Текст книги "Апокриф"

Глава 12. Успехи

Используя сведения, отчасти добытые Тиоракисом, отчасти – другими агентами, а также полученные из иных источников, гэбэровцы начали наносить планомерные удары по периферии Фронта освобождения Баскена. При этом, однако, старательно обходили и даже берегли то звено сепаратистско-террористической сети, которое, после устроенного ему памятного кровавого испытания, возглавлял сам Тиоракис.

Этому возвышению суперкорнета ФБГБ в иерархии инсургентов помогла неожиданная и для несведущего человека совершенно естественная смерть Вагда, руководившего баскенскими террористами в столице.

Два месяца спустя после взрыва автобуса с жандармами, в те дни, когда большой город начал подвергаться обычным в эту пору первым атакам северных циклонов, наполнившим его каменные морщины мокрой и холодной промозглостью, – первым свидетельством приближения неотвратимой зимы; когда горожане, выходя на улицу, уже привычно надевали на себя теплые куртки или пальто, вооружались зонтиками и при порывах ветра поглубже нахлобучивали на голову шляпы, а также натягивали на уши разного рода вязаные приспособления; когда в плотно заполненные людьми клетки жилых кварталов на плечах осенних ледяных сквозняков и всепроникающей сырости ворвались первые сезонные эпидемии простудных заболеваний, Вагд почувствовал себя нехорошо.

Это было досадно. Он всегда гордился своим отменным здоровьем и простужался крайне редко. Тем не менее – простужался. Так что ничего экстраординарного в легком покашливании и присовокупившейся к нему головной боли не было, – треть города уже ходила в соплях. Например, Крюк, с которым Вагд встречался три дня назад, за короткое время контакта несколько раз успел слазать в карман за очередным бумажным носовым платком. А Тиоракиса Вагд видел вчера. Этот хотя и не болел пока, но, судя по всему, был настороже: дышал через шарф, как через марлевую повязку, а руки держал в перчатках… Передал «посылку» из Баскена и тут же убыл. Удивительно толковый парень, хотя и не баскенец. Осторожный и одновременно решительный. К тому же безжалостный, как показала операция в Парке-на-Холме. Вагд использовал его на этот раз, как особо доверенного связника. И Тиоракис, как всегда, выполнил задание быстро и чисто…

На вид – обычная посылка с родины для правоверного баскенца, живущего вдали от родных пенатов: домашнее соленое печенье; сухой, резко кислый и одновременно соленый козий сыр, редко кому нравящийся с первой пробы, но оставляющий чудесное послевкусье, рождающее желание пробовать его вновь и вновь, пока не привыкнешь; глиняная бутылочка с ритуальным хмельным напитком «хомус», дарившим мужчинам пещерного народа силу и защиту от злых чар, и бывшим столь своеобразным на вкус, а также готовившимся баскенскими шаманами из столь своеобразных компонентов, что практически никто из иноплеменников не рисковал к нему прикасаться, разве что на спор или из любви к экстремальным развлечениям; и, наконец, пространное письмо от родственников с изложением домашних обстоятельств и перечислением огромного количества приветов от близких и далеких.

В письме – самая соль. Подробная шифрованная инструкция из штаба ФОБ, написанная симпатическими чернилами между строк «весточки с родины». Новые связи, пароли, явки, задания.

Внимательно, с использованием увеличительного стекла, осмотрев пакет, в который было уложено послание, Вагд убедился в его неприкосновенности. Все известные только ему и тому, кто паковал письмо, метки были целы.

В спецлаборатории ФБГБ, где конверт с шифровкой пробыл около трех часов, его действительно не пытались вскрывать. Дальнейшее продвижение своего агента для «конторы» было гораздо важнее любых сведений, которые могли содержаться в задержанном пакете. Зато разработчикам операции было известно, как Вагд будет вскрывать послание: он будет подносить его близко к глазам, оглядывать с разных сторон, просматривать обе его поверхности в косом свете… и при этом непременно будет дышать в непосредственной близости от столь тщательно изучаемого объекта…

* * *

Все время, пока «посылка из Баскена» пребывала в лаборатории, Тиоракис пробыл на конспиративной квартире. Стаарз вернул ему картонную коробку, содержавшую нехитрые гостинцы, и оставшееся нераспечатанным письмо в плотно завязанном полиэтиленовом пакете.

– Вы в перчатках, Ансельм? – с ходу спросил он.

– В смысле? – отозвался Тиоракис.

– В самом простом. Вы перчатки носите сейчас? Холодно ведь…

– Да нет… Пока нет еще. Я, знаете, теряю их часто. Поэтому надеваю только в самые холода.

– Возьмите тогда эти, – заявил Стаарз, вынимая из кармана пальто новую пару кожаных перчаток.

– Спасибо, за заботу, конечно, – изумленно и даже умиленно стал возражать Тиоракис, – но, право, не стоило так беспокоиться!

– Берите, говорю вам! – озабоченно и тоном, не терпящим возражений, почти рявкнул Стаарз, а потом продолжил мягче – Это я даже не о вашем здоровье, а о вашей жизни забочусь. Там внутри посылки конверт. Он обработан спецсоставом. Гадость эта обладает летучестью. Ее там немного, но меры предосторожности нужно принять по максимуму.

Тиоракис, умевший понимать с полуслова и даже с полнамека, внимал, не прерывая.

– Значит, так, – продолжал Стаарз, – встреча с Вагдом у вас через час. Отправляйтесь туда пешком. Побудьте с этим лучше на открытом воздухе. Я не думаю, что это так уж опасно, пока оно упаковано, и не слишком близко к лицу, но… все-таки… Я за вас отвечаю и, признаюсь, искренно переживаю. Так что перчатки наденьте обязательно. Где-нибудь за квартал до места встречи пластиковый мешок снимите и выбросьте… куда-нибудь… в урну, скажем… Когда отдадите посылку, перчатки тоже… от греха… в урну. Вы меня понимаете?

Тиоракис все прекрасно понял. И… почувствовал прилив самой настоящей радости! Такой подъем, наверное, испытывает уже достаточно пропитавшийся ненавистью к врагу воин, когда после долгого сидения в засаде, наконец-таки, получает в руки оружие и слышит приказ атаковать противника. Так и Тиоракис готов был выплеснуть на Вагда столь долго сдерживаемую в себе ярость, хотя бы и в тихом, внешне совершенно не эффектном, но от этого не менее смертельном нападении. Он впервые чувствовал в себе отчетливое желание убить человека. В этом действии, обращенном против совершенно очевидного, несомненного, не достойного жалости врага, ему виделось некое искупление… или хотя бы частичное оправдание тех жертв, которые он вынужден был принести для того, чтобы возложенная на него миссия могла начать совершаться. Вагд, некоторое время назад непосредственно отдавший Тиоракису роковое распоряжение, поставившее его в безвыходное положение и заставившее лишить жизни четырех людей, был для этого самым подходящим объектом.

Тиоракис не без труда согнал со своего лица неожиданно вспыхнувшую и, по ситуации, вроде бы совершенно неуместную злую улыбку. Он поймал себя на том, что готов схватить пакет с опасной начинкой, как ребенок радостно и с нетерпением хватает традиционный мешочек с подарком на День Начала Сезонов. И, поймав, сдержался, а также посчитал необходимым расчетливо поинтересоваться:

– А не будет ли картина… м-м-м… происшествия… ну, которое может произойти с Вагдом… как бы это поделикатнее выразиться… слишком очевидной, что ли? Не наведет ли это моих «товарищей по борьбе» на определенные мысли?

Стаарз с интересом и некоторым внутренним удовлетворением наблюдал эволюции мимики на лице Тиоракиса, которые тот не считал необходимым скрывать от своего руководителя.

– Очень рад, Ансельм, что вас никогда не оставляет осторожность. Горжусь вами, если хотите! – это прозвучало несколько напыщенно, но далее Стаарз перешел на совершенно деловой тон. – Данный спецсостав новая разработка. Если все пойдет так, как надо, объект почувствует все симптомы сильной простуды, которые более всего будут походить на картину пневмонии. Ему придется обратиться к врачу, и госпитализация будет неизбежна. Ну, а дальше «контора» позаботится, чтобы исход болезни был таким, который нас устраивает. Содержание эпикриза также будет безукоризненным. Вы меня понимаете?

* * *

Вагд почувствовал себя нехорошо. Кашель усиливался, головная боль не проходила, к тому же начала подниматься температура. «Черт бы подрал этого Крюка! Наверняка от него подхватил! – озлобленно предположил Вагд. – Если дело пойдет таким вот образом и дальше, придется обращаться к врачу».

Особых оснований беспокоиться по этому поводу, в общем-то, не имелось (у Вагда были хорошие документы и нахождение его в столице было вполне легальным), но он, по понятным причинам, старался избегать всякой дополнительной засветки и лишних контактов… А тут – медицина! Анкеты, подписи, документы медицинской страховки, история болезни, посторонние люди в его жилище, и, вообще, его физиономию, возможно, запомнят слишком много совершенно лишних людей…

Но, делать нечего. Болезнь явно прогрессировала, и Вагд попытался, для начала, обойтись «малой кровью» Он, преодолевая разбитость во всем теле и начавшуюся отвратительную ломоту в костях, доплелся до телефона, порылся в справочнике и, отметив, что боль добралась даже до глазных яблок, набрал номер частного врача.

Через полтора часа, когда прибывший по вызову доктор, позвонил в дверь его квартиры, Вагд с трудом нашел в себе силы, чтобы подняться, отпереть замок и впустить визитера.

Врач с удовлетворением отметил, что оговоренная сумма гонорара заранее ожидает его на столике, придвинутом к дивану. Он очень ценил такого рода щепетильность в пациентах и, как всегда в таких случаях, ощутил симпатию к больному. А Крюк, едва возвратившись от входной двери, грузно и обессилено обрушился на упомянутый диван. Без каких-либо обиняков терапевт приступил к осмотру. По мере измерения пульса, давления, осмотра дыхательных путей, пальпации, аускультации, перкуссии (доктор честнейшим образом отрабатывал полученные деньги) лицо медика приобретало все более озабоченное выражение.

– Давно это у вас началось? – обратился он к Вагду.

– Сегодня… С утра… А, может, и ночью… уже… – с трудом выдыхая из себя слова ответил Вагд.

Врач сокрушенно покачал головой из стороны в сторону.

– Вот, что сударь! – решительно продолжил он. – Мое мнение – срочная госпитализация!

И слушать ничего не желаю! – немедленно пресек он попытку Вагда каким-то образом возражать на это крайне нежелательное для него утверждение. – Судя по всему у вас очень… неприятная пневмония. Развивается, если верить вашим же словам, как-то уж слишком быстро. Тем более – нужно скорее в стационар, где есть необходимое оборудование, лабораторная база и медицинский персонал для постоянного мониторинга. Даже не предлагаю вам свою личную клинику, хотя, с великим бы удовольствием… Просто мы вас можем не вытянуть, простите…

Вагд, осознавший меру опасности своего состояния, сделал слабый жест рукой, означавший согласие, и устало отвернул лицо к спинке дивана.

Пока доктор вел переговоры с какими-то медицинскими службами о срочной госпитализации больного, Вагд, с трудом собирая пытавшиеся произвольно разбегаться мысли, раз за разом пробовал сообразить: не оставит ли он в квартире, после того как его увезет карета скорой помощи, каких-либо улик, способных указать на причастность жильца к подпольной организации и дать в руки вероятных преследователей какие-нибудь опасные нити, ведущие в террористическую сеть.

«Так, письмо… Письмо… – вертелось у него в мозгу – Шифровка… Что я сделал с шифровкой… Я ее сжег? Да, я ее сжег… Сразу после расшифровки и прочтения… И конверт… Сжег. Что еще? Ключ шифра… Ключ шифра у меня там… в книге… Хрен-то кто поймет, что это там за пометки! А если и поймет… все равно… мертвому припарка – шифровки-то нет… Других опасных записей нет… Не держу я их! Все в голове… Бредить бы не начать, однако… Пистолет… Ах, пистолет! В тайнике… Более или менее надежный тайничок. Если конечно не с металлоискателем… А что, у меня есть основания думать, что будут искать с металлоискателем? Откуда это у меня? Ах, да… Шифровка из штаба… Нехорошие новости… «Драконы» ячейки давят одну за другой… Потери растут. Потери… Хрен бы с ними! Активность падает… Давление ослабляется… Только мы еще по-настоящему шевелимся. Просят активизироваться, а тут – такое… Эх, не вовремя! А если я «коня двину»? Кто тут за меня? Тиоракис? Лучше бы, конечно, баскенца… Но, по-настоящему толкового баскенца на это место сейчас нет… Гамед? Гамед – конечно… Но, Гамеда штаб в это дело не пустит. Гамед – вербовщик… Гамед вращается в сферах… Гамед – политическая разведка… Гамед образ нам создает… Ну, тогда Тиоракис. Толковый парень… Реально умный. И злой. Хрен его знает, почему он злой… Но – злой. И проверенный. Крюк – тоже злой. Может быть, даже злее… Но – дуб. Про Увендру, вообще, говорить нечего… В общем-то, со штабом и так оговорено, что, в случае чего – Тиоракис…»

Доктор сообщил, что машина из госпиталя Северного дистрикта прибудет минуть через пятнадцать-двадцать, и что он (доктор) дождется приезда медицинской бригады, чтобы передать пациента с рук на руки. Кроме того, добросовестный медик тут же извлек из своего несессера шприцы, какие-то ампулы и сделал Вагду два укола, пояснив: «Нужно поддержать сердце и сбить температуру».

Вагд попросил доктора о любезности, и тот подтянул на диван к больному телефон на длинном шнуре. Почувствовавший после введенного ему лекарства некоторое облегчение Вагд вытащил из своей памяти номер связного телефона и застучал кнопочным набором.

Когда на другом конце провода отозвались, он попросил передать «маме», что заболел и что найти его можно будет в таком-то госпитале, после чего с чувством выполненного долга откинулся на подушку. Головная боль вроде бы на время отпустила, и Вагд был готов даже задремать, но тут раздался звонок в дверь. Доктор пошел открывать. Это прибыла медицинская карета.

* * *

Примерно в полутора километрах от квартиры, где старательный доктор беспокоился о спасении Вагда, в одном малоприметном здании без вывески шла обычная монотонная, рутинная, можно сказать, работа. Было там несколько довольно обширных помещений, густо заставленных стеллажами с разного рода электронной аппаратурой, от которой за стены и перекрытия невзрачного дома тянулись многожильные кабельные пуповины. Некоторые из этих пуповин высасывали информацию прямо из скрытой в теле города паутины проводных каналов связи, другие – присоединенные к ловушками антенн, установленных на крыше, впитывали информацию из вовсе неосязаемого эфира…

У одного из рабочих столов, стандартно притиснутых к стеллажам с приборами, за спиною оператора, равнодушно следившего за комбинацией индикаторов и равномерным вращением бобин стационарного магнитофона, стоял некий господин среднего возраста, вполне ординарного вида, одетый в не менее ординарное штатское платье. Левой рукой он придерживался за спинку операторского стула, а правой – прижимал к уху один из наушников. Услышав, наконец, то, что было ему особенно нужно и важно, он вернул пружинную дугу с динамиками сидевшему за столом сотруднику, а сам отправился в свой кабинет. Там ординарный господин снял трубку служебного телефона и набрал необходимый номер. На том конце провода ему ответил другой (но также совершенно штатского вида) господин, находившийся на своем рабочем месте в одном из кабинетов другого здания несколько более яркой архитектуры (но тоже без вывески).

– Здесь колонель Книст. Слушаю.

– Господин колонель! Объекта повезли в госпиталь Северного дистрикта.

– Это уже окончательно?

– Полагаю да. Врач, прибывший с медкаретой, звонил с телефона объекта в приемное отделение и просил, чтобы к их приезду был рентгенолог.

– Отлично. Благодарю за службу, – удовлетворенно произнес в трубку колонель Книст и дал отбой.

Главное было сделано. Теперь можно спокойно и не вызывая ни у кого особенных подозрений добить террориста, задействовав секретного сотрудника в госпитале. С медицинской точки зрения все должно выглядеть безупречно. Сейчас Вагду столько уколов и вливаний назначат – только держись. Ах, какая замечательная, какая своевременная, какая опасная эпидемия!

* * *

Через четыре дня Гамед вызвал Тиоракиса на конспиративную встречу, благо организовать ее, не вызвав ни у кого особенных вопросов, двум студентам старшего курса одного и того же университета было проще простого: условный знак о случайной встрече в условленном месте в условленное время – и все.

Тиоракис с большой долей вероятности предполагал, можно сказать, знал, о чем пойдет речь. И не ошибся.

Они нашли друг-друга в кофе-баре университетской библиотеки. Очень естественное дело, – оба начали готовить материалы для магистерских диссертаций. Гамед выглядел подавленным.

Тиоракис играл безмятежное неведение.

– Позавчера в больнице умер Вагд, – почти обыденно сообщил Гамед.

«Ну-ка! Какие у меня там заготовки на этот случай? – понеслось в мозгу у Тиоракиса. – Так, так, так: я в предлагаемых обстоятельствах… Никакой экзальтации, никаких «ахов» и «охов». Вот я внутренне напрягся… Вот я немножко бессмысленно (нервно?), но тихонько постучал средним пальцем по поверхности низкого столика, стоящего между моим креслом и креслом Гамеда… Вот я поджал нижнюю губу и начал слегка защемлять между зубами и покусывать образовавшуюся на ней складку эпителия… Теперь отвожу взгляд влево, в сторону… Это, дескать, перевариваю новость… Так. Переварил. Теперь возвращаю взгляд на лицо Гамеда, как бы за подтверждением переваренного: действительно ли? Правильно ли понял? Получил молчаливый ответ: понял правильно. Отлично! Так… Убедился в реальности тяжелого известия… И теперь… вдох! Не скорбный, не отчаянный, а эдак, короткий с плотно сомкнутыми губами, через нос. Сосредотачивающий такой вдох: подводящий черту под отринутым и подчеркивающий твердое решение идти вперед… Каково?»

Отыграв весь этот этюд в течение десяти примерно секунд, расчетливо помрачневший Тиоракис спросил у Гамеда:

– Это слишком серьезно. Можно поподробнее? При каких, собственно, обстоятельствах он попал в больницу? Что там, в конце-концов: травма, аппендицит, огнестрел? Ну, не томи! Ты понимаешь, что все это может значить?

– Да нет! Не то! Все не то, что ты думаешь… – досадливо отмахнулся Гамед. – Полная глупость, Тиоракис, понимаешь? Вирусная пневмония. Редкий… этот, как его… Да! Штамм! Так у них, кажется, это называется. Во время осенней эпидемии три-четыре таких случая в городе почти каждый год случаются… Понимаешь? Невезение какое?

– Послушай, чушь какая-то, ей Богу! – снова вступил Тиоракис. – Я же с ним пять дней назад виделся: он здоров был, как бык! Какая пневмония? Когда он успел?

– Да вот бывает, оказывается… Я даже у наших, с медицинского, интересовался. Такая уж гадость… Индивидуальная реакция тоже много значит… А так – ураганный отек легких, и – привет! За сутки люди сгорают.

И снова Тиоракис показывает Гамеду небольшой этюд – «Раздумье»: опершись локтем правой руки на подлокотник кресла и касаясь большим пальцем виска, потирает четырьмя другими стиснутыми в последних фалангах пальцами лоб… потом медленно опускает ладонь вдоль лица, охватывает ею подбородок… Так, достаточно.

– Ты извини, Гамед, что я, при таких обстоятельствах… как бы это сказать… слишком по-деловому, что ли? Однако, и лицемерить не считаю нужным. Вагд крепкий специалист… В смысле – был. Но он мне не родственник и даже не друг. Изображать рыдания, извини, – не буду. Меня, действительно, дело волнует. Там точно ничего нет? Я же не только о своей безопасности пекусь. Сам ведь знаешь. Щипать нас стали сильно.

– Да ладно тебе! – немедленно отозвался Гамед. – Все правильно. Я тебя не сопли размазывать позвал. История с Вагдом, судя по всему, чистая. За телом уже родственники прилетели. Выдали без вопросов и проволочек. Если бы там что-то такое было, вряд ли это бы удалось сделать так просто. Там из наших… кто надо… вместе с родичами Вагда побывали на квартире, которую он снимал. Пошерстили… Тоже вроде все чисто. Ни «жучков», ни признаков обыска… Нормально, в общем.

– Ну, дай-то Бог! – неопределенно-сухо прокомментировал услышанное Тиоракис. – А дальше что?

– А дальше, – Гамед чисто инстинктивно огляделся по сторонам (поблизости от них в почти пустом помещении кофе-бара по-прежнему никого не было) и, все-таки понизив голос, сказал, – боевую ячейку возглавишь ты.