Текст книги "Истребители: Я – истребитель. Мы – истребители. Путь истребителя"

Я проследовал вслед за вестовым, который отвел меня через многочисленные лестницы и узкие проходы во внутренние помещения, где находились мои музыканты с Зельцем во главе.

Сидеть там пришлось почти два часа. И только я начал засыпать на узкой койке, не обращая внимания на редкую орудийную стрельбу «Ташкента» (хотя, честно говоря, он только и сделал едва ли два десятка выстрелов, больше маневрировал), как в кубрик спустился Рязанцев и попросил выйти на палубу, добавив в конце:

– Все, кончился противник, можно выходить.

– Потери? – спросил я, выходя на палубу.

Рязанцев скривился – видимо, большие.

– Никифорова нашли?

– Ищут, товарищ подполковник.

– Остальных пленных освободили?

– Четверых нашли, но их японцы гранатами побили. Один тяжелый был, американец вроде, да скончался минут десять назад прямо на операционном столе.

– Нужно их опознать и похоронить по-человечески. Там из моей охраны были парни.

– Сделаем, товарищ подполковник.

Разглядывая торчавшие из воды верхние части японского разведчика, спросил:

– А это что?

Разведчик слегка наклонился набок, из воды торчала рубка и стволы орудий. На берегу виднелись люди, как в нашей форме, так и противника.

– Открыли огонь по нашим, пришлось ответить. Зенитки их, как метелки. Пару очередей – и на тридцать метров в глубь леса, как косой срезали. Страшные молотилки.

– Нужно подать сигнал, чтобы вышли мои спутники. Капитан Лапотников и с ним американская гражданка мисс Эрхарт.

– Сделаем, хотя, думаю, товарищ подполковник, после этого боя они сами выйдут, не могли они не слышать орудийных выстрелов.

– Посмотрим.

Остров в Тихом океане. Захваченная советскими моряками секретная немецкая база. Карцер. Утро

Первым очнулся Грохтердт. Русский, который представился Александром, продолжал находиться в беспамятстве.

Сморщившись, майор потер затылок, нащупал там немаленькую шишку и попытался вспомнить, что происходило некоторое время назад. В каземате было плохо слышно, но толчки они ощутили отчетливо. Сперва майор думал, что это налет, но, когда расслышал пулеметные очереди совсем рядом и разрывы гранат, понял, что это идет наземный бой за базу. Буквально через десять минут после того, как начался бой за пещеры, раздался сильный взрыв – и все померкло.

Грохтердт предположил, что местная охрана привела в действие систему самоуничтожения, скорее всего, не всю, а только подземную. Наверняка противник, штурмующий базу, сумел добраться до общей сети, не дав активировать ее.

– Алекс? – потряс он за плечо соседа, лежавшего рядом с нарами. Видимо, его скинуло во время толчка на каменный пол.

– У-у-у, – застонал тот, держась за голову.

Майор помог соседу сесть на нары, быстро ощупал его. В каземате было темно, ранее тускло светивший плафон на потолке был мертв, поэтому все приходилось делать на ощупь.

Русский вроде пришел в себя и сидел, держась за голову, поэтому, оставив его, Грохтердт подошел к двери и на ощупь определил, что ее повредило взрывом. Пролезть в получившуюся щель вряд ли получится, но попытаться расширить – попробовать можно.

Русский в этом деле сейчас не помощник, поэтому майор занялся расчисткой сам. Дверь была деревянная, обитая по краям железом, от удара ее расщепило и выбило одну из досок.

Ухватившись за соседнюю и засадив занозу, майор стал раскачивать доску, пока не вырвал из гнезда, вывернув гвозди.

– Алекс, я смог проделать проход, нужно выбираться отсюда.

– Хорошо, иду. Ты не в курсе, кто победил? Стрельбы не слышно.

– Нет, я выглянул в коридор, он завален. Черт, там тело одного из охранников.

– Мертв?

– Да, но рядом с ним оружие. Думаю, оно нам может пригодиться.

– Сомневаюсь, и в том, и в другом случае победившие сперва будут стрелять, а уж потом разбираться, кто это вылез.

– Возможно, ты и прав, но я все-таки прихвачу карабин.

Майор помог выбраться в коридор соседу и подскочил к убитому солдату, подхватив лежавший на полу карабин.

– Шайсе, – воскликнул он и отшвырнул оружие в сторону. – Разбит затвор.

В коридоре тускло, явно на аккумуляторах, нестабильно работал один из светильников, давая возможность видеть часть коридора. Наклонившись, майор снял с убитого пояс и застегнул на себе.

– Там, где завал, – выход, как я понимаю. А что с противоположной стороны? – спросил русский, устало прислоняясь к стене и вытирая рукавом выступивший на лбу пот.

– Не знаю, я сам на острове всего несколько дней.

– Четыре дня назад приплыли на подводной лодке?

– Да, вы в курсе?

– Можно и так сказать. Видел, как субмарина прошла мимо моего острова.

– Понятно. Думаю, нужно осмотреть соседние помещения, кажется, из-за соседней двери пахнет чем-то съестным.

В пяти метрах от них действительно виднелась дверь, за ней дальше по коридору еще несколько. Потом коридор поворачивал. Ранее тут, видимо, была большая пещера, строители с помощью кирпичей сделали несколько помещений, включая карцер. Отлетевший кусок штукатурки показывал светлые кирпичи под ним.

Дверь не имела запора, только задвижку. Откинув ее, майор распахнул дверь и с интересом заглянул в помещение. Он не ошибся, это действительно был продовольственный склад. На стеллажах находились банки с консервированной едой. Там были тушенка и сосиски в маринаде. На крюках висели копченые окорока. Был даже хлеб.

Вытащив из ножен штык-нож, майор вскрыл две банки и протянул их соседу. После чего вскрыл еще две и, срезав ломоть с одного из окороков, приступил к трапезе.

Никифоров, а это был он, вытаскивал из банки скользкие сосиски и заедал их хлебом, обнаруженным в запечатанном в пакете.

После того как они утолили голод, Никифоров предложил осмотреть следующие помещения. Звон в голове немного стих и уже не мешал ходить и двигаться.

– Тихо, – воскликнул майор и поднял палец, прислушиваясь.

Им обоим почудился шум обвала.

– Я думаю, кто-то расчищает проход, – пробормотал Никифоров, также прислушавшись.

– Согласен. Кто бы это ни был, думаю, нам лучше уйти подальше. Может, тут есть другой выход? Ведь должен был тут кто-то выжить?

– Возможно, что победили твои соотечественники, а возможно, что и союзники. Я останусь у обвала, когда расчистят до такой возможности, чтобы можно было общаться, узнаю, кто это. Если союзники, то хорошо. Если ваши, последую за тобой.

– Ладно.

Прихватив несколько банок, майор скрылся в конце коридора. Опираясь на найденную в коридоре клюку, – ее отобрали, когда сажали в карцер, – Никифоров направился к завалу. Теперь уже отчетливо был слышен шум работ. Даже иногда проскальзывали голоса, но разобрать, чьи они, он не смог. Присев на большой камень, Никифоров стал ждать.

Буквально через двадцать минут верхний камень скатился вниз и в щели показалась чья-то рука. Вот она ухватила нижний камень и, раскачав его, столкнула вниз, под ноги Никифорову, еще более расширив проход.

– Полундра, потолок трещинами пошел! – заорал кто-то с другой стороны. Рука почти мгновенно пропала.

– Эй! Я свой! Майор Никифоров! – заорал он, когда понял, что свои моряки отступают. Он быстро связал черный рукав с проглядывающей под ним тельняшкой и русскую речь.

Остров в Тихом океане. Залив. Утро

Тарахтя мотором, шлюпка доставила меня на берег. Трупы погибших немцев и японцев уже убрали. Своих сложили отдельно. Как сообщил Зайцев, потери только убитыми составляют более пятидесяти человек. Слишком много, на мой взгляд.

Эсминец стоял у входа в залив, бросив якорь и направив орудия в сторону берега.

Вместе со мной на берег переправлялись еще десять вооруженных до зубов моряков. Один из них, с пулеметом Дегтярева, как революционный матрос, крест-накрест обвязал себя пулеметными лентами. Правда, не знаю почему, пулемет у него был дисковый. Видимо, чтобы боялись.

Как только днище лодки заскрипело о песок, подбежавший главстаршина увел моряков с собой. За мной же прислали вестового.

– Веди, – велел я ему, спрыгивая на белоснежный песок.

«Эх, здесь бы бунгало поставить и любоваться лазурным морем в окружении тропических деревьев, а не видеть тут и там песок, пропитанный кровью. Да и тела убитых, сложенные в ряд, тоже выбиваются из образа роскошного тропического курорта», – грустно подумал я и, бросив последний взгляд на дикую красоту острова, последовал за вестовым.

Тропинка, взрытая множеством каблуков, вела нас мимо огромных стволов деревьев к немецкой базе.

– Что у вас там? Как все прошло?

– Трудно было, немцев в три раза больше нас оказалось. Повезло, что мы застали их врасплох. Завода нет, товарищ подполковник, мы там все осмотрели.

– Я в курсе, по рации сообщили.

Мы пропустили спешивших к заливу бойцов, несущих носилки с ранеными. Проследив, как мимо нас пронесли двенадцать носилок, мы продолжили движение.

– Я смотрю, потери большие?

– Да. Бой тяжелый был. Если бы гранаты со слезоточивым газом не принесли, долго бы их выковыривали. Япошки, что в охране были, упертые оказались, до последнего держались.

В это время сбоку, в непрореженных кустах послышался шум, отчего матрос моментально взял карабин наизготовку. Достав свой трофей, я приготовил его к бою, держа кусты под прицелом.

– Шайсе, – воскликнул кто-то.

– Хенде хох, – воскликнул вестовой и выстрелил вверх, после чего передернул затвор и, выбросив дымящуюся гильзу, повторил: – Хенде хох. Выходите, вы окружены.

– Не стрелятэ, я здаюс, – послышалось в ответ.

В воздухе мелькнул какой-то предмет, и на желтый песок тропинки упал штык-нож.

– Выходи, – скомандовал я.

К моему удивлению, на тропинку выбрался майор Грохтердт собственной персоной.

Обмундирование в пыли, явно чужой пояс и исцарапанное лицо давали понять, что он один из тех беглецов, которым удалось скрыться от десанта.

Майор меня сразу узнал. Кивнув, он с поднятыми руками вышел на середину тропинки.

– Что вы тут делали? Где остальные? – спросил я.

– Я один. Меня арестовали за то, что я отпустил вас и увел своих людей. Это ведь вы были в том гидроплане? – Получив мой согласный кивок, он продолжил: – Меня приговорили к расстрелу. Я сидел в карцере с одним из ваших, он представился как Александэр.

– Как вы выбрались и где Александр?

Майор, по моему приказу опустив руки, быстро рассказал, как все было.

– Где вход в подземелья? – спросил вестовой, вешая отобранный у майора пояс на плечо и защелкивая штык-нож на место.

– Тут недалеко, метрах в ста.

– Боец, давай на базу. Приведешь десяток моряков. Нужно взять эти катакомбы под свой контроль.

– Есть, – козырнул вестовой и побежал вверх по тропинке.

Как только он скрылся за поворотом тропинки, я предложил Грохтердту присесть на ствол упавшего дерева и стал расспрашивать его о нашей встрече в воздухе и обо всем, что он узнал с момента прибытия. Когда появилась группа моряков с Лосевым во главе, я уже заканчивал с расспросами. В принципе, особо ничего нового я не узнал.

Майор достаточно быстро показал вход в казематы. Оказался он в высохшем русле реки за разросшимся кустарником, и ход этот был ранее пробит водой, это уже после его обнаружили, расширили и использовали как потайной подземный ход, поставив замаскированную дверь.

Подойдя к открытой двери, мы посмотрели внутрь. Из темного зева тянуло сыростью, и едва слышно капала вода.

– Темно, – пробормотал Лосев.

– Когда я проходил, некоторые лампы еще светились, наверное, где-то замкнуло, – сказал Грохтердт.

– Филиппов, Каллимулин, свяжите факелы. У вас десять минут.

– Есть!

– Есть!.. – козырнули названные матросы и разбежались.

Когда несколько факелов были готовы, мы пропустили вперед четверых моряков с ручным пулеметом и последовали за ними.

– Товарищ подполковник, тут ответвление, – показал стволом карабина один из следующих в передовом дозоре бойцов.

– Капитан, командуйте, – приказал я Лосеву.

– Есть… Вы двое обследуете ответвление. Если там пусто, догоните нас. Если что-то обнаружите, один остается тут, на развилке, в охранение, другой догоняет и докладывает. Ясно?

– Так точно, – хором ответили моряки.

– Выполнять.

Бойцы скрылись в проходе, мы же проследовали дальше. Через сто метров мы вошли в пещеру и невольно вздохнули от восхищения.

При свете факелов как будто множество маленьких бриллиантов засверкало на стенах, потолке и полу. Сталагмиты и сталактиты росли из пола и потолка. Красота нам открылась неописуемая.

– Пещера Аладдина, – пробормотал Лосев ошарашенно.

– Красиво. Я уже видел подобное в пещерах, – ответил я, тоже любуясь подземной красотой.

– А я быстро тут по тропке пробежал, даже не заметил такой красоты, темно было, – растерянно пробормотал Грохтердт.

– Сколько еще идти? – спросил я у него.

– Метров двести осталось… кажется.

– Вперед, – скомандовал я.

Через пару минут мы вышли к следующему ответвлению, как и в прошлый раз, майор только пожал плечами, он тут ничего не знал. Посланные бойцы вернулись почти немедленно. Там оказался техсклад, да и мы заметили, что коридор расширился и появились маленькие рельсы для вагонеток.

– Майор! – Пока мы шагали, я пытался выяснить один вопрос, который меня мучил.

– Что? – откликнулся Грохтердт.

– Почему у вас так странно была сформирована охрана? То есть техперсонал – немцы, охрана японцы?

– Насколько я знаю, вся эта база должна была перейти японцам, они убедились, что экспериментальные машины удались, вот и решили все японцам передать. Тут экспериментальное все, после продажи завод по производству этих машин будет строиться уже в Японии. Это обсуждали сопровождающие в лодке, слух быстро разнесся.

– Тогда все укладывается как в линейку. Теперь мне все более или менее понятно: и почему база именно тут, и что за ящики грузили в субмарину.

– Почему, товарищ подполковник? – спросил Лосев.

– А-а-а. Сейчас объясняю. Тут есть такая хитрость, называется она «рекламная акция». Германии после обрушения их денежной единицы, это я про рейхсмарку, нужна была твердая валюта. На это дело как нельзя лучше подходило золото. Насколько я знаю, все кредиты немцы уже исчерпали и просто так им никто ничего не давал. Поэтому и был придуман этот хитрый финт с продажей столь совершенной техники.

– Они продали подобные машины? Это ведь, считай, предательство, – удивился Лосев.

– Ну не совсем. Я успел покрутиться с этими аппаратами. Как моральное давление, особенно если совершать налеты ночью, они себя вполне оправдывают. Но на самом деле это все пустышка. Сырые аппараты, тупиковая ветвь развития. Немцы это прекрасно понимают, поэтому столь легко и расстались с этим конструкторским решением. Наверняка под эту тему еще себе какие-нибудь дивиденды выбили. Теперь понятно, почему в охране базы были японцы и что это за японский генерал был в здании администрации. Интересно. Когда японцы поймут, что их кинули?

Если говорить современным языком, то это был банальный развод на деньги, и, судя по тем ящикам, которые были в субмарине и которые сейчас перегружали на «Ташкент», свое дело немцы сделали. Сумели продать сырые машины союзникам, более того, еще и провели рекламную акцию. Это я про демонстративные ночные налеты на морские караваны – мне известно о шести подобных случаях и об одном налете на Америку. Какую-то базу разгромили на побережье.

Ну, молодцы, втюхали узкоглазым технику с тупиковым уровнем развития. Думаю, с момента этой операции деньги им шли непрерывным потоком. Но и японцев ведь обмануть не так просто, не лохи же они, должны потом разобраться, что к чему.

– Наверно, разберутся, когда уже поздно будет. Кстати, пришли, я так понимаю, – произнес Лосев.

– Да-да, именно через эту дверь я и попал в этот ход. Там за поворотом через сорок метров и будет карцер. Именно там я оставил вашего знакомого, – влез Грохтердт.

Бойцы открыли дверь, и мы попали в полутемное помещение.

– Кто тут? – услышал я знакомый голос. Видимо, Никифоров заметил отсветы от факелов и отозвался.

– Свои, – откликнулся я.

Пока матросы осматривали все помещения, я подошел к вставшему Никифорову и крепко обнял его.

– Пару дней не виделись, а такое чувство, как будто год прошел, – пробормотал я.

– Рассказывай, что у вас тут без меня происходило?

– Да уж произошло.

– Давай сначала, как только вы с Гришей отплыли, – велел Саня, садясь обратно на большой камень.

– Хорошо.

Я подробно рассказал все, что происходило с нами с момента отплытия от скального острова.

– Думаю, ты не ошибся с продажей этой техники японцам, но это все ширма, держало их тут другое. Пойдем, покажу.

Один из моряков, освещая факелом путь, вывел нас наружу, завал не трогали, боясь обрушения свода. Лосев, узнав о большом продовольственном складе, сразу же организовал его доставку на «Ташкент», отрядив нам в охрану четверых моряков с мичманом во главе. Также я оставил на его попечение пленного Грохтердта.

Прихватив с разрушенной базы других особистов и усиленный отряд из трех десятков моряков, мы углубились в тропический лес.

– Туда вел подземный ход, но его завалило, – извинительно сказал Никифоров, перебираясь через покрытый мхом старый ствол.

Через полчаса мы вышли на холм, с которого открывался вид на высокую скалу в километре от нас, где находился зев пещеры и какие-то деревянные конструкции наподобие лесов.

– Смотри-ка, не обманулся, по наитию ведь шел… Дайте бинокль, – требовательно протянул руку Никифоров.

Мичман дал ему бинокль. Несколько секунд поизучав подножие горы, он передал мне бинокль.

– Вот что они тут прячут, – сказал он.

Я невольно присвистнул, когда увидел, что там было. Могу ошибиться, но вросший в скалу серебристый диск очень напоминал летающую тарелку. Только не немецкую подделку, а настоящую.

– А что это за люди там суетятся? – спросил я, передавая бинокль Никифорову.

– Это немцы, – ответил он после изучения.

Остальные тоже успели изучить нечто у подножия скалы.

– Да они минируют тарелку, подорвать хотят! – воскликнул один из безопасников.

– Вперед! – прозвучала команда.

К сожалению, подозрение оправдалось: едва только мы углубились в лес, как нас подкинуло метра на два вверх и раздался оглушительный грохот. Некоторые деревья рухнули на землю от воздушной волны.

Когда мы привели себя в порядок и перевязали раненых, то увидели, как с грохотом обрушилась скала.

– Думаю, теперь мы вряд ли узнаем, что все-таки там было, – со вздохом озвучил я.

Мы с Никифоровым сидели на поваленном стволе и наблюдали за бушующим морем. Высокие волны с пенными барашками на верхушках вздымались ввысь. «Ташкент» стоял в заливе, и волны там были не такими большими. На японском разведчике возились с десяток моряков, в шлюпке сидел водолаз, проверяя оборудование. На берегу велись работы по постройке домиков. Субмарина как лежала носом на берегу сутки назад, так и продолжала лежать. Посмотрев на мисс Эрхарт, которая в новеньком женском обмундировании советского моряка (где только нашли?) гуляла по берегу в сопровождении шести советских морских офицеров в парадной форме, снова перевел взгляд на море.

– Эскадра Октябрьского завтра будет тут, – задумчиво произнес Саня.

– Да, Зайцев говорил. У них постоянная радиосвязь. – Достав из кармана золотой слиток, я провел большим пальцем по номеру и пробормотал: – А золото-то не японское. Явно трофейное.

– Ты откуда его взял?! – возмутился Никифоров, попытавшись отобрать слиток.

– Где взял, там еще много. И не отдам, не тяни руки, я этот слиток под расписку взял.

В это время к нам подошел Гриша и присел рядом.

– Ну что будем делать, робинзоны? – спросил он.

– Что делать? – задумчиво протянул я, убирая слиток в карман, и тут же ответил: – Будем жить!

Эпилог

Одна из правнучек, которая ползала у меня под ногами, роясь в белоснежном песке, встала и, не отряхиваясь, с деловитым сопением стала взбираться мне на колени. Со смехом подхватив ее, я усадил девчушку и поцеловал в лоб. Ксюша у меня была любимицей, хотя особо я ее не выделял. Внуки-правнуки есть, я их всех любил.

– Деда, расскажи сказку, – попросило это непосредственное трехлетнее чудо.

– Да-а-а! – хором попросили остальные правнуки и правнучки.

Сегодня был праздник, мой день рождения. Мне исполнилось девяносто два года. На дворе был две тысячи пятнадцатый год, и за плечами семьдесят один год счастливой семейной жизни.

Когда я заканчивал рассказывать сказку «Кошкин дом», которую рассказывал их мамам и бабушкам, папам и дедушкам, на веранду нашей дачи вышла Аня.

– Пойдемте кушать, все готово.

– Ольга приехала? – спросил я, ссаживая Ксюшу с колен.

– Приехала твоя любимая внучка, не волнуйся, успеете наговориться, – улыбнулась жена.

– Хорошо.

Моя старшая внучка работала в секретном НИИ, занималась межмировыми проходами. То бишь порта-лами.

После трагедии, произошедшей шестьдесят восемь лет назад, этот вопрос интересовал меня особо.

Не сказать чтобы моя жизнь после войны была богата на приключения, о которых можно рассказать. Нет, я бы так не сказал. После возвращения из музыкального турне я одиннадцать лет служил в Центре заместителем командира, а когда Иволгин ушел на пенсию, тридцать семь лет после его ухода руководил Центром, уйдя в запас в звании генерал-лейтенанта. В общем, тихая, размеренная семейная жизнь, о которой мы только мечтали на фронте. Жаль, Степка Микоян умер девять лет назад, мы часто устраивали посиделки, вспоминая ту войну.

О случившемся на том острове в Тихом океане у меня взяли расписку о неразглашении, и что происходило там дальше – мне неизвестно, однако теперь он принадлежит СССР. Еще в сорок пятом его выкупили у коалиции ООН после поражения Японии в войне. Про тарелку мне рассказал Никифоров лет через восемь, оказалось, от нее осталась почти тонна неизвестного науке металла. Немцы запихнули внутрь тарелки до двадцати тонн взрывчатки и подорвали ее. Как потом выяснилось, они планировали это сделать при оставлении базы, и подрыв был фактически готов. Документации по тарелке обнаружить не удалось.

О чем мне было нужно поговорить с внучкой, хочу объяснить подробно. В сорок седьмом случилось то, о чем я помню по сей день. В тот год все мои родственники и друзья из родного мира решили вернуться. Портал сработал только на присутствие всех семерых попаданцев. Я остался в этом мире, но когда отец, дяди и друзья погрузились под нашими взглядами под воду, то – случилось нечто непонятное. Вдруг от портала пошла – метровой – высоты волна во все стороны, раскачав понтоны и лодки. С тех пор я ищу разгадку этому, портал перестал работать, и я не знал, вернулись ли они обратно в мир будущего. Оставалась только одна надежда, что все завершилось благополучно. Думаю, только один Толик расстроился, что не может вернуться, он возвращался только ради одного: узнать, как там единственный родной человек, его бабушка.

Степка Раевский стал настоящим боевым офицером. На фронт его, конечно, не пустили, свои два инструкторских месяца он отработал в частях ПВО, честно заслужив четыре звездочки на борту и орден Боевого Красного Знамени.

Германия капитулировала седьмого декабря сорок четвертого года, после того как наши войска полностью захватили всю территорию Германии и с тяжелыми боями Берлин. Гитлер застрелился. Союзникам оставалось довольствоваться Францией, теперь уже не будет Германия разделена на две части, как в моем мире. Войска, кстати, мы вывели из Германии в шестьдесят восьмом, согласно союзному договору с ними.

По мнению некоторых ученых, которые получили профессорские степени на этом деле, портал был уничтожен или, что более вероятно, полностью заблокирован без возможной обратной реакции. И вот несколько дней назад Ольга позвонила и как бы между делом сообщила, что у них есть кое-какие новости. Правда, не сказала, плохие они или хорошие.

Подойдя к крыльцу дома, я осмотрелся, с удовольствием вдыхая свежий запах недалекого хвойного леса. Эту дачу я построил на свои деньги, и она полностью принадлежит мне. Именно в ней мы живем с Аней последние двадцать лет, отдав городскую квартиру молодой семье внука. Большая тарелка спутникового телевидения, стоящая на газоне в окружении изумрудной травы, вся изрисована детскими рисунками. Внукам и правнукам нравилось рисовать на белой поверхности.

С визгом внуки пересекли веранду и скрылись внутри дачи. Пройдя вслед за ними через все трехэтажное строение, я вышел на веранду с противоположной стороны дома и оказался во внутреннем дворе, где рядом с большим озером на нашем участке за длинным столом собрались все мои родные. Все сорок шесть человек. Счастливо вздохнув, я направился к торцу стола, где стоял стул с высокой спинкой, который младший сын в шутку называл «троном». Усевшись на свое законное место главы многочисленного семейства, я строго осмотрелся, проверяя, все ли на месте. Оказалось, были все.

Два сына, дочка, семь внуков, три внучки и тридцать два правнука и правнучки. Одного из внуков не было. Он погиб в одной из мусульманских войн, будучи там военным советником.

Посмотрев на сидевшую рядом Аню, я встал и, подняв бокал, сказал:

– Спасибо, что нашли время навестить старика и поздравить его.

Сев на место, я слушал их тосты, стараясь сидеть с прямой спиной. Я улыбался и кивал, принимая поздравления, но мысли мои были далеко.

Я прожил длинную и насыщенную жизнь. Жаль только, что тогда, в сорок третьем, после возвращения, я снова не сел за штурвал боевого самолета и не повел звенья и эскадрильи в бой. Да и понятно, почему не разрешили, я не обижался. Расстраивался – это было, но не обижался, понимал. Мне не хватало того адреналина, который я получал в бою, но и так жизнь моя была интересна. Одно только воспоминание о нашей «робинзонаде» вылилось в двухтомник. Три года назад наконец сняли секретность и разрешили написать книгу о моих приключениях. Естественно, без попадания. Я не писатель, но изложить свои воспоминания смог, дальше с текстом работали корректоры и редакторы, делая из фактического доклада литературное произведение. Книга вышла с неплохим успехом, ее даже перепечатали в иностранных изданиях. После этого на острове был организован музей и открылось несколько курортов.

В Союзе сейчас тоже все хорошо, генеральным секретарем вот уже двадцать семь лет работает Михаил Ермолов, ставленник Берии. Обо мне он не знал, я имею в виду факт моего попаданчества. Просто я был известен ему как трижды Герой Советского Союза, певец, композитор и вот в последнее время литератор. Думаю, скоро он на покой уйдет, шестьдесят лет – уже возраст, готовит смену.

Сталин умер в шестьдесят первом, Берия, принявший бразды правления, протянул до восемьдесят восьмого года. Что ж, могу сказать, что информация из нашего времени помогла. Сейчас Союз – одно из ведущих государств Земли по энергетике, электронике и… курортам. Союз вот уже тридцать лет как открытое государство, и если ты не работник режимного или секретного объекта, то для тебя открыты курорты многих стран. Да и у нас, особенно в Сибири, появляется множество туристов с фотоаппаратами. Отток граждан поначалу, конечно, шел, но и эмигрантов тоже хватало. Вон через два участка шведская семья живет, в смысле приехавшая из Швеции.

– Не спи, – толкнула меня локтем Аня.

– Я не сплю.

– Вот и не спи.

– Вот и не сплю.

У нас часто были подобные ласковые пикировки.

Улыбнувшись, я посмотрел на Ольгу, мою старшую внучку. Показав глазами на дом, я встал из-за стола и последовал за ней.

– Рассказывай.

– Извини, дедушка, – произнесла пятидесятидвухлетняя внучка, – но ничего хорошего мои новости тебе не принесут. Было принято решение прекратить – исследования аномалии у портала. Все оборудование уже свернуто и увезено.

– Что ж, этого и следовало ожидать, – грустно кивнул я седой головой. – Значит, закрыли этот проект?

– Да, это было решение профессора Зельдмана.

– Чему быть – того не миновать, надеюсь, с нашими родственниками там все в порядке.

Тут в комнату вбежала одна из правнучек с пряником в руке и стала карабкаться ко мне на колени.

– Что ж, – улыбнулся я Ольге, – будем жить дальше… Сколько бы нам ни было отмерено.

Алексеевское. 2013 год