Текст книги "Православные церкви Юго-Восточной Европы между двумя мировыми войнами (1918 – 1939-е гг.)"

И вскоре – в 1922–1923 гг. в различных городах Болгарии состоялось несколько совместных богослужений епископов Серафима (Соболева), Дамиана (Говорова) и Североамериканского архиепископа Александра (Немоловского) с болгарскими архиереями. Днем начала евхаристического общения между Зарубежной Русской и Болгарской Церквами стало 9 января 1922 г., когда епископ Серафим сослужил болгарским архиереям в русской Никольской церкви Софии. 5 марта того же года митрополит Пловдивский Максим служил вместе с епископом Дамианом, 9 июля 1922 г. Софийский митрополит Стефан совершил с владыкой Серафимом литургию в кафедральном соборе Святой Недели, а 9 января 1923 г. – в храме свт. Николая, 8 октября 1922 г. митрополит Варненский Симеон служил вместе с архиепископом Александром и т. д.[1137]1137
  Там же. С. 15–16; Бойкикева К.-А. Указ соч. С. 168; Църковен вестник. София. 1922. № 2. С. 7, № 19–20. С. 13, 1926. № 13. С. 130.


[Закрыть]

В 1923 г. епископ Лубенский даже участвовал в хиротонии Знепольского епископа Паисия (будущего митрополита Врачанского). После этого владыка Серафим настойчиво просил Архиерейский Синод РПЦЗ об официальном разрешении вопроса о взаимном молитвенном и богослужебном общении Русской и Болгарской Церквей[1138]1138
  Русская Православная Церковь и коммунистическое государство. 1917–1941. Документы и фотоматериалы. М., 1996. С. 192.


[Закрыть]. Протопресвитер Георгий Шавельский в 1922 г. в газетной статье «Русско-болгарские церковные отношения» также писал, что Болгарская Церковь «и в схизме сохранила всю неприкосновенность православной догматики, нравственности и обряда. Никто не сможет обличить ее в чем-либо неправославном»[1139]1139
  Свободная речь. София. 1922. 12 января.


[Закрыть].

В результате, 22 октября 1924 г. Архиерейский Собор в Сремских Карловцах разрешил русским архиереям совершать литургию совместно с болгарскими иерархами, приняв следующее постановление: «Не решая принципиального вопроса о болгарской схизме, но принимая во внимание, что сами греческие священнослужители во время войны служили и болгарскими, разрешить русским епископам служить с болгарскими епископами»[1140]1140
  ГАРФ, ф. 6343, оп. 1, д. 2, л. 51–51 об; Църковен вестник. 1928. № 18. С. 218.


[Закрыть].

С этого времени сослужения русских и болгарских архиереев стали постоянными. Наглядным проявлением окончательного восстановления евхаристического общения стало совместное торжественное освящение архиереями двух церквей, в том числе будущим Первоиерархом РПЦЗ архиепископом Анастасием (Грибановским) и епископом Дамианом (Говоровым), кафедрального собора св. кн. Александра Невского в Софии 12–13 сентября 1924 г. В 1927–1929 гг. часто сослужил с болгарскими архиереями в храме св. кн. Александра Невского архиепископ Полтавский Феофан (Быстров), а в 1935 г. он служил в кафедральном соборе г. Варны вместе с Варненско-Преславским митрополитом Симеоном литургию по поводу переноса русской национальной святыни – чудотворной Курско-Коренной иконы Божией Матери из Софии в Варну. Следует отметить, что и управляющий западноевропейскими приходами Русской Церкви митрополит Евлогий (Георгиевский), находившийся тогда в юрисдикции Московского Патриархата, 29 апреля 1928 г. служил литургию в соборе св. кн. Александра Невского вместе с Софийским митрополитом Стефаном. А в 1938 г. митрополиту Стефану сослужил епископ Сергий (Королев), подчинявшийся митрополиту Евлогию, уже перешедшему в Константинопольский Патриархат[1141]1141
  Бойкикева К.-А. Указ соч. С. 167–168; Елдъров С. Указ. соч. С. 265; Кострюков А.А. Русская Зарубежная Церковь и преодоление «болгарской схизмы». С. 17.


[Закрыть].

Болгарская Православная Церковь с самого начала оказывала большую помощь русским эмигрантам. Будущий Софийский митрополит Стефан – тогда архимандрит, протосингел Священного Синода, 19 января 1920 г. участвовал в создании Русско-болгарского культурно-благотворительного комитета – первой значительной общественной организации, которая помогала беженцам, и 4 апреля 1920 г. был избран ее постоянным председателем. В мае 1920 г. Священный Синод вместе с Болгарским Красным Крестом, Славянским содружеством и другими болгарскими и русскими организациями предложил основать единый объединенный Комитет помощи русским беженцам, председателем которого был снова избран архимандрит Стефан. Окружным посланием Синод указал организовать епархиальные комиссии по сбору помощи русским беженцам. Своими выступлениями о. Стефан способствовал получению Болгарией так называемого беженского займа, что должно было значительно облегчить положение вынужденных переселенцев[1142]1142
  Лазов Д. Екзарх Стефан I, живот, апостолство и държавата. 1944–1953. София, 1997. С. 98, 102.


[Закрыть].

12 декабря 1920 г. состоялось первое заседание Совещания представителей общественных благотворительных организаций в Софии, на котором от Священного Синода присутствовал архимандрит Стефан, а от Русского православного братства – протопресвитер Александр Рождественский и А.Г. Покровский. Вскоре после своей хиротонии 7 марта 1921 г. во епископа Маркианопольского, викария Софийской епархии, владыка Стефан 20 мая был назначен национальным комиссаром по вопросам русских беженцев и болгарским представителем в Верховном комиссариате Лиги Наций в Женеве, председателем которого был Ф. Нансен. В первом докладе по этому поводу премьер-министру Александру Стамболийскому епископ Стефан настаивал, чтобы Болгария приняла возможно большее число русских беженцев. По его словам, «жертвы, которая принесла и еще необходимо принести Болгарии для русских, возвратятся стократно завтрашней, возрожденной Россией, единственным естественным союзником и чистосердечным покровителем Болгарии». А 14 сентября 1922 г. владыка в докладе Совету министров писал: «Русскому изгнанничеству по его трагичности нет равных в мировой истории, а описать его просто невозможно»[1143]1143
  Къосева Ц. Русската емиграция в България 20-те – 50-те години на XX в. София, 2002. С. 56–58, 67; Колосова В.О. Указ. соч. С. 344; Йованович М. Указ. соч. С. 161.


[Закрыть].

В 1921 г. начала формироваться и государственная система помощи русским беженцам, с этого года руководство данной деятельностью все более перемещается в ведение Министерства иностранных дел и исповеданий. Постановлением Совета Министров от 23 ноября 1921 г. был выделен кредит в 2 млн. левов для оказания помощи в переселении и устройстве 3 тысяч русских эмигрантов из Турции, а 30 ноября принято решение о создании Комитета по делам русских беженцев в Болгарии при отделе исповеданий Министерства иностранных дел. Именно этот орган стал главным государственным учреждением в стране, занимавшимся проблемами русской эмиграции, в том числе церковной, до февраля 1945 г.

Он распределял средства между Союзом русских инвалидов, Российским Красным Крестом, Союзом российских городов, Земско-городским комитетом, Комитетом русского учебного дела, Комитетом общественной помощи и другими русскими общественными организациями (которых в 1920-е гг. в Болгарии насчитывалось около 80). Первоначально председателем Комитета по делам русских беженцев также был назначен епископ Стефан. Именно в этом качестве владыка в ноябре 1921 г. был направлен Болгарским Синодом в Сремски Карловцы для представления интересов комитета на Первом Всезарубежном Русском Церковном Соборе. Епископ Стефан развил энергичную деятельность в стране и за рубежом, которая зачастую не совпадала с интересами и целями болгарского правительства. В результате владыка был отстранен от руководства государственным комитетом, который с 15 января 1923 г. возглавлял Т. Кунев, а с 14 июня 1923 г. – генерал А.Пападанов[1144]1144
  ЦДА, ф. 166к, оп. 3, е. х. 1; Елдъров С. Указ. соч. С. 165.


[Закрыть].

На отставку епископа Стефана повлияло и то обстоятельство, что в 1922 г. отношения русских эмигрантов с болгарским правительством А. Стамболийского резко ухудшилось. Ориентируясь на советскую Россию, оно не пожелало дальше терпеть в Болгарии Русскую дипломатическую миссию, и об этом было прямо заявлено ее главе А.М. Петряеву. Чтобы не дожидаться официального предложения об оставлении пределов страны, Петряев принял решение о ликвидации миссии, публично заявив об этом 16 декабря 1922 г. в беседе с епископом Серафимом (Соболевым) и представителями русских общественных организаций в Софии. Дипломатическая миссия была закрыта в начале 1923 г., а ее имущество и архив переданы болгарскому государственному надзирателю за Русской миссией в Софии К. Сарикову, в ведение которого, таким образом, перешло и имущество Русской Церкви в Болгарии. Только в марте 1933 г. Сариков был освобожден от своей должности, и Министерство иностранных дел и исповеданий 30 марта передало все церковное имущество и архив настоятелю русского храма свт. Николая в Софии протоиерею Николаю Владимирскому. Болгарское правительство также отвергло проект устройства смешанного русско-болгарского Комитета по русским делам[1145]1145
  Колосова В.О. Указ. соч. С. 345–346; ГАРФ, ф. 9145, оп. 1, д. 1031, л. 5–9; Киосева Ц. Указ. соч. С. 300.


[Закрыть].

После отстранения от председательства в Комитете по делам русских беженцев владыка Стефан продолжил помогать русским беженцам, уже в качестве Софийского митрополита (избран 26 марта 1922 г.). Особенное внимание митрополита Стефана и Священного Синода в целом уделялось русским священникам, части которых выплачивали субсидии. 22 ноября 1934 г. впервые была выделена помощь в 5 тысяч левов лично архиепископу Серафиму (Соболеву), а с 1 января 1935 г. Болгарский Синод выплачивал ему ежемесячные субсидии в размере 3 тысяч левов из фонда «Общецерковные нужды». Решением Синода от 9 июля 1942 г. ежемесячные субсидии владыке были увеличены до 5 тысяч левов, а затем и до 10 тысяч[1146]1146
  ЦДА, ф. 791к, оп. 1, е. х. 53, л. 620, 796, е. х. 8, л. 78.


[Закрыть].

Болгарский Синод также выделял стипендии русской молодежи для учебы в болгарских духовных семинариях, в 1925 г. направил 10 тысяч левов на создание русского Богословского института в Париже, в 1928 г. – 20 тысяч левов на постройку русской церкви в Берлине, в 1938 г. оказал материальную помощь русскому монастырю Святого Спаса по просьбе архиепископа Серафима (Соболева) и выплатил 10 тысяч левов на миссию архиепископа Камчатского и Петропавловского Нестора в Индии «с целью обращения в истинную веру местных язычников». С начала 1920-х гг. и Министерство иностранных дел и исповеданий выделяло на помощь русским посольским храмам в столицах европейских государств по 10 тысяч левов ежегодно[1147]1147
  Там же, е. х. 40, л. 5–6, е. х. 43, л. 671, е. х. 60, л. 150, оп. 2, е. х. 186, л. 1, ф. 166к, оп. 1, е. х. 499, л. 201, 239.


[Закрыть].

Особо следует отметить активную помощь русским эмигрантам выдающегося богослова митрополита Варненского и Преславского Симеона (1840–1937). По его инициативе еще в июле 1919 г. в Варне был организован благотворительный комитет – первая болгарская организация, созданная специально для помощи русским беженцам. Для религиозных нужд русской общины в Варне владыка передал храм св. Анастасии, а стоявший рядом церковный дом – для первой в Болгарии русской гимназии, возникшей в 1920 г. по инициативе ее будущего директора С.Н. Кононовича. Это здание получило название «Русский дом» и стало центром культурно-просветительной деятельности эмигрантов в Варне. С благословения митрополита Симеона был устроен сиротский приют и организован русский детский сад, владыка и лично постоянно оказывал нуждавшимся эмигрантам материальную помощь. Настоятель храма св. Анастасии протоиерей Иоанн Слюнин так выразил владыке чувства благодарности своих прихожан: «Для нас – русских, в Болгарии родной нашедших себе братский приют в гонениях наших, ангелом-утешителем, защитником, покровителем и благодетелем, – милосердием и волей Господней, являетесь Вы, Ваше Высокопреосвященство»[1148]1148
  Димитров Э. Русская эмиграция в Варне // Русское зарубежье в Болгарии: история и современность. С. 122.


[Закрыть].

17 июня 1922 г. Болгарский Синод распорядился возносить за богослужениями молитвы за русский народ и Русскую Православную Церковь, а в 1923 г. отправил болгарскому правительству и ряду влиятельных международных организаций послание с просьбой содействовать прекращению гонений на христиан в советской России и освобождению Патриарха Тихона из-под ареста[1149]1149
  Елдъров С. Указ. соч. С. 265.


[Закрыть].

Вскоре после начала новой волны гонений на Русскую Православную Церковь в СССР, 9 марта 1930 г. в Софии состоялся митинг протеста. Утром во всех храмах города прошли богослужения, литургии, панихиды о замученных и молебствования о спасении России; митрополит Софийский Стефан служил и проповедовал в кафедральном Александро-Невском соборе. Затем в театре «Рояль» прошел митинг, в котором приняли участие священнослужители, представители болгарской общественности, политических партий, национально-патриотических организаций: «Родна защита, Союз офицеров запаса, «Кубрат», «Юнаки» и др. Русская колония активно участвовала в митинге во главе с епископом Серафимом (Соболевым) и председателем Святорусского братства князем Ухтомским. Участники митинга отметили массовые гонения на Церковь и верующих, разрушения храмов в СССР и призвали правительства и глав Церквей прекратить сношения с советской властью. Также было решено создать в Болгарии Комитет по борьбе с религиозными преследованиями (правда, о его деятельности практически ничего не известно)[1150]1150
  Царский вестник. Белград. 1930. 16 марта.


[Закрыть].

В 1934 г. Болгарская Православная Церковь помогла русским общинам и монастырям в стране пережить очень тяжелое потрясение. Пришедшее к власти 19 мая 1934 г. так называемое беспартийное правительство Кимона Георгиева решило установить дипломатические отношения с СССР, однако в ходе предварительных конфиденциальных переговоров советская сторона потребовала передать ей все русское церковное имущество в Болгарии. Прогнозируя такую возможность, Болгарский Синод еще 30 марта 1934 г. по просьбе архиепископа Серафима (Соболева) назначил специальную комиссию, которая занялась юридическим положением этого имущества. Высказанные владыкой Серафимом Синоду опасения о возможности закрытия русских церквей после передачи их зданий СССР были небезосновательны, так как после установления дипломатических отношений Австрии с Советским Союзом русская церковь в Вене была превращена в Музей атеизма. Чтобы эта судьба не постигла русские храмы в Болгарии, Синод обратился за содействием в Министерство иностранных и религиозных дел (по просьбе владыки Серафима от 22 июня 1934 г.), к болгарскому правительству также поступили соответствующие письменные обращения Софийского митрополита Стефана и Союза ветеранов Освободительной Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. и самого архиепископа Серафима (Соболева). Под давлением церковной общественности болгарское правительство выдвинуло одним из условий нормализации отношений с СССР сохранение прежнего статуса русского церковного имущества в стране, что вызвало своеобразный шок у членов советского правительства.

В результате долгих и трудных переговоров было достигнуто компромиссное решение, зафиксированное в протоколе от 5 августа 1934 г. (уже после установления 23 июля дипломатических отношений): храм-памятник на Шипке и Александро-Невский Ямбольский монастырь будут подарены болгарскому народу при условии, что там будет осуществляться исключительно болгарское управление, без всякого участия русских эмигрантов; софийская же церковь свт. Николая временно останется в ведении дипломатического представительства СССР, пока советский посол не решит практические вопросы, связанные с отделением здания церкви от представительства и обеспечением безопасности советских дипломатов.

По предложению Советского Союза эта часть протокола была засекречена до установления дипломатических отношений СССР с Югославией, так как советское правительство не отказалось от претензий на русские церкви на территории Югославии. 15 сентября 1934 г. Никольский посольский храм был передан советским полпредом Ф.Ф. Раскольниковым во временное пользование болгарскому государству в лице Министерства иностранных дел, а 18 декабря того же года министерство передало церковь со всем ее имуществом Софийской митрополии. С этого момента храм на 12 лет перестал быть русским. 6 июля 1940 г. был составлен протокол о предоставлении Никольской церкви во временное пользование болгарскому правительству на 15 лет, и в конце того же года ее передали Софийскому университету св. Климента Охридского в качестве университетского храма[1151]1151
  ЦДА, ф. 791к, оп. 1, е. х. 53, л. 169; Киосева Ц. Указ. соч. С. 300–305.


[Закрыть].

Архиепископ Серафим был выселен из квартиры при посольстве и в последующие годы снимал небольшую квартиру по адресу: ул. Велико Тырново, д. 30. При этом владыка еще почти год управлял храмом Рождества Христова на Шипке и Александро-Невским Ямбольским монастырем. Только летом 1935 г. Ф.Ф. Раскольников выступил против того, что архиепископ продолжает служить в этом храме и в монастыре, нарушая договор. Хотя Болгарский Синод не возражал против подобного служения русского духовенства, бороться против заключенных правительством договоренностей он не мог[1152]1152
  Кострюков А.А. Архиепископ Серафим (Соболев): жизнь, служение, идеология. С. 70.


[Закрыть].

Идея болгарских дипломатов о передаче русских храмов в ведение болгарских церковных властей была крайне негативно встречена русской эмиграцией в целом и духовенством в частности. Первоиерарх Русской Православной Церкви Заграницей митрополит Антоний (Храповицкий) и Архиерейский Синод РПЦЗ в своих письмах к болгарским церковным и гражданским властям (от 12 ноября 1934 г. и др.) пытались доказать, что речь идет о церковной, а не о государственной собственности[1153]1153
  ГАРФ, ф. 6343, оп. 1, д. 221, л. 9-14, 27–27 об, 20–30 об.


[Закрыть]. Архиепископ Серафим, который с трудом пережил тяжелый внутренний кризис, обратился в Болгарский Синод с просьбой о заступничестве, но ничего сделать уже было нельзя. Архиепископ Дамиан также болезненно воспринял случившееся – 6 октября 1935 г. он с возмущением писал Архиерейскому Собору РПЦЗ, что в Болгарии не приняты меры «к сохранению русского достояния за народом и Церковью»[1154]1154
  The Archives of the Orthodox Church in America – Syosset. Box 1.


[Закрыть].

Болгарская Церковь смогла лишь смягчить последствия случившегося. Митрополит Стефан предоставил русской общине Софии древний болгарский Никольский храм на ул. Царя Калояна (в самом центре города), куда перешел причт посольской церкви: протоиереи Николай Владимирский, Георгий Голубцов, один из ближайших помощников владыки Серафима, ранее служивший в Белой армии протоиерей князь Андрей Ливен (его бывшие имения находились в окрестностях подмосковного г. Воскресенска), а также упомянутые замечательный хор и многочисленное церковное братство. Уже в новом храме община в 1935 г. торжественно встретила прибывшую из Югославии чудотворную Курско-Коренную икону Божией Матери «Знамение»[1155]1155
  Русские храмы и обители в Европе. С. 30–31.


[Закрыть].

Весной 1936 г. русским монахам из Ямбольского монастыря митрополит Стефан предоставил в пользование здание Какалянского монастыря св. Архангела Михаила вблизи Софии, здесь поселилось 10 насельников, а настоятелем до 1944 г. служил архимандрит Серафим (Соболев). Передавая этот монастырь, Болгарский Синод выдвинул условие, что в обитель будут принимать не только русских, но и болгар «с целью иметь их как рассадник истинного иночества для болгарских монастырей». Вместо храма Рождества Христова на Шипке Священный Синод в 1935 г. официально передал русской общине в Варне в пользование древний византийский храм св. Афанасия Великого[1156]1156
  ГАРФ, ф. 6343, оп. 1, д. 12, л. 11 об, д. 136, л. 1–2; Киосева Ц. Указ. соч. С. 292–299.


[Закрыть]. В 1937 г. в Варне начали действовать курсы по борьбе с безбожием, которые возглавил протоиерей Иоанн Слюнин.

К этому времени численность русской эмиграции в Болгарии в результате возвращения на Родину (в первой половине 1920-х гг. в СССР вернулось около 11 тысяч), переезда в другие страны и естественной убыли заметно сократилась: в 1926 г. их насчитывалось 28 340, в 1928 г. – 25 942, в 1929 г. – 24 513, а в 1938–1939 гг., по данным различных болгарских историков, – от 15 500 до 18 200. Правда, в письме Министерства иностранных дел и исповеданий от 23 августа 1934 г. военному министру говорилось, что из 35 тысяч русских беженцев (в начале 1920-х гг.) в стране осталось еще 25 тысяч. А в 1940 г., по официальной статистике, в Болгарии проживало 18 397 русских[1157]1157
  Бялата емиграция в България. С. 52, 87, 433; Серапионова Е.П. Российская эмиграция в Чехословацкой республике (20-30-е годы). М., 1995. С. 18–19; ЦДА, ф. 166к, оп. 3, е. х. 175.


[Закрыть].

Несмотря на уменьшение паствы, церковная жизнь не замирала. Более 100 русских священников и диаконов служили в приходах Болгарского Экзархата, только в Пловдивской епархии их до 1944 г. было около 35, и подавляющее большинство высоко оценивалось в рапортах архиерейских наместников[1158]1158
  Паралингов Э. Указ. соч. С. 54–59.


[Закрыть]. Свидетельством достойного служения русских священников в Болгарии было их частое награждение Архиерейским Синодом РПЦЗ. Так, 12 июня 1930 г. Архиерейский Синод по представлению владыки Серафима (с согласия Болгарского Синода) наградил золотым наперсным крестом болгарского протоиерея Тодора Петрова «за исключительную любовь и постоянную заботу о русских беженцах, проживающих в его приходе», а 22 июня наградил золотым наперсным крестом с украшениями русского протоиерея Константина Чирко, по ходатайству Велико-Тырновского митрополита Филиппа от 16 июля 1930 г.[1159]1159
  ГАРФ, ф. 6343, оп. 1, д. 107, л. 3, д. 108, л. 2.


[Закрыть]

Иногда болгарские архиереи даже рукополагали священников для расположенных за пределами Болгарии епархий Русской Православной Церкви Заграницей. Так, в 1940 г. митрополит Пловдивский Кирилл рукоположил во иерея православного немца Павла (Пауля) Хёке для русского Воскресенского собора в Берлине. Вероятно, это объясняется тем, что владыка был духовником П. Хёке во время учебы последнего на богословском факультете Софийского университета в 1930–1934 гг.

Руководство Болгарской Церкви осознавало, что богатый богослужебный опыт и традиции Русской Церкви могут быть востребованы. Во многом благодаря русским эмигрантам практиковавшееся ранее отсутствие обязательной исповеди перед причастием стало исчезать, и исповедь возвращалась в болгарские храмы. С 1940 г. по договоренности между митрополитом Софийским Стефаном и архиепископом Серафимом (Соболевым) Болгарский Синод стал направлять в русский храм молодых диаконов для прохождения практики и приобретения навыков богослужения[1160]1160
  Кострюков А.А. Партия консерваторов в Болгарской Церкви и коммунистическая власть (к разоблачению одного укоренившегося мифа) // Троицкое наследие. 2010. № 2. С. 23.


[Закрыть].

В середине 1930-х гг. начал свое служение в храмах Болгарии протоиерей Всеволод Дмитриевич Шпиллер, широко известный церковный и общественный деятель, замечательный проповедник, духовник и богослов, родной брат солистки Большого театра, народной артистки РСФСР Н.Д. Шпиллер. Он родился 1 июля 1902 г. в Киеве в дворянской семье, окончил Владимирский кадетский корпус, в 1918–1920 гг. воевал в составе белой Добровольческой армии (имел несколько ранений), из Крыма вместе с войсками П.Н. Врангеля в ноябре 1920 г. эмигрировал в Константинополь, затем – с 10 декабря около года пребывал в русском военном лагере в Галлиполи, а в декабря 1921 г. переехал в Болгарию. Там, как и многие русские беженцы, Всеволод Дмитриевич оказался в бедственном положении и нанялся на работы по подъему с затопленных в Черном море во время войны транспортных кораблей снарядов, их обезвреживанию и отправке на переработку. Первоначально эта работа была очень опасной, но В.Д. Шпиллеру удалось придумать автоматическое устройство для разряжения боеголовок. Он оформил патент и начал получать от ведущей эти работы английской концессии средства, достаточные для получения высшего образования[1161]1161
  Ефимов А.Б., Ковальская Е.Ю. Протоиерей Всеволод Шпиллер в Болгарии и его возвращение в Россию (новые биографические материалы) // Люди и судьбы русского зарубежья. Сборник статей. М., 2011. С. 57.


[Закрыть].

В начале 1920-х гг. В.Д. Шпиллер познакомился с епископом Серафимом (Соболевым). Свидание с владыкой определило всю дальнейшую судьбу Всеволода Дмитриевича – он стал одним из его ближайших духовных детей и учеников. Вскоре В.Д. Шпиллер стал материально поддерживать епископа Серафима и проживавшего в Болгарии в 1925–1931 гг. архиепископа Феофана (Быстрова). Владыка Серафим благословил Всеволода Дмитриевича оставить работу в английской концессии и поступить в 1927 г. на богословский факультет Софийского университета св. Климента Охридского. На втором курсе В.Д. Шпиллер приступил к научной работе. Сферой его интересов стали взаимоотношения государства и Церкви, правовое положение Церкви в государстве и обществе и разделение сфер внутрицерковного и церковнообщественного в жизни Церкви[1162]1162
  Владимир Воробьев, прот. К сорокалетию со дня рождения протоиерея Всеволода Шпиллера // ЖМП. 2002. № 7. С. 65–66.


[Закрыть].

После окончания 3-го курса, летом 1930 г., по благословению епископа Серафима Всеволод Дмитриевич поступил послушником в Рильский монастырь. Там он попал на послушание к святому старцу Евлогию, жившему в обители с шести лет. Отец Евлогий учил Всеволода, как отвергнуть себя, взять крест и следовать за Христом. Так, когда старец узнал, что В.Д. Шпиллеру было очень тяжело видеть кровь, он дал ему послушание трудиться на скотобойне, нося на себе окровавленные туши. Благодаря послушанию, через смирение и молитву спустя полгода у Всеволода Дмитриевича, по его свидетельству началась «духовная жизнь»[1163]1163
  Ефимов А.Б., Ковальская Е.Ю. Указ. соч. С. 59.


[Закрыть].

Осенью 1931 г. владыка Серафим вернул В.Д. Шпиллера в мир, сказав ему: «Все, что нужно в монастыре, ты уже получил, теперь женись, становись священником и иди на болгарский приход, а со временем поедешь в Россию». Возвратившись в Софию, Всеволод Дмитриевич окончил университет, некоторое время он учился и в русском Богословско-пастырском училище при монастыре свв. Кирика и Иулитты. 6 мая 1934 г. В.Д. Шпиллер женился на Людмиле Сергеевне Исаковой. 20 июня того же года архиепископ Серафим рукоположил Всеволода Дмитриевича во диакона, а на следующий день – в иерея. В связи с «отсутствием тогда свободных вакансий в ведении управляющего русскими православными общинами»[1164]1164
  См.: ГАРФ, ф. 6991, оп. 1, д. 418, л. 187–202.


[Закрыть] по соглашению владыки Серафима с болгарскими церковными властями о. Всеволод в августе 1934 г. был назначен приходским священником болгарской церкви Успения Божией Матери в г. Пазарджике Пловдивской епархии, где прослужил около десяти лет. Местные жители, в основном занятые сельским хозяйством, в церковь ходили по праздникам, и о. Всеволоду часто приходилось служить в полупустом храме. Он также преподавал в гимназии и сельскохозяйственном институте различные предметы: Закон Божий, логику, психологию, русскую литературу, пропедевтику, историю и другие предметы, был членом, а потом и председателем церковного суда[1165]1165
  Владимир Воробьев, прот. Указ. соч. С. 66–67.


[Закрыть].

Кроме того, о. Всеволод исполнял обязанности тюремного священника, причем за время его службы в тюрьме г. Пазарджика ни один смертный приговор не был приведен в исполнение. В Болгарии существовала традиция: пока священник не исповедует приговоренного к смертной казне, его не казнят. И когда о. Всеволоду необходимо было исповедовать подобных преступников, обстоятельства «складывались» так, что ему приходилось либо уезжать из города, либо он заболевал. Священник также отказывался ставить свою подпись под смертными приговорами. В Пазарджике в семье Шпиллеров родился сын Иван (нареченный в честь преподобного Иоанна Рильского)[1166]1166
  Отец Всеволод Шпиллер. Страницы жизни в сохранившихся письмах. Иван Шпиллер. Воспоминания об отце. Красноярск, 2002. С. 29.


[Закрыть].

Священник поддерживал тесные связи со своим родственником – архимандритом Пантелеимоном (Старицким), а также протоиереем Андреем Ливеном, автором жизнеописания св. о. Иоанна Кронштадского архимандритом Мефодием (Жеревым) и талантливым иконописцем иеродиаконом (позднее иеромонахом) Николаем (в миру Георгием Николаевичем Шелеховым)[1167]1167
  См.: Владимир Воробьев, прот. К 100-летию со дня рождения протоиерея Всеволода Шпиллера // Журнал Министерства просвещения. 2002. № 7.


[Закрыть], регулярно общался с Пловдивским митрополитом Кириллом (будущим Патриархом). Но самые близкие отношения о. Всеволод имел со своим духовным отцом – архиепископом Серафимом. В письме своей жене Людмиле Сергеевне из Софии от 2 июня 1934 г. о. Всеволод Шпиллер сообщал: «Работаю с владыкой часами у него по его труду; и это маленькое участие в огромной его богословской работе – совершенно святоотеческой – дает мне массу. Только сидеть с ним у него в комнате – это уже так бесконечно много. А работать с ним – это такое большое счастье»[1168]1168
  Шпиллер И.В. Воспоминания об о. Всеволоде Шпиллере. М., 1995. С. 26.


[Закрыть]. Проезжая через Пазарджик, архиепископ Серафим всегда останавливался в квартире Шпиллеров на несколько дней.

Очень активную преподавательскую, научную и церковно-общественную деятельность, несмотря на преклонный возраст, во второй половине 19301940-х гг. вел протопресвитер Георгий Шавельский. В частности, 19 декабря 1938 г. он писал редактору выходившего в Белграде частного журнала «Церковное обозрение» Е.И. Махароблидзе о том, что были изданы его книги: «О Боге и Его правде» (София, 1938), о монастырях (часть будущего труда «Русская Церковь перед революцией») и вызвавший восторженные отзывы курс лекций «Православное пастырство» (на русском и болгарском языках), по которому учатся на богословском факультете Софийского университета. В это время о. Георгий заканчивал еще одну книгу – беседа деда с внуком «О молитве Господней, или О том, что нужно человеку» (вышла в Софии в 1939 г. под названием «Молитва Господня»), а затем планировал написать большую статью на болгарском языке «Юдаистический национализм в свете учения ветхозаветных пророков» для академического журнала.

Кроме того, протопресвитер служил в храме, читал лекции в Софийском университете, вел 15 уроков в неделю в Софийской русской гимназии (директором которой он являлся в 1932–1934 гг.) и председательствовал в трех обществах: Софийской Академической группе (с 1926 г.), Союзе учителей и Обществе почитателей императора Николая II. Создал пастырь и отдельное братство св. Николая для помощи нуждавшимся русским беженцам, которое, правда, прекратило существование после его ухода из русской Никольской церкви. В октябре 1939 г. о. Георгию Шавельскому указали, что «по предельному возрасту» (68 лет) он должен завершить чтение лекций в Софийском университете. Но протопресвитер продолжил преподавание в русской гимназии, где работал в общей сложности более 20 лет[1169]1169
  Илия Соловьев, свщ. Указ. соч. С. 33.


[Закрыть].

В другом письме Е.И. Махароблидзе от 11 января 1941 г. о. Георгий сообщал, что ему, вероятно, вскоре удастся написать на болгарском языке еще две книги: «Литургия» и «Жить – служить». При этом протопресвитер, для которого была характерна большая скромность в личной жизни, категорически не хотел праздновать предстоящее 50-летие своего служения в священном сане[1170]1170
  Архив Германской епархии Русской Православной Церкви Заграницей в Мюнхене (АГЕ), д. Разная переписка. Военные годы, л. 1, 23.


[Закрыть]. Следует упомянуть также, что в Софии в 1924 г. вышла книга о. Георгия «Свети Атанасий Великий», а в 1934 г. – книга «Толстовское учение о непротивлении злу».

Как уже говорилось, почти ко всем иерархам, входившим в Архиерейский Синод Русской Православной Церкви Заграницей, о. Георгий испытывал неприязнь, что во многом объясняется свойствами его личного характера. Так, 23 апреля 1940 г. он писал Е.И. Махароблидзе: «Да, страшное время переживает Православная Церковь. Епископат наш зарубежный… обидней всего, когда слышишь, с какой сдержанностью отзываются о нем архиереи других славянских стран. Постепенно мы дошли до этого позорного состояния. Вспоминаю дни древние. Как-то великий князь Николай Николаевич спросил меня: “А с чего Вы начали бы реформу Церкви?” Я ответил: “Прежде всего я уволил бы всех до одного архиереев и выбрал бы новых”… Вашего [Первоиерарха РПЦЗ митрополита Анастасия] я отлично знаю. При многих способностях, которыми наделил его Господь, ничего крупного он не сделал и не может сделать вследствие постоянного низкопоклонства пред сильными, постоянного лавирования и боязни взять на себя какую бы то ни было ответственность. С такими добродетелями в большой работе далеко не уедешь. А это ведь лучший… О худших “срамно есть и глаголати”… И все же верю я, что Господь не только спасет, но и возвеличит нашу Церковь»[1171]1171
  Архив Германской епархии Русской Православной Церкви Заграницей в Мюнхене (АГЕ), д. Разная переписка. Военные годы, л. 14–15.


[Закрыть].

Очень болезненно о. Георгий Шавельский переживал опубликование в газетах письма митрополита Анастасия Адольфу Гитлеру от 12 июня 1938 г. с благодарностью за постройку русского собора Воскресения Христова в Берлине. По воспоминаниям Ф. Бокача, протопресвитер «никак не мог понять, как этот уважаемый им иерарх мог дойти до такого унижения Православной Церкви. Этот акт о. Георгий считал столь же позорным, как и раскол Зарубежной Церкви»[1172]1172
  Бокач Ф. Указ. соч. С. 103.


[Закрыть].

18 марта 1937 г. русское богословие в Болгарии понесло тяжелую утрату – скончался Н.Н. Глубоковский. Знаменитый богослов скоропостижно умер в Софии от болезни почек. Отпевание в кафедральном соборе св. кн. Александра Невского 21 марта совершил митрополит Софийский Стефан (Георгиев) в сослужении пяти епископов, двух архимандритов и 40 священников. В надгробном слове, сказанном при отпевании профессора, митрополит Стефан назвал его «великой опорой» богословского факультета, отметив: «Николай Никанорович не имел себе равного в сфере всесторонней и разнообразной культуры, которой он достиг усердным трудом и систематическим совершенствованием богатых своих дарований. Одним из немногих он достиг самой большой высоты, чтобы быть признанным и православными, и католиками, и протестантами первой учено-богословской величиной, вызывающей у всех серьезных богословских, философских и социальных мыслителей искреннее почтение и уважение. Профессор доктор Н.Н. Глубоковский поистине был феноменом. Он имел классическое духовное равновесие, законченный характер, гениальный ум с гениальным сердцем и памятью. Он был всегда и всюду человеком без лицемерия… Мы уверены, что когда многострадальная родина знаменитого усопшего озарится духом свободы, правды, мира и любви, духом, витающим над ее достойными сынами и благословляющим Русскую землю к благоденствию, подъему и мощи, Глубоковский войдет в пантеон гениев великой русской души, в первых рядах которого находятся носители и служители православного сознания, начертанного на скрижалях их ученой богословской мысли!»[1173]1173
  Профессор доктор Н.Н. Глубоковский. Надгробное слово, сказанное митрополитом Софийским Стефаном, при отпевании профессора Н.Н. Глубоковского // Церковный вестник Западно-Европейской епархии. Париж. 1937. № 6–7. С. 17; Клементьев А.К. Указ. соч. С. 328–329.


[Закрыть]