Текст книги "О Понимании"

Что в природе действительно есть эта особенная форма существования, еще не пребывающая, но уже и переставшая не пребывать, это не подлежит сомнению и может быть проверено опытом и наблюдением: она есть во всем, что образуется, совершается, делается, выполняется. Так, есть моменты, когда семя уже разрушилось, а растение еще не выросло, когда смерть уже касается первого, а жизнь еще не наполняет второго; или моменты, когда сомнение уже колеблется и проясняется, но идея еще не определилась в сознании; и т. д. до бесконечности. Во всех этих случаях то, во что переходит потенция (реальное), еще не существует; но уже не существует как возможность только и самая потенция; появилось нечто третье, промежуточное между этими двумя крайними формами бытия; нечто колеблющееся и постоянно изменяющееся, что в отличие от потенциального и реального мы называем образующимся бытием; а форма пребывания этого последнего и есть подлежащее познанию, несомненно лежащее в природе образующееся существование, – то существование, которого еще нет в полном значении этого слова, но которое уже есть в некотором особенном, ограниченном, ему только свойственном смысле.

В чем состоит сущность этого особенного вида пребывания? Его сущность состоит в проявлении. Есть нечто, что уже появилось и существует, и есть другое, что еще не появилось и чего еще нет; но есть третье, что проявляется только, что выполняет уже, но еще не выполнило скрытую в нем раньше способность к существованию, что осуществляет уже, но не осуществило еще свое стремление к этому пребыванию. Это зачаточное, недоконченное, несовершенное существование, все более и более приближающееся к совершенному и законченному, и есть образующееся. В нем реальное пребывание, как определенное в неясном, как строго очерченное в смутном, все ярче и ярче проявляется, проступает, пока это неясное и смутное не исчезнет совершенно и не уступит всецело своего места реальному.

Таким образом, бытие образующееся состоит из некоторого соединения бытия с небытием, принимая последнее в ограниченном смысле – в смысле пустоты, недостатка. В нем уже есть нечто, что образовалось; и есть другое, что не образовалось еще. Есть недостаток в сравнении с тем, что из него выйдет; но уже поэтому есть и нечто такое, что делает недостаток недостатком только, но не отсутствием, что, следовательно, есть, выполнено, достает. Есть появившееся и пребывающее, но и есть непоявившееся, непребывающее. Есть бытие, но недоконченное, к которому нужно еще нечто прибавить; и есть небытие, которому предстоит уничтожиться, есть недостаток, который восполнится. И это бытие есть некоторые части будущего реального целого, а это небытие точно соответствует его недостающим частям, следовательно, есть небытие некоторого определенного, что имеет появиться и что уже появляется для восполнения недостающего в бытии. Но если из соединенных вместе бытия и небытия состоит бытие образующееся, то, следовательно, сущность этого последнего заключается в самом смешении этих двух начал, в смешении необходимо временном, продолжающемся до тех пор, пока продолжается образование. Самый же процесс образования есть не что иное, как постоянное изменение взаимного отношения обоих слагающих элементов – именно постепенное уменьшение небытия и постепенное возрастание бытия; до тех пор, пока совершенно уничтожится первое и проявится во всем своем целом второе; т. е. когда прекратит свое существование бытие образующееся и останется пребывать бытие реальное.

Основное свойство бытия образующегося – это неустойчивость его. Оно неустойчиво по самой своей природе, смешанной из противоположных начал, взаимно исключающих друг друга и только здесь неестественно соединенных. Неустойчивость и порождается этою неестественностью, этою противоприродностью их соединения. Они стремятся освободиться друг от друга, потому что, только освободившись от другого, каждый из этих элементов может стать самим собою, возвратить себе свою природу, скажем более – стать чем-нибудь: потому что ни бытие, соединенное с небытием, не есть бытие; ни небытие, соединенное с бытием, не есть небытие. В этом стремлении каждого из двух начал, составляющих бытие образующееся, к осуществлению себя и лежит источник непостоянства их взаимного отношения, их неспособности пребывать неизменно, их неуклонного стремления разрушить в следующий момент то отношение, которое установилось в момент предшествующий как нечто противное их природе, как нечто неестественное для них.

Неустойчивость как внутренний и невидимый атрибут образующегося бытия, видимо, проявляется в другом, из него вытекающем свойстве – в постоянной изменчивости, подвижности образующегося бытия: что не может стоять, то должно двигаться; что не может оставаться в прежнем состоянии, то должно изменяться. Эта подвижность, естественная и необходимая в образующемся бытии, есть условие его развития, есть причина того, что с каждым наступающим моментом оно все ближе и ближе подвигается к осуществлению чистого реального бытия. Сущность же его подвижности, как уже было сказано ранее, состоит в постоянном изменении в нем количественного отношения бытия и небытия, и именно в возрастании первого и в убавлении последнего. Эта постоянная правильность в изменении взаимного отношения составных элементов придает правильность и самому процессу образования: он правилен потому, что не состоит то в прибавлении, то в убавлении то одного элемента, то другого, но в постоянном прибавлении одного бытия и в постоянном убавлении одного небытия. Бытие постоянно превозмогает небытие и замещает его, восполняясь недостающим. Почему превозмогает именно бытие над небытием, а не наоборот? Потому что образующееся бытие исходит из потенции, в которой предуготовлено реальное бытие, то, которое и превозмогает поэтому, но в котором нет ничего, что могло бы способствовать увеличению небытия или что могло бы хотя только приостановить его исчезновение.

Таким образом, причина, почему существует образующееся бытие, – понятна, равно как и исходная точка его развития и его конечная цель. Оно существует потому, что невозможен для природы и немыслим для разума прямой переход потенции в реальность, без всего посредствующего, промежуточного, соединяющего; так как различное не переходит в различное, прямо превращаясь, но только приближаясь, т. е. постепенно утрачивая различающее и приобретая сходное. Это приближение, совершающееся путем бесчисленного множества неуловимых изменений, и выражается в бытии образующемся, где потенция как возможное переходит в реальное как действительное. Далее – исходная точка движения в образующемся бытии и есть соприкосновение потенций и начало их взаимнодействия, а конечная цель в нем есть реальность.

Что касается до типов, или, правильнее, – модусов образующегося существования, то их четыре: сложение, размещение, преобразование и превращение. Первое происходит, когда целое есть однородное большое, а его потенция – однородное с ним малое. В этом случае образование первого происходит через простое соединение нескольких вторых, напр., куча через соединение нескольких камней. Второе (размещение) происходит тогда, когда целое есть сложное, части которого строго определены в своей форме и содержании каждая, и ранее появления целого существуют отдельно. В этом случае первое образуется, когда вторые размещаются относительно друг друга так, что, переставая быть самостоятельными предметами, становятся только частями одного нового, напр., сера, уголь и селитра – частями пороха, или камни и щебень – мостовою, или графит и дерево – карандашом. Третье (преобразование) происходит тогда, когда целое сложено из содержания и формы, которые ранее появления его (целого) существуют отдельно одно от другого. В этом случае целое происходит через преобразование своих потенций – именно через раздвижение формы до пределов, могущих вместить все содержимое, и через приобретение содержанием нового вида путем вступления в раздвинувшуюся форму. Обе потенции при этом утрачивают прежний образ и приобретают некоторый другой, или, точнее, – образ каждой из потенций осложняется чертами, заимствованными из другой потенции. Напр., образование дерева происходит через утрату семенем прежних размеров и приобретение новых, соответствующих количеству вещества, которое имеет вступить в него; а вещество, сохраняя свои размеры, приобретает формы семени. Четвертое (превращение) происходит тогда, когда потенции в процессе взаимнодействия так влияют одна на другую, что каждая из них становится иным, отличным от того, чем была ранее, через приобретение новых свойств и утрату прежних (что происходит от вступления в новые соотношения). Так, напр., в химических соединениях сложное не походит на свои элементы ни по цвету, ни по вкусу и запаху, т. е., соединившись, элементы изменились во всех своих свойствах.

XI. Бытие реальное — то, которое есть, к осуществлению которого стремилось бытие образующееся и ради которого пребывала потенция; само же оно пребывает для себя.

Эта форма бытия есть единственно полная, совершенная и законченная форма. Правда, сравнительно с другими формами бытия она обнимает только ничтожную часть Космоса; но зато она есть венец этих других форм, которые только предуготовляют ее, в самих же себе не носят значения. К этим другим формам существования реальное бытие относится так же, как происходящие в данный момент явления природы относятся ко всей массе явлений, которые потенциально таятся в силах природы, могут быть произведены ими и произведутся в будущем; или как органический мир, живущий теперь на поверхности земли, относится к гораздо обширнейшему органическому царству, остатки которого скрываются в земной коре.

По характеру своего соединения с формой реальное бытие разделяется на следующие виды: 1) бытие реальное временное — то, которое как единичное приобретает и утрачивает свою форму, а с нею и существование; так как вне этой формы оно сливается с другим общим бытием, имеющим другое существование; сюда относятся вещи, создаваемые человеком, напр. статуя, инструмент, здание, учреждение; или предметы, встречающиеся в природе, напр. камень, цветок, лошадь; или явления, производимые силами природы, напр. горение, падение тела, звук, удар. Здесь то, из чего состоит вещь (вещество вещи), не возникает и не исчезает, равно не возникает и не исчезает форма, с которою соединено это вещество; но то, что составляют соединенные вместе вещество и форма – данная единичная вещь, – и появляется, и разрушается. Так, гранит, из которого состоит данный камень, равно как и вид его и всякого другого камня, постоянны; но, соединенные вместе теперь и здесь, они образуют этот камень, который и появился когда-то, и вновь разрушится. И если разъединившиеся с его разрушением вещество и форма когда-либо соединятся вновь, они образуют собою уже не этот, но тот другой камень, столь же временный, как и прежний. Таким образом, эта и все другие единичные вещи как бы проходят во времени и в этом прохождении временно соприкасаются с пространством, осуществляясь тогда; но постоянного отношения ни к пространству, ни ко времени они не имеют; поэтому им свойственно бывание как ограниченная началом и концом форма бытия. 2) Бытие реальное, вечно изменяющееся; сюда принадлежит вещество, из которого все делается человеком и создается природою; оно постоянно видоизменяется, соединяясь с различными внешними формами, так что собственно в нем самом отрицается всякая форма; но пребывает оно вечно, будучи соединено с постоянною формою существования – реальною. 3) Бытие реальное вечно неизменное; сюда относятся, напр., геометрические соотношения: они неизменны, потому что они истинны; они безначальны, потому что не было времени, когда бы существовали другие соотношения, чем теперь, и, следовательно, теперь существующие никогда не возникали, но всегда были; они вечны в будущем, потому что невозможно, чтобы они, истинные, изменились во что-либо другое, ложное. Так, секущая всегда в двух точках соприкасается с окружностью; так, в прямоугольном треугольнике гипотенуза всегда равна квадратному корню из суммы квадратов катетов; так, объем шара всегда равен – 4/3 πR³.

К реальному бытию применяется строго все сказанное о бытии вообще, об его сущности, атрибутах основных и определяющих, происхождении и назначении. С тем вместе исчерпывается все, что может быть узнано о существовании вообще, рассматриваемом в самом себе, а не в проявлении его в Космосе и в вещах, лежащих в нем.

Скажем в заключение еще несколько остерегающих и объясняющих слов об этой форме понимания.

Понять существование есть первая и самая трудная задача науки как цельного миропонимания. Выходя из внутренней сосредоточенности, разум прежде всего встречает его. Познав себя и то, что совершается в себе, мышление обращается к тому, что лежит вне его, и первое невольное удивление и невольный вопрос его – что это такое, что существует этот мир? т. е. что такое это существование мира, что лежит в мире, отчего он существует, что такое существование само по себе? И чтобы разрешить этот первый и трудный вопрос, необходимо, чтобы предшествовавшее ему самоуглубление разума было не бесплодно; чтобы хорошо созданы были и учение о познающем, и учение о познавании как предварительные ступени для учения о познаваемом, существование которого предстоит понять теперь.

Трудность здесь состоит в запутанности вопросов; в том, что один вопрос переплетается с другим, и притом так, что, разрешая один, как будто запутываешь другой, уже разрешенный; а снова разбирая первый, опять затрудняешь второй, уже распутанный. Так, напр., определяя различные типы существования, как будто спутываешь вопрос об однородности, простоте существования; а снова восстановляя ее, как будто затрудняешь определение его типов как различных форм. Далее много представляет затруднений неясность вопросов, неточность границ их; как будто ускользает порою из-под мысли то, что мыслится, и из-под слова то, о чем говорится. Так с учением о потенциальном существовании: есть нечто в настоящем, что осуществится в будущем, следовательно, есть действительное существование потенциального пребывания, есть действительность в настоящем только возможного в будущем. Это полусуществование, однако необходимое для правильного мышления и для живой природы, чрезвычайно трудно уловить и мыслью, и выражением. Еще большие, хотя и однородные, трудности встречаются в учении об образующемся существовании: здесь, продолжая признавать его простым и потому неизменяемым, является необходимость говорить о его постепенном проявлении как переходе с каждым новым моментом в новое состояние, все более приближающееся к реальному, – является, таким образом, необходимость признать изменяемость в его состоянии. А между тем избежать этого невозможно, потому что трудно признать и то, что «существование» есть нечто сложное, и трудно признать одним обманом чувств явление происхождения, образования вещей. Во всех этих случаях, как бы невольно скользя по трудному вопросу, мысль незаметно стремится заменить его другим, ненастоящим вопросом – вопросом о потенциальности или образовании вещи существующей, а не самого существования, между тем как предмет изучения составляет именно это последнее: вещь, имеющая реальное существование, т. е. во всем своем объеме и во всех своих формах в некотором особенном значении имеет существование уже и в потенции, и в процессе; и оно то именно – неощутимое, только прозреваемое умом несовершенное существование целого, когда еще реальной формы его нет, и составляет здесь неудержимо ускользающий предмет познания. Наконец, есть случаи, когда как будто совершенно исчезает сущность того, о чем спрашивается в этой трудной форме науки; чувствуется смутно, что тут есть что-то, требующее познания, но не сознается, что такое это. Таково все учение о несуществовании. С одной стороны, наблюдая действительность, мы вынуждены думать и говорить: «этого нет, это не существует», следовательно, «есть несуществование этого»; а с другой стороны, «если несуществование есть, следовательно, оно существует, т. е. заключает в себе существование, и, не заключая ничего другого, есть существование», т. е. «несуществования нет, а есть только существование». Иначе невозможно примирить эти противоречия, как признав резкое различие между «несуществованием этого» и «несуществованием» безотносительным; приняв первое как очевидное для чувства; отвергнув безусловно второе как невозможное и немыслимое. Потому что ясно, что если несуществование есть, то оно есть существование, потому что есть; и вместе с тем ясно, что форма этой сделанной мною вещи есть теперь, когда я ее сделал, и нет вот теперь, когда я ее разрушил; есть цельность этой палочки, которую я держу, и нет этой цельности вот теперь, когда я ее переломил. Оба эти предложения безусловно справедливы, или по крайней мере одно никак не менее справедливо, чем и другое. Хотя – и это сомнение вновь все спутывает – что же такое «несуществование вообще», как не «совокупность всех этих единичных несуществований»; и каким образом справедливое относительно общего может быть несправедливо относительно частного, которое подходит под это общее, несомненно содержится в нем.

Еще несколько пояснительных слов о том, почему, кроме существующих вещей, мы признали отдельно еще и существование; и почему, несмотря на очевидную простоту его состава, признали различные формы в нем, как будто несовместные с этой простотой.

Существование нам представляется более общим и более неподвижным, чем существующие вещи; представляется неизменным, когда они изменяются, – и потому отдельным от них. Рассмотрим их соотношение и кажущуюся неразрывную связь: есть существование и есть существующая вещь; находится ли первое во второй как только свойство, присущее ей? Пусть вещь изменилась во всем, даже в сущности, – существование ее осталось неизменным; пусть она разложилась на невидимые элементы – осталось неизменно существование этих элементов и промежутков между ними; пусть исчезнут самые элементы – остается существование пустоты, образовавшейся из слитых в одно промежутков; пусть в пустоте появится что-либо вновь – будет существование появившегося. Словом, невозможно уничтожение существования – оно вечно, хотя вещи появляются и уничтожаются; следовательно, не оно в вещах, но вещи в нем; они то погружаются в него, то выходят из него, то изменяются в нем; само же оно стоит неподвижно. Вот почему, подобно тому как пространство, хотя оно наблюдается только в протяженных вещах, однако мыслится и существует независимо от этих вещей как высшее условие их бытия, как бесконечная возможность их конечного протяжения; так точно решились мы высказать, что есть вне существующих вещей существование, независимое от этих вещей, как другое, высшее условие их бытия, как вечная возможность их временного пребывания.

Признать, что есть различные формы существования, нас побудила необходимость различить то, что очевидно несходно; потребность различения есть основание классификации видов пребывания. Напр., дерево, уже выросшее, несомненно существует, и форму пребывания его мы назвали реальным существованием. Возможно ли ограничиться им одним и все другое признать или несуществующим, или существующим также? – вот основной вопрос. Если мы признаем, что дерево существует только тогда и только в той форме, когда и в какой форме оно выросло, то, следовательно, в семени дерева нет еще; т. е. что пока существует семя, существования дерева нет. Согласимся с этим и посмотрим, что из этого выйдет. Вот это семя мы разрушили, раздавили и разбросали его части. Дерева, которое могло бы из него вырасти, теперь также нет. Спрашивается, есть ли какое-нибудь различие в несуществовании дерева теперь, когда семя разрушено, и прежде, когда оно было здорово и цело? Кто решится сказать, что различия нет и что дерево теперь не существует не в большей степени, чем прежде? Здравый смысл всех людей признаёт это различие: семя здоровое ценится, и притом не по своему достоинству (величине, вкусу), но по достоинству дерева, с которого оно снято и которое оно воспроизведет: а семя разрушенное не имеет никакой цены. Все попорченные семена одинаково бесценны, а здоровое семя розы дороже, чем семя крапивы. Следовательно, в семени есть нечто, кроме семени, что и ценится, ибо за ничто ничего не дают. Но пойдем далее: возможное дерево, семя которого сейчас разрушено, не существует в той ли же самой степени, в какой не существует дерево, уже не имеющее более живых представителей на земле, и семени которого нет не только здесь и теперь, но и нигде и никогда не будет? Вот вопросы, ясно показывающие, что есть различные виды несуществования, а с тем вместе и различные виды самого существования. Одно существование совершеннее другого, в одной форме его более заключено бытия, чем в другой. Существование может действительно прибывать и убывать в вещи, от полного появления своего в ней до исчезновения вместе с нею.

Каким образом возможно это прибывание и убывание существования, если оно просто по своему составу, как соприкосновение с пространством; и каким образом возможны различные формы его, когда оно несложно? Трудно примирить это иначе, как приняв, что существование во всех случаях остается неизменным и тожественным себе, но только не обнаруженным, обнаруживающимся и обнаруженным для чувственного ощущения человека, проступающим перед ним, – мы не можем найти более выразительного термина. Всего лучше это можно объяснить сравнениями. Бесцветный и легкий воздух не чувствуется человеком, живущим в нем, и становится ощутимым – когда сжат, хотя ни сам воздух и ничего в нем не изменилось. Во всяком данном пространстве существуют все фигуры, которые когда-либо создавались рукою человека и когда-либо будут созданы его мыслью, однако они все невидимы для нас, и становится ощутима только та, которую обведем мы: вот на чистом листе бумаги я черчу треугольник, – спрашивается, был ли он на бумаге ранее того, как я его начертил? ясно, что был, потому что были все точки, через которые проходят проведенные мною линии, и эти точки только проступили под карандашом, но не возникли; однако и они, и самый треугольник оставались невидимыми, и для взора недумающего человека его не было. Для большей убедительности треугольник может быть нацарапан ножом: на бумаге ничего не прибавилось, но виден отсвечивающий треугольник, которого не было и который был (для ощущения и в действительности); глаз видит, как под острием ножа появляется треугольник, – в сущности же он только обнаруживается, но был ранее.

Повторить все сказанное нам казалось необходимым ввиду трудности и неясности этих вопросов. Этим мы особенно оттеняем сомнительность невольно высказанных решений и указываем необходимость дальнейших и упорнейших изысканий. Теперь, исполнив это требование осторожности, мы можем перейти к рассмотрению двух частных учений о существовании.

XII. Учение о существовании вещей в Космосе должно определить форму бытия (пребывания) всего, лежащего в Космосе.

Для того чтобы выполнить задачу, предстоящую этой ветви понимания, необходимо рассмотреть важнейшие части, на которые распадается Космос, и определить форму бытия каждой из них; потом склассифицировать вещи в группы по типам бытия.

Не разрешая самой задачи, мы попытаемся привести как руководящий пример несколько таких определений.

Космос распадается на следующие большие группы составляющих начал: А. Вещество протяженное (материя) и формы, соединяясь с которыми оно образует мир вещей; затем как обширные группы сочетаний материи и формы следует отметить: а) элементы, b) соединения (вещи, состоящие из нескольких соединенных элементов, напр., вода), с) группы соединений, распадающиеся на α неорганизованные или минералы и β организмы, делящиеся на 1) растения и на 2) животные. В. Начало непротяженное, делящееся на а) идеи, b) чувства, с) желания. С. Явления а) в элементах (химические), b) в соединениях и их группах (физические), с) в организмах (физиологические), d) в духе (психические), e) в жизни (общественные). D. Законы, управляющие явлениями. Е. Силы, производящие явления.

Заметим, что достоинство этой предварительной классификации определяется не правильностью ее, но полнотою; потому что не в ней цель, а в определении формы существования всех вещей в Космосе. Поэтому единственное условие, которое здесь должно быть соблюдено – но зато уже соблюдено необходимо, – это то, чтобы никакая вещь в Космосе не ускользнула из-под этой классификации, чтобы все из существующего входило в которое-нибудь из делений ее.

Теперь, сделав эту предварительную классификацию, приступим к примерному определению формы существования вещей. Ясно, что все, доказанное относительно какой-либо группы, справедливо относительно каждой отдельной вещи, входящей в группу, и совокупности всех их – составляющих ее.

XIII. Вещество протяженное или материя находится под одной формой существования – реальной вечно изменяющейся. Что она не есть только потенция вещей как оформленной материи, это можно думать потому, что она и сама не лишена формы; по крайней мере не было времени, когда бы она была бесформенна, безвидна. И в самом деле, пусть материя существовала ранее, чем появилась первая форма, давшая вид ей, следовательно, материя безвидная. Теперь – когда к ней присоединилась первая форма, то эта форма или изменила что-либо в материи, или не изменила. Если она не изменила ничего в ней, то, следовательно, материя осталась после присоединения формы тем же, чем была ранее этого присоединения; но если она осталась тем же, то это значит, что она и до присоединения формы была такою же, как после присоединения, т. е. имела уже форму этой новой формы и потому именно не изменилась с ее присоединением. Итак, материя или изменилась с присоединением к ней первой формы, или по самой сущности своей сама не лишена формы. Но если она изменилась после присоединения первой формы, то, следовательно, ранее этого присоединения она была отлична от того, чем стала потом, и форма, присоединясь к ней, уничтожила это несходство. Но несхожим с формою может быть только форма же, и форма, присоединяясь к вещи, может изменить только вид ее: так как не сущность же, не свойство, не причину или что-либо другое, несоизмеримое с собою, изменяет в вещи форма. Следовательно, материя уже имела вид ранее присоединения к ней первой формы – и именно тот, который получится, если воспроизвести в ней снова все изменения, совершившиеся с присоединением к ней этой первой формы.

Это можно объяснить и подтвердить следующим частным примером: если какое-либо вещество с присоединением к нему, напр., формы шара стало шаровидным, то, следовательно, и ранее оно имело некоторую форму, потому что было нешаровидно; ибо о том, что совершенно бесформенно, нельзя сказать, что «это нешаровидно», так как оно не сходно ни с чем и не отлично ни от чего; следовательно, не похоже на шар может быть только имеющее форму не шара. Так и материя, ранее присоединения к ней мнимой первой формы уже имела вид не тот, который получила после этого присоединения.

К этому же выводу необходимо ведет еще и следующее соображение: если в определенной форме мы произведем определенное изменение – то получится определенная же форма но к безвидной материи присоединилась какая-либо одна определенная форма (а не форма вообще) и произвела в ней какое-либо одно определенное изменение (а не изменение вообще). Чтобы возвратить материю к прежнему состоянию, нужно в ней, уже оформленной, воспроизвести все те изменения, которые произвела своим присоединением первая форма, – исправить, изгладить, удалить эти изменения. Итак, совершая это, в определенной форме (первой в материи) мы произведем определенное изменение (удаляющее то изменение, которое произведено первою формою), следовательно, получится в результате определенная форма. Но, совершая это, мы приведем материю в состояние, предшествовавшее присоединению первой формы. Следовательно, ранее этого присоединения материя имела определенную форму. Но по условию присоединившаяся форма была первая, изменившая материю; следовательно, материя всегда имела форму.

XIV. Форма находится под тремя видами существования – вечною потенциальною, временною образующеюся и временною реальною. И в самом деле, в вечном условии всего сущего – в пространстве и в каждой частице его находятся все формы; но скрыто, невидимо, потенциально по отношению к реальным, видимым и осязаемым формам, которые в нем образуются. Это может быть доказано следующим образом: во всяком данном пространстве мы можем безразлично начертить всякую фигуру, существующую или мыслимую, и сделать ее осязательной, реальной. Для этого достаточно заместить это пространство каким-либо окрашенным веществом и в нем изобразить эту фигуру. Окрашенное вещество точно совпадает с замещаемым им пространством, и каждый атом его точно совпадает с какой-нибудь замещаемой точкой, в которой он пребывает. Удалим вещество, и получится ряд точек, линий и плоскостей, расположенных так же, как расположены были материальные точки, линии и плоскости, из которых состояла фигура, но отличающихся от них своею нематериальностью, так как они состоят из чистых пространственных элементов. Но точки эти, равно как и линии, и плоскости, из них состоящие, не были привнесены красящим веществом, следовательно, они всегда здесь были; т. е. созданная реальная фигура существовала здесь ранее как потенция. И так как пространство во всех частях своих тожественно, а выбирая для построения фигуру, мы не определили ее форму, но взяли безразлично какую-либо из существующих или мыслимых; то из всего этого рассуждения прямо вытекает, что во всяком данном месте существует потенциально всякая фигура, возникающая в ней реально. Опыт более совершенно может быть произведен следующим образом: можно, мысля фигуру и одновременно двигая глаз, устремленный в данное пространство, согласно с мышлением, начертить в этом пространстве всякую фигуру так, что умственный взор будет как бы видеть ее. Эта изображенная мысленным взором фигура и есть потенция действительной фигуры, которая, овеществившись, заместившись веществом, становится реальною.

Эти потенциальные формы совечны пространству, т. е. всегда, когда существовало оно, существовали и они в нем. Но формы не соединены с веществом необходимо: вещество, правда, не может быть без формы, но форма может быть без вещества и есть. Она присуща пространству и проявляется видимо в материи потому, что последняя, пребывая в пространстве, всегда совпадает с какой-либо из форм, наполняющих его, и овеществляет эту форму, но не создает ее собою.