Текст книги "И время и место: Историко-филологический сборник к шестидесятилетию Александра Львовича Осповата"

Что читали в это воскресенье? Стихолюбы – пятистопные хореи, воскрешающие день горийского сапожника 21 декабря 1879 года: «Мы теперь в подробностях не знаем, что происходило в эту пору? Кто проговорил какое слово? Кто откуда выглянул? Быть может, в этот день башмачник не работал. Может быть, он думал в полудреме: „Новый гость пришел в мое жилище! Пусть он будет крепким человеком, пусть растет он сильным и здоровым! Может, кузнецом хорошим будет? Новый человек в моем жилище. Пусть найдет себе на свете друга! – К оружейнику пойдет в ученье. Круглый нож садовника и саблю, ножницы для сбора винограда – все умеет сделать оружейник“»³⁶.

Весь народ читал – во-первых, «Банду Тэккера» Айра Уолферта – «о том страхе <курсив не наш. – Р. Т.>, которым проникнута жизнь современных американцев»³⁷, а затем – «Кавалер Золотой звезды», книгу вторую: «– Ты ему не очень верь!.. Как подружке скажу, что Сергей смеется над тобой, – она заговорила ещё таинственней: „Меня, – говорит, – Ирина полюбила за Золотую звезду, а за это каждая полюбит“.

– Погоди, – тихо проговорила Ирина. – Что ты такое говоришь? Откуда тебе это известно?

– Сорока на хвосте принесла, вот откуда!

– Это неправда! – крикнула Ирина. – Неправда! Сергей так обо мне не скажет! Ты это сама выдумала! Как тебе не стыдно, Варя!»

«Лена… украдкой посматривала на Сергея и ласково, одними глазами, улыбалась. „Бровастый, как сыч, – думала она. – Нехорошо, у Героя и такие некрасивые брови: они даже какие-то страшные… Почему он их не подправит? Ведь многие мужчины это делают… “»³⁸ Автору этого романа тоже, как и М. Александровичу, рассказывали о благосклонности хозяина. Рассказывал Фадеев: «Это было в январе сорок восьмого. Я пришел к Сталину со списком будущих кандидатов в депутаты Верховного Совета. На секретариате всех кандидатов детально обсуждали. Был уверен, краснеть не придется. Сталин молча прочитал список, пальцем тронул ус, посмотрел на меня и сказал:

– Превосходные кандидаты!

– Старались, товарищ Сталин, – сказал я. – Первым, как и полагается, стоит Михаил Шолохов. Далее – Корнейчук и Ванда Василевская. Следующие – Мыкола Бажан, Николай Тихонов, Алексей Сурков, Константин Симонов. Словом, не забыли ни одного видного литератора. Ручаюсь, товарищ Сталин. Сталин снова посмотрел на меня, чуть заметно улыбнулся и сказал:

– Не надо ручаться. В списке не вижу одного хорошего писателя…

– Кто же он? – спросил, чувствуя тепло на лице.

– Кубанец, – ответил Сталин.

– Первенцев?

– Нет, не Первенцев.

И тут я так покраснел, что уши мои стали горячими. Не мог понять, какого кубанца мы пропустили? Молчу, не знаю, что сказать, как оправдываться.

– Тот кубанец – Бабаевский Семен, – сказал Сталин. – И не надо краснеть. Кубанец молодой и никому не известен.

Я еще больше покраснел. Стою, как провинившийся школьник, и молчу.

– Ошибку Союза писателей можно исправить, – продолжал Сталин. – Посмотрим избирательные округа, еще не занятые кандидатами. – Сталин остановился на Брянске»³⁹.

В апрельской «Звезде» писали про ту же звезду: «Закрути, Иван Иваныч, снова русый ус, заключи, Иван Иваныч, навсегда союз: с нами, с полем, с эмтеэсом, где тебе видней; высоко стоит над лесом солнце наших дней. У тебя и грудь – горою. Если поднажать, то на ней „звезде“ Героя хорошо лежать»⁴⁰. Там же поминали печальну повесть: «Вот и полночь. В тумане глухом синева. С Медным всадником я там, где пышет Нева. И мне глаз не отвесть»⁴¹. И рядом весьма двусмысленный хтонический комплимент: «Все дороги и здесь, глубоко под землей, к коммунизму, товарищ, ведут»⁴². И еще там же можно было прочесть про тартускую библиотеку: «Эта библиотека – тоже реликвия университета: высоко на горе стоят полуразвалившиеся стены кафедрального собора, а в его алтарной части, наиболее сохранившейся, расположилась библиотека. Здесь лифт, комфортабельные читальни и кабинеты, хранилища для миллиона книг. Библиотека всегда привлекала к себе большой интерес, и в традиционной книге посетителей, начатой в 1807 году, я нашла имена Жуковского, Вяземского, декабриста Сергея Волконского, Анны Керн, Анны Вульф, знаменитого шлиссельбургского узника Николая Морозова»⁴³.

Александр Гладков читал в Москве запретную словесность, купленную в Риге у сектанта Евтихия Кузьмицкого и у старого адвоката (в переплетах и с тиснением на корешках), 43 книги (4 – Бунина, 2 – Шмелева, 2 – Тэффи, 3 – С. Волконского, 3 – В.П. Крымова и др.),

50 томов «Современных записок» (еще и 14 пластинок Вертинского). «18 февраля 1948. Читаю Сирина „Подвиг“. Хорошо! Как художник Сирин сильнее всех из зарубежников и должен быть поставлен прямо вслед за Буниным. „Защита Лужина“ – книга с проблесками гениальности. Куприн и Шмелев в эмиграции – настоящие рамолики. Даже Наживин литературно пристойней их. Симпатичен, хотя и не очень талантлив, Осоргин. Прочел, взяв у Тарасенкова,„Некрополь“ Ходасевича. Великолепная книга! Умно и интересно, хотя и с оттенком сплетни. – Лучший очерк о Горьком. Он написан с нескрываемой горечью и без привычной для X. злости. Я бы очень хотел иметь эту книгу в своей библиотеке. Проза Сирина действует на меня возбуждающе – хочется писать самому. Это третий роман С., который я читаю, а впереди еще пять (в журналах)»⁴⁴. В июне Кузьмицкого арестовали за антисоветскую агитацию, а затем – и Гладкова.

Тэффи в Париже читала «Гроздья гнева» Стейнбека во французском переводе и писала Бунину и апреля, в воскресенье: «Между прочим, в этом романе очень хорошо говорит проповедник: „Дела у Иисуса шли плохо. Было очень много неприятностей. Он подумал – А ну вас всех к черту! – и ушел в пустыню“.

А слушавшая проповедь бабушка заблеяла: „Beni soit le Seigneur“»⁴⁵.

Об авторе «Гроздьев» перемещенное лицо Владимир Марков писало в том году: «Среди литературных фигур Америки есть более замечательные, но, пожалуй, нет более симпатичной, чем Стайнбек»⁴⁶.

В том же году Стейнбек выпустил «Русский дневник» о своем сорокадневном путешествии в СССР в 1947 году. Принимающая сторона демонстрировала ему характерные черты местного образа жизни (vodka, champagne, caviar, chickens, honey, tomatoes, kebabs, watermelons). Несмотря на железный занавес от Штеттина на Балтике до Триеста на Адриатике, в Москву, – как пели референтки ВОКСа на мотив куплетов Владимира Канделаки («а чего не хватит в доме – сколько хочешь в гастрономе»), —

 
Каждый день из-за границы
Множество гостей стремится <…>
Угощаем всех по-русски:
Много вин, полно закуски…⁴⁷
 

Думали в это время – многие – о Тютчеве, отчасти потому, что исполнялось в этом году 75-летие его смерти⁴⁸. В награжденном Сталинской премией романе И. Эренбурга «Буря» была такая девушка:

Когда в театре падает занавес, героиня уже отстрадала, герой победил; когда актеры перестают выходить на последние, жидкие хлопки, а у вешалки люди, толкаясь, говорят о своих повседневных заботах, можно увидеть в опустевшем зале девушку с глазами еще не видящими, которая живет отшумевшими страстями трагедии. Не та ли самая девушка в картинной галерее подолгу стоит у старого портрета, ничем не примечательного, пытаясь разгадать тайну былой жизни? И не она ли, когда подруги бойко судачат о Жене или о Маше, вдруг беззвучно шевелит губами и про себя повторяет:

 
Любовь, любовь, – гласит преданье, —
Союз души с душой родной,
Их съединенье, сочетанье,
И роковое их слиянье,
И поединок роковой…
 

Такой была Валя.

В селе Улуй Красноярского края думал ссыльный (третий раз в своей жизни) богослов С.И. Фудель и писал сыну: «Тютчева я люблю. В его „Мурановском“ музее его, конечно, нет ни на копейку (кажется, мы с тобой туда ездили?). О нем вообще толком ничего не известно. Нет ни одной значительной книги о нем и его творчестве. <… > Тютчев, конечно, совсем не умел писать стихи и совсем об этом не беспокоился. Он находил, что сама жизнь есть поэзия и что наша задача не в том, чтобы писать, а в том, чтобы слушать. Поэтому, лишенный литературного тщеславия, он смог, как никто из литераторов, услышать голоса природы и ночи, т<о> е<сть> вещей серьезных, не терпящих тщеславия профессионального писателя»⁴⁹.

В Париже думал Владимир Вейдле: «Ничто не способно биографа так увлечь, как история любви или влюбленности его героя, хотя очень часто истории эти ничему пищи не дают, кроме неумного любопытства и вялого сочувствия. Конечно, в любви раскрываются глубочайшие недра человеческой личности, – но не во всякой любви, и редко удается нам заглянуть в чужую любовь так глубоко, чтобы и для нас в ней что-либо раскрылось. Есть, правда, письма Китса к Фанни Браун и самой жизнью рожденная трагедия Гельдерлина и его Диотимы; есть поразительный в своей законченности роман Жорж Санд и Мюссе, и „образцовая“ любовь Браунинга и Елизаветы Баррет. Есть и у нас история женитьбы и смерти Пушкина, да еще вот эта, названная им последней, тютчевская любовь, значительная именно тем, что в ней он сказался весь, сказался так, как больше ни в чем другом из того, что мы знаем о его жизни. Тютчев неуловим; и если в чем-нибудь можно почувствовать его, так это в этой поздней, тяжелой, изнуряющей любви, начавшейся бурно и кончившейся так грустно»⁵⁰.

Глебу Струве приглянулись рассуждения Ивана Тхоржевского в истории русской литературы (1946) о политических стихах Тютчева: «Они полны славянофильских мыслей и настроений; они падают, как острые отточенные удары: но обычно их не умеют связать со всею остальной поэзией Тютчева. А между тем эти политические стихи написаны тем же символистом-мистиком. И в них страшат поэта – „демоны глухонемые“. То, что называлось в философских стихах Тютчева „древним хаосом“, „демонами ночи“, иногда „Божьим гневом“, „губительной лихорадкой“, то же самое в политических стихах именуется революцией. Порядок, панцырь права и государственности – тот же непрочный, „золотой покров“ дня: он еле накинут на первобытную, всегда готовую взбунтоваться стихию»⁵¹.

Сам Струве, преподаватель отделения славянских языков в Беркли, приступал к собиранию материалов к биографии русского европейца Kozloffsky и просил всех сообщать ему о возможном местонахождении переписки Козловского с английскими друзьями⁵².

Что писали в то воскресенье? Многие – как сказал бы Гоголь – и вовсе ничего не писали, отдыхали: «Многие поэты открыто и регулярно пили: Твардовский, Смеляков, Светлов, Шубин, Фатьянов <.. > Недогонов⁵³, Наровчатов, Луконин, Самойлов, Соболь, Львов, Левитанский, Глазков и др.»⁵⁴. Зощенко переводил повесть «За спичками». Ее потом без имени переводчика печатали в петрозаводском журнале – перевод был с финского. 6 апреля был подписан «Договор дружбы и взаимной помощи между Советским Союзом и Финляндией». Хозяин на обеде в честь финляндской правительственной делегации говорил в своей неспешной манере: «Немного найдется политических деятелей великих держав, которые бы рассматривали малые нации как равноправные с большими нациями. Большинство их смотрит на малые нации сверху, свысока. Они не прочь пойти иногда на одностороннюю гарантию для малых наций. Но эти деятели, вообще говоря, не идут на заключение равноправных договоров с малыми нациями, так как не считают малые нации своими партнерами. Я поднимаю тост за Советско-финляндский договор, за тот поворот к лучшему в отношениях между нашими странами, который знаменует собой этот Договор!»

Н.С. Тихонов, один из сталинских лауреатов того года, переписывал вместе с В. Саяновым сценарий для (так и не состоявшегося из-за «ленинградского дела») фильма «Битва за Ленинград» и объяснял соавтору 18 апреля: «Как ты заметишь, я много выбросил из того, что задержит действие. Теперь развитие его рисуется так: товарищ Жданов душа и мозг обороны Ленинграда, день и ночь печется о нуждах города и фронта, непрерывно думает о плане прорыва и набрасывает свои мысли о полном разгроме немцев под Ленинградом: Говоров – суровый и талантливый исполнитель сталинского общего плана и помощник Жданова в новых задачах. С А. А. Кузнецовым тов<арищ> Жданов в самых дружеских отношениях, и видит в нем первостепенного деятеля и своего помощника по работе Ленинградской фронтовой промышленности. Жданов часто говорит с народом, рабочими, солдатами, является и на фронте, и в тылу живым примером большевистского упорства и воли к победе»⁵⁵. «Тов<арищ> Жданов» через четыре месяца умер. «Вместе со всем советским народом, мы, мастера футбола киевского „Динамо“, скорбим о безвременной кончине выдающегося деятеля коммунистической партии и Советского государства Андрея Александровича Жданова. Скорбная весть застала нас в Куйбышеве и воспринята нами как большое народное горе. Слишком уж тяжела утрата»⁵⁶. «29 февраля 1948 года газета „Культура и жизнь“ сообщала, что в учительском институте г. Бийска убрали из кабинета физики портрет Галилея. Правда, газета расценивала это как „перегиб в борьбе с иностранщиной^ тем не менее, этот факт показывает, какой размах ждановщина приобрела в 1948 году»⁵⁷.

Николай Заболоцкий жил той весной в Переделкине. Заехавший однажды к нему литературовед Н.Л. Степанов вспоминал: «Мы пошли к Б.Л. Пастернаку. У него мы встретили К.А. Федина, и они потащили нас на дачу Н.Ф. Погодина. Когда мы пришли туда, там был уже накрыт стол для ужина. Жен не было – они еще не переехали на дачи. К сожалению, я не запомнил, о чем шел разговор. Кажется, о какой-то пьесе Погодина. Меня лишь несколько удивило количество напитков и способность к питью столь высокой компании… Пастернак был веселый, смеялся добродушно и заразительно. Погодин шмыгал своим носом-туфлей, напоминая малость подгулявшего мастерового. Вообще же был умен и за словом в карман не лез. Пили они каждый дай бог. Лишь Погодин понемногу мрачнел и становился молчаливее. Пастернак и Федин сохраняли оживленность и несколько кокетливое изящество. Николай Алексеевич довольно быстро пьянел и тоже постепенно мрачнел»⁵⁸. Заболоцкий гулял по Переделкину и писал стихотворение:

 
Приближался апрель к середине,
Бил ручей, упадая с откоса,
День и ночь грохотал на плотине
Деревянный лоток водосброса…
 

Ключевые слова: АПРЕЛЬ 1948, ВОДОСБРОС, ГАЛАНТЕРЕЯ ПЛАСТМАССОВАЯ, ГАЛИЛЕЙ, «ДИНАМО» (МОСКВА), «ДИНАМО» (КИЕВ), ЗАБОЛОЦКИЙ, КОЗЛОВСКИЙ, ОБЪЕКТИВИЗМ АКАДЕМИЧЕСКИЙ, ОСПОВАТ, РУСЛАНОВА, «СПАРТАК», СПАРТАК, ТЮТЧЕВ.

Примечания

¹ Шенбрунн С. Розы и хризантемы. М., 2000.

С. 138. Желающему узнать про 1948-й и другие годы следует прочесть этот роман. При составлении настоящего этюда мы пользовались поддержкой, подсказками и сомнениями Александра Долинина (в описываемый день – девять месяцев), Бориса Равдина (пять лет и месяц), Габриэля Суперфина («мне уж 4 и 7 месяцев без недели. Естественно, „Одинокая гармонь" (пластинка и радио). И я распеваю „Приходите свататься… присылайте жаниха…“»).

² Гвардии майор В. Михмель, слушатель Военной академии им. М.В. Фрунзе. Не надо пошлости! // Литературная газета. 1948. 21 января.

³ Дмитриев Ю. Поговорим об эстраде // Советское искусство. 1948.17 апреля. Разговор поддержали лауреаты Всесоюзного конкурса артистов эстрады Юрий Тимошенко и Ефим Березин: «Где та молодежь, которая покажет зрителю высокоидейное, новое, бодрое, советское искусство?» (Советское искусство. 1948. 3 июля).

⁴ Бунин И. Шаляпин // Новое русское слово. 1948. 11 апреля.

⁵ Александрович М. Я помню… Мюнхен, 1985. С. 138, 156.

⁶ Автор человеческих слов, Сергей Алымов, умер на исходе описываемого апреля.

⁷ Британский союзник. 1948. № 14 (295). С. 12.

⁸ Никулин Л. Свежий ветер // Литературная газета. 1948.18 февраля.

⁹ У писателей Ленинграда: Обсуждение постановления ЦК ВКП(б) «Об опере „Великая дружба" В. Мурадели» //Литературная газета. 1948.13 марта.

¹⁰ К новому подъему советского искусства: Собрание московских писателей // Литературная газета. 1948.3 марта.

¹¹ Тарасенков Ан. Заметки о поэзии // Новый мир. 1948. № 4. С. 199.

¹² Ваншенкин К. В мое время // Знамя. 1999. №>з. С. 139.

¹³ Свирский Г. На лобном месте: Литература нравственного сопротивления (1946–1976). Лондон (Канада), 1979. С. 203.

¹⁴ Новое русское слово. 1948. и апреля.

¹⁵ Денике Ю.П. Новая идеологическая политика // Новый журнал. 1948. № 19. С. 178–179.

¹⁶ Щеглов М. Литературно-критические статьи из дневников и писем. М., 1965. С. 410. В тот же день, 23 февраля 1948 года, записано: «На стенах города плакат.

В левом углу внизу копошатся злобно какие-то черные уродцы, воинственно настроенные. А сверху огромный, светлозеленый, сердитый и веселый солдат грозит им пальцем… И надпись: „Не балуй!“».

¹⁷ В Совете безопасности. Новые предложения американской делегации по вопросу о Палестине // Известия. 1948. 8 апреля.

¹⁸ Выступление А.А. Громыко // Известия. 1948.23 апреля.

¹⁹ Участие гитлеровцев в арабских войсках в Палестине // Правда. 1948. 26 апреля.

²⁰ Новое русское слово. 1948.19 апреля.

²¹ Letters to the Editor // Observer. 1948. April 11. P. 7.

²² Letters to the Editor // Observer. 1948. April 18. P. 3.

²³ Old Testament Book Discovered// Observer. 1948. April 11. P. 5.

²⁴ Советский спорт. 1948.13 апреля.

²⁵ Кроссворд. Сост. читатель «Огонька»

Е. Ефимов (Москва) // Огонек. 1948. и апреля. № 15 (1088). С. 32.

²⁶ Костырченко Г.В. Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм. М., 2001. С. 307–308.

²⁷ Большевистская партийность – основа советского литературоведения // Литературная газета. 1948.13 ноября.

²⁸ Бурое Н. Апологеты реакционных идей Достоевского // Литературная газета. 1948.1 января.

²⁹ Против низкопоклонства в литературоведении: Резолюция партийного собрания партийной организации московских писателей // Литературная газета. 1948. 24 января.

³⁰ Дементьев А., Наумов Е. Улучшить преподавание советской литературы // Звезда. 1948. № 3. С. 182.

³¹ Л.Н. Продовольственные волнения в Ленинграде (Из письма) // Социалистический вестник. 1948. 20 мая. № 4–5 (607–608). С. 93.

³² «ГАЛАНТЕРЕЯ ИЗ ПЛАСТИЧЕСКИХ МАСС – предметы туалета, украшения и обихода; относится к группе галантерейных товаров (см.). Галантерейные товары из пластических масс подразделяются на следующие подгруппы: принадлежности для ухода за волосами: гребни женские, детские и частые, расчески, шпильки, заколки и зажимы для волос; одежная фурнитура: пуговицы платьевые – обыкновенные и отделочные, – а также бельевые, пряжки поясные, застежки молния, запонки; принадлежности для рукоделия: пяльцы для вышивания, крючки и спицы для вязания, грибки для штопки, наперстки, футляры для иголок; предметы украшения: броши, бусы, браслеты, серьги; туалетные принадлежности: пудреницы, мыльницы, футляры для зубных щеток, бритвенные приборы, туалетные коробки и шкатулки, несессеры, аппараты для безопасных бритв; курительные принадлежности: портсигары, сигаретницы, мундштуки, курительные приборы и трубки; прочие товары: футляры для очков, трости-палки, рожки для обуви, веера и другие товары из пластмасс, не включенные в предыдущие подгруппы. Пластические массы обладают многими необходимыми для галантерейных товаров свойствами – красивым внешним видом, способностью окрашиваться в любые цвета и имитировать дорогостоящие поделочные материалы (коралл, жемчуг, янтарь, слоновую кость, перламутр, панцири черепах и др.), прочностью, небольшим удельным весом и легкостью переработки. Многие пластики обладают прозрачностью, эластичностью и хим. стойкостью» (Товарный словарь. М., 1957. T. II: Волокна текстильные – Зюйдвестка. С. 127).

³³ Кирсанов С. Студентка // Новый мир. 1948. № 4. С. 6–7.

³⁴ Бенуа А.Н. Переписка с М.В. Добужинским (1903–1957) / Сост., подгот. текста и коммент. И.И. Выдрина. СПб., 2003. С. 210–211.

³⁵ Тарле Е. «Священный союз» 1948 года // Литературная газета. 1948.14 апреля.

³⁶ Адалис А. Стихи и поэмы. М., 1948. С. 99.

³⁷ Морозов М. Гангстер – литературный герой // Литературная газета. 1948.18 сентября.

³⁸ Октябрь. 1948. № 4. С. 22–23,37-

³⁹ Бабаевский С. Последнее сказание // Наш современник. 1997. № 6. С. 124.

⁴⁰ Прокофьев А. Сад // Звезда. 1948. № 4. С. у.

⁴¹ Танк М. [Скурко Е.И.] Ленинград / Пер. с белорусского А. Прокофьев // Звезда. 1948. № 4. С. 15.

⁴² Лихарев Б. Стихи о ленинградском метрополитене // Звезда. 1948. № 4. С. 13.

⁴³ Pum М. Эстония сегодня // Звезда. 1948. № 4. С. 132.

⁴⁴ Гладков А. «Я не признаю историю без подробностей» / Пред. и публ. С. Шумихина // In Memoriam: Исторический сборник памяти А.И. Добкина. СПб.; Париж, 2000. С. 530.

⁴⁵ Переписка Тэффи с И.А. и В.Н. Буниными / Публ. Р. Дэвиса и Э.Хейбер // Диаспора: Новые материалы. СПб., 2001. Вып. 2. С. 583.

⁴⁶ Марков В. Стайнбек // Литературный сборник. 1. Регенсбург, 1948. С. 42.

⁴⁷ Кутейщикова В.Н. Москва – Мехико – Москва: Дорога длиною в жизнь. М., 2000. С. 18.

⁴⁸ Тютчев Ф.И. Библиографический указатель произведений и литературы о жизни и деятельности (1818–1973) / Сост. И.А. Королева, А.А. Николаев; под ред. К.В. Пигарева. М., 1978. С. 121–122.

⁴⁹ Фудель С.И. Собр. соч.: В 3 т. / Сост. и коммент. прот. Н.В. Балашова, Л.И. Сараскиной. М., 2001. Т. 1. С. 277.

⁵⁰ Вейдле В. Последняя любовь Тютчева // Новый журнал. 1948. № 18. С. 181.

⁵¹ Струве Г. И. Тхоржевский. Русская литература // Новый журнал. 1948. № 18. С. 346.

⁵² Struve G. Prince Pierre Kozlovsky // Times Literary Supplement. 1948. July 8. См.: Козловский П.Б. Социальная диорама Парижа: Сочинение чужестранца, проведшего в этом городе зиму 1823 и часть 1824 года / Пер. с франц. В.А. Мильчиной; публ. и коммент. В.А. Мильчиной и А.Л. Осповата. М., 1997.

⁵³ Алексей Недогонов умер 13 марта 1948 года.

⁵⁴ Ваншенкин К. В мое время // Знамя. 2000. № 5. С. 147.

⁵⁵ Литературный архив: Материалы по истории русской литературы и общественной мысли. СПб., 1994. С. 352–353.

⁵⁶ Большое горе // Советский спорт. 1948. 4 сентября.

⁵⁷ Коряков М. Живая история. 1917–1975. Мюнхен, 1977. С. 270. Профессор Певзнер пожаловался: «Рабочие на кирпичных заводах должны подолгу привыкать к тому, что обыкновенная глиномялка называется мудреным иностранным словом „тоншнейдер", ящичный подаватель для глины – „бешикер", а передвижная платформа для перевозки вагонеток – „шибебюне“» (Певзнер Р.Л. Ненужное подражательство // Литературная газета. 1948. 10 апреля). Сатирики осмеивали «теоретиков тонких этик»: «Всего Тургенева он может променять / На заграничный чих Хемингуэя» (Васильев С. Сердца горестные заметы специально для «Литгазеты» // Литературная газета. 1948.13 марта).

⁵⁸ Заболоцкий Н.А. «Огонь, мерцающий в сосуде». М., 1995. С. 482. У него были основания мрачнеть – 5 апреля Фадеев писал Тарасенкову по поводу рукописи сборника Заболоцкого: «Дорогой Толя! Когда-то я читал этот сборник и в целом принял его. Но теперь, просматривая его более строгими глазами, учитывая особенно то, что произошло в музыкальной области, и то, что сборник Заболоцкого буквально будут рассматривать сквозь лупу, – я нахожу, что он, сборник, должен быть сильно преобразован. 1. Всюду надо или изъять, или попросить автора переделать места, где зверям, насекомым и пр. отводится место, равное человеку, главным образом потому, что это уже не соответствует реальности: в Арктике больше людей, чем моржей и медведей.

В таком виде это идти не может, это снижает то большое, что вложено в эти произведения. 2. Из сборника абсолютно должны быть изъяты следующие стихотворения: „Утро“, „Начало зимы“, „Метаморфозы", „Засуха", „Ночной сад“, „Лесное озеро", „Уступи мне, скворец, уголок", „Ночь в Пасанаури"» (Там же. С. 477).