Текст книги "Шерлок Холмс. Все повести и рассказы о сыщике № 1"
Автор книги: Артур Дойл
Жанр: Классические детективы, Детективы
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 94 (всего у книги 118 страниц)
Приключение «Красного Круга»
Часть I– Ну-с, миссис Уоррен, не вижу, что у вас есть особый повод беспокоиться, и не понимаю, с какой стати я, чье время имеет некоторую ценность, должен вмешиваться в это дело. Право же, мне есть, чем заняться.
Так сказал Шерлок Холмс и вернулся к толстой тетради, в которой размещал и индексировал сведения о своих недавних делах.
Однако квартирная хозяйка была с избытком наделена упорством и хитростью, свойственными ее полу, и твердо стояла на своем.
– В прошлом году вы уладили дело одного моего жильца, – сказала она. – Мистера Фэрдейла Хоббса.
– А, да! Очень простое.
– Да он-то только и говорил про вашу доброту и как вы осветили мрак. Вот мне и припомнились его слова, как меня саму одолели сомнения и мрак. Я знаю, вы бы его осветили, если бы захотели.
Тщеславность иногда делала Холмса уступчивым, как, надо отдать ему справедливость, и его доброта. Две эти силы понудили его отложить со вздохом липкую от клея кисточку и отодвинуть кресло назад.
– Ну, что же, миссис Уоррен, расскажите, что вас тревожит. Вы, полагаю, не против табачного дыма?.. Благодарю вас. Ватсон, спички!.. Как я понял, вас тревожит, что ваш новый жилец никуда не выходит из своих комнат, и вы вообще его не видите. Ну, миссис Уоррен, будь вашим жильцом я, вы очень часто меня неделями бы не видели.
– Оно конечно, сэр, да только тут совсем другое. Я боюсь, мистер Холмс, ночами не сплю от страха. Слышать его быстрые шаги то туда, то сюда с раннего утра до поздней ночи и ни разочка его не увидеть – у меня сил нет терпеть. Мой муж нервничает не хуже меня, только он ведь весь день отсутствует на своей работе, а у меня никакой передышки нет. Из-за чего он прячется? Что он натворил? Я ж в доме совсем с ним одна, если не считать девушки, и тут никакие нервы не выдержат…
Холмс наклонился и положил тонкие длинные пальцы на ее плечо. Он обладал почти гипнотической силой утешать, если считал нужным. Испуг исчез из ее глаз, а расстроенное лицо вновь обрело обычное благодушие. Она села в кресло, на которое он указал.
– Если я займусь этим, мне необходимо знать все подробности, – сказал он. – Не торопитесь, подумайте. Малейший пустяк может оказаться наиважнейшим. Вы говорите, что он пришел к вам десять дней назад и заплатил за две недели вперед, включая стол?
– Спросил про мои условия, сэр. Я сказала: пятьдесят шиллингов в неделю. У меня на верхнем этаже есть обособленная маленькая гостиная и спальня со всем прочим.
– Ну, и?
– Он сказал: «Я буду платить вам пять фунтов в неделю, но на своих условиях». Я женщина небогатая, сэр, а мистер Уоррен зарабатывает мало, и деньги для меня очень даже важны. Он достал десятифунтовую бумажку и протянул ее мне: «Вы сможете получать столько же каждые две недели долгое время, если будете соблюдать мои условия. Если вы не согласны, то разговор окончен».
– В чем заключались эти условия?
– Ну, чтоб у него был ключ от входной двери. Да это ничего. Жильцы часто их берут. И еще чтобы никто к нему не входил, и чтоб его ни по какой причине не беспокоили.
– Но ведь ничего необычного в этом нет?
– Если в меру, сэр. Только это уж сверх всякой меры. Он живет у нас уже десять дней, а ни мистер Уоррен, ни я, ни девушка ни разу его не видели. Слышим эего быстрые шаги – туда-сюда, туда-сюда – ночью, утром и весь день напролет, но, если не считать первого вечера, он ни разу из дома не выходил.
– Так, значит, в первый вечер он уходил?
– Да, сэр, и вернулся очень поздно, когда мы все уже спать легли. Когда он снял комнаты, он меня об этом предупредил, попросил, чтоб я дверь на засов не запирала. Я слышала, как он поднимался по лестнице уже после полуночи.
– Но как же он ест?
– Он особо потребовал, чтоб мы всегда, когда он позвонит, оставляли бы еду на стуле у его двери. А потом он опять звонит, и мы забираем посуду с того же стула. Если ему что-нибудь требуется, он печатными буквами пишет это на листке бумаги и оставляет на стуле.
– Печатными буквами?
– Да, сэр, печатными буквами карандашом. Одно слово, и только. Вот я захватила показать вам – МЫЛО. Вот еще – СПИЧКА. А этот он оставил в первое утро – «ДЕЙЛИ ГАЗЕТТ». Эту газету я каждое утро кладу рядом с его завтраком.
– Боже мой, Ватсон, – сказал Холмс, с большим любопытством глядя на листки, которые вручила ему квартирная хозяйка, – это, бесспорно, крайне необычно. Затворничество я могу понять, но почему печатные буквы? Это же такой утомительный процесс! Почему не писать? На что это указывает, Ватсон?
– Что он маскирует свой почерк.
– Но почему? Ну, увидит квартирная хозяйка слово, написанное его рукой, так что? Хотя, возможно, вы и правы. И почему такая лаконичность?
– Не нахожу объяснения.
– Это открывает приятные возможности для аналитических предположений. Слова, написанные самым обычным фиолетовым химическим карандашом с широким кончиком. Заметьте, листок оторван после того, как написано слово, так что от «М» в «МЫЛЕ» осталась только половинка. На что это указывает, Ватсон?
– На осторожность?
– Вот именно. Очевидно, остался какой-то след, отпечаток большого пальца. Словом, что-то, что могло бы выдать его личность. Миссис Уоррен, вы сказали, что он среднего роста, темноволос и бородат. А его возраст?
– Он молод, сэр. Никак не больше тридцати.
– И больше вам нечего мне сказать?
– По-английски он говорил правильно, сэр, и все-таки я подумала, что он иностранец. По выговору.
– И хорошо одет?
– Даже очень щегольски, сэр, как джентльмен. Темный костюм, ничего такого заметного.
– Никакой фамилии не назвал?
– Нет, сэр.
– И писем не получал, и никто его не спрашивал?
– Нет.
– Разве вы или ваша девушка не входите в его комнаты утром?
– Нет, сэр. Он сам за собой прибирает.
– Бог мой! Вот это, правда, поразительно. Ну, а его багаж?
– При нем был большой коричневый саквояж, а больше ничего.
– Ну, не слишком много материала, чтобы помочь нам. И вы говорите, из этих комнат ничего не выбрасывалось, абсолютно ничего?
Она достала из сумки конверт и вытряхнула на стол две обгорелые спички и окурок сигареты.
– Лежали на его подносе нынче утром. Я их прихватила, потому как слышала, что вы умеете очень много прочесть по самым мелочам.
Холмс пожал плечами.
– Тут ничего нет, – сказал он. – Спички, естественно, зажигались, чтобы зажечь сигарету. На это указывает малая длина сгоревшего конца. На то, чтобы раскурить трубку или сигару, уходит половина спички. Но вот окурок, правда, примечателен! Вы сказали, что он носит бороду и усы?
– Да, сэр.
– Не понимаю. Я бы сказал, что курил эту сигарету совершенно бритый человек. Ватсон, ведь даже ваши относительно скромные усы были бы опалены.
– Мундштук? – предположил я.
– Нет-нет, кончик примят… А их там не двое, в ваших комнатах, миссис Уоррен?
– Нет, сэр. Он ест до того мало, что я часто думаю: и как это у него душа в теле держится? А уж на двоих, так и говорить нечего.
– Ну, полагаю, нам придется подождать, пока не добавятся еще факты. В конце концов, жаловаться вам не на что. Плату за квартиру вы получили; как жилец, он вам никаких хлопот не доставляет, хотя, бесспорно, жилец необычный. Платит он вам хорошо, а если хочет прятаться, вас это не касается. У нас нет повода вмешаться, пока у нас не появится причина предположить, что тут кроется нечто нечистое. Я взялся за это дело и буду иметь его в виду. Сообщите мне, если обнаружится что-нибудь новое, и рассчитывайте на мою помощь, если она понадобится…
– В этом деле, Ватсон, бесспорно, есть некоторые интересные моменты, – заметил он, когда миссис Уоррен ушла. – Конечно, это может оказаться чем-нибудь банальным, вроде простой эксцентричности, или же чем-то куда более глубоким, чем выглядит на поверхности. Первой в голову приходит очевидная возможность, что человек, теперь занимающий эти комнаты, вовсе не тот, кто их снял.
– Что навело вас на эту мысль?
– Ну, помимо сигаретного окурка, разве не многозначительно, что единственный раз жилец вышел из дома немедленно после того, как снял комнаты? Он вернулся – или кто-то вернулся, – когда все свидетели уже не могли его увидеть. У нас нет никаких доказательств, что за полночь в дом вошел тот же самый человек, который вышел из него. И опять-таки, человек, снимавший комнаты, хорошо говорил по-английски. Этот другой, однако, печатает «спичка» вместо «спички». Думается, слово это взято из словаря, где оно значится как существительное, но не во множественном числе. Лаконичность может скрывать отсутствие знания английского. Да, Ватсон, есть веские причины полагать, что произошла подмена жильцов.
– Но ради чего?
– Тут-то и кроется наша проблема! Есть одна очевидная линия расследования. – Он взял толстую тетрадь, в которую день за днем вклеивал колонки личных объявлений из разных лондонских газет. – Бог мой! Что за хор стонов, воплей и блеяния! Какой мешок необыкновенных происшествий. Но, бесспорно, ценнейшие охотничьи угодья для исследования неожиданного! Этот человек совсем один, и с ним нельзя связаться письмом, не нарушив желаемой абсолютной секретности. Так как же он может получать сведения или известия извне? Очевидно, с помощью газетных объявлений. Иного способа как будто нет, и, к счастью, мы можем ограничиться только одной газетой. Вот вырезки из «Дейли газетт» за последние две недели. «Дама с черным боа в Конькобежном клубе принца…» – это мы можем пропустить. «Неужели Джимми разобьет сердце своей матери?» – не подходит. «Если дама, упавшая в обморок в брикстонском омнибусе…» – она меня не интересует. «Каждый день мое сердце в томлении» – блеяние, Ватсон, блеяние чистой воды! А вот это теплее. Послушайте-ка! «Наберись терпения. Найду верный способ связываться. Пока эта колонка. Д.». Два дня после того, как жилец миссис Уоррен водворился у нее. Звучит правдоподобно, не так ли? Таинственный субъект понимает по-английски, хотя и путается, печатая слова. Поглядим, не сумеем ли мы снова найти след. Ну, вот, три дня спустя. «Успешно продвигаюсь. Терпение и осторожность. Тучи рассеются». После этого в течение недели – ничего. Затем следует что-то более определенное. «Путь расчищается. Если будет шанс просигналить известие, помни код: А – один, В – два и так далее. Уже скоро. Д.». Это было во вчерашней газете, а в сегодняшней нет ничего. Все это явно адресовано жильцу миссис Уоррен. Если мы чуточку подождем, Ватсон, не сомневаюсь, что тайна станет более понятной.
Так и оказалось. Утром я нашел моего друга стоящим на каминном коврике спиной к огню и с улыбкой величайшего удовлетворения на лице.
– Что скажете, Ватсон? – воскликнул он, хватая со стола газету. – «Высокий красный дом, отделанный белым камнем по фасаду. Четвертый этаж. Второе окно слева. Когда стемнеет. Д.». Достаточно конкретно. Думаю, после завтрака мы проведем небольшую рекогносцировку вблизи дома миссис Уоррен… А! Миссис Уоррен! Какие новости вы нам сообщите нынче утром?
Наша клиентка внезапно влетела в комнату с бурной энергией, свидетельствовавшей о каком-то новом и важнейшем обороте дела.
– Тут полиция нужна, мистер Холмс! – вскричала она. – Я больше этого не потерплю. Пусть убирается со всем своим багажом. Я бы прямо поднялась туда и выложила бы ему все это, да только подумала, что по-честному будет сначала спросить вашего совета. Но мое терпение кончилось, и когда моего муженька колотят…
– Колотить мистера Уоррена?
– Ну, обходиться с ним не по-человечески.
– Но кто с ним так обошелся?
– Это-то мы и хотим узнать! Утречком это случилось, сэр. Мистер Уоррен, он табельщик у Мортона и Уэйлайта на Тоттенхем-Корт-роуд. Из дома уходит еще до семи. Ну, так нынче утром он и десяти шагов не прошел по улице, как двое молодчиков наскочили на него сзади, набросили ему плащ на голову и затолкали в кеб у тротуара. Возили его целый час, а потом открыли дверцу и выкинули вон. Он растянулся на дороге, а мозги ему так тряхануло, что он даже не заметил, куда подевался кеб. А когда на ноги поднялся, то увидел, что он вовсе посреди Хэмпстед-Хита, так что домой поехал на омнибусе и сейчас отлеживается на диване. А я прямехонько к вам рассказать, что приключилось.
– Крайне интересно, – сказал Холмс. – А он разглядел внешность этих людей, слышал, как они говорили?
– Да нет, он совсем ошалел. Знает только, что его, как по волшебству, подняли и, как по волшебству, бросили наземь. Было их, по меньшей мере, двое, а может, и трое.
– И вы связываете это нападение с вашим жильцом?
– Ну, мы там живем пятнадцать лет, и ничего такого прежде не случалось. Я им сыта по горло. Деньги деньгами, но есть вещи и поважнее. Я его еще до вечера выставлю из моего дома.
– Погодите немного, миссис Уоррен. Ничего второпях не делайте. Я начинаю думать, что это дело, пожалуй, куда более серьезно, чем казалось на первый взгляд. Теперь уже ясно, что вашему жильцу угрожает какая-то опасность. Столь же ясно, что его враги, устроив на него засаду вблизи от вашей двери, в утреннем тумане приняли за него вашего мужа. Обнаружив свою ошибку, они его отпустили. Как они поступили бы, не будь это ошибкой, мы можем только гадать.
– Так что мне делать, мистер Холмс?
– Я бы очень желал посмотреть на этого вашего жильца, миссис Уоррен.
– Не знаю, как это устроить, разве что вы его дверь взломаете. Я слышу, как он ее отпирает, всякий раз, когда спускаюсь по лестнице, чуть поставлю поднос.
– Но он же забирает поднос? Разве мы не можем спрятаться и подглядеть за ним?
Миссис Уоррен призадумалась.
– Ну, сэр, напротив его двери есть дверца в кладовку. Если я поставлю зеркало, а вы спрячетесь там…
– Превосходно! – сказал Холмс. – Когда вы подаете ему второй завтрак?
– Около часа, сэр.
– Ну, так мы с доктором Ватсоном приедем заблаговременно. А пока, миссис Уоррен, всего хорошего.
В половине первого мы поднялись на крыльцо дома миссис Уоррен – высокого узкого здания из желтого кирпича на Грей-Орм-стрит, неширокой улице к северо-востоку от Британского музея. Дом стоит почти на углу, и из него открывается вид на Хоу-стрит и ее более внушительные дома. Холмс со смешком указал на один из них с дорогими квартирами, с эркерами, который не мог не привлечь внимания.
– Видите, Ватсон! – сказал он. – Высокий красный дом с белой каменной облицовкой. Сигнал будет подан оттуда, можно не сомневаться. Нам известно место, нам известен код, следовательно, наша задача не сложна. Вон в том окне карточка «Сдается». Очевидно, пустующая квартира, куда у сообщника есть доступ… Ну-с, миссис Уоррен, что теперь?
– Я для вас все приготовила. Входите. Обувь оставьте у лестницы, а я вас туда провожу.
Она отлично все подготовила. Зеркало было поставлено так, что, сидя в темноте, мы прекрасно видели дверь напротив. Едва мы устроились и миссис Уоррен покинула нас, как дальнее позвякивание возвестило, что наш таинственный сосед потребовал свой завтрак. Вскоре миссис Уоррен поднялась по лестнице с подносом, поставила его на стул рядом с закрытой дверью и, тяжело ступая, удалилась. Притаившись под углом к двери, мы не спускали глаз с зеркала. Внезапно, когда шаги квартирной хозяйки затихли, раздался скрип ключа, поворачивающегося в замке, ручка двери повернулась, и две тонкие руки сняли поднос со стула. Секунду спустя он был возвращен на стул, и я на миг увидел смуглое, красивое, полное ужаса лицо, сверкнувшее глазами на приоткрытую дверь кладовой. Затем дверь захлопнулась, опять скрипнул ключ, и наступила тишина. Холмс дернул меня за рукав, и мы прокрались вниз по лестнице.
– Я снова зайду вечером, – сказал он миссис Уоррен, квартирной хозяйке, нетерпеливо ожидавшей внизу. – Полагаю, Ватсон, нам лучше будет обсудить это дело у себя.
– Мое предположение, как вы видели, оказалось верным, – сказал Холмс из глубины своего покойного кресла. – Произошла подмена жильцов. Но я не предвидел, что мы найдем женщину, и очень необычную женщину, Ватсон.
– Она нас увидела.
– Ну, она увидела что-то, что ее встревожило, несомненно. Общая последовательность событий достаточно ясна, не так ли? Пара укрывается в Лондоне от очень грозной и неотвратимой опасности. На такую опасность указывает строгость их предосторожностей. Мужчина, которому необходимо что-то сделать, хочет обеспечить женщине полную безопасность, пока он будет этим заниматься. Задача не из легких, но он решает ее крайне оригинальным способом и настолько эффективно, что о ее присутствии там не подозревала даже квартирная хозяйка, готовившая ей еду. Печатание слов, как теперь стало ясно, должно было помешать почерку выдать ее пол. Мужчина не смеет к ней приблизиться, чтобы не навести на нее врагов. Поскольку он не может связаться с ней напрямик, он прибегает к помещению объявлений в газетной колонке. Пока все ясно.
– Но в чем причина?
– Да, Ватсон, вы неумолимо практичны, как всегда. В чем причина всего этого? Причудливая проблема миссис Уоррен в процессе ее исследования становится все более сложной и обретает все более зловещий аспект. Во всяком случае, мы можем заключить, что это отнюдь не тривиальная любовная эскапада. Вы видели лицо этой женщины, когда ей почудилась опасность? Кроме того, нам известно про нападение на квартирного хозяина, без сомнения, перепутанного с жильцом. Эта тревога и отчаянные попытки сохранять секретность указывают, что речь идет о жизни и смерти. Кроме того, нападение на мистера Уоррена свидетельствует, что враги, кем бы они ни были, не знают, что жильца подменили на жилицу. Это дело крайне любопытно и запутано, Ватсон.
– Но вам к чему в него углубляться? Что вам это даст?
– Действительно, что? Это искусство для искусства, Ватсон. Полагаю, когда вы лечите, то не думаете о гонораре, пополняя свои сведения о болезни пациента?
– Я просто пополняю свое образование, Холмс.
– Образование никогда не прерывается, Ватсон. Оно слагается из серии уроков, и важнейший из них в конце. Это очень поучительное дело. Оно не обещает ни денег, ни славы, и все-таки требует разобраться в нем. Когда стемнеет, мы, надо полагать, продвинемся в нашем расследовании.
Когда мы вернулись в комнаты миссис Уоррен, сумрак лондонского зимнего вечера сгустился в сплошную серую завесу, мертвую монотонность серости, нарушаемую только четкими желтыми квадратами окон и расплывчатыми ореолами газовых фонарей. Пока мы щурились из темной гостиной миссис Уоррен, высоко во тьме замерцал еще один тусклый свет.
– Кто-то движется в той комнате, – сказал Холмс шепотом, почти прижав к оконному стеклу худое оживившееся лицо. – Да, я вижу его тень. Вот он опять появился! У него в руке свеча. А теперь он вглядывается через улицу, проверяет, готова ли она. Теперь он начал сигналить. Вы тоже записывайте, Ватсон, чтобы мы могли свериться. Единственный проблеск, то есть, конечно, «А». А теперь? Сколько вы насчитали? Двадцать? Как и я. Это должно быть «Т». АТ…Что же, вполне осмысленно! Еще «Т». Видимо, начало второго слова. Ну-ка… TENTA. Конец. Это не может быть все, Ватсон. И если разбить на три слова, ничего не получится: AT, TEN, TA, разве что «ТА» чьи-то инициалы. Вот опять. Что это? АТТЕ… Опять тоже самое. Любопытно, Ватсон, очень любопытно! Он опять сигналит АТ… повторяет в третий раз. «ATTENTA» – три раза! Сколько раз еще он будет это повторять? Нет, видимо, это конец. Он отошел от окна. Как вы это толкуете, Ватсон?
– Зашифрованное послание, Холмс.
Мой друг внезапно испустил одобрительный смешок.
– И не так уж хитро зашифрованное, Ватсон, – сказал он. – Это же итальянский. «А» в конце означает, что слово это обращено к женщине. «Берегись! Берегись! Берегись!» Что скажете, Ватсон?
– По-моему, вы попали в точку.
– Вне всяких сомнений. Неотложная весть, повторенная трижды. Но беречься чего?.. Погодите-ка, он снова подошел к окну.
Опять мы увидели силуэт пригнувшегося мужчины и быстрое мелькание огонька поперек окна. Сигналы возобновились. Они подавались даже быстрее, чем прежде, настолько быстро, что следить за ними было трудно.
– «PERICOLO»… «Периколо». Что это, Ватсон? «Опасность» – так ведь? Да, черт побери, сигнал об опасности! Вот опять! «PERI…» Что еще за?..
Огонек внезапно погас, мерцающий квадрат окна исчез, и четвертый этаж образовал темную полосу поперек высокого здания с ярусами светящихся окон. Этот последний крик предостережения внезапно был оборван. Как и кем? Одна и та же мысль мелькнула у нас обоих. Холмс выпрямился и отпрянул от окна.
– Это серьезно, Ватсон! – вскричал он. – Там творится какая-то чертовщина! Почему сигнал вдруг оборвался? Я бы связался со Скотланд-Ярдом, но решают минуты, и мы не можем остаться в стороне.
– Мне отправиться в полицию?
– Нам необходимо точнее разобраться в ситуации. У нее могут быть и более невинные объяснения. Идемте, Ватсон! Давайте сами перейдем улицу и посмотрим, что к чему.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.