Текст книги "История Польши. Том II. Восстановление польского государства. XVIII–XX вв."

Польское общество в Галиции даже начало готовиться к этой борьбе в военном отношении, считая, что она уже не за горами. Причем инициатива в этом принадлежала эмигрантам из Царства, а точнее, остаткам боевиков социалистической ориентации, которые, потерпев поражение в революционных действиях в Царстве Польском, укрылись в Галиции. Их лидер Пилсудский начал формировать из галицких социалистов стрелковые отряды, которые, будучи до поры законсервированными, обучались военному делу, практиковались в изготовлении оружия и готовились к борьбе с царизмом.

Такое не укрылось от российского правительства, и оно неоднократно подавало жалобы на это в Вену. Однако наместник Бобжиньский, исходя из целей данных тайных стрелковых союзов, не хотел заниматься их поиском.

Лозунги о близкой войне с Россией оказали влияние и на крестьянскую партию, в результате чего стали формироваться и проходить соответствующее обучение специальные стрелковые бригады. Между тем длительная напряженная работа по народному просвещению уже принесла свои плоды, пробудив в широких народных слоях национальное самосознание и польский патриотизм. Кроме того, многочисленные сезонные рабочие и эмигранты в Германию и Америку пробуждали у польского народа чувство предприимчивости, а деньги, присылавшиеся с заграничных заработков, повышали его достаток, позволяли покупать земли разбивавшихся на мелкие участки фольварков, вызывали чувство собственной силы, а также осознание своего положения в общественной жизни.

Не избежали воздействия призывов к борьбе с Россией и распространенные в крае гимнастические объединения «Сокол», которые благодаря влиянию Юзефа Халлера¹⁷⁶ сменили свои спортивные упражнения на военные. Наконец, и национал-демократия, опасаясь изоляции, начала формировать отряды военизированной крестьянской организации «Дружины Бартоша».

Между тем ситуация изменилась. Страны, готовившиеся к войне, начали во всей Европе популяризировать военные учения молодежи перед ее призывом в армию, обеспечивали ее оружием и открывали стрельбища. В 1910 году это сделала и Австрия. Поэтому стрелковые союзы, развивавшиеся до той поры тайно, смогли действовать открыто при поддержке австрийского Генерального штаба. Причем для обеспечения этой поддержки польские стрелковые союзы приняли участие в национальных стрельбах, проводившихся в честь императора Франца Иосифа на фестивале по стрельбе Венской ассоциации стрельбы.

Участвовавшие во всем этом движения, рассчитывая на скорое начало войны, образовали Конфедерацию независимых партий, чтобы эффективнее воздействовать на умы поляков. При этом консервативные круги даже не собирались ей противодействовать, хотя и опасались, что если в ближайшее время дело до войны не дойдет, то подобные военные приготовления могут закончиться какими-нибудь непредсказуемыми выходками и повлечь за собой репрессии. Поэтому охватывавшая всех польских депутатов польская парламентская фракция на сейме 1912 года постановила, что руководство всем движением должно быть в руках Национального совета, состоящего из делегатов от всех партий. Одновременно было также заявлено о необходимости в случае войны с Россией поддержать Австрию по всем вопросам, за исключением обязательной воинской повинности.

По вопросу же достижения согласия между поляками и русинами подготовка края к войне осложнялась. Те, кто понимал его значение в войне, были готовы пойти на определенные жертвы. Другие же, возбужденные националистической политикой национал-демократов, пытались этому помешать.

Такое проявилось прежде всего во время переговоров венского правительства с польской парламентской фракцией и русинским Национальным клубом по вопросу открытия русинского университета во Львове. Следует заметить, что дело продвинулось достаточно далеко и проект постепенного создания русинского университета с учетом польского характера уже имевшегося университета во Львове был уже сверстан. Однако все старания так и закончились ничем из-за требования русинов оставить во Львове только их университет и сопротивления подобному подходу поляков, которых в этом отношении возглавлял бывший наместник Галиции Леон Пининский.

Тогда переговоры переключились на избирательную реформу выборов в галицкий сейм. Было решено отказаться от промежуточного голосования в сельской курии и ввести в ней всеобщие выборы. Но при этом их хотели организовать так, чтобы русины могли выбирать своих кандидатов отдельно, а поляки отдельно. В ходе переговоров проект реформы в этом направлении разработал Бобжиньский при поддержке маршалка Бадени, но вопрос продвигался с большим скрипом. И тому было две основные причины.

Русины не удовлетворились предложенным им числом мандатов, увеличивать которое поляки не хотели. Между тем необходимо было иметь согласие почти всех депутатов, так как решение о проведении реформы сейма могло быть принято только большинством в две трети голосов при наличии трех четвертей от общего числа депутатов. Причем значительная часть подольских консерваторов выступала против обособления русинских мандатов, предаваясь иллюзорной надежде на то, что с помощью правительства при выборах русинских кандидатов они смогут должным образом смобилизоваться.

После преодоления многих трудностей весной 1913 года проект реформы был готов. Его поддерживало подавляющее большинство депутатов сейма, но оно не насчитывало полных три четверти от общего их числа. Поэтому задача заключалась в том, чтобы получить хотя бы их четверть, чтобы не допустить отмену голосования. И тогда случилось непредвиденное – в одной ежедневной газете появилась заметка о том, что у епископов имеются принципиальные сомнения в целесообразности принятия предложенной реформы. В ответ униатский митрополит Шептицкий заявил, что проект не содержит ничего противоречащего вере, тогда как польские епископы в открытом письме осудили проект за его радикальную направленность. О том же, какую роль сыграла в этом неприязнь, каковую латинский архиепископ Бильчевский традиционно питал в отношении митрополита Шептицкого, и какую роль сыграла деятельность примкнувшего к национал-демократам архиепископа армяно-католического обряда Теодоровича, сказать трудно.

Бобжиньский, понимая, что, как консерватор, он не сможет действовать, имея против себя епископов, ушел с поста наместника. Его сменил бывший министр финансов Витольд фон Корытовский, который распустил сейм и провел новые выборы. В результате русины прошли в сейм в большем количестве и, не удовлетворившись шумной обструкцией в галицком сейме, продолжили ее в венском парламенте, из-за чего его заседания были временно прерваны.

В то же время польская оппозиция поняла, что натянутая струна может лопнуть и тогда положение поляков в крае пошатнется. Поэтому Корытовский сблизился с национал-демократами и с помощью Гломбиньского добился, чтобы поляки, а вслед за ними и русины согласились с заранее подготовленным и слегка измененным в демократическом направлении проектом реформ. Епископы же, не желая оставаться в одиночестве, тоже полностью ее поддержали.

Здесь следует отметить, что данная реформа, последовавшая после стольких столкновений, явилась скорее победой русинов, чем урегулированием всего спектра вопросов. К тому же она пришла слишком поздно и, не успев вступить в силу и принести свои плоды, бесследно сгорела в горниле начавшейся мировой войны.

Перед лицом же этой войны польский народ разделился на два направления, одно из которых стремилось к объединению всех трех разделов в этнографических границах Польши, ограничившись автономией в составе Российской империи. Другое же тяготело к возрождению польского государства при тесной связи с Австрией.

В начале августа 1914 года союз, который более ста лет после разделов Польши связывал воедино три разделившие ее державы для защиты общих польских завоеваний, окончательно распался. Теперь их армии бросились друг на друга под лозунгом освобождения поляков, причем одни от русского, а другие от немецкого и австрийского ига. При этом каждая из сторон конфликта, стремясь найти поддержку у польского народа, обращалась к польскому вопросу. Однако когда война стала затягиваться, а их силы ослабевать, то для достижения заветного мира они были готовы воспользоваться польским вопросом в своих интересах и им пожертвовать.

Начало войны, как уже отмечалось выше, застало польское общество в русском разделе в готовности участвовать в ней на стороне России. Об этом в вызвавших бурю аплодисментов торжественных заявлениях польские депутаты заверили российскую Думу и Государственный совет Российской империи уже 8 августа.

Эти заявления привели к обращению к полякам главнокомандующего русской армией великого князя Николая Николаевича, в котором он объявил об объединении польского народа под скипетром российского императора и о возрождении под этим скипетром Польши, свободной в своей вере, языке и самоуправлении. И хотя данное воззвание не предвещало восстановления польского государства, оно произвело на стонущих под русским игом поляков весьма благоприятное впечатление, привело к появлению благодарственных постановлений различных политических сил и такому благосклонному отношению населения к мобилизации войск, что вызвало слова особой благодарности царя.

Зато в австрийском разделе поляки приветствовали войну как долгожданное объявление об освобождении родины. Народ, призванный на войну, шел на нее с убеждением, что идет биться за Польшу. Причем президиум польской парламентской фракции заявил следующее: «Мы готовы понести большие жертвы и верим, что народ вернется к своим всегда живым правам».

Возглавлявший же союзы стрелков Пилсудский, ни на кого не оглядываясь, 6 августа выступил из Кракова с первым отрядом и перешел границы Царства Польского, бросив клич борьбы польского народа с Россией. Причем данная партизанская экспедиция была осуществлена с согласия и при поддержке австрийских военных кругов, которые включили польское восстание в свои планы войны с Российской империей. При этом, не зная о коренных изменениях, произошедших в сознании поляков в Царстве за последние годы, они были убеждены, что при первых же известиях об объявлении войны польские земли в русском разделе покроются, как и в 1863 году, целой сетью повстанческих отрядов, которые, разрушая мосты и телеграфную связь, а также подрывая военные склады, окажут огромную услугу вторгнувшимся в Царство Польское австрийским войскам. Однако, рассчитывая на польских партизан, они ни к чему себя не обязывали и оставили себе лазейку, чтобы опровергнуть это при первой же возможности.

При этом плохо вооруженные и еще хуже экипированные партизанские отряды Пилсудского были вынуждены выживать вразрез с международным правом за счет реквизиций у местного неохотно на это идущего населения Царства. А такое грозило потерей перспектив привлечения на сторону партизан многочисленных групп молодежи, не имевших перед собой никаких целей и отличавшихся отсутствием четко выраженной точки зрения, а кроме того, могло настроить сельское население Царства Польского против повстанцев и против идеи, которую они с собой несли. И тогда политики, стоявшие в то время у руля польских дел в Австрии, решили эту опасность устранить.

Один из них, а именно тогдашний общеимперский министр финансов Австро-Венгрии Леон фон Билинский, предложил, чтобы монарх издал манифест и объявил в нем о слиянии Царства Польского с Галицией в едином Польском королевстве, управление которым с учетом высших интересов и требований монархии было бы поручено национальному правительству, ответственному перед сеймом в Варшаве. Данный проект был согласован с министром иностранных дел графом Леопольдом фон Берхтольдом и императором Францом Иосифом. Однако против него категорически выступил венгерский министр Иштван Тиса, который был против войны и не хотел провозглашением польского государства нарушать мирные договоры с Россией.

Другой же политик – председатель польской парламентской фракции Юлиуш Лео – выразил намерение спасти бесцельно гибнувших партизан Пилсудского от разгрома. С этой целью он созвал большое собрание депутатов в Кракове, и 6 августа оно приняло постановление о преобразовании неорганизованных партизан в регулярные воинские формирования – польские легионы, которые стали бы сражаться под польскими знаменами и польским командованием вместе с австрийской армией.

Было решено объединить все политические силы в едином Главном национальном комитете как высшем органе в сфере военной, финансовой и политической организации вооруженных сил Польши, а также создать два польских легиона – один в Западной, а второй – в Восточной Галиции. При этом на первые нужды легионов из общих взносов были выделены значительные средства, исчислявшиеся миллионами.

В результате добровольцы стали прибывать толпами, и их поставлял даже галицкий «Сокол», находившийся под влиянием львовских национал-демократов. 27 августа формирование двух легионов получило одобрение австро-венгерского Верховного командования, оставившего за собой назначение командиров легионов в лице двух австрийских генералов и взявшее на себя содержание этих легионов.

Добровольцы, вступившие в легионы, и партизаны, отправившиеся с Пилсудским в Царство Польское, 3 и 4 сентября принесли военную присягу императору Австрии и королю Венгрии, к титулу которого¹⁷⁷ отряд Пилсудского добавил «и королю Польскому». При этом после вступления в должность назначенных командиров и принесения присяги императору солдаты легионов стали удовлетворять условиям обращения с ними как с воюющей стороной, что оградило их от угроз великого князя Николая Николаевича, который хотел видеть в них бандитов и желал относиться к ним как к таковым.

Однако легионы и краковский Главный комитет с их опиравшейся на Австрию политикой уже 28 августа натолкнулись на серьезный протест политических партий Царства Польского, которые, не сомневаясь в победе России, опасались ее мести и отказа от обещаний, данных великим князем. Сопротивлению легионам со стороны населения Царства Польского во многом способствовало и то, что их первые отряды возглавляли Пилсудский и другие известные в Царстве и ненавидимые многими лидеры социальной революции 1905 года, которые, воспользовавшись отступлением русских войск, попытались образовать в Кельце социалистическое правительство, от какового командование легионов вынуждено было отречься и упразднить его. К тому же эти деятели не постеснялись предложить даже свои разведывательные услуги немецким войскам.

Однако сильнее всего в пользу политики противостояния легионам и их призывам говорили сами события на полях мировой войны. Ведь план Центральных держав¹⁷⁸ заключался в том, чтобы Германия, оставив на востоке лишь слабую оборону в Восточной Пруссии, всей своей могучей силой обрушилась на Францию и, нанеся по ней решающий удар, повернула затем значительную часть своих войск против России. В результате вся тяжесть отражения России сразу же легла на Австрию.

Однако этот план полностью провалился. Немцы, внезапно сокрушив бельгийские опорные пункты, победоносно ворвались во Францию, но столкнулись со всеми французскими силами, тогда как ожидали, что часть их оттянет на себя принадлежавшая Тройственному союзу¹⁷⁹ Италия. На морском побережье они встретились к тому же с английскими войсками. Битва на реке Марна закончилась поражением германской армии, до которой дошли вести о великих бедствиях немецких войск на востоке. Это заставило Германию ограничиться удержанием линии обороны во Франции, а все что можно было собрать, – отправить на восток, так как русская армия вторглась в Восточную Пруссию. В результате Германии пришлось отозвать из Франции несколько корпусов как раз в тот момент, когда они больше всего были нужны в сражениях на Марне.

В свою очередь, это предопределило и поражение Австро-Венгрии, которая две пятых своих сил бросила на Сербию. Ослабленные действиями союзных немцев, австрийские войска, упреждая российское вторжение, устремились в Люблинское воеводство, одержали победу под Красником и при Комарове, но под давлением превосходящих сил русских были разбиты подо Львовом и были вынуждены срочно отступить. Уже 3 сентября Львов оказался потерянным, а австрийские войска смогли закрепиться только на реке Вислока. В результате российские войска заняли Галицию.

Ее население охватила небывалая паника, а национал-демократы, вынужденные до той поры следовать общему курсу и принимать участие в работе Главного национального комитета, решили, что лучше последовать веяниям, исходившим из Царства Польского, и открыть забрало. Когда русские войска подходили к Львову, делегаты восточной секции национального комитета выслали из Львова и отправили в Мшану несколько тысяч легионеров, где их и распустили. В результате к формировавшемуся в Кракове легиону присоединились только 1500 человек, последовавших за Юзефом Халлером.

При этом роспуск легионеров был осуществлен под тем предлогом, что Австрия не дала никаких гарантий по польскому вопросу. Ведь комитет, поддерживая идею возрождения связанного с Австро-Венгрией польского государства, рассчитывал, что в конечном итоге ему удастся сломить сопротивление этой идее. Но когда на заседании Главного национального комитета инициаторов роспуска легионеров обвинили в государственной измене, национал-демократы и их сторонники из Подолья посчитали себя оскорбленными и вышли из комитета, усилив в нем тем самым влияние социалистов.

Тем временем назначенный генерал-губернатором Галиции граф Бобринский объявил Восточную Галицию и даже населенную русинами ее западную часть русской землей и приступил к ее русификации. Униатский митрополит Шептицкий был выслан в Россию, и прибывший в Галицию архиепископ Евлогий начал обращать униатов в православие. Сам царь Николай II, прибыв во Львов, с балкона дворца наместника торжественно объявил о присоединении Восточной Галиции к России как исконно русской земли.

Это открыло глаза галицким полякам, и, когда национал-демократы, и особенно Станислав Грабский, попытались склонить их лидеров к принятию программы объединения польских земель и пожертвованию Восточной Галиции, они не дали себя в этом отношении использовать, а для оправдания своих действий в глазах генерал-губернатора подписали лишь осуждение легионеров как подчиненных социалистам.

В пику краковскому Главному комитету был образован аналогичный Национальный комитет в Варшаве, который 25 ноября объявил о громком провале краковской программы, а также созданных краковским Главным комитетом легионов и предпринял попытку создать аналогичный легион в связке с русской армией. К такому решению варшавского комитета подтолкнули новые поражения Австрии и Германии на полях сражений.

Однако первые военные неудачи в Восточной Пруссии и даже во Франции австрийцев и немцев нисколько не сломили. На помощь войскам в Восточной Пруссии поспешил гениальный полководец Гинденбург, который под Танненбергом разгромил одну из русских армий. На помощь же Австрии пришли немецкие войска из Франции, а в конце сентября началось новое совместное австро-немецкое наступление на российские войска, в ходе которого Гинденбург достиг Варшавы, а австрийские войска – Демблина. Тем временем другая австрийская армия, прибывшая с Сербского фронта, проследовав Восточные Карпаты, устремилась к Львову. Но военное счастье австрийцам и немцам улыбнулось ненадолго – крупные силы российской армии вытеснили немцев из-под Варшавы, в результате чего австрийцам пришлось отступить до самого Кракова. В результате в середине ноября русские войска стояли на границе Силезии, тогда как другие их части стали переходить Карпаты.

Складывалось впечатление, что для Австрии пробил ее последний час. И тогда краковский комитет был вынужден из-за угрозы захвата русскими войсками Кракова на время перебраться в Вену, продолжая под руководством Владислава Яворского упорствовать в своей политике опоры на Австрию, будучи убежденным в том, что отход от Австрии передаст решение польского вопроса на откуп Германии.

Краковскому комитету позволила сделать это беспримерная храбрость легионов. Так, первая бригада под командованием Пилсудского при выдвижении австрийской армии шла на марше в авангарде, а затем прикрывала ее отход, а также увлекала за собой в атаку расстроенные австрийские части, проявив в ряде сражений мужество, стойкость и боевое мастерство. Вторая же бригада, только-только организованная военным отделом комитета, не завершив боевую подготовку, внезапно была брошена на оборону Венгрии. Во главе с командующим легионами генералом Дурским она очистила от русских войск венгерский комитат Сигету-Мармаци-ей¹⁸⁰, проложила австрийцам дорогу через Карпаты, а затем, разделившись на две бригады под командованием Зелинского и Юзефа Халлера, в кровопролитных боях стойко их обороняла.

22 декабря для покрытия потерь в легионах Верховное командование австрийской армии дало согласие на создание батальона по приему добровольцев, которых после соответствующей подготовки надлежало направлять в легионы. Кроме того, оно разрешило перевести военный отдел комитета в Сосновец в Царстве с предоставлением ему права осуществлять там вербовку в этот батальон через своих эмиссаров. А 31 декабря министр иностранных дел уполномочил также комитет направлять в Царство политических делегатов.

Тем временем обстановка на полях сражений вновь изменилась. Когда русские войска, отогнав немцев от Варшавы, вышли на границу с Силезией, они натолкнулись на австрийскую армию. Гинденбург же, сосредоточив немецкие силы под Торунем, ударил по ним с севера и в кровопролитном сражении под Лодзью в конце ноября 1914 года нанес им крупное поражение, заняв всю западную часть Царства Польского. Затем через несколько дней и австрийская армия после победоносной битвы при Лиманове отбросила русских на рубеж по рекам Дунаец и Нида.

Однако боевые действия на этом не закончились. Главнокомандующий русскими войсками, остановив наступление на Берлин, перешел через Карпаты и крупными силами обрушился на Венгрию, чтобы дойти до Будапешта и соединиться с Сербией. 19 марта 1915 года пал Перемышль, а еще зимой развернулись упорные бои вдоль всего хребта Карпат, который австрийцы обороняли ценой величайших усилий.

Тем не менее немцы и австрийцы воспользовались увязкой русских войск в Карпатах и в начале мая объединенными силами ударили в тыл русской армии на реке Дунаец, нанеся России под Горлицами такое поражение, что от него она по-настоящему оправиться уже не смогла. Ее армия постоянно отступала, потеряв 3 июня 1915 года Перемышль, 22 июня Львов, 19 июля Радом, 30 июля Люблин и 5 августа Варшаву. Когда же 19 августа генерал Безелер взял штурмом Модлин, русские войска из Царства были вытеснены.

Еще до этого генерал Гинденбург остановил у Мазурских озер новое русское наступление на Восточную Пруссию, а затем немецкие войска продвинулись к Курляндии и Литве. 7 мая они захватили Либаву, 2 сентября – Гродно, а в середине сентября – Вильно. В результате угроза со стороны России была предотвращена.

Царство Польское, освобожденное от российского господства, перешло под оккупацию немецких войск в северной его части со столицей в Варшаве и австрийских в южной со столицей в Люблине.

В момент ухода России из Варшавы и Царства Польского для польского народа пробил час, когда он всего лишь одним великим порывом мог решить свою судьбу. Ожидалось, что к этому его призовет Варшава, но такого не случилось. После ухода русских войск и армии чиновников, после исчезновения охранки и открытия пугавшего всех 10-го павильона варшавской цитадели миллионный город предоставил легионам всего несколько сотен добровольцев. Варшавский же Национальный комитет и вовсе переехал в Санкт-Петербург, в результате чего подавляющее большинство польского населения в Царстве, поддавшись воле национал-демократов и реалистов, объединившихся в Межпартийный союз, заняло пассивную позицию, предоставив оккупантам право решать свою участь.

Тем временем между оккупантами началось соперничество. Поставленный во главе немецкой оккупационной администрации в Варшаве генерал Безелер, надеясь расположить к себе поляков, ввел польский язык в школах и вновь открыл в Варшаве польский университет, а также польский технический университет, разрешил в определенной степени использовать польский язык в государственных учреждениях и назначил в администрацию нескольких поляков из Познани.

Однако, заботясь о своих интересах, немцы вывезли из Царства весь собранный урожай и древесину, а также повредили фабричные машины, чтобы обеспечить немецкие заводы польскими рабочими. Кроме того, они задержали всех польских сельскохозяйственных рабочих, уехавших перед войной в Германию на заработки на сезонных работах, и стали поддерживать евангелистов и евреев.

Германской пропаганде Австро-Венгрия поначалу не могла помешать. Более того, начальник Генерального штаба австро-венгерских войск генерал Франц Ксавьер Иосиф Конрад фон Хетцендорф, уловив направленность политики, поляков не жаловал и поддерживал украинцев. Во время же австрийской оккупации Царства Польского он препятствовал введению гражданской администрации и ввел военное управление, привлекая немецких, чешских и еврейских офицеров, которые вызывали возмущение населения своей коррупцией и произволом. Этот генерал заменил также наместника Галиции Корытовского своим слепым орудием в лице говорившего по-польски генерала Колларда. Вернувшиеся же в Галицию австрийские войска жестоко мстили предполагаемым шпионам. И так продолжалось до тех пор, пока по просьбе графа Агенора Голуховского император Франц Иосиф не запретил дальнейшие расследования, а именно во Львове.

К тому же правительства Германии и Австрии никак не могли договориться о том, что делать с освобожденной Польшей. Рождались самые странные идеи. В Германии все сильнее укреплялось мнение о необходимости отодвинуть границы Пруссии вглубь Царства, а боязнь возникновения недовольства поляков, которая при этом возникнет, ликвидировать безжалостной немецкой колонизацией. В Австро-Венгрии же преобладало мнение венгров в лице министра Тисы, который выступал против триализма, то есть против присоединения польского государства в качестве третьей равноправной стороны к союзу Австрии с Венгрией.

Не заглядывая дальше, Тиса беспокоился только о том, чтобы влияние Венгрии в монархии за счет прироста польского государства не уменьшилось. В результате в Австрии разрабатывались проекты присоединения состоящей из Галиции и Царства Польского Польши к самой Австрии в качестве ее автономной провинции.

Эти проекты было трудно воспринимать всерьез, потому что провинция с 18 миллионами поляков неизбежно стала бы управлять австрийским государством, а на это ни немцы, ни другие австрийские народы ни за что бы не согласились. Поляков же подобные проекты тоже не беспокоили, так как если бы триализм не осуществился, то единственной формой присоединения польского государства к Габсбургской монархии стала бы сугубо личная уния, что означало бы в дальнейшем его полную независимость.

Зимой 1915 года был момент, когда рейхсканцлер Германской империи Теобальд фон Бетман-Гольвег согласился на передачу Царства Австрии при условии соблюдения германских военных и экономических интересов, которые он, однако, не сформулировал, так как в немецком обществе по этому вопросу наткнулся на сопротивление. При этом министр иностранных дел Австро-Венгрии барон Иштван Буриан фон Райец не стал слишком давить на него, ибо не без оснований опасался, что Германия захочет своими условиями поставить от себя в зависимость не только Польшу, но и Австро-Венгрию.

Не в силах освободиться от давления, которое на оба государства по польскому вопросу оказывали различные политические круги и партии, их правительства вообще отказались что-либо говорить и публиковать о целях войны. Решение должно было прийти с полей сражений.

В середине 1915 года Италия объявила войну Австрии и начала бесконечные штурмы Карстового плато, чтобы овладеть Триестом. Однако Австрия не только отбила все атаки итальянцев, но и вместе с Германией и Болгарией сокрушила Сербию и Черногорию и заняла их земли.

Весной 1916 года Германия нанесла удар по Вердену, а Австрия через Тироль предприняла наступление на Италию. И их победа казалась неизбежной. Однако для ее достижения Центральные державы оттянули значительные силы, в частности артиллерию, с Восточного фронта и ослабили его так, что Россия возобновила наступление по всей линии.

Немецкая армия с большим трудом удержала Литовский фронт, но командующий австрийской армией на Волыни эрцгерцог Иосиф Фердинанд своей безрассудностью деморализовал ее. В результате в мае 1916 года у Луцка она была атакована генералом Брусиловым и по большей части попала в плен, а ее остатки в панике отступили. Поэтому для избежания полного поражения на востоке австрийцам и немцам пришлось срочно перебрасывать туда войска из Италии и из Франции. С их помощью прорыв на Восточном фронте был ликвидирован, но наступление во Франции и Италии провалилось.

Итальянцы снова перешли в наступление на Триест, а Румыния, объявив войну, вторглась в конце августа в Трансильванию. Осенью же французы и англичане начали кровопролитные сражения на реке Сомма. В результате положение Центральных держав оказалось катастрофическим.

Тогда, трезво оценив положение, Генеральный штаб Германии на совместных совещаниях с Австрией заявил, что силы Центральных держав истощаются, тогда как коалиция могла бы черпать их из необъятных ресурсов. При этом существенную помощь Германии и Австрии могли оказать только поляки из бывшего российского раздела, где Россия не смогла осуществить полную мобилизацию, которые могли собрать армию численностью до миллиона человек. В частности, варшавский генерал-губернатор Безелер, опираясь на то, что он неоднократно слышал от поляков, заявил, что они готовы создать армию, если им будет обещано независимое государство.

Для пруссаков и главного немецкого командования, в котором они играли главенствующую роль, это было жестким условием, но они его приняли, так как другого выхода не существовало. В результате немцы предложили проект создания из русского раздела польского государства, но потребовали, чтобы это государство было связано с Германским рейхом. Рассчитывая на участие польской армии в боях с Россией, они были даже готовы перенести границы Польши далеко на восток, включив в них Вильно, но за это, исходя из военных соображений, выдвинули требование по исправлению своей границы с польским государством.