколько.

«С Лестой мы не пропадем!» – слышала Шахла несколько раз, а еще чаще – рассуждения о том, что камайнцам давно надо показать, кто в океане хозяин, ведь морских сражений не случалось уже больше тысячи лет.

Их разместили в кормовой части корабля, вместе с остальными корабельными магами и офицерами. Шахла и Константин делили на двоих одноместную каюту, в которой не помещалось ничего, кроме чуть увеличенной по сравнению с другими койки, откидного столика, и большого рундука, тоже одного на двоих. В него Шахла споро сложила их одежду – мантии корабельных магов, украшенные вышивкой в виде выныривающего из волн единорога, рубашки и прочий скарб.

В каюте напротив жил водный маг, чуть дальше – двое умельцев призывать ветра. Больше магов на корабле не было. Зато был жрец, с которым Шахла столкнулась вечером, на ужине.

Ужинали на корабле поздно. Маги вместе с высшим офицерским составом – в большой и даже роскошно обставленной кают-компании. Шахла надела единственное платье, взятое с собой, сине-зеленое, переливающееся в свете магических светильников. И не прогадала: первый ужин превратился в небольшой прием. На нижней палубе шумели матросы, кто-то играл на кифаре, собирались танцевать.

Госпожа Леста сидела в кресле, немного напоминавшем трон. В вырезах длинного женского камзола виднелись обтянутые узкими плотными чулками стройные ноги. Она указала Шахле на место рядом с собой. Константин уселся чуть дальше. Напротив Шахлы сидел единственный на корабле жрец. Лицо его показалось ей странно знакомым; нахмурившись, она попыталась вспомнить, где же она видела окладистую бороду и густые брови – самые запоминающиеся черты этого лица. Даже цвет глаз угадывался с трудом, не говоря уже о других чертах, не считая прямого носа.

Шахла заметила, что Константин смотрит на жреца с некоторым интересом. Наконец, он спросил как можно небрежнее:

– А что вас заставило пойти в пираты, небесный отец?

Жрец поерзал под взглядом мага.

– Мне было явлено чудо, – наконец ответил он.

– О! – сказала Шахла, наконец вспомнив этого человека. Это он засвидетельствовал их с Константином брачные клятвы. Время это помнилось Шахле весьма смутно. Иногда ей казалось, что заключение скоропалительного и неравного брака ей только привиделось.

Константин хмыкнул.

– И все же я не вижу особенной связи… между пиратством и чудесами.

– На взгляд непосвященного её нет и быть не может, небесный мой сын, – ответствовал жрец, справившись с собой.

– И куда же влечёт вас это видение чуда?

– На границу Багры и Камайна, – развел руками жрец. – Как собственно, и всех нас.

– Разве? – удивился Константин. – Меня туда влечет больше политическая необходимость, чем душевная.

Жрец покачал головой.

– Простите, но мне так не кажется. Вас влечет туда духовная связь с…

Константин посмотрел на жреца в упор. В его взгляде было столько всего, что Шахла испугалась.

Жрец, как ни в чем не бывало, продолжал:

– Духовная связь с нашими давними союзниками, багрийцами. Оказавшимися в затруднительном положении.

Константин откинулся на спинку кресла, вертя в руках столовый нож. Для принца у него всегда были излишне, нарочито плебейские манеры. Его наглость была сродни манерно отставленному пальчику у людей, имеющих смутное представление об этикете, но пытающихся пускать пыль в глаза.

– Может быть, и так. В конце концов, Исари мне родня, пусть и дальняя. Впрочем, сильные мира сего помнят о родстве, только пока им выгодно.

Шахла улыбнулась про себя. Константин был большой любитель изрекать истины, нелестные для правителей. Шахлу смешило его бунтарство на словах и безусловная преданность своей династии на деле.

Ужин продолжался до позднего вечера, и матросы, протанцевав больше двух часов на нижней палубе, разошлись, оставив дежурных. Офицеры тоже собрались на покой. Стюард, совсем молодая девушка, убирала со стола. Треуголка скрывала её лицо, видны были только хорошенький носик и мышиного цвета волосы.

– Спасибо, дорогая, – кивнула ей Виктория. – Можете идти отдыхать.

Девушка, сложив последние тарелки в плетёную корзину, поклонилась и ушла.

– В первый раз в море, – объяснила Виктория Шахле. – Прямо из корабельной школы. Напоминает мне меня, почти – кто бы мог подумать! – сорок лет назад. Как бежит время!

Шахла довольно равнодушно кивнула, не всматриваясь в лицо юной морячки.

– Ты не устала, дорогая? – спросил Константин, кладя руки ей на плечи. Шахла покачала головой.

– Я думаю, нам стоит поговорить, верно? – спросила, ни к кому не обращаясь, Виктория.

– Может быть, и стоит, – протянул Константин, не убирая рук с плеч Шахлы.

– Мы предпочли бы разговор без лишних свидетелей, – произнес жрец, вставая.

– Шахла – мое продолжение, – ответил Константин. – Моё сердце.

Шахла улыбнулась, потерлась щекой о лежавшую на плече руку.

– Прошу в молельню, господа и дамы.

Они отправились в молельню, находившуюся рядом с каютой капитана. Свечей здесь не зажигали из соображений безопасности. Маленькое помещение было освещено только магическими шарами, – совсем мелкие, величиной с ноготь большого пальца, они мерцали под куполообразным потолком, похожие на созвездия. Шары покрупнее, парившие под потолком, изображали солнечную систему. Планеты кружились вокруг солнца, и четвертая от светила, на которой они, собственно, и находились, по иронии, была гораздо менее изучена по сравнению с иными планетами, на которые звездочёты имели возможность любоваться в телескопы. Система линз, усиленная магией, давала очень четкую и чистую картинку. Вот только собственный дом изучать таким образом возможности не было.

Константин поманил пальцем шар, изображавший их мир. Единственный континент посреди океанской глади выглядел маленьким и жалким. Мужчина хотел провести пальцем по Рассветному хребту, но поверхность материка мягко отпружинила, и стал виден закрывающий его прозрачный купол.

– Моряцкие суеверия или тайные знания? – улыбнулся Константин, вспоминая свои видения тогда, когда Икар вскрывал его браслеты.

– Скорее, это тайные знания жрецов, – вернула ему улыбку Виктория. – Которые современная наука, конечно, отрицает.

– А вы нет?

– А я нет. На основании чего ученые и маги сделали свои выводы? На основании наблюдения за иными планетами нашей системы. Они пустынны и мертвы, это точно. Там нет ни океанов, ни рек, но они подчиняются тем же законам, что и наше место жительства… Ученые выдвигают теории, более или менее логичные и приближенные к правде, но…

– Но? – спросил Константин.

– Они не видели того, что видела я. И что, возможно, видели вы…

Ведь вы видели нечто, Константин? Видели? Знаете?

– Знаете? – эхом повторил ее вопрос жрец. – Вы знаете Небесного Всадника?

Константин расхохотался.

– С чего вы взяли? Последние тысячи лет они, кажется, жили только в Казге. Или у вас иные сведения? Может, ещё где-то жрецы держат их в рабстве? Тогда вы укрываете преступников, небесный отец.

– Еще со времен Багры, если не раньше, люди знали о Всадниках, но их существование отрицали. Теперь отрицают купол.

– Разве его кто-то видел?

– Есть вещи, о которых нужно просто знать.

– Мне такое отношение к знаниям непонятно.

– Когда вы спасли свою супругу молитвой… – начал жрец. Глаза его блестели, густая борода ходила ходуном, – вы молились Всаднику. Небесному Всаднику Надежды.

Константин пожал плечами.

– Мало ли, что я тогда говорил в полубреду. Разве вы сами не сказали, что Всадника Надежды в Полном Перечне нет?

– Нет, нет! – горячо ответил жрец. – Вы знали всё о мерзостях, творимых магами и жрицами из Казги еще до того, как…

– Да, знал.

– Кто он, где он живет? Как его имя, как ему молиться? Я верю, что не все Всадники умерли в застенках казгийских храмов. Так кому мне молиться.?

Константин разозлился. Шар выплыл из его рук, вернулся под расцвеченный созвездиями потолок.

– С чего вы вообще решили, что ему нужны ваши молитвы?

И мысленно выругался. Это было почти признанием. Шахла, сидевшая на низкой резной скамеечке вдоль стены, широко распахнула глаза. Она уже ничего не понимала. Притянула к себе шар-планету, тоже потрогала мягко вибрирующий под пальцами купол.

Жрецы, возносящие молитвы Небесным Всадникам, маги и летописцы древности описывали мир, как скрытый куполом континент, границей которого являются двенадцать островов, равноудалённых от земли. Нынешнее землеописание утверждало, что островов на самом деле тринадцать – остров Недостигнутый не был виден с берега, только в открытом океане. А за пределами купола, учили жрецы, ничего нет. Только Бездна, в которую за островами превращаются соленые воды океана, кишащего бесконечно уродливыми существами. Там только первичная, неоформленная ни во что материя, смешанная с магией, вывернутый наизнанку мир. Там нет места ничему живому и ничему разумному. Оттуда приходят чудовища и дуют смертельные ветра… С развитием магии и науки такой взгляд на строение мира уступил место стройной космогонической системе. Стало ясно, что континент – лишь часть планеты, и пусть чудовища из океанов никуда не делись, нужно лишь построить такой корабль или дирижабль, который сможет преодолеть путь до иных земель, где, возможно, живут такие же люди.

Но что, если древние маги, жрецы и летописцы не ошибались? Что, если этот континент – действительно всё, что осталось от мира? Что могло произойти, из-за чего мир так изменился, почему этот клочок земли уцелел в урагане бушующего Ничто? Шахла не знала. Да полно, знал ли хоть кто-нибудь? Нет, вряд ли…

Разве что, кроме Небесных Всадников. Шахла подскочила, прижав кулаки к груди. До неё, наконец, стало что-то доходить. Константин заметил охватившее её волнение. Покачал головой, призывая к молчанию.

«Всем нужно в Багру, – подумала она. – В последнее время всем нужно в Багру!»

Обрывки знаний, слухов, собственных не оформленных в мысли догадок вдруг сплелись перед ней в полотно. В нем хватало дыр, это точно, но всё же этими дырами можно было пренебречь.

Небесный Всадник, о котором все говорили – это багрийский царь Исари. Это не было озарением, громом среди ясного неба, нет. Это были обмолвки Константина, его рассказы о детстве, о том, как спас ему жизнь Исари, его бормотание во сне. Ясно, как день. И ещё Шахла поняла, что ему нужно было это всё: беспорядки в Гелиате и Казге, а теперь и волнения в Камайне. Ему требовалась война – но на собственных условиях. Вот оно что. Все эти разговоры о мире – только отвлекающий манёвр. Она потянула Константина за рукав мантии – любимой его одежды, подтверждающей то, что он лишь маг, а не принц.

– Не думай о том, что он говорит и что хочет получить. Думай о том, что он получил…

– Этот конфликт – следствие того, что Камайн, апеллируя даже не к законам, а к традициям…

– В Камайне традиции стоят выше законов, – вставил слово жрец.

– Требуют себе новорожденного ребенка, дочь камайнской принцессы и багрийского царя, – продолжил Константин, не обращая внимания на то, что его перебили. – А багрийский царь не хочет отдавать свою дочь чужим людям. В качестве – вдумайтесь! – компенсации за то, что их дочь умерла. Разве непонятно? Разве любой другой отец вёл бы себя иначе?

Шахла покачала головой.

– Это только так кажется. Это только повод. Зачем им этот ребенок, если не ради крови?

– Ты поняла? – шепнул Константин.

– Только что.

Жрец и госпожа Леста напряжённо переводили взгляд с одного на другого.

– Среди кшелитов много циркачей, – сказала Шахла. – И хороших жонглеров. Но когда они жонглируют слишком большим количеством предметов, те ведь могут и упасть…

– Но хороший жонглер всегда поможет себе, подкинув упавшие шары… Или сделав вид, что падение предусматривалось.

– Неприятно чувствовать себя реквизитом жонглера, – пробормотал Константин, отворачиваясь.

Шахла вздохнула.

– А я всегда себя им чувствовала. Это нормально. Все люди в подобном положении. Если, конечно, ты не родился в семье властителя огромной страны. А если ты реквизит – лучше пылиться в сундуке.

Константин только демонстративно фыркнул и сложил руки на груди.

– Итак, господа и дамы, – сказал он после некоторой паузы. – По каким-то причинам мы все направляемся на границу Багры и Камайна. Я – чтобы помочь другу…

– Неправда, ваше высочество, – быстро ответила госпожа Леста. – Вы отправили меня помогать вашему другу. А сами отправились посмотреть…

– Вы ведь тоже чувствовали, что вам нужно быть там? Что он, возможно, зовет вас? – мягко спросил жрец, сложив пухлые руки на животе. Белое свободное одеяние скрадывало особенности его тела, приближая к идеальной фигуре – шару.

– Чувствовал? – насмешливо переспросил Константин.

– Или знал, – равнодушно ответила Виктория, тоже сложив руки на груди. – Так будет правильнее. Там ведь не просто конфликт между двумя государствами.

– Да откуда мне знать? – разозлился Константин. – Всё что у меня есть – официальная дипломатическая почта и донесения шпионов. Вы тоже имеете к этому доступ, госпожа Леста.

– Разве вы не связывались с багрийским царем в обход и того, и другого?

– И не получил внятного ответа. К тому же мой связной покинул Гелиат.

– Но помощь получали, и не раз, верно?

Константин вздохнул.

– Верно. Но единственное, о чём это говорит – багрийская разведка лучше гелиатской.

– Конечно, – ответила госпожа Леста, – если ему служил сам Лис!

– Служил? – удивленно пискнула Шахла.

– Это непроверенные сведения, – отмахнулась от неё бывшая вице-адмирал. – Впрочем, у них все по-прежнему. Ходят слухи о некоем Лисёнке, принявшем бразды из его рук.

Шахла кивнула.

– Все, что произошло за последний год, – спокойно и обстоятельно произнес жрец, и принялся загибать пальцы: – визит гелиатских и камайнских дипломатов в Багру, условия, которые поставил вам багрийский царь, демонстрация магии крови, его женитьба, документы, которые он вам передал, падение дирижабля, то, что вы, ваше высочество, выжили и то, что вы вывели из равновесия магическую систему – самую сбалансированную и самую могущественную по эту сторону Хребта, таинственная гибель старейшей из казгийских жриц, последующие волнения в Казге, всплывшая правда о Небесных Всадниках… Всё это, – он продемонстрировал десять загнутых пальцев, а Виктория Леста – одиннадцатый, символизирующий открывшуюся правду. – Всё это говорит только об одном: скоро миру явится и Всадник во плоти. Единственный выживший или один из выживших – не важно… Как в поэме Амвросия Триггетского – «отряхнувший с крыльев смертную пыль»… И произойдет это там, на границе Камайна и Багры. Не зря ведь только там ещё ничего не произошло.

– А эпицентр всего этого безобразия – Багра, ваше высочество. И ваш новый друг. Между прочим, когда вы успели подружиться? – спросила Виктория. – Как бы то ни было, а я знаю вас с детства, и цесаревича видела, когда он жил в Гелиате.

Константин задумчиво и несколько дурашливо поскреб в затылке.

– Хорошо, что он не дотянулся до стран по ту сторону рассветного хребта.

– Есть еще Хань и Слоновий полуостров. Ему есть, куда тянуться.

– Но зачем? – спросила Шахла.

Константин призвал к себе планету, указал на скрывавший континент купол.

– Примерно вот для этого.

Он прикрыл глаза, и темно-синий океан, скрывавший большую часть планеты, почернел и взвился высокими волнами, падая на купол, но не проминая его. А потом Константин, прищурившись, проткнул почти невидимый купол пальцем. И чернильная тьма заполнила собой земли, накрыла собой вздымавшийся над сушей Рассветный хребет. На какое-то мгновение Шахла услышала крики, полные страха и отчаяния. Наваждение схлынуло так же мгновенно, как и появилось. Неповрежденная планета упорхнула назад к сусальному солнцу.

Константин облизал губы.

– Неплохо вышло. А ведь по основам магии разума я едва сдал зачет.

Все молчали.

– Вот примерно для этого. Вроде как стены купола истончаются, и все такое. По крайней мере, он так мне объяснил. И их иногда нужно подновлять. Двумя способами: верой в Небесных Всадников, в их могущество, ибо именно эта вера их и питает, или непосредственно кровью. И того, и этого в последнее время очень, очень мало.

– О, – сказала Шахла. – Можно на воздух? Мне дурно.

Корабль почти не качало – преимущество магической оснастки. Балласта в него закладывали гораздо меньше, освобождая дополнительное место в трюме. Шахла устало смотрела на тёмные, почти чёрные волны и на серебристую лунную тропку. Что-то белое, мелькнувшее в воде, показалось ей поначалу барашком пены. Приглядевшись повнимательнее, Шахла не смогла сдержать вскрика:

– Там люди, люди!

Госпожа Леста, беседовавшая неподалеку с Константином, тоже перегнулась через борт.

– Русалки, дорогая моя Шахла. Русалки. И гораздо ближе к берегу, чем было раньше.

– Русалки? – переспросил Константин. – По эту сторону хребта?

– В последнее время стали появляться. Рыбакам они не вредили, по крайней мере раньше. Теперь – не знаю. Особенно если вы, ваше высочество, всё же устроите первое в этом тысячелетии морское сражение.

– Я ничего не устраиваю, – тут же огрызнулся Константин.

– Вы ведь не думаете, что моряки отказываются участвовать в сухопутных войнах только из человеколюбия? – усмехнулась Виктория, перебирая перекинутый вперёд край камайнского платка, которым была повязана ее голова. – Вы просто не представляете, кого привлекает к себе свежая кровь. Те твари, которых мы иногда доставляем на берег – просто детский лепет по сравнению с теми, которых мы не можем доставить.

Русалка в волнах сделала какое-то движение и будто бы воспарила над водой. Несмотря на вполне человеческие очертания фигуры, человеком это существо быть не могло. Русалка была будто слеплена из двух половин: верхняя когда-то принадлежала женщине, нижняя – уродливой рыбине с острыми плавниками. И рыбина, и женщина были уродливы и одновременно прекрасны – как бывают прекрасны полотна безумных художников, рисующих под воздействием затмевающих разум веществ. Той же печально знаменитой черной травы, сгубившей не меньше молодых магов, чем ректор-людоед и его прихвостни. Работы таких художников в Гелиате были модны, хоть они и вынуждены были продавать свои творения из-под полы. Любые вещества, влияющие на сознание, были запрещены. Именно потому по эту сторону хребта было так мало магов разума. Они достаточно часто, особенно в начале карьеры, прибегают к подобным способам стимуляции способностей. Но они умели использовать влияние этих веществ на свое тело во благо своим способностям, а не во вред.

Шахла, не отрываясь, смотрела на русалку, а та смотрела на неё, всё так же паря над водой, раскинув руки, растопырив пальцы. Сквозь перепонки меж ними просвечивала луна. Зеленые, спутанные волосы шевелились, жили своей жизнью, и казалось, будто они находились в воде. Ветер не так играет волосами.

Что-то грохнуло, и Шахла отпрянула от борта корабля, глаза её заслезились от дыма. Пушечное ядро разорвало русалку пополам.

– Вы убили её! – выкрикнула Шахла. – Убили! Убили…

– Иначе она убила бы нас, – равнодушно ответила Виктория, перебирая перекинутые за спину концы платка. – Всех заворожила бы, как тебя, девочка, а потом и сожрала бы.

Шахла всхлипнула.

– В её глазах я видела разум! Боль! С ней что-то произошло. Что-то, о чём она могла бы нам сообщить.

– Это было отражение твоего разума, – всё так же безжалостно ответила Виктория. – Там нет ничего, кроме острых всё пожирающих зубов и всё переваривающего желудка.

Константин обнял Шахлу, что-то зашептал на ухо. Она не разобрала ни слова. Несколько минут было очень, очень тихо, а потом море вскипело. Они лезли со всех сторон – чудовища и монстры, каких не бывает на свете, каких не может существовать. Такие ни одному химерологу не приснятся в кошмаре, не привидятся в творческом угаре присоединения к друг другу мельчайших телесных частиц, отвечающих за приращивание рогов и крыльев к организмам, в которых нет места ни рогам, ни крыльям…

Константин раскрутил над головой созданный из огня полуторный меч. Заскрипел, затрещал корабль. Гальюнная фигура подняла вверх огромные руки, каждая длиной с человека, и зажала в них огромного спрута; напряглись деревянные мышцы, разрывая тварь напополам. В неверном свете луны Шахле показалось, будто лицо голема, шедевра механики и магии, исказилось болью, когда кровь спрута прожгла её предплечья.

– Мне теперь вообще не путешествовать? – невпопад сказал он, ни к кому не обращаясь. – Ни по воде, ни по воздуху?.

– Из трех кораблей до порта назначения доходит один, – усмехнулась Виктория. – Это ведь не просто голая статистика.

Какая-то тварь закинула щупальце на палубу. Руки Шахлы почти без её приказа создали криво слепленный огненный шар. Придать ему форму Шахла не решилась. Он бы скорее взорвался в руках, чем принял форму меча, кнута или секиры.

Константин обнял Шахлу одной рукой и обернулся к Виктории.

– Прорываемся? И к берегу?

Она кивнула.

– Иного выхода не вижу. Мы уже в водах Камайна.

Огненный меч завертелся в руках Константина. Гремели пушки. Кричали люди. Шахлу с новой силой затошнило. Закружилась голова. Она очнулась в лодке, по бортику которой стучал водный маг. Шахла прислонилась одним боком к полному жрецу, чьи белые одежды были мокры от пота, к другому её боку прижималась девочка-стюард. Шахла видела только её кудряшки неопределённого мышиного цвета. Ноги Шахлы упирались в сверток с солониной.

Два мага – один огня, а другой – воздуха, стояли на корме погибающего корабля, широко разведя руки. И, повинуясь этому жесту, возник огненный тоннель, до самого почти невидимого берега… и по нему плыли лодки – хрупкие, маленькие лодчонки. Сквозь тоннель просовывались отвратительного вида массивные отростки и с шипением падали в воду, обожжённые. Моряки с пистолями отстреливали увязавшуюся за ними мелочь.

– Полезная в хозяйстве вещь, верно? – спросил кто-то Шахлу.

– Что? – непонимающе переспросила она.

– Говорю, огненный маг – полезная вещь в хозяйстве.

Шахла пожала плечами. Обернулась назад. Корабль затонул. К нему бросилась клубящаяся темная масса.

– А, – шепнула Шахла. Её горло пересохло. Сидящая рядом девушка, лица которой так и не было видно, вложила в её руки флягу.

– Всё хорошо, они успели отчалить. Лодка с магами и госпожой Лестой плывет за нами.

Шахла заплакала и мысленно себя отругала: «А ведь как хвалилась! Как хвалилась! Кшелитка, дитя свободы – не то что ваши изнеженные, привязанные к одному месту гелиатские цивилы. И что же? Истеричка, от которой никакой помощи, вот ты кто!» От этого плакать хотелось только сильнее.

На берегу их ждали. Тихо, спокойно, без суеты принимали одну лодку за другой. Шахле подали руку, со всей вежливостью помогли перебраться на пустынный пляж, и она, путаясь в подоле своего праздничного и очень неприличного, по камайнским меркам, платья, пошла вперёд, поскальзываясь на мокром песке.

Она оглянулась и увидела, как связывают руки Константину – бледному, уставшему, истощившему все свои силы. Связывали руки с придумкой, мерзкой и унизительной: закатали рукава рубашки по локоть и просунули верёвку в обожжённые, так и не залечившиеся до конца дыры от браслетов, запечатывавших магию. Константин покорно смотрел на то, как возникает на его запястьях некое подобие шнуровки.

– Глупые гелиатцы, – сказал закончивший вязать ему руки воин. – Зачем же браслеты? Не проще ли ошейник? И снять сложнее.

– Особенно если со штырем, – поддакнул ему Константин.

Тот хмыкнул.

– А что, можно и со штырем. Если наловчиться, чтоб носоглотку ненароком не проткнуть да голосовые связки не повредить.

– Посоветуйте своему начальнику – может, ему понравится, и он наградит за придумку.

Солдат оскорблённо фыркнул.

– Что я, дурак – начальным людям советы давать? И ты тоже болтай меньше.

Шахлу и прочих корабельных женщин, включая и госпожу Лесту, поместили в один шатер. Дали и воды, и пищи – засахаренных фруктов, мяса, тоже сладкого, в медовом соусе. Госпожу Лесту позже увели куда-то, но ненадолго. Вернулась она весёлая и с синяком под глазом, рассказала:

– Наткнулись они на нас случайно. Камайн стягивает все войска к границе с Багрой. В крепостях – только гарнизоны. И нас потащат туда же. Нынче все пути ведут в Багру.

Кто-то спросил про синяк.

– Ерунда, – усмехнулась госпожа Леста, стаскивая с головы превративший в обожжённую и окровавленную тряпку платок. – Я камайнского военачальника укусила.

– За что? – пораженно выдохнула сидевшая рядом с Шахлой едва знакомая девушка.

– Он мне о присяге забыть предлагал, скотина! Ну я ему и сказала много чего о чести морского офицера. Так, слово за слово…

Женщины рассмеялись. Девушка, сидевшая рядом с Шахлой, тихо шепнула:

– Я такую глупость сделала – Константин убьёт меня, если узнает. Помогите.

Шахла повернулась к ней, и, взглянув наконец в лицо, черты которого прежде упорно не запоминались, обомлела:

– Агнесса? Ваше высочество…

Тах, всхлипывая, покаянно закивала:

– Хотела вот погеройствовать! Попросила помощи у Куницы. И у госпожи Лесты. Они и помогли.

Шахла прикрыла глаза, слушая рассказ принцессы о снадобье, делавшем её внешность непримечательной, и монотонно кивала собственным мыслям: «Что бы там ни должно было случиться на границе Камайна и Багры, свидетелями тому будут и Камайн, и Гелиат».

Утром привели и Константина. От шнуровки его, наконец, освободили, и он потирал раздраженные таким жестоким обращением рубцы ожогов. Шахла подсела к нему поближе, по очереди поцеловала все ранки. Потом подула на них, с нежностью глядя на мага снизу вверх.

– У собачки боли, и у кошечки боли, – улыбнулся он.

– Именно так, – подтвердила она.

Константин с хрустом потянулся, обнял ее.

– Вот тебе и преимущество магии и технологии. Взяли, как слепых щенят.

Шахла вздохнула. С другой стороны, они живы и дотянули до берега.

– Как думаешь, что произошло? Откуда они все, эти чудовища?

Он пожал плечами.

– Кто знает, что происходит с теми кораблями, что не возвращаются к берегам? Может быть, всегда так?

– Почему же тогда мы выжили?

Константин отвернулся, потёр подбородок большим и указательным пальцами.

– Знаешь, я ведь снова молился ему. Не молился – взывал. Он, конечно, не ответил, да это и не требовалось. Но на какое-то время я стал сильнее. Может быть, так и должно быть? Может быть, вера освобождает нечто внутри нас и делает нас сильнее?

Он неожиданно застыл, уставившись в одну точку.

– А что, если этот пресловутый купол треснул, Шахла?

Шахла вздрогнула, сбитая с толку переменой темы. Константин снова замолк. Она уже собралась было его поторопить, но Константин заговорил сам.

– Знаешь, когда меня избавляли от браслетов, я увидел кое-что…

– Что? – спросила Шахла. – Что?

– Чужой берег. Мёртвый и полный не менее ужасающих существ, – криво ответил Константин. – А потом один… назовём его человеком, сказал, что там находилась родина Небесных Всадников.

– Вот как, – сказала Шахла. Просто чтобы что-то сказать. В голову вся эта премудрость уже давно не лезла. Это всё равно, что пытаться закрыть квадратный сундук круглой крышкой.

– Я думаю, это потому, что Икар дал мне большое количество всевозможного обезболивающего. Вот меня и понесло. Как этих новомодных художников, становящихся под конец жизни грядками для черной травы. И магов разума, и некромантов… Может, они тоже видят что-то такое? Что-то, что является правдой?

– Что с нами будет? – спросила Шахла. По природе своей она была склонна к прагматизму.

Константин сел прямее, притянул колени к подбородку.

– К моему удивлению, ничего. Наш влекомый мистическим зовом жрец уверил их, что мы – по крайней мере, я, как представитель правящей династии Гелиата – просто обязаны быть здесь.

– И я, дядюшка, – приглушённым шёпотом сказала Агнесса. Он стояла перед ним, сгорбившись и ломая пальцы. Несчастная и виноватая. Константин, прищурившись, долго смотрел на неё снизу вверх, а потом одним быстрым слитным движением встал и отвесил племяннице подзатыльник. Она протестующе вскрикнула, а Константин взвыл от боли, которая отдалась в повреждённом и натёртом верёвкой запястье.