Текст книги "Православные церкви Юго-Восточной Европы между двумя мировыми войнами (1918 – 1939-е гг.)"

Все они имели преподавателей Закона Божия в священном сане, а зачастую и домовые церкви и часовни. Изучение Закона Божия имело целью усвоение «истины веры и нравственности христианской в духе Православной Церкви». Многие преподаватели учебных заведений в Югославии использовали оригинальные образовательные идеи известного православного философа Василия Васильевича Зеньковского, позднее принявшего священный сан[794]794
  Степанов Н.Ю. Указ. соч. С. 49.


[Закрыть].

В 1921 г. в Королевстве сербов, хорватов и словенцев был создан «Союз русских студентов», и в следующем году его членами являлись около 450 человек только в Белграде. Вскоре в Белградском университете были образованы профессиональные объединения русских студентов на всех факультетах, в том числе – на богословском. В начале 1920 гг., помимо Белграда, в четырех вузах Загреба учились 595 русских студентов, в Люблянском университете – 137, на юридическом факультете в Субботице – 40 и еще несколько человек в других институтах. В 1924–1925 гг. число русских учащихся в вузах страны несколько снизилось, но и тогда оно составляло более 15 % всех студентов королевства – 849 из 5645[795]795
  Жданов Д.Н. Студенческие организации в европейских центрах русской эмиграции и адаптация русского студенчества (1920-е годы) // Социально-экономическая адаптация российских эмигрантов (XIX–XX века). М., 1999. С. 157.


[Закрыть].

Идея славянской солидарности играла значительную роль для Русского педагогического общества, председателем которого был известный богослов профессор Александр Павлович Доброклонский. Так, 31 января 1931 г. он писал в Министерство образования, что члены общества стремятся «посредством связей с югославскими профессорскими и преподавательскими объединениями создать прочную базу для идеи славянской и коллегиальной солидарности»[796]796
  AJ, 66-453-716.


[Закрыть].

Широкое распространение в среде эмигрантов получила благотворительность, в том числе церковная. Были открыты 8 русских амбулаторий и здравниц, 6 домов престарелых и приютов для инвалидов, 14 детских домов-интернатов и приютов, общежития, более 10 детских садов (в программу которых входили беседы о Законе Божием), частично при храмах и монастырях. Подавляющее число эмигрантов были верующими, так, согласно материалам государственной переписи населения страны, в марте 1931 г. из 26 790 не принявших югославского гражданства русских беженцев 24 214 (90,4 %) назвали себя православными[797]797
  Йованович М. Указ. соч. С. 140.


[Закрыть].

Это способствовала активному развитию церковной жизни. Как писал Н.М. Зернов, – религия и Церковь несли русским людям в изгнании «образ России, который не могла уничтожить революция»[798]798
  Зернов Н.М. Закатные годы: эпилог хроники Зерновых. Париж, 1981. С. 10.


[Закрыть]. Уже 7 февраля 1921 г. по инициативе известного славянофила А.В. Васильева было создано «Общество попечения о духовных нуждах православных русских в Королевстве сербов, хорватов и словенцев». В марте его устав утвердил Святейший Патриарх Димитрий, а в апреле 1921 г. – министр по делам религии М. Йованович. В 1923 г. в устав общества были внесены существенные изменения и дополнения, утвержденные русскими и сербскими церковными властями[799]799
  Косик В.И. Русская Церковь в Югославии (20-40-е годы XX века). С. 69.


[Закрыть]. На этой правовой основе начали создаваться русские церковные общины практически на всей территории страны.

Эмигранты из России построили в Югославии три церкви и три часовни, образовали сначала 8, а к 1941 г. – 12 русских приходов (в Белграде, Земуне, Панчево, Белой Церкви, Великой Кикинде, Новом Бечее, Великом Бечкереке, Нови Саде, Загребе, Сараево, Сремских Карловцах, Цриквенице) и несколько десятков общин при домовых храмах, духовные братства – преподобного Серафима Саровского, Чудотворца, в память отца Иоанна Кронштадтского, Святого Креста, Святой Руси, имени святого равноапостольного князя Владимира, святителя Иоанна Златоуста, Благовещенское и др., церковные сестричества. Именно в Сербии возникло первое русское церковное сестричество в эмиграции – Мариинское Покровское. Оно было основано 30 декабря 1921 г. по желанию императрицы Марии Федоровны и инициативе княгини Марии Александровны Святополк-Мирской, которая стала старшей сестрой в нем. Объединявшее свыше 200 сестер Мариинское сестричество занималось благотворительной деятельностью и сбором средств на постройки русских церквей и часовен. В Белграде также действовали богословский кружок имени святого Анастасия и святого апостола Иоанна Богослова, православный студенческий кружок имени преподобного Серафима Саровского, союз преподобного Сергия Радонежского, а в г. Белая Церковь (Бела Црква) – православномиссионерское издательство[800]800
  Там же. С. 68; Арсеньев А. У излучины Дуная. Очерки жизни и деятельности русских в Новом Саду. М., 1999. С. 34.


[Закрыть].

Важное значение имело указание министра исповеданий о принятии русских священников на приходскую службу в Сербскую Православную Церковь, данное в мае 1920 г. по предложению епископа Нишского Досифея (Васича). В результате около 250 русских пастырей нашли себе приходские места в сербских храмах, в основном в отдаленных бедных сельских общинах. Этим российское духовенство оказало Сербской Церкви значительную помощь, возместив ее потери в священнослужителях, погибших в ходе войны, превысившие тысячу человек. В 1920-х гг. русские священники составляли свыше 10 % всего клира Сербского Патриархата. Церковнославянский богослужебный язык и практически идентичные церковные обряды позволили им легко и быстро освоиться в новой среде[801]801
  Buchenau K. Auf russischen Spuren. Orthodoxe Antiwestler in Serbien. 1850–1945. Wiesbaden, 2011. S. 281; AJ, 69-170-266, 69-171-267.


[Закрыть].

Чрезвычайно существенную роль сыграли русские монахи и монахини в развитии сербских обителей и распространении монашеских идеалов. Берлинская газета «Кройц-Цайтунг» в 1933 г. справедливо отмечала: «Сербские монастыри большей частью пустые, но значительная часть их [имеющихся] насельников состоит из русских. Не преувеличивая, можно сказать, что угроза Православной Церкви от западного вольнодумства сербов только там перестает существовать для религиозной жизни, где русские привнесли пыл своей мистики и веры»[802]802
  Kreuz-Zeitung. Berlin. 13.06.1933.


[Закрыть].

Помимо эмигрантов времен Гражданской войны, около 40 русских монахов прибыли в Сербию во второй половине 1920-х гг. из знаменитого Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, оказавшегося после 1918 г. на территории Финляндии. Монашествующие из России проживали во многих сербских монастырях, например во фрушкогорских обителях Беочин, Врдник, Гргетег, Язак, Шишатовац, Хопово, Привина-Глава, а в целом ряде случаев назначались настоятелями: игумен Сергий – монастыря Манасия, архимандрит Кирилл – монастыря св. Прохора Пчинского, епископ Сумский Митрофан (Абрамов) – монастырей Раковица и Дечаны, игумен Вениамин – обители св. Наума в Охриде, архимандрит Варнава – монастыря св. Стефана (вблизи г. Алексинаца) и Суковской обители, игумен Иулий – Карпинского монастыря и т. д. Целый ряд русских монахов были духовниками сербских обителей. Так, например, епископ Николай (Велимирович) в 1938 г. назначил духовником женского монастыря Йованье иеромонаха Серафима (Попова). Иеромонах Герман, впоследствии схиигумен Сергий (Кошманов), до 1950 г. был духовником Сичевского женского монастыря в Сербии. Другой бывший валаамский насельник – иеромонах Феофил (Семяков) служил духовником женского монастыря Кувеждин на Фрушкой Горе[803]803
  Всеволод (Филипьев), инок. Святорусское откровение миру. Избранные статьи. Джорданвилл-М., 2005. С. 228, 236; Церковное обозрение. 1943. № 9. С. 3.


[Закрыть].

В октябре 1931 гг. в Югославию приехал духовник русского афонского Свято-Пантелеимоновского монастыря схиархимандрит Кирик (в миру Константин Никифорович Максимов, 1864–1938). Как опытного старца, по совету митрополита Антония (Храповицкого) и многочисленным просьбам видных представителей русской эмиграции, Патриарх Варнава пригласил его в качестве духовника для всего православного духовенства Югославии[804]804
  Письма блаженнейшего митрополита Антония (Храповицкого). С. 194.


[Закрыть].

Схиархимандрит не только более семи лет духовно наставлял сербских и русских священнослужителей, почти ежедневно служил в храме и исповедовал сотни людей, но и составил немало духовных книг, которые пользовались большой популярностью среди русских эмигрантов. Отец Кирик был глубоко убежден в грядущем возрождении России. В одном из своих писем, отправленном в феврале 1932 г., он, полностью разделяя приведенные слова Патриарха, сообщал: «На днях мне пришлось служить со Святейшим Патриархом Варнавой в русской церкви в качестве первого священника, а затем был обед у настоятеля храма протоиерея Петра Беловидова. Там обедали и митрополит Антоний, и еще два архиерея, которые служили вместе с Патриархом. Патриарх говорил очень сильную речь, так что все русские люди, бывшие в святом храме, плакали. Он уверял, что Россия и Церковь Российская не пропали и не пропадут, но восстанут с большим величием. За обедом он сказал буквально следующее: “Вы не думайте, что Церковь Российская пропала – нет, Бог даст, и Россия, и Церковь вновь будут в большем величии, чем прежде”»[805]805
  Русский афонский отечник XIX–XX веков. С. 429–430.


[Закрыть]. Скончался о. Кирик в русском лазарете в Панчево 2 декабря 1938 г. и был погребен около Иверской часовни на русском участке Нового кладбища в Белграде[806]806
  Русский афонский отечник XIX–XX веков. С. 429–430.


[Закрыть].

В 1922–1923 и несколько месяцев в 1924 гг. настоятелем монастыря Петковица (во имя св. Параскевы Пятницы) вблизи сербского г. Шабаца служил епископ Севастопольский Вениамин (Федченков), собравший там в тот период до 30 русских монахов и послушников, в том числе принявших монашеский постриг бывших солдат и офицеров Белой армии. Среди них был скончавшийся в Петковице в середине 1920-х гг., перешедший в православие в эмиграции еврей Савелий Константинович Эфрон, один из составителей известной энциклопедии Брокгауза и Эфрона[807]807
  Письма блаженнейшего митрополита Антония (Храповицкого). С. 161.


[Закрыть]. В первой половине 1920-х гг. в Петковице проживал и архиепископ Полтавский Феофан (Быстров), позднее переехавший в Болгарию.

В монастыре Гргетег в 1921 г. поселился высланный из Польши бывший руководитель типографии Почаевской лавры архимандрит Виталий (Максименко). Постановлением Сербского Синода он был назначен директором монастырской типографии, но это назначение оказалось лишь номинальным. Поселившись в Гргетеге, о. Виталий обратился к Святейшему Патриарху Димитрию с прошением разрешить открыть в монастыре хотя бы малую типографию для издания «Церковных ведомостей» и обслуживания других потребностей Высшего Русского Церковного Управления Заграницей. Через протосингела Дамаскина Патриарх Димитрий дал свое благословение, но с условием, чтобы в типографии работал лишь один архимандрит Виталий. ВРЦУ выделило 15 тысяч динар, на которые были приобретены малая печатная машина и русский шрифт. Однако вскоре архимандрит переехал в Чехословакию, где основал монастырь прп. Иова Почаевского; приобретенную типографию он передал Петковскому монастырю[808]808
  См.: Виталий (Максименко), архиеп. Мотивы моей жизни. Джорданвилл, 1955.


[Закрыть].

В середине 1920-х гг. в монастыре Гргетег существовало русское монашеское братство, возглавляемое иеромонахом Амвросием (Кургановым). В той же обители пребывали член Архиерейского Синода Русской Православной Церкви Заграницей епископ Александровский и Ставропольский Михаил

(в миру Михаил Иванович Космодемьянский), умерший 9/22 сентября 1925 г., и архиепископ Челябинский и Троицкий Гавриил (Чепур). В монастыре Привина-Глава проживал епископ Черноморский и Новороссийский Сергий (в миру Степан Алексеевич Петров), возведенный 13 мая 1930 г. в сан архиепископа и скончавшийся в этой сербской обители 11/24 января 1935 г.

Очень большой вклад внесли русские монахи в церковную жизнь Македонии. Настоятель македонского монастыря св. Николая Чудотворца в Марново игумен Николай (Трайковский) в своей недавней работе отмечал: «Благодаря особому вкладу русской церковной эмиграции, представители которой в течение целых семи десятилетий (1920–1990) жили и работали в нашей стране, сегодня можно говорить о влиянии русской православной культуры в Македонии. Русское священство и монашество, жившее в духе библейско-святоотеческого Предания, невзирая на всю тяжесть своего проживания в изгнании, принимало активное участие в возрождении духовной жизни в Македонии. Изгнанные из собственного Отечества после революции 1917 г. и побуждаемые идеей соборного покаяния русского народа как единственного пути воскресения Святой Руси, иммигранты поначалу видели в Македонии лишь временное прибежище и проживали в замкнутых сообществах соотечественников. По прошествии лет, проведенных в примирении с происходящим и приспособлении к новым условиям жизни, представители русского духовенства стали здесь строить свою вторую родину, а в здешнем народе Божием узрели свою паству. Верующие во многих из них распознали истинных пастырей, от которых воспринимали новое знание о подвиге и молитве, о понимании литургической жизни, отношении к причащению и т. д. В этот период народ оказывал русским священникам сердечный прием в македонских приходах. Во многих городских и сельских храмах заметными были литургическая деятельность русских пастырей, укоренение культа новых российских святителей и мученически пострадавшего царского семейства, выраженная идея возвращения к святоотеческому духовному наследию и т. д. Русское монашество в Македонии имеет для нас неоценимое значение в смысле сохранения духовной жизни, живого предания преподобного жительства и подвиголюбия в самые тяжелые времена»[809]809
  Николай (Трайковский), игум. Русские монахи в Македонии. Скопье, 2012. С. 71–78.


[Закрыть].

После окончания Первой мировой войны большинство македонских монастырей находилось в запустении, и возродить их позволило прибытие четырех больших групп русских монахов и монахинь: в начале 1920-х гг. представителей белой эмиграции, в 1926 г. – изгнанных с Валаама (тогда Финляндия) монахов-старостильников, в 1930-е гг. – насельников русских обителей Афона, по разным причинам покинувших Святую Гору и в 1937 г. – общины русских сестер из Сербии во главе с игуменией Диодорой (всего более 130 человек). В некоторых македонских монастырях число русских насельников было настолько многочисленным, что монастырская жизнь там протекала почти так же, как в России: в монастыре св. Наума Охридской епархии проживало более 20 русских насельников во главе с настоятелем – игуменом Вениамином, в Лешокском монастыре св. Афанасия вблизи г. Тетово первоначально поселилось 35 монахов с Валаама, в Кичевском монастыре Благовещения Пресвятой Богородицы вблизи г. Кичево пребывало около 30 русских сестер, в монастыре Пресвятой Богородицы у с. Побожьена Скопленской Црна-Горе подвизалось примерно 15 русских монахинь. В большинстве же македонских монастырей проживало от одного до пяти русских насельников. Кроме того, в обителях принимали десятки беженцев – инвалидов из России. Так, в 1926 г. по решению Битольского епархиального управления в монастырях разместили шесть таких инвалидов. В 1936 г. епископ Охридско-Битольский Николай (Велимирович) выделил русским эмигрантам во временное пользование имущество, в основном земельные участки монастырей и т. д.[810]810
  Николай (Трайковский), игум. Русские монахи в Македонии. Скопье, 2012. С. 14–16.


[Закрыть]

К 1926 г. настоятелями большинства монастырей Скопленской епархии уже были русские, но в ноябре этого года митрополит Варнава (Росич) решил принять в своей епархии всех 35 изгнанных с Валаама насельников, выделив им самый большой и самый богатый монастырь – св. Афанасия в с. Лешок. Оттуда через неполных два года братство группами по 2–3 человека расселилось по другим монастырям епархии, зачастую став там духовниками, настоятелями, наместниками и т. д. Так, иеромонах Аристоклий служил наместником монастыря св. Пантелеимона в г. Штип, иеромонах Аггей – духовником в монастыре св. Андрея в каньоне Матка, игумен Иов – настоятелем в нескольких монастырях Скопленской епархии, иеромонах Хрисанф – духовником монастыря в с. Баняни, иеромонах Мардарий (Антилоинен) – духовником Ветерского монастыря, иеромонах Феодорит (откопавший в 1927 г. древнюю церковь св. Афанасия в Лешокской обители) – духовником монастыря в с. Согле, иеромонах, впоследствии схиигумен Сергий (в миру Гавриил Кошманов) в 1938–1944 г. был настоятелем, а затем до 1950 г. – духовником Сичевского женского монастыря и др.[811]811
  Николай (Трайковский), игум. Русские монахи в Македонии. Скопье, 2012. С. 28–34.


[Закрыть]

Монах Геласий (в миру Герасим Тихомиров) после изгнания с Валаама в 1927 г. в одиночестве подвизался в маленьком монастыре около г. Скопле и принял мученическую кончину от рук неизвестных в октябре 1929 г. Монах Орест пребывал в монастыре св. Прохора Пчинского, где и умер в январе 1930 г. Монах Иларион подвизался в монастыре Зуришки, где скончался в 1930 г. Бывший валаамец старец схимонах Панкратий (в миру Петр Саков) сначала проживал в уединении на горе, а затем пребывал в монастыре св. вмч. Никиты вблизи г. Скопле, где скончался и был погребен в начале 1940-х гг., и т. д.[812]812
  Всеволод (Филипьев), инок. Святорусское откровение миру. Избранные статьи. Джорданвилл-М., 2005. С. 241–242, 244.


[Закрыть]

Из русских афонских монахов, переселившихся в Македонию в 19211930-х гг., наибольшую известность имели: духовник женского монастыря св. Иоакима Осоговского игумен Ананий (Герасимов), духовник женского монастыря Пресвятой Богородицы у с. Побожье игумен Варсонофий (Колыванов), насельник монастыря свт. Николая Чудотворца в с. Любанци старец монах Серафим и монах Савватий (Воздюхин). Кроме валаамцев и святогорцев, известны имена еще 28 русских монахов, поселившихся в начале 1920-х гг. в македонских монастырях: настоятель монастыря св. Наума игумен Вениамин, настоятель Карпинского монастыря игумен Иулий, настоятель монастыря в с. Забел иеромонах Алексий, известный иконописец схимонах Зосима из монастыря в с. Люботен, духовник монастыря в с. Монастырец иеромонах Иннокентий, архимандрит Кесарий из монастыря св. Иоакима Осоговского, игумен Вениамин из Буковского монастыря и т. д.

В некоторых обителях проживали целые группы русских насельников: в Спасо-Преображенском монастыре вблизи с. Зрзе – архимандрит Григорий, игумен Серафим, иеромонахи Иоаким, Феолог и Савватий; в монастыре св. Прохора Пчинского – архимандрит Кирилл (настоятель), иеромонахи Варфоломей и Досифей; в монастыре Успения Пресвятой Богородицы с. Трескавец – игумен Василий, игумен Симон, монах Макарий (Коледа); в Бигорском монастыре Иоанна Крестителя – игумены Каллистрат и Вениамин, в Лесновском Михаило-Архангельском монастыре – игумен Виталий и монах Павел и др.[813]813
  Николай (Трайковский), игум. Указ. соч. С. 41–46.


[Закрыть]

Не меньший вклад в развитие монастырской жизни в Македонии внесли русские монахини и послушницы. Большинство из них жило в Македонии уединенно или в небольших общинах по две-три насельницы, за исключением общины в Кичевском монастыре Благовещения Пресвятой Богородицы, где пребывало около 30 русских сестер, и общины в монастыре Пресвятой Богородицы у с. Побожье, где подвизалось 15 русских монахинь. Самой известной была Кичевская община. В 1925 г. игумения Диодора (в миру Лидия Николаевна Дохторова) получила от сербских церковных властей в свое управление древний монастырь XV в. св. Димитрия вблизи г. Бела Паланка, а затем вскоре – пустовавший монастырь свв. Кирика и Иулиты около г. Цариброда, куда она пригласила около 20 русских монахинь и послушниц из Жабковского монастыря в Бессарабии, в дальнейшем там поселилось и несколько сербских сестер. Монахини материально помогали школе для детей-сирот, оказывали помощь больным, занимались написанием икон под руководством сестрыЕвпраксии[814]814
  Гавриил (Динев), архим. Животопис на схиигумения Мария (Дохторова) // Бялата емиграция в България. Материали от научна конференция. София, 23 и 24 септември 1999 г. София, 2001. С. 320–322; Арсеньев А. Русская диаспора в Югославии // Русская эмиграция в Югославии. С. 77; Маевский В.А. Русские в Югославии. 1920–1945 годы. Т. 2. Нью-Йорк, 1966. С. 30–31.


[Закрыть].

Поскольку обитель свв. Кирика и Иулиты была очень мала, а община постоянно росла, она перешла сначала в монастырь у с. Дивляне, а в 1936 г. – в македонский Кичевский монастырь Благовещения Пресвятой Богородицы (расположенный на склоне горы, в 12 километрах от г. Кичево). Здесь проживало уже около 40 насельниц (вместе с сербками и македонками) и два русских священника – духовника. В 1937 г. митрополит Скопленский Иосиф постриг несколько послушниц в монахини. В монастыре соблюдался устав св. Кирилла Белозерского, несколько лет игумения Диодора (позднее принявшая схиму с именем Мария) провела в полном молчании, нося на себе вериги. Большая часть сестер пребывала в Кичево до 1945 г., после чего во главе с матерью Диодорой перешли в Благовещенский монастырь в Овчарско-Кабларском ущелье Белградской митрополии (эта община просуществовала в Югославии до 1950 г.), при этом семь русских монахинь остались в Кичевском монастыре.

Русская община в монастыре Пресвятой Богородицы у с. Побожье просуществовала также около десяти лет – до 1945 г. В нее входили схимонахиня, 10 монахинь и несколько послушниц, в том числе из местных жительниц. Обитель славилась углубленной духовной жизнью, богослужебным порядком и гостеприимством, сестры заботились о десятке сирот. Кроме того, известны русская монахиня Екатерина из Михаило-Архангельского монастыря в Вароше (г. Прилеп), монахиня Марина из монастыря св. Илии Пророка в с. Мирковицы, схиигумения Ирина (Косицкая) и послушница Параскева из Спасо-Преображенского монастыря в с. Зрзе. Так как женское монашество в Македонии к началу XX в. почти полностью исчезло, именно русские сестры внесли важнейший вклад в его возрождение и развитие[815]815
  Николай (Трайковский), игум. Указ. соч. С. 52–53, 70.


[Закрыть].

Кроме уже упомянутых общин, были образованы два самостоятельных русских монастыря – мужской в Мильково и женский в Хопово (на Фрушкой Горе) с 70 монахинями бывшего Леснинского монастыря, переселившимися в 1920 г. в Сербию[816]816
  Вениамин (Федченков), митр. Указ. соч. С. 346; Арсеньев А. У излучины Дуная. С. 33–34; Его же. Русская диаспора в Югославии // Русская эмиграция в Югославии. С. 77; Маевский В.А. Русские в Югославии. 1920–1945 годы. Т. 2. Нью-Йорк, 1966. С. 30–31; Косик В.И. Русская Церковь в Югославии (20-40-е годы XX века). С. 70–71.


[Закрыть].

С 1921 г. более 15 лет центром деятельности руководящих органов Зарубежной Русской Православной Церкви был небольшой городок Сремски Карловцы вблизи г. Нови Сад (ныне сербский край Воеводина), в котором до второй половины 1930-х гг. размещались Высшее Русское Церковное Управление за границей и его председатель – митрополит Киевский и Галицкий Антоний (Храповицкий) со своей канцелярией. В Сремских Карловцах с 21 ноября по 3 декабря 1921 г. проходил Первый Русский Всезаграничный Церковный Собор. Скончался владыка Антоний 10 августа 1936 г. в Сремских Карловцах и был похоронен в крипте русской Иверской часовни на Новом кладбище Белграда[817]817
  Там же. С. 117, 129–131.


[Закрыть].

Вскоре после его смерти съехавшиеся по этому поводу на проходивший 22–24 сентября 1936 г. Собор архиереи единогласно избрали на пост председателя Архиерейского Синода Русской Православной Церкви Заграницей митрополита Анастасия (Грибановского), который с 1934 г. постоянно пребывал в Сремских Карловцах в качестве помощника находившегося в болезненном состоянии владыки Антония. С 14 по 24 августа 1938 г. в Сремских Карловцах прошел Второй Русский Всезарубежный Церковный Собор с участием представителей всех 24 епархий Православной Церкви Заграницей от Америки до Дальнего Востока[818]818
  ГАРФ, ф. 6343, оп. 1, д. 20, л. 8 об.


[Закрыть].

10 ноября 1938 г. Архиерейский Синод принял постановление о переводе своей канцелярии и редакции журнала «Церковная жизнь» из Сремских Карловцев в Белград. Сначала они находились по адресу: ул. Добриньска, 7, затем – ул. Молерова, 57 и, наконец, ул. Крунская, 20[819]819
  Арсеньев А. Русская эмиграция в Сремских Карловцах. Сремски Карловци, 2013. С. 108.


[Закрыть]. С перемещением Архиерейского Синода в Белград переехал и его председатель митрополит Анастасий, управлявший одновременно на правах епархиального архиерея русскими приходскими общинами в Югославии. На Крунской улице, неподалеку от русской Свято-Троицкой церкви, являвшейся фактически его кафедральным собором, митрополит провел и первые годы войны.

* * *

В межвоенный период русские эмигранты создали в стране более десяти своих приходов и несколько монастырей, существовали и другие многочисленные формы их церковной жизни. Важнейшим храмом русской эмиграции в Югославии была церковь Пресвятой Троицы в Белграде (где проживало около 10 тысяч выходцев из России). Основателем русской церковной общины в столице страны был приехавший из Новороссийска протоиерей Петр Беловидов, еще в марте 1920 г. получивший благословение на проведение богослужений от Белградского митрополита Димитрия. Первую литургию для российских беженцев в столице Королевства сербов, хорватов и словенцев протоиерей отслужил 20 сентября 1920 г. в помещении столовой Русского общества взаимопомощи на улице Короля Петра. 16 октября начались регулярные богослужения, но, после уничтожившего столовую 4 ноября пожара, службы на короткое время перенесли в здание школы на Богоявленской улице.

Между тем весной 1920 г., находясь в беженском поезде на юге Сербии (вблизи г. Парачина), о. Петр познакомился с выдающимся педагогом, будущим основателем и директором русской гимназии в Белграде Владимиром Плетневым, и пообещал ему принять участие в составлении программы для русских школ и преподавании Закона Божия. Благодаря покровительству Королевского Дома и усилиям многих сербских друзей России (прежде всего, академика Александра Белича), удалось сравнительно быстро преодолеть многочисленные препятствия и осенью того же года основать 1-ю русско-сербскую гимназию в Белграде, занявшую часть помещений 3-й сербской мужской гимназии на Негушевой улице. Торжественное открытие началось с молебна, который был отслужен протоиереем Петром Беловидовым в актовом зале гимназии на Покров Пресвятой Богородицы 14 октября 1920 г. А через месяц, 13 ноября, с разрешения директора 3-й сербской мужской гимназии, была отслужена первая всенощная, а на следующий день и первая Божественная литургия в том же зале. Этот день некоторые исследователи считают датой основания русского прихода в Белграде и началом регулярных богослужений[820]820
  Андрей Тарасьев, иподиак. Русские церковные хоры и регенты в Белграде. 1920–1970 // Новый журнал. 2010. № 259. С. 470.


[Закрыть].

Основателем церковного хора и первым регентом был сам протоиерей Петр Беловидов. Ноты он писал по памяти, лично их переписывал в нескольких экземплярах. Отец Петр не только отличался благолепным совершением служб, без какой-либо излишней вычурности, но и был ревнителем церковной старины. С первых же лет существования русского прихода в Белграде он ввел строгую уставность богослужений, настаивал на обиходных знаменных распевах, запретив употребление упрощенных напевов.

С 1921 г. под храм использовалось помещение русской столовой на улице Короля Милана. С мая 1922 г. богослужения продолжались в полковой походной церкви, устроенной в деревянном покойницком бараке, а также в кладбищенской часовне на холме Ташмайдан, вблизи сербской церкви св. ап. Марка. Именно здесь, на месте барака в 1924–1925 гг. и была построена русская каменная церковь Пресвятой Троицы, по проекту и под наблюдением военного инженера Валерия Владимировича Сташевского[821]821
  ГАРФ, ф. 5680, оп. 1, д. 127, л. 1–2, 4–8; Протоиерей Владислав Неклюдов. Церковная жизнь русских в Югославии // Часовой. 5 июня 1939. № 236–237. С. 10–12; Косик В.И. Русская Церковь в Югославии (20-40-е годы XX века). С. 69; Маевский В. Русские в Югославии. 1920–1945 годы. Взаимоотношения России и Сербии. Т. 2. Нью-Йорк, 1966. С. 23–29.


[Закрыть].

Закладку храма 21 сентября 1924 г. произвели митрополит Антоний (Храповицкий) и Сербский Патриарх Димитрий (хотя он и не одобрял строительство особых русских церквей, считая, что эмигранты могут молиться в сербских). Председатель Совета министров Королевства сербов, хорватов и словенцев русофил Никола Пашич отпустил из казны 40 тысяч динар (его жена Джурджина Пашич подарила Свято-Троицкой церкви колокол), два кирпичных завода пожертвовали кирпичи, часть денег на строительство храма была собрана среди русских эмигрантов. Скромная однопрестольная церковь (на 300–400 человек) в псковском стиле XV в. была построена всего за три месяца и освящена малым освящение 4 января 1925 г.[822]822
  Свято-Троицкий храм подворья Русской Православной Церкви в Белграде. Белград, 2007. C. 3–6.


[Закрыть], а 5 июля 1930 г. ее освятил новый Сербский Патриарх Варнава (Росич).

Двухъярусный дубовый иконостас был сделан трудами полковника А.П. Редькина и других художников по дереву. 48 икон в иконостасе в стиле новгородского письма XV в. были написаны по предварительно разработанным эскизам. Над их созданием трудились князь М.С. Путятин, М.Д. Пыжов,

B. В. Сергеев, В.Э. Крашенинников, П.А. Федоров, В.Л. Морозов, Е.И. Конопатский, В.Я. Предаевич и князь Дорджадзе. Некоторые образа для храма написали будущий архиепископ Женевский и Западно-Европейский Антоний (Бартошевич), а также известный иконописец Пимен Максимович Софронов: св. Георгия Победоносца, Покрова Пресвятой Богородицы и Аксайскую икону Божией Матери – к 50-летию священства архиепископа Екатерино-славского Гермогена (Максимова)[823]823
  Русские храмы и обители в Европе. С. 199–200.


[Закрыть].

В 1933 г. Свято-Троицкой церкви русскими монахами с Афона был подарен серебряный мощевик с частицами мощей свт. Иоанна Крестителя, св. апостола Андрея Первозванного и св. апостола Луки, св. великомученика Пантелеимона, св. мученика Маманта, свт. Григория Богослова и святых мучеников бессребреников Космы и Дамиана. Позднее в этот мощевик были помещены частицы мощей св. апостола Иакова, брата Господня, св. епископа Амвросия Медиоланского, св. Патриарха Константинопольского Тарасия, священномученика Ермолая Никомидийского и свт. Тихона Воронежского.

Из русских обителей Афона в знак благословения в храм также были присланы икона Божией Матери «Знамение» и образ св. великомученика Пантелеимона, помещенные в резные деревянные киоты. В память адмирала Александра Колчака был устроен киот с иконой св. кн. Александра Невского, еще один киот – в память генерала Л.Г. Корнилова, а в память генерала М.К. Дитерихса установлена привезенная с Дальнего Востока мраморная доска. В 1941–1942 гг. барон Н.Б. Мейендорф написал большую фреску Христа Пантократора в купольной части (утраченную при восстановлении и реконструкции храма в начале 2000-х гг.), а также некоторые настенные росписи[824]824
  Русские храмы и обители в Европе. С. 200; Арсеньев А.Б. Русские храмы и монастыри в Югославии. С. 162.


[Закрыть].

25 апреля 1928 г. в Брюсселе скончался вождь Белого движения генерал-лейтенант Петр Николаевич Врангель, завещавший похоронить себя в Белграде, в русской церкви, под сенью русских штандартов. Его воля была выполнена не сразу из-за сложностей с сербскими властями. 8 мая 1928 г. митрополит Антоний (Храповицкий) так писал об этой ситуации личному секретарю генерала Н.М. Котляревскому: «.я постараюсь повидать больного Патриарха Димитрия и попытаться просить его о погребении незабвенного Петра Николаевича в Белграде, хотя жители Карловцев очень пристают, чтобы погребение состоялось здесь в фамильном склепе. Вам, конечно, известно, что Патриарх Димитрий очень недоволен построением церкви русской в Белграде и так и не дозволяет устроить полное освящение ее, а только разрешил нам служить на походном антиминсе. Надеюсь, что разрешение будет дано Королем, и тогда Патриарх не будет противоречить. Конечно, со своей стороны я употреблю всяческие старания, чтобы осуществить желание покойника. Опасения свои сообщаю только на всякий случай. Патриарх желает, чтобы русская церковь была передана в Марковский сербский приход после отбытия беженцев в Россию, чего, по-видимому, нам не дождаться, т. е. нашему поколению. По существу дела, это и могло бы помешать погребению здесь Петра Николаевича, а мы будем стараться, чтобы оно исполнилось»[825]825
  Письма блаженнейшего митрополита Антония (Храповицкого). С. 210.


[Закрыть].

Эти старания увенчались успехом, П.Н. Врангель был погребен 6 октября 1929 г. в правом притворе Свято-Троицкого храма. В грандиозной церемонии похорон участвовали Святейший Патриарх Димитрий, митрополит Антоний, сонм сербского и русского духовенства, 129 представителей гражданских эмигрантских организаций, 125 представителей военных и казачьих объединений и частей и 72 представителя русских колоний королевства[826]826
  Перенесение праха генерала Врангеля в Белград 6 октября 1929 г. Белград, 1929. С. 5–82.


[Закрыть].

До сентября 1944 г. в церкви пребывали Одигитрия русского рассеяния – чудотворная Курско-Коренная икона «Знамение» Божией Матери, вывезенная из России архиепископом Курским и Обоянским Феофаном (Гавриловым), а также около 240 штандартов и знамен императорской и Белой армии, среди которых были знамена времени царя Алексея Михайловича, 19 штандартов кавалерийских полков (по некоторым сведениям, знамена вывезли в русский храм в Дрездене, где они погибли при англо-американской бомбардировке города).

В межвоенные годы при Свято-Троицкой церкви действовало благотворительное общество о. Иоанна Кронштадтского, в работе которого принимал участие игумен Иоанн (Максимович) – будущий святитель, архиепископ Шанхайский и Сан-Францисский. Общество содержало приют для безработных и общежитие для студенток; приход издавал брошюры и периодический журнал «Странник». Окормление многотысячного прихода шло довольно успешно, так, в 1930 г. было совершено свыше 200 литургий, общее же количество богослужений приближалось к 500. В храме совершались многочисленные епископские хиротонии, в богослужениях часто участвовало до 12 архиереев – русских и сербских[827]827
  Царский вестник. 1930. № 82. С. 4.


[Закрыть].