Текст книги "История Польши. Том II. Восстановление польского государства. XVIII–XX вв."

Сильно увеличившись в своей численности, крестьяне, не найдя себе применения на польской земле, в большом количестве эмигрировали в Германию на вестфальские рудники и создавали там крупные поселения, придерживаясь своей веры и языка. Уезжали они также и в Америку.

Что же касается польских помещиков, то колонизационная комиссия в первое время не столкнулась с их противодействием, как того можно было ожидать. Ведь многие, слишком многие помещики, разоренные непомерными тратами, плохим хозяйствованием и влезшие в безрассудные долги, не устояли перед искушением продать свое имущество по высокой цене, поскольку само создание комиссии вызвало большой рост цены на землю. В результате польские владения сокращались.

Однако в польском обществе все сильнее пробуждался голос осуждения таких продавцов и набирало силу убеждение и понимание, что истинный патриотизм состоит не в декламациях и манифестациях, в заговорах и безрассудных драках, а в том, чтобы твердо стоять на своей земле даже при самых худших условиях. Между тем эти условия не являлись совсем уж плохими, поскольку сельскохозяйственная провинция, каковой являлась провинция Позен, имела открытый доступ к сбыту своей продукции в промышленных немецких провинциях и высокими таможенными пошлинами была ограждена от России или Америки. Поэтому для удержания земли в руках поляков требовалось лишь экономное и прилежное ведение хозяйства.

Огромные потери земли, утрата более половины участков, занятых под ведение фермерского хозяйства, и приобретение их немцами привели к тому, что те, кто их еще сохранял, легко поддавались искушению продать свои владения колонизационной комиссии. Когда же предложения по продаже польских имений прекратились, комиссия стала все чаще приобретать немецкие фермы и расселять в них своих колонистов. В конце концов, немцы посчитали, что комиссия должна иметь право на принудительную экспроприацию польской собственности, которое и было ей предоставлено по закону 1908 года, разрешившему приобретение на первое время 70 000 гектаров.

В результате над польскими помещиками нависла угроза экспроприации их поместий по более низкой цене, если они не согласятся продать их добровольно. И только начавшаяся мировая война помешала более широкому применению этого закона. Не хочется даже думать о том, чего достигла бы такая политика в прусском разделе без этой войны, если бы она продолжалась с такой же интенсивностью в течение нескольких десятков лет. При этом ради исторической справедливости следует отметить, что начатое Пруссией дело по национальному опустошению поляков внезапно обернулось своей противоположностью. Однако потребовались годы, чтобы восполнить нанесенный колонизацией ущерб. Но она имела также и хорошие последствия.

Бисмарк начал борьбу с католическими священниками и шляхтичами, но эта борьба натолкнулась на сопротивление польских крестьян. Религиозное и национальное притеснение объединило в единое целое все общественные слои. Та часть народа, которая сложилась из них в прусском разделе, приобрела некоторые своеобразные черты – утратила стремление руководствоваться в поступках своей фантазией и чувствами, исчезло безрассудство, и выработалось понимание бережливости, техника и самостоятельность в труде. Силы, отстраненные прусской политикой от предназначавшейся им роли, искали работу и средства к существованию в городах и поселках, в торговле и промышленности. Поэтому малые города и поселки ополячились, а евреи, не выдержавшие конкуренции, их покидали. Издавна переняв немецкий язык, они переезжали в Германию, в частности в Берлин.

Польское же общество показало, что вполне может обойтись без еврейского посредничества. Стали стихийно возникать кооперативы, коммерческие общества, сельскохозяйственные кружки, деревенские кооперативы, торговые компании, образцово работавшие под руководством священника Петра Вавжиняка и считавшиеся образцовыми даже у немцев. Были открыты народные банки в повятах и несколько крупных банков в Познани, находившиеся в руках профессионально образованных поляков. Появилась и промышленность, в основном сельскохозяйственная.

Что же касалось интеллигенции, которой было закрыто продвижение по чиновничьей и преподавательской карьерной лестнице, то она обратилась к деятельности в области экономики. Отдельные же ее представители искали должности в Галиции и прославили свою Великую Польшу, заняв высокие посты среди профессоров университета, депутатов сейма и Государственного совета, а также чиновников, включая министров.

К территориям, отошедшим к Пруссии после разделов Польши, помимо провинции Позен относилась и бывшая королевская Пруссия, называвшаяся Западной Пруссией, но польская жизнь в ней была менее бурной. В этой захваченной уже при первом разделе Польши вместе с Нетцким округом¹⁵⁷ земле до пробуждения польского народа на четырехлетием сейме поляки не сильно противостояли политике, проводившейся по отношению к ним Фридрихом Великим. Стремясь сломить самостоятельность духовенства, он отобрал у него церковные земельные владения и назначил ему мизерное жалованье. Польскую же шляхту Фридрих Великий обложил высоким налогом, забрал у нее староства и принялся онемечивать в офицерских училищах, а за счет деревенских жителей так нещадно осуществлял рекрутирование в солдаты, что те вынуждены были в массовом порядке бежать в Польшу. При этом казенные владения он раздал немцам или поселил в них немецких колонистов.

Второй раздел Польши позволил присоединить к прусской провинции достаточно онемеченный Торунь, а также Гданьск, который, хотя и был населен немцами, оказал захватчикам вооруженное сопротивление. Восстание же Костюшко распространилось и на Пруссию, которая впоследствии стала полем сражения в ходе Наполеоновских войн и польского восстания. Затем по Тильзитскому мирному договору от Западной Пруссии были отделены Наднотецкий район и Хелминская земля с Торунем, которые вошли в состав Варшавского герцогства, а Гданьск провозглашен вольным городом.

Изменение такого деления произошло в 1815 году, когда по решению Венского конгресса королю Пруссии был отдан Познаньский округ, а также Хелминский и Михаловский повяты, которые немедленно вошли в состав прусской провинции. Наднотецкий же район остался за Великим герцогством Познаньским. Обязавшись на конгрессе уважать польский народ, прусское правительство не распространило, однако, данное обещание на прусскую провинцию. Наоборот, там в полной мере стала осуществляться германизация учебных заведений и органов управления. Причем возглавлял это обер-президент Восточной и Западной Пруссии Шен, резиденция которого сначала находилась в Гданьске, а после слияния Западной Пруссии с Восточной Пруссией – в Королевце¹⁵⁸.

Занимаясь поднятием материального благосостояния края и отменой крепостного права крестьян, он с не меньшей энергией осуществлял немецкую колонизацию, связывая ее с выкупом владений у разоряемой аграрным кризисом шляхты. В свою очередь, эта шляхта, утрачивая связь со своим народом, начала соединяться семейными узами с немецкими дворянами и, живя с ними в тесном контакте, нередко онемечиваться. При этом кризис сельского хозяйства и приостановка выдачи займов правительством понуждали многих поляков продавать свои земельные владения. И так продолжалось до тех пор, пока склонный к примирению Фридрих Вильгельм IV¹⁵⁹ не отстранил Шена от управления провинцией.

Повстанческие настроения, охватившие Великое герцогство Познаньское в 1846 и 1848 годах, громким эхом отозвались также на поляках в прусских провинциях. В частности, под руководством Сулежиского была создана национальная организация, а польские депутаты из Пруссии вместе с депутатами из Великого герцогства Познаньского активно протестовали против включения их земель в состав Германской империи и присоединились к созданной Польской национальной лиге.

Последовавшая за революцией 1846 года реакция ограничила деятельность польской печати и обществ и настолько изменила избирательное законодательство, что в 1852 году от прусской провинции был избран только один депутат, а в 1859 году – вообще никто. Наступило общее уныние и упадок духа, а количество земли, остававшейся у поляков, уменьшилось настолько, что в 1856 году большая часть земель принадлежала уже немцам. Крестьяне же массовым порывом устремились в Америку, продавая свои наделы помещикам или колонистам. В результате численность поляков не дотягивала и до половины количества немцев.

В 1863 году определенная часть молодежи поднялась на восстание, а среди польских помещиков наметился коренной перелом в их личной и общественной жизни. И в целом население сосредоточилось на защите от онемечивания посредством культурной и экономической работы. Начали создаваться крестьянские кружки, ссудные кооперативы, сберегательные кассы, приходские библиотеки, появилась литература для простого народа.

Это движение возглавил великий патриот Игнаций Лысковский, выразивший его задачи следующими словами: «Следует, прежде всего, перестать надеяться на чудо или постороннюю помощь… Родину удастся спасти не одними лишь молитвами и мольбами, а только честным трудом перед Богом и на благо народа… В противном случае нам угрожает духовное и материальное банкротство… Заработав своим трудом то, что мы потеряли из-за своей праздности, мы вполне заслужим оправдание пред Богом и людьми, и тогда Бог в силу исторической необходимости наградит нас утраченной свободой, а люди вынуждены будут ее нам вернуть».

В этой органичной работе Западная Пруссия шла уже вместе с провинцией Позен и разделяла ее участь в ходе борьбы за культуру, а также за язык и землю.

Борьба за культуру привела к ликвидации немцами духовной семинарии в городе Пельплин, изгнанию монашеских конгрегаций и закрытию управляемых ими детских домов. Пожилой же епископ Марвич вообще был приговорен к денежному штрафу и конфискации имущества. Правда, один священник все же получил приход от правительства, за что его отлучили от церкви. Но в целом католическое и польское население только крепло в единодушном и упорном сопротивлении.

В 1878 году Восточная Пруссия была снова отделена от Западной Пруссии, чтобы создать для них в немецком городе Гданьск очаг германизации, а в 1902 году в бывшей тевтонской столице городе Мальборк император Вильгельм II заявил: «Наглость поляков снова угрожает немцам, и я вынужден призвать свой народ к защите наших национальных ценностей».

Деятельность колонизационной комиссии привела к тяжелым потерям у большинства польской земельной собственности в Западной Пруссии, но одновременно с этим вследствие сложившихся обстоятельств произошло и расслоение крупных немецких землевладений. В результате увеличились ранее незначительные по своей величине наделы польских крестьян, которые на сэкономленные деньги, выделявшиеся на переезд, приобретали польские и немецкие фермерские сельхозугодья. В итоге в борьбе за землю чистая прибыль поляков за 1896—1905 годы в Западной Пруссии исчислялась в 29 079 гектаров. Генеративная сила польского населения преодолела последствия его многочисленной эмиграции и изгнания поляков как иностранных подданных, благодаря чему в Западной Пруссии сохранилось 35% польского населения.

Натиску германизации, в ходе которой в учебных заведениях и государственных учреждениях польский язык был запрещен, поляки в Западной Пруссии точно так же, как и в Великом герцогстве Познаньском, противопоставили живую народную литературу и движение за всеобщее образование, что пробуждало в народе его национальное сознание. При этом Общество друзей науки в Торуни под руководством ксендза Куйота отличилось выпуском очень важных научных работ. Зазвучала также и древняя кашубская¹⁶⁰ речь, а юмористическая поэма Иеронима Дердовского «О пане Чорлинском, который в Пуцк за сетями ездил» стала настоящим литературным памятником.

Отдельно стоит сказать о Силезии, которую польское государство бросило еще в XIV веке, оставив на произвол судьбы. Расплодившиеся там пястовские князья, женившись на немках, онемечивались сами и онемечивали свои дворы. Вначале, чтобы увеличить свои доходы, они стали привлекать немецких колонистов, основывая города и сельские поселения в соответствии с германским правом. Кроме того, приглашая немецких монахов, эти князья онемечивали духовенство. Влиянию немецкого двора подвергалось также и рыцарство. В результате лишь поляки-простолюдины сохраняли свой язык и обычаи. Однако немецкая волна, пришедшая с запада, медленно, но неуклонно их вытесняла, и в XVIII веке вся западная часть страны, так называемая Нижняя Силезия, вместе с Вроцлавом, за исключением двух повятов, оказалась для Польши потерянной.

Перемены, и далеко не в лучшую сторону произошли в середине XVIII века, когда прусский король Фридрих II вторгся в Силезию и после кровопролитной войны удержал ее в своих руках. Лишь небольшие части территории на границе с Моравией – Опавское и Тешинское княжества – остались за Австрией, а вся Силезия – за Пруссией. Однако положение польского населения в обеих этих областях оставалось одинаковым.

Не имея традиций польского владычества, лишенное польского национального самосознания, поддаваясь давлению немецких властей, духовенства и знати, сельское население наполнялось прусским и частично австрийским патриотизмом. И если в первой половине XIX века оно и сохранило свой язык, то эта заслуга принадлежала народным учителям и священникам, которые создавали доступные народу литературные произведения и занимались их распространением. При этом в прусской Силезии особо отличился в данном вопросе преподаватель Юзеф Ломпа.

1848 год, пробудив к новой жизни различные угнетенные народности, привел к формированию национального самосознания и этой части польского народа. Но теперь между прусской и австрийской Силезией проявились некоторые различия.

В прусской Силезии все активнее выступали польские священники и учителя, пробуждая у людей польскость. Сюда из провинции Позен прибывало все больше интеллигенции – врачей и адвокатов, которые брали простолюдинов под свою опеку. Введенное же в 1867 году всеобщее избирательное право на выборах в берлинский парламент также способствовало усилению самосознания у поляков. К тому же «культурная борьба» заставляла духовенство, в том числе даже немецкое, призывать поляков к защите католической церкви и обращаться к ним по-польски.

Издаваемая учителем-патриотом Каролем Мяркой народная газета «Католик» расходилась десятками тысяч экземпляров и прививала народу понимание необходимости защиты двух наиболее важных ценностей религии и своей национальной принадлежности. Поэтому если раньше, подчиняясь в предвыборной борьбе призывам партии католического центра, поляки от своих избирательных округов выбирали немецких кандидатов, то в 1903 году они почувствовали себя уже достаточно сильными, чтобы избрать в парламент одного поляка, а затем и нескольких. Поляки в Силезии стали ощущать себя частью польского народа, а их интеллигенция – подпитываться польской литературой.

Бурное развитие горного дела и связанной с ним промышленности создало именно в польской части Силезии многочисленный рабочий класс, который перед лицом угрожавшего ему капитала приступил к созданию социалистической организации. В итоге национальная активность раскололась, но, к счастью, верх в этом движении взяла Польская социалистическая партия, отстаивавшая, в отличие от космополитической социал-демократии, идею польской независимости. Однако она все же не смогла сохранить свою независимость по отношению к немецкой социалистической организации.

В австрийской же Силезии Опавское княжество оказалось для Польши потерянным. И только ее восточная часть, а именно Тешинское княжество, сохранила польский народ, пробуждение которого было связано с именем Павла Стельмаха и его газетой «Тешинская звезда». Однако гармоничным действиям мешал тот факт, что одна часть населения состояла из католиков, а другая из протестантов, и им приходилось договариваться друг с другом, чтобы обеспечить избрание польского кандидата. При этом огромным препятствием являлось то, что полякам приходилось иметь дело не только с немцами, но и с чехами.

В руках немцев были латифундии, в основном эрцгерцога Альбрехта, а затем Фридриха, крупные угольные копи, леса и промышленность. Но должности директоров, техников и чиновников этих предприятий были заняты прибывшими в Силезию профессионально образованными чехами, которые со всей энергией взялись за чехизацию приграничной зоны путем создания чешских школ и даже замены польских учебных заведений на чешские. В результате борьба за сохранение своих школ и языка в судопроизводстве и государственных учреждениях стала занимать все усилия силезских поляков, которым поспешили на помощь члены организаций «Матеж школьна» («Школьная матерь») и «Школа людова» («Народная школа») из Галиции.

Их борьба увенчалась успехом, причем победе способствовали два обстоятельства.

Первым из них являлся большой наплыв поляков из Галиции для работ в копях и на фабриках, что значительно увеличило общий процент поляков в численности населения и способствовало заметному росту их национального самосознания, а также созданию национальной социалистической организации. При этом агитаторы Польской социалистической партии, во главе которой стоял Регер, смогли привлечь в нее основную массу польских рабочих.

Вторым обстоятельством послужило большое влияние польской фракции в парламенте Галиции на венские власти, которое она использовала для поддержки силезских требований. В результате сопротивление немцев и чехов, а вместе с ними и краевых силезских властей в отношении самых законных языковых притязаний постепенно ослабевало. Польский язык стал рабочим в судах и госучреждениях, народные школы получили патриотически настроенных учителей-поляков, а потом дело дошло и до основания двух польских гимназий, давших своим воспитанникам открытый доступ к свободным и чиновничьим профессиям. Народ же приобрел в них проводников в своем национальном труде.

На фоне органичной работы стали формироваться и возникать новые течения.

Как мы уже представили выше, наиболее сильно народное движение развилось в прусском разделе, где гнет германского правительства привел к объединению крестьян с духовенством и шляхтой в деле защиты своей веры и национальности. А вот в Царстве Польском дела обстояли иначе. Там Богуш и Поплавский подстрекали сельское население против шляхты и богатой буржуазии. Отделившись от позитивистов в 1886 году, они основали еженедельный журнал «Глос» («Голос»), в котором утверждали, что интересам простого народа должны быть подчинены интересы других слоев общества, так как будущее принадлежит самой здоровой его части – простолюдинам. Причем русская цензура вплоть до 1896 года, когда деятельность «Глоса» была приостановлена, охотно позволяла хулить шляхту и ее традиции.

В таком же направлении развивалось народное движение и в Галиции, где этому способствовали конституционные свободы, закрепленные в государственном и краевом законодательстве, а польская администрация и польские учебные заведения постоянно работали над подъемом культурного уровня и национального самосознания народа. Конечно, помещичье большинство сейма не забывало о себе, отстаивая свое право пропинации, и в определенной степени противодействовало требованиям полного уравнивания налогов, взимавшихся с территорий их дворов и гмин на содержание школ и дорог. И все же потом почти все постановления, какие оно приняло в интересах школ, здравоохранения и сельского хозяйства, пошли крестьянам на пользу.

При поддержке сейма и краевого департамента были созданы различные фермерские кооперативы, в том числе сельские сберегательно-кредитные кассы Райфайзена, которыми от имени департамента руководил Франтишек Стефчик. В 1905 же году сейм принял решение о создании так называемых рентных владений, то есть достаточно крупных крестьянских хозяйств, возникавших в результате разделения поместных земель, что свидетельствовало о том, что, несмотря на то что большинство сейма состояло из помещиков, оно часто считалось с мнением и даже предрассудками сельских жителей. В частности, оно не вносило предложений по улучшению сельских отношений, если это не пользовалось популярностью у народа, таких как об изменении закона о наследовании, о введении определенного ограничения в разделе земли и т. д.

Лучшей мерой оценки политики галицкого сейма являются ее результаты. Так, упрочились прогрессивные по методу хозяйствования латифундии, опиравшиеся на леса, лесопилки, пивоварни и винокурни. Зато были опорочены средние хозяйства, особенно на западе края, где земли являлись более плохими. Поэтому в результате непрерывного раздробления таких фольварков земельные владения крестьян стали расширяться. Кроме того, в средних школах и университетах начали преобладать крестьянские сыны, из которых по большей части стал формироваться слой учителей и служащих, сохранявших в первом поколении многие взгляды и симпатии, присущие классу, из которого они происходили.

Однако ошибка большинства сейма заключалась в том, что оно принимало польских крестьян за малолетних, способных развиваться только под опекой высшего класса, и чье участие в общественной жизни, по его мнению, должно было быть ограничено гминой и повятовыми советами, а также сельскохозяйственными кружками и кредитными кассами, но не выше.

Между тем среди крестьян все чаще раздавались голоса людей, окончивших не только начальные, но и частично средние школы и обладавших национальным самосознанием, чье избрание в сейм могло бы благотворно сказаться на его работе и завоевать ему понимание и симпатии крестьян. Однако этого не понимали даже помещики западной части края, которые, защищая свои владения, крепко держались за мандаты. В результате они не только не остановили политические брожения среди крестьян, а, наоборот, добились только того, что их политическое освобождение произошло не от имени, а вопреки классу помещиков.

Лозунгом, под которым народное движение могло выступить против помещиков, являлось требование отмены всех преград на пути трудовой эмиграции, вызванной тем, что у большого числа рабочих заработная плата упала ниже прожиточного минимума из-за большой перенаселенности в некоторых частях края. К этому добавлялось и требование такого же налогообложения помещичьих дворов, что и крестьянских, на содержание дорог, школ и т. д. Причем в кампании по агитации населения по данному вопросу больше всех выделялся ксендз Стояловский, утративший приход из-за своего распутного образа жизни. Будучи одаренным по природе и обладая страстным красноречием, он горел жаждой мести и находил возможности ее реализации в подстрекании народа против помещиков, духовной и светской власти.

Стояловский ездил от хаты к хате и посещал митинг за митингом, сближаясь с народом, не обращая внимания ни на политические, ни на судебные репрессии и цензуру со стороны духовенства, обрушившегося на него за проповедь противного церкви учения. Его демагогическая агитация грозила нарушить общественный порядок и, несмотря на сильные репрессии со стороны властей, привела к беспорядкам и антисемитским выходкам, которые удалось усмирить только благодаря мерам по устрашению непокорных, предпринятым чрезвычайными судами и палачами.

Однако, несмотря на это, на выборах Стояловский победил, найдя сочувствующих среди разбросанной по городам интеллигенции и встречая снисходительную доброту выходившего из народа низшего духовенства. С их помощью ему удалось протащить на выборах в сейм и в Государственный совет также и нескольких своих сторонников.

Между тем нашлись и просвещенные помещики, которые старались удовлетворить народные требования и жалобы, если они были справедливыми. В частности, брат наместника граф Станислав Бадени имел ясное представление о нуждах не только поляков, но и русинов, защищая крестьян от подольских помещиков. По его же инициативе как депутата, а затем и краевого маршалка сейм осуществил выравнивание величин налогов на дороги и школы. А председатель Краковского сельскохозяйственного общества граф Здислав Тарновский внес на рассмотрение сейма закон «О бюро по трудоустройству».

Случилось так, что граф Казимир Бадени, который как наместник боролся против Стояловского, будучи министром-президентом Цислейтании, смог привлечь последнего, уже избранного в Государственный совет, на свою сторону. Но тогда место Стояловского в руководстве народным движением со всей юношеской беспощадностью занял его ученик Ян Сталинский, обладавший талантом красноречия.

В результате борьба против помещиков и церковной иерархии обострилась еще больше. Предъявления реальных или мнимых жалоб со стороны крестьян уже было недостаточно. Цель, которую поставил перед народом Сталинский, заключалась в том, чтобы добиться идеальной для поляков народной власти. Этот идеал он перенял у иммигранта из Литвы Болеслава Выслоуха, который, поселившись во Львове, пропагандировал его в газете «Львовский курьер». Органом же галицкого крестьянства являлся журнал «Друг народа», а опорным пунктом служил Парцеллярный банк, поддерживавший семейно-индивидуальные крестьянские хозяйства и развивавшийся за счет вкладов трудовых эмигрантов, отправлявшихся на заработки за границу. Не случайно в 1895 году народники на выборах в сейм получили уже семь мандатов, в чем им помогли социалисты.

Учениями социалистов увлекались польские эмигранты во Франции и Англии. Им отдавали должное Ворцель, Лелевель и даже в конце своей жизни Мицкевич. Тем не менее на страну, пока в ней не сформировался многочисленный слой фабрично-заводских рабочих, эти учения влияния не оказывали. Однако базой, на которой развивался социализм, являлся именно рост фабрично-заводской промышленности, делавшей в Царстве Польском такие успехи, что если в 1871 году объем заводского производства составлял 66 700 000 рублей, то в 1900 году – уже 446 858 000 рублей, не считая продукции горно-металлургической промышленности, оценивавшейся в 60 млн рублей. При этом численность фабричных рабочих достигла 250 102, а горняков и металлургов – 39 000 человек. И это не считая ремесленников и занятых в домашнем промысле.

Наемный труд столкнулся лицом к лицу с капиталом. В других местах, в Германии и Австрии, чтобы предотвратить угрозу их столкновения, правительства выступили в роли посредников. Защищая капитал от насилия и одновременно заботясь о рабочих, они стали определять условия труда. А вот русское правительство об этом не думало, и в результате трудовые отношения в Царстве Польском начали обостряться, чему в значительной степени способствовало и то, что фабрики там находились в основном в руках иностранных капиталистов, которым до польских рабочих не было дела. Поэтому, чтобы добиться лучших условий, рабочие стали прибегать к подпольным методам сопротивления.

Первый их тайный союз был создан в Варшаве под руководством Варынского и под влиянием русских социалистов с интернациональной социалистической программой, провозгласившей переход средств и орудий труда из рук капиталистов в собственность рабочих, замену наемного труда коллективным и полное самоуправление политических групп, участие всех в законодательстве, равенство и самые крайние свободы. Стоя на интернациональной политической платформе, он отверг национальный патриотизм и стал призывать к революции, начав осуществлять террористические акции. И только процесс 1883 года в Варшаве над предводителями этой подпольной организации, закончившийся вынесением смертных приговоров, положили конец ее деятельности.

Однако остались другие союзы, пытавшиеся соединить социалистическое движение с народным. Причем осуществить это оказалось довольно легко, так как социалисты боролись с царизмом как с оплотом капиталистического строя. При этом главный предводитель такого народного социалистического движения Болеслав Лимановский выступал против мнения, что социальную революцию можно совершить без предварительного получения политических свобод, заявляя: «Признав однажды значение политических свобод для эффективной работы над социальными преобразованиями, уже нелепо отрицать дело национальной независимости. Для нас вопрос подчиненного существования является наиболее важным».

Когда в 1892 году социалистические союзы организовали уличную манифестацию в Лодзи, войска ее расстреляли и рассеяли. Однако в том же году представители этих союзов под председательством Лимановского собрались в Париже и образовали из них Польскую социалистическую партию¹⁶¹, которая как Заграничный союз польских социалистов стала представлять Польшу в общем социалистическом движении.

Новая партия, провозгласив себя борцом за рабочее дело, поставила перед собой цель завоевания политической власти в Польской демократической республике. При этом при положительном отзыве о постулатах русинов была детально определена ее политическая и экономическая организация и не забыты положения об отмене постоянной армии, о прогрессивном налоге на доходы, имущество и наследство, об отмене налога на продукты питания, о постепенном обобществлении земли, орудий производства и средств связи. В выдвижении этой программы заметную роль сыграли Станислав Мендельсон и Станислав Грабский.

Пропаганду в Царстве Польском возглавил издатель и распространитель газеты «Рабочий» («Robotnik») Юзеф Пилсудский, а несколько способных активистов вскоре обеспечили вышеназванной программе преимущество в рядах рабочих. Те же, кто за ними не последовал и остался на позициях международной социальной революции, объединились в политической партии Социал-демократия Королевства Польского и Литвы, которую возглавила страстная революционерка Роза Люксембург. Еврейские же социалисты организовались отдельно, создав чисто пророссийскую социалистическую партию «Бунд» (Всеобщий еврейский рабочий союз в Литве, Польше и России).

Преследуемые российскими властями предводители Польской социалистической партии обосновались за границей, в основном в Лондоне, где начали выпускать периодическое издание «Рассвет» («Przedświt»), контрабандой переправлявшееся в Польшу. Причем среди этих руководителей наиболее активными являлись Юзеф Пилсудский, Станислав Войцеховский и Игнаций Мосцицкий. Прожив там некоторое время в великой нищете, они даже не могли себе представить, что однажды им предстоит занять первые посты на возрожденной родине. В 1902 году, желая быть ближе к отчизне и облегчить управление движением, редакция «Рассвета» переехала в Краков.