Текст книги "Истребители: Я – истребитель. Мы – истребители. Путь истребителя"

Бой, думаю, будет очень горячим. Включенная снизу у тарелок иллюминация ночью бы могла произвести на матросов атакуемых судов впечатление, но днем она не смотрелась, поэтому я только криво усмехнулся, заметив эту подсветку. Немцы бросали эти машины в бой только ночью.

Первым постулатом истребителя, вбиваемым в голову молодым и не очень курсантам инструкторами, было: не лезь в бой, если не знаешь противника. Покрутись с ним, изучи все слабые и сильные стороны. Используй все выявленное в свою пользу. Сделай преимущества противника его слабостью.

В принципе, этот постулат мне подходил, но противников было пять, причем довольно опытных. Было видно, что свои машины они знают отлично, и только один выбивался из общего строя.

Проанализировав полет его аппарата, я довольно улыбнулся. Это был новичок, и он осваивался с незнакомой машиной.

«Хоть с кем-то буду на равных», – мысленно хмыкнул я.

Буквально за пару секунд до встречи противник вдруг суматошно разделился на две группы, облетев меня справа – три машины – и слева, уже две. Один даже успел открыть огонь.

«Ого, у них авиационные пушки стоят», – мысленно удивился я, с легкостью уворачиваясь от неприцельного огня.

Мы стали нарезать круги, удаляясь от маленького скалистого острова, бывшего мне убежищем больше месяца, в сторону открытого океана. Мы не дрались, просто, маневрируя, уходили все дальше и дальше, пока острова не превратились в далекую дымку. К этому времени я уже определил слабые стороны аппаратов, они при резком маневре могли легко сорваться в штопор, а уж лететь вверх пузом – это не про них. Думаю, они больше бомбардировщики, чем истребители, поэтому мои шансы в бою с ними я считал более чем успешными. «Мицубиси» был очень маневренным самолетом.

Вдруг все пять тарелок разом оставили меня одного и с набором скорости и высоты стали уходить в сторону большого острова.

– А драка? – растерялся я. – Что за хрень?!

Сказать, что я удивился, – это значит ничего не сказать. Все это со стороны напоминало ситуацию, когда владелец магазина, крепко держа за ухо маленького мальчика-хулигана, который разбил витрину, отвел его подальше от своего магазина и… отпустил. Даже без дополнительного ускорения в виде пинка.

Я от неожиданности чуть не рванул следом, но потом, передумав, направил свой самолет в открытый океан.

«Опытные летчики, раз так поступили. Или приказ с земли?» – размышлял я, поднимая самолет на километровую высоту.

Определившись по островам, куда мне нужно лететь, я, ориентируясь по солнцу с подъемом высоты, направился навстречу «Ташкенту».

Настроить рацию в самолете на волну эсминца у меня не получится ни в коем разе. Японские конструкторы за неимением удобного места установили радиостанцию под сиденье. Так что я уж никак не смогу, открутив болты, убрать защиту и перенастроить рацию на другую волну. Придется искать так, вслепую, надеясь на удачу.

Через двадцать минут лету до меня стало доходить, что я могу не найти маленький эсминец на просторах океана, так что попавшийся на пути крохотный островок пришелся как нельзя кстати.

Он был совсем маленький, метров двести на триста, но зато весь заросший пальмами и другими деревьями. Приметив, с какой стороны волны меньше всего, пошел на посадку. Садился я осторожно, но на мелкой зыби меня все равно изрядно потрясло.

Как только поплавок ткнулся в прибрежный песок, я заглушил двигатель и, расстегнув ремни, потянулся с поскуливанием. Сунув пистолет сзади за пояс, вылез на нижнее крыло и спрыгнул на песок. Еще раз потянувшись и сделав пару разминочных движений, я осмотрелся и вернулся к самолету.

Инструментов у меня не было, поэтому, перегнувшись через бортик, стал пальцами откручивать болты. Благо такая возможность там была продумана. Когда открылась панель радиостанции, я задумался. Это в радиорубке не было проблемой найти нужную волну. Здесь же были деления без маркировки.

Кровь сильно прилила к голове, пока я вниз головой работал в кабине, поэтому, когда вернулся в вертикальное положение, в висках уже стучали маленькие молоточки.

– Тьфу, и как эти японские радисты ставят параметры? – пробурчал я.

Пока я возился с рацией, мне пришла в голову простая идея по обнаружению эсминца. Зачем искать его в открытом море, когда можно взлететь через пять-шесть часов, то есть за два-три часа до заката, и спокойно поискать его вблизи скального острова? Думаю, он будет где-то рядом, то есть зона поисков существенно сократится. Первым делом я занялся осмотром самолета. «Мицубиси» был редким одноместным вариантом гидроплана-разведчика. Вооружен двумя крупнокалиберными пулеметами. На крыльях подвешены два бака с дополнительным запасом топлива. Бомбы я уже использовал, так что больше ничего на гидроплане не было.

Подготавливая самолет к вылету, я завел неостывший мотор и развернул машину носом к морю, чтобы можно было сразу стартовать. Закончив, присел на крыло и почувствовал давление на поясницу.

Достав из-за пояса пистолет, с интересом изучил его.

– Хороший трофей, ты будешь жемчужиной в моей коллекции. Ни у кого из знакомых нет японских пистолетов, а у меня будет, – порадовался я удачному приобретению.

После разборки-сборки я поставил его на предохранитель и снова сунул за пояс. Солнце немилосердно палило, отчего хотелось пить. Встав и потянувшись, я смело направился в джунгли, они были редкие, не как на нашем или тем более большом острове, но плодоносящие деревья были и тут.

К сожалению, воды на острове не оказалось, однако я смог напиться, расколов пяток кокосовых орехов. Опыт в этом деле у меня был немалый, так что справился за пару часов. Мало, конечно, но утолить жажду хватило.

Кстати, когда я обследовал остров, то обнаружил занесенную песком спасательную лодку. Вернее часть лодки, ее хорошо потрепало временем.

– Хорошие тут бои шли, однако, – хмыкнул я, осмотрев лодку. Кому она принадлежала, я так и не смог определить.

Вернувшись к самолету, я посмотрел на солнце. Как бы ни хотелось вздремнуть, но нельзя, могу банально проспать, поэтому я занялся осмотром и изучением самолета, открыв все технические лючки.

Когда до заката осталась всего пара часов, я стал готовиться к взлету. Прошел он благополучно, оторвавшись от воды, я с набором высоты направился обратно к островам, решив начать поиски именно оттуда.

«Ташкент» я обнаружил идущим на всех парах примерно в двухстах километрах от острова.

«Уф, успел!» – подумал я. У меня появилось предчувствие, что те дисколеты со свастикой на бортах могли найти его первыми, но оно, к счастью, не подтвердилось.

Заметив, как эсминец, не снижая скорость, стал делать противозенитный маневр, я зашел на него с кормы и демонстративно-приветливо покачал крыльями.

– Плохо, что нет связи, – пробормотал я себе под нос, приготавливаясь к посадке.

Наши не стреляли. Хоть и японец, но считается нейтральной страной. Мы с ними ПОКА не воюем.

В открытом океане волны были крупнее, так что посадка была на гране фола. Но она у меня уже не первая, а вторая, так что хоть и минимальный опыт, но он был.

Коснувшись верхушки первой волны, я врезался поплавком во вторую и затормозил о пятую, покачиваясь на крупной волне.

«Ташкент» сделал широкий полукруг вокруг самолета и, сбавив ход, стал готовить к спуску шлюпку с матросами.

Отстегнув ремни, я вытер мокрое лицо и выбрался наружу, одновременно помахав стоявшим у рубки офицерам, которые наблюдали за мной в бинокли. Расстояние до лидера было всего метров триста, так что опознание прошло фактически мгновенно.

Загудев двигателями, эсминец приблизился, догнав негромко урчавшую мотором лодку, где было с десяток моряков.

– Товарищ подполковник? – опознал меня сидевший на корме шлюпки молодой офицер. Я его сразу узнал по рыжим вихрам, это был старший лейтенант Ветров, он командир БЧ-3 на эсминце. Тот еще забияка, во время перехода через Панамский канал он на спор загарпунил акулу.

– Он самый, лейтенант. Наши все на корабле? – спросил я, имея в виду своих музыкантов.

– Так точно, товарищ подполковник. Мы думали, вас только вечером найдем.

– Вы одни? – первым делом спросил я.

– Сюда направляется эскадра под командованием адмирала Октябрьского. Они в трех днях пути.

– Отлично, – обрадовался я и тут же стал командовать: – Меня на эсминец. Самолет поднять на палубу, разобрать и убрать в трюм. Потом отправим его под Москву, в Центр боевой летной подготовки, как наглядное пособие.

– У нас нет трюма, товарищ подполковник.

– Тогда разобрать и убрать с глаз долой. Вы до Австралии не успели дойти?

– Никак нет, товарищ подполковник, – ответил лейтенант, наблюдая, как моряки помогают мне попасть в лодку.

– Отлично. Давай на эсминец… И еще, лейтенант, у немцев тут недалеко секретная база, там у них самолеты в виде тарелок, если увидите – не пугайтесь, а стреляйте наверняка.

– Ясно, товарищ подполковник, – серьезно кивнул Ветров. – Союзники что-то трепали про подобное в Перл-Харборе, но мы думали: байки.

– Я с этими байками чуть не схлестнулся, ладно их отозвали, – буркнул я.

В это время шлюпка с самолетом на прицепе вернулась к эсминцу, и по веревочному трапу я забрался на борт.

Черт возьми, как хорошо-то оказаться среди родных и хоть немного знакомых лиц.

Меня почти мгновенно окружила толпа, как моряков, так и моих музыкантов. Крепко обняв ближайшего моряка, могу ошибиться, но вроде это был боцман, и не обращая внимания на похлопывание по плечам и радостные возгласы, я нашел глазами командира «Ташкента» и, взмахом руки призвав к тишине, скомандовал:

– Срочное собрание офицеров, нужно кое-что обсудить. Думаю, скоро нам придется вступить в бой. Примите к сведению, что у противника есть авиация.

– Усилить наблюдение за воздухом. Рязанцев, самолет на палубу – и замаскировать, не нужно давать японцам повод для протеста. После погрузки малый вперед по старому курсу! – немедленно стал командовать Зайцев.

– Есть!

– Есть!

– Есть!.. – козыряли офицеры и разбегались по боевым постам. Кто к зениткам, кто в рубку, а кто и на нос, заниматься подъемом «Мицубиси» с воды.

В кают-компании кроме старших офицеров «Ташкента» находились еще четыре офицера из наркомата Берии. Первым делом я в подробностях расписал крушение нашего самолета и как мы выбрались на остров. Когда я закончил, эсминец, загудев двигателями, стал разгоняться. Значит, самолет уже поднят с воды.

Старшим среди безопасников был майор Вышегород, именно он задал первый вопрос:

– Вы хотите захватить немецкую базу?

– Сомневаюсь, что это удастся, – ответил я, задумчиво потирая небритую щеку. – Приоритетная задача – освободить Никифорова как секретоносителя высшей категории. Задача на захват базы как основная не ставится. Мне нужен лист и карандаш, я накидаю план ост-рова.

Пока я рисовал оба острова и примерные проходы к заливу, Зайцев опрашивал меня насчет подлодки и японского разведчика.

– Судя по описанию, это тип – семь A. Опасный соперник, хорошо, что вы вывели его из строя, товарищ подполковник.

В это время пришел вызов от вахтенного офицера. Впереди появился малый остров. Солнце почти село, так что ночь – самое то для морского десанта.

Пока мы с безопасниками и капитаном эсминца обсуждали план высадки десанта, старпом ушел формировать десант. По словам Зайцева, на сто двадцать хорошо вооруженных моряков можно было рассчитывать.

– Я думаю назначить командиром десантной партии капитан-лейтенанта Лосева, он в сорок втором хорошо отметился в бригаде морской пехоты под Ленинградом, командуя ротой. Два боевых ордена имеет, – сказал Зайцев.

Лосев на это дело был отличной кандидатурой, так что мы согласно кивнули. Зайцев, встав, вызвал каплея в кают-компанию, это он был вахтенным офицером, поэтому и не присутствовал при совещании.

Я его помнил, серьезный морской офицер, с наградным пистолетом. Отличный командир.

Мы быстро ввели свеженазначенного командира десанта в курс дела. После недолгого обдумывания он раскритиковал наши планы и быстро накидал свое виденье высадки.

– Подводить эсминец к вражескому берегу без знания глубин смерти подобно. Лучше оставить корабль под прикрытием маленького острова и на шлюпках дойти до большого, где и произвести высадку. При приближении к берегу, за три мили, идти на веслах, заглушив двигатели. Высадку нужно произвести в трех местах. Тут, тут и тут, – указал он на моем рисунке места высадки.

– У вас есть переносные радиостанции? – спросил я Зайцева.

– Две, – коротко ответил он.

– Приказ об атаке подадим ракетами. Две десантные партии идут к немецкой базе, одна штурмует залив. Нельзя оставлять немецкую базу без внимания, с этой стороны вы не правы, товарищ подполковник, – продолжил Лосев.

– Я летчик, а не пехотинец. Вам виднее, капитан, но задача по освобождению советских граждан все равно остается приоритетной.

– Освободим, – уверенно кивнул Лосев.

– Японец мешать не будет? – спросил я.

– Гранатометы возьмем. У нас в арсенале их штук двадцать, хватит с лихвой.

– Какие еще гранатометы? – удивился я.

– Вы что, товарищ подполковник? – удивился капитан. – Их уже год как на фронтах используют. «Пантеры» и «тигры» горят за милую душу. Пехота на них чуть ли не молится.

– Не слышал, как-то не до этого было, – пояснил я немного смущенно. – Кстати, что там с эскадрой Октябрьского?

– Идут на полном ходу. Ориентировочное время прибытия пять суток, – немедленно ответил командир «Разящего».

Когда совсем стемнело и эсминец замер на якорной цепи, десант начал грузиться в лодки. Через двадцать минут шестьдесят моряков, вооруженных ручными пулеметами, автоматами, гранатометами и винтовками, скрылись в ночи. Еще семьдесят ожидали возвращения пустых лодок.

Операция, которую американцы впоследствии назовут «Ночной шабаш», началась. Когда последние шлюпки скрылись во мгле, ко мне подошел Зайцев.

– Товарищ подполковник, баня готова. Ваша форма приготовлена.

Остров в Тихом океане. Секретная немецкая база. Карцер

Духота тропического острова практически не ощущалась в подземных казематах. Было довольно прохладно, едва слышно монотонно капала вода. Сырость и безнадежность просто пропитывали это помещение.

На базе не было офицерского карцера, только солдатский. Именно там и сидел майор Грохтердт, обвиненный в невыполнении приказа непосредственного командира и в служебном несоответствии.

Как определил трибунал, состоявший из трех старших офицеров, больше просто не было, его вина заключалась в том, что он отпустил угнанный самолет, – это раскрывало месторасположение базы. За одно только это его арестовали сразу при посадке. Оправдания, аргументированные тем, что он мог потерять все экспериментальные машины, выслушаны не были. И в то, что за штурвалом угнанного у союзников гидроплана мог сидеть погибший Суворов, никто не верил. Если сам фюрер сказал, что Суворов погиб, то так это и было. И никак иначе.

Монотонный стук капель давил на нервы, мысли метались в голове. Вздохнув, майор лег на нары и прикрыл глаза. Он был старым битым офицером и знал, что такие происшествия с кондачка не решаются, несмотря на то что трибунал приговорил его к расстрелу. Майора Грохтердта лично фюрер наградил рыцарским крестом с золотыми дубовыми листьями, мечами и бриллиантами за то, что с ним сам Суворов не мог справиться. А тут какие-то тыловые крысы приговорили его к расстрелу.

В это время послышался звук поворачиваемого в замочной скважине ключа, и с пронзительным скрипом дверь карцера отворилась. Почти сразу внутрь заглянул один из охранников.

– Заходи, – приказал он кому-то.

Прищурив глаза от бившего из коридора яркого электрического света, майор смог только рассмотреть незнакомый силуэт в сильно обтрепанной одежде и с костылем в руке. Судя по пинку, которым наградили нового сидельца, популярностью он среди немецких солдат не пользовался.

– Ублюдки! – Хоть и невнятно, но майор смог распознать язык.

– Вы русский? – спросил он по-русски, как только дверь закрылась.

Борт лидера эскадренных миноносцев «Ташкент». Полночь

После организованной моряками баньки, вот ведь везде с удобствами устроятся, я надел свою форму подполковника со всеми наградами и направился в кают-компанию. Судя по пустой палубе, шлюпки вернулись и вторая часть десанта уже ушла к острову.

Поправив мундир, я только порадовался, что он был в багаже не на потерпевшем крушение самолете, а на сопровождающем мое турне эсминце.

Лидер был довольно большой, экипаж за триста человек, так что нехватка матросов пока не сказалась. Остальные моряки несли вахту по второму варианту, то есть в полубоевой готовности, готовые при первом же сигнале тревоги занять свои боевые места. Посты сигнальщиков были усилены. Десяток глаз наблюдали за морем.

– Самое тяжелое в нашей службе – это ждать, – негромко сказал я, входя в кают-компанию.

Практически все офицеры, которые не спали, находились здесь. Штурмана что-то высчитывали в ярко освещенном углу. Капитан «Ташкента» и два командира БЧ задумчиво рассматривали мой рисунок, мысленно представляя, что сейчас делает десант.

Я сразу приметил в углу старую, можно сказать, боевую гитару, подошел и, подхватив ее, сделал перебор.

Подойдя к диванчику, присел и, откинувшись на спинку, взял первые аккорды. Думаю, сейчас самое время спеть что-нибудь весело-боевое, чтобы развеять давящую атмосферу ожидания:

 
Я моряк, красивый сам собою,
Мне от роду двадцать лет,
Полюбил девицу всей душою,
Без любви веселья нет.
По морям, по волнам,
Нынче здесь, завтра там.
По морям, морям, морям, морям, эх,
Нынче здесь, а завтра там.
По морям, по волнам,
Нынче здесь, завтра там,
По морям, морям, морям, морям, эх,
Нынче здесь, а завтра там…[12]12
  Стихи В. Межевича.


[Закрыть]
 

С песней я угадал, хоть немного, но встряхнул офицеров. Дальше исполнил еще несколько песен с морским уклоном, под конец «Морячку» Газманова, которая пошла на ура.

Когда было часа три ночи и вот-вот должен был наступить рассвет, раздался зуммер телефона. Под взглядами всех присутствующих Зайцев подошел к телефону, закрепленному на стене в железном корпусе, и снял трубку. Несколько секунд послушав, он скомандовал:

– Свистать всех наверх. Боевая тревога.

Повернувшись к нам и уловив вопросительные взгляды, ответил:

– Вахтенный доложил, что сигнальщики засекли взлетающие ракеты и несколько трассеров. Похоже, бой начался. Все по местам. Как только рассветет, идем на самом малом вперед. Четыре шлюпки вернулись, две из них можно отправить на замеры глубины по маршруту движения. Рязанцев, займитесь этим.

Старпом, кивнув, вышел из кают-компании. За ним быстро потянулись остальные офицеры. Через несколько секунд кроме меня в кают-компании остались только два безопасника, остальные ушли с десантом, и руководитель моей музыкальной группы Федор Зельц.

– Вячеслав Александрович. Почему последняя песня мне неизвестна? – строго спросил Зельц, поправив криво сидящие очки.

– Может, потому, что я никогда ее не пел? – пожал я плечами, погладив лежавшую рядом гитару.

Встав, я подошел к столу и взял графин с водой. После почти трехчасового исполнения в горле пересохло. Поставив пустой стакан обратно на поднос, я обернулся к Зельцу, продолжавшему меня допрашивать:

– Я считаю, что эта песня своим ритмом и зажигательной мелодией вызовет фурор как у нас, так и за границей. Вы ее написали?

– Нет, – честно ответил я и, припомнив в каком звании был Газманов, дополнил: – Один моряк. Капитан третьего ранга, если я не ошибаюсь.

– Нужно договориться с ним о выпуске песни, – не отставал Зельц.

– Думаю, это будет проблематично, он… не вернулся из боевого похода.

– Светлая память герою, – стянув с головы белую кепку, прошептал Зельц и, тут же водрузив ее обратно, продолжил: – Мне нужны все данные по этому автору, буду пробивать выход его песни в мир музыки.

– Газманов Олег… э-э-э… Михайлович, кажется.

– Выясним, – уверенно кивнул Зельц, записав данные в блокнот.

Это был не первый малоизвестный автор песни, я уже продвинул некоторых из них, которые пользовались большой популярностью в моем мире.

Оставив их в кают-компании, я вышел на палубу и направился к рубке. Эсминец, несмотря на темноту, неторопливо двигался вслед за прокладывающими путь шлюпками. Две подвесили на свои места, две шли перед кораблем, две остались с десантом.

Раньше «Ташкент» числился за Черноморским флотом, но это было до захвата Босфора, Царьграда и Стамбула. Наши моряки на кораблях и в морском десанте неплохо отметились на турецкой земле, после того как турки объявили нам войну в марте сорок второго.

В том же сорок втором, после попадания авиабомбы в кормовую надстройку, после ремонта и полной реконструкции в конце сорок третьего «Ташкент» перевели в Тихоокеанский флот. В сорок третьем он неплохо отметился в боях за Царьград. Капитан третьего ранга Зайцев ранее был старшим помощником прошлого командира, но после того как тот слег с аппендицитом (у него случился перитонит), Зайцев принял командование лидером. Тут как раз началось мое турне.

У рубки с биноклем в руках стоял Рязанцев, кап-три, старший помощник на лидере.

– Было что-нибудь? – спросил я его.

– Трассеры еще иногда мелькают, и видно зарево пожара. Что-то горит на берегу.

– Да? – удивился я. – Что там может гореть? Залив от нас на противоположной стороне, мы там ничего не можем видеть. Там горы высокие, они просто не дадут.

– Все равно видно. Вот посмотрите, может, определите, что там такое?

Я взял бинокль с просветленной оптикой и всмотрелся в очертания далекого темного острова, малый остался сзади по правому борту.

– Я могу ошибиться, но, по-моему, это где-то рядом с ночной стоянкой, где мы ночевали с моими напарниками. Вернее, напарником и напарницей.

– Мисс Эрхарт?

– Да.

– Слышал о ней. Значит, спаслась?

– Вроде того, однако, думаю, что долгое затворничество не особо хорошо сказалось на ее психике.

– Она сошла с ума?

– Не совсем, но близко к этому… Хм, мне кажется, это просто большой сигнальный костер, – вернув бинокль, сказал я.

– Я тоже так подумал, но, насколько я знаю, ваши спутники должны были уйти в глубь острова?

– Должны были, – как эхо, повторил я со вздохом. – Сколько мы будем идти до острова?

– До рассвета не успеем. Тут опасные воды. Можно запросто сесть на мель или на скалы.

– Мы идем по большому сильному течению, не должно тут быть ничего.

– Течение? – вдруг спросил кап-три и, подскочив к борту, перегнулся и несколько секунд наблюдал за плещущейся водой, потом мгновенно скрылся в рубке.

Проводив его взглядом, я в недоумении пожал плечами и перешел ближе к леерам, тщательно всматриваясь в ночную мглу.

Остров в Тихом океане. Побережье. Рассвет

Как только лодки высадили группу и отправились обратно, капитан-лейтенант Лосев осмотрел песчаный пляж, на котором приводили к бою оружие моряки, и позвал офицеров. Тщательная подготовка перед высадкой сказалась, и хотя среди моряков опытных солдат не было, они сделали все, что приказал им капитан еще на корабле. Два десятка попарно разбежались в стороны, в охранении, остальные, присев, держали оружие наготове. И только десяток моряков копошились у тюков, сваленных на берегу в некотором беспорядке, распределяя боеприпасы и продовольствие.

Как только подошедшие мичмана и лейтенант встали рядом, Лосев стал командовать.

Через десять минут, построившись в колонну по двое, отряд из шестидесяти семи человек стал углубляться в лес. Первыми шли десять моряков, топориками прокладывающих путь. За два часа они должны были пройти три километра тропического леса, чтобы выйти на тропинку, которая, судя по описанию, вела к базе. Своему отряду Лосев поставил самую сложную задачу – захват базы. Два других отряда, разделенных по двадцать человек, под командованиями лейтенанта Смирнова и лейтенанта Гусева, после сигнала от Лосева должны были начать штурм залива и после его окончания выйти по тропе им в помощь. Оставшиеся тридцать под командованием лейтенанта Ветрова после высадки поспешат за отрядом Лосева по проложенной тропинке, а чтобы они не заблудились, им был оставлен связной.

Идущие первыми разведчики выбирали путь полегче, это не значило, что он стал прямее, нет, колонна изгибалась, как змея, следуя за передовым отрядом на небольшом расстоянии.

Был приказ соблюдать тишину, поэтому шли молча, только изредка у кого-то из матросов брякал приклад о подсумки или хрустела ветка под ногами.

Тропа оказалась ближе, чем они думали. На преодоление чащи понадобилось едва ли больше двух часов, по времени укладывались. Перестроившись и выслав дозоры, капитан скомандовал к выдвижению. Начинало светать, самое время для нападения.

Когда от идущих передовым дозором раздался окрик на немецком, капитан скомандовал:

– Штыки надеть! В атаку, ур-р-ра-а-а!

– УР-Р-РА-А-А! ПОЛУНДРА-А-А! – Не крик, утробный рев раздался из шести десятков глоток.

Первый пост смяли в мгновения, второй расстреляли из гранатометов, как только пулемет выдал первую – очередь. Через минуту лава из черных демонов в бескозырках и тельняшках захлестнула небольшие домики базы. Бой за секретную базу начался.

– Боеприпасы-ы! Я говорю, нужны боеприпасы, мы не смогли захватить арсенал! Там до десяти солдат противника укрылось, отстреливаются!.. Нет, заряды к гранатометам кончились! – кричал в микрофон радиостанции Лосев, пытаясь остановить кровь, текущую по щеке. Связь с кораблем была стабильная, и он, доложив о потерях, потребовал срочной доставки боезапаса и пополнения. Один отряд под командованием лейтенанта Ветрова уже подошел. И сейчас штурмовал сборочный цех и часть боксов, где горели подожженные нацистами экспериментальные машины. Двух других пока не было, они задержались в заливе.

В это время к старому окопу, окруженному разбросанными мешками с песком, где ранее находился пост противника, пробралось несколько солдат. В одном из них Лосев узнал сотрудника госбезопасности старшего лейтенанта Морозова. Он ушел с отрядами к заливу.

Подползя к капитану, вжимаясь в землю от свистнувших над головой пуль, он прокричал:

– Что тут у вас?

– Мы их выбили из жилых построек. Они сейчас в сборочном цехе и боксах забаррикадировались. Гранатометы нужны, иначе не выкурим.

– Как завод?

– Нет тут никакого завода, товарищ подполковник ошибся. Производство где-то в другом месте, не на острове. Тут только сборочный цех и десяток боксов. И охрана не из немцев, а из японцев, дерутся как черти, двое себя гранатами подорвали.

– Ясно. Выкурить противника мы вам поможем, там, на тропе, ожидают приказа пять десятков моряков. Есть три гранатомета с начинкой из слезоточивого газа… Сможете попасть в окна?

– Там нет окон, все вырублено в цельной скале. Есть воздуховоды. Но они нам вряд ли помогут. Мы подорвали главные ворота, так что можно через них.

– Хорошо, принимайте общее командование, – приказал Морозов.

– Пленных нашли? – спросил капитан.

– Нашли, – скривился безопасник. – При штурме японский солдат успел кинуть в пещеру несколько гранат. Троих наповал, четвертый вряд ли выживет, но нужного нам там не было. Думаю, он где-то у вас.

– Возможно. Мы взяли семь пленных, они в здании администрации под охраной, еще обнаружили убитого японского генерала. Он там же. Еще была система самоуничтожения базы, мои электрики ее успели обесточить.

– Молодцы. Я к пленным.

Как только Морозов с парой бойцов скрылся, капитан знаком подозвал к себе командиров подошедших групп, ставя им задачу. Когда они разбежались по своим подразделениям, капитан пропустил ползущего мимо моряка с гранатометом, заряженным гранатой со слезоточивым газом, и поманил к себе мичмана, участвовавшего в бою в заливе.

– Что там было?

– Подлодку захватили. Двоих потеряли, когда внутри штурмовали отсеки. Еще четверых – при захвате палаток, японцы сразу огонь открыли. Их поддержали с корабля, пришлось отступить. Но тут вовремя подошел «Ташкент» и накрыл их двумя залпами. Японцу трындец, лег на правый бок. В принципе, можно достать, там неглубоко.

– Понятно.

Отпустив мичмана, капитан приподнялся и выглянул наружу. За последний час ситуация заметно изменилась, когда только начинался штурм базы, все тут было аккуратно.

Сама база находилась в узкой стометровой долине между двух скал, между ними была натянута маскировочная сеть, что неплохо скрывало ее. В скалах были пещеры, их доработали, превратив в технические помещения. В самой большой находился цех, в других боксы для самолетов. Люди жили в палатках или легких бамбуковых домиках. Взлетная полоса пробегала через всю базу.

Теперь же от палаточного и бамбукового городка ничего не осталось. Что-то уничтожил пожар, что-то взрывы. Всюду лежали тела, встречались в исподнем немецкие, но были и в черном, в советском. Раненых, более двадцати человек, направили в медотсек базы, там работал пленный немецкий врач.

Бой полностью стих только к девяти часам утра, противник не сдавался, бился до последнего. Даже когда дышать от слезоточивого газа уже было невозможно.

Перешагивая через трупы погибших немцев и японцев, Лосев вышел на середину помещения сборочного цеха. По краям стояли станки. Некоторые – изувеченные взрывами. Некоторые – целые. Посередине возвышалась полусобранная конструкция очередного летного аппарата, побитого пулями и осколками.

– Все, мы свою работу сделали. Теперь осталась ваша, – сказал капитан Морозову. – Мы пока займемся созданием охраны, все-таки несколько вооруженных немцев успели скрыться среди скал.

– Хорошо, – кивнул безопасник. – Какие у противника были силы и сколько пленных?

– На базе было до двухсот человек персонала. Это и охрана, и летная обслуга, и летчики. Сбежало около тридцати человек. Есть еще внутренние помещения, там находились склады и карцер, но их завалило во время боя, когда мы проламывали штурмовые проходы. Пленных два десятка, остальные фанатики, не сдавались.

– Ясно, можете заниматься своими делами.

– Есть.

Выслушав команды капитана, моряки стали разбегаться по старым постам.

К сожалению, данные подтвердились, около двадцати японцев и тридцати немцев смогли укрыться в джунглях острова.

Борт лидера эскадренных миноносцев «Разящий». Рассвет

Мое сообщение о течении заинтересовало командование корабля, после небольшой дискуссии одна из шлюпок была поднята из воды, а вторая затарахтела впереди по курсу. Скорость движения эсминца явно повысилась.

При приближении к заливу стала слышна сильная перестрелка, могу ошибиться, но, кажется, там работали даже пушки и зенитки, перекрывая своим ревом хлопки легкого стрелкового вооружения.

– Покиньте палубу, товарищ подполковник, – приказал мне Зайцев, выглянув из рубки, и тут же: – Вестовой, отведите товарища подполковника к остальным, во внутренний кубрик.

– Есть, товарищ капитан, – козырнул молодой сигнальщик.