Текст книги "Истребители: Я – истребитель. Мы – истребители. Путь истребителя"

Ночь была беспокойная, поэтому оставшееся время я вместе со своими спутниками провел в выделенной нам землянке, развалившись на одной из лежанок. Батя со Степкой давно уже давали храпака, Шатун же что-то с интересом изучал, читая местную книжку. Зайдя и кивнув Шатуну, что, мол, все в порядке, ждем-с, завалился спать. Кстати, оружие у них вежливо, но забрали. На весь народ в землянке оставались только мой именной «маузер» да «Ласка» на бедре.

Перед тем как отрубиться, успел отметить присутствие котелков на столе, значит, покормили. Хорошо.

Разбудили меня почти сразу. Посмотрев на часы, определил, что спал всего пару часов.

– Что? – зевая, спросил я.

– Самолет сел, транспортный, – ответил дядька.

– Архипов, наверное, прилетел, по времени пора уже, – разминаясь и потягиваясь, пробормотал я.

Почесав под коленкой, взял с сапога портянку и стал лениво ее наматывать. Разбуженные Батя и Степка тоже приводили себя в порядок. Вбив ноги в сапоги, я притопнул, проверяя, как они сидят.

Внимательно наблюдающий за мной Степка завистливо вздохнул и спросил:

– И как у тебя это получается?

– Послужи с мое, тоже так научишься. Не-не, сам учись наматывать, хватит, кончилась твоя власть надо мной, – замотал я головой, когда Степка поднял свои портянки и просительно посмотрел на меня. Отец тоже ему уже помогал наматывать, поэтому сразу поддержал:

– Правильно, пока сам не научится, мозоли не набьет, толку не будет. Сам-сам, – отмахнулся он, когда Степка, поняв, что я больше не буду ему помогать, повернулся к нему.

– Злые вы, – притворно всхлипнул он и, обведя нас хитрым взглядом, не глядя ловко намотал портянки и надел сапоги, повторив за мной притопы. Правда, он еще в ладони хлопнул и воскликнул, разведя руками:

– Вуаля!

– Научился, значит, обормот, – хмыкнул я.

– Да что там, несложно, тут важна практика, – пожал он плечами и, сняв крышку с одного из котелков, с интересом заглянул туда. – О, каша… Вкусненькая.

Пока Степка работал ложкой, я, закончив приводить себя в порядок, надел фуражку, подаренную командованием местного полка, и, почесав нос, улыбнулся.

– Я домой звонил. У моих все в порядке. Теща с детьми к нам переехала, с Аней и сыном все время проводит. Выручили ее, когда известие пришло, что я пропал без вести. Ждут, когда приеду. Сообщил, что не один, мол, отца нашел, дядек. Так что ждут, знакомить буду.

– Хорошо. Сын как? Еще не пошел? – спросил батя.

– Первым делом спросил. Нет еще, агукает да на четвереньках ползает. Но быстро летает, в меня пошел.

Шум снаружи усилился. Слышались разговоры, крики, команды, но не рядом с нашей землянкой, а где-то в отдалении. Открыв дверь, я выглянул наружу. Стоявший рядом часовой вытянулся по стойке смирно, с карабином у ноги.

– Самолет с московскими гостями?

– Так точно, товарищ подполковник. Они еще у самолета разговаривают, – ответил часовой.

– Угу, хорошо. Боец, когда они направятся к нам, постучи в дверь, предупреди.

– Сделаю, товарищ подполковник.

– Молодец.

Почти сразу, как только мы сели за стол, негромко беседуя (я рассказывал последние новости от своих), раздался быстрый и частый стук в дверь.

Старшина Суворов. Ночной лес примерно в тридцати километрах от уничтоженной электростанции

– Товарищ старшина, – кто-то негромко позвал меня и легонько потряс за плечо.

– Что? – быстро спросил я, подтягивая к себе карабин.

– Подъем, скоро выдвигаемся, – ответил Сергей Пищалев, боец-подрывник из подразделения капитана Вечернего.

За последние двое суток нервотрепки и боев я успел со многими познакомиться. Бойцы были парнями простыми, без заскоков, даже Андрей Филимонов, зам Вечернего, доцент кафедры филологии, оказался вполне нормальным. Говорил без командной дистанции, спокойный и уверенный в себе офицер.

Взял поданную Сергеем открытую банку тушенки и галеты (трофеи с электростанции, мы уходили налегке с небольшим запасом продовольствия, так что НЗ, найденный в казармах охраны, пришелся как нельзя кстати).

Поставив их рядом с лежанкой, я с постаныванием потянулся, почесал затекшую спину и осмотрелся, потирая глаза. Конечно, нужно было бы умыться – к гигиене я относился строго – но наш временный лагерь не имел близкой воды. Мало того, мы даже ночевали не в лесу, а в овраге, открытом со всех сторон. Предположение, что нас будут искать именно в лесах, подтвердилось. За ночь рядом не пролетело и не проехало ничего чужого.

В лагере все было в порядке. Возле носилок с ранеными возился фельдшер, как раз сейчас одному из тяжелых он помогал освободиться от излишков в организме. Дело житейское, но я отвернулся, чтобы не смущать бойца. Лагерь просыпался, кто молча завтракал, кто делал зарядку, кто осматривал оружие. Полковник Суворов что-то обсуждал с капитанами.

Отстегнув трофейную флягу, я потряс ею у уха. Едва слышный плеск показал, что немного воды там еще оставалось. Открыв, чуть-чуть плеснул на ладонь. Протереть лицо хватило.

Убрав флягу на место, я подхватил завтрак и, сев в позе лотоса, стал аккуратно кушать, используя штык-нож от карабина как вилку. Столовых принадлежностей, кроме ножа, у меня, к сожалению, не было.

– Трофейную форму снять и убрать в вещмешки, – раздался приказ командования.

– Товарищ полковник? – Как только я закончил с зав-траком, то сразу подошел к Командиру, смущенно переминаясь с ноги на ногу.

– Слушаю, старшина, – повернулся он ко мне, отрываясь от пристального изучения карты.

В отличие от него, одетого в современный армейский камуфляж, который, кстати, очень заинтересовал разведчиков и осназовцев, я все еще был в трофейной форме.

– Товарищ полковник, я снял свой комбинезон, прежде чем надеть эту форму. У меня под ней ничего нет.

Полковник на несколько секунд задумался, после чего приказал:

– Оружие сдашь Филимонову, будешь у нас изображать пленного немца. Понесешь одного из раненых.

– Есть, – козырнул я.

«Раненого так раненого, как будто я сюда так просто шел. Тоже нес, между прочим», – размышлял я, вернувшись на лежанку. Нужно отдохнуть перед выходом. Всего пять минут, но мои пять минут.

Посмотрев на небо, по солнцу определил, что время близится к обеду.

«Дали мы храпака, хотя и сюда дотопали, когда уже рассветало, – лениво размышлял я, – все-таки молодец Сева, сумел тут освоиться и даже стать мегазвездой, если по нашему миру судить. Вон как простые бойцы, да и командиры перед ним тянулись. Уважают. Да и он явно это понимает, носа не задирает, через губу не разговаривает. Со всеми спокойно общается, ровно. Не врал, когда говорил, что проблем с внедрением не будет, мол, все его знают. Я бы сказал даже больше: про него не знают только глухонемые, которые потеряли зрение. И песни действительно красивые поет, есть в нем некий шарм при исполнении. Всегда своей песней прямо в душу западает. А как бойцы его на плащ-палатке осторожно в хату отнесли, когда он на середине очередной песни уснул. Хорошо все-таки, что я сюда попал. Что меня дома ждало? Жизнь как у всех, а тут я реально могу пользу принести. Что знаю про современную войну? Да много, зря, что ли, в армейской танковой учебке полгода провел? Танки другие, но манера вести бой фактически та же, те же танковые засады взять. У меня по этой теме “отлично” было, ничего ведь не забыл. Что там, всего-то два года прошло, как я сапоги сбросил и прекратил шрапнель есть».

Мои размышления прервал сигнал к выступлению. Глупо, конечно, вот так днем идти, но полковник почему-то очень торопился. Путь, к моему удивлению, лежал все дальше в глубь захваченных территорий.

«Интересно, что на уме у нашего полковника? Организовать партизанский отряд? Вполне возможно, странный только маршрут движения. Рации нет, сомневаюсь, что нам дадут еще один шанс по захвату радиостанции», – размышлял я.

Ручки носилок уже, казалось, оттянули руки до самой земли, хотя мы всего час идем под палящим солнцем. Дорога бежала между широких полей, засеянных пшеницей, желтые стебли которой уже вымахали по пояс.

Откуда-то со стороны показался один из разведчиков с гирляндой фляг на шее. Заметив его, командование объявило десятиминутный привал.

Положив носилки на обочину дороги, я присел рядом с раненым, тяжело переводя дыхание и ожидая своей очереди припасть к живительной влаге. Присевшие рядом командиры что-то негромко обсуждали. Придвинувшись к ним немного ближе, я прислушался.

– Товарищ полковник, преодолеть двести километров за два дня – это нереально, – говорил капитан Вечерний. Рябов промолчал, но согласно кивнул головой. – С ранеными мы далеко не уйдем.

– Знаю, поэтому первостепенная задача – захватить машину. Нам и одного грузовика хватит, всего шестнадцать активных штыков. Раненых я не считаю, – ответил полковник.

Пока командиры совещались, отодвинувшись, взял протянутую фляжку. После раненого там оставалось едва на донышке, но мне на пару глотков хватило. Как только объявили подъем и начали движение, прибежал один из высланных вперед разведчиков. Он засек впереди бронетехнику противника.

– Лично не видел, слышно было рев мотора и лязг гусениц, – ответил он на вопрос полковника, рукавом комбеза вытирая мокрый лоб в грязных разводах.

– Затаиться! – скомандовал полковник.

Мы отнесли носилки в глубь пшеничного поля метров на двадцать и аккуратно их положили. С дороги теперь не видно.

– Сюда едет? – поинтересовался полковник, когда на дороге никого не стало.

– Так точно, тут одна дорога, – кивнул боец.

Полковник тоже углубился в поле и, присев, достал карту. Устроившиеся рядом командиры его внимательно слушали.

– Судя по карте, движется он от шоссе к этой станции, там расположены реммастерские. Мы ее сбоку оставили, когда повернули на развилке.

– Пропускаем, товарищ полковник? – поинтересовался капитан Рябов.

– Да. Нам техника нужна, а не одиночная броня.

В это время следивший за дорогой боец крикнул, что показалась башня танка, при этом, по словам наблюдателя, он что-то тащил за собой на тросе. Что именно, не было понятно из-за поднятой пыли.

– Старый знакомый, товарищ полковник.

– Тэ-двадцать шесть?

– Так точно.

– Еще что-нибудь видно?

– Никак нет, пыль все скрывает.

– Отходим в глубь поля, – скомандовал полковник, как только бронетехника приблизилась.

Естественно, уходя в поле, мы оставили следы, примяв стебли. Теперь в пшенице хорошо просматривались проложенные тропинки, но деваться просто было некуда.

Когда танк со своим грузом проползал мимо, выяснилось, что он тащил, это-то и решило дело. Полковник скомандовал захват. Крепко сжимавшие оружие бойцы как один вскочили и рванули к танку и поврежденной машине-пеленгатору. Оказалось, что это именно ее он тащил на буксире. Судя по голым дискам задних колес, у пеленгатора были проблемы с мостом, видимо, заклинен, раз покрышки успело содрать за время пути. Рваные осколочные пробоины в бортах ясно давали понять, что близкий разрыв его все-таки достал.

Один из танкистов стоял на корме, держась за поручень на башне, и внимательно наблюдал за пеленгатором, поэтому, когда раздались выстрелы, его срезало первым. Один из бойцов вскочил на ходу на танк и дал внутрь пару коротких очередей.

– Старшина! Танкист! – услышал я крик Рябова.

Пока бойцы осматривали продолжавший двигаться танк и пеленгатор, я сломя голову побежал за техникой. Танк уже понемногу сползал, никем не управляемый, с дороги, подминая пшеницу.

Вскочил на броню и через башенный люк, вниз головой, как учили, да и как уже сам привык, скользнул внутрь танка. Времени разобраться с управлением мне хватило на двадцать метров, которые проехал танк. Отодвинув тело убитого механика в сторону, я повернул рычаг и заглушил двигатель, после чего, осмотрев приборы, развернулся и вылез наружу.

– Что с техникой? – поинтересовался подошедший полковник.

– Топлива полные баки, масло в норме. Температура тоже. Боекомплект почти полный, похоже, пострелять успели, но ствол вычищен. Рабочая машинка, можно пользоваться, – ответил я, вытирая испачканные кровью руки о штанины.

– Разобраться с управлением сможешь?

– Думаю, да, – кивнул я, задумчиво посмотрев на угловатый, немного неказистый танк.

– Хорошо, будешь водителем на нем. Сейчас экипаж подберем. Отцепляй ты эту дуру, бросаем тут, все равно скоро обнаружат, – махнул кому-то рукой полковник.

Почесав нос, я окликнул пару бойцов – нужно было вытащить тела из танка. С этим мы закончили быстро. Я оказался весь испачкан кровью, ее натекло – порядочно, и дышать внутри было тяжеловато. Меня начинало мутить.

Подав тело последнего немца, которого бойцы сообща выдернули наружу, я подхватил запасной комбинезон, лежавший в одном из небольших ящиков, и вылез. Повесив найденный комбез на дуло пушки, быстро скинул форму и, прихватив ее, снова полез в танк. Нужно было протереть там все от крови. На это у меня ушло десять минут и фляга воды. С удовольствием осмотрев чистое, окрашенное в светло-бежевый цвет боевое отделение, опять вылез и выбросил тряпки в пшеницу. Трупы танкистов уже закинули в кузов пеленгатора.

Оттерев руки, я подхватил неновый, но выстиранный комбез и натянул его, затем надел сапоги и подхватил с лобового листа шлемофон. Немцы использовали наши, ребристые. Правда, какие-то забавные, непривычные, без ларингофона, только с микрофоном на проводе.

Теперь я был в привычной форме. Застегнув подаренный бойцами пояс с пистолетом, легко скользнул на место мехвода.

Двое отобранных в экипаж бойцов уже закончили и ожидали меня. Это оказались капитан Вечерний на место командира и заряжающего (бок не мешал ему сидеть в кресле и заряжать) и самый молодой в группе Рябова, рядовой Мезенцев, наводчик. Это он показал при стрельбе из зенитного орудия неплохие результаты. Пеленгатор – его работа.

Я забеспокоился. Если раненых положат на корму, то мы их быстро растрясем – амортизаторов нет. Но оказалось, что танк был нужен командирам для захвата машины. Пусть попробуют не остановиться, снаряд быстрее, от него, дав по газам, не смоешься.

Система управления и приборная панель были примитивны, но и с ними мне пришлось повозиться. Я, конечно, успел изучить систему управления, когда отмывал тут все, но только сейчас пришлось проверять свои догадки в деле. Выжав сцепление, нажал на кнопку стартера. Мотор схватился сразу, мощно взревев. Я включил первую скорость и осторожно тронулся. При открытом люке особых проблем с видимостью не было, поэтому, вернув танк на дорогу, я остановил его, ожидая приказаний.

Шлемофоны проверить успели все, так что общались с помощью ТПУ, благо танк имел систему внутренней связи.

– Так, старшина, возвращаемся туда, откуда этот танк приехал. Там проходит дорога, встанем в засаду и будем тормозить одиночные машины. Двигайся осторожно, у нас десант на броне.

– Ясно, товарищ капитан.

«Черт, как же неудобно с этим микрофоном, постоянно отвлекаешься», – недовольно подумал я.

В люк мехвода можно было легко пролезть, по крайней мере, когда я привстал, чтобы осмотреться, то плечи прошли. Десант уже был обряжен в трофейную форму и особо не выделялся. Остальные столпились вокруг, с интересом наблюдая за нами.

– Танк не е…т, а давит. Разойдись! – рявкнул я под смех бойцов любимую присказку ротного старшины у нас в учебке.

Плюхнувшись на место, осторожно манипулируя рычагами, развернул машину и, потихоньку разгоняясь, чтобы не стряхнуть десант, направился по следам про-ехавших тут недавно бывших хозяев.

Машина оказалась удивительно тихоходной. Мощность двигателя определил уверенно – немногим меньше ста лошадиных сил. Как они пеленгатор тянули, если собственную немноготонную массу он едва тащил, мне было непонятно. Одно то, что мехвод не перегрел движок, вызывало уважение к его профессионализму, у меня, пока я не приноровился, точно бы закипел.

Немного отвлекал от дороги треск помех в наушниках, капитан возился с настройками радиостанции в поисках немецкой волны, ему хотелось послушать, что происходит у противника.

– Товарищ капитан, вижу дорогу. Там следы волочения, видимо, тут они и свернули, – сбросив скорость, известил я увлекшегося Вечернего.

– Остановись, мы осмотримся, – тут же среагировал он.

Притормозив, не глуша машину, я тоже высунулся наружу, осматриваясь. Дорога была пуста, десантники, разминая отбитые на броне зады, веером расходились, прикидывая, как установить пост поестественнее и чтобы он не бросался в глаза.

Быстро подсчитав, сколько нам выделили людей, заметил Сергея. Я знал, что он уже управлял бронетранспортером. Видимо, его вместе с еще четырьмя бойцами в трофейной форме взяли как водителя.

Послышались шаги по броне. Ухватившись за тонкий ствол пушечки, на землю осторожно, держась за бок, спустился Вечерний.

– Старшина? – обернулся он ко мне.

– Я, товарищ капитан.

– Задом загони его вон на эту обочину. Мезенцев, ствол орудия направь на дорогу.

– А если они с другой стороны поедут, товарищ капитан? – поинтересовался я.

– Там разберемся, – отмахнулся Вечерний.

Заехав на дорогу, я развернулся на одном месте и осторожно задним ходом заехал на обочину, освободив проезжую часть. Теперь нос танка смотрел в ту сторону, откуда мы приехали.

Если кто поедет по этому так называемому шоссе, то он увидит стоящий к нему бортом танк, тем бортом, смотря с какой стороны он едет. Заглушив двигатель, я подхватил масленку и, выбравшись наружу, стал осматривать ходовую, где нужно капая масло.

– Товарищ капитан! – окликнул я командира, когда закончил.

– Что?

– Левая гусеница совсем истертая. Пальцы на ладан дышат.

– И что? – удивленно спросил капитан. – Где я тебе гусеницу возьму?!

– Да я к тому, товарищ капитан, что мы на ходу можем разуться. При поворотах на скорости – это сто процентов.

– Вот когда разуемся, тогда и будем горевать… Машина, всем приготовиться! Старшина, заводи!

– Есть!

Я вернулся на свое место и, запустив двигатель, ожидал, глядя на стоявшего на дороге капитана через открытый люк. Едва слышно при шуме мотора лязгнул затвор – наводчик сам зарядил пушку.

Вечерний повелительно махнул рукой, приказывая машине остановиться, но внезапно, вместо того чтобы послушно притормозить, грузовик рванул с места. Хорошо, что хоть все успели увернуться. Видимо, что-то не так было в нашей маскировке.

– Твою мать! – расслышал я вопль наводчика. Он усердно крутил штурвал наводки, поворачивая башню. Решив помочь ему, я немного довернул танк носом в сторону улепетывающего грузовика. Через две секунды раздался выстрел, потом второй. К моему удивлению, наш «снайпер» оба раза промахнулся, но один из снарядов (похоже, стреляли осколочными) разорвался у задних колес грузовика, и машину повело. Тут я обнаружил, что стреляли не мы одни. Десант тоже азартно пулял в сторону едущего с перекосом на один бок грузовика.

– Давай за ним, – услышал я приказ капитана. Видимо, он успел занять свое место и включиться в сеть танка.

– Десант?

– Да. Осторожнее.

– Есть!

Грузовик мы догнали, как это ни смешно звучит. Бросив машину, двое немцев метнулись в поле. Зазвучали одиночные выстрелы. Спрятаться было негде, поэтому пули быстро их настигли. Пока двое бойцов бегали, проверяли, есть ли подранки, я вылез из танка и осмотрел грузовик.

– Ну что? – с надеждой поинтересовался капитан.

Сплюнув, я восхищенно покачал головой и ответил:

– Наш «ворошиловский стрелок» ни разу в машину не попал, но осколками умудрился поразить и колеса, и двигатель. Масло из картера течет и вода из радиатора. Дохлая машина.

Хлопнув по капоту рядом с рваной дырой от осколка, стал ожидать приказаний.

– А если на трос? – после небольших раздумий спросил капитан.

– Товарищ капитан, вы думаете, никто не слышал, как мы тут из пушки палили?

Ответить Вечерний не успел, в люке башни показалась голова в шлемофоне.

– Товарищ капитан, там немцы что-то лопочут, – сказал Мезенцев. Капитан исчез в люке.

Пока было время, я осмотрел машину и нашел одну запаску. Помогавшие мне бойцы закинули поврежденное колесо в кузов, когда в люке показался Вечерний.

– Машина к транспортировке подготовлена. Можно ехать, товарищ капитан, – сказал я, как только он появился.

– Бросайте все. Возвращаемся, – приказал он.

– Что-то случилось? – поинтересовался я. Мне не понравилось выражение его лица.

– Немцы только что вышли на связь, захвачена группа русских с ранеными. Также сообщили, что слышали орудийную стрельбу. Видимо, наших прихватили и нас слышали. Тут до группы всего километра три-четыре, совсем рядом.

Я на секунду задумался, после чего, подняв голову, сказал:

– Товарищ капитан, может, оттащим грузовик с дороги и уберем следы нашего боя? И если кого встретим, не привлечем внимания. Немцы ведь еще не передали, что танк захвачен?

Теперь уже Вечерний задумался.

– Хорошо, предложение дельное, принимается. Бойцы, цепляем технику. Пищалев, за руль, если что, притормаживать будешь и поворачивать.

– Есть!

– Есть!

Когда я протискивался на свое место, то услышал бормотание капитана:

– Действительно, почему не объявили о захвате техники? Это же амба для их тылов?

Подогнав танк к кабине, я немного сдал назад, чтобы можно было зацепить найденный в кузове трос. Тот, на котором тащили пеленгатор, так и остался брошенным рядом с буксируемой машиной. Никому и в голову не могло прийти, что нам пришлось бы им воспользоваться.

Когда капитан подал приказ двигаться, спросил у него насчет десанта.

– Нет их с нами, старшина, в машине сидят.

– Ясно, товарищ капитан.

Осторожно стронувшись, ощутил небольшой рывок, мотор взвыл, почувствовав увеличение нагрузки, и бодро потянул танк и грузовик вперед. Развернувшись, мы заторопились назад. До поворота я смог даже разогнаться до двадцати пяти километров в час. Притормозив, когда появился поворот, и медленно, чтобы не содрать гусеницу, повернув, снова стал разгоняться.

– Вижу пеленгатор… полковник на дорогу вышел, бойцы. Странно, – немного озадачено пробормотал капитан.

План на дальнейшие действия у нас был таков: подъезжаем и освобождаем наших, в этом случае бронетехника играет ключевую роль. Проработать план на случай того, что сообщение касалось не нашей группы, никто как-то не догадался. Не немецкий тыл, а проходной двор какой-то. Интересно, кого это прихватили фрицы?

– А немцы еще что-нибудь говорили? – поинтересовался Мезенцев.

– Да, общаются постоянно. Стоп! – вдруг воскликнул капитан.

Дав по тормозам и почувствовав толчок сзади (Сергей не успел затормозить), спросил:

– Что случилось, товарищ капитан?

– Это я не тебе, продолжай движение, – велел Вечерний и тут же пояснил с некоторой озадаченностью в голосе: – Немцы сообщили, что это не захваченные ими совершили нападение на электростанцию. Кого же они поймали?

– Кого-то другого, – ответил я, продолжив движение.

Когда мы подъехали, все уже были на дороге, даже раненых вынесли. Полковник показал мне руками, чтобы я развернулся, – нам снова придется возвращаться по этой дороге на трассу.

Капитан продолжал слушать эфир, не отвлекаясь на наше воссоединение с группой. Выскользнув из танка, я обежал машины и подскочил к подходившему полковнику. Отдав честь, сообщил новости, полученные радиоперехватом, – тут медлить было нельзя.

Это сообщение полковника заинтересовало, приказав Рябову грузиться в грузовик, предварительно выкинув содержимое, он направился к танку.

Я только тут увидел, что же вез грузовик, бойцы обсуждали тогда у машины, но я не прислушивался, занимаясь колесом.

Глядя, как на дорогу небрежно бросают новенькие, из свежеструганных досок гробы, почесал затылок, огляделся и направился к переду грузовика. Там Сергей разглядывал погнутый бампер.

– Как же ты так? – поинтересовался я.

– Тормозам тоже амба, ручником успел немного затормозить, так что вы, товарищ старшина, поосторожнее при резких и внезапных остановках.

– Буду иметь в виду, – кивнул я и вернулся к танку.

На броне у башни стоял полковник и о чем-то беседовал с Вечерним. Мимо меня пробежал капитан Рябов и присоединился к остальным командирам.

Обойдя танк, я подошел к лобовому листу и, сунув руку в люк механика-водителя, достал масленку. Техника любит, когда о ней заботятся, и отвечает тем же.

Когда я закончил с «шаманскими танцами вокруг машины», как сказал Сергей, с интересом наблюдавший за моими телодвижениями, полковник и Рябов, спрыгнув с брони танка, направились к грузовику, сказав мне, что пора выдвигаться. Через минуту только столб пыли стелился за нами.

«Нужно будет на ближайшей стоянке систему охлаждения проверить, как бы этой пылью нам все фильтры не позабивало. Перегреемся, и придет северный песец. Как говорится, лучше плохо ехать, чем хорошо идти, – размышлял я, подъезжая к повороту на трассу, там как раз проехала колонна из шести грузовиков, которую мы проводили жадными взглядами. – Черт, какое же управление тут дубовое!»

– Товарищ капитан? – позвал я командира, выехав на трассу и выйдя на крейсерскую скорость в двадцать пять километров в час.

– Что, старшина? Перегреваемся?

– Нет, давление в пределах нормы, хороший движок. Немцы сообщили, кого они прихватили? Не наших?

– Видимо, нет. Про два самолета они говорили, жаловались кому-то, что упустили их, дав сесть и взлететь.

– Ну и слава богу, – облегченно выдохнул я, теперь можно беспокоиться только о себе.

– Старшина, ты что – верующий? – немного озадаченно спросил капитан.

– Да не особо… А, нет, это просто присказка такая, товарищ капитан.

– Понятно, а я думаю, комсомолец – и так выражается.

Мне, честно говоря, было не совсем понятно, что имел в виду капитан, от местных реалий я был далеко, поэтому пришлось перевести разговор на другую тему. На нейтральную:

– Товарищ капитан, мы далеко двигаемся?

– А в чем дело?

– Танк и так прожорливая машина, а тут еще груз сзади. Горючки хватит километров на семьдесят. Может, чуть больше. Я еще точно не определил расход, только примерно.

– Разберемся, с грузовика, если что, сольем.

– У них могут быть разные октаны, и я не смотрел, пробит он или нет. Бак с другой стороны машины.

– Не волнуйся, старшина, если что, захватим другую машину. Ах ты черт!

– Что там, товарищ капитан? – сразу же спросил я.

Мы проехали от поворота километров двенадцать, за это время нас обогнала еще одна колонна, только уже из двух машин.

Проехав, они подняли тонкую глиняную пыль, которая до сих пор еще не осела. Поэтому я видел метров на сто вперед, и как там что-то смог рассмотреть капитан, было не совсем понятно.

– Пост впереди. Сейчас дорога полукругом поворачивает направо, там они и стоят.

– Много? – деловито поинтересовался я.

– Грузовик, пара мотоциклов и вроде бронетранспортер. Он за грузовиком, не видно ни черта. Только что-то непонятное торчит, похожее на капот. Солдат на виду не больше десятка. Человек восемь да офицер. Сейчас не вижу, пыль скрыла.

– Что делать будем?

– Продолжаем двигаться. Таким тандемом мы не должны вызвать подозрений. Если остановят, то вдарим.

– Ясно, товарищ капитан.

Теперь уже и я видел пост. Солдаты были обычным усилением из охранного батальона, а вот двое других, у мотоцикла, явные жандармы, бляхи виднелись. Мне это напоминало наших дэпээсников с ОМОНом для усиления на дороге. Плохо было то, что мы до сих пор не могли рассмотреть, что же там, за грузовиком. Явно что-то серьезное, но что?

Когда к солдатам, вытирая на ходу тряпкой руки, вышел еще один, но уже в танковом комбинезоне и таком же шлемофоне, догадка переросла в уверенность.

– Танк там, товарищ капитан! Танкиста вижу! – моментально озвучил я.

– Сам вижу.

Подполковник Суворов-младший.

Расположение транспортного авиаполка

– Здравия желаю, товарищ подполковник, – улыбнулся я первым, протягивая руку входящему в землянку Архипову. С нашей последней встречи ему тоже упали звездочки на погоны.

– Ну, привет, обормот. Знаешь, скольким людям принесло неприятности твое исчезновение? – пожимая мне руку, спросил Архипов.

– Могу только догадываться, – вздохнул я, приглашая всех трех командиров устраиваться за столом.

Котелки забрал боец с повязкой дежурного, так что можно было сидеть свободно.

Вместе с подполковником в землянку вошли еще два командира. Одного я знал, он охранял меня, когда я жил в Москве, поэтому мы приветливо поздоровались.

– Я ведь сюда летел арестовывать тебя и доставить в наркомат. Посидел бы до особого распоряжения, поразмыслил. А тут не успели сесть, как вызов к телефону. Товарищ Берия мне кое-что прояснил, но не все. Давай рассказывай, что у вас произошло и кто это с тобой?

Заметив, как я посмотрел на его сопровождающих, Архипов кивнул, соглашаясь:

– Проследите снаружи, чтобы нас никто не мог подслушать, – скомандовал он сопровождающим офицерам. После чего посмотрел на моих и тоже вопросительно приподнял бровь. Лица отца он не видел, батя сидел в тени, поэтому Архипов, морщась, пытался понять, кого он ему напоминает.

– Товарищ подполковник, разрешите представить вам моих родственников, – продолжая сидеть, я, с небольшой насмешкой следя за мимикой порученца, представлял своих спутников: – Подполковник Суворов Александр Геннадьевич, мой отец. По военной специальности летчик. Подполковник контрразведки Олег Анатольевич Васнецов, родной брат моей матери. И напоследок – лучший друг с карапузного детства Степан Раевский. Не служил, но отличный пилотажник и мастер тактического воздушного боя. А это мой куратор, подполковник Архипов.

Чтобы прийти в себя и потянуть время, Архипов встал и, подходя к каждому, стал представляться и пожимать руки.

– Удивил, – покачал он головой, вернувшись на свое место. – Это все?

– Нет. С нами был еще один офицер. Капитан Рябинин, бывший командир разведроты десантного полка. Он сейчас находится в ближайшем госпитале. У него пулевое ранение, осложненное большой кровопотерей.

– Это все?

– Нет, – вздохнул я. – С нами были еще двое. Родной брат отца, полковник десантных войск Суворов Евгений Геннадьевич и старшина танковых войск Суворов Анатолий Александрович. Последний просто однофамилец и мой друг. Они остались за линией фронта, не смогли прорваться на взлетную посадку. Немцы оказались быстрее.

– Значит, как я понимаю, ты дома побывал? Ладно. Рассказывай сначала, думаю, нам предстоит тяжелый и долгий день, – снимая фуражку, велел Архипов.

Старшина Суворов, трасса. Примерно пятьдесят километров от уничтоженной электростанции

Проехать мимо мы не смогли. В принципе, жандармы с поста нас только равнодушными взглядами провожали, тут русское авось сработало как надо. Не рассчитали мы, что, похоже, оба танка, судя по тактическим знакам, были из одного подразделения и, заметив знакомую машину, танкист поднял руку, веля остановиться. Это-то и решило дело. На нашей стороне было то, что нападения на пост никто не ожидал – свои же едут! – а также то, что в танке никого не было, оба танкиста сидели у левой гусеницы и полдничали. Кушали, одним словом.