Текст книги "Истребители: Я – истребитель. Мы – истребители. Путь истребителя"

Как только мы проехали грузовик и я остановился напротив танка, Вечерний рявкнул:

– Осколочный!

Наводчик даже не стал стрелять по танку, танкистов скосила одна из первых пулеметных очередей, и немцы в первые же мгновения боя лишились своего главного преимущества.

Тарахтели пулеметы, два раз бухнула пушка, а я сидел и смотрел на двух жандармов, замерших в шоке метрах в трех от носа танка.

– Да ну на фиг, – пробормотал я и за рукоятку закрыл смотровой люк. Пока пистолет из жесткой кобуры достанешь, двадцать раз успеют пулями – нашпиговать. Почти одновременно с тем, как я закрыл люк, по – дернувшимся к оружию жандармам кто-то прошелся из автомата.

– Старшина, вперед помалу! – скомандовал капитан.

– Есть!

Мотор я, естественно, не глушил, поэтому, включив скорость, проехал еще метров шесть, пока не приказали остановиться.

– Стоп! Ожидаем.

Через пару минут в закрытый люк постучали. Открыв, посмотрел на одного из бойцов:

– Что?

– Полковник зовет. Вылезай.

В последнее время меня немного стали напрягать эти нелогичные и странные телодвижения. Зачем уходить с таким шумом? Почему и куда мы спешим? Логика поведения полковника Суворова выбивалась из его образа. Почему тихонько и осторожно не двигаться к своим? Почему мы идем в противоположную сторону, да еще с такой спешкой и шумом?

Подойдя к полковнику, машинально отдал честь, ожидая приказаний.

– Осмотри второй трофей, можно им воспользоваться?

Танк я опознал, это был уже однажды виденный мной БТ-7, Сева описал его технические данные, какие знал. Удивив, что он может ездить не только на гусеницах, но и на колесах. Странная машина.

– Бэтэ-семь эм. Почти новый, – хлопнув по броне, сообщил мне один из бойцов.

Принюхавшись, я с подозрением подошел к корме танка.

– Дизельный? – пробормотал я себе под нос с сомнением. Сева не говорил, что БТ есть дизельные. Может, сам не знал?

Ознакомление закончилось быстро, танк был исправлен и вооружен. Только зачем нам два танка? Но тут я недооценил полковника. Второй нам и не был нужен. Успев оценить скоростные качества Т-26, командир решил поменять технику, чтобы увеличить скорость. Захваченный на посту грузовик, как ни странно, оказался цел, а вот мотоциклы побиты.

– А этот куда девать, товарищ полковник? – спросил я, показывая на Т-26.

Вечерний и Мезенцев уже перебирались в новую машину, работавшую на холостом ходу. Так что мой вопрос застал их на полпути.

– Если уничтожить, то по дыму противник определит, где мы находимся. День ясный, издалека видно, – согласился со мной Рябов.

– Всю остающуюся технику заминировать, включив в одну сеть. Через пять минут продолжим движение, – скомандовал полковник.

Пока Пищалев устраивался в кабине грузовика, я залез в «бэтэ» и плюхнулся на водительское место. Теперь Вечерний был и за командира, и за наводчика, а Мезенцев стал заряжающим. Пока мы устраивались внутри, я успел выгнать танк на дорогу. Немного мешали, вернее, вводили в заблуждение органы управления как на гусеничном ходу, так и на колесном, но ничего, разобрался.

Пока я возился с танком, бойцы закончили с минированием (тут играл первую скрипку полковник, он оказался в этом деле докой), и последовал сигнал к выдвижению. Первое время я ехал медленно. Километров тридцать в час. Но когда освоился, прибавил до пятидесяти. Классная машинка оказалась, маневренная и устойчивая, несмотря на высокий корпус. Грузовик следовал за нами с той же скоростью. До темноты мы преодолели примерно около сотни километров и продолжили движение даже ночью, всего пару раз остановившись, чтобы проверить раненых, дозаправиться и сбегать до ветру.

Подполковник Суворов-младший.

Расположение транспортного авиаполка

Времени, чтобы ввести Архипова в курс дела, понадобилось почти четыре часа, уже наступил вечер, когда дядька, закончив, откинулся на бревенчатую стену, к которой была прислонена скамейка.

Меня заставили писать рапорт, указав все, что со мной произошло, чем я и занимался. Уже восьмой листок с грифом «Совершенно секретно» откладывал. Так как ни батя, ни дядька, ни тем более Степка в местных войсках не служили и юридически не были гражданами СССР, то давали они устные показания. Я тоже пару раз отметился, когда ловил на неточностях.

– Ты закончил? – поинтересовался у меня Архипов, когда в землянке наступила усталая тишина.

– Еще нет, – отмахнулся я. – Кстати, у меня последний лист, бумага заканчивается.

– Сейчас принесут. Давайте прервемся и поужинаем, а то, честно говоря, я только позавтракать перед вылетом успел, – предложил порученец.

Мы были не против, так что когда накрыли ужин (мы не выходили из землянки, всего по паре раз в домик раздумий), то приступили к таинству поедания пищи.

– Значит, груз вы спрятали? – задумчиво поинтересовался подполковник, отодвинув пустую тарелку из-под второго и беря кружку с чаем.

– Да. Место надежное, схрон тщательно замаскирован, – кивнул дядька, отпив чая.

– Там рядом удобная площадка для посадки, я пробежался, кочек нет, шасси не поломаем, – влез я.

– То есть можно отправить самолет за грузом? – задумался Архипов.

– Можно, только… – Я на секунду задумался и объяснил свои мысли: – Мне тут вот что в голову пришло, пока рапорт писал. Думаю, полковник Суворов пойдет именно к схрону.

– Почему? – заинтересованно спросил Архипов.

Встав, я пододвинул ближе карту – она лежала рядом, когда я писал рапорт, и я изредка заглядывал туда, формулируя мысли.

– Вот смотрите. Вот тут электростанция, тут площадка. По моему мнению, в сторону передовой полковник не пойдет, потому как немцы их будут ждать именно с этой стороны. Они сейчас опытные, так что посты выставят со всех сторон, но ожидать будут именно со стороны фронта. Мы так уже делали, когда ушли на катере в противоположную сторону, к границе, а когда отметились на мосту, то повернули уже в сторону фронта. Это дало нам возможность без проблем двигаться к передовой, оставив противника искать нас у границы.

– Интересная мысль, ты думаешь, они направились сюда? – указал место на карте подполковник.

Дядька с отцом с интересом меня слушали и одобрительно кивали. Видимо, были со мной согласны.

– Я тут подумал, они в данный момент могут быть в этих трех местах. – Взяв карандаш, я начертил три соприкасающихся круга, продолжив: – Первый маршрут по реке, но это надо какое везение иметь, чтобы там оказалось какое-нибудь транспортное средство? Так что этот вариант отхода я отклонил, как маловероятный.

Я зачеркнул один из кругов.

– Значит, ты думаешь, они где-то здесь? – ткнул в два оставшихся круга порученец.

– Да, – уверенно кивнул я. – Они на технике. И должны уже быть далеко от места боя. До схрона от электростанции по прямой сто сорок километров, но прямой дороги там нет, так что все двести будет. Там везде посты, и думаю, в радиосообщениях в этих районах должны проскальзывать какие-то упоминания.

– Я дам приказ на прослушку эфира, может, действительно что-то уловят.

– Не требуется, – остановил я его. – После посадки я отдал приказ в оперативный отдел штаба корпуса, слухачи уже работают и расшифровывают все сообщения из района нашего бегства.

Через полчаса по приказу Архипова принесли сводку переговоров в нужных районах.

– Только что прошло сообщение. В квадрате шестнадцать – ноль восемь обнаружена и захвачена группа русских диверсантов, – изучив сообщение, глухо сказал Архипов.

Мы посмотрели на один из обведенных кругов – названный район находился там.

– Завтра утром я напрягу весь авиакорпус, нужно отвлечь внимание от самолета, отправленного за грузом, медлить нельзя, – жестким тоном сообщил Архипов.

– Я тоже лечу, – заявил я и тут же пояснил возмущенно открывшему рот порученцу: – Если они будут искать площадку, кружа вокруг, то привлекут внимание. Я знаю, где можно сесть и сделать это с ходу. Время выиграем, чтобы выкопать груз.

– Мне нужно получить разрешение, – ответил Архипов.

Получение разрешения затянулось до самой ночи, и даже когда совсем стемнело, Архипов продолжал разговаривать и что-то объяснять по телефону.

Когда он к нам вернулся, то был донельзя удивленный.

– Товарищ Берия не мог решить эту проблему, она вне его компетенции, пришлось выходить на Верховного. Вам, товарищ Суворов, разрешен вылет на территорию противника, с предупреждением, что это в последний раз, когда вы пересекаете линию фронта. Вы направляетесь в Центр Боевой Подготовки заместителем командира по летному пилотажу. Дальше уже обращаюсь к вам, товарищи офицеры. – Он повернулся к отцу и дядьке, внимательно слушавшим его. – Немедленный вылет в Москву, самолет уже готовится. Вас ожидают в Кремле.

– А я? – несколько растерянно поинтересовался Степка.

– Как сказал товарищ Суворов, вы неплохой пилотажник. Вы также отправляетесь в Центр на должность младшего инструктора. Только перед получением звания младшего лейтенанта, минимально возможного для инструктора, и значка пилота нужно будет сдать зачеты и нормативы. Про летные я уже и не говорю.

– Хорошо, – кивнул Степка, но потом встрепенулся: – А как же война, бои? Меня не отправят на фронт?

– Носителя подобной информации?! – иронично приподнял бровь Архипов.

Степка насупился, лелеемые им планы показать себя на передовой рассыпались карточным домиком. Меня перепрыгнуть мечтал.

– В тылу тоже фронт, нужно готовить хороших летчиков, чтобы они не погибали зазря.

– А товарищ подполковник говорил, что все инструкторы два месяца в год проводят на фронте, подтверждают свои умения в боевой обстановке, чтобы не терять квалификацию, – снова влез Степка.

– Знаю про это, более того, один из инструкторов за эти два месяца умудрился сбить восемнадцать самолетов противника, за что получил Золотую Звезду Героя. Сейчас он имеет на своем счету более тридцати сбитых. Подобное есть в практике Центра, но вас обоих это, конечно, не касается. Никакого фронта вы больше не увидите, это распоряжение самого товарища Сталина.

Теперь уже мы вдвоем насупились. Я тоже не терял надежды оказаться на фронте.

– Товарищ подполковник, попрошу до моего прибытия поселить родственников на моей квартире, – попросил я. Про Степку даже разговора не заводил, понимая, что его дом в ближайшее время – это Центр.

– Это исключено. Первое время они будут жить в закрытой гостинице наркомата. Для чего – думаю, объяснять не надо.

Самолет уже выгнали на взлетную полосу. Поэтому мы стали прощаться, хоть и на короткое время, но все же.

– Я вас найду при возвращении, – крикнул я, когда они по лесенке залезали в салон.

Привезли также Рябинина и осторожно, стараясь не потревожить рану, помогли ему забраться внутрь самолета.

Заметив, что кто-то машет мне рукой за одним из иллюминаторов, я ответил. Ли-2 взревел моторами и стал разгоняться. Мы с Архиповым стояли под деревьями и наблюдали за огнями взлетающего транспортника. Люди подполковника улетели вместе с моими спутниками, так что мы стояли вдвоем. Только местный особист топтался неподалеку. Мешки с нашими вещами были загружены, так что мы избавили его от обеспечения охраны, чему он был явно рад.

– Да не расстраивайся ты так. Через два-три дня увидишься с ними, – хлопнул меня по плечу Архипов.

– Так-то оно так, только все равно тяжело. Не чужие люди, – вздохнул я.

– Самолет к вылету готовится. Полетишь ты и группа осназа из пятнадцати бойцов. Командир – майор Славич. Группа прибудет сюда ночью, перед взлетом и познакомитесь. Вылет в два часа утра, через четыре часа. Так что иди, выспись, чувствую, завтра будет тяжелый день. А я пока в штаб корпуса, там оперативный отдел разрабатывает операцию отвлечения внимания.

– Хорошо, – согласно кивнул я. Направившись было за местным особистом, остановился и, повернувшись, поинтересовался у Архипова: – Как же вы смоли уговорить товарища Сталина разрешить мне отправиться в этот вылет?

– Я не уговаривал его разрешать, скорее, убеждал, что тебе нельзя лететь, – пояснил он.

– Тогда почему он разрешил? – растерялся я.

– Товарищ Сталин задал только один вопрос: каковы шансы на благополучный исход операции с вашим личным участием? Я ответил, что очень высокие. Это и решило вопрос с отправкой.

– Ясно. Но все равно спасибо, – вздохнул я.

В выделенную нам с Архиповым землянку сразу не пошел, подумав, сперва завернул к особисту и по его телефону сделал пару звонков в Москву. А еще через двадцать минут, скинув форму, рухнул на лежанку и мгновенно провалился в сон.

Старшина Суворов, ночная дорога

Движение продолжалось до середины ночи, пока в баках было горючее. Первым, как ни странно, «умер» грузовик. Бензин кончился. Заправка от «бэтэшки» была невозможна из-за разного топлива. Да и оставалось у меня в танке едва ли треть бака.

Когда бодрствующий, в отличие от капитана, Мезенцев сообщил, что грузовик вдруг встал и замигал фарами, я остановил танк, развернул и погнал обратно. У грузовика уже столпились бойцы и командиры.

Остановившись и заглушив двигатель, я выключил фары, откинул люк и легко выскользнул наружу:

– Что случилось, товарищ полковник?

После шумного танка говорил я несколько громче, чем нужно, поэтому полковник приказал:

– Тише, старшина, не на плацу. Горючее у нас кончилось.

– Снова на буксир, товарищ полковник?

– Сколько у тебя горючего?

– Примерно треть бака. С возросшей нагрузкой километров на тридцать, не больше.

– Больше и не надо, через двадцать километров река и охраняемый мост, который мы пересечь не сможем. Будем переправляться. Цепляйте!

С возросшей нагрузкой танк стало водить в стороны, на поворотах немного заносить. Несмотря на почти девять часов за управлением, я держался, но понимал – еще час-полтора, и «умру». Будем надеяться, к этому времени мы достигнем нужного места. Пользуясь темнотой, полковник в этот раз ехал не в грузовике, а с нами, сидя на башне. Надев шлемофон Вечернего, он говорил, куда и где повернуть. До этого навигатор мне не требовался – дорога тут одна, и мы проехали по ней почти сорок километров.

– Все, старшина. Видишь кусты? Заворачивай за них… Медленнее, еще медленнее. Нормально, до реки осталось два километра, там самое узкое место.

Подминая высокую траву и тонкие деревья, мы двигались по молодому лесу, освещая дорогу фарами. Полковник неплохо справлялся с обязанностями штурмана – мы ни разу не въехали в большое дерево.

– Стоп! – скомандовал полковник. Да я и сам уже видел впереди серебряные воды реки.

Так-то мы уже проезжали пяток маленьких мостов, перекинутых через заболоченные овраги или маленькие речушки. Только один из них охранялся, но нас тогда не остановили. Эту же речку пересечь было невозможно, слишком большая охрана на мосту.

Заглушив танк, я с трудом вылез на броню и плюхнулся на землю, устало пробормотав:

– Все, товарищ полковник. Кончился у меня завод.

– Молодец, старшина, справился. Отдыхай, мы тут уже сами.

Что именно они уже сами, я не дослушал, так как, уронив подбородок на грудь, уснул мертвым сном. Не почувствовав, как меня укрыли найденным в грузовике солдатским одеялом. Положив под голову шлемофон, я спал, не слыша, как стучали топоры и тихо матерились бойцы, готовя плавсредства.

Разбудили меня перед самым рассветом, и, пока Рябов не вылил мне на голову ведро воды, я никак не мог понять, где нахожусь.

– Иди умойся, – велел он, ставя ведро на надгусеничную полку.

– Есть.

Подхватив шлемофон, осторожно, стараясь не провалиться куда-нибудь ногой, спустился к воде и привел себя в порядок. Судя по появившемуся отсвету на горизонте, солнце вот-вот взойдет. Значит, спал я самое большое пару часов.

– Ты как? – поинтересовался подошедший полковник.

В это время послышался плеск воды и показалось нечто странное. Вроде плота. На нем сидела пара бойцов и гребла досками, выдранными из борта грузовика.

– Немного сознание плавает, товарищ полковник. Искупаться бы, в себя точно приду.

– Нам до пункта назначения осталось двадцать три километра. Мы должны преодолеть их за три часа, старшина.

– А что там, товарищ полковник? – Мне действительно хотелось получить ответ на этот уже лежавший камнем на душе вопрос.

– Схрон помнишь?

– Так точно, товарищ полковник.

– Если я не ошибся с расчетами, то прилететь они за ним должны сегодня. Возможно, утром. Это самое оптимальное время для изъятия закладки.

Теперь все встало на свои места – и эта странная спешка, и наше движение на запад.

– Товарищ полковник, я думаю, нужно выслать вперед тех, у кого ноги легкие, чтобы они, если самолет прилетит раньше, чем дойдет основная группа, попросили подождать, – предложил я.

– Не ты один такой умный, когда первым рейсом переправляли раненых, я отправил трех бойцов. Они уже полчаса, как ушли. Там вблизи только одно место, где можно сесть самолету, думаю, там они и приземлятся. Надеюсь, парни успеют.

В это время подплывший плот коснулся берега. Оставшиеся быстро загрузились на него, я же, как и хотел, скинув пояс с кобурой и комбинезон, голышом плюхнулся в воду и поплыл рядом с плотом, держась за него. Когда мы достигли середины реки, послышался гул авиационных моторов.

Подполковник Суворов-младший. Расположение транспортного авиаполка. Утро того же дня

Разбудили меня затемно, поспать я успел всего ничего, но, как ни странно, чувствовал себя полностью выспавшимся.

– Лейтенант, тут есть где поблизости водоем? На предмет искупаться? – поинтересовался я у разбудившего меня особиста.

– Есть. В километре находится лесное озеро. Летчики туда постоянно бегают, уже тропинку протоптали. От штаба, мимо столовой, там увидите, – довольно подробно объяснил он.

Подхватив полотенце и мурлыча песенку, я в одном исподнем побежал к озеру. До смерти перепугав часового у штаба (тот даже заикаться стал, когда пароль спрашивал), побежал дальше. У штаба стоял грузовик, если зрение мне не изменяло, это был «Зис». Около него стоял шеренгой десяток бойцов и слушал что-то говорившего командира. Мне показалось, это был Архипов, фигура похожая.

Пробежав мимо и вызвав оживление у бойцов (наверное, тоже приняли меня за привидение), свернул на тропинку. Луна стояла достаточно высоко, да и привыкшие к ночной темени глаза неплохо разбирали дорогу. Лейтенант не соврал, озеро действительно было в километре от расположения полка. Бросив полотенце на ветки кустарника, не сбавляя скорости, я оттолкнулся и, взмыв на полтора метра в воздух, с шумом обрушился в воду. Не выныривая, проплыл метров двадцать и, вынырнув, с шумом отфыркиваясь, стал брассом делать полукруги. Озеро было небольшим, метров сто на восемьдесят, с удивительно холодной водой – видимо, на дне били ключи.

Поплескавшись еще минут десять, вылез на берег и, скинув исподнее, стал выжимать его.

– Здравствуйте! – Неожиданно кто-то поздоровался со мной нежным девичьим голоском, и послышался легкий, немного шаловливый смех. Судя по нему, тут было никак не меньше трех, а то и четырех девушек.

– Здравствуйте, прелестницы, – улыбнувшись, ответил я, продолжая свое занятие.

Если кто думает, что я замер в ступоре, то ошибается. Уж так подставляться я не буду, больно мне нужны слухи, что меня застали врасплох, испугали или смутили девушки из транспортного полка. С их острыми язычками это сразу станет достоянием общественности. Точно я не знал, кто они, но думаю, предположение насчет полка верно.

Так что я не стал прятаться или закрывать пах, как это бы сделали парни моего возраста, а, повесив белье на кустарник, снял полотенце и начал спокойно вытираться.

– Вы и правда товарищ Суворов? – поинтересовался тот же милый голосок. Остальных не было слышно, видимо, спрашивала самая смелая.

– Если я скажу «нет», это что-то изменит? Думаю, о том, что я в вашем полку, знают уже все части в округе. Сарафанное и солдатское радио еще никто не отменял.

– А это правда, что вы женаты? – после долгого шушуканья спросила та же.

Только теперь я смог определить по голосу, где они прячутся, и их рассмотреть. Четыре девушки стояли по грудь в воде в тени большого дерева (затрудняюсь определить, но вроде бы ивы).

– Я побежал, а то у вас уже губы посинели. Извините, у меня тренировка. Режим.

Подхватив белье и полотенце, помчался по тропинке. Углубившись в лес метров на двести, быстро натянул влажное белье и снова побежал по ночному, еще прохладному лесу, стараясь согреться.

Вернувшись в часть, отметил, что, несмотря на час ночи, полк был полностью в работе. Гудели моторы, готовились к вылету самолеты, суетились техники, тарахтели бензовозы. Почему готовилось четыре транспортника, непонятно, ведь нам нужен один. Заскочив в землянку, я надел форму и посмотрел на лежавший на топчане летный комбинезон. Кто-то не только постирал его вместе с формой, но и выгладил, заполнив карманы всем необходимым по уставу. Даже аптечка в нагрудном кармане и сухпай были на месте. Автомат на бедре, запасные магазины тоже в чехлах – в общем, к вылету готов. Натянув сапоги, я вышел из землянки и направился к штабу полка. Мне уже сообщил дежурный, что меня там ждут.

Ответив на приветствие часового, я вошел в ярко освещенную землянку, где находился штаб авиаполка.

Она была не так полна, как я думал. Всего десяток офицеров да связист у рации в углу.

– Появился наконец, – буркнул себе под нос Архипов и тут же уже громче продолжил: – Товарищи офицеры, разрешите представить вам подполковника Суворова, которого вы все, конечно, знаете…

Двое из присутствующих были из осназа – майор Славич и его зам, старший лейтенант Малюта. Четверо – из командования полка, а кроме того – особист и двое из экипажа транспортника, на котором мы летим. Командир корабля капитан Лютик и штурман, младший лейтенант Резун, несмотря на невысокое звание, лучший штурман в полку. Еще присутствовал один майор из стоявшей тут истребительной части, его машины будут сопровождать нас до предела.

После общего знакомства подполковник стал ставить задачу. Еще через полчаса, развалившись на трех запасных парашютах, я задремал в салоне набирающего нужную высоту Ли-2.

– Товарищ подполковник, подлетаем, проснитесь! – будил меня один из бойцов Славича.

Сев, я протер глаза и, сладко зевнув, культурно прикрывая рот кулаком, потянулся. После чего, приподнявшись, заглянул в иллюминатор. Снаружи уже рассвело, и утреннее солнце хорошо освещало самолет, но земля еще терялась в сумерках. Судя по расстоянию до поверхности, летели мы метрах на трехстах.

Протиснувшись в кабину, похлопал по плечу штурмана – он исполнял еще обязанности второго пилота. Выпустив лейтенанта (тут его работа уже не требовалась), занял освободившееся место.

– Через десять минут будем на месте, – сообщил пилот, как только я фуражку поменял на шлемофон.

– Хорошо. Видите ту вьющуюся речушку? Летите пока по ней, когда увидите, что она выпадает из большого озера, сразу налево, и через минуту мы будем на месте. Я там покажу.

– Понял!

В это время мне показалось, что я что-то видел на воде, какою-то массу вроде плота, слишком большой и неказистой была конструкция для лодки.

«Интересно, что это было?» – подумал я и тут заметил первый ориентир.

– Вот излучина, поворачивайте и снижайтесь. Я вас вывел прямо на площадку, так что можно выпускать шасси.

Солнце еще немного приподнялось, и пилот смог рассмотреть луг, на который я ему показывал.

– Понял, – кивнул он. Нажал на кнопку зуммера, сообщив сигналом пассажирам, что мы идем на посадку, после чего велел мне пристегнуться.

Быстро накинув наплечные ремни, я застегнул их, после чего показал пилоту большой палец.

Площадка приближалась, вот легкое касание, подскок и уже основное касание, дальше мы скакали не по такому уж и ровному полю, сбрасывая скорость.

– Сели, – довольно улыбнулся пилот, подкатывая самолет к ельнику и начав его разворачивать.

– Я в салон!

– Понял!

Вернувшись в почти пустой салон (оказывается, осназ уже успел его покинуть), подхватил пару лопат и, дождавшись полной остановки самолета, тоже покинул его.

Пилот в это время, не глуша моторы, пытался реверсом, то есть задом, загнать тяжелую машину в молодую поросль ельника. Отбежав в сторону, где стоял майор Славич, поинтересовался, стараясь перекричать рев моторов:

– Сейчас идем?

– Нет, нужно замаскировать машину. Наверняка вышлют авиаразведку. Немцы болезненно реагируют на такие полеты.

Заглушив моторы, экипаж тоже покинул машину, только стрелок оставался на месте, у пулеметов. Пока пилот и борттехник осматривали шасси (посадка действительно была жестковата), десяток бойцов принялись таскать срубленные деревья и закрывать корпус, чтобы его не было видно со стороны и с воздуха. Получался большой и непонятный куст из елок.

Через двадцать минут они закончили. Пяток бойцов так и остались охранять самолет, а мы вдесятером направились к схрону.

Идти по ельнику было удобно, вся листва-ветви наверху, вокруг только голые стволы в россыпи прошлогодних иголок. От запаха хвои хотелось вдохнуть на всю глубину легких и не выдыхать, такой приятный и свежий он был. Шли мы вчетвером. Я, майор и двое бойцов, которые несли лопаты и сумку с лодкой. Шестеро, разбившись на пары, разбежались в стороны, страхуя нас от неожиданностей.

Это же время. Этот же лес. Двое неизвестных

Два человека, оба в мокром старом летнем обмундировании, с многочисленными заплатами и дырами, лежали в тени высокого дерева на берегу речушки. Заросли камыша скрывали их со стороны, однако позволяли им рассмотреть группу из нескольких человек, двигавшуюся к этой же речушке.

– Наши? – хрипло поинтересовался один у другого.

По внешнему состоянию и форме можно было предположить, что они бежали из лагеря для военнопленных. Лежавший рядом с хриплым немецкий карабин указывал, что бежали они с шумом.

– Да черт его знает. Они все в комбинезонах, я таких и не видел никогда. Тот, что пониже, вроде летчик, шлемофон точно наш, но комбинезон непонятный. Видишь, у него выпуклость на груди, похожая на большой карман?

– Вижу. А остальные – осназ?

– Да кто их знает?..

Дальше второй ничего просто сказать не успел, на обоих обрушились тела двух бойцов в таких же комбинезонах и с оружием, как и у тех, кого они разглядывали.

Подполковник Суворов-младший. Оккупированная территория. У старой границы, рядом с неизвестной речушкой

– Документы только эти, товарищ подполковник, – протягивая мне немецкий зольдбух, сказал один из осназовцев.

Показалось или нет, но оба пленных вздрогнули. Они лежали на животах со скрученными за спиной руками.

– Поставьте их на ноги, – велел я, разглядывая документ. Немецкого я не знал, но определить, что он – принадлежал рядовому, смог. Передав удостоверение майору, задумчиво посмотрел на немецкий карабин, который держал один из бойцов.

– Рядовой Краузе, охрана лагеря для военнопленных, – известил нас майор, закончив с документом. Оказалось, он знал язык противника.

Осназовцы споро подняли и поставили неизвестных на ноги. Осмотрев их с ног до головы, спросил:

– Кто такие?

Неизвестные. То же место, то же время

Пленные с интересом рассматривали окружавших людей. В том, что это были советские бойцы и командиры, они уже убедились, но их немного вводили в сомнение амуниция и оружие. В сорок первом такого не было. Двое бойцов возились с большим тюком, разворачивая его, четверо снова разбежались вокруг, явно охраняя в дозорах, рядом остались только четверо.

Больше всего интерес пленных вызвал белобрысый паренек с симпатичным лицом, к которому остальные обращались как к старшему командиру. Как только их поставили на ноги, этот паренек приказал назваться.

– Лейтенант Горошин, двести шестой стрелковый полк, командир роты. Попал в окружение летом сорок первого под Борисовом, – первым представился хриплый.

– Два года? – приподнял бровь паренек.

– Да.

– Как попали в плен?

– Немцы вокруг. Пули свистят, снаряды рвутся. Все руки подняли, и я тоже сдался, – угрюмо ответил Горошин, опустив голову.

Второй в это время с интересом рассматривал светло-зеленый комбинезон подполковника. То, что он летный, бывший пленный сразу понял. Многочисленные карманы, даже на бедрах и рукавах, большой пакет на груди, чтобы не мешал в кабине самолета. Несколько ремешков для креплений. Специальные нашитые чехлы-карманы для магазинов к оружию. В петельках на бедре, явно на штатном месте, находился небольшой автомат с зализанными формами. Через плечо на длинном ремешке висела мечта всех летчиков – деревянная кобура «маузера». На предплечье виднелась рукоятка ножа. На коленях и локтях нашиты дополнительные куски материи.

Подполковник Суворов-младший. Оккупированная территория. У старой границы, рядом с неизвестной речушкой. То же время

– А вы? – повернувшись к разглядывающему меня второму, спросил я.

– Младший лейтенант Лютик. Истребительный полк. Командир звена. Был сбит вечером двадцать второго июня сорок первого года над Брестской крепостью. Прыгнул. Спустился на парашюте в расположении немецких войск, где и был пленен.

– Понятно, – протянул я, с интересом рассматривая летчика.

– Вы ведь Суворов, я прав? – вдруг спросил летчик.

– Правы, – кивнул я и тут же спросил: – На чем летали?

– На «Чайках», товарищ подполковник.

– Ясно. Насчет вас я пока ничего определенного не могу сказать, это особый отдел будет решать, но думаю, после переучивания вернетесь в строй. Товарищ майор, они нам не нужны, пусть отведут их к самолету, – обратился я к Славичу.

– Подождите, товарищ подполковник, у меня есть пара вопросов, – остановил меня майор.

– Задавайте, – пожал я плечами.

Майор приблизился к бывшим командирам и стал задавать вопросы:

– Что за лагерь, где вы находились? Офицерский?

Командиры переглянулись – в сорок первом не было обращения «офицер», – но кивнули, ответив:

– Да, товарищ майор.

– Сколько пленных еще бежало?

– Побег организовало сопротивление в лагере, бежало около двухсот человек. Разбившись на маленькие группы, мы направились к границе.

– Лагерь находится на территории Польши?

– Да. Примерно в ста километрах от границы, – отвечал летчик, второй больше молчал.

– Как давно был побег?

Оба бывших военнопленных задумались.

– Мы потеряли счет времени, но, кажется, дней десять назад, – наконец сообщил летчик.

– Хорошо, возможно, у вас нет хвоста. За последние дни встречались с кем-нибудь? Вас кто-нибудь видел?

– Нет, товарищ майор.

– Как вы узнали подполковника Суворова?

– В лагерь часто попадают новые военнопленные. Слухами земля полнится. Их сразу же расспрашивают, что там, на Большой Земле, происходит, так что о многом мы в курсе, товарищ майор. Недавно в лагерь попали двое из одного экипажа. Пилот и штурман, так что у нас самые свежие новости на тот момент.

– У меня больше нет вопросов, товарищ подполковник, – повернувшись ко мне, сказал Славич.