Текст книги "Православные церкви Юго-Восточной Европы между двумя мировыми войнами (1918 – 1939-е гг.)"

Согласно сохранившимся воспоминаниям, первоначально «местных сербов возмущало стремление русских основать собственную приходскую церковь. Регулярное посещение русскими их длительных церковных служб, особенно субботних всенощных бдений, удивляло сербов, но вскоре они стали восторженно говорить о пении и атмосфере, царившей в русском храме. Благодаря русским регентам, русские церковные песнопения привились в сербских приходах. Встречая перед воскресной литургией знакомых, новосадцы справлялись, в каком храме сегодня будет петь русский хор, и шли туда». Существуют воспоминания и о церковном влиянии на быт поселившихся в городе эмигрантов: «Русские привезли с собой семейные или венчальные иконы в окладах, киоты. Их вешали с лампадой в красный угол, на фоне вышитого белого полотенца. У постелей и детских кроваток висели нательные иконки святителей и ладанки. У пожилых вдов стены комнат могли быть увешены десятками дешевых иконок, которые попадали к ним от умерших подруг»[888]888
  Арсеньев А. Жизнь русских эмигрантов в Сербии. С. 156–158.


[Закрыть].

В Нови Саде существовало русское приходское Благовещенское братство, и в 1935 г. при покровительстве Сербского Патриарха Варнавы и Первоиерарха Русской Православной Церкви Заграницей митрополита Анастасия был основан Русско-сербский комитет для постройки в городе каменного русского храма в память двум убитым государям – российскому Николаю II и югославскому Александру I Карагеоргиевичу. К весне 1941 г. на пожертвования удалось приобрести земельный участок, разработать проект храма во владимирско-суздальском стиле (автор – местный сербский архитектор Джордже Табакович) и собрать средства на строительство, однако вспыхнувшая война помешала осуществлению этого плана[889]889
  Арсеньев А. Русский православный приход в Новом Саду. 1922–1955 год. // Православная Русь. 1998. № 17. С. 5–6.


[Закрыть].

В 1921 г. в городе проживало около 900 русских эмигрантов, а в 1939 г. – 1 158. Некоторые русские жители Нови Сада совершали требы в местных сербских храмах и православной военной часовне Введения во храм Пресвятой Богородицы в Петроварадине (предместье Нови Сада). На военном кладбище в Петроварадине были похоронены российские военнопленные Первой мировой войны, которым был установлен памятник, освященный митрополитом Антонием (Храповицким) 13 октября 1929 г.[890]890
  Его же. Русское духовенство и русские церковные приходы в Воеводине (1920–1950). С. 379, 386–387.


[Закрыть]

В г. Панчево эмигранты устроили домовый храм свт. Николая Чудотворца при госпитале-санатории Российского общества Красного Креста, открытом в марте 1920 г. в здании бывшей австро-венгерской больницы и работавшем до октября 1944 г. (в конце 1930-х гг. он получил название «Русский санаторий Красного Креста короля-витязя Александра I Объединителя в городе Панчево»). Церковь была устроена российскими беженцами в самом просторном зале здания на свои средства, заботился о ней особый комитет во главе с доктором Белоусовым, старостой стал врач-хирург Владимир Александрович Левицкий, а первым псаломщиков – Константин Григорьевич Лавров (1883–1942)[891]891
  Панчевский госпиталь-санаторий: Р.О.К.К. в Королевстве Югославия: 1920–1930. Панчево, 1930. С. 13.


[Закрыть].

В 1920–1922 гг. настоятелем храма служил протоиерей Константин Дашкевич, в 1922–1925 гг. – протоиерей Владимир Востоков, а в 1925–1937 гг. – протоиерей Петр Голубятников (бывший военный священник Корниловского полка). Благодаря вдохновенному служению отца Петра церковь была украшена новыми ценными иконами, а его службы привлекали многих людей, в том числе сербов. В 1937 г. о. Петр был назначен приходским священником в г. Земун, а его место в Панчево занял протоиерей Виталий Лепоринский. Отец Петр Голубятников скончался 1 февраля 1938 г. в Белграде и был отпет в русской церкви Пресв. Троицы, где при отпевании пел и хор панчевского санатория, с усопшим приехал попрощаться и настоятель сербской церкви Панчево. В марте – июле 1927 и феврале – октябре 1937 гг. в храме свт. Николая Чудотворца также служил священник Виталий Сперанский[892]892
  Палибрк-Сукич Н. Русские памятник в Панчево // Новый журнал. 2010. № 259. С. 222.


[Закрыть].

3 мая 1921 г., на второй день Пасхи, в Панчево приехали митрополит Антоний (Храповицкий) и епископ Феофан (Гаврилов), который привез чудотворную Курскую Коренную икону Божией Матери «Знамение». Владыки совершили литургии в сербском Успенском соборе и русской церкви города. 14 марта 1933 г. в русской больнице Панчево скончался архиепископ Челябинский и Троицкий Гавриил (Чепур), похороненный на старом православном кладбище города. Его отпевание совершил митрополит Антоний (Храповицкий) с архиепископами Гермогеном (Максимовым) и Феофаном (Гавриловым), архимандритом Феодосием (Мельником), протоиереями Петром Беловидовым, Петром Голубятниковым, Флором Жолткевичем, П. Максиным, Милорадом Димитриевичем, протодиаконом Иваном Байздренковым и диаконом Алексием Борисовым. На могиле владыки сохранилась надпись: «Идите и научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа» (Мф. 29:19). 23 декабря 1934 г. в город приезжал архиепископ Анастасий (Грибановский). В этот день он совершил литургию в русской церкви и панихиду на могиле владыки Гавриила[893]893
  Там же. С. 222–223, 227.


[Закрыть].

Многие русские из различных городов Югославии провели последние дни своей жизни в панчевском русском госпитале-санатории, и почти все, кто здесь скончался, были похоронены на местном православном кладбище. Согласно книгам записи актов гражданского состояния Архиерейского Синода Русской Православной Церкви Заграницей, всего в Панчево, в период с 1920 до 1957 гг., умерло около 1060 русских эмигрантов. На городском старом православном кладбище их похоронено примерно 1100, а до сегодняшнего дня сохранилось всего около 50 памятников.

В Панчево было погребено около 300 русских офицеров, в том числе 46 генералов российской царской армии, около 50 донских и кубанских казаков, много врачей, чиновников, судей, студентов, инженеров, несколько сестер милосердия из русской больницы, а также большое количество русских священнослужителей: священник в селе Слатина Заечарского уезда Иосиф Антонович Васютин, монах монастыря Суково под городом Пирот Петр (Дорошов), священник Александр Йевецкий, архимандрит монастыря Витовница Иннокентий (Годунов), иеромонах Елеазар (Мужецкий), монах монастыря св. Благовести Варсанофий (Меньшиков), протоиерей Александр Александрович Писарчик, священник Митрофан Дмитриевич Попов, монахиня Анастасия Скакун (Кремно), бывший настоятель Киевского Военного Николаевского собора протоиерей Сергий Алексеевич Троицкий, бывший насельник Киево-Троицкого монастыря иеромонах Вениамин (Шокотко), священник Николай Базбай, протоиерей Милентий Аркадьевич Шаравский, учитель Закона Божия в русской женской гимназии в Великой Кикинде и др.[894]894
  Палибрк-Сукич Н. Русские памятник в Панчево // Новый журнал. 2010. № 259. С. 223–224.


[Закрыть]

В связи с тем, что в Панчево существовала довольно большая русская церковная община, и на городском кладбище были похоронены сотни эмигрантов из России, в начале 1930-х гг. возникла инициатива возвести отдельный русский храм. Вскоре был создан комитет для постройки русской мемориальной часовни-памятника царю-мученику Николаю II. Покровителем этого комитета был Святейший Патриарх Сербский Варнава, а почетным членом – митрополит Антоний (Храповицкий). Проект здания храма-часовни в 1934 г. разработал русский архитектор Иван Афанасьевич Рык (эскизы сохранились), однако необходимые средства до начала Второй мировой войны собрать не удалось. В 1934 г. комитет по строительству часовни издал русско-югославский альманах, который был подготовлен доктором наук Владимиром Мошиным «в надежде, что каждый его экземпляр станет кирпичом для постройки этого храма»[895]895
  Русско-jугословенски алманах / редио Др. Владимир Мощин. Панчево, 1934. С. 3.


[Закрыть]. Но часовня построена так и не была. В 1921 г. в городе проживало 497 русских эмигрантов, а в 1939 г. почти столько же – 495.

После протоиерея Виталия Лепоринского настоятелем домового храма свт. Николая Чудотворца был архимандрит Макарий (Матвеенко), а с 8 октября 1938 по октябрь 1954 гг. – архимандрит Мелитон[896]896
  СА, д. Протоколы Архиерейского Синода 28.11.1940 – 28.10/10.11.1950 гг.


[Закрыть]. В течение 1942 г. в храме также служил священник Арсений Шедко. 23 июня 1943 г. в русской панчевской больнице скончался от туберкулеза известный военный священник в годы Первой мировой и Гражданской войн о. Николай Базбай, в период оккупации Югославии служивший настоятелем русского храма в Белой Церкви[897]897
  Церковное обозрение. 1943. № 9. С. 3.


[Закрыть].

Вскоре после освобождения Панчево от немецких оккупантов в октябре 1944 г. госпиталь-санаторий перестал существовать как русская больница и был переименован в больницу для легкораненых, а храм было приказано выселить. По просьбе настоятеля архимандрита Мелитона в адрес Сербской Православной Церкви русской общине 26 февраля 1945 г. выделили помещение в здании приходской школы при сербской Успенской церкви, куда и был перенесен домовый храм свт. Николая Чудотворца (действовавший до 1967 г.)[898]898
  Палибрк-Сукич Н. Указ. соч. С. 223.


[Закрыть].

Довольно активной была русская церковная жизнь в македонском городе Битоле, где со временем у эмигрантов появился свой храм. Русская колония в Битоле из примерно 500 человек начала оформляться еще в конце 1916 г., когда произошел прорыв на Салоникском фронте и некоторые из сражавшихся там военнослужащих российского Балканского корпуса решили остаться в этом городе. Через четыре-пять лет в край пришла волна представителей белой эмиграции. Они концентрировались в Скопле (ныне Скопье) и Битоле, но также жили в Штипе, Велесе и других городах, где организовывали колонии, создавали свои церкви, школы и культурные общества. По свидетельству современников, в семьях русских эмигрантов в Македонии было много икон и книг с христианской тематикой, и пустующие македонские монастыри постепенно заполнялись русскими монахами[899]899
  Косик В.И. Без Отечества: быт(ие) русских в югославской провинции (от времени короля Александра до власти маршала Тито) // Славяноведение. 2006. № 4. С. 32.


[Закрыть].

С начала 1920-х гг. русофильски настроенный митрополит Скопленский Варнава (Росич) активно назначал русских священников на вакантные места в приходах своей епархии (по некоторым сведениям, всего около 100), а также в частной жизни окружил себя русскими[900]900
  Buchenau K. Auf russischen Spuren. S. 266.


[Закрыть]. Архиепископ Серафим (Иванов) через несколько десятилетий в своих воспоминаниях писал, что во время пребывания владыки Варнавы в Скопле в «кафедральном Богородичном соборе были заведены торжественные богослужения по русскому церковному чину, привлекавшие своим благочинием массу народа. Регент хора был русский, протодиакон тоже русский. Я был очень счастлив, когда мне удалось, при помощи тоже великого серба, протоиерея Стефана Димитриевича, получить по окончании богословского факультета вакансию преподавателя Закона Божьего в Скопле. Через год я принял постриг в монашество на Афоне и, по возвращении, митрополит рукоположил меня в иеродиакона и иеромонаха и предложил поселиться у него в здании митрополии, назначив вдобавок секретарем по русским делам. В самой митрополии русские принимались как свои. Почти весь личный персонал при митрополите состоял из русских: эконом, повар, шофер, келейник были русские»[901]901
  Православная Русь. 1977. № 14. С. 6–7.


[Закрыть]. Иеромонах Серафим (Иванов) преподавал Закон Божий в гимназии и был глубоко почитаемым духовником многих верующих в Скопле в 1926–1928 гг., до своего отъезда в русский монастырь прп. Иова Почаевского в Словакии.

Весной 1926 г. битольские власти решили удовлетворить просьбу русских эмигрантов о предоставлении им двух деревянных бараков под церковь и библиотеку «за заслуги русского народа ко всем славянам». Однако был выделен только один барак, который в мае того же года после некоторой переделки превратили в церковь, освященную 20 июня 1926 г. в честь Пресвятой Троицы. Инициатором ее устройства был преподававший тогда в Битольской семинарии святитель о. Иоанн (Максимович), будущий архиепископ Шанхайский и Сан-Францисский. В 1927 г. алтарную часть храма украсили иконами работы известного иконописца-эмигранта Ивана Иустиновича Мельникова. Троицкий храм в Битоле, действовавший в качестве русского до 1960-х гг., был также известен своим замечательным церковным хором[902]902
  Косик В.И. Русская Церковь в Югославии в XX веке // Троицкое наследие. Джорданвилл. 2010. № 4. С. 25.


[Закрыть].

Следует упомянуть, что с 1931 г. по 1944 г. в различных приходах Македонии служил участник Первой мировой и гражданской войн протоиерей (будущий протопресвитер) Георгий Трунов (1888–1985). Он занимался миссионерской деятельностью, активно участвовал в сборе средств на постройку в Белграде памятника российским воинам, павшим в годы Первой мировой войны, и во время своего настоятельства в с. Баница Велешского района выстроил каменный храм во имя Вознесения Господня.

В г. Нови Бечее русские эмигранты в начале 1920-х гг. возобновили богослужения в переданном им в пользование старинной (начала XVI в.) монастырской церкви Успения Божией Матери. Она была полностью восстановлена после 200 лет запустения. В 1935 г. литургию в этом храме, переполненном верующими, отслужил архиепископ Харбинский и Маньчжурский Нестор (Анисимов). Сильное впечатление на него произвели два набожных мальчика в алтаре: внук последнего председателя Государственной думы Михаила Владимировича Родзянко и правнук знаменитого писателя графа Льва Николаевича Толстого[903]903
  Арсеньев А.Б. Русские храмы и монастыри в Югославии. С. 167–168.


[Закрыть].

В этом же городе в 1920–1933 г. действовал домовый храм при Харьковском девичьем институте (существовавшем в Нови Бечее с 4 марта 1920 г. по 1932 г.), устроителем и первым настоятелем которого был протоиерей Фрол Жолткевич (1884–1975), также преподававший Закон Божий. Затем законоучителем в Харьковском институте служили протоиереи Сергий Ноаров, Георгий Прозоров и архиепископ Челябинский и Троицкий Гавриил (Чепур). Владыка Гавриил являлся известным духовно-музыкальным деятелем, церковным композитором и ученым литургистом, состоял членом Архиерейского Синода Русской Православной Церкви Заграницей. Проживая в монастыре Гргетег, он нередко приезжал в Белград, где читал лекции для членов братства прп. Серафима Саровского. Скончался владыка Гавриил после тяжелой болезни 14 марта 1933 г.[904]904
  Косик В.И. Русское церковное зарубежье: XX век в биографиях духовенства от Америки до Японии. С. 97–98; Ледковская М. Архиепископ Гавриил (Чепур) – выдающийся литургист и церковный композитор // Русский пастырь. Сан-Франциско. 2003. № 42. С. 22–32.


[Закрыть] В 1921 г. в Нови Бечее проживало 332 русских эмигранта, а в 1939 г. – около 200.

Архиепископ Гавриил (Чепур) также преподавал Закон Божий в Первой русско-сербской девичьей гимназии в г. Великая Кикинда (действовавшей в 1921–1931 гг. в здании бывшей венгерской гимназии), где имелась своя церковь. Ее настоятелями служили протоиереи Владимир Востоков, Иоанн Князев, Вениамин Коробов, иеромонах Иоанн (Максимович) и духовный писатель священник Василий Шустин. Законоучителем в гимназии также был протоиерей Милентий Аркадьевич Шаравский.

С 1929 г. имелась в Великой Кикинде и домовая церковь во имя свв. Кирилла и Мефодия при приюте для престарелых Российского общества Красного Креста в Югославии (существовавшем в 1929–1952 гг.). Первоначально обитателей приюта окормлял священник Василий Шустин. До своего закрытия русский приют несколько раз переезжал из одного здания города в другое. Последнее освящение храма на новом месте состоялось 29 октября 1939 г. при чинодействии Первоиерарха РПЦЗ митрополита Анастасия (Грибановского), протопресвитера Петра Беловидова и настоятеля Кирилло-Мефодиевской церкви архимандрита Никона (Ордовского-Танаевского, 1863–1950), бывшего Тобольского губернатора в 1915–1917 гг. В первой половине 1940-х гг. настоятелем храма служил священник Лев Шепель[905]905
  СА, д. 18/41.


[Закрыть].

Церковь свв. Кирилла и Мефодия была приходской для всей русской колонии города. В 1920-е гг. преподавателем Закона Божия в сербской гимназии Великой Кикинды работал протоиерей Михаил Булгаков. В 1921 г. в городе проживало 207 русских эмигрантов, а в 1939 г. – 326. В городском архиве сохранилась часть документов русского приюта и несколько метрических книг прихода свв. Кирилла и Мефодия за 1931–1936 и 1942–1946 гг.[906]906
  Арсеньев А.Б. Русское духовенство и русские церковные приходы в Воеводине (19201950). С. 392.


[Закрыть]

В г. Вршаце Банатской епархии группа семей русских офицеров основала церковную общину и братство свт. Иоанна Златоуста. Еще в июле 1920 г. в этом городе разместилась эвакуированная из Кишинева санитарная походная больница Гербовецкой общины сестер милосердия Российского общества Красного Креста, позднее ставшая основой для создания городской больницы. С 1921 по 1932 гг. русская домовая церковь во имя свт. Иоанна Златоуста располагалась на квартире полковника Михаила Степановича Стахова (церковного старосты). Алтарные иконы для нее написал известный живописец Георгий Александрович Самонов и сам полковник М.С. Стахов. В 1932 г. вступивший на учрежденную тогда Банатскую кафедру Сербской Церкви епископ Георгий (Летич) предоставил в пользование русскому приходу старый храм Всех Святых у ворот городского православного кладбища[907]907
  Арсеньев А.Б. Русское духовенство и русские церковные приходы в Воеводине (19201950). С. 391.


[Закрыть].

Настоятелями этих русских храмов служили отец Зосима, архимандрит Мелитон, в 1935–1937 гг. – игумен Никон (Ордовский-Танаевский), а в 19371944 гг. служил упоминавшийся протоиерей Владимир Востоков, награжденный решением Архиерейского Синода Русской Православной Церкви Заграницей от 21 июня 1941 г. золотым наперсным крестом[908]908
  СА, д. Протоколы Архиерейского Синода 28.11.1940 – 28.10/10.11.1950 гг.


[Закрыть]. Перед освобождением Вршаца от немецкой оккупации в сентябре 1944 г. о. Владимир покинул Югославию, и богослужения в русской церкви прекратились. Весь период ее существования постоянными членами церковного хора были Сергей Григорьевич и Глафира Ипполитовна Балицкие, Нина Александровна Лукина, Антонина Ивановна Рогаткина и Михаил Степанович Стахов. Следует также упомянуть, что до середины 1930-х гг. хором в сербском соборном храме Вршаца управлял русский регент Владимир Курагин, а в 1936–1941 гг. регентом собора и сербского певческого общества состоял иеродиакон Иоанн (в миру Иван Федорович Котов; 1904–1941), обладавший голосом редкой красоты (тенор). Протоиерей Владимир Голунский и иеродиакон Иоанн (Котов) работали преподавателями Закона Божия в сербских гимназиях Вршаца[909]909
  Арсеньев А.Б. Указ. соч. С. 391–392.


[Закрыть]. В 1921 г. в городе проживало 142 русских эмигранта, а в 1939 г. – 256.

В курортном городке Врнячка-Баня в 1921 г. поселились 414 российских эмигрантов, была открыта русская начальная школа. До своего назначения в Русскую Духовную Миссию в Палестине в местном сербском храме Пресвятой Богородицы службы для русской общины совершал епископ Белгородский Аполлинарий (Кошевой; 1874–1933)[910]910
  Его же. Жизнь русских эмигрантов в Сербии. С. 143–144.


[Закрыть].

В г. Суботица русская община свт. Николая Чудотворца получила в свое пользование храм-часовню на православном кладбище. Ее настоятелем в 1930-е гг. был священник Александр Цуглевич. До начала Второй мировой войны общину также окормляли священники Арсений Филиппович и Александр Беликов (скончавшийся в Суботице в 1973 г.). До своего переезда в 1930 г. в Нови Сад регентом хора в сербском храме Суботицы был русский эмигрант Петр Моисеевич Таран. В 1921 г. в городе проживали 404 русских эмигранта, а в 1939 г. – 685. В период венгерской оккупации Суботицы настоятелем русской церкви служил священник Владимир Родзянко, но в 1944 г. она была разрушена бомбой.

В г. Сомборе русская община также имела в своем пользовании храм-часовню на местном православном кладбище. Эмигранты создали в нем новый иконостас, для которого написали иконы. Русского священника в городе не было, и настоятелем общины служил сербский архимандрит Стефан (Илкич), выпускник Киевской духовной академии, хорошо говоривший по-русски. В 1920-1930-е гг. регентами хора в сербском храме св. Георгия Победоносца в Сомборе были юрист Хрисанф Хрисанфович Зенкевич и Николай Капустин, который также управлял хорами местных сербского певческого общества ремесленников и сербского крестьянского певческого общества. Н. Капустин, священник Сергий Федоровский и Николай Соколов работали преподавателями Закона Божия в сербских средних учебных заведениях Сомбора[911]911
  Арсеньев А.Б. Русское духовенство и русские церковные приходы в Воеводине (19201950). С. 396.


[Закрыть]. В 1921 г. в городе проживали 137 русских эмигрантов, а в 1939 г. – 192.

Кроме упомянутых, были образованы русские церковные общины в Нише, Крагуеваце, Дубровнике, Любляне, Осиеке, Заечаре и некоторых других городах. В местах, где действовали трудовые отряды бывших военнослужащих Белой армии, существовали переносные церкви. В тех же русских колониях, где не имелось храмов, в дни церковных праздников эмигранты приглашали священников из других городов (таким образом, появилась особая категория разъездных батюшек). Там же, где не было и этой возможности, организовывались русские духовные хоры, певшие за богослужением в сербских церквах[912]912
  Косик В.И. Русская Церковь в Югославии (20-40-е годы XX века). С. 63, 69–70; Владислав Неклюдов, прот. Указ. соч. С. 12–13.


[Закрыть].

* * *

В Королевстве сербов, хорватов и словенцев были образованы два самостоятельных русских монастыря: мужской в Мильково и женский в Хопово с 70 монахинями бывшего Леснинского монастыря, переселившихся в 1920 г. в Сербию[913]913
  Вениамин (Федченков), митр. Указ. соч. С. 346; Арсеньев А. У излучины Дуная. С. 33–34; Его же. Русская диаспора в Югославии // Русская эмиграция в Югославии. С. 77; Маевский В.А. Русские в Югославии. 1920–1945 годы. Т. 2. С. 30–31; Косик В.И. Указ. соч. С. 70–71.


[Закрыть].

Пустовавший древний общежительный монастырь Введения во храм Пресвятой Богородицы в Мильково на Фрушкой горе (вблизи г. Лапово), основанный в начале XV в. св. деспотом Стефаном Высоким, 17 февраля 1926 г. оказался передан русским монахам во главе с бывшим послушником Оптиной пустыни, выпускником Пензенской духовной семинарии и Варшавского университета, воевавшим в Добровольческой армии, иеромонахом Амвросием (в миру Владимиром Зиновьевичем Кургановым, 1894–1933). Монашеский постриг он принял в сербском монастыре Петковица 22 марта 1923 г., в том же году был посвящен в сан иеродиакона, 14 октября 1923 г. – во иеромонаха, в 1928 г. возведен в сан игумена, а в 1932 г. – архимандрита. За короткий срок он превратил обитель в центр русской духовной жизни, хотя формально она находилась в ведении Сербской Патриархии[914]914
  Амвросще (Курганов), схиархим. Приредно Ж. ТуциЬ. Београд, 2003. С. 5, 123.


[Закрыть].

Отец Амвросий не без успеха стремился возродить дух Оптиной пустыни за пределами России. Если в начале 1926 г. в Мильковском монастыре было лишь 6 насельников: иеромонах и 5 послушников, то летом 1930 г. – 19 человек братии: игумен, 4 иеромонаха, 4 иеродиакона, 6 монахов и 4 послушника, в их числе бывшие валаамские братья: иеромонахи Савватий (Крылов), Феодосий (Волков) и монах Варсава (Теплиничев). В 1933 г. в обители проживало уже 27 насельников, в основном выпускников богословского факультета Белградского университета, в том числе 5 сербов. Многие из них в дальнейшем стали известными деятелями Русской Православной Церкви Заграницей: архиепископ Сан-Францисский святитель Иоанн (Максимович), архиепископы Антоний (Бартошевич), Антоний (Синькевич), Никодим (Нечаев), Антоний (Медведев), епископы Леонтий (Бартошевич), Филипп (Гарднер), архимандриты Киприан (Керн), Савва (Струве), Никандр (Беляков), Феофан (Шишманов), Зосима (Валуев), игумен Лука (Родионов) и др.

В числе иноков обители также были будущий архиепископ Польской Православной Церкви Савва (Советов) и епископ Американской Православной Церкви Тихон. Духовником в монастыре служил схииеромонах Марк. Митрополит Антоний (Храповицкий) относился к о. Амвросию как к своему ученику и вел постоянную переписку с ним. Владыка Антоний неоднократно приезжал в Мильковский монастырь, последний раз в 1935 г.[915]915
  Письма блаженнейшего митрополита Антония (Храповицкого). С. 157–161, 280.


[Закрыть]

Архимандрит Амвросий стремился передать оптинскую традицию и сербам, поэтому охотно принимал в Мильковский монастырь сербских молодых людей, прежде всего окончивших богословский факультет Белградского университета. Мильково было и местом притяжения для участников движения богомильцев, активно посещавших его в летние месяцы, а также жителей окрестных деревень. В одной из этих деревень – Гложане была устроена странноприимица для приема паломников, так как не все могли найти приют в монастыре. Богомильцы считали о. Амвросия, принявшего в апреле 1933 г. постриг в схиму, «живым святым» или, по меньшей мере, праведником. Сразу после кончины схиархимандрита, последовавшей 30 мая 1933 г., один из сербских монахов написал его житие, а другой – икону[916]916
  Антоний (Медведев), архиеп. Схиархимандрит Амвросий (Курганов). Белград, 2003. С. 3342, 48, 59, 74, 92–94, 124–129, 137.


[Закрыть].

Новым настоятелем монастыря стал духовный сын о. Амвросия игумен Лука (в миру Виктор Вячеславович Родионов). Отец Лука не только возглавлял Мильковскую обитель, но и был духовником женской общины Святого Креста, а позднее основал вблизи Джердапского ущелья преимущественно сербский женский монастырь Нимник[917]917
  Косик В.И. Русская Церковь в Югославии (20-40-е годы XX века). С. 83–84.


[Закрыть]. Правда, после смерти схиархи-мандрита Амвросия постепенно начались конфликты с местным сербским населением, вызванные нерешенностью споров о правах на землю, занимаемую обителью, в результате чего в 1936 г. братия Мильковской обители была вынуждена переселиться в старинный сербский монастырь Туман, расположенный у Джердапского ущелья и местечка Голубац, вблизи югославско-румынской границы (Браничевская епархия)[918]918
  Buchenau K., a.a.O., S. 285; Архиепископ Антоний (Медведев). Указ. соч. С. 129.


[Закрыть].

Ко времени появления русских иноков в Югославии многие монастыри там пустовали или имели двух-трех насельников, поэтому принимавшие сербов русские обители стали важным фактором распространения воспитанного в лучших православных традициях монашества. Так, например, иеромонах Тадей (Штрбулович (1914–2003), самая значительная аскетическая фигура в Сербской Церкви социалистического и постсоциалистического периода, получил свое монашеское воспитание в Мильково.

Главной русской обителью в Югославии был широко известный в России Свято-Богородицкий Леснинский женский монастырь, основанный определением Святейшего Синода от 25 апреля 1884 г. в посаде Лесно Седлецкой губернии (Холмская Русь) в качестве монашеской общины, преобразованной в июле 1889 г. в монастырь. В 1915 г. значительная часть насельниц обители ввиду приближения немецких войск эвакуировалась в Петроград, в 19161917 гг. переехали в Жабкинский монастырь Бессарабии. В августе 1920 г. сестры Леснинского монастыря переехали по приглашению принца-регента Александра I при содействии митрополита Евлогия (Георгиевского) и епископа Нишского Досифея (Васича) из занятой румынами Бессарабии в Королевство сербов, хорватов и словенцев. 70 монахинь во главе с основательницей монастыря игуменией Екатериной (в миру графиней Евгенией Борисовной Ефимовской, 1850–1925), которую после ее смерти – 15/28 октября 1925 г. сменила игумения Нина (в миру Наталья Григорьевна Косаковская), сначала поселились в монастыре Кувеждин, а затем – в предоставленном им по решению Священного Архиерейского Синода в ноябре 1920 г. пустовавшем сербском монастыре во имя свт. Николая Чудотворца в Хопово, на Фрушской горе, в области Срем.

Из переписки ряда министерств Королевства сербов, хорватов и словенцев видно, что их привлекла возможность использовать леснинских сестер для социальной деятельности, прежде всего для окормления сирот. Впрочем, министр социальной политики писал 1 июля 1920 г. в Министерство по делам религии, что помимо ухода за детьми, монахини «также будут прилежно работать над духовным обновлением нашего народа»[919]919
  AJ, 69-175-276.


[Закрыть].

В основанном в 1496 г. святым владыкой Максимом Бранковичем Хоповском монастыре хранилась рака с мощами убитого в 306 г., во время гонений на христиан, святого великомученика Феодора Тирона. Инокини привезли в Хопово чудотворную Леснинскую икону Божией Матери и часть мощей преподобного Афанасия Брестского (XVIII в.). На попечении сестер находился большой детский приют, где к 1941 г. воспитывалось 35 детей от трех до десяти лет (часть сирот из-за нехватки места разместили в соседнем женском монастыре Кувеждин). Приют существовал на средства государственной Комиссии по делам русской эмиграции, выделявшиеся через специальный комитет княгини Елены Петровны. Всего за 20 с лишним лет через хоповский приют прошло, по разным сведениям, от 500 до 1500 сирот, сербов и русских[920]920
  Свято-Богородицкий Леснинский монастырь. М., 2005. С. 35.


[Закрыть].

Настоятелем старинного (XVI в.) монастырского храма свт. Николая Чудотворца (у входа в который 19 октября 1925 г. похоронили игумению Екатерину) служил один из самых выдающихся пастырей русского зарубежья, друживший с архимандритом Юстином (Поповичем), протоиерей Алексий Нелюбов (1879–1937), духовниками с 1933 г. – изгнанные с Валаама в 1926 г. за приверженность старому стилю иеромонахи Никандр (Беляков) и Тимолай (Пастухов). Влияние Хоповского монастыря еще более усилилось в начале 1930-х гг., когда его духовником некоторое время был русский афонский старец схиархимандрит Кирик (Максимов). Отец Кирик (просивший югославского короля Александра взять под свое покровительство русские обители Афона) подолгу жил в Хоповском монастыре, который под его влиянием получил определенные афонские черты[921]921
  Buchenau K., a.a.O., S. 288.


[Закрыть].

Сербским наместником обители и экономом был о. Паисий, который распределял монастырские доходы так, что подавляющая их часть шла в казну Патриархии. Значительную помощь монастырю оказывали югославский король Александр I Карагеоргиевич и бывший российский посланник в Сербии Василий Николаевич Штрандтман, неоднократно приезжавшие в Хопово[922]922
  Преподобная Екатерина Леснинская, наставница современного женского монашества. Провемон, 2010. С. 142–143.


[Закрыть].

В монастырь также часто приезжали русские студенты и молодые интеллигенты. Митрополит Евлогий (Георгиевский) вспоминал об этом так: «Отец Алексей Нелюбов, священник обители (мой земляк-туляк), пастырь прекрасной духовной жизни, привлекал в Хопово многих и вскоре стал любимым духовником „. молодых интеллигентных паломников и паломниц. Мать Екатерина, просвещенная и глубоко религиозная игумения, всегда умела влиять на молодежь и воодушевлять ее. К ней тоже потянулись юные души, взыскующие руководства на путях духовной жизни»[923]923
  Евлогий (Георгиевский), митр. Указ. соч. С. 340.


[Закрыть].

В сентябре 1925 г. в Хоповском монастыре состоялся III съезд Русского христианского студенческого движения при участии Первоиерарха РПЦЗ митрополита Антония (Храповицкого, почетного председателя съезда), профессоров Свято-Сергиевского института в Париже и богословского факультета Белградского университета: протоиерея Сергия Булгакова, С.Л. Франка, В.В. Зеньковского, Л.А. Зандера, С.В. Троицкого, Г.Г. Кульмана и других известных церковных деятелей, в том числе профессора Н.Н. Глубоковского[924]924
  Арсеньев А. У излучины Дуная. С. 33.


[Закрыть].

Хоповский монастырь находился в ведении сербского викарного епископа Сербской Патриархии, но сестры сохранили традиции Леснинской обители. Они содействовали возрождению после более чем двухвекового перерыва женского православного монашества в Сербии. В значительной степени благодаря прибытию из России изгнанных из своих обителей насельниц, в Югославии к 1941 г. появились 27 женских монастырей (вместе с сестричествами – 32), и настоятельницами многих из них стали русские монахини[925]925
  Свято-Богородицкий Леснинский монастырь. Мадрид, 1973. С. 50–58; Арсеньев А. Русская интеллигенция в Воеводине // Русская эмиграция в Югославии. М., 1996. С. 77; Йованович М. Указ. соч. С. 276.


[Закрыть]. Так, например, в октябре 1923 г. из Хопова в старинную обитель Кувеждин переселились 19 русских монахинь, которые вместе с сербскими сестрами, во главе с игуменией Меланией (Кривокучиной) возродили этот монастырь, а в преобразованном в 1930 г. из мужского в женский монастыре Петковица (Шабачская епархия) поселились 22 русские и 12 сербских насельниц во главе с русской игуменией Сидонией, из бывших хоповских сестер[926]926
  Амвросще (Курганов), схиархим. С. 5.


[Закрыть].

* * *

Трудно переоценить вклад русских эмигрантов в развитие богословских наук и духовного образования Сербской Православной Церкви. Так, основание богословского факультета Белградского университета было предусмотрено уже законом об университете 1905 г., но в то время оно не произошло из-за недостатка профессоров. Прибытие в Сербию русских богословов, прежде всего профессоров российских духовных академий, коренным образом изменило ситуацию. В сентябре 1920 г. богословский факультет был создан, и в число его первых профессоров по контракту приняли шесть русских: известного патролога и церковного историка Александра Павловича Доброклонского, выдающегося библеиста Николая Никаноровича Глубоковского (бывшего профессора Санкт-Петербургской духовной академии, 1 октября 1923 г. подавшего в отставку в связи с переходом на работу в Софийский университет), известного церковного историка доктора богословия протоиерея Феодора Ивановича Титова (бывшего профессора Киевской духовной академии), богослова Валентина Лауданского, бывшего профессора Петроградской духовной академии протоиерея Александра Петровича Рождественского (с 10 февраля 1921 г.) и бывшего профессора историко-филологического факультета Петроградского университета гебраиста Михаила Алексеевича Георгиевского, преподававшего древнееврейский язык (с 30 октября 1920 г.). В разные годы на факультете работали также В.В. Зеньковский, К.М. Смирнов, М. Зеремский, В.Ф. Фрадинский, С.В. Троицкий, С.М. Кульбакин и др. В 1922/23 учебном году русские эмигранты составляли 25 % преподавателей богословского факультета. Следует отметить, что в первые годы даже некоторые учебные дисциплины преподавали на русском языке. Значительная часть факультетской библиотеки (к 1930 г. – 30 тысяч книг) также состояла из русских книг, прежде всего привезенных ректором протоиереем Стефаном Димитриевичем из его поездки в Москву в 1923 г.[927]927
  Buchenau K., a.a.O., S. 290–291; AJ, 66-591-979.


[Закрыть]