Текст книги "Православные церкви Юго-Восточной Европы между двумя мировыми войнами (1918 – 1939-е гг.)"

После прекращения всех связей с Россией в результате революции 1917 г. расположенные на Халкидиках три метоха Свято-Пантелеимоновского монастыря – Кассандра, Каламария и Сики стали основным поставщиком продовольствия в обитель. На них постоянно трудилось значительное количество братии, в частности в начале 1918 г. на Кассандре – 9 человек и на Каламарии – 7 человек, а в конце 1922 г. на всех трех метохах пребыло 26 иноков. Экономом метоха Каламария до 12 февраля 1923 г. был монах Анания (Вахтин), которого сменил монах Артемий (Бражкин). В октябре 1923 г. по телеграфной просьбе насельников Каламарийского метоха, страдавших от отсутствия дождя, братия Руссика совершила молебен, чтобы Господь послал «дождь мирный». Несмотря на нехватку строительных материалов, проводилось восстановление обветшавших построек. Так, например, 21 ноября 1924 г. на Каламарии была покрыта черепицей старинная башня (пирг), восточная стена которой обрушилась на три этажа[1375]1375
  АРПМА, оп. 10, д. 189, док. 166, л. 23.


[Закрыть].

Однако эта деятельность продолжалась недолго. Уже в 1923 г. у греческого правительства появились планы реквизировать метохи афонских монастырей в Халкидиках для размещения там беженцев-греков из Малой Азии. 8 октября 1923 г. уполномоченный Руссика иеродиакон Терентий написал премьер-министру Греции ходатайство об оставлении монастырю метоха Каламария, на котором предполагалось поселить 25 семей беженцев, так как он представляет собой «единственное средство содержания 500 братьев»[1376]1376
  Там же, д. 200, док. 4651, л. 17 об-18.


[Закрыть].

Афонский Кинот, в свою очередь, в 1923–1924 гг. несколько раз созывал чрезвычайные двойные собрания для обсуждения вопроса об угрозе метохам и подачи общих ходатайств в различные правительственные инстанции, но это не помогло. 2 сентября 1924 г. Кинот известил монастыри о том, что Министерство земледелия потребовало передачи метохов за плату или в аренду правительству[1377]1377
  Там же, д. 150, док. 143, л. 95 об.


[Закрыть]. В этот день на Афон для переговоров с Протатом приехал сам министр земледелия А. Мелонас. Первоначально он заявил, что метохи славянских монастырей останутся неприкосновенными (согласно Севрскому и Лозаннскому договорам), однако антипросопы-греки высказали протест, ввиду такой «несправедливости», хотя их монастыри имели в несколько раз больше метохов и других земельных владений в различных частях Греции. После обсуждения ситуации братией все 20 афонских монастырей заявили, что не могут ни продать, ни сдать в аренду метохи, так как согласно канонам они не подлежат отчуждению. Однако правительство не восприняло эти доводы. В результате в последние месяцы 1924 г. были реквизированы 60 монастырских метохов и в следующем году еще 30[1378]1378
  АРПМА, оп. 10, д. 170, док. 154, л. 89.


[Закрыть].

Реквизиция затронула и все три метоха Руссика. 12 сентября 1924 г. братия послала министру земледелия заявление о своем протесте против планируемого занятия Каламарии, 6 октября игумен Мисаил отправил письмо премьер-министру Греции с просьбой оставить монастырю его метохи[1379]1379
  Там же, д. 213, док. 177, л. 17–18.


[Закрыть]. Однако все было напрасно. 2 ноября Кинотом была получена правительственная телеграмма – в 15-дневный срок очистить метохи для поселения беженцев, и уже 19 ноября на Каламарию была привезена их первая партия, занявшая почти все помещения. Первоначально оставили несколько келий для монахов, но позднее и их выселили. 26 ноября 1924 г. монастырское судно вывезло из Каламарии в обитель хозяйственные вещи, солому и небольшие остатки зерна. В конце 1924 – начале 1925 гг. также оказались реквизированы два других метоха Руссика и метох Свято-Андреевского скита Нузлы[1380]1380
  Там же, д. 170, док. 154, л. 91.


[Закрыть].

В ноябре 1925 г. игумен Мисаил написал в Министерство земледелия о более тяжелом положении Свято-Пантелеимоновского монастыря, по сравнению с греческими монастырями Святой Горы, имеющими леса и масличники, которые согласно правительственному распоряжению не были реквизированы, кроме того, на основании распоряжения министерства от 12 октября 1925 г. этим монастырям была уступлена арендная плата с пастбищ отчужденных метохов. Игумен также сообщал, что небольшие ливады Руссика на полуострове Сики (Ситонии), площадью 150 стрем еще никем не заняты, так как из-за частой затопляемости не могут использоваться для проживания, и просил оставить их монастырю, а также позволить брать арендную плату с пастухов на бывшем метохе Кассандра[1381]1381
  Там же, д. 200, док. 4651, л. 34–34 об.


[Закрыть].

Эту просьбу удовлетворили лишь частично. Земледельческое бюро Халкидик 29 июля 1926 г. известило Руссик, что Главное переселенческое правление Македонии постановило временно возвратить монастырю пастбище отчужденного метоха на полуострове Сики. В ноябре 1927 г. игумен Мисаил отправил письмо генеральному секретарю Лиги Наций Э. Дрюммону, в котором сообщал о тяжелом материальном положении братии монастыря в связи с реквизицией его метохов, проведенной вопреки подписанным Грецией международным договорам. Общая стоимость утраченного в этой связи обителью имущества тогда оценивалась в 285,6 тысяч фунтов стерлингов[1382]1382
  АРПМА, оп. 10, д. 213, док. 177, л. 3-16.


[Закрыть].

В том же году греческое правительство решило компенсировать потери афонских монастырей от реквизиции метохов и разместить соответствующие суммы на специальных счетах в Национальном банке, причем обители могли тратить на свои нужды только проценты с этих сумм, сами же внесенные деньги снимать было нельзя. В 1928–1929 гг. топографическая команда обмерила территорию реквизированных метохов Руссика, и они были оценены: Каламария – в 1 107 552 драхмы, Кассандра – в 582 950 драхм и Сики – в 63 тысяч драхм[1383]1383
  Там же, д. 189, док. 166, л. 15, 34–45.


[Закрыть]. В последующие годы греческое правительство почти регулярно (кроме военных периодов) выплачивало Свято-Пантелеимоновскому монастырю и Свято-Андреевскому скиту определенные денежные компенсации за метохи.

На северной окраине Салоник – в квартале Харилау, со времени Первой мировой войны находился бывший военный госпитальный городок войск Антанты, где в 1920-1960-х гг. проживали российские беженцы. После окончания Первой мировой войны строения городка были приобретены греческой Первой строительной компанией Харилау, которая по договоренности с французским командованием (к которому обратилась с просьбой о помощи королева Ольга Константиновна) обязалась сдавать часть бараков русским беженцам в аренду на льготных условиях – 4 тысячи драхм за барак. Эмигранты из России начали пребывать в Салоники в 1920 г. (первая партия составила полторы тысячи человек) и были размещены в уже пустовавшем лагере, который с тех пор стали называть русским. Официально лагерь русских беженцев в Харилау был организован в конце 1920 г. по инициативе российского военного агента и уполномоченного Российского общества Красного Креста; ранее, еще до начала массовой эвакуации, в некоторых бараках проживали привезенные весной 1920 г. больные из частей армии А.И. Деникина[1384]1384
  ГАРФ, ф. 5781, оп. 1, д. 13, л. 22–22 об, ф. 9145, оп. 1, д. 193, л. 49.


[Закрыть].

Прибывшие в Салоники русские эмигранты создали многочисленные общества и союзы: Общество единения русских эмигрантов в Салониках, Донская казачья станица, Кубанская казачья станица, Союз русских офицеров в Салониках, Союз георгиевских кавалеров и участников первого Кубанского похода, Союз увечных воинов в Салониках, Союз эллинов-офицеров бывшей армии в Греции, Союз стариков салоникского лагеря, Общество офицеров Генерального штаба, Монархическое общество, Студенческий союз, Клуб христианской молодежи, Союз русских студентов, Союз лиц с высшим образованием и т. д. В марте 1921 г. в Харилау числилось полторы тысячи беженцев, из них – 944 эвакуированных военнослужащих, разместившихся в 49 бараках. К концу 1921 г. в лагере находились 1149 человек. Нездоровый малярийный климат Салоник, а также отсутствие работы вынуждали многих эмигрантов уехать как в другие страны, так и в различные регионы Греции. В лагере остались в основном пожилые, инвалиды, женщины и те, кто мог работать в Салониках. Руководство лагерной жизнью первоначально осуществляла русская администрация: комендант лагеря, его заместитель, начальник канцелярии и др., но в 1925 г. согласно приказу генерал-губернатора Македонии русские беженцы должны были подчиняться только греческим законам и властям[1385]1385
  Жалнина-Василькиоти И.Л. Русская белая эмиграция в Салониках (1918–1980). С. 122123; ГАРФ, ф. 7517, оп. 1, д. 13, л. 29-137.


[Закрыть].

В конце 1920 г. на территории русского лагеря беженцев также была устроена маленькая «походная церковь», утварь которой передали из упраздненных военных храмов распущенного Русского экспедиционного корпуса на Балканах. Первый иконостас был расписан учившимся в Санкт-Петербургской академии художеств подпоручиком Николаем Николаевичем Орловым. Настоятелем церкви с 6 декабря 1920 г. служил поселившийся в этом году в Салониках уроженец Полтавской губернии протоиерей Иоанн Николаевич Турский, а регентом церковного хора был Александр Белонин. К 1921 г. относятся первые записи в метрической книге церкви[1386]1386
  Талалай М.Г. Русские церковные общины в Греции в межвоенный период. С. 128–129; ГАРФ, ф. 5772, оп. 1, д. 38, л. 15, ф. 7517, оп. 1, д. 24, л. 26 об.


[Закрыть].

Однако эмигранты мечтали о своем вместительном приходском храме и в конце 1920-х гг. образовали организационный комитет по его созданию, получивший благословение Салоникского митрополита и помощь русских свято горцев. В 1929 г. возглавляемый генералом Виктором Дмитриевичем Путинцевым комитет приобрел у Первого строительного общества один из бараков лагеря Харилау и перестроил его под церковь простой прямоугольной формы. В 1930 г. храм был освящен греческим Салоникским митрополитом во имя свт. Николая Чудотворца. Иконы для храма в основном подарили эмигранты, утварь и иконостас взяли из походной церкви Русского экспедиционного корпуса на Балканах, много образов, а также часть утвари и облачения пожертвовали русские афонские обители. С их помощью была собрана и приходская библиотека (позднее ее передали в Русскую богадельню в Афинах).

Помимо церкви в Харилау, эмигранты первоначально посещали небольшую каменную церковь св. вмч. Димитрия Солунского при русской больнице в Салониках, которая была построена вместо прежней домовой силами Русского экспедиционного корпуса в 1917 г. в больничном дворе под руководством протоиерея Павла Крахмалева. Отец Павел также на свои личные средства закупил в Москве для этого храма часть церковной утвари[1387]1387
  АРПМА, оп. 42, д. 566, док. 3242, л. 3.


[Закрыть].

После окончания Первой мировой войны больница имени св. вмч. Димитрия Солунского перешла в ведение Российского общества Красного Креста и содержалась им до августа 1923 г. В 1918 г. благочинный 2-й Особой пехотной дивизии протоиерей Павел Крахмалев был «командирован в русский госпиталь Димитрия Солунского для исполнения почетной обязанности госпитального священника и для приема там походных церквей, святынь, антиминсов и разной церковной утвари, присылаемой после расформирования полков и 10 маршевых батальонов»[1388]1388
  ГАРФ, ф. 6112, оп. 1, д. 1, л. 3.


[Закрыть].

До 1921 г. старшей сестрой в этой лечебнице работала княгиня Мария Александровна Святополк-Мирская (1878–1959), которая после того, как в 1906 г. овдовела, целиком посвятила себя служению Церкви. Затем княгиня переехала в Белград, где 30 декабря 1921 г. по ее инициативе было основано первое русское церковное сестричество в эмиграции – Мариинское Покровское, в котором М.А. Святополк-Мирская стала старшей сестрой[1389]1389
  ГАРФ, ф. 6343, оп. 1, д. 231.


[Закрыть].

В первые послереволюционные годы в церкви св. вмч. Димитрия Солунского при русской больнице, помимо о. Павла Крахмалева, служили иеромонахи афонского Свято-Пантелеимоновского монастыря. В 1923 г. после принятия священного сана настоятелем Димитровской церкви был назначен выпускник Казанского университета священник Илия Голоколосов, служивший в ней до 1926 г.[1390]1390
  Там же, ф. 5919, оп. 1, д. 47; ф. 5772, оп. 1, д. 38, л. 9.


[Закрыть], а в 1926–1929 гг. настоятелем храма являлся протоиерей Иоанн Турский. 27 февраля 1921 г. в русской лечебнице после продолжительной болезни от туберкулеза скончался известный насельник Свято-Пантелеимоновского монастыря иеросхимонах Андрей (в миру Андрей Степанович Жеков)[1391]1391
  Русский афонский отечник XIX–XX веков. С. 389.


[Закрыть].

До 1921 г. старшим врачом (директором) больницы был приват-доцент К.С. Софотеров, с 1921 г. по 1923 г. – П.М. Ластовцев, а затем, с октября 1923 г. – доктор медицинских наук Н.Ф. Петров. В это время больница имела две палаты для бедных русских на 17 кроватей и 8 палат платных на 15 кроватей. Персонал лечебницы состоял из директора, восьми врачей, завхоза, трех сестер милосердия, пяти санитаров, повара с помощником, прачки, рассыльного и дворника. Только в 1923 г. в больнице обслужили 1973 амбулаторных больных, сделали 79 операций, 1336 перевязок и т. д. Братство русских обителей (келлий) во имя Царицы небесной Святой Горы Афон в феврале 1924 г. собрало на нужды больницы в Салониках 435 серебряных драхм[1392]1392
  Жалнина-Василькиоти И.Л. Русская белая эмиграция в Салониках (1918–1980). С. 123124; ГАРФ, ф. 7517, оп. 1, д. 21, л. 66–67, 102.


[Закрыть].

Узнав о предстоящем признании Грецией советской России и возможной национализации больницы св. вмч. Димитрия Солунского, бывший российский посланник Е.П. Демидов и его супруга С.И. Демидова пытались спасти русскую собственность. В результате их переговоров с Королевством сербов, хорватов и словенцев был предложен вариант существования больницы на условиях аренды на 8-10 лет сербской стороной при условии сохранения русского персонала при старшем враче-сербе и 15 бесплатных коек для российских эмигрантов. Но спасти русскую лечебницу от реквизиции не удалось. 15 ноября 1924 г., несмотря на наличие большого количества больных, она была закрыта и опечатана. После национализации больницы св. вмч. Димитрия Солунского все нуждавшиеся в медицинской помощи русские эмигранты отправлялись в английский госпиталь в районе Каламарья[1393]1393
  Жалнина-Василькиоти И.Л. Русская белая эмиграция в Салониках (1918–1980). С. 124125; ГАРФ, ф. 9141, оп. 1, д. 174, л. 102, ф. 6112, оп. 1, д. 9, л. 2, ф. 7517, оп. 1, д. 21, л. 128.


[Закрыть].

Неудачей закончилась и попытка сохранить за русским приходом храм при больнице. В конце 1929 г. администрация больницы передала Димитровскую церковь под помещение для рожениц, а иконостас, иконы, антиминс, священные сосуды, напрестольный крест, Евангелие, колокол и всю церковную утварь (всего свыше 100 предметов) поместила в больничный сарай. Прихожане обратились за помощью к протоиерею Павлу Крахмалеву, и тот 31 декабря 1929 г. написал митрополиту Афинскому Хризостому заявление, в котором просил владыку ходатайствовать перед правительством о возвращении ему всех этих предметов, так как они были куплены на его личные средства. Отец Павел также отмечал, что проживающие в Салониках русские «крайне нуждаются» в этих вещах[1394]1394
  АРПМА, оп. 42, д. 566, док. 3242, л. 3.


[Закрыть].

Эта просьба была удовлетворена, и большую часть убранства закрытой церкви удалось передать в храм свт. Николая Чудотворца в Харилау. В связи с этим он стал носить двойное посвящение – свт. Николая и св. вмч. Димитрия Солунского. Одной из основных особенностей прихода была тесная связь с русским монашеством на Афоне, по мере сил заботившимся о своих соотечественниках на чужбине. В церкви часто служили русские святогорцы[1395]1395
  Талалай М.Г. Русский Афон. Путеводитель в исторических очерках. М., 2009. С. 134–135.


[Закрыть].

Еще 14 января 1930 г. председатель «Комитета по покупке барака для русской церкви в городе Салониках» протоиерей Иоанн Турский переслал настоятелю Свято-Пантелеимоновского монастыря игумену Мисаилу воззвание комитета с подписным листом и просьбой дать пастырское благословение на сбор пожертвований среди братии обители. Отец Иоанн отметил, что на сбор пожертвований дал свое благословение Архиерейский Синод Русской Православной Церкви Заграницей. Через пару месяцев братия передала через представителя монастыря в Салониках иеродиакона Андрея одну тысячу драхм, о чем комитет 28 апреля известил игумена Мисаила[1396]1396
  АРПМА, оп. 42, д. 560, д. 3239, л. 1–2.


[Закрыть].

В письме от 10 апреля 1935 г. церковно-приходской совет русского храма в Салониках выразил игумену Мисаилу благодарность за пожертвования священных облачений и церковных предметов. Так, в 1934–1935 гг. братия монастыря через своего представителя в Салониках иеросхидиакона Андрея передала общине две фелони, две епитрахили, два стихаря, два ораря, четыре пары поручей, два напрестольных покрывала, три покрывала для жертвенника, два илитона, четыре плата для аналоя и кадильный ящик для угля[1397]1397
  Там же, л. 4.


[Закрыть]. Подобная помощь продолжалась и в дальнейшем. Так, 21 декабря 1938 г. и 6 апреля 1939 гг. церковно-приходской совет выражал игумену Мисаилу благодарность за пожертвования одежд для святого престола и плата для жертвенника, переданных через эконома обители иеромонаха Протогена[1398]1398
  Там же, л. 6–8.


[Закрыть].

До 1944 г. настоятелем храма свт. Николая Чудотворца и св. вмч. Димитрия Солунского служил протоиерей Иоанн Николаевич Турский, как уже говорилось, живший в Салониках с 1920 г. (он скончался в начале 1956 г. и 26 февраля был похоронен на Русском кладбище Пирея). Отец Иоанн считал себя клириком Русской Православной Церкви Заграницей, хотя официально приход числился в составе местной епархии Элладской Церкви, и эта юдисдикционная двойственность сохранялась до 1960-х гг.[1399]1399
  Талалай М.Г. Русские церковные общины в Греции в межвоенный период. С. 129–130.


[Закрыть]

8/21 марта 1921 г. в лагере Харилау состоялось открытие первого, второго и четвертого классов русской гимназии, а также детского сада. С 1921 г. по 15 ноября 1924 г. директором гимназии являлся С. Зубарев, а затем – священник И.И. Голоколосов, одновременно бывший председателем Союза русских педагогов в Греции. Были также открыты самостоятельные вечерние курсы для взрослых. В первый год существования гимназии в ней состояло 78 учеников и 11 педагогов. Почетным попечителем гимназии была С.И. Демидова, законоучителем – протоиерей Иоанн Турский[1400]1400
  ГАРФ, ф. 5772, оп. 1, д. 50, л. 1 об-2, 12.


[Закрыть]. В середине 1930-х гг. гимназия из-за невозможности ее легализации по греческим законам прекратила свое существование.

Российская эмигрантка Светлана Васильевна Бераха позднее так вспоминала о лагере и его церковной жизни: «Было очень много бараков, и во всех бараках жили русские. Целый поселок. Была церковь. Греки любили приезжать на праздники в Харилау. Это было большим шиком – праздники и крестные ходы в русской Свято-Никольско-Димитриевской церкви. Церковь была ближе к парку и гораздо меньше, чем нынешняя греческая. Греческая церковь сейчас расположена в бараке, где был наш театр в Харилау. Хоронили русских в разных местах. Сначала, еще в 1920-х годах, хоронили на союзническом кладбище в Зейтенлик, потом на городском греческом, затем в Каламарье»[1401]1401
  См.: Жалнина-Василькиоти И.Л. Русская белая эмиграция в Салониках (1918–1980).


[Закрыть]. К 1940-м гг., по воспоминаниям потомков эмигрантов, в Харилау оставалось не более 20 русских бараков.

Еще в начале 1920-х гг. городские власти Салоник отвели западную часть муниципального кладбища в районе Каламарья (вблизи Харилау) для захоронения бывших обитателей русского лагеря, всего на этом участке было погребено около 300 человек, в том числе много военных: в 1929 г. – полковник В.М. Войцеховский, в 1939 г. – генерал В.Д. Путинцев и полковник А.П. Перекрестов, в 1940 г. – полковник И.М. Акимов, в 1942 г. – полковник В.И. Баран, в 1943 г. – генерал В.Е. Кириллов и т. д.

В 1935 г. для организации жизни и защиты прав российских беженцев в Салониках и окрестностях был создан Союз русских эмигрантов в Македонии и Фракии с отделениями в Кавале, Драме, Комотини, и по его инициативе началось приведение в порядок кладбища в Каламарье. Согласно поданному ходатайству, муниципальный совет Каламарьи решением от 30 сентября 1938 г. официально предоставил участок Союзу, а генеральная администрация Македонии (г. Салоники) постановлением от 23 декабря 1938 г. утвердила это решение с припиской губернатора Македонии, что данный участок передается русским «на вечные времена»[1402]1402
  См.: Жалнина-Василькиоти И.Л. Русская белая эмиграция в Салониках (1918–1980). С. 137–138.


[Закрыть].

Другой российский мемориал был создан с помощью русских святогорцев на самом большом в Греции военном союзническом кладбище времен Первой мировой войны – Зейтинлик (на окраине Салоник), где покоятся 20,5 тысяч солдат Антанты, павших в 1915–1918 гг. на Салоникском (Македонском) фронте, среди них 419 русских, в том числе российских эмигрантов, похороненных уже в 1920-1930-е гг.[1403]1403
  Полный список см.: Талалай М.Г. Русские захоронения на военном кладбище Зейтинлик в Салониках. СПб., 1999.


[Закрыть] Захоронения на кладбище Зейтенлик не отражают всех масштабов потерь русских войск на Салоникском фронте, где они потеряли около 4 тысяч убитыми. Местоположение кладбища было выбрано не случайно: в этом районе Салоник во время Первой войны находился большой госпиталь войск Антанты и главный штаб сербских частей. Участок, где начались захоронения павших солдат, после окончания войны был подарен греческим правительством странам Антанты.

Уже в октябре 1917 г. по просьбе российского генерального консула в Салониках Свято-Пантелеимоновский монастырь выслал заготовленные колья для установки крестов на могилах русских солдат. В 1918 г. начались работы по благоустройству русского участка, закончившиеся в 1936 г.; в частности, там были высажены кипарисы, подаренные русскими святогорцами. Так, 4 октября 1918 г. консульский корреспондент на Афоне А.А. Павловский написал игумену Мисаилу, что консул П.А. Лобачев просил выслать на французском пароходе 80 кипарисов для украшения русского военного кладбища, и 8 октября настоятель Руссика сообщил о своем согласии[1404]1404
  АРПМА, оп. 10, д. 180, док. 5377, л. 25, 111.


[Закрыть].

В первые годы появления русского участка кладбища на нем была построена деревянная часовня, созданная на пожертвования русских солдат и офицеров, сражавшихся на Салоникском фронте. В 1918–1920 гг. заведующим русским участком и часовней был протоиерей Павел Крахмалев, служивший в это время в церкви при русском госпитале Салоник. В кладбищенскую часовню, после расформирования 2-й Особой пехотной дивизии, было помещено дивизионное церковное имущество. Однако после нескольких краж из часовни в 1921 г. русская колония была вынуждена нанять туда сторожа, а имущество передали в монастырь сербскому епископу Варнаве (Росичу)[1405]1405
  Жалнина-Василькиоти И.Л. Русская эмиграция в Греции. Судьбы. XX век. С. 109; ГАРФ, ф. 6091, оп. 1, д. 1а, л. 194, ф. 6343, оп. 1, д. 231, л. 31.


[Закрыть].

В 1926 г. на Зейтинлике начались работы по благоустройству, закончившиеся в 1936 г. На сербском участке кладбища в 1933–1936 гг. был возведен в византийском стиле по проекту русского архитектора – эмигранта Николая Краснова и сербского архитектора А. Васича надгробный храм-мавзолей, торжественно освященный 11 ноября 1936 г., в годовщину подписания перемирия с Германией. На этом участке были высажены кипарисы, подаренные афонским сербским монастырем Хиландар (в 1938–1939 гг. по проекту Н. Краснова был также построен храм-мавзолей на греческом острове Видо)[1406]1406
  Opacic P. Le Front de Salonique. Zeitelnik. Belgrade, 1979; Попович Н. Односи Србиjи и Русиjе у првом светском рату 1914–1918. Београд, 1977; Николай Краснов – русский зодчий Сербии 1864–1939. К 150-летию со дня рождения. Каталог выставки. Декабрь 2014, Москва – январь 2015, Белград. М., 2014. С. 120–121, 127.


[Закрыть].

В 1937 г. эмигранты из России начали собирать средства для постройки на русской части кладбища своего храма-памятника. Союз русских эмигрантов в Македонии и Фракии выпустил воззвание, в Афинах был даже учрежден Комитет по сбору пожертвований на увековечивание памяти русских воинов, павших на Салоникском фронте, под председательством супруги последнего императорского российского посланника в Афинах С.И. Демидовой. Свою лепту внесли и русские святогорцы. Однако бедственное материальное положение русских эмигрантов и начавшаяся Вторая мировая война помешали осуществить этот замысел.

Между тем в конце 1930-х гг. на кладбище Зейтенлик при активной помощи югославских властей, которые в те годы всячески поддерживали российскую эмиграцию, была завершена реконструкция не только на сербском, но и на русском участке. На каждом захоронении появился стандартный мраморный крест с именем павшего воина и порядковым номером. Надписи на крестах были выполнены со стилизацией под церковнославянскую вязь и по старой орфографии. На кладбище перестали хоронить, и оно стало мемориальным.

Последним на нем 21 августа 1930 г. был погребен генерал-майор Генерального штаба М.Ф. Ананио, возглавлявший Союз эллинов-офицеров бывшей Русской армии в Греции[1407]1407
  Русские храмы и обители в Европе. С. 118–119.


[Закрыть]. Во всех регионах Греции в годы Второй мировой войны русской эмиграции пришлось пережить очень тяжелые испытания.