Текст книги "Исповедь фаворитки"

Я взяла письмо из судорожно стиснутых пальцев королевы и стала читать:

«О моя возлюбленная Каролина! Вот я снова упал с небес на землю, которая для меня пустыня, когда рядом нет тебя! Что же это было – сон, реальность? Богиня – не ведаю, была ли то Геба или Венера, ведь обе златовласы, юны и прекрасны, – она подносила мне амброзию, наполняла мою чашу нектаром[550]550
  Геба – богиня цветущей юности, дочь Зевса и Геры; кравчая богов на Олимпе (подносила им нектар и амброзию)


[Закрыть]… О, я узнал вкус божественного напитка, когда всю последнюю ночь пил его, касаясь твоих уст, – он был еще более пьянящим, чем тот, что ты наливала мне накануне. Каролина, возлюбленная моя, о, думай лишь об одном, вложи весь свой ум, всю душу и сердце, все силы, которыми Господь одаривает любовь, в единственную заботу – как нам встретиться. Я жажду еще одной ночи, звездной ночи наших поцелуев, подобной тем, что сверкают в моей памяти в тысячу раз ярче, чем мои дни. Увы! Почему ты королева? Зачем ты не родилась просто одной из красивых девушек того греческого острова, наряд которых был на тебе вчера? Тогда бы тебя не караулили ни часовые дворца, ни придворные дамы, что стерегут в его коридорах, ни король, охраняющий супружескую спальню. Выла бы только лодка, качающаяся на морских волнах у нас под ногами, небо над головой, высокий мыс со сладостным именем Мизена[551]551
  По преданию, Мизенский мыс, ограничивающий Неаполитанский залив с запада, получил свое название по имени Мизена – сына повелителя ветров Эола, трубача предводителя троянцев Гектора. После гибели Гектора он перешел на службу к Энею. На пути из Трои в Италию Мизен утонул в море во время шторма и был похоронен Энеем на упомянутом мысе. История Мизена описана Вергилием в шестой книге «Энеиды».


[Закрыть], залив любовных воспоминаний под названием Байского[552]552
  Имеется в виду бухта между приморскими городами Байа и Поццуоли (древн. Путеолы) – часть Неаполитанского залива.


[Закрыть], апельсиновые рощи, где мы заблудились бы и постарались как можно позже найти дорогу в дивный край, в Сорренто! О, жизнь вместе с тобой, свобода вместе с тобой, горе вместе с тобой, смерть вместе с тобой, но ничего без тебя – ни славы, ни счастья, ни даже места одесную Господа нашего[553]553
  То есть по правую руку от Господа.


[Закрыть]!

Твой Джузеппе».

Вздохнув, я уронила письмо.

– Ты веришь, что он меня любил? – спросила королева, поднимая письмо и прижимая его к губам.

Я молчала.

– О, я понимаю, – проговорила она. – Ты спрашиваешь себя, не решаясь задать такой вопрос мне, как, будучи любима таким человеком, я согласилась, чтобы его удалили от меня; ты спрашиваешь себя, как можно было, любя его, полюбить другого… Нет, я не полюбила другого, я стала его любовницей, только и всего. Чего ты хочешь! Клеопатра[554]554
  Клеопатра VII Египетская (69–30 до н. э.) – египетская царица; в борьбе за престол использовала помощь правителей Рима Юлия Цезаря и Марка Антония, но, потерпев поражение в борьбе с Октавианом, будущим Августом, лишила себя жизни, чтобы не стать его пленницей.


[Закрыть], перед тем возлюбленная божественного Цезаря, стала любовницей пьяницы Антония[555]555
  Марк Антоний (82–30 до н. э.) – римский политический деятель и полководец, сторонник Цезаря; обладал великолепной внешностью, большой физической силой и бурным темпераментом; в то же время был известен своим распутством, безобразным пьянством и необыкновенным расточительством; после убийства Цезаря пытался стать его преемником; для осуществления этих замыслов, будучи женатым, женился на царице Клеопатре, так как ему были нужны ее богатства и власть; покончил жизнь самоубийством после поражения в борьбе с Октавианом.


[Закрыть]… Не будем больше говорить об этом, это мой позор. Хочешь взглянуть на его портрет?…

Резким, почти гневным жестом она раскрыла футляр и поднесла к моим глазам чудесную миниатюру.

Там был изображен мужчина лет двадцати восьми – тридцати с благородно бледным лицом, скорее суровым, чем нежным, с красивыми черными глазами, темноволосый. На нем была форма капитана полка липариотов. Портрет был начат на следующий день после достопамятного маскарада, отмеченного вересковой веточкой и прославленного в письме, а преподнесен королеве в ту ночь, о которой он просил с такой настойчивостью. В эту минуту в дверь постучали.

– Кто там? – резко спросила королева, пряча в ларец цветы, письма и портрет так поспешно, словно боялась, как бы посторонний взгляд не осквернил их.

– Это я, государыня, – послышался мужской голос.

Брови королевы нахмурились, придавая ее красивому лицу выражение невероятной жесткости.

– Я же сказала, что я никого не принимаю, – произнесла она.

– Даже меня? – спросил голос.

– Когда я говорю никого, – заметила королева ледяным тоном, – это значит, что исключений не может быть.

– Но я должен сообщить вашему величеству важнейшие политические новости.

– Сообщите их королю; на сегодня я уступаю ему всю свою власть.

– И все же, когда ваше величество узнает, о чем идет речь…

– Сегодня я не желаю ничего узнавать, – нетерпеливо воскликнула королева, топая ногой.

– Ваше величество находится в обществе леди Гамильтон?

– Похоже, что вы допрашиваете меня! – сказала Каролина.

– Нет, но сэр Уильям прибыл, чтобы предупредить миледи, что он получил те же известия, и потому отправляется в Казерту.

– Он знает, что миледи здесь?

– Да, ваше величество.

– Что ж, пусть едет в Казерту.

– В таком случае я отправляюсь с ним, – продолжал голос.

– Поезжайте, сударь.

Послышался звук удаляющихся шагов.

– Он испортит мне день! – сказала королева.

– Однако же, государыня, – осмелилась заметить я, – если новости, что он принес, действительно настолько серьезны…

– Сегодня, когда у меня в одной руке его портрет, а другой я прижимаю к сердцу мою подругу, – отвечала она, – я отдала бы мой трон за один карлино[556]556
  Карлино (карлин) – неаполитанская золотая монета крупного достоинства; впервые стала чеканиться в 1278 г. при короле Карле I Анжуйском; в кон. XIII– нач. XIV в. неаполитанские короли чеканили также серебряные карлино. В нач. XVIII в. в некоторых итальянских государствах серебряные карлино стали чеканиться снова. Серебряный карлино, получивший в 1303 г. название «украшенный лилией», имел широкое хождение в течение всего периода существования Королевства обеих Сицилий и составлял ¹/₁₀ дуката; монеты того же названия чеканились также в Савойе и Папском государстве.


[Закрыть], а уж чужие троны тем более!

XLVII

Понятно, что разговор Марии Каролины со мной касался князя Джузеппе Караманико, в ту пору вице-короля Сицилии. Будучи министром неаполитанского монарха и любовником королевы, он предложил создать в Неаполе военный флот и с этой целью пригласить из Тосканы капитана фрегата Джона Актона[557]557
  Капитан фрегата – воинское звание во французском флоте, соответствующее чину капитана второго ранга.


[Закрыть].

Почему на этого человека, мало кому известного и не блещущего никакими особенными достоинствами, пал выбор князя Караманико, напротив, наделенного незаурядным умом?

Видно, правда, что в этом мире счастье одного зиждется на несчастье другого. Рожденный в Безансоне в семье ирландцев[558]558
  Безансон – город и крепость в восточной части Франции на реке Ду; центр провинции Франш-Конте и соврем. департамента Ду. Английская колониальная политика в Ирландии приводила к массовой эмиграции из этой страны, в частности во Францию. Однако Актон принадлежал к старинному английскому роду, одна из ветвей которого переселилась во Францию.


[Закрыть], Джон Актон пошел служить во французский флот, где натерпелся унижений, как уверяют, заслуженных, и покинул Францию, исполнившись враждебности, которая позднее переросла в яростную ненависть.

Эту враждебность он внушил королеве Марии Каролине еще задолго до того, как смерть Людовика XVI и Марии Антуанетты дала ей более чем веские основания невзлюбить французов. Что до отношения Актона к Франции, то о нем можно судить по одному любопытному факту. В неурожайный год, когда население Неаполя буквально вымирало от голода, он добился, чтобы посланное Людовиком XVI судно зерна было отправлено назад только потому, что оно пришло из Франции.

В военной экспедиции против берберов[559]559
  Берберия (Барбария, Варварийский берег) – общее название, данное европейцами региону Западной Африки, особенно его береговой полосе; произведено от слов «варвар» в связи с деспотическим образом правления в местных мусульманских государствах и жестоким обращением там с невольниками-христианами. В берберийских государствах (Тунис, Алжир и др.) вплоть до нач. XIX в. было широко развито морское пиратство; их суда действовали в Средиземноморье и Атлантическом океане.


[Закрыть], командуя фрегатом, он был единственным, кто проявил некоторую сообразительность и, ведя свое судно вдоль побережья, смог поддержать огнем свой отряд при высадке десанта и помочь ему при возвращении на борт. Рассказы об этом случае достигли ушей князя Караманико, и он, движимый жаждой прославить трон, на котором восседала обожаемая им женщина, рекомендовал Актона королю. Благосклонный кивок королевы решил дело: Актон был принят на службу.

Теперь возникает вопрос, как могло случиться, что князь, столь исполненный преданности, изысканный и достойный, был вытеснен из сердца возлюбленной простым ирландским офицером, грубым, посредственным, даже не молодым и не красивым. Это одна из тех тайн, которых разум не в силах объяснить, хотя любовь и каприз нередко проделывают подобные вещи.

Итак, необъяснимое совершилось. Джон Актон занял место князя Караманико, и тот был отправлен, а точнее – выслан в Лондон в качестве посла, а через два-три года вернулся на Сицилию как ее вице-король.

Когда королева доверила мне тайну своего сердца, о чем я только что рассказала, князь находился в Палермо.

Как мы видели, г-на Джона Актона ждал холодный прием, когда он так не вовремя постучался в дверь королевы.

Тем не менее после того как наша беседа была таким образом прервана, мысли Каролины приняли иное направление. Она заперла свой ларчик, поставила его в потайной ящик секретера, пристроила на место дощечку, скрывающую тайник, и, встав перед зеркалом, тряхнула головой с видом подчеркнуто небрежным и беспечным.

– Давай прогуляемся, – сказала она, с силой дергая шнурок звонка.

Через мгновение в дверь кто-то тихо постучался.

– Войдите, – сказала королева, накинув на плечи кашемировую шаль.

– Ваше величество забыли, что дверь заперта изнутри.

– А, верно… Открой, Эмма.

Я открыла.

Королева оглянулась, чтобы посмотреть, кто пришел.

– Ах, это ты, Сан Марко? – сказала она. – Сегодня мы пообедаем в женском обществе: ты, Сан Клементе, Эмма и я. Пусть зажгут свет в розовом будуаре и малом салоне и предупредят наших обычных сотрапезников: Роккаромана[560]560
  Роккаромана, Луцио Караччоло, герцог де (1771–1833) – участник профранцузской группировки в Неаполе; во время владычества там французов (1806–1815) генерал; участвовал в походе 1812 г. в Россию; после возвращения Фердинанда IV перешел на службу к нему и командовал гвардией.


[Закрыть], старика Гатти, Молитерно[561]561
  Молитерно, Джироламо Пиньятелли, князь ди (1774–1849) – офицер армии Бурбонов, известный своей храбростью и твердостью характера; 16 января 1799 г., после подписания королевским наместником Франческо Пиньятелли перемирия с французами, был избран неаполитанскими лаццарони «народным генералом»; принял участие в революционных событиях в Неаполе, состоял во Временном правительстве и в феврале 1799 г. в составе республиканской делегации отправился в Париж; после поражения неаполитанской революции вступил во французскую армию в чине бригадного генерала; затем снова перешел на сторону Бурбонов и участвовал в партизанских действиях против французов; после реставрации Фердинанда вернулся в неаполитанскую армию.


[Закрыть], Пиньятелли[562]562
  Пиньятелли, Франческо граф ди Ачера, маркиз ди Лаино (1734–1812) – генерал, наместник короля в Неаполе, назначенный накануне бегства Бурбонов в Палермо; выполнял эти обязанности с 21 декабря 1798 г. по 16 января 1799 г.; ему не удалось успокоить столицу и помешать дальнейшему продвижению французов: для этого у него не было необходимой энергии и решительности; 11 января 1799 г. он подписал в селении Спаранизе перемирие с Шампионне, согласившись на уплату военной контрибуции и оккупацию французами большой территории королевства, после чего бежал в Палермо.


[Закрыть], но пусть не будет никого из занудных нравоучителей и дипломатов. Вот Термоли если придет, то в добрый час.

– Пригласить его? – спросила маркиза Сан Марко.

– Право, не стоит! Надо кое-что оставить и на произвол случая.

Потом, обратясь ко мне, она прибавила:

– Это сын Сан Никандро, того самого идиота, что занимался воспитанием короля. Он так стесняется тех успехов, которых добился его отец в этом деле, что предпочел называться именем одного из своих ленных владений – Термоли. Он человек остроумный, и я решила, что грехи отца не должны пасть на голову сына, и все ему простила… Но чтобы не было Лемберга ни под каким видом: никаких ученых! Моя дорогая, ученые скучны во всех концах света, но здесь, в Италии, они просто убийственны… Ты слышишь, Сан Марко, – она вновь повернулась к маркизе, – должно быть не более десяти-двенадцати человек, и только из числа моих ближайших друзей.

Потом, уже увлекая меня за собой к парадной лестнице, она добавила:

– У меня свой кружок близких мне людей, у короля – свой. Правда, его друзья весьма немногочисленны.

Мы спустились; во дворе нас ожидала карета, запряженная парой лошадей, без иных отличий, кроме вензеля «ФБ» под королевской короной; возница был одет в будничную ливрею.

Мы с королевой вышли в совершенно одинаковых нарядах: на каждой платье из белого атласа, белое перо в волосах и довершающая деталь – шаль из голубого кашемира. Единственное различие состояло в том, что волосы Каролины были светлыми и золотистыми, а мои – темно-каштановыми.

Выехав со двора, мы обогнули спуск Джиганте[563]563
  Спуск Джиганте – ведет от Дворцовой площади в юго-западном направлении, к улице Кьятамоне.


[Закрыть] и Санта Лючию[564]564
  Санта Лючия – улица, начинающаяся недалеко от побережья Неаполитанского залива (в районе Кастель делл'Ово); идет в северном направлении до церкви Санта Лючия.


[Закрыть], миновали маленький дворец Кьятамоне, одно из мест королевских развлечений[565]565
  Дворец Кьятамоне – летняя резиденция неаполитанских королей; в этом дворце с 13 сентября 1860 г. по 6 марта 1864 г. жил Дюма.


[Закрыть], потом спустились на набережную Кьяйа и двинулись вдоль побережья Мерджеллины к развалинам, которые народ, всегда охотно хранящий в памяти великие бедствия и ужасные злодейства, называет дворцом королевы Джованны[566]566
  Имеется в виду неаполитанская королева Джованна (Иоанна) I (1326–1382; правила с 1341 г.), принадлежавшая к одной из ветвей Анжуйской династии; была замешана в убийстве своего мужа (1345) венгерского принца Андрея (Андре, Андраша).


[Закрыть], хотя на самом деле это руины дворца Анны Карафа[567]567
  Анна Карафа – жена вице-короля Неаполя в 1637–1644 гг. Рамиро де Гусмана герцога де Медина де Лас Торрес, по приказу которой было начато строительство упомянутого дворца на западном побережье Неаполитанского залива, у южного края Мерджеллины. Неаполитанцы ненавидели и презирали вице-короля и его жену. В 1644 г. герцог де Медина по приказу короля вернулся в Испанию; донна Анна не последовала за мужем, а поселилась в своем дворце в Портичи, где вскоре и умерла. Землетрясение 1688 г. и разрушительное действие ветра превратили здание нового дворца, так и недостроенного в силу ряда неблагоприятных обстоятельств, в живописные развалины.


[Закрыть], который не достроил ее супруг герцог Медина Чели, отозванный в Испанию после падения великого герцога Оливареса[568]568
  Оливарес, Гаспар де Гусман, граф и герцог де (1587–1645) – испанский государственный деятель; сын испанского посла при папском дворе, ставший опекуном и одним из приближенных наследного принца, будущего короля Филиппа IV; после его восхождения на престол стал первым министром и был правителем государства до 1643 г.; человек энергичный и честолюбивый, он поставил себе целью преобразовать систему государственного управления, проводя политику централизации, стремясь укрепить абсолютную монархическую власть. Амбициозные проекты Оливареса, неудачи, преследовавшие испанскую армию в ходе Тридцатилетней войны (1618–1648), привели к разорению казны и падению политического влияния Испании в Европе; ставшие следствием этих изменений восстания в Каталонии (1640) и Португалии (1641), добившейся независимости, положили предел политической карьере Оливареса: в 1643 г. он ушел в отставку.


[Закрыть], да так и не завершивший строительство, поэтому дворец остался возведенным лишь наполовину. На пути туда мы миновали довольно красивый дом, тогда еще не имевший номера (дома в Неаполе были пронумерованы только лет пять или шесть спустя для облегчения домашних обысков); так вот, проезжая, королева протянула руку и указала мне на этот дом.

– Видишь? – спросила она.

– Да, ваше величество, – отвечала я.

– Это рыболовный домик моего августейшего супруга. Вот здесь, на берегу, он торгует своей рыбой, которую сам вылавливает, и щеголяет красноречием, ни в чем не уступающим языку его добрых приятелей-лаццарони. Ты никогда не видела это любопытное зрелище?

– Нет, ваше величество, и я не хотела бы этого видеть.

– Ты не права: вероятно, у тебя возникло бы совсем иное впечатление о королевском величии, какого ты раньше и вообразить не могла.

И она откинулась к задней стенке кареты тем нетерпеливым, пренебрежительным движением, что бывало свойственно ей лишь в те минуты, когда заходила речь о ее муже.

Наступил час прогулок, и здесь был огромный наплыв экипажей, которые, по обыкновению, доезжали до конца Мерджеллины, поворачивали назад по набережной Кьяйа, поднимались по улице Кьяйа до церкви Святого Фердинанда[569]569
  Церковь Святого Фердинанда – построена иезуитами в XVII в.; в 1767 г. посвящена святому Фердинанду; находится близ королевского дворца.


[Закрыть], потом по улице Толедо[570]570
  Улица Толедо – одна из главных магистралей Неаполя; проходит от королевского дворца вблизи залива через центр в северном направлении, пересекая весь город.


[Закрыть] следовали до Меркателло[571]571
  Меркателло (или площадь делло Спирите Санто – «Святого Духа») – небольшая площадь неправильной формы, расположенная на скрещении нескольких улиц; находится в центре Неаполя рядом с улицей Толедо; на ней возвышается украшенное 26 статуями прекрасное полукруглое здание, воздвигнутое в честь короля Карла III; называлась Меркателло («Маленький рынок») потому, что здесь каждую среду продавались овощи и другие съестные припасы; сейчас площадь носит имя Данте.


[Закрыть] и возвращались той же дорогой, словно приговоренные вечно двигаться по кругу. Действительно, в Неаполе был только один променад, если можно так назвать пыльную мостовую и улицу, которая днем раскалялась до пятидесяти градусов и даже ночью остывала не более чем градусов на двадцать.

На всем пути следования королевская карета привлекала к себе любопытные взгляды. Меня еще мало знали в Неаполе, так что особая честь, оказанная неизвестной персоне, удивляла каждого встречного. Лишь некоторые придворные дамы, привставая в своих каретах, словно подброшенные электрическим ударом, восклицали: «Леди Гамильтон!», «Жена английского посла!» Две или три из них просто вскрикнули: «Эмма Лайонна!», и это, к немалому моему сожалению, доказывало, что кое-кому здесь я известна и под этим именем.

Встретился нам и мой давний обожатель епископ Деррийский. Когда он заметил меня в королевском экипаже, лицо его озарилось радостью, но он ни в малейшей степени не казался удивленным. Если бы он узрел мою особу одесную[572]572
  То есть справа от Юноны или слева от Минервы.


[Закрыть] Юноны[573]573
  Юнона (гр. Гера) – богиня античной мифологии, покровительница семьи и брака, супруга Юпитера-Зевса.


[Закрыть] или ошуюю Минервы[574]574
  Минерва (гр. Афина Паллада) – богиня-воительница и девственница, покровительница мудрости в античной мифологии.


[Закрыть], он и тогда счел бы, что это место едва ли можно признать достойным меня.

На все восклицания встречных, на все их изумление королева отвечала надменной улыбкой, казалось говорившей: «Почему бы и нет, если таково мое желание?» Когда мы вернулись, уже стемнело. Рядом с обеденной залой, освещенной a giorno[575]575
  Как днем (итал.).


[Закрыть], где для нашей маленькой компании был сервирован такой роскошный стол, как будто речь шла о большом празднестве, располагался будуар, о котором упоминала королева; этот таинственный приют освещала только алебастровая лампа, отбрасывающая бледный молочный свет на мебель и ковры; окна выходили на террасу, и сквозь листву апельсиновых деревьев сверкало море, отражая последние багровые лучи заходящего солнца.

Когда мы вошли, Мария Каролина, пройдя обеденную залу, увлекла меня в будуар.

Не думаю, чтобы даже сама царица сладострастия Венера-Астарта у себя на Книде, Пафосе или на Кифере[576]576
  Кифера наряду с Книдом и Пафосом – древнегреческие центры поклонения Афродите.
  Венера имеет не только греческое и римское, но и финикийское происхождение, отсюда третье ее имя: Астарта.


[Закрыть], во времена, когда она была любима Адонисом[577]577
  Адонис – финикийское божество, олицетворение умирающей и воскресающей природы; в древнегреческой мифологии превратился в юношу божественной красоты, возлюбленного Афродиты, убитого на охоте кабаном из-за мести богини охоты Артемиды, которую он нашел недостаточно прекрасной.


[Закрыть] и ей поклонялись Перикл и Алкивиад[578]578
  Алкивиад (ок. 450–404 до н. э.) – полководец, дипломат и политический деятель Древних Афин; отличался необычайной красотой, крайней аморальностью и политической беспринципностью; в юности его воспитанием некоторое время занимался Сократ.


[Закрыть], могла придумать что-либо более упоительное и благоуханное, чем это очаровательное гнездо голубки, куда морской бриз проникал только сквозь цветущие апельсиновые кроны.

Вряд ли кто-нибудь мог бы усомниться, что этот будуар, словно бы сотворенный из перламутра раковин-жемчужниц и из розовых лепестков, не знал иных звуков, кроме пылкого шепота и трепета влюбленных сердец; сам воздух здесь был напоен благоуханием сладострастия: очутившегося там окутывали нежнейшие магические дуновения, какие только знает природа. Едва войдя сюда, я испытала странное чувство, как будто ласкающие любовные напевы, уснувшие в моем сердце, внезапно пробудились вновь. Это было очарование, подобное тому, что я почувствовала когда-то, когда сэр Гарри приблизился к моему ложу, чтобы занять подле меня место своего друга сэра Джона. Все отзвуки таинственной неги, уснувшей в моей душе со времени брака с сэром Уильямом, все то, что я считала умершим и погребенным, встрепенулось и ожило. Губы у меня пересохли, словно их коснулось дыхание огня, глаза томно полузакрылись, и с глубоким вздохом я опустилась, почти упала на подушки:

– Ах! Как не любить здесь?

– Кто же тебе мешает любить? – спросила королева. – Разве ты уже достигла такого возраста, когда любить поздно?

– Нет, – отвечала я. – Но кого любить?

– Ах да, – заметила королева. – Вот в чем вопрос, как говорит твой английский поэт. Кого любить? Именно об этом Сапфо[579]579
  Сапфо, или Сафо (род. ок. 650 г. до н. э.) – греческая поэтесса, жила в городе Митилене на острове Лесбос Эгейского моря; воспевала любовь во всех ее проявлениях: чувственную страсть, мистический экстаз (в том числе и гимны в честь самого божества любви Амура), однополое влечение (откуда термин «лесбийская любовь»); по преданию, неразделенная любовь к Фаону заставила ее броситься со скалы.


[Закрыть] вопрошала Амура, прежде чем ей встретился Фаон. Но как только увидела Фаона, ей пришлось жизнью заплатить за взгляд, который она остановила на прекрасном жителе Лесбоса[580]580
  Фаон – молодой лодочник с Лесбоса; согласно мифу, однажды перевез на лодке Афродиту, ничего не испросив за перевоз, и за это получил от богини в дар сосуд с благовониями, сделавшими его прекраснейшим из смертных.


[Закрыть]. Бедная Эмма! – вполголоса заключила королева. – Ты права, кого любить? Ведь любовь мужчин недолговечна. Истинные, по-настоящему прочные узы, поверь мне, создает только дружба, женская дружба.

Я с усилием поднялась и растерянно поглядела на нее.

– Взять хотя бы мою бедную сестру Марию Антуанетту, – продолжала она, – целых семь лет она считалась супругой своего мужа, не будучи подлинно его женой[581]581
  Мария Антуанетта длительное время была бесплодна вследствие того, что Людовик XVI в силу врожденного физического недостатка не способен был к выполнению своих супружеских обязанностей. Вопрос этот ввиду отсутствия прямого наследника престола приобрел важное политическое значение и потребовал специального тайного приезда во Францию брата королевы австрийского императора Иосифа II. Тот убедил короля подвергнуться необходимой операции, после чего Мария Антуанетта родила трех детей.


[Закрыть]. Так вот, эти-то семь лет и были самыми счастливыми в ее жизни. Правда, ей повезло: если я мечтала найти себе подругу, то у нее было целых две – принцесса де Ламбаль[582]582
  Ламбаль, Мария Тереза Луиза, де Савой-Кариньян, принцесса де (1749–1792) – одна из самых знатных дам французского двора, преданная подруга Марии Антуанетты; в 1774–1775 гг. суперинтендантка (управляющая) ее двора; отстраненная в результате придворных интриг, осталась верной королеве; во время Революции разделила с ней тюремное заключение и погибла в тюрьме во время сентябрьской резни.


[Закрыть] и госпожа де Полиньяк[583]583
  Иоланда Мартина Габриель де Поластрон, герцогиня де Полиньяк (1749–1793) – воспитательница принцев и наследников французской короны, приближенная Марии Антуанетты и ее интимная подруга; имела на королеву большое влияние и даже обвинялась в противоестественных отношениях с ней; принимала большое участие в придворных интригах и расхищении казны; в начале Революции эмигрировала и умерла за границей.


[Закрыть]. Я покажу тебе письма, которые она в ту пору мне писала; чувствуется, что ни единое облачко не омрачало ее сердца. Это уж потом Диллоны[584]584
  Здесь имеется в виду Диллон, Эдуар, граф (1751–1839), прозванный «красавчик Диллон» – участник Войны за независимость североамериканских колоний Великобритании, приближенный к французскому двору генерал, чье имя упоминалось в обвинениях по поводу нарушения супружеской верности, выдвинутых Революционным трибуналом против Марии Антуанетты; эмигрировал в Германию и сражался на стороне антифранцузской коалиции.


[Закрыть], Куаньи[585]585
  Куаньи, Мари Франсуа де Франкето (1737–1820) – великий конюший королевы Марии Антуанетты, ее близкий друг; некоторыми современниками подозревался в интимных отношениях с королевой; во время Революции – эмигрант; после реставрации королевской власти – герцог, маршал Франции.


[Закрыть], Ферзены подняли такие бури вокруг нее[586]586
  Ферзен, Ганс Аксель граф фон (1755–1810) – шведский политический деятель, одно время французский офицер; входил в интимный кружок Марии Антуанетты и во время Революции принимал деятельное участие в интригах королевы.


[Закрыть]… Ламбаль и Полиньяк – вот была ее благодатная, солнечная, лазурная юность! Эмма, – вздохнула королева, обнимая меня и прижимая к груди, – хочешь быть для меня тем, чем две эти нежные подруги были для моей сестры Марии Антуанетты?

– Да, о да! – вскричала я со всей наивностью неискушенного сердца. – Я от всей души хочу этого!

– Спасибо! – воскликнула королева, быстрым пылким движением прижав свои уста к моим. – О, я предчувствую, что буду любить тебя так, как никогда никого не любила.

У меня вырвался слабый крик; слишком неожиданной была эта почти мужская ласка. Мне почудилось, что силы покидают меня, перед глазами поплыл туман, я едва не лишилась сознания. С усилием выпрямляясь, я мягко отстранила королеву.

– Ох, – пробормотала я, – что это со мной? Кажется, я сейчас задохнусь!

– Ничего удивительного, – промолвила королева, поднявшись в свою очередь и поддерживая меня за локти. – В эту июльскую жару атласные платья, корсеты на китовом усе… Послушай, милая подруга, ведь у нас осталось еще несколько минут до ужина, давай-ка сбросим эти тяжелые одеяния и накинем простые пеньюары. Поверь мне, так будет лучше, ведь сегодня мы ужинаем в кругу близких друзей. Впрочем, тебе, моя милая кокетка, чтобы быть прекрасной, вовсе не нужны пышные туалеты. И напоминать тебе об этом тоже бесполезно, ты сама все знаешь. А потом, в час ночи, когда они все уйдут, для каждой из нас уже будет приготовлена ванна, так что ты вернешься к себе свежая, словно Венера, когда она только что вышла из тех прекрасных вод, которые – видишь? – так дивно сверкают там.

Произнося эти слова, королева сама расстегнула застежки моего платья и ослабила шнуровку корсета. Платье и корсет соскользнули к моим ногам.

С блаженным облегчением я перевела дух.

– В самом деле, – заметила королева, – имея такое сложение, как у тебя, дражайшая моя, просто грешно носить иные костюмы, кроме наряда Аспазии[587]587
  Аспазия (или Аспасия) из Милета – одна из выдающихся женщин античности, вторая жена знаменитого афинского государственного деятеля Перикла (ок. 495–429 до н. э.), которую, однако, современники часто изображали в комедиях как гетеру (поскольку она не имела афинского гражданства и ее брак с Периклом считался не вполне законным).


[Закрыть]. Подождите, о прелестная гречанка! Мы прикажем, и вам принесут вашу тунику. Но, по крайней мере, сегодня не кокетничайте с Роккаромана, не то, предупреждаю, я умру от ревности!

Улыбаясь, я спросила:

– Значит, кто-то из этих господ имел счастье внушить вашему величеству некоторый интерес?

– Я вовсе не говорила, что буду ревновать их, глупышка! – засмеялась королева. – Я сказала, что ревную тебя. А теперь гляди, вон мой ночной туалет, там, на кресле, у моего ложа…

С этими словами она распахнула дверь, ведущую в спальню.

– Возьми все это, а я позвоню и прикажу, чтобы мне принесли другое.

– Такое же?

– Конечно, такое же, мы ведь договорились, что мы сестры, более того – подруги?

И она позвонила.

Я прошла в спальню. В отличие от будуара, освещенного, как я уже сказала, алебастровой лампой, в спальне свет исходил от лампы розового богемского стекла[588]588
  Богемия – официальное название чешских земель, входивших в 1526–1918 гг. в состав Австрийской монархии.
  В 1609 г. в Праге, которая издавна была центром стекольного производства, была изобретена гравировка по стеклу, и дорогостоящие стеклянные изделия с такой гравировкой называли богемскими, даже если они были сделаны в другом месте.


[Закрыть], комната была затянута голубой тафтой, и свет, просачиваясь сквозь алый кристалл, бросал на ткань розовые отблески. Две двери, прорезанные друг напротив друга, вели – одна в туалетную комнату, другая в ванную; все пространство ванной занимал громадный беломраморный бассейн, окруженный ступенями, которые были покрыты циновками столь тонкими, что их узор казался вышитым. На каждом углу лежали шелковые подушки.

Вся зала была украшена фресками в духе помпейских росписей[589]589
  Помпеи и Геркуланум– древние италийские города на берегу Тирренского моря неподалеку от Неаполя; в августе 79 г. вместе с соседним городом Стабией при извержении вулкана Везувий были засыпаны толстым слоем пепла; под вулканическим пеплом было погребено множество произведений искусства; извлечение их началось с 1738 г. в Геркулануме и с 1748 г. в Помпеях.


[Закрыть] – знаменитыми каприйскими танцовщицами, порхающими на стенах.

Было во всем этом нечто напоминающее волшебный дворец Армиды, воспетый Тассо[590]590
  Армида – одно из действующих лиц поэмы Тассо «Освобожденный Иерусалим», владелица роскошных волшебных садов, название которых стало нарицательным; поэтическая красавица, увлекшая многих рыцарей.


[Закрыть].

Вот уже час, как я находилась в мире колдовских очарований.

Этот будуар, эта спальня и ванная были настолько же далеки от голубой комнаты, когда-то предсказанной Диком, насколько та голубая комната отличалась от хибарки у миссис Дэвидсон, где прошло мое детство.

Ночной наряд королевы состоял из батистовой туники, отделанной валансьенскими кружевами[591]591
  Валансьен – город в Северной Франции у границы с Бельгией, славящийся производством кружев.


[Закрыть] по вороту, вырезу на груди и рукавам; шнур из розового шелка перехватывал талию; это неглиже дополняла пара домашних туфелек из розового атласа.

Едва успев одеться, я увидела королеву, входящую в таком же наряде. Она оглядела меня, потом заметила с прелестной улыбкой:

– Мне ужасно хочется сделать для тебя то же, что моя сестра Мария Антуанетта сделала для маленькой принцессы де Ламбаль, то есть учредить для тебя при дворе должность постельничей дамы, ведь тогда мы сможем не разлучаться ни днем ни ночью. Правда, это мне грозило бы жестокой ссорой с сэром Уильямом!

Я рассмеялась:

– Не знаю, будет ли у вашего величества ссора с ним, зато мне хорошо известно другое. Должность постельничей дамы, которую ваше величество желает учредить при дворе, в английском посольстве либо вовсе отсутствует, либо сопряжена с обязанностями столь несущественными, что о них и говорить не стоит.

– Что ж, значит, в этом отношении я спокойна, но есть и другая сторона дела…

– Бог мой, какая же?

– Когда король увидит, до чего ты хороша, он в тебя влюбится.

– Ах, Господи, что я слышу от вашего величества!

– Ты мне позволишь защищать тебя от его домогательств?

– Я умоляю об этом ваше величество… Хотя думаю, что сумела бы защититься и сама.

– Хочешь, я посоветую тебе хорошее средство обороны? Душись своими любимыми духами, неважно какими, но обязательно душись всякий раз, когда отправляешься ко двору. Подобно своему предку Генриху Четвертому – по-моему, в этом состоит все их сходство, – король ненавидит духи. Я же, напротив, обожаю их. Так, а теперь посмотри на меня… Положительно ты прелесть! Ты в десять раз красивее, чем в парадном туалете. Только дай я вплету что-нибудь тебе в волосы.

Королева открыла футляр, лежавший на ее туалетном столике, и достала оттуда нитку жемчуга, способную служить и колье, и украшением для прически; жемчужины перемежались несколькими крупными бриллиантами; затем, как и было сказано, она вплела эту нить мне в волосы.

Казалось, Каролина совершенно отреклась от собственного кокетства, лишь бы сделать меня как можно красивее, хотя бы и в ущерб ей самой; глядя, как она убирает мои волосы, можно было подумать, что не женщина украшает другую женщину, а любовник наряжает возлюбленную.

– О, – произнесла она, – Сан Марко и Сан Клементе просто лопнут от зависти! Нам говорили, что приедет англичанка, и мы ждали, что появится белобрысая особа с волосами, как мочало, с голубенькими фаянсовыми глазками и длинными зубами, а вместо этого к нам из страны томных миссис приехала сущая Клеопатра, темная шатенка с глазами непередаваемого цвета и с такой кожей, с такой… Ну, признайся, подружка, из чего сделана твоя кожа? Из горностая? Из лебяжьего пуха? Право, мне так досадно, что я пригласила всех этих людей прийти сегодня сюда: мы ведь могли бы остаться вдвоем, принять ванну, приказать, чтобы нам сервировали ужин прямо в бассейне… Ах, вот было бы славно захлопнуть дверь у них перед носом! Но нет, так и быть, я их приму, ты будешь кокетничать, словно кошечка, не правда ли? Говорят, ты чудесная актриса, а танцуешь так, что голова кругом идет…

Я покраснела.

– Сэр Уильям сам об этом рассказывал. Ты почитаешь стихи, ты споешь, ты будешь делать все, что умеешь, чтобы свести их с ума. Мы их ослепим, очаруем; завтра во всем Неаполе только и будет разговоров, что о тебе; и когда мне станут говорить про леди Гамильтон, я скажу: «Да, это моя подруга! Это моя Эмма, она принадлежит мне и больше никому!» Мужчины будут ревновать тебя ко мне, женщины возненавидят меня еще больше… О, я сквитаюсь с ними, со всеми этими неаполитанками, которые занимаются любовью, словно самки, и не желают мыться – их хоть плетью загоняй в ванну! Если бы по приговору суда мне пришлось поцеловать одну из них, я попросила бы изменить меру наказания и лучше заточить меня в замок Святого Ангела[592]592
  Замок Святого Ангела – монументальный мавзолей римского императора Адриана на правом берегу Тибра в центре Рима; в Средние века – крепость, затем – тюрьма. Имя Святого Ангела замок получил потому, что при папе Павле III на вершине его башни, с которой был снят купол, венчавший ее в древности, была поставлена статуя предводителя небесного воинства архангела Михаила, вкладывающего свой меч в ножны. Это была память избавлению Рима от чумы в 590 г.: когда крестный ход, моливший о спасении, проходил по ведущему к замку мосту, люди якобы услышали доносящуюся с неба молитву ангелов Богоматери, присоединились к ней и увидели на вершине замка архангела, вкладывающего в ножны меч в знак прекращения истребления жителей.
  Император Адриан (Публий Элий; 76–138; правил с 117 г.), упорядочивший финансовое управление, чеканил монету денарий, на лицевой стороне которой был его бюст– императора-цезаря, а на другой– изображение Свободы. Среди обращавшихся в Империи монет было множество поддельных, несмотря на суровые наказания, грозившие фальшивомонетчикам. К порче монет широко прибегало и казначейство, уменьшая их вес и содержание драгоценного металла.


[Закрыть] или в Кастель Нуово[593]593
  Кастель Нуово («Новый замок») – замок-крепость на берегу Неаполитанского залива; заложен в XIII в.; в период правления основателя Анжуйской династии Карла I, в 1279–1292 гг., была построена главная башня; в последующие столетия появились новые сооружения: Часовня наместника – в нач. XIV в., Триумфальная арка – в XV в.


[Закрыть], тогда как тебя… о, тебя я бы съела живьем!

И, обнажив мне плечо, она впилась в него зубами, закончив укус поцелуем.

В это мгновение дверь будуара приоткрылась и мы услышали:

– Стол для ее величества накрыт.

– Идем! – сказала королева. И мы вошли в обеденную залу.