Текст книги "О Понимании"

I. Учение о соотношениях в творчестве и о проявлениях добра и зла в нем как новая область изучения Мира человеческаго. Учение о законах, или соотношениях, и две формы его: общая теория и ряд частных учений. – II. Определение закона. Отношение закона как целого к частям своим; отношение закона к сфере его проявления; о природе закона; одно, входящее неизменною частью в различное, как источник соотношения различного; каким образом действие закона, будучи неразрушимым, может быть сделано нечувствительным. – III. Три рода и девять видов законов в Мире человеческом; соотношения в творящем, в творении и в творимом. – IV. Законы духа и виды их: 1. соотношения между формами и формами духа: а. между элементами разума, b. между элементами чувства, с. между элементами воли, α. между разумом и чувством, β. между разумом и волею, γ. между чувством и волею, 2. соотношения между формами духа и процессами: а. между разумом и мышлением, b. между чувством и чувствованием, с. между волею и желанием, 3. соотношения между формами духа и формами жизни: а. между разумом и наукою, b. между чувством и правом, нравственностью, искусством и пр., с. между волею и государством. – V. Законы творения и виды их: соотношения в пределах самих творческих процессов; два вида этих соотношений: законы процесса и законы синтеза процессов. Разделение первых на: 1. законы процесса понимания, 2. законы художественного процесса, 3. законы развития права, 4. законы развития нравственности и нравственных учений, 5. законы развития религиозного процесса, 6. законы развития государства. – VI. Законы синтеза процессов; соотношения, наблюдаемые при соединении, совместном развитии и разъединении творческих процессов, как объект учения об этих законах. – VII. Соотношения между творческими процессами и духом; возвратное действие совершающегося процесса на дух, в котором он совершается, и на объективный дух воспринимающего процесс. – VIII. Соотношения между творческими процессами и формами жизни; доказательство, что строение первых отражается в строении вторых; важность знания законов этого отражения. – IX. Законы жизни и виды их: 1. Соотношения между формами жизни и формами жизни, 2. Соотношение между формами жизни и творческими процессами, 3. Соотношения между формами жизни и духом. – X. Общий путь открытия соотношений в Мире человеческом; три стадии этого пути: разложение сложного на простое, нахождение в простом одного общего, соединение обладающего общим причинною связью.

I. С учением о формах жизни закончилось учение о творчестве человеческом. Последовательно познав творящее, творение и творимое, оно совершило свой полный круг, и здесь, в этой области, для разума нет более предметов познания. Но с этим вместе еще не оканчивается учение о Мире человеческом. Оно только вступает в новую фазу.

Областью, где вращается познание, все еще остается творящее, творение и творимое; но уже не оно само составляет предмет познания, но то, что между им и управляет им, и то, что над ним и в нем проявляется. Человек все еще стоит, как средоточие, в этом мире своего творчества; но над ним, этим наружным средоточием, возвышается другое, невидимое средоточие, из которого исходят невидимые соотношения, входящие, связующие и господствующие над всем видимым в Мире человеческом; и еще другое, что делает этот мир своим проявлением, что в нем определяет значение и смысл всего. Первое – это законы мира человеческого, и ясно, что хотя проявляются они в человеческом творчестве, однако же источником их служит уже не природа человеческая: они в ней, но не из нее. Второе есть добро и зло, и почему одно из творимого является добром, а другое злом, объяснение этого также нельзя уже искать в природе человеческой: в человеке творится и он творит, но таковым и иным делает творящее и творимое уже не он сам.

Учение о законах или соотношениях, распадается на две формы, из которых одна познает, что такое закон, – это общая теория, а другая – какие бывают законы, это ряд частных учений. Первая раскрывает форму существования, природу, свойства, причину, назначение, сходство и различие и количественную сторону того, что связует и господствует в Мире человеческом; вторые определяют то, между чем это связующее (что именно соединено законами) и каково оно в этих отдельных областях (как соединено).

II. Закон есть соотношение между чем-либо в Мире человеческом, вытекающее из неизменного в природе соотносящегося, и потому постоянное и необходимое в нем. Это определение наряду с наблюдением того, что есть в Мире человеческом несомненно подчиненного закону, может послужить к ясному и точному пониманию отдельных сторон его (закона).

Существование закона может быть рассматриваемо с двух сторон: со стороны целости и со стороны отношения его к тому, в чем он.

Первое есть отношение закона к самому себе, или, правильнее, – отношение его, как целого, к совокупности частей своих. Не подлежит сомнению, что отношение это есть неизменное тожество, т. е. что никогда и ничто не привходит в закон и никогда и ничто не исчезает из него, но он вечно и повсюду пребывает равным самому себе, ненарушимым и неразрушимым. И это не только касается частей его, но и того, что между частями и что не есть уже самый закон. Напр., все, что составляет закон, никогда не разделяется и не соединяется, но там, где одна часть его, есть и все прочие, и, где все, там и каждая. Так что явление какое-либо, напр. в области государственной жизни, или умственной, или нравственной, не может совершаться так, чтобы один раз было подчинено одной части своего закона, а в другой раз другой части его; или чтобы в двух явлениях, одновременно происходящих, один и тот же закон действовал разделившись, т. е. управляя одним из них одною своею частью и другим – другою. Но, напротив, в каждом явлении, как бы оно ни было мало, закон действует всегда во всей своей целости, и так же, но не больше проявляется закон и в обширнейших явлениях, лишь бы они по своей природе были тожественны с самомалейшим. Это явление – мы назвали бы его законом целости законов в смысле вечной ненарушимости и неразделяемости последних – вытекает из самой природы их, раскрытой в приведенном определении. Они ненарушимы, потому что вытекают из того, что неизменно в природе соотносящегося, т. е. всегда и повсюду есть в ней; и они неразделяемы, потому что представляют собою соотношения,, которые если есть, то всегда в целости, а если их нет, то никогда отчасти, но вполне. Соотношение потому и есть соотношение, что раз чего-либо в нем недостает, его совсем нет.

Рассмотрим теперь отношение закона к тому, в чем он, или к явлению.

Если бы закон был нечто только в явлении закономерном существующее[25]25
  Доказательства отдельного и самостоятельного существования закона по отношению к явлению для физического мира см. выше стр. 182, 183 и 184; эти доказательства (иные, нежели приводимые здесь) могут быть с удобством повторены в отношении к миру человеческому, равным образом как приводимые теперь доказательства могут подтвердить собою те другие, приведенные ранее.


[Закрыть], напр. подобно тому, как молекулярное движение существует в теплоте, то тогда необходимо замечались бы следующие явления: сила закона ослабевала бы по мере уменьшения закономерно совершающегося, так что, начиная с некоторого предела, оно переставало бы уже связываться им и распадалось бы; и далее, все происходящее здесь и теперь сохраняло бы свою закономерность, совершаясь в другом месте и потом, лишь в тех только случаях, если бы оно переносилось отсюда и из этого момента в то другое место и в тот другой момент и с собой переносило бы закон свой; в явлениях же, изолированно возникающих, не было бы закономерности, пока что-либо внешнее (именно другое, однородное явление, но уже закономерное) не привнесет ее в него. Ни которого из этих двух явлений мы не замечаем в действительности. Напротив, где бы и когда бы ни возникало какое явление, оно уже всегда закономерно; и закон, в нем действующий, не изменяется в своей силе, как бы ни изменялось само явление в размерах. Как будто, возникая, явление повсюду и вечно находит готовым закон свой, так что этот последний есть и там, где его, явления, нет, и обнаруживается тотчас, как оно появится; и далее, расширяясь пространственно и временно, явление как будто в каждом новом элементе пространства и времени вступает в скрытый там закон и, ему подчиняясь, оформливается, т. е. становится закономерным. Это то же самое, что наблюдается при черчении геометрических форм: где бы чертящее ни двигалась и как бы оно ни двигалось, оно нигде в пространстве не встретит затруднения, потому что во всякой частице пространства скрыто заключена всякая форма и чертящее войдет в нее и обнаружит собою. Так же точно закон вечно и повсюду существует, когда даже явления нет и в нем, возникающем, только видимо проступает; а явление со своей стороны потому и закономерно всегда и всюду, что подходит под закон, который и ранее его был и после него останется, как вечно действительное существует и ранее и после временно бывающего. Теперь спрашивается, как понять, что, будучи соотношением, вытекающим из природы соотносящегося, закон существует и тогда, когда соотносящегося нет? Ответ на это, единственно возможный и вполне удовлетворительный, находится в том, что закон есть соотношение не между самыми явлениями, но между их потенциями, которые и вечны, и повсюду.

По своей природе, мы сказали, закон есть соотношение. Соотноситься же что-либо не может с собою самим, но только с другим; и поэтому закон всегда есть то, что лежит между двумя или более фактами или явлениями. Если мы обратим внимание на эти соотносящиеся в законе факты или явления и сравним их, то всегда заметим, что из них одно входит в другое или как целое в целое же, или – и это бывает гораздо чаще – одною или несколькими своими частями в одну или несколько же частей другого. Нечто лежащее в одном как постоянный элемент его природы, является в то же время и неизменным элементом природы того, что с ним соотносится, – и отсюда именно исходит соотношение; в связности, истекающей из этого, состоит оно (соотношение). Напр., возьмем следующий закон: «С возрастанием искусственного образования уменьшается прочность семейного соединения». Здесь мы имеем два явления – образование и соединение, и если разложим каждое из них на простейшие, неразложимые далее, части, то в обеих откроем присутствие одного и того же элемента, именно времени. Образование необходимо совершается во времени и, возрастая, требует его увеличения (продолжительность образования). Равным образом соединение семейное, слагаясь из многого, между прочим состоит из привыкания и уподобления соединенных, причем и то и другое возрастает с увеличением времени и не может совершиться без этого. Итак, когда искусственное образование, увеличиваясь, необходимо вбирает в себя как один из своих элементов время, то равномерно убывает время в привыкании и уподоблении и с уменьшением этого элемента своего уменьшаются они, а с ними и прочность семейного соединения, как целое, в которое уподобление и привыкание входит слагающею частью.

Из сказанного о природе закона ясно, как можно влияние его, само по себе совершенно непреодолимое, делать неощутительным, когда это для чего-либо необходимо. Для этого в соответствии с изменением элемента, общего в соотносящемся, которое невозможно задержать, нужно производить изменение элементов, необщих в соотносящемся, так чтобы и то и другое из связанного законом, претерпевая нарушение в своих частях, осталось ненарушимым как целое. Так, с увеличением образования прочность семейного соединения ослабевает, и этого невозможно избежать. Но эта прочность соединения слагается не из одного привыкания и уподобления, но и другого, что уже не входит составною частью в образование. И если это другое мы увеличим на столько же, на сколько уменьшилось привыкание и уподобление, то тогда прочность семьи не нарушится, хотя образование и возрастет.

Этою же природою закона объясняется и то, почему не все в Мире человеческом соотносится со всем, но только некоторое с некоторым. Не подобное не может соотноситься между собою, потому что нет ничего, что, будучи присуще одному, было бы присуще и другому; напротив, подобное всегда соотносится, потому что то, в чем подобие, входит составною частью в природу того и другого. Эта связь между закономерным соотношением и простым сходством может облегчить нахождение законов: в том, что схоже между собою, всегда следует искать связующего закона, хотя бы, по-видимому, его и не было; напротив, в том, чего состав достаточно известен и что совершенно неподобно между собою, такое искание закона всегда будет напрасным трудом.

Из других сторон закона мы остановимся только на одной, именно на причине или происхождении его. То явление, что в мире человеческом одно соотносится и другое не соотносится, или, согласно с раскрытой сущностью соотношения, что в природу одного входит то, что входит и в природу другого, могло возникнуть только тогда, когда слагались самые сущности вещей, и от причины, которая слагала эти сущности. Следовательно, эта причина по времени предшествует и по могуществу превосходит всякий дух, всякий процесс в нем и всякую творимую им форму[26]26
  В границах Мира человеческого.


[Закрыть].

III. Переходим теперь к рассмотрению законов, какие и между чем они бывают. Форма науки, занимающаяся их познанием, смотря по тому, как тесно связана она с общею теориею закона, может стать и рядом самостоятельных учений, следующих за нею, и только ветвью, входящею в состав этой теории. В последнем случае все эти учения об отдельных законах в Мире человеческом составят собою ту часть общей теории, которая познаёт сходство и различие в законе или отдельные типы его.

По сферам действия своего или по соединяемому ими все законы Мира человеческого разделяются на три рода и девять видов: соотношения в творящем, или законы духа, соотношения в творении, или законы творчества, и соотношения в творимом, или законы жизни; это роды. Виды же получаются от соединения законом элементов каждой из этих групп между собою и с элементами двух остальных групп, – и ясно, что их девять.

IV. Законы духа суть постоянные и необходимые соотношения между неизменным в природе какой-либо формы духа с неизменным же в природе или другой формы; его или процесса, в форме совершающегося; или формы жизни, заканчивающей процесс.

1. Соотношения между формами и формами духа суть законы, соединяющие между собою отдельные элементы разума, отдельные элементы чувства и отдельные элементы воли; и далее – элементы разума с элементами чувства, элементы разума с элементами воли и элементы чувства с элементами воли.

a. Соотношения между отдельными элементами разума главным образом суть законы возрастания и уменьшения одних его свойств по мере возрастания и уменьшения других свойств; напр., «законченность деятельности разума при равенстве прочих условий возрастает с уменьшением объектов его одновременной деятельности».

b. Соотношения между отдельными элементами чувства суть законы, связующие одно чувство с другим чувством или часть какого-либо чувства с другою частью того же самого чувства, напр., напряженность с продолжительностью. Сюда относятся законы, по которым производится осложняющее влияние чувств друг на друга, например, чувства красоты на чувство религиозное; или законы, по которым совершается возрастание и уменьшение чувств, напр., гнева, радости и пр. Напр., «при равенстве прочих условий чувство красоты уменьшается с увеличением восприятия впечатлений безобразного, а чувство справедливости возрастает по мере увеличения восприятий несправедливого».

c. Соотношения между отдельными элементами воли суть законы возрастания и уменьшения различных видов воли – страсти, склонности, желания и пр.; а также и законы укрепления и ослабления самой воли как постоянства в стремлении к тому, к чему страсть, склонность или желание. Напр., «склонности и страсти при равенстве прочих условий увеличиваются, когда в равные времена численно уменьшаются все воспринимаемые впечатления, а желания при том же условии учащения впечатлений увеличиваются в напряженности и в разнообразии». Этим законом объясняется, что по мере развития культуры склонности укорачиваются и страсти затихают, а желания пробуждаются с чрезвычайною силою.

α. Соотношения между разумом и чувством суть законы равновесия, уменьшения и увеличения этих двух сторон духа или свойств их в зависимости одна от другой. Например, перед пробуждением религиозного чувства разум утрачивает отчетливость и вообще опускается ниже обыкновенного уровня, а когда, раскрывшись, религиозное чувство снова уходит внутрь себя, разум становится более могущественным, чем каким он был и непосредственно перед пробуждением религиозного чувства, и задолго до этого пробуждения; вообще уровень его возвышается над нормальным. Этим объясняется, напр., великое умственное движение в XVII в., следовавшее и произведенное великим религиозным движением XVI-го столетия. Сюда же относится закон, по которому с возрастанием силы разума увеличиваются те виды чувства, которые мы назвали настроениями, и уменьшаются, разлагаясь, те, которые мы назвали волнениями.

β. Соотношения между разумом и волею суть законы взаимной зависимости этих двух сторон духа, их равновесия, возрастания и ослабления. Напр., «при равенстве прочих условий твердость воли возрастает при суживании разума по отношению к предметам его деятельности и превращается в страсть, когда суживание переходит в однопредметность». Этим законом объясняется явление фанатизма, политического и всякого другого; им же объясняются такие страсти, как скупость, честолюбие и многие другие. Здесь же содержится и указание средства, могущего преодолеть всякую страсть и всякий фанатизм, – это создание сперва необходимости, а потом и привлекательности думать не об одном том, к чему страсть или фанатизм, но и о другом многом. Напротив, с возрастанием многопредметности и многосторонности разума воля ослабевает. Сюда же относится закон, по которому «сила желания возрастает с возрастанием отчетливости представления и уменьшается с увеличением неясности его».

γ. Соотношения между чувством и волею суть законы, выражающие взаимную зависимость этих двух сторон духа. Например, «когда чувство принимает форму настроения, тогда воля ослабевает в напряженности и возрастает в постоянстве».

2. Соотношения между формами духа и процессами, в них совершающимися, суть законы, соединяющие разум с мышлением, чувство с чувствованием и волю с желанием.

а. Соотношения между разумом и мышлением суть законы, выражающие зависимость процесса понимания от строения разума. Сюда относятся законы мышления, излагаемые в формальной логике; законы ассоциации идей, излагаемые в индуктивной психологии; и, наконец, форма понимания, установленная нами в первой книге настоящего труда.

b. Соотношения между чувством и чувствованием суть законы, определяющие форму последнего в зависимости от строения первого. Эти соотношения совершенно не исследованы, главным образом потому, что не раскрыто строение чувства как формы духа.

c. Соотношения между волею и желанием суть законы, определяющие форму последнего – страсть, склонность, простое желание – в зависимости от формы первой (воли). Эти соотношения так же мало исследованы, как и предыдущие, и по той же причине.

3. Соотношения между формами духа и формами жизни суть законы, связующие строение науки со строением разума; формы искусства, нравственности, права и религиозного культа – с формою чувства; и государства со всем, что обнимается им, – с формою воли.

Нам думается, что если в одном из соотносящегося в этих законах, именно в формах жизни, выделить все содержимое, что существовало там ранее соприкосновения с духом, то оставшееся совпадет по сущности и по строению с формами духа или, точнее – будет самыми этими формами, только отделившимися от своего первоисточника и получившими самостоятельное, независимое существование. Так, если из науки мы выделим объекты познанные, то получится в остатке чистая форма понимания как синтез схем разума; если из статуи мы выделим мрамор, то останется мысленный образ ее, бывший ранее в духе художника; также и во всем другом. Основываясь на этом, мы можем сказать, что отношения между формами духа и между формами жизни суть отношения тожества. Их связь – связь прототипа с копиями или, точнее – связь существа с тенями его, бросаемыми в различные стороны и на различные предметы. Эти тени, сохраняя очертания своего предмета, могут неопределенно увеличиваться и уменьшаться в размерах, – явление, которое мы замечаем и в формах жизни по отношению к формам духа.

V. Законы творения суть постоянные и необходимые соотношения в пределах самих творческих процессов и, далее – между творческими процессами и духом и между творческими процессами и формами жизни.

Соотношения в пределах самих творческих процессов суть законы, соединяющие между собою составные части одного и того же процесса, и законы, соединяющие между собою отдельные процессы; первые суть законы процесса, вторые – законы синтеза процессов как сложения и совместного развития их.

Законы процесса распадаются на две группы – общую и частную. Первая содержит в себе соотношения между элементами процесса – всякого, каков бы он ни был и в какой бы сфере мира человеческого он ни происходил. Таковы соотношения между продолжительностью и напряженностью его; или между тем, что процессирует (содержание), и между тем, как процессирует (строение процесса); или причинное, количественное и формальное соотношения между каждыми двумя смежными моментами процесса, и многое другое. Вторая группа содержит в себе специальные законы каждого отдельного типа процессов, совершающихся в Мире человеческом. Согласно с тем, как мы установили эти типы ранее, и самые законы эти распадутся на следующие:

1. Законы процесса понимания, как в субъективно-индивидуальной части его, так и в объективно-исторической. Таков закон (мы приводим примеры с целью объяснить нашу мысль, оставляя в стороне достоверность приводимого), по которому развитие всякой науки как ветви понимания проходит четыре фазиса: собирания фактов, установления частных эмпирических правил как суммаций собранных фактов, затем частных законов, в которых установленные правила становятся понятными, необходимыми и постоянными, и, наконец – открытия общего верховного закона, объясняющего и объединяющего открытые частные законы. Так, астрономия, наиболее законченная из наук, в своем историческом развитии распадается на период собирания частных фактов до эпохи Гиппарха и Птоломея, период общих правил, установленных этими древними учеными, период частных законов Кеплера и период общего, объединяющего и объясняющего закона, наступивший для этой науки с Ньютоном. Или еще – в применении не к отдельным областям разумной деятельности человека, но ко всем им, как целому – период цельной науки как понимания; период отдельных наук как ветвей распавшегося понимания; период собирания знаний как элементов распавшихся наук; и период учености как совокупности внешних признаков науки, некоторое время продолжающих существовать после исчезновения ее сущности[27]27
  В Греции это выразилось, напр., в периоде философии, в периоде создания отдельных наук (геометрии, механики, астрономии и пр., и еще несколько ранее – политики, поэтики, логики и других наук Аристотелем) и в периоде Александрийской учености, когда целью научных занятий стало не открытие нового и не объяснение старого, но простое изучение всего, когда-либо написанного.


[Закрыть].

2. Законы художественного процесса. В соответствие тем фазам, которые замечаются в развитии науки, и в процессе развития искусства есть также некоторые определнные периоды. Его возникновение обнаруживается тем, что к создаваемому по необходимости (могила, оружие, домашняя утварь, жилище) человек начинает прибавлять красивое или через изображение на нем (необходимом) того, что ему нравится в природе, или через придачу каких-нибудь линий и очертаний, им самим выдуманных. Если принять во внимание, что были находимы орудия из костей животных, уже теперь исчезнувших, на которых сохранились следы этих линий, произвольных или подражающих природе, то мы должны будем отнести начало искусства к той же глубокой древности, к которой мы относим и начало языка. Человек стал искать «украшения», как только он перестал быть животным, и это яснее, нежели что-либо другое, показывает глубокую внутреннюю потребность искусства, тесное и неразъединимое родство его с человеческой душою. Именно то, что сверх необходимого, что не для нужд среди нужного, и составляет отличие человека от животного, – грань, через которую никогда не переступит последнее, особенность, от которой не ранее откажется первый, как тогда только, когда с него исчезнут последние черты человеческого образа. Как ни грубы эти первые изображения и как ни малы они, в них искусство уже столь же существует, так же действительно и реально, как и в самые высшие моменты своего проявления, какие только знает история. Раз из созданного человеком есть что-либо, что ценится им независимо от того, из чего, чем и для какой полезной цели сделано, но только потому одному, какое очертание имеет, – искусство уже есть как особенное явление. Этот первый и самый продолжительный период оканчивается, и искусство вступает в новую фазу, когда изображение красивого освобождается от связи с необходимым: красота сознается в своей отдельности, ее созерцание становится самостоятельною потребностью, искусство, как ее воплощение, выделяется в особенную ветвь человеческого творчества и мир прекрасных вещей отделяется от мира полезных вещей. Третий период для искусства наступает тогда, когда те частицы красоты, которые, повинуясь тайному влечению, человек подмечал в природе и соединял в своих произведениях, – он сознает как только сходное с тем прототипом ее, который скрыт в его собственной душе. К этому сознанию приводится он и безотчетным, но не обманывающим чувством, и мыслью, что есть же что-нибудь, сравнивая с чем находимое в природе он одно признает прекрасным, а другое безразличным, и среди самого прекрасного – одно в более высокой степени, другое – в меньшей; наконец – и это уже преддверие к открытию – в нем укрепляется убеждение, что есть некоторое и мерило красоты, и источник ее, и в нем именно скрытое, когда находимое в природе он может улучшать еще, так что в его созданиях несколько измененное оно (находимое в природе) становится более красивым, чем изображенное без изменения. Почувствовав это, человек перестает подражать природе, но во взятом из нее как материале начинает выражать красоту, в нем самом заключенную. Это период чистого искусства, не только свободного, т. е. не связанного с полезным, но и самостоятельного, т. е. независимого от изображаемых предметов, но исходящего из первоисточника, присущего изображающему и от него неотъемлемого. Наконец, четвертый и последний период в развитии искусства есть период осложнения его всеми другими видами человеческого творчества – идеями философии, стремлениями политики, чувством религиозным; пока, осложненное, оно не превращается мало-помалу только в осложняющее – такое, где уже не красота проникается иными чертами, но иное проникается чертами красоты. В этом последнем фазисе искусство становится снова тем, чем было в первом фазисе, – миром полезных вещей, которые украшены; и как там возникло оно, как бы пробиваясь сквозь полезное, так теперь исчезает обратно, скрываясь в него, сопутствуя таким образом и появлению человека и его жизни, и их разложению и падению.

3. Законы в развитии права. Сюда, напр., относится тот общий закон, что право обнаруживается первоначально в обычаях, т. е. выполняется прежде, чем сознается; и что затем уже проявляется оно и в письменных постановлениях, которые со своей стороны из сознаваемых переходят в действительные, когда в свою очередь становятся обычаями. Или еще, что первоначально право всегда бывает частным – тем, которое по сделанному выше определению защищает человека от человека; затем государственным, которое защищает всех от одного; и, наконец, личным, которое защищает одного от всех[28]28
  См. выше в учении о формах жизни.


[Закрыть].

4. Законы в развитии нравственности и нравственных учений. Сюда относится то общее правило, что первая (нравственность), развиваясь, не просто улучшается, но то улучшается, то ухудшается, переступая и в первом и во втором случае свой средний уровень, и при этом с такою же постоянною правильностью изменяет самый характер, тип свой. Так, напр., мы не замечаем, чтобы любовь к ближнему или ненависть к нему возрастала постоянно, подобно тому как, напр., в сфере умственной возрастают постоянно приобретенные знания. Но мы видим в истории, что чувство эгоизма, бессознательное и простодушное вначале, преемственно переходит сперва в бессердечие, как равнодушие к чужим мучениям, а потом и в неутолимую жажду чужого страдания, как это мы замечаем, напр., в последние минуты древнеримской жизни, когда, по словам одного наблюдателя-современника, «никто более не чувствовал себя счастливым, пока не видел всех окружающих страдающими»[29]29
  Сальвиан: «De gubematione Dei».


[Закрыть]. И эти три фазиса не следуют непосредственно друг за другом, но перемежаются с фазисами другого противоположного чувства – любви, – которое также преемственно усиливается, постепенно переходя из естественного расположения к ближнему сперва в болезненное сострадание к нему, а наконец, и в потребность собственного страдания (аскетизм, подвижничество). Что касается до нравственных учений, то и они также переходят не одно в другое – схожее и совершеннейшее, но одно в противоположное. Так, в древнем мире эпикуреизм сменился стоицизмом, и в Новое время утилитарные учения постоянно чередуются с теориями интуитивной нравственности.

5. Законы развития религиозного процесса. Если мы разделим религии на объективные – те, которые возникают из стремления объяснить природу и по ней образуют идею Бога, таким образом извне вносимую во внутренний мир человека, и на субъективные, которые вытекают из внутренней потребности человека и идею Божества, соответственно этой потребности образованную, вносят в мир[30]30
  Как на пример религий первого типа можно указать на греческий политеизм, а как на пример религий второго типа – на буддизм.


[Закрыть], – то относительно первых можно заметить, что в своем развитии они следуют тому общему закону, что обоготворяют первоначально отдельные предметы и явления природы, затем общие начала, из которых состоит она, и, наконец, всю ее как целое, как синтез этих начал, становясь на последней ступени пантеизмом; относительно же вторых можно заметить, что они не имеют в себе преемственного развития, как смены вытекающих одна из другой фаз, но, раз появившись в чистом и законченном виде, потом или усложняются только, или – еще чаще – затемняются, искажаются. И далее, что первые переходят в философию и, ею заместившись, исчезают как ненужные; потому что в философии человек находит истинное объяснение тому, чему первое и естественно ошибочное объяснение пытался дать в религии; здесь, таким образом, падение религии внутренне необходимо, как необходимо падение всего несовершенного с появлением совершеннейшего однородного. Вторые же религии, с субъективным характером, перерождая внутренний мир человека, обновляют все стороны его жизни, но не ведут необходимо к созданию философии и, когда появляется она, – не замещаются ею, потому что неоднородны с ней. Философия дает знания, удовлетворяет разум, – и ясно, что эти знания не уничтожают потребностей души, не удовлетворяют то, что не из разума возникло, что не незнание имеет своим источником. Как геометрические теоремы рассеивают неправильные понятия о пространстве, но не могут ни на йоту утишить боли; как знание астрономии разрушает ложные представления о вселенной, но не может ни на минуту утолить грусть или рассеять чувство одиночества, беспомощности, внутренней пустоты, – так религия, из внутренних потребностей человека возникшая, не может быть оставлена им, когда появляется наука и философия, потому что эти последние не для того, для чего она, и что удовлетворяется ею, того не удовлетворят они. Поэтому подобные религии не разлагаются, как предыдущие, но только ослабевают, когда ослабевают чувства, их вызвавшие, и затем возрождаются вновь, когда те же чувства пробуждаются с прежнею силою. Там, в религиях объективных, – необходимо падение; здесь, в субъективных религиях, – невозможно оно, но только упадок, как временное, что невозможно там, потому что знание, истинное ли, ложное ли, не усиливается, не ослабевает, но только или есть оно, или его нет.