Текст книги "Охота на медведя"

Глава 76

Женя Ланская вышла встретить Гринева, как только он припарковал машину.

Она была в джинсовой рубашке навыпуск и свободных вельветовых джинсах. Олег успел взглянуть на экран компьютера. Меченный маячком субъект был рядом.

...Что он помнил еще, кроме вельветовых джинсов? Что было там, в квартире Мурдина? Ботинки? Кроссовки? Мокасины? Он не помнил. Помнил только вельветовые джинсы и яркую вспышку, отправившую его в беспамятство. Что он упустил? Ну да: он никогда не видел фотографии Евгении Александровны Ланской. Ее описала по телефону Леонида Витальевна. И все. Но ее же принимали на раутах! Принимали. За кого?..

Олег закрыл «лэптоп», опустил на пол, под сиденье, спрыгнул, захлопнул дверцу. Растянул губы в улыбке.

Женя уже спустилась по лестнице, мельком взглянула на него, странное разочарование отразилось на ее лице... Она словно притормозила на полпути; так бывает с людьми, торопящимися заключить кого‑то в объятия и натыкающимися на холодный, полный бессознательного неузнавания взгляд.

Чувствуя жуткую, непонятную неловкость, Олег развел руками:

– Я приехал. И кажется, вы не рады.

Женя изобразила на губах улыбку:

– Странно. Но – пройдемте в дом.

Они поднялись в прихожую, прошли холл, оказались в столовой. Стол был сервирован на двоих, горели свечи.

– Что – странно? – спросил Олег. Лицо девушки было непроницаемым, но губы уже сложились в гримаску готового заплакать ребенка.

– Вы приехали... по делу, Олег. – Вздохнула печально:

– Значит, интуиция меня не подвела.

– Почему вы так решили? Потому что я – без букета?

– Дежурные букеты мне так же неинтересны, как и вам. Просто... Была у меня мысль: надеть малиновое платье и шею украсить рубинами... Вы не находите, что это было бы смешно?

Она подошла к столу, задула свечи на канделябре, зажгла верхний свет.

– Так лучше, не правда ли?

– Не уверен.

– Я уверена. У вас в глазах столько тревоги, что ни к чему множить ее мнимыми плащами теней, какие свивают свечи...

– Очень поэтично.

– Это из песни. – Девушка вздохнула, уже вполне справившись с собой.

Улыбнулась устало:

– Но ужином я вас накормлю. Как обещала. Шашлык из свинины.

Хорошо прожаренный. Печеный картофель. Маслины. Томаты. Соусы. Бургундское. Вам налить бокал?

Смущение Олега росло. Ему было так неуютно, что и сказать нельзя...

– Или – бог с ними, с формальностями? Стаканчик бренди для храбрости? И – излагайте свое дело. Ради которого вы примчались сюда в третьем часу.

– Не обижайтесь, Женя...

– Я не обижаюсь. Итак, что вас интересует? Знакомство с моим папой?

Знакомство с дядей Максимом? С кем‑то еще? Вы же деловой человек, не стесняйте себя глупыми правилами. – Девушка снова вздохнула, на глазах появились слезы. – Только не нужно на меня так смотреть. Я сейчас говорю и делаю что‑то несуразное... А что прикажете делать девушке без определенных занятий, вся печаль которой – в том, что ее ник‑, то не принимает всерьез? И в том, что она – дочь своих богатых родителей? Ну не виновата я в этом, понятно? Только не говорите, что меня деньги испортили!

– Чаще портят не деньги, а их отсутствие.

– Деньги... Что они дают? Прежде всего и всего лишь – иллюзию свободы.

Быть там, а не здесь, жить так, а не иначе. Человек словно проплачивает билет, которым никогда не воспользуется. Как мой отец. Как моя мама. Как я. Деньги не прибавляют ни таланта, ни удачи.

– Но могут подготовить успех и облегчить подъем.

– Пусть так. Но я в этом не виновата!

– Разве я вас обвинял, Женя?

– Хуже. Вы отнеслись ко мне... как с средству. Ко мне все относятся как к средству. Одни – как к средству с кем‑то познакомиться, коллеги‑художники – чтобы подкормиться или подзанять деньжат, которые они никогда не отдадут...

– Вы же сказали, что вас это не раздражает...

– Это – нет. Вы ведь поняли, что меня раздражает?

– Да.

– Жаль.

– Что – жаль?

– Что вы – такой умный и проницательный молодой человек, но притом – такой же, как остальные. Жаль.

Женя плеснула себе в стакан джина, выпила махом, мотнула головой:

– Что остается бедной девушке? Напиться, вот и все.

– Женя...

– Не нужно реверансов. Что вас интересует, Гринев? Или – кто?

– Вы живете в этом доме одна?

– В каком смысле... А, вот что... Да. И почему вас это интересует?

– И сейчас мы одни?

– В доме – да. Внизу, в цокольном этаже, есть охранник.

– Он... он может нас слышать?

– Нет. Входить в жилые помещения он имеет право, только если я его вызову.

Или если произошел взлом и в дом проник злоумышленник. Гринев, может быть, вы объясните, что все это значит?

– Вам это нужно?

– Да. По крайней мере, я не буду чувствовать себя оскорбленной.

– Если женщина захочет почувствовать себя оскорбленной, она приложит к этому все усилия.

– А вот это – уже бестактно.

– Да уж какой такт от любителя наживы.

– Кажется, вы разозлились. Я слишком много разговариваю?

– Может быть.

– Тогда – говорите вы. Что вас привело в мой дом?

– Убийство.

– Убийство?!

– Да. Двойное.

– И кто кого убил?

– Пытаюсь это выяснить.

– Подождите, Гринев, у меня не укладывается в голове... При чем здесь вы?

– Вот это я и хочу выяснить: при чем здесь я.

Глава 77

Женя присела на край стула, задумалась:

– Впечатление нездорового субъекта вы не производите. Свихнувшегося от переработки – тоже. Наркотики вы не употребляете. К алкоголю равнодушны. Тогда – что случилось?

– Долго рассказывать.

– Кратко. Самую суть. Не забывайте, вы у меня в доме.

– Вчера ночью убили человека. Я при этом присутствовал.

– Присутствовали?! В каком же качестве?

– В бессознательном. Мейя отключили шокером.

– Каким боком здесь я?

– Может быть, и никаким.

– Но вы же примчались ко мне!

– Тот, кто меня вырубил шоком, был в вельветовых джинсах.

– Ха! Сегодня у меня была бомондная тусовка. Из них половина в вельветовых джинсах. Практичная одежда, знаете ли. Да и я сама... Вы что, меня подозреваете?

– Нет. – Отчего же такое недоверие? Я запросто шандарахну разрядом любого!

– Ноги были помассивнее.

– Итак, вы заметили ноги. И ни лица, ни ботинок. Вы что, были пьяны?

– Нет. Работал наживкой.

– На кого?

– На убийцу. Которого через десять минут тоже убили.

Женя помотала головой:

– Если вы решите сочинять детективные романы, их никто не поймет. Очень невразумительно излагаете.

– Я же говорил – история длинная. И вам – ненужная.

– Так что привело вас ко мне? Кажется, сегодня на выставке я была совсем не в вельветовых джинсах.

– Маячок.

– Что?

– Я успел воткнуть в ворс вельвета «маркер». Который через спутник отсылает сигналы... на некий приемник. Подложил на компьютере под сигнал «маркера» карту Москвы. Увеличил. Еще увеличил. Вышел на ваш особнячок.

– Как мило.

– Еще бы. Так что у вас за охранник?

– Он мирный и уже пожилой.

– Охранник не может быть мирным. Он же не сантехник.

– Ему под пятьдесят. Зовут его дядя Леша.

– Чем он занимается?

– Он меня охраняет.

– А что, были попытки нападения?

– Папа его прислал. Ему так спокойнее. Да и я привыкла. Хотя я тоже считаю – что ни к чему. Во флигельке за домом живут Матвей Семенович и Галина Петровна. Супруги. Они готовят, прибирают, все такое...

– Погоди‑ка! Охранник, дядя Леша, весь день находился дома?

– Нет. Он приехал только вечером.

– А днем?

– А зачем он днем? Я же сказала, здесь Матвей Семенович и Галина Петровна.

Ну и я тоже.

– А ежели злые хулиганы?

– Прекратите, Гринев. Тут не бывает хулиганов. Ни добрых, ни злых.

– В это я верю. А воры? Здесь есть чем поживиться.

– Олег, не надо паясничать... Вы же сами понимаете, воры – это на несколько ступенек ниже. Даже те, которые в законе.

– Даже те, которые живут, возможно, по соседству? Женя вздохнула:

– Не заставляйте мне объяснять вам очевидное, Гринев. Воры, что живут в этом поселке, давно не воры, а бизнесмены. Организаторы производства.

– Лохотроны, пирамиды, подставы на дорогах и все такое...

– Олег, фокусы в цирке – честный бизнес?

– Да.

– Так вот: люди готовы платить деньги, чтобы оказаться в дураках, не только в цирке. К этому их призывает маленький капризный ребенок в их душе. Ему хочется, чтобы его провели и наказали. Без этого он чувствует себя несчастным.

– Психоанализ по Берну. Очень занимательно. Итак, дяди Леши весь день не было...

– Не было.

– А сейчас есть?

– Есть. Внизу.

– Спит?

– Вообще‑то ему не положено... Скорее, видик гоняет.

– А Матвей Семенович? Он тоже весь день слонялся непонятно где?

– Он был здесь.

– Уверены?

– Нет. Не уверена. Меня не было. – Женя выбила из пачки на столе сигарету, неумело прикурила и тут же выпустила дым.

– Матвею Семеновичу шестьдесят пять. И вряд ли он будет шляться с шокером по ночам неизвестно где.

– Кстати, а прошлой ночью дядя Леша был дома?

– Не знаю.

– Почему?

– Я ночевала в городе. Хотите знать где?

– Нет.

– Все? Допрос закончен?

– Это был допрос?

– А что же еще!

– Да так – болтали о том о сем... Могу я повидать дядю Лешу?

– Можешь! – раздался спокойный мужской голос. Человек среднего роста в широких вельветовых джинсах стоял в дверях холла. Луч лазерного целеуказателя упирался Гриневу в переносицу.

Глава 78

– Дядя Леша... что это значит? – нахмурилась Ланская.

– Этот человек пришел со стволом.

– С чем?

– С оружием. – Он снова обратился к Гриневу:

– Медленно, двумя пальцами, вытянул шпалер за рукоять и опустил на пол.

– А то – вы меня убьете?

– По обстоятельствам. Или – покалечу.

– Меня вчера тоже обещали покалечить.

– Я не раздаю обещаний. Просто предупреждаю. Вынул ствол, медленно!

Олег вытащил «магнум» из наплечной кобуры, положил на пол.

– Теперь – ногой в мою сторону. И рассчитай, пожалуйста, движение, ладно?

Не нужно киношных фокусов.

Олег двинул ногой, револьвер проехал по мягкому ворсу покрытия и остановился в метре от охранника. Тот присел, поднял оружие. Губы его скривила ухмылка.

– Птицу видать по полету, а любителя – по стволу. Зачем тебе «кольт спешиал магнум»? Из него еще попасть нужно уметь.

– Для самозащиты.

– Прошлой ночью это тебе помогло?

– Откуда ты знаешь про прошлую ночь?

– В чем дело, Алексей Юрьевич?! Вы что, подслушивали?

– Разумеется.

– Может, вы все‑таки объяснитесь, Алексей Юрьевич? – В голосе Жени Ланской зазвенел металл. – Кто вам позволил?!

– Инструкции я получаю от Александра Гедиминовича.

– Я их знаю.

– Не все. Если вашей жизни что‑то угрожает, я могу действовать по обстоятельствам. И именно так сейчас действую.

– А может быть, Гринев прав?! И он ищет именно вас? Как вы думаете?

– Это человек психопат, вот что я думаю.

– И когда вы это решили?

– Скрытые видеокамеры отслеживают вход в дом. И периметр. Как только подъехал этот субьект на «Ниве»...

– Вы против отечественных машин?

– Нет. Но сочетание, согласитесь, странное. «Нива», джинсовый комбинезон, куртка – не в тон, мокасины...

– Мне кажется, вы привыкли к самым необычным нарядам моих гостей. Богема.

– Этот – не богема. Люди богемы не носят наплечные кобуры и револьверы «магнум». Хорошая машинка, между прочим.

– И вы решили идти подслушивать...

– На это существуют инструкции от Александра Гедиминовича.

– С папой я сама как‑нибудь разберусь. Что вы собираетесь делать теперь, Алексей Юрьевич?

– Упакую этого непонятного. Позвоню ребятам. Приедут, заберут. Разъяснят.

– Вам не кажется, что вы превышаете свои полномочия?

– Не в Америке живем, милая Женя. Я отвечаю за вашу жизнь.

– Мне всегда казалось, что я сама за нее ответственна!

– И тем не менее...

– Ладно. Поговорим по‑другому. За кого вы приняли Гринева? За убийцу? Или – за грабителя?

– Не мое это дело. Ребятам позвоню, они его и «примут». И точно установят, кто он такой.

– Я его знаю как человека бизнеса. Мы виделись сегодня днем на выставке на Кузнецком.

– Знаете, Женя... На этих выставках проходимцев еще больше, чем везде.

– Может быть. Но раз вы слышали разговор... Он говорил об убийстве, «маркере», системе слежения и вельветовых джинсах.

Охранник пожал плечами:

– Его проблемы. А я только делаю свою работу. Когда он вошел – я успел обследовать его машину. Там есть компьютер. Работающий. Но я в этом – ни уха ни рыла. Извините за выражение.

– А что вы искали?

– Бомбу. Оружие. Мало ли.

– Может быть, вы перестанете наставлять на Гринева пистолет, Алексей Юрьевич? Мне не кажется, что он опасен.

– Знаете, Женя, почему я жив? Я никогда не полагаюсь на «кажется» и «если».

Во время всего этого разговора Олег сидел молча и даже не следил за его логикой. Да и сколько там логики, в конце концов? Хозяйка возмущена вторжением охранника «на ее территорию». Privacy – это святое. Охранник уверен в своих действиях: выполняет инструкции работодателя – Александра Брагиса. Смел, решителен, бескомпромиссен. Позицию свою отстаивает и отстоит до конца. Даже если его уволят. Но его – не уволят. Александру Гедиминовичу при таком дежурном – спокойнее.

Олег постарался максимально расслабиться. Ему нужно было не просчитать ситуацию – почувствовать ее. Первое, что его смутило сразу по приезде, – это поведение Жени. Да, она ждала мужчину, которому симпатизировала и, хотя устала, – согласилась его принять. Как всякая женщина, она почувствовала его тревогу, и это ее обидело, как обидело бы любую: мужчина приехал не к ней, а по делам.

Вывод: девушка совершенно непричастна к вчерашним полуночным тайнам.

Охранник стоял в холле и слышал разговор. Если бы он был тот, кого ищет Олег, вряд ли он стал бы сейчас разводить с Гриневым пустые разговоры: под благовидным предлогом стрельнул бы – и вся недолга. Пусть не в голову, а в колено: при таком ранении Олег ничего не смог бы выдавить из себя, кроме воя.

Тогда Гринева просто‑напросто упаковали бы в любую машину, и в «скорую», и в «фургон», и в его собственную, и оттарабанили бы куда надо. Или – куда следует: у криминальной милиции двух райотделов к нему тут же появились бы вопросы.

Но вся штука была в том, что охранник вел себя совершенно естественно. То есть соответственно уровню своих профессиональных обязанностей и жизненного опыта, который, судя по взгляду, был довольно специфическим. И еще: он не поторопился «вязать» Гринева: отношения с Женей ему портить окончательно не хотелось. Он колебался, как может колебаться опытный служака под взглядом капризного генерала. Вернее – генеральской дочери, чье мнение в военном городке не менее весомо, чем слово ее папы.

И что это значит? Хитрый прибор наврал? Или кто‑то из бывших Жениных гостей скинул джинсы в одной из спален и убрался из милого шале в семейных трусах в цветочек? По летнему времени и среди богемы вполне сойдут за шорты. И – что теперь делать?

– И что теперь мы будем делать? – как эхо, повторила его мысль Женя.

– Вызовем кого следует и будем ждать.

– А кого – следует? – бесхитростно спросила Женя. Надо признать, Гринева этот вопрос волновал не меньше.

Глава 79

Олег почувствовал вдруг жуткую усталость. Все его надежды сыпались в прах.

Нет, можно продолжать предполагать, что «дядя Леша» – искомый киллер, но... И интуиция и ситуация подсказывали Гриневу, что это не так. Хитрый ненашенский прибор ошибся. Напортачил. Техника тонкая, условий российских не разумеющая...

– Выпью‑ка я бренди. Если дядя Леша разрешит.

– Разрешит, – жестко сказала Женя.

Олег налил себе спиртное, пригубил. Дядя Леша слегка переместился, чтобы в случае стрельбы никоим образом не задеть Женю; пистолет он держал теперь «плоско», на уровне пояса, очень грамотно: стоит Олегу дернуться, пуля продырявит неминуемо – не живот, так грудь, не грудь, так шею или голову. А то, что у дяди Леши «не задержится», – это без вопросов. И даже без обсуждений.

Женя тем временем крепко задумалась, глядя в одну точку. Потом сказала:

– Похоже, у вас действительно большие неприятности, Гринев.

– Вы удивительно проницательны, Женя.

– Я вот что думаю... – продолжила она, оставив его иронию без внимания. – А что, если вы пришли не по адресу?

Гринев скривился в невеселой улыбке:

– Теперь я в этом убедился. – Вздохнул:

– Самая надежная техника – это лопата. Все остальное – от лукавого.

– Подождите, Гринев. Все дело в том, что... на нашем участке есть еще один дом.

– Флигель? Вы говорили.

– Да нет же. Участок очень большой, четыре гектара. С соснами. У папы дом чуть выше, к Николиной Горе.

– Понятно. А выше Николиной – только Олимп.

– Вы зря меня перебиваете, Гринев. Папа откупил здесь пол гектара под шале для меня два года назад.

Олег вскинул голову, только теперь уразумев, о чем речь:

– Еще один дом?

– Да. Трехэтажный особняк.

– Почему я не видел?

– Он за соснами. Отсюда его не разглядеть. И подъезд к нему с другой стороны, на особицу.

– И кто там... обитает?

– Не знаю.

– Совсем?

– Какое мне дело?

– Понятно. Privacy.

– Да. Дядя Леша, может быть, вы все‑таки опустите пистолет и присядете с нами? Уверяю вас, Гринев не убийца, не грабитель и не насильник. Он финансист.

– Если и так – он плохой финансист.

– Думаете?

– Уверен. Финансисты не шастают ночами по домам мирных обывателей, – проворчал дядя Леша, но свои подозрения насчет Гринева если и оставил, то запрятал далекохонько.

– А это кому как повезет, – подал голос Олег.

– Я вижу, вам пока не везет.

– Как знать. Вот, с хорошим человеком познакомился. Может, вы пистолетик спрячете? А то неуютно, знаете ли. А меня здесь еще и ужином обещали покормить.

Охранник поглядел на Женю, убрал пистолет, сказал:

– Пойду‑ка к себе. Буду нужен – позвоните. А «кольт» покамест у себя покараулю. Будет уезжать – верну.

– А вдруг – стрельну напоследок? – съязвил Олег.

– Без патронов, конечно.

– И на том спасибо.

Мысль была настолько навязчивой, что отдавала чистой паранойей. Олегу вдруг представился труп милого дяди Леши на полу, а рядом – снова его, Гринева, оружие с закопченным пороховыми газами стволом... Он тряхнул головой.

– А ведь дядя Леша прав, – сказала Женя.

– В чем?

– Вы плохой финансист.

– Да?

– Да. Если у хорошего есть проблемы, он не ломится их решать среди ночи с наганом. Вы бы еще пулемет «максим» прикатили... Детство какое‑то. Может, вы заняты не своим делом?

Олег усмехнулся невесело:

– Некогда мой преподаватель, доктор Гофман, именно это мне и рекомендовал.

Подобрать другую профессию.

– Вы не последовали его совету.

– Нет. В каждой профессии кто‑то должен быть первым.

– О да. «Принц финансового потока».

Гринев поморщился.

– Как видите, я все‑таки читаю прессу, – продолжала Женя. – По правде сказать, мне абсолютно безразличны и биржа, и всякие махинации, но вы мне понравились. И если вы находите в этом гармонию...

– Нахожу.

– Тогда почему торчите здесь буратиной в этом дурацком комбинезоне?

Финансист должен сидеть в кабинете и отдавать указания.

– Некому мне отдавать указания.

– У вас нет «крыши»? Партнеров? Союзников? Я, конечно, далека от мира финансов, но не от жизни же...

– Бывают ситуации, когда у тебя нет союзников. И ничего, кроме надежды, не остается, – Бывают. Но то, что вы делаете сейчас...

– Всего лишь пытаюсь склонить чашу весов в свою пользу. Слишком много набросали на противоположную.

– И – что? Возьмете револьвер и, как матрос Железняк, полезете через забор к соседям?

– Откуда вы знаете про матроса Железняка, милое дитя?

– Я давно не дитя. Это во‑первых. А во‑вторых, папа и мама позаботились о том, чтобы я получила всестороннее и систематическое образование.

– Похвально.

– Так вот: тот матрос, когда пришел разгонять Учредительное собрание, был подкреплен отрядом вооруженных людей. По‑нынешнему – спецназом. А вас с вашим куцым револьвером просто пристрелят охранники, как приблудную бродячую кошку! И любой суд их оправдает. – Кота.

– Что?!

– Кота.

– Пусть – кота. Если для вас это важно. Так что вы собираетесь делать, Гринев?

– Не знаю.

– Странно. Вы обрушили рынок, на вас надеются сотни людей и еще больше – вас ненавидят... А вы – не знаете?!

– Не знаю. Будущее покажет.

– Будущее? А оно у вас будет?

– Обязательно.

– И вы знаете, каким оно будет?

– Нет. – А как тогда... вы собираетесь жить? В том будущем?

– Счастливо.

Глава 80

Странно. Все, сказанное Женей Ланской, было абсолютной правдой. И Гринев сейчас совершенно не просчитывал этот мир и не проверял свои поступки логикой или тем, что люди называют здравым смыслом. Но именно сейчас он этот мир чувствовал.

С Ланской он распрощался как‑то нелепо, чувствуя полную свою неловкость.

Как только он покинул дом, Женя подхватила крохотный мобильник, набрала номер, пролепетала озабоченно:

– Папа? У нас странное происшествие. Нет. Нет. Думаю, это будет интересно именно тебе.

Олег подошел к автомобилю, открыл дверцу. Появился охранник, вернул Гриневу револьвер и патроны отдельно – в узелке, сделанном из носового платка и закрученном мудреным узлом.

– Вы хотите, чтобы я успел поразмыслить над смыслом смерти, перед тем как вложу в ствол пулю?

– Именно. Будешь распутывать узлы, подумай: а нужно ли тебе их распутывать? Может, лучше спрыгнуть с этого поезда, пока не поздно?.. Так делают многие. И живут долго и счастливо.

– Мне – поздно. – Ну да... Раз уж ты обзавелся стволом... Наверное. Ну тогда – пусть у тебя будет шанс воспользоваться им правильно.

– Если здесь существуют правила...

– Существуют, будь уверен. Как и исключения. Хорошо, когда исключаешь ты.

Плохо – когда исключают тебя. Вот и вся премудрость.

– Учту.

Олег выкатил на трассу, покрутился... Премудрость премудростью, а глупость – куда ж без нее? Если козырей нет, то надо блефовать. Прикинуться глупее, чем ты есть. Или – умнее. Впрочем, умнее ни у кого не получается, а вот представить все так, будто за тобой стоят серьезные люди... В это поверят. Поэтому – вперед.

Гринев объехал сосновый островок, миновал несколько строений, проскочил с километр, вломился в довольно густой подлесок, остановился, выключил габаритки.

Сверился с картой по компьютеру. «Меченый» был рядом. Гринев поменял программу, настукал на клавишах краткое сообщение, вышел в Интернет, нашел три адреса – Управления экономической безопасности МВД, Главного управления криминальной милиции того же ведомства и – соответствующего управления ФСБ. Выставил таймер на девять утра: если до этого времени он не отменит распоряжение, компьютер отошлет почту по указанным адресам. Утешение в случае его безвременной кончины слабое, но лучше, чем никакого.

Вышел из автомобиля, сложил компьютер и оставил под маленькой густой елью; снарядил револьвер патронами, упрятал в кобуру, снял сбрую и положил рядом с «лаптопом». Заботливо укрыл все лапником. Тайник немудреный, как рассветет, на него может набрести любой. Впрочем... Если Олег сам не вернется сюда до света, то судьба запрятанных причиндалов ему будет безразличнее, чем восстание сипаев в Индии прошлого века добропорядочному колхознику из сельца Малые Петухи.

Вернулся за руль, выехал на трассу и погнал обратно. Метров через восемьсот увидел ухоженную частную дорогу; по бокам были высажены декоративные подсвеченные деревца. Подъехал к воротам, просигналил. Приотворилась калитка, вышел охранник в пятнистом камуфляже:

– Вы к кому?

– К тому, кто примет.

– Вы записаны?

– О да. И думаю, не в одной бумажонке.

– Вы уверены, что не перепутали что‑нибудь...

– Опять?

– Извините?

– Кто может быть уверен нынче хоть в чем‑то?

Охранник молча вглядывался в лицо Гринева. Потом сказал:

– Как вас представить?

– Да никак. – Олег скроил жизнерадостный оскал камере слежения. – Те, к кому я направляюсь, меня узнали. Прозвучал зуммер внутреннего телефона. Охранник взял трубку:

– Слушаю. Да. Есть.

Снова посмотрел на Олега долгим взглядом:

– Вас проводят.

– На это я и рассчитывал.

Олег шел к ступенькам высокого крыльца, окруженного полукруглым парапетом; в спину дышал безликий человек, впереди... Кто ждал его за массивными входными дверями особняка, больше похожего на замок?..

Охранник пропустил его вперед, предложил:

– Поднимайтесь по лестнице.

Олег пошел, чувствуя взгляд у себя на затылке, словно охранник смотрел сквозь прорезь прицела.

На втором этаже его встретил другой. Проводил по коридору в дальний конец, застыл перед дверью. Постучал. Открыл, пригласил Гринева жестом войти.

Олег сделал шаг, и в следующее мгновение две тени плотно скрутили ему руки сзади, опытные руки прошлись вдоль туловища.

– Он чистый, – спокойно констатировал один.

– Еще бы. Каждое утро – душ, каждый вечер джакузи... – не удержался от комментария Гринев.

Лица сидящего за столом человека было не разглядеть: настольная лампа светила прямо в лицо Гриневу.

– С чем пожаловали, Олег Федорович?

За столом восседал Валентин Сергеевич Савин, помощник Борзова, коего Никита Николаевич числил без вести захворавшим.

– Разговор у меня к вам, Валентин Сергеевич, конфиденциальный.

Савин пожевал губами, приказал:

– Костя, выйди. А Слава пусть останется. – Пояснил Гриневу:

– Слава у нас глухонемой. В определенных ситуациях – удобство, не так ли? Любит тишину. И придушит, если что, тихо, стоит мигнуть.

– Тиком не страдаете?

– Бог пока миловал.

– Вы меня боитесь, Савин.

– Скорее – опасаюсь. Терять‑то вам, кроме жизни, нечего.

– Как и вам.

– Хм... Ну вот пусть Слава и проконтролирует, чтобы вы не взбрыкнули чего.

Хотя ваша активность вам же боком и оборачивается. – Вздохнул:

– Медведям ныне хорошо только в государевых заказниках. В прочих местах их отстреливают.

– Я присяду, что ли? – Гринев кивнул на стул.

– Конечно. – Савин вынул из коробки сигару, неторопливо раскурил:

– Итак?

Вы прибыли для задушевной беседы? Или – умирать?

– Беседа у нас будет деловая.

– Может быть. Как вы на меня вышли, Гринев?

– Набродом. Шел‑шел, дай, думаю, зайду.

– Зашли. Что дальше?

– Вы тут упомянули смерть, Валентин Сергеевич. Похоже, Никита Николаевич и вас числит мертвым.

Валентин Сергеевич скрипуче рассмеялся, но глаза остались абсолютно холодными.

– Никита Николаевич расчетлив, удачлив, жесток и тверд в решениях. Но по жизни порой наивен, как ребенок. После того как отдает приказ, он искренне считает его выполненным. А людишки – сребролюбивы и. жадны, а кроме того, каждый из слуг считает себя обделенным – деньгами, властью, талантом. Только не умом. Вот и – сливают патронов. Рано или поздно. И на этом стоит мир.

– Вы из того же числа?

– Вы же догадались, Олег Федорович, что нет. «Я телом в прахе истлеваю, умом – громам повелеваю». Вы же не телеящиком воспитанный субъект, разумеете, что жизнь – не театр: это там торопыжка, из года в год произносящий «кушать подано», статист и есть. А в жизни все куда как затейливей закручено... Одним удобнее стоять на вершинах пьедесталов, под сенью юпитеров, другим... Другим нужно знать, что ситуация выстраивается так, как ее моделируют именно они. Это дает удовлетворение, знаете ли.

– Каждый живет в том мире, какой выдумал себе сам.

– Если бы... Олег Федорович, всем бы жить на итальянской Ривьере, путешествовать по миру на собственных яхтах и самолетах да гибких красоток пестовать... А что на поверку? Проблема нонешней российской субкультуры: заменить кипячение порошком или – продолжать булькать... Беда... Так что вас привело ко мне, Олег Федорович?

– На Ривьеру очень хочется.

– И?

– Господин Савин, вы полагаете меня уже в некотором роде... выбывшим из мира сего.

– Вы сами себя вычеркнули, Гринев. Неуемной гордыней и неумными амбициями.

– А кто‑то вычеркнул вас, Валентин Сергеевич. И это не Борзов.

– Меня?

– Да.

– Это версия или повод для беседы?

– Это реальность.

– А попроще?

– Обидно, знаете ли, играть в ящик в одиночку да еще и с дурною славой.

Может быть, махнемся не глядя?

– Чем?

– Вы мне мою жизнь, я вам – вашу. Или это представляется вам несправедливым?

– Даже если вы предложите спалить на кострах весь великий китайский народ, я не сочту это чрезмерным для того, чтобы сохранить мою жизнь. – Савин хохотнул:

– Правда, на дрова пришлось бы извести пол‑Сибири – но и с этой потерей я бы как‑нибудь смирился. А сейчас... сейчас – торг неравноценен, вы не находите? Ваша жизнь не стоит уже ничего.

– Любая жизнь бесценна. А вот смерть... Цена смерти зависит от того, кто эту цену устанавливает.

– И вы знаете, кто оценил мою?

– Предполагаю.