Текст книги "Клинок Белого Пламени"

Рыжий небрежным жестом сотворил себе кресло.

– Ждем… – оповестил он. – Время еще есть.

День прошел в торопливой скачке. Никто не подгонял отряд, даже Альтис молчал, но все равно люди и бессмертные невольно спешили.

С левой руки уже светило вечернее солнце. Дорогу бессмертные выбрали немного в стороне от их предыдущего маршрута. Никто не хотел, чтобы мальчик увидел дом, в котором провел жуткие годы. Он и так только-только оттаял.

Поглядев на Волчонка, Альтис понял, что ребенок за день успел устать и оголодать.

– Привал! – скомандовал демон, завидев впереди удобную полянку.

Отряд расположился быстро и умело. Лошадок расседлали, пустили пастись. Люди ни о чем не подозревали, но бессмертные невольно поглядывали на восток. Туда, где проклятием для них стал один из величайших артефактов мира.

Стараясь отвлечься, Альтис подозвал Калигула и принялся чистить его черную шкуру. Конь вполне мог справиться с этим и сам, но демону хотелось собственноручно вычистить блестящую шерсть и расчесать серебристую гриву.

– Ал, может, здесь и заночуем? – Стримбор подошел к побратиму, погладил роскошную гриву коня. – Малыш устал, да и остальные тоже…

Альтис, продолжая водить щеткой по шкуре, сделал вид, что раздумывает.

– Хорошо, останемся здесь на ночь, – вздохнул он. – Но в путь двинемся с рассветом.

Ветер кивнул и удалился оповестить о принятом решении остальных участников отряда.

Развели костер и поставили палатки в считаные минуты. Так же быстро занялись готовкой полноценного ужина. Но беспокойство не отпускало.

– Я слетаю, – сказал Ястреб. Он уже с минуту не отрывал взгляд от восточной стороны. – Обернусь до ужина.

– Будь осторожен, – коротко бросил демон.

Бог-ястреб кивнул и взлетел. Альтис поглядел ему вслед.

– Стрим! – позвал он. – Сеть до предела усиль.

– Понял, – кивнул бог-ветер и прикрыл глаза.

Вскоре Алина подошла к Пламенному, нервно сжимая рукоять клинка.

– Ал… Какого нежитя?.. Зачем он…

Растерянный взгляд демона ответил лучше слов. Альтис увидел глазами побратима показавшуюся впереди Обрену. Деактивированный мертвый кусок камня, все расставленные ловушки и щиты на месте.

«Возвращайся, Ястреб, – потребовал Альтис. – Беспокоиться не о чем».

«Хорошо», – ответил бог-ястреб, но, вместо того чтобы повернуть, подлетел поближе и приземлился на тропу.

«Ког! – позвала Алина, силясь скрыть неожиданный и беспричинный страх. – Коган, ужин без тебя съедят. Давай назад!»

«Да не бойся ты, Lasseri’la, – отозвался Коган, уверенно ступая по дороге. – Не останусь я голодным».

Если своими словами бог-ястреб желал ввести Алину в ступор, то ему это удалось. «Lasseri’la», в зависимости от произношения и контекста, означало «младшенькая» в отношении сестры. Еще так звали любимых детей – племянниц, младших дочерей.

Когда Ястреб подошел к Обрене, побратимы все так и замерли за теми делами, которыми занимались. Не было причин для беспокойства. Все было в порядке. Крылатый бог ступил на камень…

«Коган! – вскрикнула Алина. – Стой!..»

Удар был так силен, что Ястреба смяло, скрутило и переломало.

Альтис схватился за голову, раскрыв рот в беззвучном крике, упал на колени. Стримбор задохнулся, медленно осел на землю. Согнуло от боли Ароха.

– Ястреб… Ястреб!!!

Страшный откат ударил по всем побратимам.

Сквозь кровавую пелену проступили облики троих незнакомцев.

– Удачно, – послышался голос одного из трех.

В плечо вонзился крюк. Ястреба, как добычу, проволокли на Обрену.

– Попался, воробушек, – усмехнулся рыжий незнакомец. – Умирай.

Мир взорвался невообразимой черно-алой болью! Тело резали и пилили на сотни кусочков сразу! Надматерии, единственного спасения, просто не существовало!

Последний жалкий булькающий хрип… крик, взорвавший сеть отчаянием и ужасом смерти… «Братья!..» А потом… тихо-счастливое предсмертное видение… Память последним выдохом выплеснула из себя то, о чем бог запрещал себе помнить… «Мирабель… Мирна… доченька…»

Ястреба… не стало.

По омертвевшему лицу Стримбора текли слезы. Они были красного цвета. Волк пытался подняться, но не мог. Траэллита хрипел, обезумев и раздирая ногтями переставшее пропускать воздух горло, а на губах его пузырилась розовая пена. Алина коротко и страшно закричала, сжимая руками виски.

Запрокинув голову к небу и ладонями обняв затылок, Альтис крикнул, но получился только жалкий хрип, ранивший пересохшее горло:

– Брат… – Голос прервался. И снова отчаянный стон: – Бра-ат…

Не помня себя, бессмертные все как один рванули в сторону проклятой Обрены.

Алина ревела взахлеб, стоя на коленях на камне, ставшем могильной плитой для Ястреба. Для бога, разрезанного на сотню мелких кусков. Только крылья, в насмешку, не тронули.

И мир вокруг разбился на такие же мелкие осколки.

Солнце краем коснулось горизонта. Небо горело таким ярким багрянцем, что даже кровь казалась тусклой. Альтис с трудом повернул голову, поглядел на светило. Не было сил думать, видеть, дышать… Не было сил осознать произошедшее. Сердце в груди сдавило в тисках боли. Оно билось неровно, грозя вот-вот остановиться.

Тихие всхлипы заставили его поглядеть вниз. У ног демона сидел маленький Волчонок, прямо в луже крови. Мальчик гладил крылья дрожащей рукой и плакал.

Тело, до невозможности чужое, не желало слушаться. Опустившись на колени, Пламенный протянул руку к тому месту, где когда-то была шея бога-ястреба. Связка шнурков оказалась зажата в ладони. С талисманов и оберегов, которые на себе в большом количестве носил Коган, обильно капала кровь. Тонкую цепочку со стеклянной пиктограммой демон надел себе на шею. Подойдя, протянул связку Алине. Она, не глядя, выбрала один из талисманов, надела на себя. Так же поступили и другие бессмертные. Малыш взял выпавшее из крыла перо.

Не было сказано ни единого слова, когда пламя слизнуло останки с камня, обратив их в прах. В молчании ветер подхватил этот прах, унося в небо. Обратившийся в гиганта ламий разбил хвостом камень. Лезвие на конце, венчавшее страшное копье демиурга, способное разрушать даже миры, разбило нерушимый кусок изначальной материи творения.

Только мальчик оглядывался, когда они уходили. За спиной огонь уничтожал все оставшееся.

Люди встретили их на прежнем месте уже в темноте.

– Что случилось?.. – мгновенно севшим голосом спросил Нангерат, увидев страшную картину возвращавшихся в полном молчании бессмертных.

Кровь. Омертвевшие и постаревшие лица. Когда Пламенный поднял голову, некроманту стало жутко от пустоты, что поглядела на него из глаз цвета расплавленного золота.

– Где Ястреб?.. – Тигран первым заметил отсутствие Когана.

Ответ, казалось, пришел через вечность.

– Нет больше Ястреба. – Собственный голос показался Стримбору чужим.

Нет больше Ястреба. Нет. Нет…

Не видя ничего перед собой, Алина побрела куда-то в сторону ночного леса. Траэллита тоже ушел, слепо натыкаясь на деревья. Оба Волка развернулись и побрели в обратную сторону. Живой плащ взметнулся за плечами Ветра, и он исчез в ночном небе.

Пройдя через лагерь, демон миновал костер, даже не заметив, что ступил в огонь и обжег руку. Он тоже побрел в ночь.

– Командор… Альтис! – Аллодис схватил не слышащего его демона за локоть. Но когда тот обернулся, мгновенно отступил.

– Оставьте нас, смертные, – уронил демон в человеческом теле. Голос, обычно звучный и глубокий, сейчас стал хриплым и безжизненным от сдавившего горло горя.

Оставьте, смертные… Нет больше Ястреба…

Некроманты и повелитель Серебряной Империи не смогли уснуть в эту страшную ночь. Ущербная луна в небе отливала красным. И все, кто не спал, услышали песню. Не было слов. Но пел ветер, неся за собой призрак звуков флейты, переливчатый волчий вой, шум далекого шторма, шелест пламени и отзвуки голосов, певших без слов… Сама ночь, каждым звуком, каждым вдохом своим, пела тризну по погибшему богу, наполняя души такой тоской и болью, что становилось трудно дышать, и было непонятно, зачем вообще жить.

С рассветом затихла далекая от всего человеческого песня богов. В первый и, наверное, в последний раз слышали эти смертные, как на самом деле поют боги. Как содрогается и плачет от их боли мир. Наверное, если бы это была песня радости, мир смеялся бы вместе с ними.

Они вернулись утром, когда новый день осветили первые солнечные лучи. Начали собираться, не перекинувшись меж собой ни единым словом, ни одним жестом. Только Пламенный махнул рукой, приказывая людям следовать за ними.

Къяр преклонил перед хозяином колено, чтобы тому было легче забраться на его спину. Никто не командовал, никто не подчинялся. Калигул, понимая, что его хозяин не в состоянии взять на себя заботу даже о себе самом, подчинил своему разуму златогривых. Попросив помощи у двух эльфийских риат и одного рыжего эфирного пегаса, сам повел отряд вперед. То шагом, то неторопливой рысью. Всадники едва держались в седлах.

Путь впереди был еще долог. Лишь бы они все смогли его пройти. Лишь бы смогли…

Часть вторая
По дороге за грань

 
Изгой – чужой на земле,
Как солнце в ночи по дороге домой.
Изгой – от века в седле,
Со смертью за жизнь принял бой!
 

Группа «Алиса». Изгой

Глава 1
Детская верность

Пальцы дрогнули, и писчее Перо медленно спланировало в пожухшую траву. Глаза из горчичных в золотую искорку стали полностью черными. Отшвырнув Книгу Творения, Смычок ухватилась обеими руками за постамент, в камне которого наполовину был утоплен огромный прозрачный шар. Внутри Ока Мира виднелся немалый кусок ее Творения. Уткнувшись лбом в стекло, она медленно выдохнула, и на поверхности осталась туманная дымка, которую прочертили две мокрые дорожки.

– Ублюдки… – со всхлипом произнесла Создатель. – Твари! Мальчишку-то за что?..

Никто не видел, как плачет Создатель. Она любила своих детей. Едва удалось спасти одного, как убили другого. В Игре не убивают детей и не уничтожают миры. Но это – не Игра. Это война. Она и готовила богов к войне. В Играх, призванных привести сотворенный демиургом мир во Вселенную, связав с остальными мирами, не убивают детей. Убивают на войне, призванной разрушить Творение или сменить его владельца. От исхода этой войны зависит судьба всего Творения. Смычок понимала – она не справится одна. И дети ее – не справятся.

Девочка не могла думать ни о чем другом, кроме своего крылатого бога. Демиурги убили его именно на Обрене не просто так. Принесли жертву, прочно зацепившись за этот мир, получили ключ от него. Зря мальчишки уничтожили Обрену – они дали своим врагам свободу передвижения, открыв остальные врата.

Свернувшись от боли калачиком, девочка-демиург пыталась вытерпеть ужас, не предназначенный тому, кто его пережил. Пыталась изо всех сил облегчить участь остальных своих детей, познавших то, что знать не должны. И никто не ведал, какой болью это отдавалось внутри нее. Однажды ей пришлось пить расплавленный свинец. Сейчас мука была хуже того давно пережитого кошмара…

Они собрались очень быстро. Им, талантливым, порывистым, нетерпеливым, изобретательным и энергичным, как любая юность, хватило всего половины ночи, чтобы подготовиться.

– Тишина?

– Да… Все собрал?

– Давно уже… Ты что тупишь, Лис?!

– Сам ты тупишь… Выводи, только медленно…

Мальчишки, держа под уздцы четырех златогривых коней, направились к дальним воротам конюшни. Белые лошадки в стойлах вопросительно заржали. Коротко фыркнул в их сторону самый крупный златогривый. Кони подростков вели себя так же тихо и осторожно, как их хозяева. Серый рассвет едва забрезжил.

– Давайте скорее! – Девочка в военной форме тенью скользнула внутрь конюшни. – У нас четыре минуты!

– Ну и куда это вы навострили копыта?

Подростки подпрыгнули чуть не до потолка и испуганно уставились на преградившего им путь эльфа. Незнакомец оказался маленького роста, чуть выше Кари. Тонкая кольчужка и простой походный костюм лесного воина. Огромные синие озера глаз на нежном личике и небрежно остриженные золотые волосы.

– Ваше владычество?! – первой догадалась Кари.

– Ни слова больше, – приложила пальчик к губам повелительница. – Нет здесь владычеств. Можете называть меня Рина и на «ты». Я с вами, детки. – Женщина озорно, как хулиганистая девчонка, улыбнулась и еле слышно свистнула.

Послышался перестук копыт, и рядом с эльфийкой встала полностью снаряженная в дальний путь лошадка, ткнулась мордой хозяйке в плечо.

– Быстрее, идут!.. – Снежный волчонок вбежал в конюшню с главного входа. Остановился как вкопанный, увидев эльфийку. Посмотрел на друзей: – Она с нами?

– С вами, – кивнула Сильтарина, запрыгивая в седло. – Быстрее. Я знаю тайную тропу.

Дети мигом оказались в седлах, и пятерка беглецов шустро направилась прочь. Но у тайного выхода со двора им снова преградили путь.

– Какое премилое зрелище, – холодно бросила Василиса, скрестив руки на груди. – Кучка беглецов дружно драпает. Далеко направились?

Даже королева потупила взор, а дети и вовсе были готовы провалиться сквозь землю.

– Ну, Василиска… нам нужно… – проныла принцесса, ковыряя пальчиком луку седла.

– А обо мне ты подумала?! – взвилась девушка.

– А тебе зачем бежать? – подняла взгляд переодетая эльфийка. – Карэн уходит потому, что должна. Пламенные – потому, что следуют за своей императрицей. Снежный – идет за друзьями. Я иду за теми, кого люблю. Зачем тебе бежать отсюда, Василиса?

Девушка вскинула голову. Васильковые глаза сверкнули яростью и отчаянием. Она тоже была одета по-походному и готова к дальней дороге.

– Я тоже следую за теми, кого люблю, – твердо ответила она.

Провернула колечко на пальчике, и к хозяйке резво подбежала златогривая лошадка. Девушка забралась в седло.

– Что надо компания подобралась! – Владычица оглядела своих спутников. – Мир перевернем, если захотим!

– Это точно! – хором отозвались дети. И рассмеялись.

– Эй, ребятки! Поскольку этот лес – мой, то я знаю, как быстро догнать наших. Как вам такое?

– Всецело «за»! – радостно отозвались подростки.

– Значит, вперед! От нас не уйдут!

Опустила голову, вспомнив зеленоглазого бога, Василиса. Не сдержала нежной и мечтательной улыбки Сильтарина, когда перед ее внутренним взором появился прекрасный, как шедевр талантливого скульптора, бог-ветер. А дети хитро и озорно переглянулись, спрятав улыбки.

Холодно. Купол, как здесь холодно…

Застегнув куртку под горло, демон попытался дыханием отогреть закоченевшие руки. Потом обхватил себя, дрожа от зимнего мороза.

Темно. Под ногами шелест травы. Лунный свет бросает серебристые отблески.

Двойник сидел на земле, в густой тени дерева, уткнувшись в колени лбом и обхватив руками ноги. Он не сдерживал отчаянных слез и горьких всхлипов. Когда Пламенный подошел, желтоглазый поднял голову и взглянул на своего господина с болью и ненавистью. Щелки зрачков залили чернотой желтую радужку.

– Зачем они это сделали?! – всхлипнул Звереныш, и по лицу, принадлежащему Альтису Пламенному, снова покатились слезы. – Что он им сделал?! Я убью их всех, убью, убью!

Зверь поднялся на ноги и шагнул к Альтису. Расстегнута куртка, заткнуты за пояс перчатки, расшнурована жилетка – одна только форменная майка противостояла окружающему холоду. Он замерзал здесь. Замерзал и голодал.

– Ты все у меня отбираешь! Ты! Ястреб принадлежал нам! Мне! Теперь его нет! Его отобрали у меня!..

Зверь снова всхлипнул, вытер кулаком слезы. Альтис подошел, жестко стянул шнуровку на его жилетке, застегнул доверху куртку. Ладонью провел по его лицу:

– Замерзнешь.

Зверь сначала удивился, потом обозлился, с силой оттолкнул Альтиса прочь.

– Да ты сам холодный, как труп! – истерично закричал желтоглазый. – Что ты без меня?! Твое Пламя не греет!

Альтис не ответил, безучастно разглядывая часть своей демонической сути, обретшую собственную личность. Зверь отвернулся, судорожно вздохнул, стараясь унять истерику. Он был очень слаб. Иначе бы наверняка кинулся на Альтиса.

– Я умираю без тебя, – тихо сказал ему в спину Пламенный. – Тебе не выжить без меня. Ты не должен был появиться, Звереныш. Ты лишь часть меня самого.

– Я уже давно не ты, – сдавленно отозвался желтоглазый. Обернулся, подошел вплотную к Пламенному. – Выживи, мой господин. Потому что я тоже хочу жить.

В желтых глазах пылала неудержимым пламенем отчаянная жажда жизни. И боль невосполнимой утраты. Зверь тоже умел любить, пусть эта любовь была своеобразной, собственнической.

– Уйди. – Зверь снова отвернулся. Голос его дрожал. – Тебе нужно быть сильным. Только уйди!..

Прежде чем Альтис успел среагировать, Зверь развернулся и полоснул его когтями по груди. В клочья разодрал куртку, жилетку, глубоко ранил плоть и сломал ребра. Боль горячей волной плеснулась в ране, уводя в небытие…

Сильная рука прижала его к земле, предупреждая попытку вскочить. Верная Алина сидела рядом, держа теплую ладошку напротив его дико колотящегося сердца. Девушка закончила шептать заклятие, до того как боль проникла в сознание. Пламенный вздохнул, лег спокойно. Алина поглядела на него серьезно и печально, поднялась и ушла, не сказав ни слова.

Демон побрел к ручью. Ковер травы стелился под ноги, капельки росы мочили ботинки. Найдя запруду поглубже, Альтис разделся, тщательно вымылся, выстирал и вычистил форму. Не дожидаясь, пока высохнет, облачился во влажную одежду. Вспыхнул огнем, прошептал:

– Тесс фиор.

Траэллита сидел на стволе склонившегося к неглубокой речушке дерева и смотрел на бегущую воду:

– Ты мог приказать ему вернуться.

Альтис не ответил. Лишь на миг замер, а потом продолжил медленно шнуровать жилетку непослушными пальцами.

– Ты мог приказать, – повторил ламий. – Ты – командор и всегда им был. Ты лидер, которому мы все подчиняемся. Ты мог приказать – и Коган повернул бы назад.

– Не мог, – ответил демон, пересилив себя.

– Разве? – холодно спросил ламий, картинно удивившись. – Ты сейчас лжешь ради самооправдания?

– Ублюдок хвостатый! – вспылил Пламенный, едва сдерживаясь, чтобы не кинуться на побратима с кулаками. – Не мог я приказать ему! Слышишь ты меня, придурочный ламий?! Я прирожденный лидер, это ты верно подметил, сволочь, за пять тысяч лет можно было заметить! Я лидер, потому что знаю, когда могу приказать – и вы все, кучка об Грань ушибленных дебилов, подчинитесь, и когда могу только сделать вид, что приказал, или вовсе промолчать! Не мог я ему приказать, потому что знал: Таран все равно не подчинится, а мой приказ сочтет еще одной стеной, которую надо вышибить своей дубовой башкой!

Ламий спрыгнул на землю, встал в полный рост. Презрительно поглядел на маленького побратима сверху вниз:

– Лжешь. Самому себе лжешь. Чтобы не оказаться виноватым.

– Гад, – плюнул под ноги Альтис.

Одного прыжка с места хватило, чтобы сбить этого здоровенного, как два с половиной Альтиса, бога на землю. Они сцепились в драке, не щадя друг друга. Никто не бьет больнее, чем брат. Потому что брат лучше любого врага знает, куда и как ударить.

Прекратив расчесывать рыжую гриву своей неказистой на вид лошадки, Алина обернулась и по очереди встретилась взглядом с замершим Ветром и Арохом, оторвавшимся от штопанья дырки на рубашке малыша.

– Вы, двое, идите, – произнес Стримбор. Это были первые его слова со вчерашнего вечера, и голос послушался не сразу. – Я там бесполезен.

Арох и воительница кивнули. Волк поднялся, отложил рубашку. Алина бросила щетку. И они направились в ту же самую сторону, куда недавно ушел Альтис.

Шипение пламени и воды, нещадно бьющиеся стихии… Побратимы катались по земле с рычанием и ругательствами, лупя друг друга почем зря кулаками, ногами, чистой силой. Альтис извернулся и пнул Трэна по колену носком окованного сталью ботинка. Хрустнула кость. Ламий выразил свое негодование коротким и емким словом, вызвал вокруг своей руки «волновой ореол», ударил Альтиса в область сердца. Альтис задохнулся, мгновенно побледнев, но тут же умудрился схватить ламия за руку, выламывая ее в болевом захвате. Все это заняло несколько мгновений… Но их хватило, чтобы воительница пришла в неописуемую ярость!

Полыхнул огонь, и бессмертных разбросало в стороны небольшим взрывом.

– Кретины! – было самым ласковым из сказанного девушкой, пока побратимы приходили в себя.

– Мала́я… – Альтис едва сдерживал гнев, сидя на земле. – Не вмешивайся…

– …! – категорично отказала девушка. – Ты-то, Ал, известный псих, но от тебя, Трэн, я такого скотства не ожидала!

Ламий взглянул на девушку исподлобья, помолчал, унимая дыхание и останавливая кровь, текущую из рассаженной губы.

– Это не твое дело, Лин, – решительно сказал он.

– Да ну?! – взвилась Пламенная. – Не мое, говоришь?! Тогда и я отныне не твое дело!!! И пошли вы оба…!!! Ублюдки!

Развернувшись, она быстро двинулась обратно в сторону лагеря.

Демон поглядел на ламия:

– Я тебе говорил, что с тобой сделаю, если обидишь мою малу́ю, придурок в чешуе?

Змей с такой растерянностью и болью глядел вслед девушке, не в силах подобрать слов, что Пламенный передумал пока бить ему рожу. Вместо этого поднялся и побежал догонять Алину:

– Мала́я, подожди!..

– Пошел ты к Кошмару в пасть! – крикнула, не оборачиваясь, воительница и продемонстрировала жестом, каким именно путем туда следует пойти.

– Лина!.. – даже не подумал отступать демон.

Волк, который все это время молча наблюдал за разворачивающимся действом, вздохнул:

– Доигрался, Змей?

Подойдя, Арох подставил брату плечо, на которое тот оперся. Кость в голени была треснута и заживать будет не меньше суток. А если не беречь, то и доломать недолго. Стараясь поменьше нагружать ногу, ламий поковылял с другом обратно в лагерь, где люди уже успели приготовить завтрак.

Волчонок, увидев побратимов, кинулся к Альтису, оглядел его с жалостью, коснулся плеча, выражая поддержку и сочувствие. Потом подошел к Траэллите и Волку, всмотрелся, качнул головой и произнес, старательно выговаривая слова:

– Трэн неправ.

Ламий вздрогнул, поглядел на Волчонка с растерянностью.

Колдуны и император оценили степень побитости побратимов, но лезть с вопросами не рискнули – слишком свежа была в памяти поминальная песня бессмертных.

За завтраком Траэллита виновато поглядывал на воительницу, но не подходил и даже не пытался заговорить, зная, насколько девушка вспыльчива и опасна. Она старательно игнорировала бога, не отходя от Альтиса. Бог-ламий и демон то и дело обменивались злобными взглядами, но в открытый конфликт не вступали.

– Интересно было бы знать, что у них произошло, – задумчиво сказал в пространство Нангерат. Он сидел поодаль от бессмертных.

– Я бы тоже не отказался от такого знания, – согласился расположившийся рядом император.

– О чем тут гадать? Это же очевидно, – мрачно констатировал Аллодис. – Они обвинили друг друга в смерти их брата. Потому что им невыносимо больно. И нужно найти хоть какой-то выход для своей боли и ярости. Хотя бы друг к другу прицепиться. Они ведь бессмертные, а не люди. Они – другие. У них, в отличие от нас, даже понятия смерти нет. У нас есть души, мы до конца не умираем, а они – растворяются без следа. Поэтому им невозможно пережить смерть одного из них…

– А тебе это откуда известно? – спросил император, удивленно взглянув на колдуна. Тот накручивал на палец прядь своих длинных пшеничных волос. Это движение с головой выдавало тревогу в душе служителя смерти.

– Это же очевидно, – повторил некромант, предпочтя уйти от ответа. Только нахмурился еще сильнее, бросив взгляд на Алину и Альтиса, сидящих плечом к плечу.

В путь отправились сразу после завтрака. Снова в молчании, но уже не таком мертвом – скорее это молчание было агрессивно-озлобленным, хотя взгляды смертных то и дело натыкались на пустые, усталые глаза и омертвевшие лица богов. Но темп Альтис задал быстрый, и путь под копыта лошадей ложился явно спрямленный. А демон тянул из себя силы, укладывая под ноги дорогу…

«Господин мой, Альтис Пламенный», – решился обратиться к демону къяр, когда солнце грозило вот-вот коснуться горизонта.

«Слушаю», – безучастно отозвался Альтис.

«Вам всем нужен отдых. Высший, ты вычерпал себя слишком сильно. Ты должен хотя бы поесть и поспать».

Конь, рискуя свободой и жизнью, замедлил бег и свернул на луг у небольшой речушки.

«Жаль…» – донесся то ли шепот, то ли вздох.

Так много было в этом коротком слове.

Жаль, что я жив. Что я не один. Что вынужден поддерживать свою жизнь и не могу умереть. Жаль, что я появился на свет…

Калигул всей душой сочувствовал своему странному хозяину. Сильнейший из къяров впервые служил демону полностью добровольно. И не хотелось терять господина, заставившего къяра по-другому взглянуть на множество вещей в этом мире.

Усталые люди и боги привычно быстро расположились на ночлег. Алина тенью следовала за Альтисом. Только однажды, когда она отошла к реке, ламий направился следом, намереваясь поговорить и помириться… Но вместо этого вернулся с ожогом на щеке в виде отпечатка ладони. Увидев это, демон преградил побратиму путь.

– Хвостатый, – прошипел сквозь зубы Альтис, с яростью глядя на друга.

Траэллита сжал кулаки. Но в тот же миг между ними встала Алина, растолкав руками в разные стороны.

– Обоих убью, – ласково и мирно оповестила она. И далеко не ласково добавила: – Сволочи.

Казалось, в ней ничего не изменилось. Просто обозленная… Но Альтис увидел мрак на дне глаз, уловил немного более резкие, чем обычно, движения. Спокойную отстраненность. И полное отрицание самой себя. Он как никто другой знал эту разрушительную ненависть к самому себе.

Не раздумывая, демон схватил девушку за локоть и повел с собой.

– Куда мы? – спросила воительница, покорно следуя за Пламенным через лес и отводя рукой ветви.

– Подальше, – отрывисто бросил Альтис.

Подальше от чужих глаз и ушей. Демон вел ее за собой, не выбирая легкой дороги, и кое-где приходилось то прыгать по буреломам, то пробираться ползком под низкими кустами. Оказавшись достаточно далеко от лагеря, Пламенный остановился, выпустил руку воительницы, обернулся:

– Говори.

Она поглядела удивленно.

Демон продолжил:

– Говори, моя Пламенная дочь и сестра. Говори все, что хотела сказать, но о чем молчала. Все без утайки.

Алина сжала губы в тонкую линию. Синие глаза совсем заледенели.

Сюда нельзя было попасть иначе, нежели пробравшись через дебри. С одной стороны под невысоким двухметровым обрывом текла река, а с трех других сторон были буераки и чащоба. Демон сел под небольшое корявое дерево у обрыва. Воительница, немного подумав, расположилась рядом. Он был прав, этот проницательный и чрезвычайно умный маг. Прав. И это порой выводило из себя. Ей было что сказать. Немало скопилось невысказанных обид. Сил уже не было молчать. И она заговорила… «Сволочь» – самое безобидное, что прозвучало из ее уст в адрес демона.

Наконец повисло молчание. Альтис смотрел на звезды, пытаясь переварить сказанное… А она ткнулась лбом ему в плечо и тихо сказала:

– Я люблю тебя, мой брат и отец. Ты самый лучший на свете бессмертный.

Он сидел некоторое время неподвижно. Повернувшись, обнял девушку за плечи. И был взгляд, глаза в глаза, душа в душу. Вспыхнуло Пламя, обнимая своих детей, излечивая незримые, но от того не менее тяжелые ранения.

«Твердая ты, Алинка… как камень…»

«Сам как меч… Демон мой… Я дышать не могу, мне так больно…»

«Мне тоже, маленькая. Мне тоже…»

Огонь, жестокий Огонь, изначальное Пламя Творения, не знающее пощады, всегда любило своих безумных детей. И они сгорали, греясь в этой любви, излечивающей страшные раны.

«Мы проиграли. И это останется нашей виной».

«Да, останется. Но пусть он живет хотя бы в нас».

«Держись. Мы еще живы. Мы живы…»

«Это ненадолго. Прости меня…»

«Давно простил. И ты меня прости… Как думаешь, хоть память о нас будет жить?»

«Может быть, в легендах… И то переврут…»

«Пусть. И то хорошо…»

Они вернулись в лагерь глубокой ночью, когда не спали только часовые, коими оказались безучастно глядящий в огонь Арох и настороженный Аллодис. Волк едва ли что-то видел вокруг. Даже не замечал спящего у костра Волчонка, скинувшего с себя теплый плащ.

Пламенные переглянулись. Альтис подошел к ребенку, заботливо укрыл его, бесшумно исчез в ночи. Хорошо, когда есть сестра. Особенно такая, как Алинка.

– Арох… – Алина села за его спиной, обняла за плечи. – Мы еще живы, Арох, брат моего брата, мой брат. Мы живы…

Она говорила, обнимая заледеневшие плечи бога-волка. Говорила о памяти, о жизни, о единстве, которое не позволит забыть… Сбивчиво и непонятно, говорила, говорила… Пока Арох, судорожно вздохнув, не прикрыл лицо рукой. И в отчаянии произнес:

– У нас нет понятия смерти. У бессмертных этого нет! Смертные, умирая, не исчезают. У их душ есть дальнейший путь… А у нас – нет! У нас нет души. Суть – это совсем другое… Это слишком разные субстанции. Мы не можем умереть, мы этого не умеем! Почему же тогда… Литис, Альтаир, Коган… Убить бессмертного – все равно что сделать подматерию надматерией, а Кошмара – Создателем! Это – невозможно.

– Я знаю. Но мы пока живы, Арох. Мы живы.

– Живы… – эхом повторил Волк и снова замер. Но Алина знала – он уже не будет так страшно замкнут на смерти, понятие о которой в него не вложено.

Впился в предплечье ледяной болью живой браслет, заставив девушку скривиться. Давно уже Зерги не напоминала о себе, а сейчас вдруг с силой потянула жизнь. Но взамен толкнулось в сознание тепло чужого присутствия, чувство поддержки и уверенности. Они должны, они обязаны дойти…

– …и отомстить, – шепнула воительница. – Мы отомстим им, Арох. Пусть эта мысль тебя греет.

Утром бессмертные снова молчали, не глядя друг на друга. Но Арох был внимателен к малышу, Альтис перекинулся несколькими словами с некромантами. Некое подобие жизни все же вернулось к побратимам. И лишь когда полностью собранный отряд был готов к дороге, Стримбор остановился. Оглядел побратимов и сказал хриплым ломким голосом:

– Я не верю в смерть.

Альтис вздрогнул и медленно повернулся. Он даже не понял сначала, что так резануло слух.

– Я не верю в смерть, – повторил Волк, подойдя к Ветру.

Изначальная речь, которая для бессмертных была не только речью. Люди могут говорить на ней свободно и без опаски, но для богов это – инструмент созидания-разрушения, а не только родной язык. На нем не говорят в материальном мире, опасаясь неосторожным словом или не вовремя вырвавшимся ругательством вызвать катастрофу.

Обо всем этом думал Альтис, а ноги уже несли его к побратимам.

– Я не верю в смерть! – одновременно произнесли Траэллита, Алина и Альтис.

И даже маленький Волчонок, подойдя, старательно, по слогам, выговорил заветную фразу.

Вскинули друг другу на плечи руки, сдвинулись тесным кругом. Повторили, как заклятие: «Не верю в смерть!»

– Но я верю в месть, – шепнул Альтис, когда затихли, осели в сердцах и умах главные слова.