Текст книги "Объединение наций в разделенном мире. Трудный путь к консенсусу"

Многие государства разделяли мою обеспокоенность. Пятьдесят одна страна, гуманитарные организации и НГО отправили своих представителей на спонсорскую конференцию по сбору средств для Мьянмы, но получить удалось лишь половину от планки в 187 млн долларов. Многие дипломаты в личных беседах говорили мне, что их правительства были готовы сделать более щедрые пожертвования, однако не решились из-за быстрой смены настроений у руководства этого государства. Меня благодарили за то, что я оказал на него давление, чего их правительствам не удалось. Особенно сложная ситуация сложилась в АСЕАН, которую через три года предстояло возглавлять Мьянме. Государства-члены беспокоились, что генералы, управляющие страной, подорвут доверие к АСЕАН. Никому не хотелось иметь нестабильное государство среди соседей. Как выразился один азиатский дипломат, «мы не располагаем такой роскошью, как расстояние, перед нами стоит вызов – соседство».

Несмотря на обещание старшего генерала принять гуманитарную помощь и работников, ее оказывающих, спонсоры столкнулись с другой проблемой, о которой я не мог не думать: нарушениями прав человека. Протесты 1988 года привели к военному перевороту, в ходе которого погибло десять тысяч студентов, буддийских монахов и других демонстрантов. С тех пор военное правительство преследовало и сажало в тюрьмы тысячи других оппозиционеров, включая не-буддистов, журналистов и т. п. по сфабрикованным обвинениям. Кроме того, генералы провоцировали этнические конфликты и захватывали территории.

Сидевшая под арестом политзаключенная Аун Сан Су Чжи, тогда харизматичная правозащитница, воплощала образ жертвы тоталитаризма. Дочь знаменитого «национального героя» Бирмы, Аун Сана, она вызывала восхищение своей стойкостью и упорством в борьбе. Кто мог тогда вообразить, что менее десятилетия спустя, придя к власти, она направит эти же качества против меньшинства, живущего в стране, мусульман рохинджа. Срок домашнего ареста Аун Сан Су Чжи заканчивался на следующий день, но многие предсказывали, что генералы не выпустят ее. Так и случилось. Тан Шве добавил еще год к ее приговору за то, что она без одобрения властей приняла у себя гостя, американского гражданина, Джона Йеттоу, который переплыл озеро Инья, чтобы «спасти» ее.

Тяготы и страдания, вызванные циклоном Наргис, были слишком суровой расплатой за грехи одного человека. Но я надеялся, что своими действиями смогу превратить их в возможность сближения с генералом Тан Шве и премьер-министром Тейн Сейном. Меня допустили к ним только потому, что я сосредоточился на последствиях трагедии и не затрагивал острых вопросов о нарушениях прав человека и экономических реформах. Запад был полон подозрительности и недовольства, однако Восток, пусть осторожно, хотел оказать Мьянме поддержку и выразить одобрение.

Мой второй визит в Мьянму в июле 2009 года был противоречивым и лишь отчасти успешным. Генерал Тан Шве отказал мне в посещении Аун Сан Су Чжи. Журналисты заявляли, что я занимаю «слабую позицию», но меня это не беспокоило, поскольку успех моего визита зависел не только от посещения правозащитницы. Я встретился с несколькими зарегистрированными политическими партиями Мьянмы и этническими группами, неохотно ведшими с правительством переговоры о перемирии.

Тем временем мой специальный советник по Мьянме, Ибрагим Гамбари, служивший заместителем генерального секретаря по политическим вопросам при Кофи Аннане и некоторое время при мне, начал представлять проблему. Правительство Мьянмы не желало иметь с ним дела, уверяя, что этот опытный политический эксперт ООН придерживается «двойных стандартов» в вопросах прав человека. Другие страны тоже начали сомневаться в его суждениях, говоря, что он слишком доверяет режиму. Мне предстояло решить этот вопрос.

В декабре 2010 года я перевел Гамбари, бывшего министра иностранных дел Нигерии, в Дарфур как моего специального представителя в ЮНАМИД – соединенной миссии ООН и Африканского союза. В Нью-Йорке глава моей администрации Виджай Намьбяр стал моим специальным советником по Мьянме. Талантливый дипломат, он уже был хорошо знаком со всеми сторонами, и я знал, что они одобряют такую замену. Дипломатия и гуманитарная миссия наконец-то начинали приносить в Мьянме свои плоды. Поставки в прибрежные регионы осуществлялись практически бесперебойно, и люди начали получать долгожданную помощь – спустя три недели после катастрофы. Как ни удивительно, сотрудничество завязалось и в Нью-Йорке: дипломаты из Мьянмы приняли участие в нескольких комитетах Генеральной Ассамблеи.

Западный мир боролся за освобождение Аун Сан Су Чжи, которую генералы в 1989 году арестовали за ее политическую деятельность. Правительство судило ее по нескольким сомнительным обвинениям и продержало под домашним арестом двадцать один год. Это была прекрасная и трагическая фигура – молчаливый символ политических репрессий по всему миру. В 1991 году она была награждена Нобелевской премией мира «за ненасильственную борьбу за демократию и права человека». Аун Сан Су Чжи по всему миру знали просто как Леди.

Я продолжал осуждать военное правительство за масштабные нарушения прав человека. Прежде всего к ним относились нападки режима на этнические меньшинства, институционализация нищеты, жесткое пресечение свободы слова и, конечно, арест Леди. Президент Джордж У. Буш выражал глубокую озабоченность действиями хунты, часто поднимая этот вопрос со мной в приватных беседах и предлагая политическую поддержку. Правда, поначалу я не понимал, что главным адвокатом Леди в Вашингтоне был даже не президент, а его жена, первая леди Лаура Буш. Мы много говорили об Аун Сан Су Чжи и подавлении свободы слова, в том числе критики буддийских монахов в адрес военных.

Я начал задумываться о том, что произойдет, когда Аун Сан Су Чжи окажется на свободе и станет тем лидером, каким, по всеобщему мнению, являлась. Будет ли она по-прежнему отстаивать демократические ценности? Какой выберет стиль лидерства? До последнего времени она пользовалась безусловной и искренней поддержкой – не из-за своих действий или заявлений, а благодаря тому, что символизировала. Но я знал, что когда Аун Сан Су Чжи вступит на политическую арену, ей придется доказать свое лидерство и действиями, и словами. Я говорил старшим советникам, что настроен скептически. Военные освободили Аун Сан Су Чжи 13 ноября 2010 года. Правозащитники по всему миру праздновали ее победу, но некоторые испытывали также опасения.

Тем временем на президентских выборах, проходивших тремя днями ранее, победил бывший премьер-министр, генерал Тейн Сейн. Хоть он и выдвигался от армии, Тейн Сейн быстро взялся за всеобъемлющие политические и экономические реформы и, что еще важнее, впервые запустил мирный процесс с привлечением различных вооруженных этнических группировок с целью строительства «демократической федеральной Мьянмы». Во время нашей продолжительной и плодотворной встречи с президентом Тейн Сейном на саммите АСЕАН в Пномпене в 2012 году он заверил меня, что его правительство продолжит движение по пути демократии.

Национальная лига за демократию бойкотировала парламентские выборы 2010 года, однако после освобождения Аун Сан Су Чжи согласилась участвовать в довыборах 2012 года и возглавила оппозицию в парламенте. Весь мир приветствовал эти перемены, и экономические санкции постепенно ослаблялись. К тому времени западные страны начали активно стремиться в Мьянму, и в 2011 году госсекретарь США Хиллари Клинтон посетила ее первой, а практически сразу же за ней – британский премьер-министр Дэвид Кэмерон. Год спустя после визита Клинтон в Мьянме побывал и президент Барак Обама. Все они призывали Тейн Сейна уделять больше внимания нарушениям прав человека, особенно свободе слова и преследованиям этнических меньшинств, таких как рохинджа. «Господин генеральный секретарь, – сказал мне один из помощников примерно в тот период. – Все они стараются приписать себе наши лавры. Вы тоже должны поднять голос и сейчас же посетить страну».

– Это вполне естественно, – ответил я. – Лучше подождем. У них есть мощные инструменты для давления на правительство, так пусть они их применят. Они могут способствовать нашим усилиям, подталкивая Мьянму к заключению соглашений, подписанию контрактов и формированию инициатив, которые заставят Нейпьидо поступать правильно.

«Очень скоро они поймут, – думал я, – что работа генерального секретаря ООН не подразумевает благодарностей. Мы теневая сила, о которой не вспоминают те, кто приписывает себе лавры от ее успехов».

После визитов представителей влиятельных стран я получил приглашение выступить на заседании парламента Мьянмы 30 апреля 2012 года – как первый иностранный государственный деятель, удостоившийся этой чести. Я был глубоко тронут и воспринял приглашение как благодарность ООН за спасительное вмешательство в 2008 году и ее поддержку гражданского правления. «Серьезные перемены в Мьянме вдохновили весь мир, и нам известно, что на будущее вы ставите еще более грандиозные цели», – заявил я, обращаясь с трибуны к огромному залу. «Мы знаем, что Мьянма способна добиться примирения, демократии и развития и поддерживаем вашу решимость, единство и партнерство». (3)

Аун Сан Су Чжи, решившая отложить собственную инаугурацию в парламенте, не присутствовала при моем выступлении. Она отказалась занять свое место из-за разногласий по формулировкам в тексте присяги, по которой члены парламента клянутся защищать Конституцию, включая те статьи, где ее партия описывается как недемократическая. Главным вопросом было квотирование мест в парламенте для военных. Репортеры спрашивали меня, что я думаю насчет ее невступления в парламент. В третий раз за время кризиса в Мьянме я использовал СМИ для того, чтобы донести свои соображения до одного конкретного человека. Я сказал прессе, что по моему опыту демократических процессов лучших результатов можно добиться, действуя изнутри, а не извне. «Настоящий лидер проявляет гибкость ради своего народа», – заявил я. На следующее утро Аун Сан Су Чжи заняла свой пост – поступок, вызвавший у меня восхищение и уважение.

Вместе с женой Сунтхэк мы проехали мимо толп журналистов, чтобы посетить Аун Сан Су Чжи в ее большом и немного обветшалом доме на берегу озера Инья в Янгоне. Мы посидели, свободно беседуя и любуясь видом, а затем я попросил ее о разговоре тет-а-тет. Я передал обещание ООН о помощи в выборном процессе и принятии мер по развитию, а в ответ потребовал полной поддержки местного представительства ООН и офиса прав человека в Мьянме.

Аун Сан Су Чжи выразила сомнение в том, что президент Тейн Сейн сможет довести до конца реформы, если не будет пересмотрена Конституция, по которой верховный главнокомандующий обладает правом аннулировать любые решения президента. Она тревожилась, что он, хоть и хороший человек, не обладает достаточной силой, чтобы противостоять режиму.

Это был мой самый успешный визит; меня благосклонно встретило и правительство Мьянмы, и ее народ. Куда бы я ни шел, в штате Шан и в аэропорту толпы людей приветствовали мою делегацию.

В последний раз 30 августа 2016 года я приехал в Нейпьидо для участия в Конференции «Панглонг ХХI век», ставшей первым шагом мирного процесса по разрешению семидесятилетних этнических конфликтов. В первые три года ООН участвовала в качестве наблюдателя в «мирных переговорах» по специальному приглашению правительства и вооруженных этнических группировок. Мы помогли заключить предварительное соглашение о прекращении огня и сформулировать основные условия политического выхода из гражданской войны, продолжавшей терзать страну.

Мои переговоры с Леди внушали оптимизм, но я должен с сожалением признать, что с тех пор я разочаровался в ее позиции по правам человека. Отношение буддийского правительства к рохинджа продолжает расстраивать меня и многих других. Не менее 120 000 представителей этой этнической группы были согнаны в нищенские лагеря беженцев в штате Ракхайн и 650 000 вытеснены по земле и по морю за пределы страны поджогами, изнасилованиями и убийствами.

В личной беседе я выразил свою крайнюю обеспокоенность Аун Сан Су Чжи, ставшей де-факто руководителем Мьянмы в должности государственного советника. Беседа была длинной, я бы даже назвал ее ссорой. Все началось с вопроса номенклатуры: как следует назвать преследуемую группу? Правительство именует их «бенгали», подчеркивая тем самым, что эти люди только что эмигрировали, хотя многие из них живут в Мьянме уже несколько поколений. Власти используют также формулировку «мусульмане в штате Ракхайн», дополнительно осложняя ситуацию отсылкой к исламскому миру. По долговременной политике ООН места и людей следует называть так, как они сами именуют себя. В данном случае рохинджа. В свой предыдущий визит я получил письмо от действующего министра с протестом против использования мной этого названия на пресс-конференции. К тому времени уже разгорелось международное движение «Зови меня рохинджа», и на Нейпьидо оказывалось давление с требованиями обеспечить безопасность и дать полноценное гражданство этой этнической группе без государства.

Аун Сан Су Чжи заняла оборонительную позицию: она настаивала, что ООН в данном вопросе небеспристрастна. Название рохинджа, как она выразилась, звучит «провокационно». На конференции я заявил лидерам страны, что единственный путь к миру – это обеспечение общего будущего, с надеждой и человеческим достоинством. На последующей пресс-конференции я еще раз жестко раскритиковал правительство и призвал положить конец насилию в отношении этнических меньшинств. Стоя перед десятками репортеров, я требовал полного гражданства и социальных благ для рохинджа.

В своем обращении к Генеральной Ассамблее ООН в 2016 году государственный советник Аун Сан Су Чжи подтвердила приверженность Мьянмы «фундаментальным правам человека, достоинству и ценности каждой человеческой личности». Она заявила также, что лично «выступает против любых предрассудков и нетерпимости». Но это были пустые слова. Неспособность или нежелание Леди положить конец преследованиям рохинджа глубоко меня разочаровали.

Аун Сан Су Чжи защищала политику своего правительства, говоря, что международное сообщество не имеет «четкого видения» относительно событий в этнически смешанном штате Ракхайн. Она согласилась на сотрудничество с бывшим генеральным секретарем ООН Кофи Аннаном, который к тому моменту основал Фонд Кофи Ананна, по составлению рекомендаций для улучшения условий жизни меньшинств. Его комиссия настаивала на закрытии лагерей для интернированных лиц и предоставлении рохинджа гражданства.

Государственный советник теоретически одобрила эти рекомендации – всего за несколько дней до того, как армия начала новые жестокие столкновения в регионе. Пока весь мир с тревогой наблюдал за стремительно ухудшающейся ситуацией с рохинджа, верховный комиссар ООН по правам человека и бывший миротворец Зейд Раад Аль Хусейн осудил нападения, назвав их в 2017 году «наглядным образцом этнической чистки». Другие пошли дальше и назвали их геноцидом.

Сегодня Леди является объектом критики международных правозащитных организаций, студенческих союзов и многих правительств из-за отказа защищать рохинджа и другие меньшинства, хотя ей напоминают, что ее молчание и даже оправдание нападок – это предательство по отношению к ценностям, которые она некогда отстаивала. На Нобелевский комитет оказывается давление с целью отменить врученную ей Премию мира; в конце 2018 года Amnesty International лишило ее своей высшей награды, звания «Посол совести». Было отозвано еще около десяти ее международных премий и знаков отличия.

11 декабря 2019 года Аун Сан Су Чжи потрясла своих оставшихся сторонников, когда выступила в защиту правительства перед Международным судом, который выслушивает споры между странами и выдает рекомендательные постановления. Гамбия, от лица Организации исламского сотрудничества, подала иск против Мьянмы за нарушение Конвенции о геноциде от 1948 года в ходе преследований рохинджа. «Господин председатель, нельзя отрицать, что в некоторых случаях реакция вооруженных сил была диспропорциональна и выходила за рамки международных гуманитарных законов и что они иногда не четко различали военных и гражданских лиц. Они также не всегда могли защитить мирное население от разграбления или уничтожения собственности после боев или в покинутых поселениях», – заявила государственный советник. Аун Сан Су Чжи также объяснила использование своим правительством выражения «операция по зачистке», которое является военным термином, ассоциирующимся с этническими чистками. «На языке Мьянмы “най муау шин лин ех” – “зачистка местности” – означает просто изгнание с территории инсургентов или террористов», – сказала она. «Если военные преступления совершались, то причастные к ним лица будут преследоваться по нашим военным законам».

Ее публичное выступление в защиту действий правительства было немедленно осуждено международным сообществом. Я ожидал, что у нее возникнут проблемы как у лидера страны, где военные так активно участвуют в принятии политических решений. На ее месте я действовал бы активнее и использовал бы свое политическое влияние, невзирая на сопротивление генералов. Бегство рохинджа превратилось в гуманитарный кошмар, который можно было разрешить только политическими методами, и я продолжал призывать власти Мьянмы проявить сочувствие.

После моей отставки, 10 июля 2019 года, я поехал в Бангладеш, где правительство построило лагерь беженцев для 1,1 млн рохинджа, бежавших после жестоких нападений. Лагерь Кокс-Базар находился в труднопроходимой местности в горах, но это не имело значения для семей, оказавшихся наконец в безопасности. Я пролетел над палаточным поселением вместе с министром иностранных дел страны Абдулом Моменом, который рассказывал, что Бангладеш делает для облегчения положения беженцев. Женщины в разноцветных одеждах медленно взбирались по каменистым склонам, нередко окруженные детьми. При виде людей, пытающихся мыться в грязных водах речки с глинистым дном, у меня защемило сердце. С воздуха я видел палатки, предоставленные ООН и другими гуманитарными организациями, логотипы которых ярко пестрели под солнцем. Я испытывал огромную признательность ко всем щедрым людям и организациям – включая ВОЗ, ЮНИСЕФ, Фонд народонаселения ООН и верховного комиссара ООН по делам беженцев, – которые помогали рохинджа. Однако вопрос не был решен. Мьянме следовало позволить этой этнической группе свободно и безопасно вернуться к себе домой. Я продолжал работать в тесном сотрудничестве с корейским представительством Управления верховного комиссара ООН по делам беженцев над мобилизацией общемировой поддержки для рохинджа.

1 февраля 2020 года я с грустью и тревогой выслушал новость о государственном перевороте, надеясь, что новый режим восстановит справедливость в отношении этой этнической группы и других меньшинств.

Несколько недель назад десятки тысяч человек вышли на улицы, чтобы протестовать против правительства. Я был отчасти удивлен тем, что люди в пору политических перипетий снова обратились к Аун Сан Су Чжи. Предводительница демократически избранной Национальной лиги за демократию, которую хунта немедленно арестовала по надуманному обвинению, до сих пор является путеводным маяком для демонстрантов. Они шли с плакатами и в футболках с ее портретом. Несли транспаранты с требованием ее освобождения. Ее судьбу связывали с судьбой нации: «Спасите нашего вождя – наше будущее – нашу надежду».

В настоящее время Аун Сан Су Чжи находится под домашним арестом. Но когда она выйдет на свободу, то должна будет вернуть себе легитимность, снова выступив за мир и демократию. Она слишком важный символ для своей страны, чтобы защищать новый милитаристский режим.

Во время визита в Копенгаген 18 июня 2018 года я посещал вместе с ее королевским высочеством принцессой Дании Марией и другими государственными деятелями Высшую школу Райсенстен, которую мне демонстрировали как пример отличного качества датского образования. Войдя в здание, я был приятно удивлен, увидев на стенах десятки портретов выдающихся общественных деятелей, включая президента США Авраама Линкольна, Альберта Эйнштейна, Нельсона Манделы, мой собственный – и Аун Сан Су Чжи.

Надеюсь, ученики школы и их преподаватели, некогда вдохновлявшиеся ею, однажды снова смогут восхищаться этой сильной и красивой женщиной за позитивный вклад в развитие ее страны.