Текст книги "Дневник профессора Гаросса"

Стивз Харрис, 2006 год, Данкара

41

По моим подсчётам проходит не меньше недели, прежде чем я расслышал за дверью чьи-то осторожные шаги. Скрипит дверь и тут же застывает, едва открывшись. Сквозь небольшую щель чулан прорезает узкий пучок света. Тишина. Затаив дыхание, с тревогой жду, что будет дальше.

– Ты ещё живой, чувак? – доносится до меня тревожный шёпот.

Фу! Облегченно вздыхаю и даже не пытаюсь скрыть свою радость и чувство юмора.

– Если я ещё не успел превратиться в мумию, значит, живой, – заявляю я и выхожу из угла, где прятался за кучей швабр.

– Уж лучше быть мумией, чем трупом, – резонно подмечает парень.

– А живым быть всё равно лучше, – не сдаюсь я.

– А ты смешной парень, – улыбается мой спаситель, – но ты не очень-то увлекайся. «Кроты» ещё здесь. Пойдём, я знаю, как отсюда выбраться.

– Я действительно смешной парень, – охотно соглашаюсь я, следуя за ним, – и зовут меня Стивз.

– А меня Крайз, – отзывается тот, затем к чему-то прислушивается и вдруг спрашивает. – А ты, наверное, долго жил один?

– Откуда ты узнал?

– Много болтаешь, чувак.

– Точно. Я, и в самом деле, давно не разговаривал, – отвечаю я, с отвращением вспоминая томительное пребывание в тёмном и душном чулане. – Кстати, а что это за заведение такое? Бордель?

– Ну, в общем-то, да. Но здесь его все называют домиком старушки Ванды.

– А что, он имеет какое-то отличие от публичных домиков?

– Конечно! Сюда можно приходить со своей подружкой, что обходится гораздо дешевле.

– А, – я хотел что-нибудь брякнуть по этому поводу, как внезапно натыкаюсь на остановившегося Крайза.

– Стой! – одёргивает он меня. – Там «кроты».

Только он это проговорил, как из-за угла появляются сразу несколько человек в чёрном. При виде нас они, как по команде, хватаются за оружие.

– Бежим! – командует Крайз, и мы срываемся с места.

Крайз уверенно лавирует по многочисленным коридорам, часто меняя этажи и направления. Но «кротов» много, и они постоянно наседают нам на пятки.

– Ты случайно не родственник старушки Ванды? – спрашиваю, когда мы, перепрыгивая через ступеньки, уже в который раз взбираемся на пятый этаж.

– С чего ты взял?

Крайз уже на площадке, открыл окно и, тяжело дыша, удивлённо смотрит на меня.

– Ты неплохо здесь ориентируешься.

– А, – смеётся он, – всё очень просто, чувак. В Марчертоне для меня это самое дешёвое место для приятного времяпровождения с подружками. Иногда легавые устраивают здесь облавы, приходится выкручиваться. Кому охота светиться? А теперь лезь в окно. Там, слева, пожарная лестница. И живей, чёрт тебя побери!

Мог бы и не кричать. Я не глухой и прекрасно слышу приближающийся топот на лестнице.

– Давай, давай, шевелись! – опять торопит он меня.

Спешно лезу в окно и чуть не срываюсь вниз. В последний момент успеваю ухватиться за лестницу и сразу же, ещё не придя в себя от испуга, начинаю спускаться. Следом на лестницу залезает Крайз. Он так спешит, что постоянно наступает мне на руки. Чтобы избежать этого, увеличиваю скорость спуска и где-то у финиша не выдерживаю такого темпа, срываюсь и падаю. У меня нет даже времени, чтобы осознать своё состояние после приземления. Из-за угла появляется «Икс-космос», и тут уж не до философских размышлений о целостности своего скелета. Крайз рывком помогает мне встать и увлекает за собой.

Бежим по каким-то немыслимо узким и извилистым улочкам, о существовании которых я даже и не предполагал. Редкие прохожие смотрят на нас без удивления, а многие вообще не обращают внимания. Они заранее молча расступаются перед нами и затем также молча смыкаются, тем самым не давая нашим преследователям увидеть, куда мы бежим. Это обстоятельство поразило меня. Видимо, здесь знают, что такое погоня, и я мысленно благодарю их всех за молчаливую солидарность с нами.

Преодолеваем ещё несколько закоулков и вырываемся, наконец-то, на просторную улицу, где смешиваемся с людской массой, спешащей на работу. Для убедительности садимся в первый попавшийся автобус и проезжаем несколько остановок.

– А ты оказывается не плохой парень, а, чувак? – говорю ему на прощание. – Только скажи мне, что это ты бросился меня спасать?

– Да, так, просто слово держу.

Во мне тут же вспыхивает профессиональное любопытство.

– Интересно, какое?

– Когда-то давно…

При этих словах машинально бросаю на парнишку оценивающий взгляд. Ему лет двадцать. Ну, от силы, и то с большой натяжкой, лет двадцать пять. И вдруг «когда-то давно». В детстве, что ли? Хотя, почему бы и нет? Всё это мгновенно проносится в голове, но не мешает слушать.

– …я по глупости влип в одну историю. Я тогда полдня бегал от «кротов», пытаясь смыться, но они всё равно загнали меня в угол. Я уж думал, мне хана, как появился человек и помог мне скрыться. На мой вопрос, зачем он это сделал, он сказал: «Враг „кротов“ – мой друг». Тогда-то я и дал себе слово, что тоже буду помогать врагам «кротов», если в этом возникнет необходимость.

– Понятно, – киваю головой и собираюсь сказать нечто, одобряющее его поступок, но Крайз не дал.

– И, по-моему, у меня получилось, а? – улыбается он.

– Ещё как! – подтвердил я и, крепко пожимая его руку, интересуюсь на всякий случай. – Надеюсь, ты не в обиде, что я сорвал тебе мероприятие?

– Не парься, чувак.

– Ну ладно, – удовлетворяюсь таким ответом и, всё же чувствуя за собой вину перед этим парнишкой, продолжаю. – Конечно же, ты найдёшь способ помириться со своей подружкой, и она не будет проклинать ту ночь, что согласилась пойти с тобой к тётушке Ванде.

– Я же сказал, не парься, – отмахивается тот, и мы расходимся как старые друзья.

Крайз садится в такси и уезжает в том направлении, откуда мы только что прибыли. Я тоже останавливаю такси и еду в Центр. Там, где-то между ювелирным магазином и страховой компанией, то ли на пятом этаже, то ли на третьем, снимает апартаменты мой помощник Таррен. Он давно уже должен вернуться из Аделоны и в такую рань находиться дома. По моим раскладкам, Таррен – единственный, у кого я мог спрятаться на некоторое время.

Таррен очень гордился новым жилищем, но ни разу никого не пригласил к себе в гости, даже Сьюзи. Всякий раз, когда речь заходила об экскурсии на его «виллу», он ссылался на хозяйку дома, которая терпеть не может посторонних, особенно, нашего брата – журналиста. Однажды он рассказал мне о ней довольно интересную историю.

Когда-то она была женой преуспевающего торговца недвижимостью. Преуспевающего и одновременно мнительного, и легкомысленного человека. Интересно, как такой тип мог успешно управлять огромной фирмой? Как бы то ни было, но дела у него шли прекрасно. До тех пор, пока однажды ему не позвонили. Какой-то сердобольный незнакомец сообщил, что тот крупно погорел на акциях, и что отныне всё его имущество заключается лишь в одежде, которое в данный момент было на нём. Бедолага принял всё за чистую монету и так расстроился, что даже не удосужился проверить эту информацию у своего экономиста. Он написал жене трогательную записку, в которой умолял её простить его за то, что оставляет её нищей, и удавился, использовав для этого свой шикарный галстук. Как потом выяснилось, он поторопился: кто-то просто пошутил. Может и не просто. Во всяком случае, этого шутника до сих пор не могут найти. И пока полиция его ищет, делами фирмы «Уртол Риппорн» заправляет безутешная вдова.

Стою перед большой массивной дверью и внимательно изучаю список жильцов. Напротив кнопки с цифрой «8» нахожу фамилию Таррена. Третий этаж, восьмая квартира. Желая устроить своему помощнику сюрприз, нажимаю сразу на несколько звонков и жду результат. Через минуту замок щёлкает, и дверь открывается. Вхожу в пустынный вестибюль и сразу же кидаюсь к лестнице. Не смотря на то, что устал и всё моё тело ломит, я довольно легко преодолеваю несколько маршей и останавливаюсь перед дверью, обитой красной кожей, на которой сверкает никелированная восьмёрка. Ну, сейчас я оттянусь на полную катушку! Приму душ, объемся чем-нибудь съедобным и накачаюсь арратой, а затем буду спать столько, сколько смогу.

Улыбаюсь в предвкушении, делаю счастливое лицо, но только собираюсь постучать в дверь, как она сама отворяется, и на пороге появляется симпатичное создание. Невольно осматриваю её с головы до пят. Чёрные, коротко стриженые волосы, большие чёрные глаза, маленький носик, красивые губы, красная блузка, красная мини-юбка, стройные, хотя и немного худоватые, на мой взгляд, ноги. На вид ей лет тридцать. Это с первого взгляда. Но если приглядеться, мысленно снять с неё косметику и надеть юбку по длиннее, любой даст ей не меньше пятидесяти. Выглядит она, конечно, не плохо для своих лет, но до Сьюзи ей всё равно далеко. Не понимаю я Таррена. Что он нашёл в этой грымзе? А может, он поссорился с Сьюзи и решил просто отвести душу?

С удивлением гляжу на неё. Она не менее изумлённо рассматривает меня. Чтобы дать ей возможность пройти, отступаю в сторону. Но она стоит на месте. Лицо её, словно пластилиновое, начинает медленно меняться и вскоре принимает недовольный вид.

– Что вам нужно? – неприязненно спрашивает она и тут же официально заявляет. – Это частный дом!

Такой тон мне не понравился, но, отвечая, всё же стараюсь быть вежливым.

– Там, внизу, – говорю ей как можно спокойнее, – я прочёл, что в этой квартире проживает Таррен Ходли…

– Ну и что? – перебивает она меня.

– Насколько я знаю, он не женат, и…

– Ну и что?

Её хамство и глупость начинают действовать мне на нервы, но я продолжаю терпеливо объяснять:

– Мы с Тарреном старые приятели. Мы работаем вместе, и мне нужно срочно его видеть.

– Да? – в её глазах промелькнуло презрение.

Ну, это уже слишком! Я, конечно, знаю, что выгляжу ужасно, но ведь не настолько, чтобы сносить издевательства идиотки, скрывающей под метровым слоем штукатурки свой столетний возраст. Придётся познакомить её с моим методом обработки подобных куколок. Видит бог, я этого не хотел! Открываю рот, и тут появляется Таррен и всё портит.

– Успокойся, дорогая, – говорит он ей, – это мой шеф. Привет, Стивз!

– Привет, Таррен!

Он прыгает за её спиной, словно танцует на раскалённых углях, и всё норовит проскочить мимо неё ко мне. Он неподдельно рад моему приходу, но его дорогая даже не обращает на это внимания и продолжает стоять в дверях, не давая ему прохода.

– Этот тип – твой шеф? – недоверчиво спрашивает она, в который раз с презрением окидывая меня с ног до головы. – А ты что, разве работаешь на свалке?

– Знаете что… – я вскипаю, как забытый на плите чайник, но Таррен не дает мне договорить.

– Это Стивз Харрис! – объявляет он ей таким тоном, словно она поклонник наших передач, и гордо добавляет. – Звезда первой величины в нашей компании.

– Неужели? – недоверчиво хмыкает она.

Будь я не так воспитан, я бы сейчас так ей врезал, чтобы с её лица слетела вся эта штукатурка. А потом подвёл бы к зеркалу, чтобы её парализовало при виде собственного отражения. Но так как я всё же воспитан по-другому, то молча проглатываю её сарказм и, еле сдерживаясь, говорю:

– Мэм, я на ногах с четырёх часов утра. И уже успел пробежать не меньше двухсот километров, – говорю это убеждённо, ибо уверен, что пробежал именно столько, – и поэтому не удивительно, что я похож на загнанную лошадь. И пробежал я эти двести километров специально для того, чтобы встретиться со своим другом. Надеюсь, в вашей голове достаточно мозгов, чтобы понять это? Или мне нужно объяснить это ещё раз, но по-другому?

Лицо её мрачнеет, глаза становятся уже дверных щелей. Так, старушка, твоя гордость задета. Ну ещё бы! Но если ты сейчас откроешь свой прелестный ротик, я разделаю тебя как мясник коровью тушу. Она с ненавистью смотрит на меня, открывает рот и…

– Дорогая, – снова вмешивается Таррен, он припадает к её уху и жалобно шепчет, – это же мой шеф. Да, сейчас он выглядит ужасно, но он всё равно мой шеф. Ты же не хочешь, чтобы у меня на работе были неприятности?

– В чём дело, Таррен? – мне надоела роль вежливого парня, и я форсирую события. – Почему эта размалёванная грымза распоряжается в твоём доме? Она что – твоя мать?

Гиена вздрагивает, будто ей наступили на хвост, затем открывает пасть, но я не даю ей и слово сказать.

– Даже, если это и так, то ты уже не ребёнок. Ты что забыл, что ты скоро станешь взрослым и получишь паспорт? Так что, давай, пошли её к чёрту, нам нужно поговорить…

– Безмозглый кретин! – только смолкаю, чтобы перевести дух, как она перехватывает инициативу и изливает на меня всю свою ненависть. – Грязная скотина! Ублюдок! Это частный дом! Если ты немедленно не уберёшься, я вызову полицию.

– Да ради бога! – не возражаю я. – Если ты сейчас не заткнёшься, я сам её вызову. Уверен, им будет интересно узнать, что сумасшедшая старуха развращает несовершеннолетнего.

Мадам опешила, а у Таррена округлились глаза. Он уставился на меня, словно забыл, что я люблю пошутить.

– Так ты пошлёшь её к чёрту? – ставлю я вопрос ребром. – Или это сделать мне?

В ответ раздаётся шипение рассерженной змеи. Мне даже показалось, что она закачала головой как кобра перед броском.

– Дорогая, – умоляюще блеет Таррен, пытаясь предотвратить катастрофу, – ты, кажется, собиралась в супермаркет. Сейчас самое время это сделать.

Дорогая молчит, о чём-то думает, исподволь косясь на меня. Это убеждает меня, что мозги у неё всё-таки имеются.

– Ладно, – недовольно морщится она, – но… когда я вернусь, чтоб даже вони его здесь не было.

– Надеюсь, – делаю я слащавый вид, – вы вернётесь сюда через неделю?

– Нет! Я вернусь через час! – резко бросает она через плечо и уходит, покачивая бедрами. Это получается у неё бесподобно.

– А сзади она выглядит намного лучше, – констатирую я и захожу в квартиру.

– Что ты там нёс на счёт малолеток? – накидывается на меня Таррен, как только за мной закрылась дверь.

Теперь он был таким, каким я привык его видеть. Симпатичным высоким парнем, уверенным в себе и своих кулаках.

– Ладно, не строй из себя Бромса, – осаживаю я его, – здесь всё равно, кроме нас, никого нет. К тому же, я только что видел, как ты блеял ягненком.

Тот сразу успокаивается и отстаёт.

– Только не рассказывай никому, – умоляюще просит он, – особенно, Сьюзи.

– Ну разумеется.

Прохожу в гостиную и осматриваюсь. Ого! Прекрасные обои, роскошная мебель, сверкающий хрусталь бра и люстр. В соседней комнате огромная кровать с водяным матрасом, на полу белый ворсистый ковер, на который даже боязно ступить. Прелестные занавесочки отлично гармонируют с обоями и множеством тумбочек и шкафчиков. Ну надо же! Да в таких апартаментах и дочь миллионера не постеснялась бы жить.

– А ты неплохо устроился, а?

– Только не заводись, ладно? Давай обойдемся без твоего фольклора, от которого даже кошкам становится тошно.

Таррен плюхается в кресло, в которое без труда могли вместиться ещё несколько человек, и берёт с тумбочки пачку сигарет с зажигалкой.

– А ты где пропадал? – интересуется он, прикуривая сигарету. – Я три дня не мог до тебя дозвониться.

– Был немного занят.

Сажусь в соседнее кресло-диван напротив. Сидение настолько мягкое, что наполовину утопаю в нём. От неожиданности немного конфужусь и, чтобы как-то скрыть свою неловкость, несколько раз безуспешно пытаюсь подпрыгнуть в нём.

– Слушай, Таррен, а как ты наткнулся на этот райский уголок? – любопытствую я, как только осваиваюсь в кресле.

– А, – нехотя отвечает мой помощник, – один фрагмент из отдела статистики посоветовал. Он здесь жил некоторое время. А потом сбежал и подсунул её мне. Скотина!

– Кто такой?

– Да чёрт с ним! – отмахивается Таррен. – Ты лучше скажи: откуда ты такой взялся? Не звезда «Би Эрн», а дерьмо какое-то. Ты посмотри на себя в зеркало.

Вот чудак. Зачем мне зеркало? Я и так знаю, какой я есть. Мокрый, грязный, помятый и не бритый, а ещё воняю потом и всякой дрянью.

– К чёрту зеркало, – говорю ему, – я устал как собака. У тебя есть во что-нибудь переодеться? Я лучше приму душ. И имей в виду, я сегодня ещё ничего не ел и не пил. Так что готовь жрачку и выпивку.

– Хорошо, шеф, – оживает тот и тушит сигарету о пепельницу, – сейчас всё будет сделано.

Он убегает в спальню, а я начинаю раздеваться: стягиваю с себя рубаху, расстёгиваю штаны. Из головы всё не выходит эта брыкастая брюнетка.

– Слушай, Таррен, а что это за мегера у тебя здесь была?

– Крисс. Хозяйка этого небоскрёба, – из спальни отвечает Таррен и вскоре выходит оттуда с халатом. – Я, кажется, рассказывал тебе про неё. Помогла удавиться своему муженьку, а теперь ко всем пристаёт. Ведьма старая…

– У тебя с ней роман? – я чуть не поперхнулся. – Да от неё же глупостью разит дальше, чем духами!

– Только не умничай, – просит он и сует мне халат. – Просто у неё такая манера взимать с жильцов квартирную плату.

– Ого! – удивляюсь я. – Вот это у неё аппетит!

– Зверский, – соглашается он.

– А сегодня что – платежный день?

– Да, что-то вроде этого.

– Ну-ну. Интересно, а сколько же здесь жильцов, а? – прикидываю я, уставившись в потолок. – Дом, кажется, шестиэтажный?

– Да жильцов-то много. Но натурой она берёт только с холостых. А таких – один я.

– Бедняга, Таррен! – не сдерживаюсь я и язвлю. – Отдувается один за всех…

Из дневника профессора Гаросса

42

Было жарко и душно, а дышать насыщенным влагой и зловонными испарениями воздухом просто невыносимо. Мы с Джолтоном снова пробирались сквозь непролазную чащу, с помощью риктан прокладывая себе путь через густой кустарник и переплетения лиан. Это оказалось довольно-таки тяжёлым занятием. Джунгли словно не хотели впускать к себе чужаков и всячески препятствовали нам. Помимо этого мы находились ещё в постоянном напряжении, в ожидании возникновения какой-либо опасности, и это тоже отнимало немало сил. Поэтому, несмотря на все наши старания и усилия, мы за десять часов прошли всего несколько километров. Не густо, если считать, что наше пребывание на Чиккории ограничено тремя неделями.

На совете, который состоялся после поминок Статтерта, мы решили начать поиски именно с леса, рассчитывая найти за ним хотя бы небольшую равнину, пригодную для наших целей. И вот мы с Джолтоном уже второй день отчаянно махаем тесаками, надеясь, что дальше будет легче.

Вчера, когда мы впервые вошли в лес и взялись за риктаны, Джолтон сразу же признал, что ошибся в сравнении, потому что «эти чёртовы дебри совсем не были похожи на райские кущи». Для этого ему было достаточно пройти с боем всего-то три десятка шагов.

Поначалу я не обращал внимания на его нытьё, так как с большим интересом осматривался по сторонам, изредка снимая что-либо на видеокамеру. Пробираясь сквозь джунгли, меня не покидало ощущение, что это всё я уже видел. Они мало чем отличались от наших тропических лесов. Только сейчас я смотрел на знакомые картинки как бы через увеличительное стекло. На Чиккории всё было намного крупнее, длиннее и выше, чем у нас. Наверное, оттого, что сама Чиккория была больше Земли раза в полтора. Однако это ощущение не мешало мне любоваться и наслаждаться дикостью и первозданностью этой природы. Но это было поначалу. Когда же мы, поработав тесаками несколько часов кряду, насквозь мокрые от пота и еле живые от усталости возвращались на «Бриджитту», я уже рассуждал точно так же, как и Бетчелл.

После ужина я сразу отправился спать. Помня, что Тетси говорила о пилюле Морриса, я не стал её употреблять, кассонэ – тоже, надеясь восстановиться с помощью сна. Но, проснувшись сегодня, почувствовал себя ещё более разбитым. После вчерашней работы с непривычки болели все мышцы и кости. Пришлось всё-таки доставать Моррис.

Освежившись под душем и надев одежды, которые кто-то успел постирать, я отправился в кают-компанию. Там Видар о чём-то спорил с Джолтоном. Тетси внимательно их слушала. Все трое были так увлечены, что не заметили моего появления.

– Ты не прав, – возмущённо говорил Видар, – то, что мы делаем здесь, мы делаем это не для денежных тузов, которые расплатятся с нами по возвращении. Мы делаем это для всего человечества. Усвой и запомни это. Было бы несправедливо и подло, если бы Колот погиб за то, чтобы у кого-то на счету прибавилось ещё несколько нулей. Нет, Джол, когда-нибудь на этой планете вырастут красивые города, и люди, живущие в них, не допустят того, чтобы Чиккория превратилась в свалку. Они избегут наших ошибок и будут жить счастливее нас…

Джолтон расхохотался, и смех его был неприятным. В эту минуту он не был похож на того нервного красавчика с ухоженными усиками и бакенбардами, который по любому поводу поднимал панику. За столом, небрежно закинув ногу на ногу, сидел самоуверенный и наглый тип.

– А ту уродину, что сожрала Колота, будут показывать в воспитательных целях непослушным детям, – презрительно закончил он речь штурмана. – Эх, ты, мечтатель! Запомни, Видар, людей всегда губила жадность. Именно от неё происходят все беды человеческие, все глупости, о которых умалчивает или со стыдом говорит история. Жадность – это мощный стимул человеческой деятельности, который толкает людей на дикие поступки. Будьте уверены, вся эта свора ещё перегрызётся из-за Чиккории. Будут рвать друг другу глотки, чтобы отхватить кусок пожирней. А потом, кто уцелеет, выжмет из неё всё, превратив в помойку, и будет искать другую планету…

Спор прервал Джакст. Он вошёл стремительно, проскочив мимо меня, и сразу привлёк внимание шумным появлением. За ним, не торопясь, ввалился Пача. Он поприветствовал меня, и мы вместе прошли к столу.

Нокт внимательно выслушал наш доклад и остался недоволен.

– Два километра в день – это, может, и не плохо, – язвительно заметил он, – но если то, что мы ищем, находится в двадцати километрах отсюда, то у нас просто не хватит времени построить площадку. Вам придётся подналечь, парни. Рабочий день растянуть до максимума, а перерывы сократить до минимума. Доктор Стенли, выдайте им Морриса и по фляжке кассонэ. Это увеличит их работоспособность. И ещё. Один совет для повышения эффективности вашей работы. Не забудьте наточить ваши ножички.

«Ножички» с метровыми лезвиями были сделаны из особой сверхпрочной стали и могли легко перерубить десятимиллиметровый стальной прут. Затупиться они могли разве что только лет через триста интенсивной работы. Но Джакст, видимо, просто хотел подбодрить нас этой шуткой.

Напоследок он упомянул о бдительности и максимальной осторожности. После трагической гибели бортинженера он только и делал, что тысячу раз повторял о бдительности и осторожности.

И вот мы опять в джунглях, и четвёртый час без отдыха орудуем «ножичками». Ни лианы, свисавшие с деревьев и переплетённые между собой словно паутина, ни колючие кустарники, возвышавшиеся над нами как раскидистые деревья, не давали нам никаких поблажек и настырно вставали на пути, мешая продвижению. Силы были уже на исходе, и мы всё чаще подумывали о кассонэ, когда в этой сплошной зелёной массе показался просвет. Ещё пара взмахов, и мы вышли на дорогу, на которой могли без проблем разъехаться сразу несколько грузовых автомобилей.

Это открытие ошарашило. Если мы и были готовы встретить здесь аборигенов, то, судя по окружающей среде, это должны быть какие-нибудь дикари. А тут дорога! Не автострада, конечно, но вполне приличная многополосная дорога с твёрдым покрытием.

Когда шок прошёл, и мы внимательнее посмотрели под ноги, то оказалось, что это звериная тропа. И следы зверей, которых здесь было множество, и которые мы вначале не заметили, были просто впечатляющих размеров. Самый маленький след, какой мы нашли, был полметра длиной. Самый большой – метра полтора. Я попытался представить владельца такого отпечатка и почувствовал, как волосы зашевелились на голове.

– Вот это влипли! – Джолтон испуганно закрутил головой.

– Проявляете бдительность? – съехидничал я.

– А вы возомнили себя всемогущим и бессмертным? – сразу ощетинился тот, но тут же отмяк и ткнул пальцем в тропу. – Эти следы говорят о том, что здесь обитают гиганты. А я не хочу быть съеденным как Колот.

– Поберегите шею, – посоветовал я без всякой иронии, – а не то вывихните ненароком. До вечера тут всё равно никто не появится.

– И откуда такая уверенность?

– В такую жару ходят только идиоты…

– То есть, мы с вами? – уточнил красавчик.

– Верно. Остальные предпочитают сидеть до вечера где-нибудь в тени, пока не спадёт жара.

Бетчелл подумал немного и сделал вывод:

– Кажется, профессор, в ваших словах есть зерно истины.

Он успокоился и перестал вертеть головой.

Прежде чем двинуться дальше, мы решили передохнуть, а заодно и перекусить. Расположившись под сенью какого-то растения, чьи широкие длинные листья надёжно защищали от палящего солнца, мы достали пайки. Вообще-то, мне есть не хотелось. Не то от усталости, не то от жары. Зато мой коллега с таким удовольствием поглощал пищу, словно ел впервые за несколько дней. Но я понимал, что путь предстоит дальний и надо обязательно восстановить утраченные силы. Поэтому достал фляжку с кассонэ, сделал небольшой глоток и стал ждать. Вскоре почувствовал, как живительная влага растеклась по внутренностям, затем по телу пробежал озноб, и силы стали возвращаться ко мне, а вместе с ними и аппетит.

Навалившись на гладкий, будто отполированный ствол, я принялся за трапезу. Из головы вот уже второй день не выходила гибель Статтерта. Вчера, укладываясь спать, я невольно вспомнил о Хаддаре и Лони. Их смерти были кровоточащими ранами в моей душе. Они погибли по моей вине, и я болезненно переживал их и переживаю до сих пор, когда среди этой суматохи, в которой очутился, связав судьбу с Космическим Обществом, всплывали вдруг в памяти воспоминания о них. Смерть же бортинженера, глупую и ужасную, я воспринял уже не так эмоционально. Наверное, потому что моей вины в этом не было. Но то, чему я стал свидетелем, всё равно не давало мне покоя. Даже с остервенением орудуя риктаной, я видел перед собой уродливую голову чудовища, его жуткий оскал, и пронзённое зубами извивающее в судорогах молодое тело Колота. И в завершении этой кошмарной картины у меня в ушах подолгу стоял душераздирающий вопль Видара. После этого случая штурман долго ходил сам не свой. И только сегодня утром он немного отошёл, заспорив с Джолтоном. Он был так напуган, что не смог толком описать чудовище. «Большой урод с отвратительной пастью», – это всё, что мы от него добились.

Остальным повезло – они не лицезрели трагедии. Джакст и Тетси оглянулись только на крик Видара и увидели лишь волны, оставленные чудовищем. Джолтон, увлечённый здешними красотами, пропустил и это. А Пача в это время был в своей комнате и вообще ничего не слышал. Выпустив из корабля командира, он вдруг спохватился, что забыл надеть головной убор и солнцезащитные очки, и поспешил к себе за этими вещами. Он был немало удивлён, когда, подойдя к люку, столкнулся с нами, возвращающимися на корабль с угрюмыми лицами. Новость о гибели Колота он воспринял как розыгрыш.

– У него же есть нечего, – весело хмыкнул он в ответ.

Но когда увидел беднягу Видара, понял, что это не шутка, и тоже помрачнел.

Джакст принёс в кают-компанию бутылку араты. Мы молча помянули погибшего бортинженера и просидели так в гробовой тишине минут десять, пока командир, хлопнув ладонью по столу, не привлёк к себе внимание.

– Буду краток, – нарочито громко сказал он и оглядел нас пронзительным взглядом. – Если вы помните, время пребывания на Чиккории ограничено, а потому распускать нюни нам просто некогда. Гибель Статтерта лишний раз показала, что здесь нужно быть предельно осторожным. Слышишь, Джол? Специально для тебя повторяю: нужно быть предельно осторожным. Вас это тоже касается, профессор. Так как вы с Джолом постоянно будете находиться за пределами корабля, вам необходимо всегда об этом помнить. С этого момента каждый ваш выход из корабля будет сопровождать кто-нибудь из нас, вооружённый карабином ЛК-40. Сегодня я сам прослежу за вами. А теперь обсудим стратегию…

После принятия решения, когда мы собрались на «работу», Джакст первым вышел из люка. Он стал лицом к морю и не шелохнулся до тех пор, пока мы не ушли на безопасное расстояние.