Текст книги "Дневник профессора Гаросса"

18

– Это сделали неспроста, сэр, – после некоторого раздумья сказал Лони, включая зажигание; мощный мотор утробно заурчал. – Может, нам лучше отменить прогулку и вернуться домой?

Тревога всё-таки пробила алкогольный заслон и просочилась в моё серое вещество. Я почувствовал, что начинаю трезветь, а значит, и здраво рассуждать. На ум почему-то сразу пришёл Хаддар, и меня охватило беспокойство. Он был слишком пьян, чтобы управлять автомобилем. В таком состоянии можно запросто попасть в аварию. Надо попробовать помешать этому. Без сомнения, за то время, что мы потеряли, Хаддар на своём спорткаре успел уже далеко уехать. Но Лони отлично знал город и мог попасть на Верд-Ходда раньше его – тот не мог не миновать магистраль, если, конечно, направлялся к себе домой, – и это был наш шанс.

– Позже, – ответил я, – а сейчас попробуй догнать Хаддара. Боюсь, как бы с ним что-нибудь не произошло. Если он поехал домой, ты сможешь догнать?

– Если повезёт, мы сможем перехватить его у перекрестка на Хайд-Парк, – ответил Лони. – Я знаю короткую дорогу. Плюс нарушение скоростного режима.

– Едем! – скомандовал я. – Нарушения я беру на себя.

Выехав из стоянки, мы свернули на Корл-Ходда. Последствия тумана – маслянистые пятна – были уже ликвидированы специальными уборочными машинами, и шоссе теперь блестело, отражая огни фонарей и реклам.

– Я вот что думаю, сэр, – сказал он, набирая скорость, – как они открыли «броник»?

– Не отвлекайся, – посоветовал я, – и давай быстрее.

Лони прибавил газу. А я приспустил стекло, позволив прохладе выветривать из меня хмель, и, тупо уставившись на спинку переднего сидения, попытался заставить свой мозг работать. Кто-то снял клемму с аккумулятора. Но чтобы открыть капот, нужно попасть в салон. А как он это сделал? Завод-изготовитель уверял, что сигнализация изготовлена в единственном экземпляре, специально для моего «Джигуди», и что вскрыть её – это один шанс из миллиона. Кто же это такой ловкий? Красный «Алекса – спорт»? Тогда что ему от нас нужно? Для чего он это сделал? Но попытки ответить на эти вопросы были тщетны: мозг воевал с алкоголем, и ему было не до моих проблем.

Мы мчались по каким-то улочкам, иногда по тем местам, где вообще не разрешалось ездить, делая крутые повороты на немыслимой скорости. Потом миновали квартал, приобретший дурную славу места сборищ всякого преступного сброда, и вот, наконец, выехали на Верд-Ходда. Широкая магистраль, всегда оживленная днём, в столь поздний час была почти свободна, и мы быстро добрались до нужного перекрестка. Но только собрались свернуть на Хайд-Парк, как нас остановил полицейский и вежливо объяснил, что дорога временно перекрыта, и нам придётся проехать в объезд.

Невдалеке в свете фар виднелось несколько полицейских «Бульдогов» и машина «Скорой помощи». А чуть поодаль от них – несколько легковушек, сбившихся у тротуара. Я почему-то не сомневался, что Хаддар остался позади, и чтобы помешать ему, сделать какую-нибудь глупость, решил подождать его здесь. Опустив тонированное бронированное стекло пониже, я подозвал полицейского.

– Что случилось, офицер? – поинтересовался я у него.

– Авария, сэр, – будничным тоном ответил тот. – Один слишком быстро гнал, а другой был слишком уверен в себе, раз проехал перекрёсток на красный свет. К тому же, малый, что катил на «Туруссе», был в стельку пьян. Бедняга, он не выдержал такого поцелуя.

«То же самое может случиться и с Хаддаром, если его вовремя не остановить», – подумал я машинально, и тут меня словно током ударило.

– Как вы сказали? – словно безумный закричал я. – «Турусс»?

– Да, сэр, – опешил полицейский и отшатнулся от меня, – модель девяносто пятого года, красного цвета…

Я выскочил из машины и поспешил, как мог, к месту аварии. У Хаддара «Турусс» тоже был красного цвета. От страшной догадки сердце бешено заколотилось, хмель почти весь улетучился, и я уже вполне сносно держался на ногах, когда подошёл к месту аварии. Но Лони, следовавший за мной, всё же на всякий случай поддерживал меня под руку. Мы остановились около группы полицейских, которые не пустили нас дальше, и стали смотреть, как несколько человек в белых халатах осторожно вытаскивали из разбитого «Турусса» окровавленное тело водителя.

Прежде я никогда не был свидетелем подобных зрелищ и с тревожным любопытством следил за их действиями. Вот они вытащили его почти наполовину. Голова бедняги запрокинулась, и… Место аварии достаточно освещалось, как придорожными фонарями, так и проблесковыми маячками полицейских машин и «Скорой», и потому я отчетливо разглядел его лицо. Это было даже не лицо, а какое-то обезображенное до неузнаваемости кровавое месиво. Меня замутило. Я отвернулся и наклонился поближе к земле. Но тошнота, подкатившая к горлу, отступила. Я лишь сглотнул слюну и опять повернулся к машине. Труп уже уложили на носилки и накрыли простыней. Когда покойника покатили к «Скорой», одна его рука неестественно свесилась.

Автомобиль, откуда извлекли тело, тоже был основательно изуродован. Вся его передняя часть, встретившись с задним мостом мощного полуприцепа, сплющилась до самого салона. Крыша вздыбилась, словно кот, увидевший перед собой собаку. Целым остался только багажник, на котором, как ни странно, по-прежнему горели габаритные огни, и освещался номер. Знакомые цифры бросились в глаза. Мне стало дурно. Обезображенным трупом, которого только что увезли, был Хаддар.

– Не может быть! – вырвалось у меня, и я почувствовал состояние, близкое к обмороку. Ноги подкосились, и я чуть было не потерял равновесие.

– Вам плохо, господин? – поддержал меня проходивший мимо сержант.

– Ничего, офицер… – замотал я головой, – сейчас пройдёт…

– Вы уверены? – недоверчиво переспросил полицейский и, приглядевшись, узнал меня, и опешил. – Господин Гаросс, сэр? Одну минуточку, у меня есть отличное средство.

– Ничего не надо, офицер, – встрял в разговор Лони, – мы уже уезжаем. Верно, сэр?

– Да, Лони, едем, – с трудом вымолвил я. – Спасибо вам, офицер.

– Я помогу вам, – предложил он свои услуги, но Лони категорически их отверг.

Он буквально дотащил меня до нашего «Джигуди», так как ноги мои стали ватными и плохо слушались, и аккуратно усадил на заднее сидение. Устроившись за рулём, он с тревогой посмотрел на меня. Потрясённый случившимся, я находился в таком состоянии, что ничего не соображал. Мне ещё никогда не было так скверно. Даже гибель матери и младшей сестрёнки в авиакатастрофе я перенёс более стойко. Но эта трагическая смерть человека, которого я любил как брата… Возможно, если бы мне сообщили о его гибели, например, в моём кабинете, то это, наверняка, не произвело бы на меня такого впечатления. А потом всё бы забылось за многочисленными делами и, только очутившись в «Белой Розе», я, может быть, как всегда бессознательно стал бы ждать своего дружищу Хаддара. Но я видел. И ощутил смерть друга так явственно, что невыносимая боль острым лезвием насквозь пронзала мою душу.

– Это был он, да, сэр? – осторожно спросил Лони, запуская двигатель.

Я ничего не ответил, лишь мотнул головой.

– Всё-таки он опередил нас…

– Поехали… – с трудом выдавил я из себя.

– Посмотрите налево, сэр.

Я нехотя повернул голову и увидел красный «Алекса – спорт». Он стоял в густой тени дерева, которую изредка прорезала полоска света от мигалки ближайшей патрульной машины. Около него, облокотившись на открытую дверку, стоял человек в чёрном и курил сигарету.

– Эту машину мы сегодня видим уже не в первый раз, – напомнил мне Лони. – Смотрите, сейчас мы поедем, и он последует за нами.

И точно, только мы тронулись, как человек в чёрном выбросил сигарету и нырнул в машину. Через пару секунд «Алекса», не спеша, двинулся за нами.

– В этой тачке ещё двое, – продолжил Лони. – Я видел, как они загружались. Сдаётся мне, что это парни из «Спейсера». Не понимаю только, что им от вас нужно. Может это связано с тем типом, что приходил сегодня днём?

– Не знаю, – нехотя ответил я.

Я все ещё не мог взять себя в руки, и разговор с Лони меня утомлял. Теперь-то я понимаю, что мне стоило прислушаться к своему телохранителю, чтобы избежать последующих ошибок. Но тогда я был слишком подавлен. Передо мной всё время стояло изуродованное лицо, залитое кровью. Больше я не проронил ни слова и почти не слушал Лони, сообщавшего мне о перемещении красного седана. На протяжении всего нашего пути эта машина, то исчезая, то появляясь, неотступно следовала за нами. Только когда мы стали подъезжать к дому, «Алекса» обогнал нас и скрылся в ночи.

Очнулся я, когда Лони плавно затормозил у железных ворот нашего особняка и дважды посигналил. В свете фар я заметил полицейский патруль. Ещё одна забота Орсона. Ему было мало личной охраны, и он настоял у начальника местного полицейского участка, чтобы по ночам здесь ещё дежурила патрульная машина. Медленно тянулись минуты ожидания, но ворота почему-то не открывались. Лони занервничал. Он ещё несколько раз нажал на сигнал. Затем не выдержал и вылез из машины.

– Эй, засони! – крикнул он. – Просыпайтесь, черти!

В этот момент из темноты сухо щёлкнул выстрел. Лони сразу откинулся назад, будто его ударили, и, пытаясь удержаться за дверку, сполз на асфальт. В наступившей тишине отчетливо послышались удаляющиеся шаги: кто-то бежал вдоль улицы.

Первыми опомнились полицейские. Их машина с воем пронеслась мимо. За ними в темноту бросились охранники, появившиеся из, наконец-то, открывшихся ворот. Несколько человек подбежали к нам. Они помогли мне выйти из машины и подойти к Лони, над которым уже склонились его товарищи. Лони лежал, раскинув руки, и глядел в ночное небо широко открытыми глазами, в которых застыло изумление.

– Он мёртв, сэр, – сообщил мне один из охранников, поднявшись при моём приближении.

– Мертвее не бывает, – мрачно подтвердил другой.

Я и сам это видел. Пуля попала в шею чуть выше пуленепробиваемого жилета. Из развороченной аорты ручьём хлестала кровь, заливая асфальт. Это была уже вторая смерть на моих глазах за последние полчаса. Но я отнёсся к ней более спокойно. Наверное, потому, что ещё не пришёл в себя от первой.

Охранники наконец-то перетянули Лони рану, чтобы остановить кровь, и потащили его в дом. В окружении телохранителей я последовал было за ними, как вдруг рядом с резким визгом остановился «Бульдог» с включенной сиреной. Из него выскочил здоровенный сержант со свирепым лицом и вытащил с заднего сидения перепуганного негра.

– Вот, сэр, – сходу стал докладывать он, – стрелял этот черномазый. Он пытался скрыться, но от нас редко кто уходил. Интересно, кто его так оснастил?

Я увидел в руках офицера крупнокалиберный карабин со странной конструкцией.

– Этот прицел ночного видения, – пояснил полицейский.

– Я… я не стрелял, сэр, – испуганно затараторил негр. – Это не правда, господин Гаросс, я здесь живу… Я возвращался домой с работы, когда…

– Молчать, скотина! – рявкнул на него сержант. – Эту сказку ты расскажешь своей бабушке, если останешься жив. С вашего разрешения, господин Гаросс, я отвезу его в наш участок. Мой напарник останется здесь и присмотрит за порядком.

Честно говоря, мне уже не было никакого дела ни до негра, который, возможно, и в самом деле был невиновен, ни до полицейских, ни до чего вокруг. Я ничего не видел, кроме двух улыбающихся лиц: Хаддара и Лони. Мне опять стало плохо: перед глазами вдруг всё поплыло, ноги подкосились. Я почувствовал, как телохранители подхватили меня под руки и понесли в дом.

Позже я не раз видел гибель людей, тех, кого я не знал, и тех, с которыми успел подружиться. Но больше это уже не вызвало у меня таких острых ощущений.

19

Ночь. Не спеша и беззаботно, иду я по незнакомой и пустынной улице. Серые безжизненные дома этой бесконечной улицы, верхними этажами исчезающие во мраке, сжимают меня с обеих сторон и не дают возможности свернуть куда-либо. Вокруг темнота – ни света в окнах, ни звёзд на небе, ни сиянья луны, лишь редкие фонари тусклым светом едва освещают дорогу. И мёртвая тишина. В ней мои почти бесшумные шаги кажутся неестественно громкими. Воздух буквально пропитан жутью и страхом, но мне всё по фигу. Я всё так же беспечно продолжаю неторопливо отстукивать своими туфлями.

И тут навстречу из-за поворота выскакивает красный «Алекса-спорт» и, набирая скорость, мчится прямо на меня. За рулём водитель в чёрном. Не выпуская изо рта сигару, он злорадно усмехается.

Сначала теряюсь, со страхом наблюдая, как приближается автомобиль. Потом спохватываюсь и обращаюсь в бегство. Бегу изо всех сил. Мощный свет фар вырывает из темноты нескончаемый ряд домов, тянущихся плотной стеной до самого горизонта. Лихорадочно ищу среди них лазейку, но негде спрятаться от преследователя, и я продолжаю бежать. Я уже выбился из сил, но улице всё не видно конца.

А сзади настигает надрывный рёв мотора, превращённый акустикой в рокот реактивного двигателя. Этот рокот всё ближе и ближе и, наконец, он совсем рядом. Всё, бежать теперь бесполезно. В отчаянии останавливаюсь и поворачиваюсь навстречу легковушке. Успеваю заметить, что лицо водителя напоминает Чолдрена Голда, только теперь нет в нём той почтительности, с которой он сидел у меня в кабинете. Наоборот, он злорадно хохочет, и этот хохот заглушает грохот двигателя. В следующую секунду удар, и… я просыпался в холодном поту.

Этот кошмарный сон преследовал меня всю ночь. Я тогда проспал дольше обычного. Голова раскалывалась, тело было таким тяжёлым, словно его отлили из чугуна, в горле пересохло и саднило. Нестерпимо хотелось пить, но ночной столик вопреки обыкновению пустовал. Странно, Лони всегда был предусмотрительным. Я нажал кнопку вызова. Подождал немного и нажал ещё раз. Лони не появился. Это было так непривычно, что я не находил никакого объяснения такому поступку. Я ещё несколько раз с раздражением нажал на кнопку вызова. Наконец, дверь открылась, и в спальню вошёл Москли, один из телохранителей. Он хотел что-то сказать, но я накинулся на него, словно он был виновником всех моих бед.

– Это что такое, Москли? Я почти сломал эту чёртову кнопку, чтобы хоть кто-нибудь удосужился ко мне прийти. Это ещё что за отношение к своим обязанностям? Разве я за это плачу вам деньги? И почему здесь ты? Где Лони? Куда запропастился этот бездельник? Немедленно отыщи его, он мне нужен, и принеси мне сомей.

Москли терпеливо выслушал мою тираду и, когда я закончил, категорически заявил:

– Это невозможно, сэр.

– Невозможно – что? – не понял я. – Принести сомей?

– Нет, сэр, позвать Лони.

– Это почему же? У него что, сегодня выходной?

– Его убили, сэр. Сегодня ночью. На ваших глазах. Разве вы не помните?

– Убили??

Я смолк, ошарашенный новостью. Неужели я так вчера нализался, что сейчас ничего не помню? Напряг память, силясь вспомнить вчерашний вечер, но голова трещала и отказывалась работать. Наконец, с трудом удалось вспомнить, как мы гуляли с Хаддаром в «Белой Розе», его машину, расплющенную об рефрижератор, как окурок об пепельницу, окровавленное бесформенное лицо моего приятеля, красный «Алекса-спорт», неожиданный выстрел из темноты и удивлённый взгляд мёртвых глаз Лони.

– Сэр! – окликнул меня Москли.

Я оторвался от мрачных воспоминаний и уставился на него. Внезапно меня охватило какое-то непонятное чувство вины. Я ничего не знал о Лони, кроме того, что он отличный парень. Да, собственно, я никогда и не интересовался его жизнью. И он о себе рассказывал очень редко и скупо. Возможно, у него есть родственники. Если да, то нужно будет сообщить им об этом, помочь в похоронах и обеспечить на будущее всем необходимым. Да, не забыть бы ещё послать соболезнование родителям Хаддара…

– Как вы себя чувствуете, сэр? – снова обеспокоенно окликнул меня Москли.

– Где он сейчас? – вместо ответа задал я встречный вопрос.

– Ещё ночью увезли в морг.

– А у него есть родные?

– Не знаю, – ответил тот, немного подумав, – он никогда о себе не рассказывал.

– Поспрашивай у ребят. Может, кто-нибудь что-нибудь о нём знает. А сейчас принеси мне сомей и аррату. Да, и прихвати пару таблеток от головы.

– Хорошо, сэр.

Телохранитель ушёл и вскоре вернулся с небольшим подносом. Я тут же схватился за стакан с арратой, выпил его залпом и с удовлетворением ощутил, как огненная жидкость приятно обожгла внутренности. Затем проглотил анальгетик и взялся за сомей. Горячий напиток из трав с восточного высокогорья тоже обжог пищевод. Стало легче, но чувствовал я себя всё равно паршиво.

– Да, сэр, – спохватился вдруг Москли, – забыл вам сказать.

– Что-нибудь ещё произошло? – насторожился я.

– Нет, сэр. Просто там, внизу, вас ожидает один тип. Если судить по тачке и прикиду, какая-то важная птица. Может это и так, но в том, что он гомик, я уверен на все сто.

Я с удивлением посмотрел на Москли. Меня всегда поражала его манера выражаться. Но он не так меня понял.

– Можете не сомневаться, сэр, – заверил он, – этих голубых я чую за километр.

– И что ему нужно, этому… гомику? – я запнулся, произнося это слово.

– Он заливает, что вчера не закончил с вами один важный разговор, и сегодня пришёл его продолжить.

– Вот как? – я даже забыл о больной голове.

– Выставить его за дверь? – с готовностью предложил Москли. – Эти голубые такие ненадёжные.

И тут я вспомнил о Чолдрене Голде. Вчера Хаддар назвал его «старым педиком». Может это он и есть? Конечно! Космическому Обществу нужна огромная сумма, и так просто они от меня не отстанут. Интересно, что они придумали на этот раз?

– Нет, – остановил я телохранителя в дверях, – попроси его немного подождать и минут через тридцать проводи в мой кабинет. И приготовь нам сомей. В мой сомей налей аррату. И побольше.

– Слушаюсь, сэр! – по-военному ответил Москли, служивший раньше в армии и бесшумно закрыл за собой дверь.

20

Холодный душ взбодрил, но когда я подошёл к зеркалу побриться, то понял, что до идеального Гаросса мне ещё далеко. Лицо было опухшим и помятым, вместо глаз узкие красноватые щелки – сказалась гулянка и бессонная ночь. Что и говорить, вид был ужасный, словно я только что вышел из недельного запоя.

Таким и увидел меня Голд, когда зашёл ко мне в кабинет. Сам он был в новом костюме, как всегда намазан, надушен и ухожен. На аккуратно уложенных волосах блестел лак. Сегодня он казался ещё моложе. Я внимательно пригляделся к нему. Действительно, если накрасить полные чувственные губы, наложить тени на глаза да надеть парик, то он и в самом деле будет похож на… Впрочем, так можно любого мужчину загримировать. Но вот его походка, этот взмах руки больше напоминает женщину. Неужели он и в самом деле гомик? От этой мысли мне стало неприятно его присутствие. Но я постарался не выдать себя. Вместо этого я приветливо улыбнулся и предложил ему сесть.

– Позвольте заметить вам, сэр, – начал он после того, как комфортно разместился в кресле и аккуратно положил на колени чёрную папку, – при вчерашней нашей встрече вы выглядели гораздо лучше. Видно, отдых, проведённый в «Белой Розе», не пошёл вам на пользу.

Настроение у меня было дрянь, самочувствие такое же, и, возможно, поэтому я никак не среагировал на его колкость и не сказал в ответ какую-нибудь гадость, например, на счёт педиков, а только съехидничал:

– Вы специально пришли сюда в такую рань, чтобы сообщить мне об этом, не так ли, господин Голд?

Тот опешил.

– Нет, – растерянно пробормотал он, – я только…

– Не трудитесь зря, – оборвал я его, – на этот раз вам не удастся удивить меня своей осведомлённостью. Я видел ваших парней, следивших за мной. Они разъезжали на красном «Алекса-спорт». Сказать номер?

Номер, разумеется, я не знал, да и не был уверен, что в машине находились люди «Спейсера». Я сказал это наобум, рассчитывая, что это не понадобится, и не ошибся.

– Не надо… – Голд недовольно поморщился и вдруг не сдержался. – Чёрт, эти бездельники совсем разучились работать.

– Извините нас, господин Гаросс, – спохватившись, продолжил он, – но вчера я сообщил вам нечто такое, что пока никто не должен знать. И хотя нам достаточно было вашего обещания, что вы будете молчать по этому поводу, мы были просто обязаны проследить затем, чтобы всё именно так и было. Надеюсь, не это так вас расстроило?

Ни о Хаддаре, ни о том, что я ему всё рассказал, он даже не заикнулся. Может, не знает? Вряд ли. Теперь я почему-то был твёрдо уверен, что тот незнакомец, вмешавшийся в наш разговор, работает на Голда. Так или иначе, но я должен был сказать ему о его гибели.

– Сегодня ночью в автокатастрофе погиб мой друг, – сообщил я.

– Хаддар Стрейз. Мне докладывали, – Голд скорчил скорбную мину. – Кажется, ещё какой-то черномазый убил вашего телохранителя? Мне очень жаль. Примите мои соболезнования, сэр.

Пришёл Москли с сомей на подносе. Я схватился за чашку, как за спасительную соломинку, и сразу же сделал большой глоток. Судя по тому, как обожгло мои внутренности, сомей в чашке было только для запаха. Я кивком благодарил телохранителя за такой напиток. Тот понимающе улыбнулся и вышел.

Чолдрен Голд достал сигару. Но когда я бывал с похмелья, мой организм категорически не воспринимал запах табака, выражая протест болезненной тошнотой. Председатель Большого собрания с сожалением посмотрел на сигару и спрятал её в карман.

– Итак, с чем вы пожаловали на этот раз, господин Голд? – полюбопытствовал я, когда Москли ушёл

Прежде чем ответить, тот посмотрел на свои часы.

– У нас мало времени, господин Гаросс, – начал он, – поэтому с вашего позволения я сразу перейду к делу. Если вы помните наш вчерашний разговор…

– Конечно же, помню. Вы просили огромный кредит. А потом, рассказав мне красивую байку о живой планете в другой галактике, которую якобы нашли ваши ребята, пытались подсунуть мне вместо положенных процентов пачку фотографий. Надо заметить, весьма занимательных. Я принял вашу игру, но поставил вам своё условие.

– Именно по этому поводу я к вам и пожаловал, сэр. Вы не поверили тому, что я вам рассказал, и потому поспешили выдвинуть очень рискованное для себя условие. Я передал его президенту Космического Общества. Господин Таскерра долго размышлял над этим и…

Здесь секретарь президента «Спейсера» сделал паузу, играя на моём терпении. Я невольно напрягся в ожидании: что же решил господин Таскерра?

– Он разрешил ваше участие в полёте на Чиккорию, – словно отвечая на мой немой вопрос, продолжил Голд, – справедливо полагая, что вы, видный учёный с мировым именем, лучше справитесь с работой, чем наш специалист. Но прежде чем вы окончательно примите решение, я бы хотел ещё раз заверить вас, что вчера я говорил вам правду. Поверьте мне, сэр, и хорошо подумайте. У вас есть несколько минут, чтобы отказаться от этой затеи. Позже у вас такого шанса не будет. Сами понимаете, мы не можем допустить разглашения такой секретной информации.

Я растерялся, потому как рассчитывал, что они придумают что-нибудь новое. Настойчивость «Спейсера» выбила меня из колеи, и я просто не знал, как быть. Если допустить, что всё это правда, то отказавшись, я избавлялся от всевозможных хлопот и взамен получал снимки и материалы. Согласившись, я улетал, бог знает куда, в другую галактику. Другая галактика… Это-то и сбивало с толку. Человечество никогда ещё не летало так далеко. Орбита Земли – это пока наш потолок. А тут, на тебе – другая галактика. И даже если Голд не лгал, мой разум всё равно отказывался в это верить.

А если всё это выдумки, а? Хорошо продуманный ход в сложной операции по выуживанию у меня крупной суммы денег? Ведь недаром же они не стали связываться с Орсоном. Тот бы сразу послал их подальше. Какая к чёрту другая галактика? Какая живая планета? И причём тут фотографии, которые при любом раскладе не стоят таких денег? Этот сразу бы показал им, что такие вещи с ним не пройдут. Так чего ж тогда я терзаюсь? Неужели где-то в глубине моего подсознания теплится надежда, а вдруг Голд не лжёт? Нет, конечно, всё это чепуха. Эти ребята специально давят на меня, чтобы я отказался. А что им ещё остается делать? Ведь они не могут выполнить моего условия, потому что Чиккория существует только в их воображении. Ладно, к чёрту всё! Приняв решение, я посмотрел на Голда. Тот, прикрыв глаза, терпеливо ждал моего решения.

– В общем, так, – сказал я нарочито громко; Голд вздрогнул от неожиданности, – я не собираюсь отказываться от своих слов. Или я полечу или вы ничего не получите. Так и передайте господину Таскерре.

– Ну что ж, – вздохнул Голд так, словно произнёс «аминь» над моей могилой, – тогда давайте обговорим детали, а потом подпишем контракт в присутствии наших юристов.

– Отлично, давайте, – я решил поиграть в их игру, но с твёрдым намерением выйти из неё, как только она мне надоест. – Я начну первым. Хорошо?

– Пожалуйста, господин Гаросс, – не стал перечить председатель Большого Собрания.

Я поднялся и заходил по кабинету. Голова к тому времени уже перестала трещать, самочувствие улучшилось – сказалось воздействие анальгетика и арраты на голодный желудок, – так что я смог собраться с мыслями, чтобы правильно сформулировать свои условия.

– Во-первых, – начал я, – полёт должен быть гласным. Пресса, телевидение и всё такое. Истинную цель полёта вы можете не говорить, но страна должна знать своих героев. Меня вы можете представить как туриста. Обыкновенным туристом, который заплатил деньги, чтобы посмотреть на старушку Землю из космоса. Во-вторых, когда мы выйдем на орбиту Земли, я хотел бы пообщаться с представителями прессы. Причём с теми, которых я знаю лично. Это придаст мне уверенности в том, что я действительно буду участвовать в космическом полёте, а не в какой-нибудь авантюре, придуманной в стенах Космического Общества.

– Хорошо, мы принимаем ваши условия, – с готовностью ответил на это Голд. – Они вполне приемлемы. А насчёт космического туриста вы здорово придумали. Действительно, это сразу отметёт все лишние вопросы о присутствии вашей персоны на корабле.

– И ещё один вопрос, господин Голд, – прервал я его. – Хотелось бы узнать, как долго продлится этот полёт?

– Мы рассчитываем, что лет через шесть или семь вы должны вернуться назад.

– Так долго? – от удивления я остановился, словно наткнулся на стену.

– Не забывайте, эта планета находится в другой галактике.

– Хорошо. А когда же мы полетим?

– Этого я не могу вам сказать. Но прежде чем куда-либо полететь, господин Гаросс, вам вначале нужно пройти специальную подготовку. Как и всем космонавтам.

– Прекрасно! – мне всё больше нравилась эта игра, и я играл в неё с увлечением. – И когда вы собираетесь меня подготавливать? Дней через десять я буду свободен от своих дел и смогу приступить…

– Нет, сэр, – Голд покачал головой, – к сожалению, мы не можем ждать так долго. Мы подозреваем, что у нас идёт утечка информации, несмотря на то, что подготовка к полёту проводится в строжайшем секрете. Зашевелились наши конкуренты. Поэтому мы вынуждены торопиться с полётом. К тому же, господин Гаросс, хочу вам заметить, что полёт в космос – не поездка в метро. К нему надо готовиться долго и упорно. Подготовка космонавтов давно уже началась, и вам придётся догонять их. А если вы протянете ещё время, то, боюсь, ваше участие в полёте будет невозможным.

– Почему?

– Время, господин Гаросс. Мы очень ограничены во времени, в виду отдаленности исследуемого объекта. Поэтому господин Таскерра настаивает на вашем немедленном ответе, и, если он будет положительным, сегодня же составить все бумаги. А с завтрашнего дня вы должны приступить к тренировкам.

– Так скоро? Но я не могу. У меня конференция…

– Вы можете отказаться, сэр.

В его словах я почувствовал подвох. Так и хотят, чтобы я отказался! Ну уж нет, не дождётесь!

– Ну что вы, – поспешил ответить я, – я согласен. Какая конференция, если впереди меня ждёт уникальная планета. Итак, когда мне собирать вещи?

– В одиннадцать мы должны быть у господина Таскерры. Он очень занят сегодня, но специально для вас выкроил время для встречи. Поверьте, это было очень трудно сделать. Поэтому мы не должны опаздывать. После беседы с президентом вы останетесь у нас. А сейчас вы можете дать необходимые распоряжения своим подчинённым в связи с вашим отъездом на длительный срок. У нас ещё есть в запасе… – он посмотрел на наручные часы, – десять минут.

– Понятно.

Я опять заходил по кабинету и никак не мог поверить в происходящее. Я всё ждал, что вот Голд встанет, улыбнётся с кислой миной и скажет: «Извините, сэр, это была всего лишь попытка одурачить вас. К сожалению, у нас ничего не вышло. Я прошу у вас прощения. Давайте пожмём руки и забудем об этом». Но Чолдрен Голд молчал, и я начал потихоньку паниковать: неужели всё, что он мне тут наговорил – правда?

– Вы можете отказаться, – напомнил мне Голд, наслаждаясь моим замешательством.

Это изречение, сказанное с лёгким сарказмом, подхлестнуло меня как бич. Я встрепенулся, решительным шагом подошёл к столу и взялся за телефон.

– Одну минутку, господин Голд, – успокоил я его, – я только свяжусь со своим управляющим. Надо же на кого-то оставить своё имущество.

– Разумеется, сэр, – согласился тот.

Пока я разыскивал по телефону Орсона, мой мозг лихорадочно оценивал ситуацию, в которую я попал. Что же это всё-таки такое: игра или они на самом деле нашли живую планету? Если это была игра, то она мне уже не нравилась. В ней мне отвели слишком глупую роль. А если Чиккория существует, что тогда? В памяти всплыли слова Хаддара: «А что если однажды они придут к тебе и предложат лететь? Сможешь ты тогда отказаться от своих слов?». Смогу ли я отказаться? Пожалуй, нет. Ведь впереди меня ждёт прекрасный и сказочный мир неведомой планеты. Какой учёный откажется от этого?

Дядю я нашёл в одном из отдалённых филиалов своего банка. Он сильно удивился, узнав о моём внезапном отъезде. Он столько времени потратил на мои уговоры уехать заграницу, а тут – на тебе. Это рушило все его планы.

– Какого дьявола, Тони! – раздражённо закричал он в трубку. – Что ты там ещё задумал? Я только что разговаривал с Тагевере. Этот старый скряга, наконец-то, согласился отдать за тебя свою дочь. После обеда я собирался тебя порадовать. В субботу мы решили провести смотрины. Уже половина пригласительных роздана.

– Придётся отложить их лет так на семь. Это будет достаточно, чтобы хорошенько обдумать правильность моего выбора.

– Брось свои идиотские шуточки! – рассердился мой управляющий. – Лучше выкладывай, что взбрело в твою дурацкую голову.

И я рассказал ему всё, опустив только то, что касалось Чиккории. Ошарашенный Орсон долго молчал, а потом накинулся на меня с новой силой.

– Ты совсем спятил, малыш! Надо быть круглым идиотом, чтобы пойти на такое. Сто миллиардов!