Текст книги "Центурии. Книга пророчеств"

 
В печальном состоянии пребудут все сословия и секты,
Между братьями и сестрами – вражда и раздор.
Сокровища и свободы, более заметны жала.
Летняя засуха, это умрет на веревке.
 

ВСЕ

УМЕР ТОТ, КТО ЭТО СЛАГАЛ

М. Нострадамус

Нострадамус описывает падение болида

Нострадамус

В дни Великого поста 1554 г. Нострадамус стал свидетелем падения необычайно крупного и яркого метеорита или болида, о чем он написал подробное сообщение, адресованное губернатору Прованса. В том же году оно было издано на немецком языке в Нюрнберге Иоахимом Геллером, печатником и астрологом, близким к Меланхтону. Французский оригинал не сохранился; приводимый перевод осуществлен с издания Геллера.

Страшный и чудесный знак, увиденный многими людьми в субботу 10 марта, в канун воскресенья Judica[48]48
  В западной христианской традиции пятое Judica – пятое воскресенье Великого поста, посвященное воспоминанию воскрешения Лазаря (Ин. 11:1-45).


[Закрыть], между семью и восьмью часами в Салоне во Франции

Блистательному, светлейшему и могущественнейшему господину Клоду, графу де Танду, шевалье короля и монаршего ордена, губернатору Прованса, от Мишеля де Нотрдама, его скромного послушного слуги – поклон и приветствие.

Благородный господин,

Когда я изучал звездные конфигурации на первый дня февраля нынешнего 1554 года, ужасающее и ужаснейшее зрелище явилось здесь, в Салоне, 10 марта между 7 и 8 часами вечера. Оно наблюдалось, как мне сообщили, до самого Марселя, затем до Сен-Шама около моря, поблизости от луны, которая в этот момент почти достигла первой четверти: великий огонь пришел с востока и направился к западу.

Этот громадный огонь, такой яркий, что он походил на большой пылающий жезл в форме факела, произвел необычайный взрыв, из которого изошли языки пламени, как из раскаленного докрасна железа, под молотом кузнеца. И этот огонь бросал многочисленные искры, сверкающие подобно серебру и разлетавшиеся на огромное расстояние, подобное расстоянию Млечного пути, именуемому также галаксием, с быстротой стрелы и с великим грохотом и треском, immensum fragorem (лат. безмерным грохотом), как говорят поэты, и выглядевшим как листья и деревья, обдуваемые жестоким ветром.

Явление длилось долго, по крайней мере двадцать минут, прежде чем направилось к каменистой области Кро близ Арля, затем оно повернуло к югу, высоко над морем, и созданная ею горячая струя хранила свой алеющий цвет и продолжала являть вокруг себя пламенеющие искры, подобно молнии, падающей с неба.

Это знамение было столь ужасным, что никакой человеческий язык не смог бы его описать. И я решил было, что оно могло бы прийти со стороны холма напротив Экса, именуемого Сент-Виктуар, но 14 того же месяца, будучи призванным в Экс, я опросил многих людей, видели ли они его тоже, но его никто [там] не видел.

Между тем он появился в двух лье оттуда, так как господин, проживающий в том месте и заметивший его, желал, чтобы я мог свидетельствовать о том, что он увидел и сохранить об этом память.

Через два дня после [моей] встречи с этим человеком один цирюльник из Сен-Шама навестил меня и сообщил, что он и другие горожане увидели одно и то же, и что оно приняло форму радуги, простиравшейся до самого испанского моря, и что там, где она заканчивалась, ввиду своей высоты, она должен был сжечь и испепелить все, через что она перешла. Затем в небе на ширину примерно в один стадий огонь брызнул во все стороны и исчез.

Насколько я могу судить о положении в этом крае, это явление новое и странное, и было бы лучше, чтобы оно не происходило, так как это явление или комета предзнаменует в этой области Прованса, так же как в других приморских местах, неожиданное и непредвиденное бедствие, войну, пожар, голод, чуму или другие ужасные болезни, или же что эти края будут осаждены и захвачены чужеземными народами.

Это знамение видели более тысячами людей, и меня попросили упомянуть о нем и сообщить Вашей светлости ввиду факта, что я сам его видел и слышал, когда оно происходило. И я молю Господа нашего Иисуса благословить Вашу светлость и даровать Вам долгую жизнь, благополучие и счастье.

Писано в Салоне в Провансе 19 марта 1554 г. Скромный и преданный слуга Вашей Светлости, Мишель де Нотрдам.

Переведено с французского языка и напечатано в Нюрнберге M. Иоахимом Геллером.

Письмо Нострадамуса Жану Морелю

Письмо написано в 1561 году, однако речь в нем идет именно о событиях 1555 года, связанных с поездкой Нострадамуса к королевской семье. Будучи в Париже, он одолжил денег у Жана Мореля, дворянина из Эмбрена в Дофине, сеньора дю Плесси и де Криньи. В доме Мореля в Париже собирался литературный кружок, который посещали Ронсар, дю Белле, Дора, Жодель (будущие создатели «Плеяды»), Меллен де Сен-Желе и другие известные интеллектуалы. Из кружка Мореля вышла латинская эпиграмма на Нострадамуса, ходившая уже в конце 1559 года:

Nostra damus, cum verba damus, nam fallere nostrum est, Et cum verba damus, nil nisi nostra damus.

(«Преподнося наше достояние, мы преподносим слова, так как нам свойственно обманывать, и, кроме слов, мы ничего другого преподнести не можем».) Эпиграмма упоминается в адресованном Жану Морелю письме поэта Жоашена Дю Белле, автора манифеста «Плеяды» – трактата «Защита и прославление французского языка» (1549): «Я видел пророчество Нострадамуса, над которым я и месье Како не смогли помочь вам посмеяться. Взамен я посылаю вам двустишие, которое мне вчера дали и которое мне кажется уместным для толкования упомянутого пророчества. Не знаю, видели ли вы его, но мне оно показалось очень милым».

Господин мой, в эту субботу, 29 ноября 1561 года, я получил ваши письма, посланные из Парижа 12 октября этого года. Мне показалось, что ваши послания полны желчи, враждебности и негодования, которые Вы испытываете ко мне по неизвестной мне причине. Вы жалуетесь, что, когда я был в Париже и отправился засвидетельствовать почтение Ее Величеству Королеве, Вы предоставили мне два нобиля с изображением розы и два экю, что верно, честно и истинно. Вместе с тем Вы заявляете – что было правдой и правдой останется, – что ни я не знал Вас, ни Вы меня, кроме как понаслышке.

Вы должны понять, господин, что сразу после того, как я прибыл ко двору и коротко переговорил с Ее Величеством Королевой, я особо упомянул ей великодушие и более чем царскую щедрость, с которыми Вы ссудили меня деньгами. И это был не единственный случай, когда я говорил с нею об этом; я заверяю Вас, что упомянул об этом еще четырежды. Я огорчен, что Вы так дурно думаете обо мне, чтобы полагать, что я столь невежествен, чтобы не знать: “Quod benefacta male locata male facta arbitror” («Благодеяния, оказанные недостойному, я считаю злодеяниями», слова Энния из трактата Цицерона «Об обязанностях», II, 18 – А. П.). Но из вашего письма следует, что Вы говорите в гневе и негодовании и, как мне представляется, зная обо мне лишь немногое.

Теперь относительно того [письма], что, по Вашим словам, Вы послали мне через некоего управляющего из Экса. Уверяю Вас, господин, что я никогда не получал никакого письма от Вас, кроме этого, и посему твердо полагал, что Вы удовлетворены результатом того, что я сказал Ее Величеству Королеве. Но de minimis etc. (сокр. латинская пословица «De minimis non curat lex», «мелочи не заботят закон» – А. П.). Возвращаясь к сути, поскольку было бы справедливо и разумно удовлетворить Вас, уверяю, что в этом вопросе, как и во всех других, я выступаю как человек благородный не только по отношению к Вам, но также и ко всем другим – как и Вы показали себя благородным и доблестным.

Я собирался отправляться ко двору согласно высочайшему повелению (хотя были и противные тому приказы тех, кто не желал, чтобы я отправлялся туда), и это произошло не без того, чтобы не спросить Вас и удовлетворить Вас полностью. Недавно в доме моего гоcподина барона де Ла Гарда гостил молодой паж из дворян, утверждавший, что он Ваш пасынок, так что я часто беседовал с ним и позволял ему сообщать мне о ваших новостях, чтобы убедиться, что я достаточно удовлетворил Вас во всех отношениях. Но он никогда не заговаривал со мной об этом [случае] – даже притом, что я упоминал об этом ему весьма часто. Что касается того, что Вы написали, что я оставил Париж hospite insalutato (не попрощавшись – А. П.), то уверяю вас, что, хотя вам и было угодно так написать, я сам так не считаю. Это не в моей природе – я не умею ни обижать, ни обижаться, не признаю в себе таких недостатков, которые не свойственны мне, а, напротив, глубоко чужды моей натуре, свойствам и характеру.

Просто я заболел, получив за это прекрасную награду от двора. Его Величество Король заплатил мне сто экю, Королева – тридцать. Недурная сумма для того, кто покрыл две сотни лье и затратил сто экю, заработав, таким образом, тридцать! Но дело не в этом. После того, как я вернулся в Париж из Сен-Жермена, некая весьма благородная дама, незнакомая мне, но показавшая при своем появлении большую представительность и благородство, кем бы она ни была, приехала повидать меня вечером того дня, когда я вернулся [из дворца], чтобы поговорить со мной о разных вещах, не могу сказать о каких, и ушла, когда уже совсем стемнело. На следующее утро она вновь пришла ко мне, и после того, как Ее Милость поговорила со мной как о ее личных делах, так и о других, она сказала мне, что господа из Парижского суда собираются навестить меня, чтобы расспросить, какой наукой я занимаюсь и что использую в своих предсказаниях. Я ответил ей, что им не стоит беспокоиться и приезжать по такому делу, поскольку я освобождаю квартиру и имею намерение уехать следующим утром, чтобы вернуться в Прованс, что я и сделал. Я никоим образом не думал вас обидеть.

И хотя Вы можете думать обо мне как угодно дурно, теперь я уверен, что вкратце Вы все знаете. Я очень недоволен тем, что Вы не написали мне ранее, поскольку тогда Вы ранее узнали бы о причине. Хотя я знаю Вас только по письмам, но conniventeis oculos (закрыв глаза – А. П.) представляю Ваш образ, Вашу исключительную честность, доброту, веру, порядочность, ученость и эрудицию. Но Вы можете подумать, что я считаю эти мои слова, обращенные к Вам, достаточными для Вашего удовлетворения. Это не так. Прилагаю к сему письму два векселя, которые Вам будет благоугодно обменять на деньги как только Вы их получите. Я убежден, что деньги также будут доставлены Вам без промедления. Один вексель относится на счет дамы из Сен-Реми, а другой – моего друга господина де Физа. Любезно прошу Вас не пренебречь ими. Впоследствии я получу ответ от них, не было ли какой-нибудь ошибки при получении. Есть многие другие в Париже и при дворе, которые не откажут мне и в намного большей сумме. Если я могу сослужить Вам какую-либо иную службу, умоляю самым искренним образом, чтобы Вам или вашим друзьям было угодно обратиться ко мне.

Будьте уверены, что Вы можете рассчитывать на меня так же, как и на любого другого человека. И если бы не религиозные беспорядки, которые случаются теперь ежедневно, я бы отправился в дорогу [к Вам в Париж], чтобы подробно справиться насчет Вас. Я жду ваших писем с тревогой, пребывая в уверенности, что Ваш ответ покажет Вашу удовлетворенность. Я надеюсь поехать к [королевскому] двору, чтобы отправить моего сына Сезара Нострадамуса на учебу и удовлетворить нескольких человек, просящих меня приехать, что я и сделаю. Однако я прошу Вас написать мне, сообщив новости о Вас, как только Вам это будет угодно. Я не премину оказать Вам любую возможную услугу, на которую я способен, и вы узнаете по моим делам весомость моих слов.

Мой господин де Морель, Ваша Милость, молю Господа, чтобы он ниспослал Вам здоровье, долгую жизнь, приращение чести и исполнения ваших благородных и доблестных достоинств.

Из Салона де Кро в Провансе, в последний день октября [sic] 1561 года.

Ваш скромный и покорный слуга, готовый повиноваться Вам,

М. Нострадамус

Нострадамус в документах эпохи

Жюль Сезар Скалигер. На Нострадамуса

Легковерная Галлия, на что ты надеешься, чего ты ждешь,

Подвешенная на оракулах, которыми искусно злословит Иудея?

Отягченная трофеями стольких древних королевств, стольких королевств новых,

Страдаешь ли ты от этого злодея, который играет столь славными скипетрами?

Видишь ли ты, насколько вздорен язык этого презренного болтуна?

Выносимо ли для тебя, что этот человек смеется над твоим доверием?

Кто глупее – этот злобный шут или ты, покровительствующая столь многим его наветам?

Если ты настолько проста, что не желаешь страдать от этого, страдай хотя бы оттого, что не можешь страдать от этого![49]49
  [Scaliger]. Viri Clarissimi Poemata in duas partes diuisa. – P. 222.


[Закрыть]

Астролог Лоран Видель об «истерии предсказаний»:

Месяц назад – это происходило, кажется, в ноябрьские ноны [1555 г.], – близ того дня, когда пробуют вино, я находился не на проповеди, но в кабачке «Железная калитка» в Орлеане. Там было вино и компания добрых выпивох-завсегдатаев. [Компания пила полными стаканами, ведя разговор обо всем и ни о чем]. Болтаясь [за стойкой] в промежутках без дела, кабатчик услышал торговца-книгоношу, который кричал на улице: «Пророчества на продажу!». Тогда он начал вращать глазами и задирать нос, как продавец штопоров, прося нас позвать этого книгоношу. Что мы и сделали, будучи, со своей стороны, весьма рады его появлению – ведь он нам показал (пророчества) всех сортов. Одни были написаны прозой, другие – туманными и загадочными виршами, третьи были прогнозами легкими для понимания и ясными, как погожий южный день. После прочтения, сравнения и сопоставления этих пророчеств, написанных разными математиками (здесь: астрологами – А.П.), обнаружились совсем одинаковые, вплоть до слова, отличающиеся разве что титульными страницами, где были указаны разные авторы. Происходит это злоупотребление, по моему мнению, не по вине предсказателей, но из-за охочих до прибыли печатников – дело весьма вредное для нашего французского государства. Ибо если бы только эти прогнозы были только малоразличными, они не причинили и сотой доли того вреда, который приносят так называемые пророчества[50]50
  Les Prophéties du Seigneur du Pavillon Lez Lorriz. A Paris, Pour Antoine le Clerc, 1556. – F4v-5rv.


[Закрыть].

Сезар Нострадамус о поездке отца в Париж:

Пришел год после того, как Мишель де Нотрдам посвятил мне, бывшему еще в колыбели, и выпустил в свет центурии, которые, обессмертив его, провели по стопам и путям добродетелей его предков. В конечном счете эти пророчества стали столь известными, хотя и были написаны темными стихами в сивиллином стиле (потому что подобные вещи нельзя осквернять простонародным языком), что молва о нем разошлась повсюду, а его имя повторялось всеми с таким великим восхищением, что и писать неудобно. Скажу лишь, что Королева отправила графу Клоду письмо с курьером, где требовала немедленно направить к ней этого человека, которого хочет видеть король. О распоряжении Ее Величества губернатор, который любил и ценил его (Нострадамуса), сообщил ему, и тот, собравшись, отбыл из дома в возрасте 53 лет 14-го июля, и достиг стен Парижа 15 августа, в день Успения Богоматери, чье имя он носил, въехав в ворота Св. Михаила, чтобы счастливое предзнаменование было полным. Господин коннетабль (Анн де Монморанси) оказал ему необычайную милость, отвел его в свое жилище и представил королю, который велел поселить его у кардинала де Санса (Луи де Бурбона Вандомского). Там его свалила подагра, которая держала его в постели десять или двенадцать дней, во время которых Его Величество отправил ему сто золотых экю в бархатном кошельке, а королева почти столько же. Согласно четкому приказу Его Величества, как только он избавился от мучительных болей, он с удовольствием направился в Блуа, чтобы повидать французских инфантов. Что касается почестей, королевских одежд, драгоценностей и великолепных подарков, которые он получил от Их Величеств, принцев и самых великих людей двора, я лучше оставлю их на кончике пера, чем буду рассказывать о них с отменным избытком тщеславия, опасаясь сказать больше, чем позволяет скромность[51]51
  César de Nostredame. Histoire et Chronique de Provence. – P. 776.


[Закрыть].

Лоран Видель о причине приглашения Нострадамуса ко двору (1558 г.):

Немедля вслед за этим (после описания полнолуния 7 января 1555 г. – А.П.) ты говоришь, что не осмеливаешься писать, что случится в этом году. Зачем ты прибегнул к таким хитростям? Явно для того, чтобы тебя пригласили ко двору, поскольку в [предсказании] на июль месяц того же года ты пишешь: королю следует остерегаться человека или группы людей, преследующих такие цели, что я не осмеливаюсь изложить на письме то, что показывают звезды в согласии с оккультной философии. Ты, конечно же, хотел, чтобы король пожелал узнать правду[52]52
  [Videl, Laurent]. Déclaration des abus, ignorances et séditions de Michel Nostradamus de Salon de Craux en Provence… Avignon, Pierre Roux et Jean Tramblay, 1558 – P. 4.


[Закрыть].

Лионский купец Жан Перо о Нострадамусе

В это же время через этот город (Лион – А.П.) проезжал астролог по имени Мишель де Нотрдам из Салона де Кро в Провансе, человек очень сведущий в хиромантии, математике и астрологии, который говорил великие вещи другим как об их прошлом, так и о будущем; рассказывали, что он чуть ли не угадывает мысли. Он направлялся ко двору короля, куда был вызван, и очень боялся, что ему там устроят плохой прием; он сам говорил, что ему до 25 августа угрожает большая опасность быть обезглавленным»[53]53
  La chronique lyonnaise de Jean Gueraud. 1536–1562. – P. 85.


[Закрыть].

«Французский Геркулес» обвиняет Нострадамуса (1558 г.):

Это [Божественное] преимущество и прерогативу некий безрассудный и безмозглый безумец, который вопит, как наскипидаренный и оглашает свои предсказания на каждом углу, пытается приписать и присвоить себе. Словно человек, призванный в консисторию и узкий совет верховного Господа, как пророк наивысшей пробы, он предсказывает положение королей и императоров, их жизнь, их смерть, волнения войн и смут, их завершение, мир и союзы, правление городов и сообществ, перемены в королевствах, чуму, голод – короче говоря, все, что [только] Господь [может] пожелать и может [свершить] в силу абсолютного [своего] могущества. А он уверен в [своих пророчествах] на все сто, с такой дерзостью, будто он может подчинить мир своей власти. И что? Послушав его трескотню и пророчества, [спросишь], не он ли производит грозы, дожди, град, ветер, морское волнение и штиль, усмиряет погоду, когда ему это покажется удобным, в назначенный день, час и столько-то минут? И этот-то лжец, высокопробный, на все сто, столь хорошо поддерживается простым легковерием людей (над которыми он царит посредством двух лукиановых тиранов – Надежды и Страха), что они целиком и полностью убеждены его двузначной и двусмысленной болтовней, будто небо, стихии, да и вся вселенная не осмелится пренебречь или замешкаться в исполнении своих обязанностей в то время и в том месте, которые сей благородный вольнодумец предначертал ей в своих колдовских альманахах[54]54
  La première invective du Seigneur Hercule le François, contre Monstradamus (sic) traduilte du latin. Lyon, Pierre Roux, 1557.


[Закрыть].

Сын Нострадамуса Сезар – автор жизнеописания отца

Лоран Видель обвиняет Нострадамуса (1558 г.)

Тебе не нужно ни прикрываться астрологией, потому что она не может научить таким бредням, ни глупить, отправляясь по ночам смотреть на звезды. Я хорошо знаю, что тем, кто хочет научиться астрологии, необходимо смотреть на небо, чтобы лучше узнавать неподвижные звезды, планеты, а также их движение. Но заявлять, будто нужно смотреть на небо, чтобы писать альманахи или производить расчет движения [планет], есть надувательство; ты в этом ничего не смыслишь. Если бы знал хоть какие-то принципы астрологии, ты бы знал, что не нужно выходить из кабинета, чтобы писать альманахи, потому что в наше время достаточно есть ученых и искусных людей, которые уже рассчитали для нас движение 8 небесных сфер, но это материи слишком сложные для твоего ума, ибо ты определенно не умеешь рассчитывать ни по небесам, ни по каким-либо таблицам. Я не сбрасываю со счетов возможные возражения, как-то: «А вдруг таблицы неправильно рассчитаны?» или «Я не хочу принимать на веру, что та или иная планета находится в том или ином знаке, я хочу убедиться в этом на собственном опыте». Все это верно, но, когда я так говорю, то не надеваю на голову большое покрывало, также как и не рисую под своими ногами круги, метки и прочую ерунду, которая лишь вводит людей в заблуждение. Я просто-напросто беру мою астролябию или иной инструмент для замера высоты звезд или других необходимых расчетов[55]55
  [Videl, Laurent]. Op. cit. – F. E2rv.


[Закрыть].

Один благородный и почтенный человек, достойный доверия, мне рассказывал однажды, что, отобедав в компании с врачом, ты сообщил ему [дату] его рождения, ее имя, [дату] его брака и сколько у него детей. Не предстаешь ли ты великим обманщиком, когда внушаешь другим, что делаешь все это благодаря астрологии? Но ты обманул сам себя, когда обнаружилось, что ты ничего не смыслишь в астрологии, а это со всей очевидностью следует из всех твоих сочинений. Это сильно подвело тебя, когда ты уклонился от составления натальных карт, в каковом деле ты не знал, с чего начать; сознавая это, ты составлял их по жребию. Некоторые, которые я видел, составлены посредством геомантии, поскольку ты изобразил геомантические фигуры – Populus, Amissio, Albus и подобные им. Хотя она и смахивает на астрологию, они отличаются, как небо от земли. Недавно я видел одну [карту], которую ты попытался сделать согласно астрологии, – она попала в руки одного их моих учеников, который, убедившись в твоем невежестве и глупости, передал ее мне. Ты являешь в ней такое незнание, что не сыскать второго такого же невежественного, как ты. Ты пишешь, что [событие, на которое рассчитана карта] произошло между полуночью и часом, но в чертеже ты поставил Солнце на восходе, хотя оно должно быть на линии полуночи (нижняя точка эклиптики, Imum Coeli – А.П.) или чуть после нее. Погляди-ка, ты, ослище: ты хочешь, чтобы Солнце было одновременно и полуночным, и восточным; то, что должно находиться в IV доме, ты ставишь в I, а что должно быть в I, ты ставишь в X[56]56
  Ibid. – F. C1rv.


[Закрыть].

Верно, что ты в какой-то мере прав, когда говоришь, будто за тобой по пятам следует стадо скотов, поскольку речь идет о твоей тени. Я даже больше скажу: те, кто следует за таким животным, еще большие скоты, чем ты полагаешь, и их следовало бы отправить на мельницы. Но ты являешь свое безрассудство, утверждая, что трое людей беспричинно клевещут на тебя пред монархами. Я так понимаю, что ты говоришь об авторах альманахов, заявляя, что они лишены каких бы то ни было математических (здесь: астрологических – А.П.) познаний. Отвечаю тебе, что они определенно лишены [знаний] Мекасефа (еврейское название колдуна, волшебника, обаятеля, в Вульгате переведенное как maleficos, в Септуагинте – pharmakos; аллюзия на Второзаконие, 18, 10–11: «не должен находиться у тебя проводящий сына своего или дочь свою чрез огонь, прорицатель, гадатель, ворожея, чародей, обаятель, вызывающий духов, волшебник и вопрошающий мертвых» – А. П.), который обучал Аббату (?) или кого-нибудь еще из того же теста, и в этом они [действительно] ничего не смыслят, и не занимаются изучением этого – по крайней мере, я так думаю. В одном я уверен, и отвечаю тебе за всех троих, что они столько знают о математике, сколько тебе никогда не узнать, потому что ты слишком поздно начал, да и вошел не в ту дверь. Ты говоришь, что они не смогут проникнуть туда, откуда ты черпаешь свои познания. Они не занимаются такими познаниями, поскольку эти знания и наблюдения – безусловно зловредные пагубные суеверия, пусть даже таким невеждам, как ты, они кажутся божественными науками.[57]57
  Ibid. – F. B2rv.


[Закрыть]

Большинство людей ныне полагают, что все, кто предсказывает или составляет прогнозы, используют магическое суеверие: вот почему в своих посланиях я стремился показать, что настоящие астрологи не занимаются подобным колдовством, и, используя выражение «выходить за пределы астрологии» или говоря «избегая выходить за пределы», я намеревался лишь отвратить их от этого суждения. Мое мнение о тебе вовсе не было плохим, о чем знает множество добрых людей – когда меня спрашивали, хотя я знал о твоем невежестве, я всегда о тебе отзывался хорошо, и ради дружбы, которую я распространяю и на науку, я прощал тебе твои безумные предсказания. Так что тебе не следовало так чесаться при словах «выходить за пределы», будто ты чесоточный и шелудивый, как ты это сделал во всех своих предсказаниях на 1557год. Это стало причиной того, что я отказался от какого бы то ни было доброго мнения о тебе. Присмотревшись к тебе, я понял, что ты – еще больший невежда и совершенный неук, особенно в возвышенных дисциплинах. Вот почему я присоединился к всеобщему мнению, что ты связан с чародейством, злыми духами, земной и скверной магией, будучи несведущим в магии естественной, – священной и помогающей познать и полюбить Бога… Я никогда не был так уверен в том, что ты ее используешь, чем когда ты разозлился, будучи в этом обвиненным[58]58
  Ibid. – F. A4rv.


[Закрыть].

Жан де Ла Вагеньер осуждает Нострадамуса (1558 г.)

Провансалец [зовет тебя] «обманщиком», «ненормальным» и (что намного чаще) – «обрезком», словом, которое, как мне кажется, используют почти что исключительно в Провансе и которое используется для обозначения выходцев из племен и родов Иудеи. Это я узнал от тех, кто впервые начал использовать его по твоему адресу, и у них есть все резоны, причины и аргументы называть тебя таким образом[59]59
  Le Monstre d’abus. Composé premièrement en latin par Maistre Jean de La Daguenière… Paris, Barbe Regnault, 1558. – F. D3v.


[Закрыть].

Нострадамус отвечает своим критикам (1558 г.)

Затмение будет таким сильным, что его влияние полностью уничтожит влияние трина, что может показаться невозможным некоторым тупым и невежественным ослам, которые говорят о себе, что дали обет знать все, а [не знают] ничего и которые со всей своей клеветой и хулой будут брошены в огонь, как низкопробное серебро. Их злобная натура, свойство и занятие лишь в том, чтобы злословить пером и устами. Но их грубый язык и дурные проклятия падут на них к их же великой погибели и конфузу. Но это не про них писано, они хотят ощипать красивую птицу, чтобы вырядиться в ее перья. Следует оставить их как они есть, а именно – ослами, а это животное присвоило себе звание философа, которое Марк Цицерон, отец римского красноречия, с его столькими добрыми заветами философии, не осмеливался присвоить себе. Это грубое животное столь дерзко и тупоумно, что именует себя философом.

Я уверен, что, кто бы ты ни был, ты слишком глуп для альманаха, с твоими цитатами из Боккаччо, и уверяю тебя, что если бы ты был философом, за которого себя выдаешь, ты бы их туда не вставил. Те, кто знают тебя близко, лучше, чем я, в этом доведут тебя до бешенства. Что заставляет тебя клеветать на того, кто ни делает, ни говорит дурного никому в мире? Уверяю тебя, что такова твоя натура, и знающим тебя хорошо известно, что ни разу в твоей жизни твой язык не изречет ничего хорошего ни о ком. Должно быть, ты – большое горделивое пятнистое животное масти быка, весьма похожее на такое, которое я описываю.

Здесь не место для апологии, в которой я чуть более пространно сделаю внушение тебе и твоим приверженцам. Довольствуйтесь тем, что написано тут. И, возвращаясь к тому, с чего начали: «Поскольку этот аспект, то есть аспект Юпитера и Венеры, по причине противостояния этой другой планеты» уходит, чтобы продолжиться дальше, не доходит до места затмения, «потому что она уничтожает благотворную силу Юпитера и Венеры по причине оппозиции этой другой планеты». Но этот еретик, или скорее ересиарх этого не разумеет, а еще меньше [это понимает] тот дерзкий дурак, это грубое животное, которое титулует себя тошнотворным философом, не зная дельфийское речение, согласно которому самое трудное в мире – это познать самого себя.

О тупейшая скотина, ты не можешь оспорить, что ты – скотина и есть, слишком глупая, чтобы включить в своем невежестве и незнании уведомление, что ты заимствовал [свой псевдоним] из «Генеалогии богов» Боккаччо, где он говорит о поэтических сочинениях, [а также] из Палефатова «De non credendis fabulosis narrationibus» и Гигинова «De rebus celestibus»[60]60
  Les Significations de l’Eclipse, qui sera le 16 septembre 1559. laquelle fera sa maligne extension inclusiuement, jusques à l’an 1560 diligemment observées par Maistre Michel Nostradamus, docteur en médecine de Salon de Craux en Provence. Avec une sommaire responce à ses détracteurs. Paris, Guillaume le Noir, 1558. – P. 11–13.


[Закрыть].

Уильям Муар отвергает Нострадамуса и ему подобных (1560 г.)

Что? Надо ли умалчивать, с какой нерадивостью народ, соблазненный смешными пророчествами Ностродамуса, в прошлом [1559] году отдавался отправлению Господнего культа? Боже милостивый, какой трепет! какой страх! какое напряженное ожидание! какое опасение того, что все будет потрясено сверху донизу, до того, что почти никто из тех, кто придает некоторое основание предсказаниям, не осмеливался исповедовать религию или веру, скрытую в своем сердце. Ибо Ностродамус со своими пророчествами царит здесь столь тиранически, что без его предсказаний ничего не делается. Знаете, что говорит чернь? «Сегодня римский епископ непременно будет исключен из парламентского совета; завтра королева получит титул высшего главы государства; через двадцать дней все пойдет прахом; не пройдет и месяца, как случится Страшный суд!» Так что, если бы проповедники Божественного Глагола не делали бы строгое внушение народу, который повсюду верит предсказаниям, то не было бы конца напряженному ожиданию и трепету.

Но до чего же ловок этот Ностродамус, облекающий свои пророчества в столь темные и малопонятные обороты, что никто не может извлечь из них смысл или определенное значение. О да, он явно наслышан об оракулах Аполлона в Дельфах, которые сатана через посредство идола поверял тем, кто вопрошал о советах, а именно двусмысленных безапелляционных оракулах, которые могли осуществиться тем или совершенно иным способом, как тот, который был дан Пирру: «Aio te, Aeacida, Romanes vincere posse» (Знаменитый двусмысленный ответ дельфийского оракула эпирскому царю Пирру, приведенный Цицероном в De divinatione (2,56) означающий либо «Эакид [то есть Пирр] может победить римлян», либо «Римляне могут победить Эакида» – А.П.)[61]61
  Antiprognosticon contra inutiles Astrologorum Praedictiones Nostradami. Cunninghami, Lovi, Vaghani et reliquorum omnium. London, 1560. – F. B2.


[Закрыть].

Каноник Габриэль Саконе передает пророчество Ностродамуса (1560 г.)

За два года до первой смуты [1562] Нострадамус во время пребывания в Лионе был приглашен отобедать в хорошей компании в одном из самых красивых и высоких домов в городе. После обеда он высунул голову в окно и некоторое время стоял, созерцая город, который был виден оттуда почти целиком. Когда его спросили, о чем он думает, он ответил: «Я смотрю на эту красивую церковь Св. Иоанна, разрушение которой предопределено, и, хотя она и находится под Господней защитой ввиду богослужений, которые совершаются в ней столь благоговейно, от нее скоро не останется камня на камне». И пусть теперь не говорят, будто сатана непричастен к замешиванию этих козней, поскольку он так хорошо предуведомил о них своего любимчика Нострадамуса»[62]62
  Gabriel de Saconay, Genealogie et la fin des Huguenaux, & descouverte du Calvinisme, Lyon, Benoist Rigaud, 1572. – F. 26v.


[Закрыть].

Нострадамус предсказал времена, когда гугеноты взбунтуются, под влиянием ли звезд или же сатана, которых их вел, предуведомил его[63]63
  Gabriel de Saconay, Genealogie et la fin des Huguenaux, & descouverte du Calvinisme, Lyon, Benoist Rigaud, 1572. – F. 96r.


[Закрыть].

Посол Испании Шатоне – Филиппу II (1561 г.)

Было отмечено, что за месяц умерли первый и последний члены царственного дома. На следующий день после кончины короля мимо [маркиза] проехал мальчишка (?) на большой лошади, которая… несколько раз лягнула его в голову. Эти трагедии вызвали при дворе ошеломление, вкупе с угрозами Нострадамуса, которого стоило лучше высечь, чем позволять продавать свои предсказания, спосоствующие пустым и суеверным легковериям.