Текст книги "Истребители: Я – истребитель. Мы – истребители. Путь истребителя"

– Хорошая идея, только ты не учел один момент. Маму.

– Да, действительно, нужно сократить время на сутки. Главное, чтобы в этот раз «окно» сработало.

– Ладно, двигаем дальше, надоело уже в этой грязи купаться. Жрать охота, ели-то мы утром, семь часов прошло. Скоро стемнеет, видишь, солнце заходит?

На берег мы выбрались через час. Тяжело дыша, я вылез на твердую землю и простонал:

– Как мы будем обратно к «окну» добираться? Сил никаких не хватит.

– А как ты прошлый раз добирался? – прохрипел рядом Степка, у него еще хватило сил стянуть «рюкзак».

– Ну здрасьте, у меня немцы на хвосте висели. Я туда чуть ли не на крыльях долетел.

– Мы там две протоки переплыли, помнишь? – перевернувшись на спину и выравнивая дыхание, спросил Степка.

– Ну? – подтолкнул его, вспомнив, как мы преодолевали камыши, растущие по берегам этих проток.

– Думаю, туда на лодке добраться можно.

– Хорошая идея, нужно поискать лодку, – согласился я. – Дыхание не сбивай. Ща отдохнем минут двадцать, простирнем одежду, почистим оружие и двинем к обжитым местам. Нужно харчей добыть и нормальное оружие.

– А это тебе чем не угодило?

– В воде было, значит, ненадежное.

– Угу.

– Короче, задача на ближайшее время – это добыть оружие, еду и лодку.

– Угу.

Отдохнув и надев мокрую, только что постиранную одежду, держа почищенные высохшим платком пистолеты в руках, мы направились в глубь леса.

– Вот тут я прошлый раз вылез из болота, – рассказывал я.

Степка слушал с интересом: одно дело на словах, другое – подкрепленное доказательствами.

– А хутор где?

– Там, – махнул я рукой, добавив: – Часа два топать.

– Заглянем?

– Можно. Только осторожно, сам знаешь, как к нам местное население относится.

– Помню, рассказывал.

В принципе, было все равно, куда идти, в той стороне тоже встречались отдельные хутора и деревни.

– Пошли.

Шли мы осторожно, замирая от каждого шума или подозрительного шевеления. Наконец, обойдя малинник, мы вышли на наезженную лесную дорогу.

– Ты про нее ничего не говорил, – удивился Степка, оглядываясь.

– Когда я тут был в прошлый раз, ее не было, да и сам посмотри, недавно накатали.

– Зачем, как думаешь?

– Может, склады какие тут понастроили? Откуда я знаю?

Тут наше внимание привлек гул авиационных моторов. Подняв головы, мы стали искать источник звука.

– Вон инверсионные следы, – показал Степка в сторону большого облака, рядом с которым было несколько длинных белых стрел.

– «Тройки». Далеко идут.

– Почему ты так решил?

– Вылетели затемно, смысл сейчас? Значит, над целью будут ночью. Стемнеет через час, получается, куда-то в Германию, ну накрайняк в Польшу.

– Понятно.

– Раз… два… семь… одиннадцать… Пять звеньев.

– Почти две эскадрильи, – пробормотал Степка. – Почему не полк отправили?

– А это и есть полк. Не забывай, поставки новой техники для замены выбывшей в боях, да и летного состава тоже, идут не так быстро, как тебе кажется. Бывает в полку и десять машин. Это еще достаточно боеспособный полк.

– Тебе виднее.

– Почему виднее, я просто знаю. Пошли, надо затемно уйти подальше.

Еще метров через двести мы обнаружили обломки самолета.

– Чей? – жадно спросил Степка.

Судя по тому, как он быстро стал протискиваться в салон, пока все не осмотрит, не успокоится. Турист.

– Да наш. Тэбэ-три. Давно лежит, с сорок первого, не меньше. Вон уже зарос весь.

Я обошел и осмотрел смятую кабину. Судя по зарастающей просеке, его сажали.

– Кабина всмятку, тел нет, – слышался изнутри голос Степана.

– Один снаружи, вернее, костяк. Кобура пустая, документов нет. Кто-то тут до нас побывал, – ответил я, вставая, у моих ног лежал скелет в летной форме.

Подошедший сзади Степка наклонился и отодвинул ворот комбинезона. На истлевшей гимнастерке сверкали рубинами лейтенантские кубари.

– Младший лейтенант… Кто это его так?

– Звери, насекомые… – ответил я рассеянно. – По-шли, у нас не осталось времени. Смотри, как быстро темнеет. Нужно к реке идти, там и еды добудем, а если повезет, то и лодку.

– Идем… Ха, все-таки не зря мы сюда провалились.

– Почему?

– А ты представь, как мы тут появляемся со всеми вещами?

– Там две лодки, дернешь за веревочку – в секунду надуются. Но ты прав, нужно лодку найти, с нее удобно груз поднимать, только хорошую, плоскодонку, чтобы по болотам на ней можно ходить было.

Мы повернули и направились параллельно краю болота. Я знал, что дальше в него вливается река и есть несколько прибрежных деревень.

До темноты мы, понятное дело, не успели – стремительно стемнело, и нам пришлось искать место для ночлега. Идти ночью в лесу опасно, можно свалиться в овраг или наткнуться на ветку.

Разбудили меня близкие голоса, почти сразу почувствовал прикосновение к плечу. Осторожно открыв глаз, увидел сонного Степана, который, приложив палец к губам, глазами показал куда-то мне за спину.

– Кто? – одними губами спросил я, приготавливая оружие к бою.

– Не знаю, сам только проснулся, – так же тихо ответил он мне. «Беретта» уже была у него в руке.

Место для ночевки мы выбрали в ельнике, с трудом наломав лапника и сделав подстилку. Сил хватило только чтобы пожелать друг другу спокойной ночи. О часовом даже речи не шло. Во-первых, устали. Во-вторых, лежанка была под большой елкой. Ее лапы-ветви в виде шатра скрывали нас от чужих глаз. В-третьих, да кто тут ходит? Оказалось, ходили.

– Тихо, не шуми, ждем, когда они уйдут. Мы не знаем, кто это и сколько их, – велел я.

Степан молча кивнул, нервно поглаживая затворную раму пистолета. Положив свою руку поверх его, молча отрицательно покачал головой.

Мы были хоть и близко от беседовавших, но разобраться, на каком языке идет разговор, не могли, различимы были только интонации. Судя по ним, кто-то перекидывался ленивыми фразами, второго было плохо слышно, он просто поддакивал, больше говорил первый.

Все стихло через час, разговор прервался, всхрапнула лошадь, и послышался скрип несмазанного тележного колеса.

– Деревенские? – спросил Степка, как только все звуки стихли.

– У немцев тоже лошади есть и телеги, – отрицательно покачав головой, ответил я. – Стихло, выбираемся.

Оказалось, край ельника упирался в большую поляну, которую пересекала дорога.

– Что они тут делали-то?

– Я, кажется, понял. Смотри, тут яичная скорлупа и разные огрызки, завтракали… – сглотнув наполнившую рот слюну, с чувством добавил: – Сволочи!

– Есть охота! – Как будто вторя словам Степана, его желудок громко подал голос.

– Давай за ними, может, выведут к людям?

Догнали мы телегу быстро, при первом же взгляде на ее пассажиров все сомнения развеялись: мышиного цвета форма, винтовки за плечами. Это были немцы. Следовали мы за ними в отдалении, метрах в двадцати от дороги, параллельно.

– Ну, что будем делать? – тихо спросил Степка, голодными глазами глядя на мешки, лежавшие в телеге. Один из мешков шевелился и похрюкивал.

– Это интенданты, видишь знаки на погонах? Нужно посмотреть, куда они нас выведут.

– Жрать охота, – уже сердито прошептал Степка.

Мы немного отстали, но все равно скрип колес был хорошо слышен.

– Как сказал один наш генерал, на войне наших солдат можно не кормить, они сами добудут еду, нападая на продовольственные колонны противника, это обеспечит наше преимущество.

– Вот сказанул, как будто в колодец аукнул, – хмыкнул Степка.

Через час тыловики выехали из леса, дальше преследование они могли заметить, местность, хоть и разрезанная оврагами, все равно была открытой, поэтому, проводив их голодными взглядами, мы углубились обратно в лес.

– Слушай, тебя же учили в этом Центре, как выживать в лесу? – встрепенулся Степка.

– Ну учили. Ты же не будешь сейчас дождевых червей есть и сыроежки?

– Не буду. Куда сейчас?

– К реке, я говорил же. Иди за мной.

Путь к реке можно было описать целой эпопеей, одно только пересечение открытого пространства вылилось в долгое приключение.

Вышли мы к реке ближе к обеду. Забавно двигая носом, Степка к чему-то принюхивался.

– Ты чего?

– Рыбой пахнет… копченой.

Принюхавшись, я тоже уловил запах копчения.

– Вверх по течению, – сразу определил я.

Голод не тетка, мы углубились в заросли ивняка, растущего вдоль берега речки.

– Когда нормальная дорога будет? Тут не вокруг смотришь, а куда ногу поставить, чтобы не сломать, – пробурчал Степка, след в след двигаясь за мной.

Забрались мы действительно в бурелом, зачастую приходилось протискиваться между тонкими стволами ив, но зато никого не встретили.

– Тихо. Кажется, впереди просвет.

– Смотри, те тыловики давешние, – кивнул я на отъезжавшую телегу, рядом шагали двое знакомых немцев. Битюг был тот же, с пятном на правой бабке.

– Мешков у них больше стало, заметил?

– Угу, думаю, они продовольствие этим привезли, а обратно копченую рыбу забрали. Судя по количеству немцев, рейс у них раз в неделю. Смекаешь?

– Думаешь, их неделю никто не хватится? – задумался Степка.

– Антенны не вижу, столбов с проводами тоже. Думаю, они тревожный сигнал ракетами подают. Что на счет катерка скажешь?

Лежали мы на высоком берегу, в трех метрах от нас несла свои воды безымянная речка, впереди, на открытом пространстве стояло несколько строений. У берега небольшой причал с низко сидящим в воде катером. Судя по флагу со свастикой и зачехленному пулемету на носу, использовался он как патрульный. На берегу сохла пара плоскодонок. Рядом с причалом на бревне сидел пожилой немец в галифе, белой рубашке и при подтяжках, босые ноги он купал в пробегающей мимо речке. Монотонно работая ножом, немец чистил рыбу, бросая готовую в лежавший рядом таз. Три строения, одна хата явно жилая, другие для живности. У небольшого холма, где у землянки-коптильни сушились сети, стоял другой немец, в одних штанах, и наблюдал в бинокль за излучиной реки. Всего немцев было семеро, мы посчитали их, когда они провожали тыловиков. Трое успели сесть в одну из лодок и ушли за излучину, за которой наблюдал немец с биноклем. Осталось четверо. Один с ножом у реки, второй с биноклем, третий ушел в коптильню, а четвертый возился в хате.

– Клевый катер. Заметил, у него мотор поднимается? Можно на скорости проскакивать труднопроходимые участки. Для болот создан.

– Думаешь? – с сомнением спросил я.

– Мы гонки на болотах устраивали. В Луизиане, когда гостили у родственников в Орлеане. Я там на разные моторки насмотрелся, знаю, что говорю.

– Тебе виднее. Пошли, они сейчас расслаблены. Работаем вдвоем. У того, что с биноклем, пистолет в кобуре, видимо, командир, остальные безоружные. Значит, оружие в хате, берем сперва ее, одновременно снимая командира. Потом грузим весь хабар в катер и сваливаем… О, не забыть бы еще одну плоскодонку взять и весла с шестами.

– Зачем? – поинтересовался Степка, мандража я у него не заметил, видимо, действительно просто интересовался.

– Ты к «окну» на катере доберешься?

– Нет, конечно.

– Вот и я о чем. Катер спрячем, вернее, замаскируем, а к нужному месту на лодке, весла там бесполезны, так что шестами поработаем. Попробуй найди нас в этих протоках и болотах, в лабиринте и то легче.

– Ну че, пошли, а то жрать охота? Все-таки больше суток не емши.

– Пошли, забираем к полю, там трава высокая, по-пластунски подберемся.

– Хорошо, что у них собак нету, тогда бы без шансов.

– Согласен… Все, идем.

Раздвигая траву рукой с зажатым в ней пистолетом, я осторожно полз по полю в сторону построек. Сзади пыхтел Степка.

– Ты чего? – уткнувшись в подошву моих берцев, прошипел Степан.

– Собака.

– Что – собака?

– Собака есть, – тоже зашипел я.

Мы подползли к открытому месту. До построек осталось метров сорок открытого для всех взглядов пространства с недавно скошенной травой, и подобраться незамеченными было уже проблематично. С нашего пункта наблюдения не было видно, что тут поработали косой. Однако сейчас нам это сыграло только на руку: собачья конура, до этого скрытая от взглядов частью небольшого сарая, стала видна.

На самом солнцепеке, расстелив длинную цепь, лежал огромный кабыздох, лениво шевеливший большими ушами, отгоняя мух и слепней.

Обползший меня справа Степка тоже аккуратно раздвинул стебли травы и осторожно выглянул.

– Храпит, – пробормотал он.

– Да? Мне показалось, звуки идут с противоположной стороны, – несколько иронично хмыкнул я.

Прислушавшись, Степка кивнул:

– Действительно. Похоже, объелся.

– Псина старая, видишь, шерсть клочками? А насчет обожрался, ты прав, пузо надутое. Сейчас вскакиваем и одновременно бежим к сараю, он нас скроет от всех взглядов.

– А псина?

– Ее теперь хрен разбудишь, из пушки если только, у деда такой же… Ладно, риск, как пишут в некрологах, благородное дело. Ну что, на раз-два-три?

– Давай! – азартно кивнул Степка.

– Раз-два… три! – прошипел я, вскакивая.

Одновременно поднявшись, мы сломя голову помчались к ближайшей постройке. Перепрыгнув небольшой стог, я домчался до тени сарая и прижался к бревенчатой стене, успокаивая дыхание и громко, как мне казалось, бьющееся сердце. Рядом сипел Степка.

– Ну что, начинаем?

Молча кивнув, Степка взял пистолет наизготовку. Осмотрев его, я тихо спросил:

– Все помнишь? Я бегу в дом и беру на себя солдата. Твои – командир и этот чистильщик у реки. Четвертого, если успею, возьму на себя, а ты подстрахуй.

– Все помню, давай, а то у меня, кажется, мандраж начинается.

Молча кивнув, я осторожно выглянул и прикинул места нахождения немцев. Если чистильщик продолжал свое монотонное занятие, то командира не было видно, и только по скрипнувшей дверце туалета понял, что он засел в «зале заседаний». Коптильщик за время нашего движения успел сходить к чистильщику, – забрать таз с – рыбой и, вернувшись к столу, начал заготавливать ее, натирая солью и специями. Четвертого не было видно.

Быстрым шепотом описав местонахождение каждого фрица, я поймал немного испуганный взгляд Степки и, ободряюще кивнув, взял низкий старт.

Гитлеровцы расслабились, это было видно по их отношению к личной безопасности. А кого тут бояться? Русские далеко, местное население благонадежное. Они, наверное, такого слова, как «партизан», и не знали. Лафа, а не служба. Удивляло только присутствие пистолета у командира, но это можно отнести к их менталитету. Уставник наверняка. Остальные расслабились, а этот еще держится.

– Вас?.. Алярм!.. – закричал не вовремя обернувшийся чистильщик.

Сухо и несколько неожиданно щелкнул выстрел «беретты», и немец умолк на полуслове. Молодец, Степка, не зря сотню патронов извел на нашем «стрельбище» у лагеря. Меня несколько напрягала мысль, что ему может не хватить силы воли выстрелить в живого человека, но я не принял в расчет то, что он голодный. Я и сам в момент сильного голода становлюсь неуправляемым и зашибить кого угодно могу, что уж о Степке говорить? Он тоже такой.

От сарая до открытой двери дома, хотя правильнее назвать его хатой, расстояние было метров тридцать, которые я преодолел за пару секунд. Чтобы не впускать в хату всякую летающую живность, дверной проем был завешен слегка засаленной материей вроде простыни. Ее-то я и снес, влетев в сени, это и сыграло со мной злую шутку. Я не учел, что хата на каменном фундаменте и стоит довольно высоко. Почему так построили, не знаю, может, боялись паводков, но сразу за дверью были ступени, о которые я благополучно споткнулся.

Однако тут произошло то, что обычно называют счастливым стечением обстоятельств или слепым везением. Не знаю, четвертый немец то ли выходить собрался, то ли с чем-то возился в сенях, но я удачно торпедировал его головой. Причем удар, судя по мягкости, пришелся в живот, выбив из фрица дух. Сипло вздохнув, он повалился на спину, увлекая меня за собой. Содрав с головы простыню, я упер ствол пистолета в грудь гитлеровца и спустил курок. Сухо клацнул боек.

– Черт! – воскликнул я. Теперь-то уже можно было не соблюдать звукомаскировку.

Ноги запутались в простыне, поэтому, не вскакивая, я повернулся на бок и, одним слитным движением выбив подведший патрон, снова приставил ствол к груди зашевелившегося и закашлявшегося немца и спустил курок. На этот раз патрон попался нормальный: раздался сухой, слегка приглушенный выстрел. Сомневаюсь, что на фоне начавшейся снаружи пальбы его кто-то слышал.

Дернувшись, немец замер и тихо застонал. Стянув облепившую меня простыню, я вскочил на ноги и снова выстрелил, и в этот раз патрон сработал как надо. Пальба на улице не стихала, поэтому я заторопился. Оттолкнул убитого в сторону и под грохот упавшего карабина – немец, оказывается, сидя на ступеньках, занимался чисткой оружия – рванул внутрь хаты.

Сразу за дверью, справа от входа, рядом с печью, висел рукомойник с помойным ведром под ним, слева – о счастье! – оружейная. Натуральная армейская пирамида. С карабинами и одним автоматом. Под оружием в нишах виднелись цинки с патронами.

Схватив автомат и сунув за пояс запасной магазин, я подскочил к окну у обеденного стола, благо смотрело оно в нужную сторону.

Ситуация снаружи изменилась. Дверь в туалет, пестрящая свежими пробоинами, была открыта, и виднелась окровавленная рука. За туалетом залег коптильщик и, держа на прицеле командирского «люгера» сарай, внимательно смотрел, изредка крутя головой.

Тщательно прицелившись, я короткой очередью срезал его – уж больно удобно он лежал. Из рамы посыпались осколки стекла, немец дернулся и, непроизвольно произведя выстрел, замер.

– Степка, как ты? – тревожно крикнул я, не высовываясь наружу.

– Нормально, чуть не подстрелили. Оказывается, эти стены пули на раз пробивают, одна из них в миллиметре от головы просвистела.

– Ясно, проверяем и сваливаем. В оружейке двух карабинов не хватает. Рыбаки вооруженные, услышав выстрелы, могут вернутся и подстрелить. Работаем в темпе вальса!

– Лады!

Пробежавшись, мы проверили всех четверых немцев, трое были убиты, тот, что в туалете, – тяжело ранен. Добив его, стали быстро собираться.

– На! – Степка сунул мне в рот полукольцо копченой колбасы. Сам он уже что-то жевал.

Откусив большой кусок, кивком головы поблагодарил его, продолжая укладывать цинки в стопку. Попавшийся ящик с гранатами пошел вниз, как поддон.

Поесть просто не было времени, нужно отчаливать как можно быстрее. Оружие мы уже перенесли на катер, сейчас занимались сбором трофеев. После стрельбы первым делом я накинул сбрую и повесил на плечо карабин. Автомат с пистолетом отжал Степка, они ему приглянулись, я не возражал – к карабину больше привык, чем к этой трещотке.

Сложив цинки на носу, рядом с пулеметом, я поправил мешок с сушеной рыбой и, вернувшись на берег, стал помогать сталкивать в воду самую большую лодку. Когда приготовления к отходу закончились, мы еще раз пробежались по пристройкам.

Перешагнув через тушу собаки, я вошел в сарай. Тут хранилась сушеная рыба, мы ее уже собрали, но еще немного осталось. В углу притулился велосипед, нам он был не нужен, поэтому я оставил его без внимания.

– Ну чего? Есть что? – заскочил следом Степка.

В отличие от меня, он был знатным трофейщиком. Брал все, что плохо лежит. Еще бы, старина со Второй мировой войны.

– Да ничего интересного, вот только топор и пила, – показал я находки.

– А, ясно… О, велик. Нормально, – подхватив велосипед под раму, Степан потащил его на лодку, пнув на ходу дрыхнущую собаку.

Махнув рукой, я направился следом.

От берега отошли мы только через полчаса с момента последнего выстрела, привязанная сзади лодка следовала за нами. Когда мы отошли, кобыздох вдруг вскочил и яростно залаял в сторону леса, вызвав у нас безудержный смех.

– Чего это? – удивился вдруг Степка. Он, как опытный яхтсмен, стоял рядом со штурвалом и удивленно крутил головой, пытаясь понять, что за свист стоит вокруг.

– Ложись! Рыбаки вернулись! – заорал я сразу же. Свист пролетавшей рядом пули мне был хорошо знаком.

Отошли мы самое большее метров на десять, даже мотор завести не успели, толкали катер с помощью длинных шестов. Взвизгнув, отрикошетила от рубки очередная пуля.

– Какие настырные, – проворчал я, лежа на дне катерка, после чего крикнул: – Степ, давай нос в их сторону поверни, ща прочешем их из пулемета!

Пока Степка, укрываясь за рубкой, шестом поворачивал катер, я пробрался на нос и, схватив завязки брезента, откинул чехол в сторону. К моему удивлению, там был не обычный МГ-34 или МГ-42, а станкач МГ-08 с – улиткой – сбоку. Мне приходилось в Крыму встречаться с такими. Видел среди трофеев. Он был очень похож на наш «максим».

Лента была на месте. Откинув защелки, я рычагом взвел пулемет и, ухватившись за пистолетную рукоятку, приложился щекой к прикладу. Прицел был опущен, пришлось одной рукой устанавливать его на двести метров.

– Степка, еще, мне радиуса не хватает!

– Ща, подожди!

Воспользовавшись заминкой в стрельбе, – видно, немцы перезаряжались – Степка вскочил и, оттолкнувшись шестом от дна, развернул-таки нос катера.

– Ложись, дурень! – крикнул я.

Лодка немцев выплыла из боковой протоки на середину речушки. Один сидел на веслах и активно греб к нам. Двое с карабинами сидели на носу и на корме. Как раз тот, что на носу, закончил заряжать и снова вскинул карабин.

– Ну, держитесь, – пробормотал я и, снова прилипнув к прицелу, дал короткую очередь по лодке.

Мне нужна была сверка, куда уходят пули. Очередь легла левее. Сделав поправку, короткими очередями стал гасить фрицев. Заметив, что ответного огня нет, Степка привстал и поддержал меня из автомата, откинув проволочный приклад.

Легкий дым из ствола закрывал мне обзор. Пришлось приподняться и всмотреться в дрейфующую в нашу сторону по течению лодку.

– Вроде готовы, не шевелятся, – пробормотал я.

– Сейчас глянем, – ответил Степка и закопался в мешках. Через секунду, издав ликующий вопль, он показал мне чехол с биноклем: – Держи.

Взяв небольшой полевой бинокль, я всмотрелся в лодку.

– Не шевелятся, – сказал я минуту спустя.

– Че, к ним?

– Трофеи они и есть трофеи. Пробуем завести мотор и идем к лодке.

– Лады.

С мотором мы возились минут пять, пока не догадались, что перекрыт краник на бензобаке. На шланге мы нашли, но оказалось, был еще один. Взревев, мотор стал работать на больших оборотах. Заметив мой нетерпеливый взгляд, Степка покачал головой и крикнул:

– Подожди, пусть прогреется!

Через минуту, когда звук заметно стих, мы зашуровали к уткнувшейся в камыши у берега лодке. К моему удивлению, катерок, несмотря на прицеп из плоскодонки, оказался очень даже шустрым, мы успели разогнаться километров до сорока в час.

Проскочив мимо, Степка осторожно развернул и аккуратно подвел катер к расстрелянной лодке, на дне которой уже заметно прибыла вода. Кроме двух карабинов и запаса патронов мы ничего больше не взяли. Притопив лодку с убитыми, опять запустили мотор.

– Степ?

– А?

– Возвращаемся на пристань. Раз этих можно не опасаться, то основательно подчистим после себя. Пусть потом гадают, что произошло.

– Хорошо, и трофеи поищем получше, а то слишком быстро пробежались. Сколько еще ништяков осталось? Надо горючку поискать, я так думаю, этот движок жрет хорошо.

– Сев, смотри, что я нашел! – держа на вытянутых руках зеленую материю, окликнул меня Степка. Это была выцветшая гимнастерка с погонами и двумя пулевыми дырками на спине.

– Чья?

– Летная. Тут на одном погоне четыре звездочки, капитанская, – ответил он, на просвет показывая дырки от пуль.

– Похоже, сбили тут кого-то, – задумался я. – Нужно было хоть одного взять живым.

– Погоны, сколько она тут висит у них?

– Погоны больше года назад ввели, так что черт его знает, хотя… Дай-ка.

Взяв протянутую Степкой гимнастерку, я сразу определил и год, и фабрику.

– Московская фабрика, по рукавам видно. Вот тут на петлицах должны быть эмблемы, но их нет, даже дырок нет. Скорее всего, он с дальней авиации, раз сбили его до июля сорок второго. Эмблемы на петлицы после ввели. Простые бомберы сюда не долетают, а если и долетят, то не вернутся, топлива не хватит. Гимнастерка летняя. Опытный летчик был – видишь, четыре дырки от наград. Сдал перед вылетом. Вот эта, отдельная, от Красной Звезды, остальные не знаю, любые могут быть, – объяснял я, крутя в руках гимнастерку, показывая то нагрудные карманы, то погоны, то рукава.

– Жаль его, – вздохнул Степка, принимая гимнастерку обратно и аккуратно сворачивая. – Сохраню на память.

Мы успели обшарить все постройки и найти немало ценных вещей, которые нам в будущем могли пригодиться. Вставала только одна проблема: катер и лодка и так были загружены, пришлось сталкивать в воду еще одну лодку, поменьше, и цеплять ее.

Немцев сбросили в реку – копать просто не было сил после плотного обеда, привязали груз к ногам – и в воду, метрах в двадцати от берега. Там глубоко.

Сбором трофеев мы занимались уже несколько часов, когда из хаты появился Степка с тетрадкой в толстом переплете.

– Сев, я тут дневник командира нашел. Там, где его лежанка в отдельной комнате. – В отличие от него, я языка не знал. Степка два года жил в Берлине, поэтому немецким владел и письмо прочитать сумел.

– Есть что интересное? – поинтересовался я, грузя в лодку запасные канистры.

– Есть. Пост тут с июня сорок второго организовали. Наших ловили, с двух сбитых бомбардировщиков, наверняка одного из них гимнастерка-то. Поймали, но пост не убрали, более того, по инициативе этого командира организовали тут промысел и коптильню. Все довольны: и этот Ганс, что все придумал, место теплое получил, и командование. Есть свежая и копченая рыба. Кстати, тут написано, что к ним каждые три дня приезжает телега с бочкой за живой рыбой. Для господ офицеров в комендатуру и ближайшую часть, – листая тетрадку, рассказывал он. – Кучеряво устроились.

– Ты все осмотрел?

– Все. Кстати, там ящик с патронами для пулемета, надо бы забрать.

– Где? – искренне удивился я.

С патронами к устаревшему пулемету было действительно швах, половину одной ленты я выпустил, осталась еще одна. Еще в небольшом ящике на катере нашли цинк, и все.

– Представляешь, командир использовал его как подставку для лежанки. Я проверил, полный. Тяжелый, зараза.

– М-да, а грузить и некуда… Ящик на хрен, цинками перетаскаем… Что-то еще есть захотелось. Там осталось чем перекусить?

– Консервы, свежий хлеб. Галеты. Даже кофе в термосе за печкой нашел. Будешь?

– Буду.

– Когда отходим?

– За два часа до того, как стемнеет. Нужно уйти подальше и найти укромное место, организовать лагерь. Смотри! – Я достал из планшета карту. – Вот тут вся округа и болото есть. Видимо, они помимо службы и патруля составляли карту фарватера. Все довольно точно указано.

– Хочешь сюда уйти? – сразу просек тему Степка, ткнув пальцем в точку островка посередине болота.

– Нет, он близко вот к этой рыбацкой деревне, дым заметить могут. А вот этот, конечно, дальше от «окна», чем тот, который ты предложил, но зато и выше, и труднодоступен. Смотри на обозначения над уровнем моря, судя по окраске, на нем деревья растут. И добраться до него не проблема. Видишь, рядом протока проходит, значит, можно на катере пристать и замаскировать его.

– Угу, хорошее место. Отсюда километров двенадцать по прямой будет?

– Да. Тут главное – не заплутать, видишь, какой лабиринт из проток?

– Будем смотреть в оба.

– Будем, – ответил я, сворачивая карту. – Пожрать тащи, а то ща бумагу есть буду.

– Отваливай! – скомандовал я.

Мы решили не оставлять немцам такой хорошо оборудованный пост, поэтому перед отплытием подожгли его. Сейчас от построек изрядно тянуло дымом, в окне хаты появились языки пламени. По берегу носилась собака, гавкая. Перед отходом мы сняли с кабыздоха ошейник, отпустив его.

Увидят дым и зарева пожарищ? Да пожалуйста, без опытного проводника нас не найти, а если даже найдут, то пулемет к чему? Отобьемся, на лодках много войска не притащишь.

Через несколько минут наша процессия, урча мотором, скрылась в ближайшей протоке.

Дойти до острова мы не успели, просто тупо заблудились, свернув не туда. Лабиринт из проток сыграл с нами злую шутку, уведя в сторону.

В сгущавшемся сумраке впереди появилась темная масса.

– Степ, включи прожектор, посмотрим, что это, – крикнул я другу, стараясь перекрыть шум мотора. Сам я полулежал на носу у пулемета и, сверяясь с картой, светил фонариком, показывал, куда рулить.

Вспыхнул установленный на рубке прожектор, немного пометавшись, освещая камыши, он остановился на деревьях впереди. Сверившись с картой, я обрадованно крикнул:

– Это островок, от которого мы отказались! Переночуем тут, а завтра уже на нормальное место перейдем.

– А деревенские? – убавив обороты мотора, спросил Степка.

– Да хрен с ними. Давай я показывать буду, куда править.

Прямого пути к острову не было, пришлось обойти его, благо протока кольцом огибала остров, давая нам возможность подойти ближе.

– Сев, смотри, какой удобный заливчик, прям как создан для стоянки. Заходим? – спросил Степан.

С подозрением осмотрев залив, я только озадаченно покачал головой: следы на берегу ясно давали понять, что сюда подходили лодки. Остров оказался часто посещаемым. Был только один выход – выставить часового.

– Давай правее бери, чтобы лодки на прицепе в поворот вписались, – скомандовал я.

Катер мягко ткнулся в берег, слегка приподняв нос.

– Степ, пробегись по берегу, посмотри, есть тут кто? – приказал я, а сам, подойдя к прожектору, взялся за рукоятку и стал крутить, освещая небольшой заливчик. Заглушив мотор и проделав манипуляции для временной консервации двигателя, Степка подхватил автомат и скрылся в зарослях.

– Чисто, – ответил он, появляясь на берегу.

– Хорошо, – откликнулся я и прикинул размеры залива.

Хватит для стоянки трех-четырех лодок. Судя по костру на берегу и следам, он часто посещаем, значит, нужно держать ухо востро. Судя по камышам, образующим стену залива, их явно кто-то прореживает, чтобы залив не зарастал.

Подтянув лодки и закрепив их на берегу, мы поужинали и стали готовиться ко сну. Распределив дежурства, я лег спать первым, на часах выпало стоять Степану. Он уже бывал в карауле и особенности службы знал, поэтому, подхватив автомат, стал прохаживаться по берегу.

С удобством устроившись на пуховой перине (Степка затрофеил ее у командира поста), я глубоко вздохнул и прикрыл глаза.

Мне выпало стоять с часу до пяти утра, времени побудки. Степка, разбудив и полусонно ткнув пальцем в лодки и катер, скороговоркой пробормотал:

– Катер, лодки, командир, – после чего плюхнулся на мое место и, свернувшись калачиком, уснул в обнимку с автоматом.

Часы были у каждого из нас – взяли трофеями с немцев. Посмотрев на светившиеся фосфором цифры, я сделал легкую разминку, прогоняя сон, и, подхватив винтовку, стал изучать остров, изредка замирая и прислушиваясь. Ночью противника можно было обнаружить только на слух.

Плеск я услышал где-то под утро, когда горизонт начал светлеть, а серость вокруг расцветать красками. Прислушавшись, я направился на противоположную сторону острова, звук шел оттуда. Вряд ли это рыба, плеск она еще может устроить, а вот шуршание камышей, какое бывает, когда по болоту движется человек, – сомневаюсь.