Текст книги "Объединение наций в разделенном мире. Трудный путь к консенсусу"

С первого дня на посту генерального секретаря я занимался борьбой с изменением климата, посещая места, наиболее страдающие от подъема уровня моря и «расползания» пустынь. Я знал, что мои визиты привлекут внимание прессы и усилят озабоченность общественности, что во многих странах может оказать влияние на политику. Я посетил Антарктику, чтобы доказать свою приверженность борьбе с изменением климата. Я хотел своими глазами увидеть тающие и раскалывающиеся ледники, вызывающие это изменение. Мой визит был бы невозможен без участия чилийского правительства и действующего тогда президента страны Мишель Бачелет. Она обеспечила нам самолет чилийских ВВС, который 11 ноября 2007 года доставил нас на авиабазу Чили в Антарктике. Стоя на антарктических льдах в окружении прессы, я говорил о необходимости борьбы с изменением климата, указывая на тающие льды.

Одним из наиболее памятных эпизодов того путешествия стало посещение корейской научно-исследовательской станции «Кинг Седжон». Станция представляет собой кластер ярко-красных домиков, стоящих на льдах полуострова Бартон в Земле Короля Георга, среди многих других научно-исследовательских миссий. Станция «Кинг Седжон» осуществляет мониторинг климата – от верхних слоев атмосферы до глубинных вод. Температура была достаточно низкой, – 10 °C, но меня настолько очаровали свежий воздух и ледяная вода, что я не чувствовал холода. Остальным членам экспедиции ООН пришлось надеть на себя столько слоев теплой одежды, что они не могли свободно двигаться. Мои старшие советники хохотали над тем, что похожи на пингвинов! Сунтхэк тоже надела теплый красно-синий костюм; я мог видеть лишь часть ее лица. Однако, любуясь окружающими пейзажами, я заметил, что и она улыбается. Это был краткий момент беззаботности на фоне исчезающей красоты.

В тот вечер корейские ученые пригласили нас на импровизированный ужин с сашими и скотчем. Он оказался незабываемым: гости поймали рыбу там же, в океане, а напиток подали со льдом, возраст которого составлял сорок тысяч лет! Я пытался представить что-то еще такое же древнее, как этот тающий лед, и не мог. Даже один из членов делегации, никогда не употребляющий алкоголь, не удержался от того, чтобы попробовать предложенный напиток.

Несмотря на провал саммита в Копенгагене (а может, как раз из-за него), климатическая конференция, проходившая в ноябре – декабре 2010 года в Канкуне, оказалась успешной и эффективной – без всякого драматизма. Делегаты разработали новаторский механизм финансирования. Страны-доноры будут вносить депозиты в Зеленый Климатический Фонд (ЗКФ), который станет отбирать и финансировать проекты по помощи развивающимся странам в адаптации к политическим и экологическим требованиям, например, в переходе с ископаемого топлива на чистые источники энергии, борьбе с деградацией, вызванной изменением климата; а также по разработке и внедрению политических мер и т. п. Я гордился тем, что Корея предложила предоставить для ЗКФ штаб-квартиру в Инчхоне.

2014 и 2015, два года до саммита в Париже, мы посвятили построению коалиции, которая необходима для достижения любого соглашения, тем более влиятельного. Для этого требовалась не только помощь политиков, но и активная горячая поддержка бизнес-лидеров, мэров городов, неправительственных и правительственных организаций и знаменитостей. Собственно, нам предстояло мобилизовать все население мира. Взносы превысили 10 млрд долларов, и это казалось отличным стартом. Я был уверен, что пожертвования возрастут благодаря международным императивам и очевидным достижениям. Единогласная поддержка ЗКФ стала знаком доброй воли, однако чтобы эффективно работать Фонд нуждался в капиталах. Делегаты поставили амбициозную планку в 100 млрд долларов к 2020 году, чтобы ежегодно выделять эту же сумму на помощь развивающимся странам. Начало было многообещающим. Однако, как я хорошо знал, планки и обещания не то же самое, что наличные в руках. Я мог лишь надеяться, что страны продолжат следовать избранному курсу.

Я положил немало сил на то, чтобы добыть финансирование для фонда, убеждая, уговаривая и просто изматывая правительства, заставляя их делать вклады. Президент Франсуа Олланд и канцлер Ангела Меркель в 2014 году заявили, что Франция и Германия внесут в ЗКФ по 1 млрд долларов в виде депозитов. Японский премьер-министр Синдзо Абэ обещал выделить 1,5 млрд долларов; британский премьер-министр Дэвид Кэмерон – 1,15 млрд долларов; канадский премьер-министр Стивен Харпер – 70 млн долларов. Сеул добавил 100 млн долларов, как и Норвегия, Канада и Швеция. Депозиты в меньших масштабах поступали от других стран, от Панамы до Болгарии и Новой Зеландии.

С Вашингтоном возникла проблема. США обещали 3 млрд долларов, и я постоянно напоминал президенту Обаме о необходимости держать слово. Однако его ограничивал бюджет страны. В ноябре 2014 года на саммите G20 в Брисбене, в Австралии, он увидел, что я иду к нему. Не то улыбнувшись, не то состроив гримасу, еще до того, как я заговорил, президент Обама сказал: «Нашел я вам ваши 3 миллиарда!» Да, он хорошо меня знал! Ему удалось перевести в Фонд треть суммы до конца своего срока. Я не знаю, когда поступят оставшиеся 2 млрд долларов, и перечислят ли их вообще. При преемнике Обамы, Дональде Трампе, США вышли из Парижского соглашения по климату, исключив из своих приоритетов международную поддержку в этом вопросе и переход на источники экологичной энергии.

Конференция по климату в Лиме в 2014 году должна была стать поворотным моментом в нашей борьбе, и я начал думать о ней заранее. В декабре 2012 года, на довольно сонной конференции в Дохе, в Катаре, я сказал Бобу Орру, что хочу немного встряхнуть ситуацию. Он предложил мне просто объявить, что перед конференцией в Лиме я собираюсь созвать саммит в Нью-Йорке: не только с национальными лидерами, но и с другими участниками, от бизнесменов до представителей общественных организаций. Это удивило всех переговорщиков, но в целом они встретили мое заявление одобрительно. Весь год мы занимались организацией саммита, который должен был в корне отличаться от всех предыдущих.

Лидеров пригласили, но не для переговоров. Мы созвали бизнес– и финансовых экспертов, готовых дать свои рекомендации по экономическим вопросам. Мы разработали крупные инициативы и сделали серьезные заявления, чтобы подтолкнуть правительства к «заключению сделки» на следующий год.

21 сентября, за два дня до открытия саммита в Лиме, множество организаций собралось в Нью-Йорке на Марш народов против изменения климата – огромное шествие, в котором приняло участие более трехсот тысяч человек, на Пятой авеню. Для главы ООН крайне необычно присутствовать на публичных демонстрациях любого рода, но я знал, что должен быть там, идти по улицам Нью-Йорка вместе с мэром Биллом де Блазио, французским министром иностранных дел Лораном Фабиусом – позднее опустившим молоток в знак принятия исторического Парижского соглашения по климату, – и бывшим вице-президентом Элом Гором, который в 2007 году получил Нобелевскую премию мира за роль в борьбе с изменением климата и за фильм «Неудобная правда». Я был потрясен, когда узнал, что сотни тысяч других людей прошли маршами в поддержку нас в крупных городах по всему миру. Леонардо Ди Каприо, которого я назначил послом мира ООН за привлечение внимания общественности к вопросам климата, тоже участвовал в марше. Позднее он продюсировал документальный фильм об изменении климата, «До потопа», в котором я ненадолго показываюсь.

Было у нас и еще одно важное достижение. Нью-Йоркскую Декларацию по лесам приняло более ста пятидесяти наших партнеров, включая страны, компании и ключевые заинтересованные объединения, в том числе аборигенные народы. Они обязывались к 2030 году прекратить сокращение количества природных лесов с промежуточной целью его уменьшения на 50 % к 2020 году. Мы сделали значимый шаг в климатической борьбе, ведь обезлесение связано с выбросами углекислого газа, и декларация показывала, что ключевые игроки беспокоятся об экологичном устойчивом развитии. Мэры более чем двух тысяч городов – возглавляемые Майклом Блумбергом, специальным посланником по изменению климата и бывшим мэром Нью-Йорка, – присоединились к нашему Комитету мэров в борьбе с климатическими изменениями. Около ста мировых мегаполисов обязывались соблюдать положения Парижского соглашения по климату на муниципальном уровне. Это был настоящий прорыв, потому что мегаполисы значительно влияют на зеленую экономику и окружающую среду, соответственно их сотрудничество могло привести к значительному сокращению выбросов парниковых газов.

В Лиме было объявлено о создании Всемирного союза по климатически ориентированному сельскому хозяйству, включающего 500 миллионов фермеров. Там же было принято Рамочное соглашение о климатическом инвестировании, которое поддержали крупнейшие страховые компании, общей стоимостью 30 трлн долларов. Я был потрясен мощью движения, которое мы запустили. Борьба с изменением климата набирала ход, нас было не остановить.

Конференция 2014 года в Лиме принесла значительные плоды. Бизнес– и финансовые лидеры, мэры и представители гражданского общества предлагали конкретные решения и ставили амбициозные цели в ключевых секторах экономики. Благодаря активной работе моей команды по борьбе с изменением климата, а также сотням встреч с крупными промышленниками, на которых я побывал, мы добились решительных прорывов. Пока мы набирали материальную поддержку, духовная поступила от Его Святейшества папы Франциска. Католическая церковь всегда пользовалась своим статусом наблюдателя, чтобы лоббировать государства-члены ООН по социальным вопросам. Я не был удивлен, когда Его Святейшество начал выступать за борьбу с климатическими изменениями.

Папу Франциска я считаю истинным подвижником, духовным предводителем высшего порядка, который при этом достаточно «приземлен», чтобы искренне печься о благе обездоленных. Помню, насколько убедителен он был, когда обсуждал со мной вопрос глобального потепления. Хотя он и сосредоточен на делах небесных, ценность земной жизни никогда не ускользает от него. Папа воспользовался своим гигантским влиянием в пользу Парижского соглашения по климату, когда 24 мая 2015 года выпустил свою энциклику о климатических изменениях, под названием Laudato si («С заботой о нашем общем доме»). Язык его обращения был прекрасен; папа просил миллиард католиков позаботиться об окружающей среде – и призывал их к действию. Он напомнил об этой энциклике и когда наносил свой исторический визит в ООН 25 сентября 2015 года.

6 июля 2015 года я во второй раз посетил Арктику. Прежде чем ехать в Париж на финальные переговоры, я хотел еще раз обратиться к миру c убедительным посланием, стоя на льду. Мы сели на небольшой научно-исследовательский корабль, отправлявшийся в Свальбард, норвежский архипелаг в Арктическом регионе. Помню, как я пристально разглядывал удивительное сине-зеленое море, по которому плыли отколотые льдины – до самого горизонта. Зрелище было одновременно прекрасное и тревожное. Я уже задавался вопросом, не опоздали ли мы.

Тот визит был результативным, но ему не хватало восторга, который я испытал при поездке в 2008 году. Айсберги продолжали таять, оставляя болота липкой грязи. Сапог Яноша Пастора застрял в ней, а мне приходилось постоянно следить за тем, чтобы не поскользнуться. Я получил ушиб нескольких рёбер, и ходить было нелегко.

Пора было привлечь внимание и к производству и потреблению пищи – одна треть которой ежедневно становится мусором. Готовясь к проведению официального обеда, посвященного изменению климата, 27 сентября 2015 года, я попросил бывшего шеф-повара Белого дома Сэма Кэсса приготовить вегетарианское меню на тридцать мировых лидеров с использованием продуктов, которые обычно выбрасываются. Кэсс создал блюда, так и просившиеся на фото: из «заветренного салата» – паштет из «негодных овощей» и хлеб – из «отбракованного зерна». Скромный и вкусный обед из «отходов» приобрел еще большее значение от того, что его подавали на лучшем фарфоре самым влиятельным людям на Земле. Это было лучшим способом выразить протест против трех триллионов фунтов пищи, выбрасываемых в мире ежегодно. Обед также стимулировал беседу между лидерами, многие из которых не были в курсе такого бескрайнего расточительства.

13–14 ноября 2015 года, всего за несколько недель до открытия саммита мировых лидеров, в Париже произошла трагедия – серия терактов. Вся Франция скорбела. Президент Олланд проявил свои лучшие качества как глава страны, и народ сплотился в борьбе с угрозой. Французы решили не менять планов и приветствовать гостей в своей столице ради спасения планеты. Я был тронут тем, как парижане вернулись к обычной жизни, и, в знак соболезнования и протеста, выпил кофе с мэром столицы Франции Анн Идальго в кафе «À la bonne bière», где погибло пять человек. Не может быть ничего более «парижского», ничего, что в той же мере символизировало бы joie de vivre (пер. с фр. «радость жизни») в этом городе. Я испытывал глубокое уважение к правительству, решение которого о проведении конференции выражало его приверженность идеалам ООН – свободе, миру и справедливости. Я воздал дань памяти жертвам, возложив венок на место теракта.

Позднее я часто говорил о том, что Париж подал пример достойной реакции на террористическую угрозу – храброй, без колебаний, с упором на наше общее будущее. Местные жители и руководство Франции продемонстрировали, что вместе мы сильнее любого насилия, а те, кто пытается нас разделить, слабее тех, кто нас объединяет. Перед началом парижского саммита я участвовал в приеме, который мэр Идальго организовала для сотен других градоначальников со всего мира, включая главу Сеула Пака Вон Суна. Около тысячи руководителей столиц собрались, чтобы выразить политическую поддержку саммиту по климату.

Парижская климатическая конференция открылась, как было запланировано, с участием ста пятидесяти мировых лидеров, и я обратился к ним с пламенной речью. Я сказал, что никогда еще у нас не было такой политической поддержки. «Вам представилась возможность обеспечить благополучие существующего и будущего поколений», – говорил я, призывая лидеров проинструктировать своих переговорщиков так, чтобы они шли на компромиссы и стремились к консенсусу. Они откликнулись на мой призыв. Все ключевые фигуры поддержали соглашение. Альянс малых островных государств, ставших для нас «канарейкой в угольной шахте», предупреждал об опасности потепления атмосферы Земли задолго до того, как на него обратил внимание остальной мир. К ним присоединились страны, являющиеся крупнейшими источниками парниковых газов, включая Китай, Индию и США, а также все прочие государства в промежуточном положении. Мы добились консенсуса, однако одна страна все-таки нарушила его. Никогда мне не пришло бы в голову, что проблемой станет Никарагуа.

У меня сложились прекрасные отношения с никарагуанским правительством. Я ездил в Манагуа на встречи с президентом Даниэлем Ортегой и другими официальными лицами годом ранее и был сильно впечатлен, когда бывший революционер лично сел за руль, чтобы повозить меня по городу. Он стал первым мировым лидером, с которым я ездил как с шофером. Однако никарагуанский президент не приехал в Париж; вместо себя он отправил министра окружающей среды Пола Оквиста – крупного рыжеволосого мужчину, не боящегося идти на конфликты. Президент Олланд, канцлер Ангела Меркель, госсекретарь США Джон Керри и Лоран Фабиус пытались переубедить Оквиста в пользу тщательно проработанного соглашения.

Никарагуанский делегат не сдвигался со своих позиций, заявляя, что соглашение вредит интересам развивающихся стран. Президент Олланд предложил обратиться к Его Святейшеству папе Франциску. Я согласился, потому что Никарагуа – католическая страна, но нам не удалось дозвониться до Ватикана. Много раз я пытался связаться и с президентом Ортегой, но на звонки он не отвечал. Надежды, связанные с саммитом, грозили очень скоро рухнуть, и я опасался эффекта домино, при котором выход из одной страны из соглашения спровоцирует у других возражения. Над нами нависла тень Копенгагена. Внезапно Оквист захотел встретиться со мной один на один, у меня в кабинете. Он сказал, что Никарагуа присоединится к консенсусу при одном условии: я прибуду к нему с еще одним визитом до конца текущего года. В тот момент я готов был пообещать что угодно. Будущее нашей планеты в буквальном смысле висело на волоске.

В конференц-зале Выставочного парка все было готово, Фабиус уже стоял на трибуне. Как только я получил согласие Никарагуа, то сразу позвонил Фабиусу на мобильный телефон сообщить хорошую новость, и он ударил молотком, заявив о принятии соглашения. Мы с президентом Олландом ждали снаружи; внезапно аудитория взорвалась аплодисментами, и тогда мы вошли в зал. Все восклицали, плакали, обнимались и аплодировали – казалось, этому не будет конца! Эл Гор, сидевший в ряду для VIP-персон, вскочил на ноги и заплясал от радости; другие делегаты тоже приплясывали в проходах между креслами. Никогда я не пожимал такого количества рук за несколько минут.

На одной из самых популярных фотографий того дня запечатлен финальный момент голосования, когда Кристиана Фигерес, глава Комиссии ООН по изменению климата (РКИК ООН), я, президент Франсуа Олланд и президент конференции Лоран Фабиус единодушно вскинули в воздух руки, с широкими улыбками на лицах. Я был в бледно-зеленом галстуке, который выбрала для меня Сунтхэк. Это был один из моих самых восхитительных дней на посту генерального секретаря ООН.

Я решил устроить церемонию с марафоном подписания соглашения в Нью-Йорке, в День земли – 22 апреля 2016 года. Мы рассчитывали поставить климатический рекорд, но в действительности побили вообще все рекорды принятия договора, когда огромное количество – 175 стран – подписали соглашение сразу же. Я застал нескольких моих экспертов по климату за тем, как они давали друг другу пять, когда были пройдены определенные рубежи. Хотелось бы мне испытывать тот же восторг! Я был решительно настроен добиться того, чтобы договор стал обязательным либо вступил в силу до окончания моего срока 31 декабря 2016 года. Для этого требовалось, чтобы его ратифицировали 55 стран, ответственные за 55 % мировой эмиссии парниковых газов. Проблема заключалась в том, что первыми соглашение подписали страны с низкой эмиссией, и до планки в 55 % было еще очень далеко. Наблюдая за ходом процесса, я начинал беспокоиться.

Ситуация изменилась 3 сентября 2016 года, непосредственно перед началом саммита G20 в китайском Ханчжоу. Я был поражен и обрадован, когда президент Си Цзиньпин организовал в Ханчжоу специальную церемонию, на которой они с президентом Обамой лично вручили мне подтверждения ратификации их странами. Китай и США совокупно отвечали за 38 % мировой эмиссии. Это стало веским примером другим мировым лидерам. Процесс ратификации летел вперед, словно судно, подгоняемое попутным ветром.

30 сентября Евросоюз проголосовал за ускорение ратификации соглашения. Я лично посетил Европарламент и произнес речь в поддержку этой меры. «Во имя человечества и ради будущих поколений я призываю вас поддержать ускоренную ратификацию Парижского соглашения». Предложение было принято большинством голосов.

Президент Обама лично похвалил меня в частной беседе в Ханчжоу. «Вы проявили выдающиеся лидерские качества», – сказал он.

Парижское соглашение официально вступило в силу 4 ноября 2016 года, менее чем за два месяца до моей отставки из ООН и спустя ровно десять лет с момента, когда я сделал изменение климата своим приоритетом. Это рекорд для любого крупного международного договора. Парижское соглашение вступило в силу в кратчайший срок за всю историю ООН. От избытка эмоций у меня кружилась голова. Я был счастлив, горд, утомлен, исполнен надежды и признательности ко всем нациям, которые приложили столько усилий и доброй воли на разработку соглашения и, наконец, подписали его.

Одна-единственная страна – неизменные Соединенные Штаты Америки – вышла из договора. Одностороннее решение, принятое Дональдом Трампом, потрясло нас, но никто не был удивлен, когда о нем объявили 1 июня 2017 года. Президент неоднократно уничижительно высказывался в адрес ООН, науки о климате и многосторонних соглашений. Тем не менее мы не предполагали, что Трамп – или кто-то другой – выйдет из Парижского договора. Климатический кризис был очевиден – даже для его администрации.

Мы с профессором Гарвардского университета Робертом Ставинсом пытались предотвратить выход США из договора выпуском совместной передовой статьи в «Бостон Глоб» 20 апреля 2017 года, где призывали Соединенные Штаты остаться в Парижском соглашении. Мы писали, что это не только «неплохая сделка» – она также уравнивает индустриализованные страны и крупные возникающие экономики. Более того, частные предприятия, включая нефтяные, электрические, производственные и т. п., на которых соглашение напрямую сказывалось, поддерживали соглашение.

Борцы с изменением климата возлагали надежды на мощную кампанию «Мы остаемся» – декларацию, подписанную десятком крупнейших штатов США, тремястами городами, пятью крупными университетами и девятьюстами корпорациями, которые обещали придерживаться принципов Парижского соглашения вне зависимости от действий Вашингтона. Десятилетие изучения вопросов климата в рамках ООН наглядно и пугающе демонстрировало, почему в интересах Америки оставаться членом международного договора.

Трамп сказал, что соглашение поставило США в «очень, очень экономически невыгодное положение» – особенно в сравнении с Китаем. Это неверно. Парижское соглашение имело историческое значение. А выход из него стал исторической ошибкой. 193 страны плюс Палестина стояли в 2015 году на перепутье, но сказали: «Хорошо, давайте вместе сделаем первый шаг». И вот, одним своим решением Дональд Трамп – непредсказуемый, ненадежный, безответственный и всемогущий – подорвал глобальное согласие.

Однако президент Джо Байден оказался его противоположностью. Его Новый зеленый курс, если будет внедрен хотя бы частично, станет масштабной ревизией отношения Вашингтона к климатическому кризису. Я порадовался, когда Байден назначил бывшего госсекретаря Джона Керри первым в истории США посланником по вопросам окружающей среды. Назначение такого уважаемого дипломата на этот высокий пост означал для меня, что Вашингтон намерен играть ведущую роль в будущих переговорах по климату.

США – второй в мире загрязнитель окружающей среды после Китая, и на его долю приходится 14 % от общемировых выбросов парниковых газов. Всем – включая мистера Байдена – ясно, что участие Вашингтона жизненно необходимо для успеха Парижского соглашения по климату, не говоря уже о здоровье самой планеты Земля.