Текст книги "Исповедь фаворитки"

LIV

Когда я пересекала Германию, возвращаясь из Вены с сэром Уильямом и лордом Нельсоном, то есть в 1801 году, я видела жившего там в изгнании человека, который в 1792-м побудил короля Людовика XVI объявить Австрии войну.

Звали этого человека Шарль Франсуа Дюмурье[723]723
  Дюмурье, Шарль Франсуа (1739–1823) – французский полководец; в молодости вел жизнь, полную авантюр, участвовал во многих войнах; во время Революции перешел на ее сторону, примкнув к жирондистам; в 1792 г. министр иностранных дел; в 1792–1793 гг. во время войны с первой антифранцузской коалицией европейских государств командовал армией: под его руководством французские войска отразили в 1792 г. вторжение неприятеля; в 1793 г. был обвинен в сношениях с неприятелем и бежал за границу; окончил жизнь в эмиграции. 20 сентября 1792 г. в сражении при селении Вальми в Северо-Восточной Франции французские войска под командованием Дюмурье нанесли поражение австро-прусской армии и остановили ее наступление на Париж.


[Закрыть]; не кто иной, как он, на наше горе, спас Францию при Вальми и Жемапе[724]724
  6 ноября 1792 г. недалеко от Жемапе, селения в Бельгии, французские войска нанесли поражение австрийской армии; победа открыла французам дорогу для завоевания бельгийской территории. Сражение при Жемапе вошло в историю военного искусства как первый пример применения новой пехотной тактики, выработанной в эпоху Революции.


[Закрыть].

При дворе в Неаполе было столько разговоров о нем, что я разглядывала его с величайшим вниманием и не упустила ни слова из той беседы, что он вел с милордом[725]725
  За редкими исключениями, леди Гамильтон, говоря в своих «Воспоминаниях» о Нельсоне, называет его просто «милорд». (Примеч. автора.)


[Закрыть]. Когда в своем рассказе я дойду до той поры моей жизни, непременно опишу впечатление, какое он на меня произвел.

Мы уже говорили, что, как только король дал присягу на верность конституции, подобие мира воцарилось между Собранием, представлявшим нацию, и монархом, носителем божественного права, но, увы, помимо своей воли и воли королевы принужденным выступить в роли поборника революционных принципов 89-го года. Если быть точной, здесь бы следовало говорить не о мире, а о перемирии.

Оно было нарушено при первом удобном случае.

Им стала отставка министров, добившихся объявления войны.

В конце июня из письма самой королевы Марии Антуанетты мы узнали о вторжении в Тюильри[726]726
  Имеется в виду вторжение 20 июня.
  Народ, возмущенный неудачами в недавно начавшейся войне против коалиции европейских держав и двуличным поведением двора, ворвался в Тюильри. Людовику XVI пришлось выйти к манифестантам и выслушать их требования прекратить сопротивление Революции и сношения с эмигрантами. Король был вынужден дать обещание соблюдать верность конституции; он надел поданный ему красный колпак – символ Революции – и выпил из солдатской бутылки вина за здоровье парижан.


[Закрыть] бунтовщиков из предместий Сент-Антуан[727]727
  Предместье Сент-Антуан – располагавшийся у восточных окраин старого Парижа рабочий район, известный своими революционными традициями.


[Закрыть] и Сен-Марсель[728]728
  Предместье Сен-Марсель (Сен-Марсо) – населенный беднотой левобережный район Парижа.


[Закрыть], предводительствуемых знаменитым Сантером[729]729
  Сантер, Антуан Жозеф (1752–1809) – деятель Революции; владелец пивоварни в Сент-Антуанском предместье Парижа; был близок к жирондистам; в 1792–1793 гг. командующий парижской национальной гвардией; в 1793 г. в чине генерала участвовал в войне в Вандее; после переворота 9 термидора отошел от политической деятельности.


[Закрыть], который, подобно Кромвелю, начинал свою карьеру в качестве пивовара, но, не имея дарований, какие имел лорд-протектор, одолел не более трети того пути наверх, какой суждено было пройти депутату от Кембриджского университета[730]730
  Кромвель, Оливер (1599–1658) – лидер Английской революции; происходил из обуржуазившегося дворянства; один из главных организаторов парламентской армии; содействовал установлению Английской республики (1649); с 1650 г. – главнокомандующий; с 1653 г. – единоличный правитель (протектор) Англии; был выпускником Кембриджского университета, в стенах которого и начиналась его политическая карьера.


[Закрыть]. То письмо было предпоследним криком отчаяния, вырвавшимся у Марии Антуанетты. Последнего ее зова – 10 августа – мы уже не услышали. После 1 июля 1792 года королева Каролина более не получала о своей сестре иных известий, кроме косвенных, и события, происходившие во Франции, были для нас покрыты мраком, словно в грозовую ночь, тьму которой лишь по временам освещают вспышки молний.

Письмо королевы Марии Антуанетты было длинным, и там объяснялось, каким образом Людовик XVI не только согласился на войну с Австрией, но даже и сам обратился к Национальному собранию с этим предложением.

Мария Каролина предполагала, что ее зять не по своей воле решился на этот шаг, но не знала, в каком именно положении он очутился. Из письма сестры она получила самое точное понятие обо всех этих обстоятельствах. Король, которого якобинцы, в особенности Робеспьер[731]731
  Робеспьер, Максимилиан (1758–1794) – вождь якобинцев, глава революционного правительства (1793–1794); в борьбе с внутренними и внешними врагами Революции во время террора обескровил Конвент казнями своих бывших сторонников и противников и подготовил собственное свержение и казнь (переворот 9 термидора).


[Закрыть], обвиняли в том, что он жаждет войны, на самом деле хотел ее меньше, чем кто бы то ни было. Ведь в случае войны он терял все, и королева прекрасно объяснила почему. Военная удача Лафайета или любого другого генерала укрепила бы королевскую власть, но лишь затем, чтобы отдать ее под опеку победоносного военачальника. С другой стороны, поражение, доведя парижан до отчаяния, вызовет мятеж, который, выплеснувшись на улицы, докатится до Тюильри, куда до сих пор он еще не проникал, поскольку, естественно, короля станут обвинять, что он способствовал разгрому или, по меньшей мере, рад ему. Наконец, если, наименее вероятно, король не будет сметен ураганом войны, если монархия, основанная на божественном праве, восторжествует, кому будет выгодно такое торжество? Оно пойдет на пользу эмигрантам и в первую очередь Месье[732]732
  «Месье» – титул брата короля во Франции.


[Закрыть], брату короля, который больше не таит своих планов: Месье желает отречения Людовика XVI и намерен принять регентство вплоть до совершеннолетия дофина[733]733
  В данном случае имеется в виду брат Людовика XVI, будущий Людовик XVIII (1755–1824) – французский король в 1814–1815 и 1815–1824 гг.; до восшествия на престол носил титул графа Прованского; с 1792 г. – эмигрант; после казни в 1793 г. Людовика XVI провозгласил себя регентом при малолетнем племяннике, считавшемся роялистами законным королем Людовиком XVII, а после сообщения о его смерти в тюрьме (1795) – французским королем; взойдя на престол, сумел понять невозможность полного возвращения к дореволюционным порядкам и старался несколько уравновесить влияние ультрароялистов.


[Закрыть].

У королевы было особенно много причин для опасений, и, хотя она со своим энергичным характером, столь похожим на характер Марии Каролины, готова была встретить опасность лицом к лицу, она не могла не сознавать, что друзей у нее нет ни в Париже, ни за границей. В Париже ее называли если не «госпожа Дефицит», то «госпожа Вето»[734]734
  «Госпожа Дефицит» – так в предреволюционном Париже называли королеву, намекая на то, что чрезмерные траты двора послужили причиной истощения казны. Ее называли также «госпожой Вето» – за дарованное королю в 1791 г. право налагать вето на неугодные ему законы и указы революционного правительства.


[Закрыть], и весь народ в своей совокупности был ей врагом. А в Кобленце она была героиней оскорбительных песенок и в качестве смертельных недругов имела таких персон, как сам Месье вместе с прежним министром Калонном, который некогда был у нее в услужении и возненавидел ее[735]735
  Калонн, Шарль Александр де (1734–1802) – французский государственный деятель, генеральный контролер (министр) финансов (1783–1787); потворствовал расточительству королевы и ее приближенных; во время Революции один из вождей контрреволюционной эмиграции.


[Закрыть], а теперь держал в руках графа д'Артуа, когда-то к ней благоволившего[736]736
  Граф д’Артуа (1757–1836), в 1824 г. ставший французским королем под именем Карла X и низложенный в 1830 г.


[Закрыть], но успевшего перейти в стан ее противников. Итак, победа Франции в войне для Марии Антуанетты, по всей вероятности, означала отрешение от власти, а торжество принцев-эмигрантов еще хуже – позор и монастырь.

Двадцатого апреля французский король объявил Австрии войну. Первая вооруженная стычка имела место 28 апреля в Кьеврене[737]737
  Кьеврен – небольшой бельгийский город на французской границе в провинции Эно (Геннегау).
  Упомянутый бой произошел во время вторжения французской армии в австрийские Нидерланды (Бельгию), начавшегося сразу после объявления войны 20 апреля 1792 г.


[Закрыть], и силы революционеров были разбиты. При этом солдаты побежденной стороны прикончили под навесом риги генерала Теобальда Диллона[738]738
  Диллон, Теобальд, граф (1745–1792) – французский генерал, по происхождению ирландец; в начале Революции служил военным комендантом Лилля; 29 апреля 1792 г. был растерзан солдатами, подозревавшими его в измене.


[Закрыть], брата того самого красавца Артюра Диллона, что слыл первым возлюбленным Марии Антуанетты[739]739
  Его брат генерал граф Артюр Диллон (1750–1794) в 1792 г. пытался поднять восстание в армии и двинуть войска на спасение короля; был казнен по приговору Революционного трибунала. Однако любовником королевы слыл их кузен граф Эдуар Диллон.
  Здесь имеется ввиду Диллон, Эдуар, граф (1751–1839), прозванный «красавчик Диллон» – участник Войны за независимость североамериканских колоний Великобритании, приближенный к французскому двору генерал, чье имя упоминалось в обвинениях по поводу нарушения супружеской верности, выдвинутых Революционным трибуналом против Марии Антуанетты; эмигрировал в Германию и сражался на стороне антифранцузской коалиции.


[Закрыть]. Ненависть к бедной французской королеве была так сильна, что Теобальда, перепутав его с Артюром, обвинили в предательстве и убили просто из злобы к брату.

Впрочем, тому выпал еще худший жребий: в 94-м он погиб на эшафоте.

К несчастью, пруссаки не сумели должным образом использовать свой первоначальный успех. Они были настолько уверены в себе, что герцог Брауншвейгский[740]740
  Карл II Вильгельм Фердинанд, герцог Брауншвейг-Вольфенбютельский (1735–1806) – прусский военачальник, генерал-фельдмаршал, участник войн против революционной Франции и Наполеона; в 1792–1794 гг. главнокомандующий союзными австро-прусскими войсками. Его манифест от 25 июля 1792 г. (стал известен в Париже 1 августа) в защиту короля и с угрозами в адрес сторонников Революции вызвал бурное возмущение во Франции и ускорил падение монархии.


[Закрыть], которому Мария Каролина писала, выражая просьбу защитить ее сестру и зятя, отвечал ей так:

«Пусть Ваше Величество ни о чем не тревожится. То, что нам предстоит, не война, а всего лишь военная прогулка. Все ее этапы определены заранее, и около 15 сентября мы будем в Париже».

Действительно, 23 августа генерал Клерфе[741]741
  Клерфе, Франц Себастьян Карл Йозеф, граф Клерфе де Круа (1733–1798) – австрийский генерал, с 1795 г. фельдмаршал; участник войны первой коалиции европейских государств против революционной Франции; в 1795 г. главнокомандующий австрийской армией, действовавшей против французов в Западной Германии.


[Закрыть] после суточного бомбардирования взял Лонгви[742]742
  Город и крепость Лонгви в Северной Франции был взят прусскими войсками 23 августа 1792 г. после нескольких дней бомбардирования.


[Закрыть], а 2 сентября король Пруссии лично, взяв Верден, выступил в поход на Париж[743]743
  Верден был осажден прусскими войсками 30 августа 1792 г. и 2 сентября после непродолжительного бомбардирования сдался вследствие бунта части гарнизона и требований жителей.


[Закрыть].

Но еще прежде этих до некоторой степени успокоительных новостей до нас стали доходить известия, одно мрачнее другого.

Десятого августа Тюильри был взят штурмом[744]744
  10 августа 1792 г. в Париже произошло народное восстание, которое привело к аресту короля Людовика XVI и свержению монархии. Перед штурмом король с семьей бежали из Тюильри и укрылись в Национальном собрании. Защитники дворца покинули его в результате штурма.


[Закрыть], и 13-го король вместе со своей семьей был заключен в Тампль[745]745
  Тампль (от фр. temple – «храм») – укрепленный монастырь в Париже, построенный в XII в.; служил резиденцией рыцарей военно-монашеского ордена тамплиеров (храмовников); после восстания 10 августа 1792 г. в Тампль были заключены Людовик XVI и его семья; разрушен в 1811 г.


[Закрыть].

Потом пришла весть об убийствах заключенных[746]746
  2–5 сентября 1792 г. простонародье Парижа, возбужденное неудачами в войне с вторгшимся во Францию неприятелем и слухами о контрреволюционном заговоре в парижских тюрьмах, произвело там массовые казни заключенных аристократов, священников и королевских солдат. Участников этой массовой расправы стали называть сентябристами.


[Закрыть]. В первую минуту нам было объявлено, что перебили всех узников тюрем без исключения, что король и королева тоже погибли. Марии Каролине казалось, что она сойдет с ума от гнева и горя.

Но тут же принесли письмо от г-на де Бретёйля, поверенного Людовика XVI, и еще одно – от г-на де Мерси-Аржанто; оба они уверяли неаполитанскую королеву, что ее сестра и зять живы, однако против короля собираются начать судебный процесс[747]747
  Фактически суд над Людовиком XVI начался 11 декабря 1792 г., когда король был вызван в Конвент для допроса; однако дебаты по его поводу начались там раньше, и 6 декабря было принято решение о процедуре процесса. 7 января 1793 г. дебаты в Конвенте закончились; 15–16 января состоялось поименное голосование, приговорившее Людовика XVI к смерти; 19 января после ожесточенного обсуждения было решено привести приговор в исполнение немедленно; 21 января 1793 г. король был казнен.


[Закрыть].

Впрочем, в постскриптуме г-н де Мерси-Аржанто сообщал также, что Вандея восстала[748]748
  Имеется в виду крестьянское восстание против Революции и Республики в ряде провинций Западной Франции в 1793–1796 гг. с центром в департаменте Вандея, по имени которого оно получило свое название. Отдельные вспышки, происходившие с 1791 г., в марте 1793 г. переросли в настоящую войну. Восстание было вызвано объявленным Конвентом массовым набором в армию, усилением эксплуатации деревни со стороны городской буржуазии и преследованиями церкви и использовано контрреволюционным дворянством и духовенством в своих целях.


[Закрыть]. Таким образом, республиканцам угрожал не только направленный в грудь иноземный меч, но и роялистский кинжал, готовый вонзиться им в спину.

О победе при Вальми, провозглашении Республики, обвинении, выдвинутом против короля, и вероятности заключения мира с Пруссией мы узнали в один и тот же день. Военная прогулка его величества короля Фридриха Вильгельма продолжалась не далее границы Аргоннского[749]749
  Аргоннский лес – одна из частей холмистой возвышенности на востоке Франции, между реками Эна и Эр. Вальми располагается у его западной границы.


[Закрыть] леса и остановилась у Лунного лагеря[750]750
  Фридрих Вильгельм II сопровождал свою армию в ее походе на революционную Францию. Перед битвой у Вальми прусская армия расположилась на бивак близ постоялого двора «Луна», отсюда и название ее военного лагеря.
  20 сентября 1792 г. в сражении при селении Вальми в Северо-Восточной Франции французские войска под командованием Дюмурье нанесли поражение австро-прусской армии и остановили ее наступление на Париж.


[Закрыть].

Тогда-то Мария Каролина и решила, что для неаполитанского правительства пришло время действовать.

Первым знаком враждебности со стороны короля Фердинанда было то, что он не пожелал признать новую республику в лице ее посла гражданина Мако, а также добился подобного же отказа со стороны Константинополя по отношению к гражданину Семонвилю[751]751
  Семонвиль, Шарль Луи Юге, маркиз де (1759–1839) – французский дипломат; успешно выполнял ряд важных внешнеполитических поручений при Республике, Империи и Реставрации; получил от Наполеона титул графа.


[Закрыть]. Затем по распоряжению королевы генерал Актон составил дипломатическую ноту, направленную правительствам Венеции и Сардинии. Эта нота, побуждавшая к созданию лиги итальянских государств, была составлена в таких выражениях:

«Каково бы ни было положение германских сил на Рейне, Италии необходимо иметь в Альпах свои войска, которые послужат ей защитой и помешают французам совершить отчаянную диверсию, если они будут побеждены в других местах, либо, если они одержат победу, продолжить свои завоевания и потревожить правительства итальянских государств. Если Неаполитанское королевство, Сардиния и Венеция объединятся с этой целью, верховный понтифик также не останется в стороне от этого святого дела. Мелкие промежуточные государства волей-неволей окажутся втянутыми в общее движение, вследствие чего возникнут силы, способные защитить Италию, придать ей вес и влияние на военные и дипломатические дела Европы. Цель этой ноты – предложить создание конфедерации, в которой монарх Обеих Сицилий готов принять на себя самую большую долю ответственности, несмотря на то что его державе французское оружие могло бы угрожать лишь в последнюю очередь. Но он считает своим долгом напомнить итальянским государям, что надежда избегнуть опасности в одиночку всегда была для Италии источником бедствий».

Было уже получено согласие Сардинии и ожидался ответ Венеции, когда, 16 декабря, в то время как министры вели переговоры с сэром Уильямом, а я только что позавтракала с королевой, случилось неожиданное. Мария Каролина стояла у окна, рассеянно постукивая пальцем по стеклу. Вдруг она позвала меня и указала на море: все пространство между Позиллипо и Капри было занято судами[752]752
  Капри (древн. Капрея) – небольшой гористый остров в Тирренском море в 30 км к юго-востоку от Неаполя.


[Закрыть].

– Что это там такое? – спросила она.

Я смотрела, недоумевая, как и она. Но, оказавшись в виду столицы, эскадра подняла трехцветные флаги, столь ненавидимые в Неаполе, и мы поняли, что это французская флотилия.

В эту минуту мы услышали в соседней комнате торопливые шаги, дверь стремительно распахнулась, и перед нами предстал король, очень бледный, в крайнем возбуждении. Он рухнул в кресло и, указывая пальцем в сторону судов, приближающихся к берегу на всех парусах, воскликнул, обращаясь к королеве:

– Вот, сударыня! Это ваша работа!

Королева тоже сильно побледнела; но от гнева ее нижняя губа, несколько чрезмерно выпяченная, как у всех членов Австрийского дома, презрительно вытянулась; она сдвинула брови и, в упор глядя на мужа, произнесла:

– Не угодно ли вам сделать мне одолжение и объясниться? Я не понимаю вас.

– Черт побери! – сказал король. – А ведь понять-то просто! Это из-за вас я отказался принять господина Маго (на своем неаполитанском наречии король вольно или невольно исказил фамилию посла Французской республики), и это вы меня подбили написать моему любезному другу турецкому султану, кого я в глаза не видел и только знаю, что его беи[753]753
  Бей – средневековый феодальный титул в странах Ближнего и Среднего Востока: в султанской Турции – титул правителя округа, в Тунисе – титул правителя страны.


[Закрыть] из Туниса, Марокко и Триполи[754]754
  Триполи – город и порт на северо-западе Ливии; основан финикийцами; в 1551 г. захвачен турецкими пиратами, превратившими его в свою базу.


[Закрыть] похищают моих подданных[755]755
  В Средние века (и вплоть до нач. XIX в.) североафриканские феодалы различного ранга и обосновавшиеся на их землях турецкие пираты успешно занимались морским разбоем, грабили острова и берега Средиземного моря.


[Закрыть], чтобы превращать их в гребцов на своих галерах, – ну так вот, это вы меня заставили написать моему другу султану, чтобы он тоже не принимал господина Семонвиля, а уж он не отказал себе в таком удовольствии. Потом вы взвалили на мои плечи конфедерацию итальянских государей, а из них добрая половина непременно бросит меня в случае опасности. И все это вы делали затем, чтобы создать коалицию против Франции. Так вот, извольте, Франция обозлилась да и послала сюда свой флот. Чего ради? А это уж одному Богу известно! Может быть, чтобы бомбардировать Неаполь!

– Допустим. И что дальше? – спросила королева.

– То есть в каком смысле «дальше»? После того как Неаполь бомбардируют?

– Неаполь подвергнется бомбардированию, если он не будет защищаться.

– Совсем напротив, сударыня: как раз если он вздумает защищаться, тут уж его не помилуют.

– Так что же, вы намерены позволить французам войти в гавань, не дав ни единого пушечного выстрела?

– Само собой разумеется! Прежде всего порох, который делают в Неаполе, ни черта не стоит, в нем угольной пыли в десять раз больше, чем селитры. Да если бы я охотился, пользуясь неаполитанским порохом, мне бы не настрелять и трети той добычи, какую я имею, выписывая порох из Англии.

– Стало быть, вы распорядились, чтобы…

– … чтобы на флагманское судно отправили посланца напомнить командующему флотилией, что старый договор не позволяет французским боевым судам входить в гавань числом более шести.

– В добрый час! – вскричала королева.

– Да постойте вы!.. Но далее ему будет сказано, что, поскольку один раз – не в счет, – продолжал король, – я разрешаю войти в гавань, но только прошу, чтобы, прежде чем хотя бы один из офицеров флота вступит на берег, мне было сообщено, каким счастливым обстоятельствам я обязан честью принимать их у себя.

– Ты слышишь, Эмма! – в нетерпении топнула ногой королева.

Однако король притворился, что не заметил этого движения королевы.

– Вот, глядите, – сказал он, – капитан Франческо Караччоло уже сел в королевский ял[756]756
  Караччоло, Франческо (1752–1799) – адмирал, один из создателей флота Неаполитанского королевства; участник блокады Тулона; сопровождал членов королевской семьи в Сицилию во время их бегства при наступлении французов, но уже 3 марта 1799 г., с позволения короля, вернулся в Неаполь для решения своих имущественных проблем. Некоторое время ему удавалось устраниться от участия в политической жизни, но затем он вынужден был согласиться на предложение временного правительства Партенопейской республики принять на себя командование остатками неаполитанского флота (шесть бомбардирских судов, восемь канонерских лодок и два гребных судна); через неделю после подписания капитуляции (30 июня 1799 г.) замка Сант'Эльмо он был по инициативе Нельсона, лично его ненавидевшего, арестован, предан неаполитанскому военному суду и казнен по обвинению в измене. Судьба неаполитанского адмирала была решена в Палермо, так как король и королева испытывали панический страх при мысли о новой революции и считали, что Караччоло представляет угрозу для их безопасности.


[Закрыть], чтобы исполнить мое поручение.

– Я восхищаюсь вами! – насмешливо заметила королева. – Переговоры с республиканцами вы поручили князю.

– Сударыня, поскольку я предполагаю, что Французская республика прислала сюда лучшее, что имеет, мне со своей стороны подобает ответить ей тем же. Да вы только полюбуйтесь на этих французских прохвостов! Они ничего не боятся, эти чертовы якобинцы[757]757
  Якобинцы – революционно-демократическая политическая группировка во Франции в период Великой французской революции. В течение лета 1793 – лета 1794 г. эта группировка находилась у власти, решительно боролась с внешней и внутренней контрреволюцией, стремилась к углублению революционных завоеваний. Название она получила по месту заседаний своего клуба в библиотеке якобинского монастыря (монастыря Святого Иакова). Термин «якобинец» стал в кон. XVIII и в XIX в. (особенно в литературе и разговорном языке) синонимом радикального революционера.


[Закрыть]! Вон флагманское судно бросает якорь на расстоянии, вполовину меньшем дальнобойности пушек Кастель делл'Ово[758]758
  «Замок-яйцо» – (назван так потому, что в основании имеет овальную форму) – старинная крепость в Неаполе; расположена на берегу Неаполитанского залива (ныне на городской набережной).


[Закрыть]. Уж, верно, они знают, что наш порох никуда не годится, а то бы не дали нам такой удобной возможности отправить их на дно.

– Увы, нет! – пробормотала королева. – Этого они не знают, но, вероятно, им известно нечто другое…

– … что я неспособен использовать их неосторожность? – спросил король тем лукавым тоном, который всегда мешал понять, насмехается он над собеседником или говорит серьезно, пускает стрелу остроумия или просто говорит вздор. – Так они правы, эти дражайшие санкюлоты[759]759
  Санкюлоты (от фр. sans – «без» и culotte – «кюлоты») – презрительное прозвище, данное аристократией рядовым участникам Французской революции из простонародья, так как они носили длинные брюки из грубой ткани навыпуск. Прозвище это было теми с гордостью принято и стало синонимом слов «патриот», «революционер».


[Закрыть]! Э, да они там целую флотилию разворачивают в боевой порядок – ловко маневрируют, право слово! Поневоле вспомнишь, что вот уж лет восемь, если не все десять, мой министр военно-морского флота господин генерал Актон проедает от восьми до десяти миллионов ежегодно, не уставая обещать мне флот, которого до сих пор что-то не видно, хотя за потраченные сто миллионов мне бы уже надо иметь флот втрое больше этого. Отправляйтесь в Совет, сударыня, и сделайте это замечание господину Джону Актону: надо полагать, что в ваших устах оно произведет на него больше впечатления, нежели в моих. Потому что, видите ли, в конце концов, имей я флот, в три раза превосходящий, мы бы могли защищаться, несмотря даже на скверное качество нашего пороха, в то время как сейчас это невозможно: у нас и порох дрянной, и всего пять-шесть жалких суденышек, которые ходят один вслед за другим.

Королева вполне поняла, на что намекает ее супруг, и, слушая это, в кровь искусала себе губы. Ведь король, по существу, сказал ей сразу две колкости: «У тебя муж трус, а любовник – вор».

– Вы правы, сударь, – произнесла она. – Я обращусь к Совету и буду говорить о том, о чем вы только что упомянули.

– Ну, у вас еще есть время! Глядите, Караччоло только поднимается на борт. И заметьте, как все это развлекает наш добрый народ. Весь Неаполь сбежался на берег. Если начнется драка, славная выйдет резня. Хотя, конечно, вся эта публика вмиг разбежится!

– Бесчувственный циник! – пробормотала королева. – Слышишь, что он говорит? Я думаю, если бы ему не стало над кем издеваться, он бы издевался над самим собой.

– А, черт! – продолжал король. – Недолгой же была беседа: вон Караччоло уже спускается в ял. Минут через десять он будет здесь. Так вы удостоите нас своего присутствия на Государственном совете, сударыня? Как вам известно, это ваше право с тех пор, как вы подарили королевскому дому наследника. Используя это право, вы даже добились ухода Тануччи, он же был за союз с Францией, а вас тянет к Австрии. Эх, будь он здесь, уж он-то дал бы нам добрый совет!

И король удалился, покачивая головой и приговаривая:

– Бедный Тануччи!

LV

Признаться, я была ошеломлена. Я прекрасно знала, что король Неаполя мало заботится о своем собственном достоинстве, но все же не думала, что эта беззаботность доходит до такой степени. Я обернулась к королеве:

– Вы туда пойдете, государыня?

– О да, конечно, пойду! – отвечала она. – И даже возьму тебя с собой.

– Меня, государыня? Но в каком качестве?

– Ты пойдешь туда! – повторила королева нетерпеливо. – Я хочу, чтобы ты потом имела возможность подробно описать сэру Уильяму, как обстоят дела и что за люди король и королева.

Я не нашла что возразить: это уже было не приглашение, а приказ. Итак, я последовала за королевой, и пять минут спустя мы вошли в зал заседаний. Государственный совет состоял из генерала Актона, Карло де Марко, Фердинанда Коррадино[760]760
  Коррадино, Фердинандо, маркиз – неаполитанский государственный деятель, министр культов и финансов.


[Закрыть], Саверио Симонетти[761]761
  Симонетти, Саверио, маркиз – неаполитанский государственный деятель; некоторое время был министром юстиции.


[Закрыть] и Луиджи Медичи[762]762
  Медичи, Луиджи, князь Оттавиано де (1757/1760–1830/1836) – глава полиции Неаполитанского королевства; друг многих философов-просветителей, сторонник просвещенного абсолютизма; сблизился с неаполитанскими якобинцами и подвергал постоянной критике политику Актона; предположительно участвовал в якобинском заговоре 1793–1794 гг.; по доносу одного из заговорщиков был арестован и заключен в крепость Гаэты (впрочем, его подлинная роль до конца не выяснена, так как до ареста он был одним из членов Государственной джунты, судившей якобинцев); вышел из заключения накануне событий 1799 г.; в период Республики не играл заметной роли, но в эпоху реакции был снова арестован; после освобождения вернулся к политической жизни и неоднократно занимал пост министра в правительстве Бурбонов; скончался в должности премьер-министра.


[Закрыть], нового регента Викариа. Король, по обыкновению, председательствовал, но я уже описывала, каким образом он это обычно делал, появляясь и исчезая по собственной прихоти.

Фердинанд хорошо высчитал, сколько времени потребуется капитану Караччоло, чтобы возвратиться с французского флагманского корабля: едва лишь королева заняла свое место за столом напротив короля, а я присела в уголке, как дверь отворилась и нам объявили о прибытии посланца.

Тогда впервые я увидела человека, в гибели которого я столь жестоко приняла участие семь лет спустя. Караччоло, в ту пору сорокалетний, оказался человеком с черными глазами и резкими чертами лица. В нем чувствовалась властная суровость, повадка патриция, и действительно, он был князем или, сказать точнее, он был из князей Караччоло, игравших столь большую роль в гражданских войнах Неаполя. Один из них, Серджиани[763]763
  Серджиани (Джованни) Караччоло, принадлежавший к одной из самых древних и богатых семей Неаполя, был фаворитом неаполитанской королевы Джованны II (1370–1435; правила с 1414 г.), последней представительницы Анжуйской династии.


[Закрыть], любовник королевы Джованны II, был убит в Кастель Капуано[764]764
  Кастель Капуано (другое название – Викариа) – старинный дворец в торговой части Неаполя, заложенный в XII в.; название Викариа дворец получил после того, как в XVI в. в него перевели пять трибуналов, и среди них трибунал Высшего совета наместничества (Gran Corte della Vicaria); здание это стало служить тюрьмой, в которой томились многие неаполитанские патриоты; вн астоящее время – Дворец правосудия.


[Закрыть] – то было возмездие за пощечину, которую он в порыве ярости осмелился дать своей царственной возлюбленной.

Войдя, Караччоло огляделся, с видимым изумлением заметил присутствие на Совете двух женщин, к тому же одна из них была иностранка, и, отвесив глубокий поклон, застыл, не произнеся ни слова.

– Ну, что там? – нетерпеливо вскричал Фердинанд.

– Король приказывает мне говорить? – переспросил Караччоло.

– Тебе что, нужно особое приказание, чтобы дать ответ на мой вопрос?

– Его величество был один, когда посылал меня…

– Да, – перебила королева, – а теперь он уже не один, но я полагаю, что те, перед кем вы сейчас предстали, вам знакомы.

– Я имею честь быть знаком с их величествами и их превосходительствами, но не имею чести знать эту госпожу, – с твердостью возразил Караччоло.

– Эта госпожа моя близкая подруга, – сказала королева.

– Такое звание достойно всяческого почтения, государыня, – продолжал князь с поклоном, – однако когда речь идет о делах государственной важности…

– Не угодно ли вам приказать капитану Караччоло говорить? – обратилась королева к министру Актону. – Возможно, ваше распоряжение окажется в его глазах более весомым, чем те, что исходили от короля и от меня.

– Да полно, говори же! – сказал король.

– Государь, – начал Караччоло, – командующий французской эскадрой не кто иной, как адмирал де Латуш-Тревиль[765]765
  Латуш-Тревиль, Луи Рене Мадлен Левассор, граф де (1745–1804) – французский адмирал, участник морских войн монархии и Республики во второй пол. XVIII – нач. XIX в.; осенью 1792 г. командовал французской эскадрой, посланной в Неаполь с целью военной демонстрации, чтобы удержать Королевство обеих Сицилии от войны с Францией; в 1804 г. его эскадра в Тулоне дважды отразила нападения Нельсона.


[Закрыть].

– Это еще что за адмирал де Латуш-Тревиль? – спросил Фердинанд.

– Один из лучших моряков Франции, государь. В тысяча семьсот восемьдесят первом году именно он вместе с капитаном Лаперузом – Лаперуз тогда командовал «Астреей», а Латуш-Тревиль «Гермионой» – выдержал пятичасовое сражение с четырьмя английскими фрегатами и двумя корветами[766]766
  Лаперуз (Ла Перуз), Жан Франсуа де Гало, граф де (1741–1788) – французский военный моряк; участвовал во многих битвах с англичанами; в 1785–1788 гг. руководил кругосветной экспедицией, сделавшей ряд открытий в Тихом океане. Экспедиция пропала без вести, и ее остатки были найдены лишь много лет спустя.


[Закрыть] и, несмотря на численное превосходство противника, с честью вышел из схватки.

– А сюда он зачем пожаловал?

– Он отказался открыть мне свои намерения, государь. Но сказал, что через час он пришлет к вам своего старшего помощника и тот даст все необходимые объяснения.

– Что ж, – сказал король, – давайте подождем объяснений господина… виноват, я ошибся – гражданина Латуш-Тревиля.

– Боюсь, государь, – заметил Актон, – что нам грозит спектакль, подобный тому, что разыгрался в порту Неаполя в начале царствования августейшего родителя вашего величества. Адмирал Мартин прибыл тогда от имени Англии и Австрии указать здешнему правительству, что ему следует сохранять нейтралитет в итальянской войне.

– Да, да, – заметил Фердинанд, – и офицер, которому было поручено вести переговоры от имени коммодора, даже повел себя ужасно дерзко: вытащил из кармана часы, сверил их со стенными – кстати, они и поныне на прежнем месте – и дал королю два часа на то, чтобы подписать договор о нейтралитете и приказать Монтемару возвратиться со своим войском в пределы королевства.

– И как же поступил король, ваш отец? – спросила королева.

– Черт возьми! – отвечал Фердинанд. – Поступил так, как требовала Англия.

– Но, государь, – вскричал Караччоло, забыв, что его мнения никто не спрашивал, – ведь в то время город был совершенно беззащитен: ни оборонительных укреплений, ни гарнизона, ни запасов продовольствия! И при дворе тогда не было военных, а министры оказались слишком робки, теперь же…

– Помолчи! – сказал король. – Тебя не спрашивали!

– Напротив, продолжайте! – вмешалась королева. – Мы хотим знать обстоятельства дела.

Затем, повернувшись к королю, она прибавила:

– Вы позволите, не правда ли, государь?

– Вы прекрасно знаете, что я позволю все, – отвечал Фердинанд, – и это, впрочем, уж будьте уверены, отнюдь не помешает мне поступать по собственному усмотрению.

С этими словами он поднялся и вышел.

– Итак, сударь, – королева повернулась к Караччоло, – вы сказали: «Теперь же…»

– Теперь же, – продолжал капитан, – город обильно оснащен пушками, войсками, оружием и военными припасами. Умело направленным огнем пушек Кастель делл'Ово и Кастель Нуово можно заставить французские суда отойти от города на расстояние полета ядра.

– Король утверждает, что наш порох никуда не годится, – сказала королева.

– Что ж, государыня, – отвечал Караччоло, – тогда попробуем абордаж. Пусть мне дадут в порту три сотни лодок, я их сам возглавлю, и мы атакуем флагманский корабль.

Вошел король. Услышав последнюю фразу Караччоло, он пожал плечами.

– Прошу прощения у вашего величества, – сказал Караччоло, – но берберийские и малайские корсары всегда так поступают.

– Сударь, – произнесла королева, – во имя Неба, прислушайтесь к словам капитана. Ведь здесь речь идет о чести вашей короны.

– Это еще не все, государыня, – заговорил Караччоло, обращаясь теперь уже к королеве, ибо понял, что она на его стороне. – Ведь в это время года гавань Неаполя весьма неуютное место. Насколько я знаю наш климат, – продолжал он, поглядев на небо, – мог бы даже поручиться, что не пройдет и суток, как разыграется сильный ветер и он заставит французские суда выйти в открытое море. Его превосходительство господин военный министр сам моряк, он может подтвердить, что я говорю правду.

– Отвечайте, генерал! – сказала Каролина.

– Действительно, – заявил министр, – в словах господина Караччоло много правды. Но у нас уже нет времени, чтобы подготовиться к схватке.

– Нет, генерал, – возразил капитан. – Дело в том, что, как только я заметил на горизонте первый парус, я отдал команде моего корвета все необходимые приказания, словно уже был уверен, что это парус вражеского корабля. Не сомневаюсь, что капитаны других судов нашей гавани поступили так же.

– Итак, государь, – королева посмотрела на Фердинанда (он сидел, закинув ногу за ногу и постукивая по полу каблуком), – что вы скажете?

– Как видите, сударыня, я не говорю ничего.

– Тогда что же вы делаете?

– Жду.

В то самое мгновение, когда король произнес это слово, раздался первый пушечный выстрел. За ним последовал второй, третий.

– Ах! – воскликнула королева, вскакивая и бросаясь к окну. – Кажется, это Кастель делл'Ово открыл огонь.

– Да, государыня, – отозвался Караччоло, – но стреляют холостыми. Крепость приветствует посланца господина де Латуш-Тревиля. А вот и Кастель Нуово вторит ей.

Действительно, залпы следовали один за другим с равными промежутками, и можно было насчитать ровно двадцать один выстрел – приветствие, установленное между дружественными государствами.

– Ваше величество разрешит мне удалиться? – спросил Караччоло, обращаясь к королеве. – Мне больше нечего здесь делать.

– Мне тоже, – отвечала королева, – я уйду отсюда одновременно с вами. Идем, Эмма!

Королева сделала мне знак следовать за ней. Я повиновалась. Караччоло отступил, чтобы пропустить нас перед собой, и отвесил королеве глубокий почтительный поклон. Однако когда я поравнялась с ним, он выпрямился и окинул меня таким презрительным взглядом, что краска стыда залила мое лицо.

Это было уже второе оскорбление, нанесенное мне им в тот день.

Королева шла быстро, не оглядываясь даже затем, чтобы проверить, следую ли я за ней. Дойдя до дверей своей комнаты, она бросилась туда, рухнула на канапе и сжала голову руками.

– Ну вот, – сказала она, – ты видела его! Мой зять Людовик Шестнадцатый рядом с этим человеком – сущий лев. О, нам придется испить до дна чашу позора, милая Эмма, если только твое правительство не придет нам на помощь.

– Государыня, – отвечала я, – хоть я всего лишь слабая женщина, весьма далекая от политики, мне представляется, что во всем этом министры виноваты не меньше, чем король.

– Чего ты хочешь! Все эти людишки вовсе не министры, это просто лакеи… Ах! Мой бедный Джузеппе! Если бы ты был здесь, ты никому бы не позволил оскорблять свою королеву… Вот, слышишь, опять палят. Французская республика вступает во владение землями Неаполя… А этот Караччоло, право же, сильная натура.

– Пусть ваше величество позволит мне в отношении к этому господину ограничиться восхищением, но обойтись без приязни. Он был более чем невежлив со мной.

– Эти неаполитанские аристократы все таковы – они или пресмыкаются, как последние лаццарони, или надуты чванством, словно бароны Священной империи. Караччоло хотят, чтобы их считали потомками греческих императоров. Они высокомерны, но, по крайней мере, храбры. Ты сама видела: если бы ему приказали на своей «Минерве» пойти на приступ флагманского корабля, он пошел бы как на праздник. Все же такие люди нравятся мне больше, чем те, что гнутся, словно тростник, при каждом порыве ветра.

Королева подошла к окну.

– Разве тебе не доставило бы удовольствие понаблюдать отсюда за славным боем? – спросила она. – Ты только посмотри, с каким вызовом развевается на ветру их революционный флаг! Лафайет сказал королю, протягивая ему трехцветную кокарду: «Носите эти цвета, ваше величество: они обойдут весь мир». Надеюсь, Британия не допустит, чтобы это наглое предсказание сбылось! О, когда я думаю о том, что в стенах нашего дворца сейчас находится француз, явившийся диктовать нам свои условия от имени правительства, которое держит в тюрьме мою сестру и, возможно, отрубит голову моему зятю, я просто с ума схожу от ярости!

В эту минуту в дверь осторожно постучались. Секретарь объявил о прибытии английского посла.

– Пусть он войдет! Пусть войдет! – воскликнула королева.

Едва лишь появился сэр Уильям, как королева протянула ему руку со словами:

– А, вы пришли! Вы знаете, что происходит?

– Я знаю лишь то, о чем болтают, только и всего. Но не позволит ли ваше величество сначала осведомиться о вашем здоровье?

– До моего ли здоровья сейчас! Речь идет о здоровье королевства: оно в опасности. Мы больны, мой дорогой Гамильтон, и если господин Питт не поспешит к нам на помощь[767]767
  Питт, Уильям Младший (1759–1806) – премьер-министр Великобритании в 1783–1801 и 1804–1806 гг., один из главных организаторов коалиции европейских государств против революционной, а затем и наполеоновской Франции.


[Закрыть], я очень боюсь, что и с нами поступят, как двадцатого июня обошлись с моим братом Людовиком Шестнадцатым[768]768
  Речь идет о народном выступлении в Париже 20 июня 1792 г. Народ, возмущенный неудачами в недавно начавшейся войне против коалиции европейских держав и двуличным поведением двора, ворвался в Тюильри. Людовику XVI пришлось выйти к манифестантам и выслушать их требования прекратить сопротивление Революции и сношения с эмигрантами. Король был вынужден дать обещание соблюдать верность конституции; он надел поданный ему красный колпак – символ Революции – и выпил из солдатской бутылки вина за здоровье парижан.


[Закрыть]: на нас напялят красный колпак, да еще надвинут его до самых ушей.

– Государыня, – сказал сэр Уильям, – господин Питт непременно придет к вам на помощь, не сомневайтесь в этом. Но его воззрения таковы, что я не решился бы их одобрить, поскольку они не совпадают с желаниями вашего величества. Не забывайте, что господин Питт – виг[769]769
  Виги – английская политическая партия, возникшая в 1679–1682 гг. и представлявшая интересы верхних слоев промышленников и купечества, а также части обуржуазившейся аристократии; играла большую роль в политике Великобритании, неоднократно имея большинство в парламенте и формируя правительство. Виги проводили политику колониальных захватов, боролись с прогрессивными движениями на континенте и стремились к достижению английского экономического и политического первенства в мире. Преемником вигов является нынешняя Либеральная партия.


[Закрыть], ставший тори[770]770
  Тори – английская политическая партия, образовавшаяся в кон. 70-х – нач. 80-х гг. XVII в.; представляла в ту пору интересы династии Стюартов, высшего духовенства и земельной аристократии. Тори всегда играли ведущую роль в английской политике, поддерживая агрессивные внешние действия и реакцию внутри страны; выступали против борьбы английских колоний за независимость и против Французской революции. С кон. XVIII в. партия сближалась с торгово-промышленными кругами, что привело в середине следующего столетия к ее реорганизации и принятию названия Консервативной.
  Отец Питта Младшего был лидером партии вигов, а сам он, избранный в парламент в 1781 г., уже в 1782 г. стал одним из лидеров «новых тори», группировки партии тори, связанной с банковскими и колониальными кругами и частью торгово-промышленной буржуазии.


[Закрыть]. Он хочет, чтобы Франция сама поставила себя вне сообщества европейских наций.

– Ну да, стало быть, вместо того чтобы спасти Людовика Шестнадцатого, что он сделал бы, если бы согласился примкнуть к коалиции, он хочет отомстить за него, когда французы его убьют. Впрочем, я слишком многого требую, желая, чтобы министр страны, обезглавившей Карла Первого, возмутился при виде того, что соседняя страна намеревается последовать этому примеру. О, если бы он ненавидел французов так, как ненавижу их я!

– Я могу сказать вашему величеству такое, что покажется вам немыслимым. Но, тем не менее, это правда: господин Питт ненавидит французов еще больше, чем вы.

– Больше, чем я?

– Да, государыня.

– В этом я ему не уступлю!

– О, вызов давно принят… Поверьте мне: я знал его отца, лорда Чатема[771]771
  Питт, Уильям (обычно называемый Питтом Старшим (1708–1778)), первый граф Чатем – английский государственный деятель, лидер партии вигов; член парламента (1735), член кабинета министров (1746), министр иностранных дел и военный министр (в 1756–1761 гг. с перерывом в 1757 г.); фактически руководил в эти годы всей английской политикой; премьер-министр (1766–1768); проводил активную внешнюю и колониальную политику, целью которой было сокрушение главной соперницы Англии – Франции.


[Закрыть], и знаю сына, притом видел его еще ребенком. Он был рожден болезненным, раздражительным, с необузданностью, заметной еще в колыбели. Это было существо мрачное, язвительное, резкое, обозленное на целый свет. Таков он и ныне: спит и видит, как бы сокрушить революцию… но ждет своего часа. Фокс[772]772
  Фокс Чарлз Джеймс (1749–1806) – входил в радикальное крыло вигов и выступал против войны с североамериканскими колониями и революционной Францией.


[Закрыть] и Шеридан[773]773
  Шеридан, Ричард Бринсли Батлер (1751–1816) – английский драматург (широко известна его комедия «Школа злословия», поставленная в 1777 г.), театральный и политический деятель; в 1780–1812 член палаты общин, принадлежавший к радикальному крылу вигов; благодаря своему ораторскому искусству и демократическим убеждениям снискал огромную популярность; окончил жизнь в бедности.


[Закрыть], которым я писал, чего только не делали, чтобы заставить правительство вмешаться, когда к власти пришел Конвент[774]774
  Национальный Конвент (Ассамблея народных представителей) – высший законодательный орган Французской республики, заседавший с 20 сентября 1792 г. по 26 октября 1795 г.


[Закрыть]. Питт не пожелал. Грустно признаваться в этом, особенно вашему величеству, но он спекулирует на том ужасе, какой наводят на Европу события, происходящие во Франции. Видите ли, государыня, господин Питт смеялся всего дважды в жизни, два раза он снизошел до того, чтобы пошутить. Впервые он рассмеялся, когда пришло известие о восстании негров в Сан-Доминго[775]775
  Сан-Доминго (соврем. остров Гаити) – с XV в. испанская колония, основное население которой – негры-рабы, завезенные для выращивания сахарного тростника и индиго; в 1697 г. Испания уступила Франции часть острова, а с 1795 г. весь остров становится владением Франции; однако в 1797 г. там вспыхнуло восстание негров, изгнавшее европейцев, и Сан-Доминго был объявлен в 1804 г. независимым.


[Закрыть]: там все сожгли и всех перебили. Он засмеялся и сказал: «Пусть теперь французы пьют свой кофе с карамелью!» А второй случай произошел две недели назад, когда Фокс и Шеридан, побуждаемые мной, доказывали ему, что, если не вмешаться, французы способны в своем безумии дойти до того, чтобы убить своего монарха, а он засмеялся и сказал: «В таком случае на карте Европы возникнет пустое место».

– Да он настоящее чудовище, ваш Питт! – вскричала королева.

– Я не могу позволить себе таких суждений о господине Питте, чьим послом я имею честь являться, государыня, – заметил сэр Уильям, смеясь, – зато я знаю, что он наделен талантом, за который три Англии будут обожать его.

– Что вы называете тремя Англиями, сэр Уильям? – спросила королева. – Англию, Ирландию и Шотландию?

– О нет, я говорю, во-первых, о старой, феодальной Англии, которая начиная с восемьдесят девятого года умирает от страха при виде каждого французского корабля, пристающего к нашим берегам: она боится, что на его борту прибыли «Права человека»[776]776
  Имеется в виду «Декларация прав человека», принятая во Франции в 1789 г.


[Закрыть]. Во-вторых, я имею в виду Англию торговцев, которая считает море своей вотчиной и в восторге от обещания сэра Питта уничтожить французский флот. Наконец, в-третьих, я подразумеваю праздную Англию спекулянтов и биржевых воротил: в то время когда во Франции все идет к земельному переделу, англичане начинают грызню из-за рент. Ведь у любого англичанина есть какая-нибудь ценная бумага, и каждое утро он высчитывает, сколько денег набежало за ночь. Когда Франция оказалась на пути к банкротству вследствие выпуска ассигнатов на два миллиарда, наша пятипроцентная рента подскочила с девяноста двух до ста двадцати – и Питт стал великим человеком! Четырехпроцентная поднялась с семидесяти пяти до ста пяти – и Питт сделался героем! Наконец, трехпроцентный заем взвился с семидесяти пяти до девяноста семи – и теперь Питт уже некое божество.