Текст книги "Улица Светлячков"

– Но я-то как могу тебе с этим помочь? – спросил он раздраженно в трубку. Помолчал немного, хмурясь. – Ладно. Но за тобой должок.

Он повесил трубку и улыбнулся Кейт, но это была не та, прежняя его улыбка, от которой дыхание перехватывало. После той ночи с Талли он ни разу не улыбнулся по-настоящему.

– Ты в костюме, – сказал он. – Не думай, что я не заметил. В нашем деле это может значить одно из двух. И, насколько я знаю, до ведущей новостей тебя пока не повысили, так что…

– «Могелгард и партнеры».

– Рекламное агентство? А должность какая?

– Аккаунт-менеджер.

– У тебя получится.

– Спасибо, но меня пока еще не взяли.

– Так возьмут.

Кейт ждала, что он продолжит, но Джонни лишь смотрел на нее так, будто что-то его беспокоило. Наверное, один ее вид все еще напоминал ему о той ночи с Талли.

– Ну ладно, пойду работать.

– Погоди. Я тут кручу репортаж для Майка Хёртта. Не поможешь?

– Конечно.

Следующие несколько часов они сидели плечом к плечу за его столом, доделывая и переделывая сценарий. Кейт пыталась держаться на расстоянии и не встречаться с ним взглядом. Ни то ни другое ей не удалось. Когда они закончили, за окном давно стемнело, пустынный офис был залит сумерками.

– С меня ужин, – сказал Джонни, откладывая бумаги. – Уже почти восемь.

– Да брось, – ответила она. – Это же моя работа.

Джонни взглянул на нее:

– И что я буду без тебя делать?

Скажи он что-нибудь в этом роде несколько месяцев назад, когда у нее еще оставалась надежда, она бы точно покраснела. Да и неделю назад, пожалуй, покраснела бы.

– Я тебе помогу подыскать замену.

– Тебя заменить будет сложно.

Кейт не нашлась с ответом.

– Ну, я пойду…

– С меня ужин. Я настаиваю. Так что иди одевайся. Пожалуйста.

– Ладно.

Они вместе спустились по лестнице, сели в его машину. Через несколько минут он затормозил напротив симпатичного, обшитого кедром плавучего дома на озере Юнион.

– Где это мы? – спросила Кейт.

– У меня дома. Не волнуйся, я не собираюсь сам готовить тебе ужин. Просто надо переодеться, ты же вон в костюме.

Кейт вся сжалась внутри, стараясь не поддаться чувствам, стучавшимся в сердце. Нельзя больше им верить. Слишком долго она изводила себя мечтами о счастье, которого никогда не случится. Следом за Джонни она прошагала по пристани и переступила порог его дома, оказавшегося на удивление просторным внутри.

Джонни тут же подошел к камину, где уже лежали дрова, наклонился и бросил в него зажженную газету. Дрова тут же занялись.

– Выпьешь чего-нибудь? – спросил он, поворачиваясь к Кейт.

– Ром с колой?

– То, что нужно. – Он на мгновение скрылся в кухне, затем вернулся с двумя стаканами. – Держи. Я мигом.

Кейт осталась стоять посреди комнаты, не вполне понимая, что с собой делать. Осмотревшись, она заметила, что вокруг почти нет фотографий. На полке у телевизора стоял одинокий снимок мужчины и женщины средних лет в яркой одежде, они сидели на корточках на фоне джунглей или чего-то вроде того, а вокруг толпились дети.

– Мои родители, – пояснил возвратившийся в гостиную Джонни. – Мирна и Уильям.

Кейт резко развернулась, чувствуя себя так, будто рылась в чужих вещах и ее поймали с поличным.

– Где они живут? – спросила она, отходя от телевизора и усаживаясь на диван. Надо держаться на расстоянии от Джонни.

– Они были миссионерами. Погибли в Уганде – их убили отряды Амина[93]93
  Дада Уме Иди Амин (1925–2003) – диктатор, президент Уганды в 1971–1979 годах.


[Закрыть].

– А ты где был в это время?

– Когда мне исполнилось шестнадцать, они меня отправили в школу в Нью-Йорке. И с тех пор я их не видел.

– Они, выходит, тоже были идеалистами.

– Почему «тоже»?

Кейт решила, что нет никакого смысла искать слова, объяснять ему все, что она успела понять за эти годы, по кусочку собирая в голове картину его жизни.

– Да так, неважно. Это прекрасно – когда твои родители во что-то верят.

Джонни, хмурясь, не отрывал от нее взгляда.

– Ты поэтому решил стать военным корреспондентом? Хотел бороться на свой лад?

Он со вздохом мотнул головой и, подойдя к дивану, сел с ней рядом. Когда он посмотрел на нее – странным водянистым взглядом, будто никак не мог поймать ее в фокус, – Кейт почувствовала, как заколотилось в груди сердце.

– Как ты это делаешь? – спросил он.

– Что?

– Понимаешь меня.

Она лишь улыбнулась, надеясь, что на лице не отражается ее смятение.

– Мы давно вместе работаем.

Он долго молчал, прежде чем спросить:

– Почему ты на самом деле увольняешься, Маларки?

Кейт чуть подалась назад, откинулась на спинку дивана.

– Помнишь, ты говорил, как ужасно хотеть того, чего не можешь получить? Я никогда не стану первоклассным корреспондентом или по-настоящему крутым продюсером. Это вы дышите новостями, я – нет. Я вечно недотягиваю и дико от этого устала.

– Я говорил – ужасно хотеть того, кого не можешь получить.

– Ну да… но это ж одно и то же.

– Думаешь? – Он поставил стакан на столик.

Кейт повернулась к нему, поджав под себя ноги.

– Я знаю, каково это – хотеть кого-то.

Джонни недоверчиво взглянул на нее. Наверное, вспомнил, как Талли вечно подкалывает ее из-за полного отсутствия личной жизни.

– Кого?

Она понимала, что надо соврать или уйти от ответа, но он сидел так близко и ее так тянуло к нему, что не было сил сопротивляться. Звучит нелепо, но между ними как будто снова отворилась дверь. И, даже зная, что это всего лишь иллюзия, Кейт не могла в нее не войти.

– Тебя.

Он отпрянул – такого ответа он уж точно не ожидал.

– Но ты никогда…

– А как ты себе это представляешь? Я же знала, что ты влюблен в Талли.

Кейт ждала, пока Джонни заговорит снова, но он только молча смотрел на нее. Тишину легко наполнить любыми смыслами. Он ведь не сказал нет, не рассмеялся. Это что-нибудь да значит.

Она столько лет прилагала все мыслимые и немыслимые усилия, чтобы не дать своим чувствам к Джонни просочиться наружу, но теперь, когда он так близко, назад дороги нет. Это ее последний шанс.

– Поцелуй меня, Джонни. Докажи, что я не имею права тебя хотеть.

– Я боюсь причинить тебе боль. Ты ведь хороший человек, а я не ищу…

– Ты причиняешь мне боль, отказываясь меня поцеловать.

– Кейти…

Впервые за все эти годы он назвал ее по имени. Она вся подалась к нему:

– Ну и кто теперь боится? Поцелуй меня, Джонни.

За секунду до того, как она коснулась губами его губ, он пробормотал: «Очень плохая идея», но не успела Кейт возразить, как почувствовала, что он отвечает на поцелуй.

Это был далеко не первый поцелуй в жизни Кейт и даже не первый раз, когда ее целовал мужчина, который ей нравился, и все же – какая ужасная глупость – она расплакалась.

Почувствовав вкус ее слез, Джонни попытался отстраниться, но она не позволила. Они лежали на диване, целуясь взахлеб, как подростки, а потом Кейт опомниться не успела, как оказалась на полу у камина – совершенно голая.

Джонни, все еще в одежде, стоял на коленях с ней рядом. Тело его наполовину утопало в тени, свет от пламени заострял черты, подчеркивал каждую впадинку на лице.

– Ты уверена?

– Хороший вопрос, только стоило бы его задать до того, как ты меня раздел, – ухмыльнулась Кейт и, приподнявшись, начала расстегивать на нем рубашку.

Он издал странный возглас, в котором слились отчаяние и покорность, и позволил ей раздеть себя, а затем снова обвил ее руками.

Его поцелуи ощущались уже по-другому – яростнее, глубже, эротичнее. Ее тело, будто бы целиком состоявшее из нервных окончаний, отзывалось на них как никогда прежде. Каждое его прикосновение одновременно терзало и приносило наслаждение.

Она утонула в ощущениях: в боли, удовольствии, желании – ничто другое не имело смысла. Даже дыхание казалось чужим. Она хватала ртом воздух, задыхалась, умоляла его остановиться, ни за что не останавливаться, просила перестать, нет, продолжать вечно.

Она выгибалась, будто устремляясь всем своим существом навстречу чему-то желанному до боли, до потери рассудка, – а между тем даже сама не знала толком, чего хочет.

Когда он вошел в нее, боль рассыпалась по всему телу. Она резко втянула ртом воздух, но не издала ни звука, только прижалась к нему еще теснее, целуя его, двигаясь в такт его движениям, пока боль не растворилась, пока сама она не растворилась – пока не исчезло все, кроме жара, с которым соединялись их тела, кроме жажды, которой не было названия…

Я люблю тебя, подумала она, прижимаясь к нему, подаваясь ему навстречу. Эти слова заполнили ее сознание, превратились в музыку, под которую двигались их тела.

– Кейти, – выкрикнул он, вжимаясь в нее.

Ее тело взорвалось сверхновой, распалось на части, исчезло. Время на мгновение замерло, потом медленно потекло снова.

– С ума сойти, – выдохнула Кейт, падая спиной на теплый ковер. Только теперь она поняла, от чего все так тащатся.

Джонни вытянулся с ней рядом, прижимаясь к ней своим мокрым от пота телом, обнимая ее одной рукой, глядя в потолок. Его дыхание тоже было частым и прерывистым.

– Это был твой первый раз, – сказал он будто бы откуда-то издалека.

– Ага, – только и смогла ответить Кейт.

Повернувшись на бок, она обвила его ногой.

– А это всегда так?

Когда он повернулся к ней, в его глазах мелькнуло кое-что, немало ее смутившее, – страх.

– Нет, Кейти, – ответил он после паузы. – Не всегда.

Кейт проснулась в объятиях Джонни. Они оба лежали на спине, простыни сбились в ногах. Она уставилась в потолок, чувствуя непривычную тяжесть его руки между своих грудей.

Бледное рассветное солнце сочилось в окна, лужицей растопленного масла собираясь на деревянном полу. Волны тихонько бились о сваи, вторили стуку ее сердца.

Она понятия не имела, что в таких случаях полагается делать, как себя вести. Все, начиная с самого первого их поцелуя, казалось ей волшебным и неожиданным подарком судьбы. За ночь они занялись любовью трижды, последний раз – всего несколько часов назад. Они целовались, жарили омлет, потом ели его, сидя на полу у камина, разговаривали о своих семьях, о работе, делились мечтами. Джонни даже рассказал ей несколько невероятно тупых анекдотов.

Не говорили они лишь об одном – о том, что будет завтра. И вот завтра наступило, оно присутствовало в этой комнате так же неоспоримо, как звук их дыхания, как облепившие бедра простыни.

Кейт была рада, что не поторопилась с потерей девственности, хотя теперь и немодно было ждать «того самого» мужчину. Прошлая ночь была идеальной во всех смыслах – поэты, оказывается, не врали.

Но что, если для Джонни она вовсе не «та самая»? Он не говорил, что любит ее, – да и с чего бы, – а без этих слов как понять, что последует дальше?

Может, она должна одеться, тайком выскользнуть из его дома и сделать вид, что ничего между ними не было? Или надо пойти приготовить завтрак, молясь, чтобы эта ночь оказалась началом чего-то большего, а не концом всего, что было?

Почувствовав, как Джонни шевельнулся, она вся напряглась.

– Доброе утро, – хрипло выговорил он.

Кейт не умела ни кокетничать, ни строить из себя недотрогу. Она так долго любила Джонни, что неспособна была притворяться. Главное сейчас, чтобы они не вскочили с кровати, не разошлись навсегда в разные стороны.

– Расскажи мне что-нибудь, чего я о тебе не знаю.

Он погладил ее по руке.

– М-м, в детстве я был служкой в церкви.

На удивление просто оказалось представить себе эту картину – маленький, худенький Джонни с влажными, зачесанными назад волосами осторожно шагает по проходу между рядами скамеек. Вообразив его таким, она тихонько рассмеялась.

– Моей маме ты бы понравился.

– Теперь ты мне что-нибудь расскажи.

– Я обожаю всякую задротскую фантастику – «Стартрек», «Звездные войны», «Дюну».

– Я бы скорее предположил, что ты любовные романы читаешь.

– Их тоже. А теперь расскажи мне что-нибудь по-настоящему важное. Почему ты перестал быть репортером?

– А ты вокруг да около не ходишь, – вздохнул он. – Сама уже небось догадалась. Сальвадор. Я туда поехал, весь такой рыцарь на белом коне, держитесь все, сейчас мир узнает правду. А потом увидел, что там творится…

Кейт ничего не сказала, лишь поцеловала его в плечо.

– Родители от меня столько всего скрывали. Я думал, что готов, но к этому нельзя быть готовым. Кругом кровь, смерть, оторванные конечности. Трупы детей на улицах, вчерашние мальчишки с пулеметами. А потом нас взяли в плен… – Его голос сорвался; прочистив горло, Джонни заговорил громче: – Понятия не имею, почему меня не убили. Но не убили. Счастливчик, что тут скажешь. Так что я поджал хвост и убрался оттуда подобру-поздорову.

– Тебе нечего стыдиться.

– Я сбежал как последний трус. Как неудачник. Так и оказался в Сиэтле. Ну вот, теперь ты все знаешь.

– Думаешь, я тебя из-за этого разлюблю?

Он помолчал.

– Давай не будем спешить, Кейти.

– Не будем, – пообещала она и перевернулась на бок, прижимаясь к нему. Хотелось сохранить в памяти каждую черточку его лица, такого, каким оно бывает сразу после пробуждения. Заметив тень щетины, успевшей вырасти за ночь, она подумала: «Как быстро все меняется».

Джонни заправил ей за ухо прядь волос.

– Я не хочу причинить тебе боль.

Ей хотелось ответить просто: «Так не причиняй», но она сама понимала, что сейчас не время для простых ответов и не время для притворства. Сейчас важно быть с ним честной.

– Я готова рискнуть, если ты готов.

В уголках его губ играла улыбка, но взгляд оставался серьезным. Он выглядел почти встревоженным.

– Всегда знал, что ты опасный человек.

– Я? – недоверчиво переспросила Кейт. – Шутишь, что ли? Меня сроду никто не считал опасной.

– А я считаю.

– Почему?

Он не ответил, лишь подался вперед, сокращая расстояние между ними. Она закрыла глаза в предвкушении поцелуя. Ей показалось, хотя она не была уверена, что за секунду до того, как их губы соприкоснулись, Джонни пробормотал:

– Потому что в такую, как ты, легко влюбиться.

Судя по голосу, эта перспектива его совсем не воодушевляла.

У двери своей квартиры Кейт замерла. Всего несколько мгновений назад она летела сюда на крыльях, перебирая в голове подробности ночи, проведенной с Джонни, но теперь вдруг провалилась в реальный мир, в котором она всего лишь переспала с мужчиной, успевшим до этого побывать в постели ее лучшей подруги.

Что скажет Талли?

Она открыла дверь, шагнула в гостиную. Утро стояло серое, дождливое, и в квартире было непривычно тихо. Кейт швырнула сумку на кухонный стол, заварила себе чаю.

– Где, блин, тебя носило?

Она вздрогнула, обернулась.

Перед ней стояла Талли в одном полотенце, с мокрых волос по плечам стекали ручейки воды.

– Я чуть в полицию не бросилась звонить. Где… Так-так, я вижу, кто-то во вчерашней одежде. – На лицо ее медленно наползла лукавая улыбка. – Ты что, ночевала у парня? О боже, точно – ты вся покраснела. – Талли рассмеялась. – Я уж думала, так и помрешь девственницей. – Она схватила Кейт за руку и потащила к дивану: – Рассказывай.

Кейт уставилась на нее, страшно жалея, что не задержалась по пути, не подождала, пока Талли уйдет на работу. Это следовало хорошенько обдумать, спланировать. Талли способна была одним словом, одним взглядом все разрушить. Могла просто сказать: «Он мой» – и что на это ответишь?

– Рассказывай, – повторила Талли и легонько пихнула ее в плечо.

Кейт сделала глубокий вдох.

– Я влюблена.

– Эй, притормози, Пенелопа Питстоп[94]94
  Автогонщица из мультсериала «Дикие гонки» (1968–1969).


[Закрыть]. Влюблена? После одной ночи?

Сейчас или никогда, подумала Кейт, и хотя второй вариант казался весьма привлекательным, не было никакого смысла оттягивать неизбежное.

– Нет, – сказала она, – я его давно люблю, уже несколько лет.

– Кого?

– Джонни.

– Нашего Джонни?

Кейт не позволила себе расстроиться из-за «нашего».

– Да. Прошлой ночью…

– Мы же с ним переспали… когда? Месяца два назад? И он мне с тех пор названивает как сумасшедший. Он же просто ищет мне замену, Кейти. Не любит он тебя.

Кейт не хотела верить этим словам – «ищет замену», но они моментально угнездились в сознании.

– Ну естественно, весь мир вращается вокруг тебя! Так и знала, что ты это скажешь.

– Но… он же, блин, твой начальник.

– Я увольняюсь. Через две недели ухожу в рекламное агентство.

– Ну офигеть теперь. Отличная идея – жертвовать карьерой ради мужика.

– Мы обе знаем, что я недостаточно хороша, чтобы сделать карьеру на телевидении. Это твоя мечта, Талли. Это всегда была только твоя мечта.

Кейт видела, что Талли хочет возразить, но знала, что все ее возражения – ложь.

– Я его люблю, Талли, – повторила она. – Давно уже.

– Так почему ты мне не сказала?

– Боялась.

– Чего?

Кейт не смогла ответить.

Талли пристально смотрела на нее. В ее темных, выразительных глазах одна за другой проносились эмоции: страх, тревога, ревность.

– Ничем хорошим это не кончится.

– Я тоже так думала про Чеда, помнишь? Но поддержала тебя, потому что тебе нужна была моя поддержка.

– Ага, и это, как видишь, закончилось так себе.

– Ты можешь просто за меня порадоваться?

Талли помолчала, глядя в глаза Кейт, затем наконец улыбнулась, но улыбка была фальшивая, и обе они это знали.

– Постараюсь.

«Ищет замену». Эти слова вновь и вновь всплывали у Кейт в голове.

Мы же с ним переспали… когда? Месяца два назад?..

Не любит он тебя…

Когда Талли ушла, Кейт позвонила на работу и, сказавшись больной, улеглась в постель. И двадцати минут не прошло, как стук в дверь выдернул ее из тяжелых раздумий.

– Ну блин, Талли, – бормотала она, натягивая розовый велюровый халат и нащупывая ногами тапки в виде зайцев. – Ну можно уже научиться не забывать ключи?

Когда она открыла дверь, на пороге стоял Джонни.

– Что-то ты не выглядишь больной.

– Не ври, я ужасно выгляжу.

Он протянул руку, дернул за пояс, и халат, соскользнув с плеч, упал к ногам Кейт пухлым розовым облачком.

– Фланелевая ночнушка. Очень сексуально.

Джонни закрыл за собой дверь.

Кейт пыталась прогнать из памяти разговор с Талли – ищет замену, не любит, – но слова теснились в голове, то и дело сталкиваясь с его: не хочу причинить тебе боль.

Лишь теперь она поняла, в какой омут наивно бросилась с головой. Ее сердце может разбиться вдребезги, и ничем от этой опасности не защититься.

– Я думал, ты будешь рада меня видеть, – сказал Джонни.

– Я рассказала про нас Талли.

– Да? А она что?

– Думает, я просто девочка на замену.

– Вот, значит, как?

Кейт с трудом сглотнула.

– Ты ее до сих пор любишь?

– Вот ты о чем. – Он подхватил ее на руки, легко, точно перышко, и отнес в спальню. Опустив ее на кровать, он принялся за пуговицы ночнушки, не забывая покрывать поцелуями каждый сантиметр обнажившейся кожи. – Это не имеет значения. Она-то меня не полюбила.

Кейт закрыла глаза и снова отдалась наслаждению, но когда все закончилось и они лежали в кровати, тесно прижавшись друг к другу, страх вернулся. Может, она и не самая умудренная опытом женщина на свете, но уж точно и не самая наивная и одно знает наверняка: чувства Джонни к Талли имеют значение.

Еще какое.

Глава семнадцатая

Быть с любимым человеком оказалось едва ли не прекраснее, чем Кейт себе воображала. К тому моменту, как город расцвел свежими красками весны, они с Джонни уже были самой настоящей парой. Выходные они почти всегда проводили вместе, да и вечерами после работы старались встречаться как можно чаще. В марте она познакомила Джонни с родителями, и оба пришли от него в восторг. Порядочный молодой человек из ирландских католиков, с хорошей работой и отменным чувством юмора, который никогда не откажется от партии в карты или настольной игры. Папа называл его «своим парнем», а мама и вовсе заявила, что он идеален.

– Такого стоило подождать, – шепнула она на ухо Кейт вечером, сразу после знакомства.

Джонни бесшовно встроился в клан Маларки – так, словно родился одним из них. Вслух он об этом никогда не говорил, но Кейт видела, как ему приятно после стольких лет одиночества снова быть частью большой семьи. Будущее они не обсуждали, вместо этого наслаждаясь каждой минутой настоящего.

Но скоро все должно было измениться.

Кейт лежала в постели, уставившись в потолок, Джонни спал у нее под боком. Еще и четырех утра нет, а ее уже дважды стошнило. Какой смысл оттягивать неизбежное?

Осторожно, стараясь не разбудить Джонни, она выскользнула из-под одеяла и, бесшумно ступая босыми ногами по ковру, зашла в ванную, заперла за собой дверь.

Взяв сумку, порылась в ее недрах, извлекла коробку, купленную вчера в аптеке, вскрыла и стала читать инструкцию.

Чуть меньше чем через два часа ответ был готов: розовый – значит, беременна.

Она уставилась на тест. Первым делом в голову пришла дурацкая мысль: что-то она не слишком счастлива для женщины, полжизни мечтавшей стать матерью.

Джонни вряд ли обрадуется. Он явно не готов заводить детей. Он даже еще ни разу не сказал, что любит ее.

А вот Кейт любила его без памяти, и последние несколько месяцев были наполнены счастьем. Но все же она не могла отделаться от мысли, что счастье это хрупко, что они постоянно балансируют на грани. Ребенок мог разрушить их отношения.

Она сунула тест и коробку обратно в сумку – спрятала огромную, невероятную новость среди привычных мелочей жизни, – залезла в душ и долго стояла под горячими струями. Когда она уже оделась и собралась на работу, зазвонил будильник. Кейт села на краешек кровати, погладила по волосам едва выплывшего из сна Джонни.

Он улыбнулся, сонно пробормотал:

– Привет.

Ей хотелось взять и выложить: «Я беременна», но слова не шли. Вместо этого она сказала:

– Мне сегодня надо пораньше на работу. Делаем большую кампанию для «Ред Робин»[95]95
  Сеть ресторанов быстрого питания, основанная в 1969 году в Сиэтле.


[Закрыть].

Он обнял ее за плечи и притянул к себе для поцелуя. Оторвавшись от его губ, она попыталась мягко отстраниться, прошептала:

– Я люблю тебя.

Джонни поцеловал ее снова.

– Как же мне ужасно повезло.

Попрощавшись с ним так, словно это было самое обычное утро, одно из многих, Кейт отправилась на работу. Войдя в свой кабинет, она захлопнула дверь и замерла посреди комнаты, стараясь сдержать слезы.

– Я беременна, – призналась она залепленным рекламными плакатами стенам.

Вот бы признаться в этом Джонни было так же просто. Разве с любимым человеком не должно быть просто делиться всем на свете? А она, бог тому свидетель, любила его сильно, пожалуй, даже слишком. Не могла уже вообразить жизни без него. Она полюбила их одну на двоих рутину: вместе завтракать на кухне его плавучего дома, стоя над раковиной плечом к плечу, вместе сидеть по вечерам в кровати, прижимаясь друг к другу под болтовню Арсенио Холла[96]96
  Арсенио Холл (р. 1956) – американский комик, актер и телеведущий, вел собственное «Шоу Арсенио Холла» (1989–1994, 2013–2014).


[Закрыть]. Всякий раз, когда Джонни целовал ее, – и неважно, был это целомудренный поцелуй на ночь или страстное приглашение отложить сон – ее сердце едва не выскакивало из груди. Они много разговаривали, между ними не было запретных тем, и до сих пор Кейт была уверена, что может поделиться с ним чем угодно.

Большую часть дня она передвигалась по офису на автопилоте, но около четырех часов силы ее покинули. Она сняла трубку, набрала знакомый номер и стала ждать, считая гудки.

– Алло?

– Это я. И у меня проблемы.

– Буду через двадцать минут, – ни на секунду не замешкавшись, отозвалась Талли.

Впервые за весь день Кейт смогла улыбнуться. Встретившись с Талли, она точно почувствует себя лучше, ее присутствие всегда помогало. Через пятнадцать минут, наскоро прибрав свой и без того опрятный стол, она схватила сумку и вылетела из офиса.

Бледный круг солнца заливал холодным светом линялое небо. По Пайонир-сквер бродили несколько закаленных туристов. По другую сторону дороги, в парке «Оксидентал», бездомные лежали на железных скамейках и прямо на земле, укрывшись горой одеял и старых спальных мешков. Деревья стояли все в цвету.

Кейт как раз застегивала пальто, когда из-за угла вырулила Талли на своем новеньком синем «шевроле-корвете» с откидным верхом.

Кейт заулыбалась, одновременно качая головой, как делала всегда при виде этой машины. Она была какая-то ужасно… фаллическая, но непостижимым образом подходила своей хозяйке на сто процентов. Талли даже оделась в тон – шерстяные брюки и шелковая блузка того же синего цвета.

Кейт открыла дверь с пассажирской стороны и залезла внутрь.

– Куда поедем?

– Удиви меня, – ответила Кейт.

– Будет сделано.

Они стремительно пропетляли по запруженным машинами центральным улицам, пронеслись по мосту в Западный Сиэтл и вскоре остановились возле ресторана на Алки-Бич. Этим бесцветным весенним днем пляж пустовал, и им тут же предложили столик с видом на стальную гладь залива Саунд.

– Слава богу, ты позвонила, – тут же начала Талли. – Я хоть вырвалась из этого ада. Всю неделю мотаюсь по городам и весям, побывала в каждом мухосранске нашего прекрасного штата. Вчера брала интервью у одного мужика из Чини – он собрал грузовик, который работает на дровах. Ей-богу, не шучу. У него там вместо кузова печка размером с авианосец, жрет полтонны дров в неделю. Дым коромыслом, я его сраный грузовик еле разглядела. А мужик говорит, мол, скажите всем, что я изобрел транспорт будущего. А завтра надо тащиться в Линден, разговаривать с какой-то девчонкой из гуттеритов[97]97
  Консервативное религиозное движение, названное по имени своего основателя Якоба Гуттера.


[Закрыть], которая взяла тридцать две награды на сельской ярмарке. Вот счастье привалило. А, да, на прошлой неделе…

– Я беременна.

У Талли отвисла челюсть.

– Это шутка такая?

– Очень похоже, что я шучу?

– Охренеть. – Талли откинулась на спинку стула с огорошенным видом. – Я думала, ты противозачаточные принимаешь.

– А я и принимаю. Ни одной не пропустила.

– Беременна. Офигеть. А Джонни что сказал?

– Он еще не знает.

– И что ты думаешь делать?

Вопрос повис в воздухе свинцовой тяжестью – тяжестью выбора, о котором не говорят вслух.

– Не знаю. – Кейт подняла голову, встретилась глазами с Талли. – Но точно знаю, чего делать не буду.

Талли долго сидела, не сводя с нее взгляда, не говоря ни слова. В ее невозможно выразительных карих глазах мелькали, сменяя одна другую, противоречивые эмоции: недоверие, страх, грусть, тревога и, наконец, – любовь.

– Ты будешь прекрасной матерью, Кейти.

Глаза Кейт налились слезами. Она ведь всегда хотела ребенка – и только сейчас впервые позволила себе признать это. Вот для чего нужна лучшая подруга: чтобы служить зеркалом, в котором отражается твоя собственная душа.

– Он так и не сказал, что любит меня, Талли.

– Ну… ты ведь знаешь Джонни.

Кейт ощутила, как между ними стеной вырастает прошлое. И не сомневалась, что Талли почувствовала то же самое, – как ни старайся, не забудешь, насколько близко каждая из них знала Джонни Райана.

– Вы с ним похожи, – сказала Кейт после паузы. – Как думаешь, что он почувствует, когда узнает?

– Что его загнали в угол.

Чего-то подобного Кейт и ожидала.

– Так что мне делать?

– Меня спрашиваешь? Женщину, у которой даже золотые рыбки дохнут? – Смех Талли отдавал горечью. – Просто иди домой и скажи мужчине, которого любишь, что он скоро станет отцом.

– Просто. У тебя всегда все просто.

Талли потянулась к ней через стол, взяла за руку:

– Верь ему, Кейти.

Это был лучший совет, который только можно придумать.

– Спасибо.

– А теперь давай поговорим о важном. Типа, как ты назовешь ребенка? В честь меня необязательно. Таллула – отстойное имя. Неудивительно, что моей укуренной мамаше оно понравилось. Но мое второе имя – Роуз. Это уже ничего…

Остаток дня они провели за разговорами. О ребенке почти не упоминали, болтали о всяких мелочах. Когда они вышли из ресторана и поехали обратно в город, Кейт поняла, что уже не испытывает отчаяния. Страх никуда не делся, но теперь у нее был план, и это помогало.

Когда Талли остановила машину у плавучего дома, Кейт на прощанье крепко обняла ее.

Войдя в дом, она переоделась в домашние штаны и старую футболку, устроилась на диване в гостиной и стала ждать возвращения Джонни.

Сидя в самой целомудренной позе, тесно сжав колени, она прислушивалась к привычным звукам, незаметно сделавшимся частью ее жизни: плеску волн, ударявшихся о сваи, крикам чаек, треску пролетавших мимо моторных лодок. Никогда еще эта жизнь не казалась ей такой хрупкой, эти звуки – исполненными такой щемящей грусти. Она привыкла думать, что любовь – это крепкое, долговечное чувство, плотный полиэстер, который не изнашивается и не теряет прочности, сколько его ни таскай и в пир и в мир, и лишь теперь понимала, какое это опасное заблуждение. Оно убаюкивает, дарит ложное чувство безопасности.

Щелкнул замок, отворилась входная дверь. Джонни, увидев ее, расплылся в улыбке:

– Ой, привет. А я тебе звонил в офис, перед тем как домой ехать. Ты где была?

– Прогуливала работу с Талли.

– Ловили счастливые часы?

Он притянул Кейт к себе и поцеловал в губы.

Жар его тела, как всегда, растопил ее. Она обняла его и тут же поняла, что не может отпустить.

Держалась за него так крепко, что ему пришлось едва ли не отрывать ее от себя.

– Кейт? – сказал он, делая шаг назад, вглядываясь в ее лицо. – Что-то случилось?

Дожидаясь его, она успела придумать с десяток разных способов начать разговор, подготовить его, но теперь, стоя перед ним, понимала, что все это блажь. Ее новость – не конфетка, которую нужно заворачивать в цветной фантик, а она – не та женщина, которая будет молчать.

– Я беременна, – сказала она настолько твердо, насколько смогла.

Целую вечность он молча сверлил ее непонимающим взглядом.

– В смысле, беременна? Как это вышло?

– Думаю, традиционным способом.

Он медленно, шумно выдохнул и опустился на диван.

– Ребенок.

– Я не нарочно, – сказала Кейт, садясь рядом. – И я не хочу, чтобы ты думал, будто я тебя загоняю в угол.

Улыбка на его лице казалась чужой, от нее не лучились морщинки в уголках его глаз, это была вовсе не та улыбка, которую она так любила, при виде которой всегда улыбалась в ответ.

– Ты ведь знаешь, что я давно хочу все бросить и уехать – когда буду готов. Хочу рассказать большую и важную историю, искупить свою вину. Сто лет уже об этом думаю… с тех пор, как облажался в Сальвадоре.

Она с трудом проглотила ком в горле, кивнула. В глазах защипало, но она не стала вытирать слезы, чтобы не привлекать к ним внимания.

– Знаю.

Он протянул руку, прикоснулся к ее плоскому животу.

– Но теперь я не могу вот так взять и уехать.

– Потому что я беременна?

– Потому что я тебя люблю, – сказал он просто.

– Я тоже тебя люблю, но я не хочу…

Он соскользнул с дивана на пол, встал на одно колено, и Кейт перестала дышать.

– Кейтлин Скарлетт Маларки, ты выйдешь за меня?

Она хотела сказать «да», хотела изо всех сил прокричать «да!», но не посмела. Слишком силен бы страх. Поэтому она лишь спросила:

– Ты уверен?

И тут, наконец, увидела его настоящую улыбку.

– Еще как уверен.

Кейт последовала совету Талли (а как же иначе?) и выбрала нестареющую классику – шелковое платье цвета слоновой кости, с расшитым бусинами лифом и открытыми плечами. Тщательно осветленные волосы были собраны на затылке во французский пучок. Скоро она наденет фату, и та, дымкой окутав лицо, мягким, сверкающим облаком упадет ей на плечи. Впервые в жизни Кейт чувствовала себя настоящей киношной красавицей. Мама была с ней согласна – ей одного взгляда на дочь хватило, чтобы расплакаться. Всего несколько минут назад она с неистовой силой обняла Кейт, поцеловала в щеку и отправилась в церковь, наконец-то оставив их с Талли наедине.