Текст книги "Улица Светлячков"

– Родители думают, мне еще рано.

– Не пустили?

– Бред, скажи? Всем разрешают, кроме меня. Мама мне запрещает даже домой ездить с парнями, у которых есть права. Все еще забирает меня из школы каждый день.

– Ну, шестнадцатилетние мальчишки славятся плохим вождением. К тому же иногда с ними наедине… небезопасно. – Она вспомнила о той ночи в лесу, столько лет назад. – Мама просто хочет тебя защитить.

– Но мы же с друзьями.

– С друзьями. Это другое дело. Если будете держаться вместе, то ничего плохого не случится.

– Я знаю. Думаю, она переживает, что они плохо водят.

– А-а. Ну, я могла бы вас отвезти на лимузине.

– Серьезно?

– А то. Убьем двух зайцев. Буду вашим водителем и присмотрю за всеми. Повеселимся как следует. А я послежу, чтобы никто не пострадал.

Мара вздохнула:

– Ничего не выйдет.

– Почему?

– Потому что мать у меня дура, и я ее ненавижу.

Талли эти слова застали врасплох, так потрясли, что она не нашлась с ответом.

– Мара…

– Я не шучу. Она со мной обращается как с маленькой. Плюет на мое личное пространство. Пытается за меня выбирать друзей, диктовать, как мне себя вести. Мне ничего нельзя – ни краситься, ни стринги носить, ни гулять после одиннадцати, про татуировки и пирсинг даже не заикнешься. Не терпится свалить от нее подальше. Я не шучу: как только закончу школу – сайонара, мам. Поеду в Голливуд, стану звездой, как ты.

Талли настолько польстил финал этой речи, что она едва не забыла ее начало. Пришлось силой вернуть себя на правильный курс.

– Ты несправедлива к своей маме. Девочки в твоем возрасте куда более беззащитны, чем ты думаешь. Давным-давно, когда мне было столько же лет, сколько тебе сейчас, я тоже себя считала неуязвимой и…

– Ты бы мне разрешила пойти на концерт, если бы была моей мамой.

– Да, но…

– Жалко, что ты не моя мама.

Что-то нежное, ранимое внутри Талли так сильно отозвалось на эти слова, что она сама удивилась.

– Вы еще помиритесь, вот увидишь.

– Не помиримся.

Целый час Талли пыталась пробиться к Маре, но ту надежно закрывала толстая, непробиваемая оболочка гнева. Легкость, с которой Мара заявляла, будто ненавидит Кейти, поражала Талли. Она начинала бояться, что их отношения уже не наладить. А потеря материнской любви – Талли это знала как никто – грозила настоящим опустошением.

Наконец из ожившего домофона раздался голос Эдмонда:

– Пришли Райаны, миз Харт.

– Они знают, что я здесь? – Мара вскочила на ноги.

– Не так уж сложно было догадаться, – ответила Талли, подходя к домофону. – Пусть поднимаются, Эдмонд, спасибо.

– Они меня убьют. – Мара принялась мерить гостиную шагами, заламывая руки. Вдруг стало очевидно, что она совсем еще ребенок; да, она вытянулась, превратилась в красавицу, но в эту минуту снова была маленькой девочкой, которая боится, что ее накажут.

Джонни вошел первым.

– Черт, Мара, – сказал он, – ты нас перепугала до смерти. Мы не знали, что и думать: то ли ты сбежала, то ли тебя похитили… – Он умолк на полуслове, точно испугавшись собственных мыслей.

Следом на пороге показалась Кейт.

Талли ее вид совершенно ошеломил. Она выглядела усталой и больной, казалась как будто ниже ростом, словно ее недавно поколотили.

– Кейти?.. – взволнованно произнесла Талли.

– Спасибо, Талли, – ответила она, тускло улыбнувшись.

– Тетя Талли сказала, что может отвезти нас на концерт на лимузине, – встряла Мара. – И будет нас сопровождать.

– Дура твоя тетя Талли, – резко бросил Джонни. – Ее мама в детстве часто головой об пол роняла. Собирайся. Домой едем.

– Но…

– Никаких «но», Мара, – сказала Кейт. – Собирайся.

Мара устроила целый спектакль: вздыхала, топала ногами, ныла и жаловалась. Наконец, крепко обняв Талли и прошептав ей на ухо: «Спасибо, что попыталась», она вышла из пентхауса вместе с Джонни.

Талли ждала реакции Кейт.

– Не обещай ей ничего, не спросив сперва нас, хорошо? – только и сказала она. В голосе не было злости, он звучал монотонно. – От этого все только труднее.

Она повернулась к выходу.

– Кейти, подожди…

– Не сегодня, Тал, у меня нет сил.

Глава тридцать первая

Талли не переставала волноваться за Кейт и Мару. Она почти неделю ломала голову над тем, как починить их отношения, но так ничего и не придумала. Теперь, сидя за столом, она просматривала заметки к сегодняшнему эфиру.

Зазвонил телефон, в трубке раздался голос ассистентки:

– Талли, пришли Макадамсы. С передачи про алкоголизм.

– Пусть заходят.

Мужчина и женщина, показавшиеся на пороге ее кабинета этим холодным ноябрьским утром, лишь отдаленно напоминали тех людей, что пришли на ее первый прямой эфир. Мистер Макадамс сбросил килограммов десять и уже не сутулился при ходьбе, не втягивал голову в плечи. Миссис Макадамс, с новой стрижкой и в макияже, широко улыбалась.

– Ого, – сказала Талли. – Вы оба отлично выглядите. Пожалуйста, присаживайтесь.

Мистер Макадамс держал жену за руку. Они вместе уселись на дорогой кожаный диван, стоявший лицом к окну.

– Простите, что отрываем вас от работы, мы знаем, как вы заняты.

– Для друзей я никогда не бываю занята. – Талли растянула губы в своей фирменной улыбке и, закинув одну ногу на стол, посмотрела на них снизу вверх.

– Мы просто хотели вас поблагодарить, – сказала миссис Макадамс. – Не знаю, есть ли у вас родные или друзья с зависимостью…

Улыбка Талли потускнела.

– Вообще-то есть.

– Бывает, что мы ведем себя грубо и эгоистично, злимся, сопротивляемся. Я хотела измениться. Бог свидетель, я каждый день собиралась бросить пить, но не бросала. Пока не оказалась в свете прожекторов на вашей сцене и не увидела, во что превратилась моя жизнь.

– Вы сами не представляете, как вы нам помогли, – добавил мистер Макадамс. – Правда, спасибо вам.

Талли настолько тронули их слова, что она не сразу нашлась с ответом.

– Это именно то, чем я хотела заниматься в своей программе: менять жизни людей. Мне безумно важно знать, что это сработало.

На ее столе зазвонил телефон.

– Простите. – Она подняла трубку: – Что такое?

– Джон звонит, Талли.

– Спасибо, переводите. – Как только звонок перевели, она сказала: – Совсем обленился, двадцать метров лень пройти до моего кабинета? Стареешь, Джонни.

– Мне надо с тобой поговорить, Талли, и не по телефону. Выпьем по пиву?

– Где и когда?

– «Вирджиния Инн»?

Она рассмеялась:

– О боже, сто лет там не была.

– Не ври. Заходи за мной в половине четвертого.

Повесив трубку, Талли снова повернулась к Макадамсам, которые успели подняться на ноги.

– Ну что же, – произнес мистер Макадамс, – мы сказали все, что хотели вам сказать. Надеемся, у вас получится помочь и другим людям так же, как вы помогли нам.

Талли подошла к ним и пожала обоим руки:

– Спасибо. Вы не возражаете, если мы в следующем году снова позовем вас на передачу? Покажем Америке, как вы изменились.

– Конечно.

Проводив супругов до двери и попрощавшись с ними, Талли вернулась к своему столу. Следующие несколько часов, пока она делала заметки для завтрашней программы, улыбка не сходила с ее лица.

Она сделала доброе дело. Ее передача изменила жизнь Макадамсов.

В половине четвертого она захлопнула папку, надела пальто и отправилась в кабинет Джонни. Обсуждая идеи для предстоящих выпусков, они дошли до Пайк-плейс-маркет и повернули в сырой, прокуренный бар на углу.

Джонни провел ее в дальний конец помещения и указал на небольшой деревянный столик у окна. Не успев даже сесть, он подозвал официантку, заказал себе «Корону», а ей – «грязный мартини». После того как принесли напитки, Талли спросила:

– Рассказывай, что стряслось?

– Ты давно говорила с Кейт?

– Очень. По-моему, она на меня злится из-за концерта. А может, все еще из-за той модельной поездки. А что?

Он провел рукой по своим вечно взъерошенным волосам.

– Поверить не могу, что собираюсь сказать такое про собственную дочь, но Мара ведет себя как настоящая засранка. Хлопает дверьми, орет на братьев, задерживается допоздна, отказывается помогать по дому. Они с Кейт целыми днями только и делают, что кричат друг на друга. И Кейт совсем вымоталась. Она похудела. Почти не спит.

– А про школу-интернат вы не думали?

– Предлагаешь Кейт туда спровадить? – Он устало улыбнулся собственной шутке. – Серьезно, Талли, я за нее волнуюсь. Поговори с ней, а?

– Я-то поговорю, но, если честно, кажется, что разговора по душам с подружкой будет мало. Может, ей за помощью обратиться?

– Типа, к психотерапевту? Я не знаю.

– Домохозяйки очень подвержены депрессии. Помнишь, мы передачу про это делали?

– Это меня и беспокоит. И я хочу, чтобы ты выяснила, надо мне беспокоиться или нет. Ты ее так хорошо знаешь.

Талли потянулась к бокалу.

– Можешь на меня рассчитывать.

Джонни улыбнулся, но лицо его не просветлело.

– Я знаю.

Утром в субботу Талли первым делом позвонила Джонни.

– Придумала, – сказала она, едва он снял трубку.

– Что ты придумала?

– Отвезу ее в «Сэлиш», который спа-отель. За ней там поухаживают, массаж сделают и все такое. А потом поговорим.

– Она тебе скажет, что занята, и никуда не поедет.

– Тогда придется ее похитить.

– Думаешь, получится?

– Когда это у меня что-то не получалось?

– Ладно. Соберу ей сумку, положу у входа. А потом возьму детей и куда-нибудь уеду, чтобы у нее не осталось отговорок. – Он на мгновение умолк. – Спасибо, Талли. Ей повезло, что у нее есть такая подруга.

Повесив трубку, Талли немедленно набрала другой номер, а следом еще один.

К девяти утра у нее все было готово. Быстро собравшись, она бросила вещи в машину, съездила в Кэпитол-хилл кое-что докупить, а оттуда сразу отправилась на пристань. Ожидание парома и переправа тянулись невыносимо долго, но в конце концов она подъехала к дому Кейт.

Двор перед домом выглядел неряшливым и заброшенным, будто много лет назад молодая мать проводила здесь теплые весенние месяцы, высаживая цветочные луковицы и многолетние растения, пока младенцы, завернутые в одеяльца, спали рядом на траве, но с годами дети выросли, начались другие летние занятия, и времени заниматься садом не стало. Посаженные кусты, впрочем, продолжали цвести каждое лето – которое здесь, на северо-западе, было совсем недолгим, но жарило что есть мочи, – напоминая о былых временах, вытягиваясь вверх, переплетая ветви, срастаясь друг с другом, совсем как люди, жившие в доме. Этим холодным и серым ноябрьским днем растения казались ворохом сухих коричневых сучьев. Повсюду лежали опавшие листья, но на кустах роз еще светились пятна отступающих красок.

Припарковавшись у гаража, Талли вышла из своего «мерседеса». Пробираясь к двери через велосипеды, скейтборды и пластмассовые фигурки, разбросанные на тропинке, она невольно восхищалась окружающим уютом, который ощущался даже теперь, в это тоскливое время года. Крытый дранкой дом, который какой-то лесопромышленный магнат построил еще в двадцатые, чтобы приезжать на выходные, сверкал свежим слоем краски карамельного цвета; в корзинах под арочными окнами, обрамленными белыми наличниками, отцветали последние герани. Поднявшись на крыльцо, Талли протиснулась мимо напольной боксерской груши с клоунским лицом и постучала.

На пороге появилась Кейт в затасканных черных легинсах и безразмерной футболке. Волосы ее давно не видели ни ножниц, ни укладки, и в целом она выглядела неухоженной. Изможденной.

– Ой, – сказала она, заправляя за ухо прядь волос. – Какой приятный сюрприз.

– Я тебя попрошу, и в первый раз по-хорошему, поехать со мной.

– В смысле – поехать с тобой? У меня дела. У близнецов в спортивной команде намечается благотворительная ярмарка, мне надо покрывало шить. Вот закончу…

Талли вытащила из кармана ярко-желтый водяной пистолет и направила его на Кейт:

– Не заставляй меня стрелять.

– Будешь стрелять? В меня?

– Буду.

– Слушай, я знаю, что тебе нравится все обставлять драматично, но у меня правда нет сегодня времени. Мне нужно из пятидесяти лоскутов сшить…

Талли нажала на курок. Струя холодной воды, мелькнув в воздухе между ними, ударила Кейт прямо в грудь. На хлопковой футболке расплылось мокрое пятно.

– Какого…

– Я тебя похищаю. Не заставляй меня стрелять в лицо, хотя, честно сказать, душ тебе не помешает.

– Ты нарочно меня бесишь?

Талли вручила ей черную повязку на глаза:

– Мне пришлось за этой штукой ехать в тот стремный секс-шоп в Кэпитол-хилл, надеюсь, ты оценишь.

Кейт выглядела совершенно сбитой с толку, точно сама не знала, ругаться ей или смеяться.

– Да не могу я вот так взять и уехать. Джонни с мальчиками вернутся через час, мне надо…

– Нет, не вернутся. – Талли глянула ей за спину, в неприбранную гостиную. – Вон твой чемодан.

Кейт резко обернулась:

– Откуда….

– Джонни утром собрал. Он мой сообщник. Или мое алиби, если будешь сопротивляться. Давай хватай уже вещи.

– Хочешь, чтобы я куда-то поехала с чемоданом, который для меня собрал муж? Открою его, а там сексуальное белье, зубная щетка и шмотки, в которые я уже два года не влезаю.

Талли снова протянула ей повязку:

– Надевай – или я стреляю. – Она легонько надавила на курок.

Кейт вскинула руки:

– Ладно. Твоя взяла. – Она надела повязку. – Вообще, конечно, те преступники, что поумнее, надевают повязку на жертву до того, как ее похищать. Говорят, это бывает полезно, если не хочешь, чтобы тебя узнали.

Стараясь не улыбаться, Талли зашла в гостиную, взяла чемодан, затем легонько подтолкнула Кейт к машине:

– Не всякую жертву катают на «мерседесе».

Она сунула в магнитолу диск. Через несколько минут они пронеслись по мосту через пролив Эгет и углубились в индейскую резервацию. Вдоль дороги тут и там мелькали заколоченные палатки, из которых местные продавали фейерверки[124]124
  Продажа и запуск фейерверков запрещены законом во многих штатах США, в том числе в штате Вашингтон. Но территории индейских резерваций не подпадают под юрисдикцию штата, поэтому там продажа пиротехники разрешена.


[Закрыть].

– Куда мы едем? – спросила Кейт.

– Это моя забота, не твоя.

Талли прибавила звук, и Мадонна принялась еще громче умолять папу не учить[125]125
  Papa Don’t Preach (1986) – песня с третьего студийного альбома Мадонны.


[Закрыть]. Вскоре обе уже подпевали. Они знали слова всех этих песен, каждая из которых переносила их во времена ушедшей юности. Мадонна. Chicago. The Boss. The Eagles. Принс. Queen. Больше всего они любили петь «Богемскую рапсодию». Словно Гарт и Уэйн[126]126
  Персонажи «Мира Уэйна» – серии скетчей Saturday Night Live и одноименных фильмов 1992 и 1993 года, поклонники тяжелого рока, которые вместе ведут любительское музыкальное шоу.


[Закрыть], они ритмично качали головами под музыку.

К двум часам дня добрались до отеля, Талли остановилась у входа.

– Мы на месте. Швейцар как-то странно смотрит, так что сними, наверное, повязку.

Кейт сдернула черную ленту с лица ровно в тот момент, когда швейцар распахнул дверь машины со словами: «Добро пожаловать в “Сэлиш Лодж”!» Отдаленный рокот водопадов Снокуалми раздавался будто бы со всех сторон одновременно, хотя видно их отсюда не было. Мощные потоки воды сотрясали землю под ногами. Влажный воздух казался тяжелым.

Талли отправилась на ресепшн, зарегистрировалась, а затем коридорный проводил их в угловой номер с двумя спальнями, камином в гостиной и видом на бурлящую, пенистую реку Снокуалми, устремлявшуюся вниз, к водопадам.

Передав Талли составленное для них расписание спа-процедур и получив от нее приличные чаевые, коридорный оставил их с Кейт одних.

– Начнем с главного, – заявила Талли. Она достаточно давно работала на телевидении, чтобы понимать, когда требуется сценарий, поэтому расписание и формат встречи проработала заранее. Открыв чемодан, она извлекла оттуда два лайма, солонку и самую бессовестно дорогую текилу, какая ей только попадалась в жизни. – Шоты.

– С ума сошла, – сказала Кейт. – Я не пила неразбавленную текилу с тех пор, как…

– Не вынуждай меня применять оружие. Там уже вода кончается.

Кейт рассмеялась:

– Ладно-ладно, наливай, бармен.

– И еще один, – тут же приказала Талли.

Пожав плечами, Кейт осушила стопку.

– Отлично. А теперь надевай купальник. Халат в спальне.

Как и всегда, Кейт повиновалась.

– А куда мы идем? – спросила она, шагая про блестящему каменному полу отельного коридора.

– Увидишь.

Добравшись до спа, они пошли по указателям к джакузи.

В дальнем углу, над великолепным бассейном, окруженным декоративными элементами в азиатском и северо-западном[127]127
  Региональный архитектурный стиль, популярный на западе США в 1930—1960-х. Основан на идеях модернизма, характеризуется минималистичным оформлением и частым использованием неокрашенного дерева.


[Закрыть] стиле, клубами поднимался пар. В воздухе был разлит аромат лаванды и роз. Пышные зеленые растения, расставленные повсюду в керамических и бронзовых горшках, создавали ощущение открытого пространства.

Они забрались в горячую, бурлящую воду.

Кейт тут же с блаженным вздохом откинулась на стенку джакузи:

– Я в раю.

Лишь теперь, сквозь прозрачное паровое марево, Талли по-настоящему разглядела чудовищную усталость на лице подруги.

– Выглядишь ты ужасно, – сказала она тихо.

Кейт медленно открыла глаза. На лице ее мелькнул гнев, но уже через мгновение вспышка угасла.

– Да все Мара. Иногда так посмотрит, что я прямо по глазам вижу: она меня ненавидит. Представить себе не можешь, как это больно.

– Это просто этап взросления.

– Все так говорят, но я в это не верю. Ума не приложу, как заставить ее поговорить со мной и меня выслушать. Мы даже к психологу ходили, но она ни в какую.

– Нельзя заставить ребенка открыться. Их только давление ровесников может вынудить что-то сделать.

– Ой, она открывается, еще как открывается. И такое несет, что уши вянут. Если верить Маре, я единственная мать на свете, которая так душит ребенка своей гиперопекой.

Глаза Кейт наполнились такой невыносимой тоской, что Талли, до сих пор убеждавшая себя, будто ее подруга испытывает нормальный для матери стресс, вдруг испугалась. Неудивительно, что Джонни беспокоится. В прошлом году Талли брала интервью у молодой матери, которая, впав в депрессию, совсем перестала справляться со своей жизнью. А месяц спустя эта женщина проглотила пригоршню таблеток. Одна мысль об этом повергала Талли в ужас. Нужно обязательно найти способ помочь Кейт.

– Может, тебе к кому-нибудь обратиться?

– К психотерапевту, в смысле?

Она кивнула.

– Да не надо мне ни с кем говорить о своих проблемах. Надо просто быть организованнее, вот и все.

– От неорганизованности ты уж точно не страдаешь. Необязательно таскаться с детьми на каждую экскурсию, шить костюмы для каждой постановки, печь печенье для каждой ярмарки. И пусть ездят в школу на автобусе, не переломятся.

– Ты говоришь совсем как Джонни. Теперь скажешь, что будет куда лучше, если я еще и книжку напишу. Можно подумать, я не пыталась. Я пытаюсь. – Голос Кейт надломился, в глазах заблестели слезы. – Где там твоя текила?

– Отличая идея. Мы уже сто лет не напивались в слюни.

– Ну, типа, да, – рассмеялась Кейт.

– Но у нас через полчаса массаж, так что придется немного подождать.

– Массаж. – Кейт посмотрела ей в глаза: – Спасибо, Талли, мне это было нужно.

Но одним массажем делу не поможешь, теперь Талли хорошо это понимала. Кейти требуется профессиональная помощь, а не текила и грязевые обертывания, а еще ей нужно, чтобы ее лучшая подруга придумала выход из положения.

– Если бы ты могла изменить что-то одно в своей жизни, что бы ты поменяла?

– Мару, – тихо ответила Кейт. – Хочу, чтобы она снова говорила со мной по-человечески.

И тут, словно по волшебству, в голове у Талли возникло решение.

– А приходите на мою передачу? С Марой? Сделаем выпуск про отношения матерей и дочерей. И лучше всего на прямой эфир, чтобы она знала, что никакого монтажа не будет. Она увидит, как ты ее любишь, и поймет, как ей повезло.

Лицо Кейт осветилось надеждой, помолодело лет на десять.

– Думаешь, это сработает?

– Ты ведь сама знаешь, как Мара мечтает попасть на телевидение. И она не станет выставлять себя истеричкой на камеру. Ей придется тебя выслушать.

Взгляд Кейт наконец очистился от мути отчаяния, загорелся предвкушением.

– Что бы я без тебя делала?

Талли улыбнулась так широко, что, казалось, щеки вот-вот затрещат. Она поможет подруге в трудную минуту – возможно, даже спасет ей жизнь. Совсем как они обещали друг другу столько лет назад.

– Ну, этого мы никогда не узнаем.

– А твои визажисты замаскируют мои морщины?

Талли рассмеялась.

– Поверь мне, когда они с тобой закончат, будешь выглядеть моложе Мары.

– Отлично.

Из поездки в спа Кейт вернулась обновленной. Стоило ей переступить порог, как Мара набросилась на нее с нытьем про какое-то очередное сборище, на которое она не сможет пойти, потому что ей не разрешают гулять по ночам, но впервые за долгое время ее отравленные стрелы пролетали мимо цели и со стуком падали на пол. «Скоро, – думала Кейт, улыбаясь про себя, – уже скоро мы найдем путь друг к другу».

Раздевшись, она долго лежала в горячей ванне, а затем, сидя в обнимку с близнецами, читала им на ночь. Они уже почти заснули, когда Джонни просунул голову в детскую.

– Тсс, – предостерегла она, закрывая книгу. По очереди поцеловав сыновей в лоб, она уложила обоих, подоткнула одеяла и вышла к мужу.

– Ну как, хорошо провели время? – спросил Джонни, притянув ее к себе.

– Отлично. У Талли есть одна идея…

В дверь позвонили. Раздался голос Мары:

– Я открою.

Джонни и Кейт, нахмурившись, переглянулись.

– Сегодня воскресенье, – сказала Кейт. – Мы же договаривались, никаких гостей вечером перед школой.

Но, спустившись, они обнаружили в гостиной маму и папу с чемоданами в руках.

– Мам, – всполошилась Кейт, – что происходит?

– Талли попросила нас недельку присмотреть за детьми. А вас там ждет машина – выезжаете в аэропорт. Талли сказала взять с собой купальники и крем от солнца. Больше вам ничего знать не положено.

– Но у меня же работа, – возразил Джонни. – Мы сенатора Маккейна пригласили.

– Талли ведь твоя начальница? – сказал папа. – Если уж она говорит, что тебе пора в отпуск, значит, тебе пора в отпуск.

Кейт и Джонни снова переглянулись. Они еще никогда не ездили в отпуск одни, без детей.

– Вообще-то было бы неплохо, – улыбнулся Джонни.

Следующий час они бегали по дому, собирая вещи, составляя списки, занося в блокнот телефонные номера. Затем, поцеловав детей – даже Мару – и поблагодарив маму с папой, вышли к ожидавшему их лимузину.

– Талли всегда все делает с размахом, – прокомментировал Джонни, устраиваясь на бархатном сиденье.

Мотор завелся, заурчал.

Кейт прижалась к мужу.

– Я уже чувствую себя отдохнувшей, а мы еще и от дома не отъехали.

– Не знаете, куда это мы едем? – спросил Джонни у водителя.

– Билеты в кармане напротив вас, сэр.

Джонни вытащил конверт, вскрыл его.

– Кауаи, – сказал он.

Остров, на котором они провели медовый месяц. Закрыв глаза, Кейт затерялась в воспоминаниях о пальмах, качавшихся на ветру, о розоватом песке пляжа Анини.

– Так нечестно – сразу засыпать, – сказал Джонни.

– Я не сплю. – Она развернулась, устроилась у него на коленях. – Спасибо, что помог Талли меня похитить.

– Я о тебе волновался.

– Да я и сама о себе волновалась. Но мне уже лучше.

– Насколько лучше?

Она взглянула на открытое окошко, отделявшее их от водителя.

– Закрой окно – и покажу.

– Ты, что ли, на секс намекаешь?

– Именно, – подтвердила она, расстегивая его рубашку. – И если ты нажмешь вон на ту кнопку, одними намеками дело не ограничится.

Губы Джонни медленно растянулись в улыбке.

– Нажимаю.