Текст книги "Истребители: Я – истребитель. Мы – истребители. Путь истребителя"

Второй Ли-2 уже развернулся и встал на освобожденное место, подсвечивая посадочными огнями хвост первого самолета, когда тот пошел на взлет.

Открылась дверца в борту, и выглянул штурман (это, кстати, обязанность экипажа – при посадке проверять, что творится вокруг). Отойдя от стоявшей под деревьями туши бронетранспортера, я подбежал к люку.

– Глуши!

Штурман меня сразу узнал, хоть я и был в летном комбинезоне и в тени.

– Что, товарищ подполковник? – спросил он, стараясь перекричать рев правого мотора.

Подойдя уже ближе, повторил:

– Глуши. Вторая группа не вернулась, будем ждать, пока не вернется.

– Есть, товарищ подполковник, – кивнул он и исчез внутри самолета. Через десяток секунд рев моторов стал стихать, пока совсем не пропал. Покрутившись еще немного, замерли и лопасти винтов.

В слабоосвещенном салоне вместе со штурманом появился и пилот воздушного корабля. Видимо, командир экипажа.

– Здравия желаю, товарищ подполковник. Долго ваших будем ждать?

– Пока не вернутся, – вздохнул я. – Час, два… сутки, неделю. Не можем мы без них улететь.

– Давно должны были вернуться? – закуривая папиросу, поинтересовался пилот.

– Два часа назад.

В это время взвыл мотор бронетранспортера и сдвинулась его махина.

– Это кто? – отбросив папиросу, напрягся летчик. Борт-стрелок, продолжавший находиться в люльке, повернул ствол пулемета на бронемашину, беря ее на прицел.

– Свои, на трофее. Часть пассажиров, – спокойно ответил я.

Из остановившейся рядом машины появился сперва Шатун, потом Батя. Степки я почему-то не видел.

На опушке нас осталось всего четверо. Я, отец, Шатун и Степка – мы решили не разделяться. Остальных отправили первым рейсом.

– Лесник сбежал, жену бросил и ушел, – первым делом сказал Шатун.

– Давно? – поинтересовался я.

– Во время посадки второго самолета. Часовой отвлекся, вот он и незаметно дал деру.

– Значит, минут пятнадцать назад.

– Два часа у нас есть, если группа не вернется, придется улетать без них, – нехотя сказал отец.

– Что происходит? – поинтересовался пилот, с интересом нас слушавший.

– Пленный сбежал. Ему до города часа три топать, обратно примерно столько же, в такой-то темени, – прикинул я.

– Будем ждать наших до предела и надеяться, – подтвердил Батя.

– А Степка где? То есть рядовой Раевский?

– Жену лесника охраняет, – махнул куда-то в сторону деревьев Шатун.

– Толку теперь от нее. Гнать на все четыре стороны, – поморщился я.

– Ночью? В лес? – теперь морщился Батя.

– Она жена лесника. Вячеслав прав, для нее это дом родной. Не пропадет, – согласился со мной Шатун.

Отошедший Батя довольно быстро вернулся со Степкой. Шатун не ошибся: женщина, как только ей сказали, что она свободна, быстро затерялась среди деревьев.

Пока летчики с интересом изучали трофейную бронетехнику, подсвечивая фонариками, мы стояли у хвоста самолета и обсуждали наши дальнейшие планы.

– Если они не вернутся, значит, их загнали в противоположную сторону, не дав прорваться сюда, – говорил Шатун, задумчиво покусывая сорванную травинку.

– Может, тоже рекой вернутся, прорабатывали же этот вариант? – спросил я.

– Слышите? – встрепенулся Степка.

Мы прислушались, замерев. Вдали часто, как будто застучал дятел, заработал и умолк пулемет.

– Недалеко, звук отражением от берега принесло. Километра три, не больше. Если бы дальше, то не услышали, деревья звук гасят, – насторожившись, определил Шатун.

– Значит, их сюда гонят, – обрадованно заключил Степка.

– Ничего это не значит! – Судя по голосу, Шатун поморщился. – Если бы гнали, тут такая бы стрельба стояла. Это больше похоже на предупреждение. Не подходи, убью.

– По времени туда как раз лесник должен был добраться, – прикинул я.

– Может, и его… Ладно, если в течение часа они не вернутся, взлетаем, а то скоро рассветет. Лейтенант? – окликнул штурмана Шатун.

Штурман как раз сидел на заднем борту бронетранспортера и через открытые двери, свесив ноги наружу, рассматривал нечто темное в руках. Когда он повернулся к нам, я понял, что это футляр с набором для чистки пулемета.

– Я, товарищ подполковник? – откликнулся он.

Пилот был старшим лейтенантом, а продолжавший охранять нас борт-стрелок – старшиной. Я успел представить экипажу своих спутников, так что их звания они знали.

– Когда начало рассвета?

– В четыре часа, товарищ подполковник. Совсем рассветает в четыре тридцать семь.

– Сейчас два часа семь минут. В полчетвертого вылетаем, это крайний срок. Саш, проверь еще раз, – попросил он отца.

Тот достал рацию и попытался связаться с Командиром.

– Не достает, видимо, далеко, – через пару минут безответных вызовов сообщил он, убирая рацию обратно в карман.

– Или зарядка кончилась. Сколько берегли, уже должна была, – сказал я.

Потянулось тревожное ожидание. Летчики устроились в салоне самолета и откровенно дремали с шумовым эффектом. Борт-стрелок продолжал сторожить, воинственно поворачивая пулемет то в одну, то в другую сторону. Не спал, бдил.

– А если это лесника встретили, и сейчас сюда движутся немцы? – задумчиво поинтересовался я.

– Все может быть, – напряженно пробормотал Шатун. Его явно беспокоила недавняя довольно близкая стрельба. Поэтому он чутко прислушивался к ночному шуму леса.

– При внезапном нападении шансов взлететь у нас фактически не будет. На транспортнике брони нет, расстреляют к черту, – пробормотал я сонным голосом. Дремота напала не на меня одного, Степка еще минут десять назад ушел к летчикам, буркнув, что давно хотел посмотреть на самолет изнутри. Через минуту к хоровому храпу присоединился еще один голос.

Мы чутко прислушивались к тишине, изредка вставая и отходя от бронетранспортера, разминая ноги.

– Я пробегусь вокруг, что-то меня совсем в сон бросает, – сказал я отцу. Он задумчиво стоял у пулемета внутри бронемашины, о чем-то размышляя.

– Хорошо, только недалеко.

– Угу.

Пробежка по ночному лесу – это не по дневному. Шансы выколоть глаза повышаются в разы, поэтому я шел быстрым шагом, проверяя перед собой дорогу руками. Я сделал полукруг по опушке, углубившись метров на двести, а где и на триста. Иногда замирая, чутко прислушивался к ночному лесу. Ветер шумел, теребя верхушки деревьев, но слышимость была пристойная. Посторонний звук вплелся в ночную тишину минут через тридцать, резким диссонансом отмечая, что появились гости. И эти гости были явно военные. Слышалось бряцание амуниции. Позвякивание, когда железо касалось железа, хруст веток под сапогами.

Это могли быть и наши, но на всякий случай, отстегнув клапан на кобуре, я достал «маузер» и, левой рукой взведя курок, прислушался.

– Шайсе! – тихо воскликнул кто-то, на него мгновенно зашикали. Вскинув пистолет, я дважды нажал на спуск, стреляя в источник шума.

Стрелял больше для своих, чтобы подготовились к взлету, чем чтобы попасть в кого-то. Почти мгновенно развернувшись, я побежал обратно, взяв самую большую скорость, какую мог выдать.

Когда выбежал на луг, самолет, ревя мотором, уже стронулся с места. Заметив, что я хромаю, дядька с отцом спрыгнули на землю и помогли мне забраться в салон. Почти сразу, взревев двигателями, Ли-2 пошел на взлет.

– Ранили? – тревожно спросил отец, осматривая меня.

– Нет, – отмахнулся я, вытирая юшку под носом: – В дерево на бегу врезался. Дерево оказалось крепче.

Тут тряска прекратилась, и я понял, что мы наконец-то взлетели. Куда-то короткими очередями бил борт-стрелок.

Батя помог мне сесть на лавку у одного из иллюминаторов, и мы все вчетвером смотрели на оставшуюся позади ночную освещаемую луной, вышедшей из-за туч, землю.

Рев моторов не позволял нам нормально общаться, поэтому, привалившись к переборке, мы молчали, каждый по-своему переживая за оставленных внизу друзей и родственников. Группы капитанов Вечернего и Рябова под командованием полковника так и не вернулись. Где-то там они пропали и не смогли выйти к своим. Вспо-мнив Толика, я только вздохнул. Будем надеяться, что они смогут оторваться от погони и уйдут в безопасные места, не возвращаясь на старое место встречи, – уверен, что немцы поставят там засаду.

Летели мы почти два часа – далеко же фронт находился от нас. Когда солнце выглянуло из-за горизонта, оно сначала осветило наш самолет, а только потом – землю. Мы как раз успели перелететь передовую, углубляясь в наш тыл. Заметив неподалеку две точки, я опознал в них модернизированные «Яки», которые стали нас сопровождать. Значит, сообщение получено кем надо, и они приняли меры.

В открытую дверь выглянул штурман и прокричал:

– Товарищ подполковник, только что получили сообщение. Борт сто пятый совершил посадку на аэродроме! Нормально долетели, товарищ подполковник!

– Почему с задержкой?

– Шли через другой квадрат. На пути возвращения слухачи засекли переговоры пары охотников. Был приказ облететь их стороной.

– Ясно. Спасибо, лейтенант.

Члены экипажа транспортника были едва ли сильно старше меня. Летчику года двадцать два – двадцать три, штурману лет двадцать, борт-стрелка я не видел, но тоже, судя по голосу, молодой. Одно только их трофейное настроение чего стоило! Пулемет они с бронетранспортера не сняли, потому что он пока еще был включен в оборону, но, будь их воля, и гусеницы бы утащили. Я разрешил им прибарахлиться в бронетранспортере, ничего особо ценного там не было, больше мелкие сувениры. Но и этого им хватило, были очень довольны, особенно когда я подарил летчику наручные часы – у меня их было две штуки, лишние мне без надобности, а ему приятно.

Наконец мы добрались до аэродрома и, делая круги, чтобы сбросить скорость, стали снижаться. Крепко держась за один из ремней крепления, я показал на такие же остальным пассажирам. Вспомнив, как нас трясло при взлете, они последовали моему примеру. Ремни предназначались для крепления и страховки груза, но и нам они неплохо подошли.

Потрясло не так сильно, как ожидалось, – было видно, что аэродромная обслуга взлетную полосу держит в порядке. Наблюдая за хорошо освещаемым утренним солнцем аэродромом, довольно кивнул: офицер, отвечающий за маскировку техники в этом полку, справлялся со своей работой просто блестяще. Самолеты с земли, конечно, видно, но с воздуха попробуй их разгляди. Судя по машинам, стоявшим в капонирах, тут базировался не только транспортный полк, но и истребительная часть – заметил хищные силуэты нескольких «Яков».

Вернувшийся первым Ли-2 уже успели оттащить в его капонир – самолет не было видно, когда наша крылатая машина крутилась, поворачивая к обозначенному флажками месту остановки. Там стояла группа встречающих – десятка два человек. Народу было мало – утро, побудку еще не сыграли. Можно сказать, сонное – царство.

Как только самолет замер и рев моторов стих, вышедший из кабины штурман открыл дверцу люка, откинул лесенку с прилипшими к ней вперемешку с землей травинками и махнул рукой, приглашая на выход.

– За мной, – скомандовал я, вставая и хромая к люку. Ушибленное колено все еще давало о себе знать.

Тут уже была моя территория, поэтому родственники безоговорочно передали мне пальму первенства.

Как только мы покинули салон самолета, я сразу же стал командовать. Определив старшего у безопасников, обратился к нему, не обращая внимания на местных офицеров, – пока было не до них:

– Капитан. Первым рейсом был доставлен капитан Рябинин с пулевым ранением в левый бок.

– Так точно, товарищ подполковник, – кивнул белобрысый капитан с едва заметным шрамом над левым глазом. – Его и остальных раненых отправили в ближайший госпиталь.

– Капитан Рябинин является носителем особо важной информации. Нужна полная изоляция от любого общения, кроме медперсонала. Отношение к раненому предельно вежливое. Выставить охрану до прибытия сотрудников госбезопасности. В отношении моих спутников – подполковника Суворова, подполковника Васнецова и рядового Раевского – принять те же меры. В салоне самолета шесть мешков, их принять, опечатать и оставить под охраной в надежном месте, лучше вместе с моими спутниками. Заглядывать внутрь запрещено. Это могут сделать только представители наркомата с соответствующими документами. Мне нужна срочная связь с Москвой. Как только обеспечите, сообщите. Это все. Выполнять.

Как личный порученец, я мог себе позволить отдавать приказы спецслужбам, соответствующие документы и полномочия у меня были.

– Есть! Разрешите выполнять, товарищ подполковник? – козырнул капитан.

– Выполняйте.

Отец, дядя и друг молча ушли за местным полковым особистом в звании лейтенанта, вежливо пригласившим их следовать за собой.

– Товарищ подполковник, разрешите представиться, командир транспортного полка майор Дудаев, – обратился ко мне старший из присутствующих офицеров, как только все строчные дела были улажены.

– Подполковник Суворов, можно просто Вячеслав, – пожимая ему руку, представился я.

С офицерами полка я познакомился быстро. Пообщавшись, мы направились в штаб, на ходу обмениваясь новостями. Вернувшийся капитан, представившийся капитаном Радовым из особого отдела корпуса, куда входил этот полк, шел сзади, чутко прислушиваясь.

Как оказалось, уже был накрыт стол, чтобы отметить мой прилет, но сесть за него мы не успели, Радов сообщил, что можно воспользоваться связью.

Меня провели в соседнюю землянку (судя по аппаратуре, это был почему-то радиоузел, а не землянка особиста, где должны были быть свои каналы связи) и дали в руку трубку.

– Суворов? – услышал я хорошо знакомый мне голос Лаврентия Павловича Берии.

– Так точно, товарищ нарком! – ответил я, вытягиваясь по стойке смирно.

Офицер связи и капитан Радов тихо вышли из помещения.

– Что можете доложить? Только кратко. – Голос Берии в треске и шуме линии мне показался несколько холодноватым.

– Был ДОМА, вернулся не один, с родственниками и информацией. Нужна срочная эвакуация в Москву. Местные кадры я уже напряг, охраняют, но нужна и ваша санкция.

– Это правда? – Мне показалось, голос Берии на миг прервался от волнения, как будто его душил ворот френча.

– Так точно. Один из моих… э-э-э, спутников находится в госпитале под охраной, у него прострелен бок. Трое целые, ждут встречи. Проблема еще с двумя, они не успели к вылету и остались на территории противника. Нужна эвакуация, связи с ними нет.

– К вам вылетел подполковник Архипов. Именно он будет курировать вас и наших гостей. Я ясно излагаю? – поинтересовался Берия.

Понятное дело, о защищенности линии можно было только мечтать, поэтому мы говорили немного и общими словами, которые оба понимали.

– Так точно!

– Кто там из особого отдела старше по званию?

– Капитан Радов из особого отдела авиакорпуса.

– Попроси его к телефону, – приказал Лаврентий Павлович.

– Есть.

Положив трубку на стол, я выглянул наружу. Радов, крутя в руках фуражку, стоял рядом с дверью.

– Капитан, вас к телефону. Товарищ Берия, – окликнув его, сообщил я.

Нервно сглотнув, он под заинтересованным взглядом офицера связи, который все слышал, вошел в радиоузел и без колебания взял трубку:

– Капитан Радов у телефона, товарищ нарком.

Что Берия говорил капитану, я, естественно, не слышал, встав у дверей, но, судя по тому, как пару раз капитан машинально отдал честь, что-то важное. Аккуратно положив трубку на аппарат, Радов достал из кармана галифе платок и вытер им мокрое лицо.

– Уф-ф. У меня приказ охранять вас и ваше имущество до прибытия подполковника Архипова.

– Знаю такого, – кивнул я, добивая капитана. – Это личный порученец товарища Сталина.

– Какой он человек? – через минуту спросил капитан, придя в себя. Опытный сотрудник знает, что спрашивать.

– Боевой офицер. Бывший летчик, нормальный командир, но педант.

– Хорошо. Будем встречать, он должен прибыть через три часа.

– Встречайте. Кстати, капитан, я еще хотел бы связаться со своей семьей. Можно организовать?

– Можно, сейчас… – Выглянув наружу, он окликнул офицера связи: – Стоков, давай еще одну связь с Москвой. Теперь частный номер… под мою ответственность. Давай связь, лейтенант.

Через несколько коммутаторов лейтенант наконец смог дозвониться до моей квартиры.

«Пять часов утра, надеюсь, я буду приятным сюрпризом».

– Есть ответ, товарищ подполковник! – передал мне трубку связист.

Взяв ее, я прислушался, уловил полусонный детский голос и крикнул-спросил:

– Нина? Нина, это Вячеслав. Позови Анну!

Полковник Суворов. Дорога возле города N

Полковник Суворов открыл дверцу медленно ехавшей машины и, встав на ступеньку, выглянул из кабины. Когда передовой мотоцикл начал преодолевать высоту, задний скрылся в дорожной пыли. В блестящей – конструкции антенн на большой машине, стоявшей на – холме, посверкивало заходящее солнце. Посмотрев на нее, полковник махнул рукой, приказывая прибавить ход.

– Пеленгатор, товарищ полковник? – поинтересовался капитан Рябов, это он был за водителя.

– Он. Надеюсь, наши догадаются не пользоваться средствами связи на месте посадки самолетов, – ответил полковник, возясь с противогазным чехлом.

Они оба были в немецкой форме, одетые строго по уставу, даже оружие было трофейное. Достав не совсем понятный капитану черный предмет с маленькой палочкой, полковник немного повозился с ним и тихо пробормотал, прежде чем раздраженно убрать:

– Батарея села.

От леса они уже удалились километров на восемь, неожиданно встретив эту машину. Молниеносно прикинув варианты, полковник дал отбой на уничтожение. Охраняли пеленгатор достаточно хорошо – видимо, не один раз случались попытки его захвата или уничтожения. У машины стояли бронетранспортер, старый советский танк Т-26 с нанесенными немецкими опознавательными знаками и почти полное отделение солдат. Но и это еще не все, пеленгатор находился в прямой видимости большого села, где располагался достаточно крупный гарнизон и имелись свои средства связи, чтобы вызвать помощь из города.

Дорога вела на холм, спускалась вниз, к селу, проходила через его главную улицу и устремлялась дальше к реке, где и находилась электростанция. Оставив пеленгатор метрах в двухстах в стороне, они стали медленно спускаться с горы, пыля по дороге.

Толя Суворов был водителем передового мотоцикла, с капитаном Вечерним на заднем сиденье и еще одним бойцом в люльке.

Капитан неплохо владел немецким языком и в случае непредвиденной остановки, будучи в форме офицера, мог на первое время заболтать гитлеровцев. Кому не хватило трофейной формы, находились в кузове мерседесовского грузовика.

Ведущий мотоцикл на развилке повернул в село и, чуть сбавив скорость, неторопливо затарахтел по главной улице. Конечно, можно было бы его объехать, но времени и так в обрез. Тем более что топлива едва хватало – горючее из початой двухсотлитровой бочки, обнаруженной в захваченном грузовике, было полностью израсходовано.

– Товарищ полковник? – отвлек Командира от наблюдения Рябов.

– Да, капитан?

– У нас есть шансы вернуться?

Командир задумался и после некоторого размышления честно ответил:

– Нет. Как только мы встретили пеленгатор, я понял, что шансов нет. У немцев очень хорошо поставлена служба радиоперехвата. Наши могут потянуть время, если догадаются выйти на связь не у приемной площадки, а километрах в пятнадцати – двадцати от лагеря. Тогда время на прием и взлет у них есть. Но это если радист выйдет на связь согласно инструкции, подальше от лагеря… Хотя… – Суворов задумался.

– Что, товарищ полковник?

– Радист у тебя опытный?

– Хороший радист, – подтвердил капитан.

– Если он выйдет на связь на берегу реки, то, возможно, этим затруднит пеленгацию. С противоположной стороны берег крутой и глинистый, он даст отраженный сигнал, что замедлит пеленгацию и потянет время на обнаружение. Думаю, у наших есть все шансы принять самолеты и улететь и в том, и в другом случае.

– Ясно, товарищ полковник, – вздохнул Рябов.

Техника пылила по поселку, привлекая внимание местных жителей и полицаев.

– Грузовик больно приметный, – пробормотал полковник.

– Я узнавал, товарищ полковник. Вечерний сказал, что он не местный, из реммастерских в двухстах километрах отсюда, шел за запчастями на городские склады. Не должны его еще хватиться, по его словам, еще пара дней есть.

– Хорошо, но в ближайшее время нужно менять колеса, – ответил полковник.

– Зачем их менять? – удивился Рябов.

– Я имел в виду менять машину, капитан.

– А-а-а.

План захвата был несколько нагловат и довольно прост. Подъехать прямо к электростанции и взять ее нахрапом. Пулеметчики в люльках мотоциклов в прикрытии, остальные, используя весь запас карманной артиллерии – на штурм. От неожиданности могло и получиться. Если брать станцию по всем правилам войны, то захват затянется и может успеть прибыть помощь, что было нежелательно, поэтому и был одобрен именно этот план.

После села через пару километров появилась развилка, на которой вся небольшая колонна и повернула влево. Спустя еще некоторое время полковник сказал:

– Вижу реку впереди и строения электростанции.

– Так точно, товарищ полковник. Я тоже вижу… Три здания. То, что больше всех, с трубой, и есть станция, второе – административное, здание управления, охрана использует его как казарму. Третье – мастерские, цех и гараж.

– Вижу два пулеметных поста. Не обманулся Вечерний, есть тут пулеметные точки… Начинаем! – подхватывая с колен автомат, рявкнул полковник.

В это время мотоцикл достиг поста на въезде с перегораживающим дорогу шлагбаумом, довернул, чтобы освободить дорогу грузовику, и остановился. Немного привставший Вечерний что-то стал кричать насторожившимся немцам.

Почти одновременно, как только притормозивший грузовик внезапно дал газу и, снеся шлагбаум, подмял под себя одного из солдат, затарахтели пулеметы, затявкали автоматы и забухали карабины. Бой за электростанцию начался. Первая задача – произвести как можно больше шума – была выполнена. В селе не могли не слышать начавшуюся пальбу.

– Товарищ полковник, мы закончили закладку взрывчатки, – подбежав, козырнул Рябов.

Бой за электростанцию продлился всего минут десять, не ожидавшая нападения охрана была деморализована и рассеяна. Капитан Вечерний в это время готовил новую оборону электростанции, бывшие советские зенитные орудия устанавливались на прямую наводку, снятые с мотоциклов пулеметы, как и захваченные, распределялись по огневым точкам. Капитан Рябов готовил к уничтожению строения и механизмы, используя для подрыва снаряды захваченных орудий, а Толя Суворов спустился к реке и готовил запасной вариант отхода. Во время скоротечного боя из техники уцелел только один мотоцикл. Первый был подорван гранатой вместе с находившимся в люльке пулеметчиком. Сам боец погиб, но пулемет не пострадал, и сейчас он был включен в общую оборону станции. Второй уцелел. Однако без поврежденного грузовика он был бесполезен, и его бросили.

Расслабившаяся в последнее время охрана откуда-то достала прогулочный катер – видимо, для развлечений и рыбалки, – который был пришвартован к небольшому пирсу. Именно там сейчас возился Толя Суворов, готовя его к отплытию. На катер уже погрузили трех погибших бойцов и четырех раненых с суетившимся рядом фельдшером. Бросать полковник не собирался никого.

Как только с подготовкой обороны было закончено, наблюдатель сообщил о клубах пыли на дороге.

– Приготовиться к бою! – скомандовал полковник. На катере, «разведя пары», остался один старшина – Суворов, фельдшер включился в оборону, готовясь к возможному приему раненых.

Близился вечер, солнце стремительно садилось, и это было проблемой. Немцы приближались как раз со стороны солнца, и оно светило прямо в глаза готовившимся к бою бойцам. Не самая удобная позиция.

– Товарищ полковник, впереди танк! Вроде тот самый, что с пеленгатором был… Товарищ полковник, на пределе видимости наблюдаю и сам пеленгатор! – запнувшись на мгновение, закричал наблюдатель.

Полковник Суворов просто не мог поверить в такое везение. Это каким же идиотом надо быть, чтобы отправить пеленгатор вслед за колонной?

– Приготовить орудия к бою. Наблюдатель, корректировать огонь! – тут же скомандовал он. Приближавшаяся колонна была забыта, орудийные расчеты закрутили маховики, опуская стволы на прямую наводку, и закинули первые снаряды в жадные казенники орудий.

Наводчики, встав к прицелам, тихонько подкручивали штурвалы наводки. Один из наводчиков почти сразу оторвался от прицела, он не видел пеленгатор, а вот второй нажал на педаль спуска. Восьмидесятипятимиллиметровое орудие грохнуло, выпуская снаряд. Пока первая зенитка вела огонь по отставшему от колонны пеленгатору, вторая стала искать цели в самой колонне. Через полминуты и она открыла беглый огонь.

Понятое дело, что разведчики не были опытными артиллеристами и снаряды не всегда попадали в цель, одно то, что они разрывались рядом с целью, уже считалось большой удачей.

– Товарищ полковник, есть! Попали! – закричал наблюдатель с вышки. Больше ему там делать было нечего, могли попасть в разгорающемся бое, поэтому полковник махнул рукой, приказывая покинуть наблюдательный пункт.

– Докладывайте, – велел он, когда лейтенант Соломин, зам Рябова, спустился вниз.

– Пеленгатор лежит на боку. Попасть не попали, но от близкого разрыва его на бок положило.

– Ясно, – обрадованно воскликнул полковник и велел перенести огонь первого орудия на колонну.

Пока по колонне били только зенитные орудия, сея панику и наводя общего шуму, что диверсантам и было надо, пулеметы были приготовлены на всякий случай – вступать в ближний бой не планировалось. Близилась ночь, а значит, и время отступления.

Рассматривая в уже сгущающейся темноте несколько горевших вдали машин, полковник скомандовал отход. Пользуясь ночной темнотой, немцы могли обойти и отрезать группу от реки, поэтому и был отдан этот приказ. Страхуя друг друга, бойцы отходили, не обозначая свое отсутствие. Уходившие последними «артиллеристы» дали последний залп и бегом рванули к реке, где перегруженный катер уже отчаливал от берега. На ходу попрыгав на палубу, бойцы рассредоточились по бортам. Рокоча мотором, катер вышел на середину реки и, следуя командам полковника, направился вверх по течению. Они уходили в противоположную сторону, уводя преследователей за собой, путь по реке к месту общего сбора был перекрыт, от города к электростанции шли катера. Были видны их прожектора. Не включая свой, катер уходил в ночь.

В это время раздался грохот, заглушивший пальбу у расстрелянной колонны. Там еще не поняли, что русские отошли, и продолжали вести огонь. Вспышки как таковой не было, просто грохот разрыва, и видневшееся с реки на фоне темнеющего неба здание, выбросив столбы пыли, осело на одну сторону. Боекомплекты обоих орудий сработали как надо.

– Старшина, прибавьте скорость, мы должны за ночь удалиться как можно дальше, – скомандовал полковник рулевому.

– Есть, товарищ полковник, – откликнулся тот, произведя необходимые манипуляции.

Катер все дальше уходил в глубь немецких территорий.

Когда появилась луна, они уже отошли от электростанции километров на двенадцать. Пропустив по правому борту небольшую рыбацкую деревушку, удалялись все дальше. Река стала заметно уже, метров на пятьдесят, но катеру вполне хватало места.

– Товарищ полковник? – окликнул рулевой своего однофамильца.

За прошедший час с момента отплытия уже успели объявить отбой, выставив часовых. Первым полковник Суворов отдежурил сам, потом поставил Рябова и под конец – его зама. К сожалению, при отходе капитан Вечерний словил шальную пулю, пробороздившую его бок. Рана пустяковая, но мешала.

– Слушаю, старшина.

– Товарищ полковник, мне кажется, за нами кто-то идет. Слышу отражение эха работы двигателя.

– Не наш? – Полковник Толику доверял, спросил скорее для проформы.

– У нас по-другому работает. Троит немного. Я когда скорость сбрасываю, двигатель тише работает, слышно другие звуки. Точно кто-то за нами идет.

– Один преследователь?

– Непонятно, но вроде один, – не совсем уверенно ответил Толя. Он чутко прислушивался к ночным звукам.

– Действительно, что-то такое есть, – пробормотал полковник. – Не догоняет?

– На одной скорости идем. Может, боится?

– Может…

Полковник на несколько секунд задумался, после чего спустился за надстройку и, достав карту, включил фонарик. План сформировался быстро – пройти вблизи скорой отмели на повороте и высадить пяток бойцов с парой пулеметов, пусть подождут преследователей и встретят их огоньком.

Разбудив Рябова и совместно с ним подобрав еще два расчета к МГ, они стали готовиться к высадке.

– Ближе, ближе, – командовал Рябов, когда с правого борта перед поворотом стал проплывать берег с растущими на нем ивами.

К этому времени на палубе уже никто не спал, люди тревожно прислушивались и всматривались за корму.

Шесть бойцов ухнули в воду, держа над головой оружие. Глубина была небольшая, всего по грудь, но дно илистое. Поэтому они, тяжело двигая ногами, двинулись к близкому берегу.

Что было дальше, оставшиеся на картере не видели. Они ушли за излучину и застопорились там в ожидании.

Среди захваченных на электростанции трофеев нашлась пара коробок с осветительными ракетами. Использовать их ночью, конечно, не совсем осмотрительно, но и выстрелы особо не скроешь, поэтому, когда взлетела ракета и почти одновременно заработали пулеметы, все вздохнули с облегчением.

– Давай обратно, – скомандовал полковник, как только очереди стали редкими – видимо, добивали выживших.

Развернувшись, катер неторопливо направился обратно. Когда они вышли из-за излучины, в небо стартовала новая ракета, осветив все вокруг ярким неестественно-белым светом. В этом свете можно было рассмотреть уткнувшийся в берег однотипный с захваченным катер с полузатопленной кормой. Еще заметили двух бойцов, которые, войдя в воду по грудь, пытались взобраться на борт расстрелянного преследователя.

После сбора трофеев и допроса единственного выжившего (когда взлетела первая ракета, он предусмотрительно прыгнул за борт) отправились дальше, но было понятно, что речной путь им уже закрыт.

Через час, когда река проходила через довольно большой лес, группа покинула катер, затопив его.

Полковник стоял на берегу, слушая стук топора в лесу, там рубили сухие ветки для носилок. С громким плеском к берегу подплыли двое.

– Товарищ полковник, ваше задание выполнено, катер затоплен, – как старший по званию, доложился старшина Суворов. Один из бойцов Рябова, помогавший ему, молчал, стряхивая текущую с рук воду и вытирая лицо.

– Приготовиться к выдвижению. К утру мы должны быть далеко отсюда. Уверен, на наши поиски брошены все возможные силы, – скомандовал полковник и, сверившись с часами, развернулся на каблуках и направился в лагерь.

Подполковник Суворов-младший.

Расположение транспортного авиаполка. То же время