Текст книги "Шерлок Холмс. Все повести и рассказы о сыщике № 1"

– Боже мой! – вскрикнул мой пациент. – Так вот что значили слова этой женщины!

– Без сомнения. Ясно, что полковник хладнокровный, отчаянный человек, решившийся уничтожать все препятствия на своем пути, подобно тем пиратам, которые истребляют всех до последнего человека на захваченном ими судне. Ну, нечего терять драгоценное время. Если вы в состоянии ехать, то отправимся, прежде всего, в сыскное отделение, а затем в Эйфорд.

Через три часа мы все уже сидели в поезде по дороге из Рединга в маленькую беркширскую деревню: Шерлок Холмс, Хадерли, инспектор Брэд-стрит, еще какой-то господин в партикулярном платье и я. Брэд-стрит разложил на коленях карту графства и проводил по ней циркулем круг, избрав центром Эйфорд.

– Вот, – проговорил он. – Этот круг описан радиусом в десять миль от деревни. Место, которое мы ищем, должно находится где-нибудь в этом круге. Кажется, вы говорили – в десяти милях?

– Час езды.

– И вы думаете, что они несли вас все это расстояние, пока вы были без сознания?

– Должно быть. К тому же я смутно помню, что меня подняли и понесли.

– Я не могу понять одного: почему они пощадили вас, когда нашли лежащим без чувств в саду. – сказал я. – Может быть, той женщине удалось умолить негодяя?

– Вряд ли. Никогда мне не приходилось видеть более свирепого лица.

– О! Мы скоро выясним все это, – сказал Брэд-стрит. – Ну, вот я и начертал круг. Хотелось бы мне знать, в какой точке находятся те люди, которых мы ищем.

– Я думаю, что могу указать вам эту точку, – спокойно проговорил Холмс.

– В самом деле? – сказал инспектор. – Вы уже составили себе определенное мнение? Посмотрим, кто согласен с вами. Я говорю, что дом находится к югу, потому что местность там более пустынна.

– А я думаю, он на востоке. – сказал мой пациент.

– По-моему – на западе, – заметил человек в партикулярном платье. – Там есть несколько тихих деревушек.

– Я стою за север, – сказал я. – Там нет холмов, а наш друг говорит, что экипаж ехал все время по ровной дороге.

– Что за разногласие мнений! – смеясь, заметил инспектор. – Мы разобрали все страны света. Ну, к кому из нас присоединяетесь вы? – спросил он Холмса.

– Вы все неправы.

– Как же можем мы все быть неправы?

– Можете. Вот где мы найдем их, – сказал Холмс, указывая на центр круга.

– А двенадцать миль езды? – волнуясь, проговорил Хадерли.

– Шесть миль туда и шесть обратно. Очень просто. Вы сами же говорите, что лошадь была совершенно свежа, когда вы садились в экипаж. Разве это могло бы быть, если бы она пробежала двенадцать миль по тяжелой дороге?

– Да, это могла бы быть хитрость с их стороны, – вдумчиво проговорил Брэд-стрит. – Нет сомнения, что это отчаянная шайка.

– Еще бы, – сказал Холмс. – Это – фальшивомонетчики. Машина им нужна для производства амальгамы, которую они употребляют вместо серебра.

– Нам известно о существовании шайки ловких фальшивомонетчиков, – сказал инспектор. – Они выпускали полукроны тысячами. Мы даже проследили их до Рединга, но дальше не могли. Они так умело скрыли следы, что нам стало ясно: мы имеем дело со своего рода виртуозами. Но теперь, я думаю, благодаря счастливой случайности они попадутся нам в руки.

Но инспектор ошибся: преступники не попали в руки правосудия. Подъезжая к станции Эйфорд, мы увидели огромный столб дыма, который подымался из-за небольшой группы деревьев и разлетался в воздухе, словно страусовое перо.

– Горит какой-нибудь дом? – спросил Брэд-стрит, когда поезд, пыхтя, отошел от станции.

– Да, сэр, – ответил начальник станции.

– Чей это дом?

– Доктора Бичера.

– Скажите, пожалуйста, – вмешался Хадерли, – доктор Бичер – немец, очень худой, с длинным тонким носом?

Начальник станции расхохотался.

– Нет, сэр, доктор Бичер англичанин, и здесь в округе нет человека с более круглым брюшком. Но у него жил какой-то иностранец, кажется пациент. Вот тому, пожалуй, не повредил бы хороший беркширский бифштекс.

Начальник еще не договорил, как все мы бросились к месту пожара. Наверху низенького холма стояло большое здание, из окон которого вырывалось пламя; три пожарных насоса, стоявших в саду, напрасно пытались потушить огонь.

– Это оно! – в сильном волнении крикнул Хадерли. – Вот усыпанная гравием аллея, а вот и розовые кусты, где я лежал. А вот и окно второго этажа, из которого я выскочил.

– Ну, по крайней мере, вы отомщены, – сказал Холмс. – Нет сомнения, что деревянные стены загорелись от оставленной вами лампы, которая разлетелась, когда опустился потолок. Преследуя вас, они не заметили этого. Теперь хорошенько вглядитесь в эту толпу: не окажется ли в ней ваших ночных друзей, хотя я сильно опасаюсь, что в настоящее время они уже за сотни миль отсюда.

Опасения Холмса сбылись. С тех пор никто не слышал о прекрасной женщине, свирепом немце и угрюмом англичанине. Рано поутру какой-то крестьянин встретил по дороге в Рединг телегу с людьми, натруженную громадными ящиками. Но затем все следы исчезли, и даже Холмсу не удалось найти их, несмотря на все его уменье.

Пожарные были очень удивлены странным устройством дома и еще более удивились, когда на подоконнике второго этажа нашли человеческий палец. К закату солнца усилия их, наконец, увенчались успехом, и огонь был потушен, но крыша обрушилась, и дом обратился в груды развалин. За исключением нескольких цилиндров и железных труб, ничего не осталось от пресса, осмотр которого обошелся так дорого нашему новому знакомому. В складе нашли много никеля и олова, но никаких монет. Вероятно, беглецы увезли их в тех больших ящиках, о которых говорил крестьянин.

Мы так бы и не знали, каким образом Хадерли очутился не в саду, а в том месте, где он пришел в себя, если бы на дороге не осталось следов ног. Его, очевидно, несли двое людей; у одного из них были замечательно маленькие ноги, у другого – необыкновенно большие. По всем вероятиям, молчаливый англичанин – или менее смелый, чем немец, или более мягкий, чем он – помог молодой женщине вынести лишившегося чувств Хадерли.

– Нечего сказать, хорошенькое дело! – печально проговорил последний, садясь в поезд. – Потерял палец и пятьдесят гиней, а что выиграл?

– Опыт, – смеясь, ответил Холмс. – Конечно, вы ничего не выиграли, но если станете рассказывать об этом случае, то можете на всю оставшуюся жизнь приобрести репутацию превосходного собеседника.

Аристократ-холостяк

Брак лорда Сен-Симона и странное окончание брачной церемонии давно уже перестали интересовать высшие круги общества, в которых вращается несчастный жених. Новые скандалы затмили это происшествие, а их пикантные подробности отвлекли внимание от драмы, происшедшей четыре года тому назад. Я имею основание предполагать, что не все факты, связанные с этим случаем, известны публике, а так как мой друг Шерлок Холмс принимал деятельное участие в выяснении их, то думаю, что мои воспоминания о нем были бы неполны, если бы я не упомянул об этом интересном эпизоде.

Дело было за несколько недель до моей свадьбы, когда я еще жил у Шерлока Холмса в его квартире, на Бейкер-стрит. Однажды, днем, вернувшись с прогулки, он нашел у себя на столе письмо. Я просидел целый день дома, так как погода стояла сырая; дул осенний холодный ветер. Пуля, оставшаяся у меня в ноге на память об афганской кампании, напоминала мне о своем присутствии глухой болью. Я уселся в кресло, вытянул ноги на стул и окружил себя газетами. Но чтение надоело мне, я швырнул газеты и продолжал лежать, рассматривая герб и монограмму на конверте и размышляя о том, от какого аристократа может быть это письмо.

– Вам письмо от какого-то знатного господина, – заметил я, когда Холмс вошел в комнату. – Если не ошибаюсь, утром вы получили письма от рыбного торговца и таможенного офицера.

– Да, моя корреспонденция носит прелесть разнообразия, – улыбаясь, ответил Холмс. – И чем ниже по положению корреспонденты, тем интереснее их письма. А вот это имеет вид тех приглашений. Не люблю я бывать в обществе: или скучно, или врать надо.

Он распечатал письмо и пробежал его содержание.

– О, да это нечто интересное!

– Не приглашение?

– Нет, профессиональное дело.

– И клиент – аристократ?

– Член одной из лучших фамилий Англии.

– Поздравляю вас, дорогой друг.

– Говорю вам совершенно искренне, Ватсон, общественное положение клиента играет в моих глазах меньшую роль, чем его дела. А в данном случае дело может оказаться интересным. Вы внимательно читали газеты?

– Как видите, – меланхолически проговорил я, указывая на ворох газет. – Больше мне нечего было делать.

– Вот это отлично: вы можете помочь мне. Сам я читаю только уголовные процессы и объявления об умерших. Последнее чтение весьма поучительно. Ну, если вы внимательно следили за происшествиями, то, вероятно, читали о лорде Сен-Симоне и его свадьбе?

– О, да, читал с величайшим интересом!

– Отлично. Письмо, которое у меня в руке, от лорда Сен-Симона. Я прочту его вам, а вы за то отыщите в газетах все, что написано про этот случай. Вот что он пишет:

«Дорогой мистер Шерлок Холмс, лорд Бакуотер говорит мне, что я могу вполне положиться на вас, Поэтому я решаюсь зайти к вам, чтоб посоветоваться с вами насчет печального обстоятельства, имеющего отношение к моей свадьбе. Мистер Лестрейд уже ведет это дело, но он уверяет меня, что он ничего не имеет против вашего сотрудничества, и думает даже, что вы можете принести известную пользу. Я зайду к вам в четыре часа; если у вас назначено какое-нибудь другое деловое свидание, очень прошу вас, отложить его, так как мое дело чрезвычайно серьезно.

С почтением Роберт Сен-Симон».

Науки

Конан Дойл в своей библиотеке. 1925

Последняя треть XIX века стала периодом искренней веры большинства англичан в силу науки. Шерлок Холмс разделяет это убеждение, он отмечает книгу своего современника Уинвуда Рида «Мученичество человечества», где помещены следующие горделивые слова: «Когда мы установим средствами науки способы управлять природой, мы сможем занять ее место… Люди станут повелителями сил природы, зодчими солнечных систем, созидателями миров. Человек тогда будет совершенным, будет творцом и, следовательно, станет тем, кого всеобщее поклонение зовет богом»

Среди естественных наук химия была безусловной фавориткой Холмса. В квартире на Бейкер-стрит он по несколько дней подряд ставил опыты и проводил эксперименты. Также среди его любимых наук числилась ботаника, особенно, если дело касалось белладонны и других растений, вызывающих возбуждение или отравление. При этом он был невежественен в литературе, философии, астрономии и многих других науках.

Шерлок Холмс занят химическими опытами

В отличие от своего полюбившемуся всему миру персонажу, Конан Дойл был весьма образованным джентльменом. Он учился в Стоунихерстском колледже, закончил Эдинбургский университет по факультету медицина, после аспирантуры практиковался в офтальмологической области. Открыл миру множество идей, в том числе стал одним из инициаторов строительства Ла-Манша, участвовал в изобретении плавучих мин, бронежилетов, сконструировал надувную лодку для спасения людей при кораблекрушении…

– Написано в Гросвеноре гусиным пером; благородный лорд имел несчастие выпачкать мизинец на правой руке, – заметил Холмс, складывая письмо.

– Он пишет, что придет в четыре часа. Теперь три. Еще целый час до его прихода.

– Я воспользуюсь этим временем, чтобы, с вашей помощью, ознакомиться с делом. Поищите-ка отчеты в газетах и положите по порядку, а я покуда посмотрю, кто такой наш клиент.

Он снял с полки справочный календарь в красной обложке.

– Вот оно, – сказал он, садясь и раскрывая книгу. – Роберт Вальсингэм де-Вэр, второй сын герцога Бальмораль». Гм! «Герб – лазоревое поле и подметные каракули на черном щите. Родился в 1846 году…» Значит, теперь ему сорок один год. Зрелый возраст для брака. «Был младшим секретарем в Министерстве колоний. Герцог, его отец, был одно время министром иностранных дел. Они прямые потомки Плантагенетов, с одной стороны, и в родстве с Тюдорами, с другой…» Гм! Ничего нельзя заключить из этих сведений. Может быть, ваши будут интереснее, Ватсон.

– Мне не трудно найти желаемые сведения, так как это событие произошло очень недавно и произвело на меня сильное впечатление. Я не рассказывал вам о нем, потому что у вас было другое дело, и вы не любите мешать одно с другим.

– О, вы говорите об истории с мебельным магазином на Гросвенерской площади. Она совершенно выяснена, да впрочем и сначала было видно, в чем дело. Ну-с, расскажите, что вы нашли в газетах.

– Вот первая заметка в «Morning Post», написанная несколько недель тому назад. «По слухам в скором времени предстоит бракосочетание лорда Роберта Сен-Симона, второго сына герцога Бальмораль, с мисс Гэтти Дорэн, единственною дочерью Алоизия Дорэн, эсквайра из Сан-Франциско, Калифорния, С.-А. С. Ш.»

– Коротко и ясно, – заметил Холмс, протягивая к огню свои длинные, тощия ноги.

– Более подробная заметка появилась на той же неделе в одной из фешенебельных газет: «Национальное производство на брачном рынке сильно страдает от применения принципа свободной торговли. Необходимо принять охранительные меры. Аристократические дома Великобритании один за другим переходят в руки наших прекрасных заатлантических родственниц. На прошлой неделе список завоеваний очаровательных похитительниц увеличился ценным приобретением. Лорд Сен-Симон, в продолжение двадцати лет противостоявший стрелам маленького божка, объявил о предстоящем своем браке с мисс Гэтти Дорэн, прелестной дочерью калифорнийского миллионера. Мисс Дорэн, грациозная фигура и редкая красота которой обращала на себя общее внимание на балах, – единственная дочь. Говорят, что цифра ее приданого превышает шестизначное число, помимо надежд на будущее. Так как всем известно, что герцогу Бальмораль пришлось за последние годы распродать свои картины, а у лорда Сен-Симона нет своего имущества, за исключением маленького Бирзмурского поместья, то ясно, что счастие не только на стороне калифорнийской красавицы, которая так легко переходит из гражданок республики в ряды британской титулованной аристократии.»

– Есть еще что-нибудь? – спросил, зевая, Холмс,

– О, да, множество заметок. Вот, например, в «Morning-Post» говорится, что свадьба будет очень тихая в церкви святого Георгия на Ганноверской площади; приглашено только несколько близких друзей; после бракосочетания все присутствующие отправятся в Ланкастер, где мистер Алоизий Дорэн устроил помещение для молодых. Два дня позже – то есть в прошлую среду – появилась короткая заметка о том, что свадьба состоялась, и молодые проведут медовый месяц в имении лорда Бакуотера, вблизи Питерсфильда… Вот все, что появилось в газетах до исчезновения новобрачной.

– До чего? – переспросил Холмс, приподнимаясь в кресле.

– До исчезновения новобрачной.

– Когда же она исчезла?

– Во время свадебного завтрака.

– Вот как. Дело-то, оказывается, интереснее, чем я ожидал. Драматическое происшествие.

– Да, и мне оно показалось не совсем обыкновенным.

– Невесты часто исчезают перед свадьбой, новобрачные сбегают иногда во время медового месяца, но подобного случая я не запомню. Пожалуйста, расскажите мне все подробности.

– Предупреждаю, что подробностей мало.

– Может быть, мы можем выяснить многое сами.

– Я прочту вам заметку одной утренней газеты от вчерашнего дня. Вот ее название: «Странное происшествие на великосветской свадьбе».

«Семья лорда Роберта Сен-Симона неприятно поражена странным происшествием, случившимся после его бракосочетания. Венчание, как было сообщено в газетах, состоялось вчера утром, но только сегодня оказывается возможным подтвердить странные слухи, ходившие в городе. Несмотря на все старания друзей замять дело, о нем говорят так много, что и мы не видим больше повода умалчивать о нем.

Венчание происходило в церкви св. Георгия, на Ганноверской площади. Кроме отца невесты, м-ра Алоизия Дорэн, присутствовали только герцогиня Бальмораль, лорд Бакуотер, лорд Юстэс и леди Клара Сен-Симон (младший брат и сестра жениха) и леди Алисия Виттингтон. После венчания все общество отправилось в дом м-ра Алоизия Дорэна, у Ланкастерских ворот, где был приготовлен завтрак. Оказывается, что вслед за новобрачными пыталась проникнуть в дом какая-то неизвестная женщина, предъявлявшая права на лорда Сен-Симона. После продолжительной тяжелой сцены она была выведена дворецким и лакеем. Новобрачная, к счастью вошедшая в домик до этого неприятного случая, села за завтрак, но вдруг почувствовала себя дурно и ушла в свою комнату. Она не возвращалась довольно долго, и отец пошел за ней; горничная сказала ему, что новобрачная зашла в комнату, накинула манто, надела шляпу и побежала по коридору. Один из лакеев показал, что видел, как какая-то дама выходила из дома, но ему и в голову не пришло, что это могла быть его госпожа. Убедившись в исчезновении дочери, м-р Алоизий Дорэн, вместе с новобрачным, заявил о случившемся полиции. Приняты энергичные меры и, по всем вероятиям, это странное происшествие будет вскоре выяснено. Однако, вчера вечером не было еще ничего известно о пропавшей леди. Как говорят, полиция арестовала женщину, произведшую скандал, предполагая, что она замешана в исчезновении новобрачной. Предполагается преступление из ревности или какого-нибудь другого мотива».

– И это все?

– Есть еще одна маленькая, но не лишенная значения заметка в другой утренней газете.

– Какая?

– Арестована мисс Флора Миллар, произведшая скандал. Оказывается, что она была прежде танцовщицей в «Аллегро» и уже несколько лет знает новобрачного. Вот и все, что известно об этом деле по газетам.

– Замечательно интересный случай. Ни за что на свете не отказался бы исследовать его… Звонят, Ватсон. Недавно пробило четыре часа, и потому я не сомневаюсь, что это наш высокородный клиент. Не думайте уходить, Ватсон; я предпочитаю иметь свидетеля, хотя бы на случай, если мне изменит память.

– Лорд Сен-Симон, – доложил мальчик, открывая дверь.

Вошел господин с приятным, утонченным лицом, орлиным носом, бледный и с глазами человека, на долю которого выпала приятная участь повелевать другими. Он вошел бодро, но казался старше своих лет, так как сгибал колени и слегка наклонялся вперед. Волосы у него начинали седеть, а на макушке была лысина. Костюм у него был щегольской: высокий воротник, черный сюртук, белый жилет, желтые перчатки, лайковые сапоги и светлые брюки. Войдя в комнату, он оглянулся, играя шнурком от золотого пенсне.

– Здравствуйте, лорд Сен-Симон, – сказал Холмс, вставая и кланяясь. – Пожалуйста, садитесь. Это мой друг и коллега, мистер Ватсон. Присядьте поближе к огню и потолкуем о деле.

– Дело очень неприятное, мистер Холмс, как вы сами понимаете. Я слышал, сэр, что вам приходилось заниматься подобного рода щекотливыми делами, хотя вряд ли ваши клиенты принадлежали к тому классу общества, как я.

– Ну, в настоящее время я спускаюсь вниз.

– Что вы хотите сказать?

– Мой последний клиент был король.

– О, в самом деле! Я не знал этого. А у него также пропала жена?

– Вы понимаете, что мои другие клиенты в праве так же рассчитывать на мою скромность, как и вы, – вежливо заметил Холмс.

– Конечно! Вы правы, вполне правы! Что касается моего дела, то я готов дать все сведения, которые потребуются вам.

– Благодарю вас. Я знаю только то, что напечатано в газетах. Например, верно это известие об исчезновении новобрачной?

Лорд Сен-Симон пробежал глазами заметку.

– Да, все это верно.

– Прежде чем я могу составить себе какое-либо мнение об этом случае, мне нужно узнать еще многое. Я думаю, лучше всего будет, если я стану задавать вам вопросы.

– Пожалуйста.

– Когда вы познакомились с мисс Гэтти Дорэн?

– Год тому назад, в Сан-Франциско.

– Вы путешествовали по Соединенным Штатам?

– Да.

– И тогда же обручились с ней?

– Нет.

– Но вы были в дружеских отношениях с ней?

– Мне нравилось ее общество, и она видела это.

– Ее отец очень богат?

– Он считается самым богатым человеком на всем тихоокеанском побережье.

– А как он нажил деньги?

– На рудниках. Несколько лет тому назад у него ничего не было. Потом он нашел золото и разбогател.

– А теперь скажите мне ваше мнение о вашей жене. Что она за человек?

Лорд стал сильнее раскачивать пенсне и уставился на огонь в камине.

– Видите ли, мистер Холмс, моей жене было уже двадцать лет, когда разбогател ее отец. До этого времени она свободно бегала среди рудокопов, гуляла по лесам и горам, так что воспитала ее скорее природа, чем школа. Она, что называется, сорванец с большой силой воли, свободная от всяких предрассудков. Она очень порывиста и вспыльчива, настоящий вулкан, решительна и, не задумываясь, приводит в исполнение свои решения. Но я не дал бы ей имени, которое я имею честь носить, – тут он внушительно кашлянул, – если бы не считал ее, в сущности, благородной женщиной. Я считаю ее способной на героическое самопожертвование и думаю, что она с отвращением относится ко всему бесчестному.

– У вас есть ее фотографическая карточка?

– Я принес с собой ее портрет.

Он открыл медальон и показал нам портрет очень красивой женщины. Это была миниатюра на слоновой кости, и художник чудесно изобразил блестящие черные волосы, большие темные глаза и очаровательный ротик мисс Дорэн. Холмс долго и внимательно всматривался в изображенное на портрете лицо, потом закрыл медальон и отдал его лорду.

– Барышня приехала в Лондон, и вы возобновили знакомство с ней?

– Да, отец привез ее сюда. Мы встречались с ней во время сезона, потом я сделал ей предложение и женился на ней.

– Кажется, она принесла вам большое приданое?

– Хорошее, но не больше того, какое приносят обыкновенно жены в нашем роде.

– И оно остается за вами, раз брак состоялся?

– Я, право, не справлялся об этом.

– Вполне естественно. Вы видели мисс Дорэн накануне вашей свадьбы?

– Да.

– Была она в хорошем настроении духа?

– Наилучшем. Она все время говорила о нашей будущей жизни.

– В самом деле? Это очень интересно. А утром в день свадьбы?

– Все время до окончания венчания была весела как всегда.

– А потом вы заметили в ней какую-нибудь перемену?

– Сказать по правде, я в первый раз заметил, что характер у нее не очень мягкий. Но случай, наведший меня на это размышление, так ничтожен, что я не счел нужным упомянуть о нем, и к тому же он не имеет никакого отношения к нашему делу.

– Все-таки расскажите нам этот случай.

– О, сущий пустяк! Она уронила букет, когда мы шли в ризницу. Он упал на одну из скамей. Какой-то джентльмен, сидевший на скамье, подал ей букет после минутного замедления. Когда я заговорил с ней об этом случае, она ответила мне резко и все время, пока мы ехали домой, сильно волновалась из-за такого пустяка.

– Вот как. Вы говорите, что какой-то господин сидел на скамье. Значит, в церкви была посторонняя публика?

– О, да. Этого невозможно избегнуть, когда отперта церковь.

– Он не из числа друзей вашей жены?

– Нет-нет, я назвал его джентльменом только из вежливости, но, на самом деле, он простой человек. Я не обратил особого внимания на него. Но право, мне кажется, мы уклоняемся в сторону.

– Итак, леди Сен-Симон вернулась из церкви в менее веселом расположении духа, чем была раньше. Что она сделала, когда вошла в дом отца?

– Я видел, что она разговаривала со своей горничной.

– А кто такая ее горничная?

– Ее зовут Алиса. Она американка и приехала из Калифорнии вместе с своей барышней.

– Пользуется ее доверием?

– Даже слишком. Мне казалось, что мисс Дорэн позволяет ей слишком много. Но, конечно, в Америке смотрят на это совершенно иначе.

– Долго она разговаривала с Алисой?

– О, только несколько минут.

– Вы не слышали, что они говорили?

– Леди Сен-Симон сказала что-то на американском жаргоне, который употребляет очень часто. Я не понял ее слов.

– Американский жаргон бывает иногда очень выразителен. А что сделала ваша жена, окончив разговор с горничной?

– Она вошла в столовую.

– Под руку с вами?

– Нет, одна. Она очень независима в подобного рода мелочах. Посидев минут десять, она вдруг встала, пробормотала несколько слов извинения, вышла из комнаты и не возвращалась более.

– Но, насколько я знаю, горничная Алиса показала, что леди Сен-Симон вошла в свою комнату, накинула манто на подвенечное платье, надела шляпу и ушла.

– Совершенно верно. Потом ее видели в Гайд-парке с Флорой Миллар, арестованной в настоящее время, пытавшейся утром устроить скандал в доме мистера Дорэна.

– Ах, да. Я бы желал знать некоторые подробности об этой молодой леди и ваших отношениях с ней.

Лорд Сен-Симон пожал плечами и поднял брови.

– Мы были с ней несколько лет в близких, очень близких отношениях. Она служила в «Аллегро». Я не обидел ее, и у нее нет повода жаловаться на меня, но вы знаете женщин, мистер Холмс. Флора очень милое создание, но чрезвычайно вспыльчива и очень любит меня. Она писала мне ужасные письма, когда узнала, что я женюсь. Правду сказать, я потому и хотел венчаться скромно, что боялся скандала в церкви. Она подбежала к подъезду дома мистера Дорэна, когда мы вернулись из церкви, и хотела ворваться в переднюю, осыпая мою жену страшною бранью и угрозами, но я предвидел возможность этого случая и отдал приказания прислуге, которая вывела ее вон. Она успокоилась, когда увидела, что поднятый ею шум ни к чему не повел.

– А ваша жена слышала все это?

– К счастью, нет,

– А потом ее видели в обществе этой самой женщины?

– Да. Мистер Лестрейд отнесся к этому факту очень серьезно. Предполагают, что Флора вызвала мою жену и устроила ей какую-нибудь ужасную западню.

– Что же, это весьма возможно.

– Вы того же мнения?

– Я не утверждаю этого. А вы сами считаете это правдоподобным?

– Флора не обидит и мухи.

– Но ревность может совершенно изменить характер человека. Пожалуйста, скажите, что вы сами думаете об этом?

– Видите ли, я пришел спросить ваше мнение, потому что сам ничего не могу понять. Я рассказал вам все факты. Но если вы все-таки желаете знать мое мнение, то мне представляется возможным, что возбуждение, сознание достигнутого ею высокого положения подействовало на нервную систему моей жены.

– Одним словом, – внезапное помешательство.

– Видите ли, когда я думаю, что она отвернулась не скажу лично от меня, но ото всего, чего безуспешно добиваются другие, то мне невольно приходит в голову это предположение.

– Что же, это также возможная гипотеза, – улыбаясь, сказал Холмс. – Ну, лорд Сен-Симон, теперь, кажется, все данные у меня в руках. Скажите, пожалуйста, когда вы сидели за столом во время завтрака, вы могли видеть, что делается на улице?

– Из окна видна противоположная сторона улицы и парк.

– Так мне нечего задерживать вас. Я сообщу вам, что узнаю.

– В том случае, если вам удастся разрешить эту задачу… – сказал наш клиент, вставая со стула.

– Я уже разрешил ее.

– Э? Что такое?

– Я говорю, что уже разрешил эту задачу.

– Так где же моя жена?

– Это – подробность, которую я скоро узнаю.

Лорд Сен-Симон покачал головой.

– Боюсь, что это решение не под силу нашим головам, – заметил он, сделал величественный старомодный поклон и вышел из комнаты.

– Очень мило со стороны лорда удостоить сравнить мою голову со своею, – со смехом сказал Шерлоч Холмс. – Я думаю, после этого допроса можно выпить виски с содовой и выкурить сигару. Я сделал выводы, прежде чем лорд вошел в комнату.

– О, Холмс!

– У меня записаны подобного рода случаи, хотя, как я уже говорил вам, исчезновение не происходило так скоро после венчания. Допрос только подтвердил мои предположения. И пустые по виду показания играют иногда очень важную роль.

– Но ведь я слышал все тоже, что слышали вы.

– Да, но вы не знакомы с предыдущими случаями; а они-то и помогли мне решить эту задачу. То же самое произошло несколько лет тому назад в Абердине, и нечто подобное в Мюнхене через год после франко-прусской войны. Ах, вот Лестрейд! Здравствуйте, Лестрейд! Вот там лишний стакан, а сигары в ящике.

На сыщике был пиджак горохового цвета и галстук, что придавало ему вид моряка. В руках у него был черный холщевый мешок. Он поздоровался, сел и закурил предложенную ему сигару.

– Что случилось? – спросил Холмс, подмигивая мне. – Вы чем-то недовольны?

– Действительно, недоволен. Это проклятое дело Сен-Симона. Ничего понять не могу.

– В самом деле? Вы удивляете меня.

– Что за запутанная история! Работал целый день, и в результате – ничего.

– А и промокли же вы, – сказал Холмс, ощупывая рукав пиджака Лестрейда.

– Да, я исследовал дно Серпантина.

– Господи, Боже мой? Для чего же?

– Искал тело леди Сен-Симон.

Шерлок Холмс откинулся на спинку кресла и громко расхохотался.

– А вы не пробовали исследовать дно фонтана на Трафальгарской площади? – спросил он.

– Зачем? Что вы хотите этим сказать?

– Столько же шансов найти ее в этом месте, как в другом.

Лестрейд бросил на моего приятеля сердитый взгляд.

– А вам, вероятно, уже все известно, – проговорил он насмешливым тоном.

– Я только что узнал факты, но уже составил себе определенное мнение.

– В самом деле? Так вы думаете, что Серпантин не играет никакой роли в этом происшествии?

– Считаю это вполне вероятным.

– Так не потрудитесь ли вы объяснить, что значит эта находка?

Он развязал мешок и выбросил на нас шелковое подвенечное платье, белые атласные туфли, венок и фату – все подмоченное водой.

– Вот еще, – сказал он, кладя на эту кучу новое обручальное кольцо. – Раскусите-ка этот орешек, мистер Холмс.

– Вот как. И все это вы достали со дна Серпантина? – спросил мой приятель, пуская кольца голубого дыма.

– Нет. Их нашел сторож парка плавающими по воде. Вещи признаны принадлежащими ей. Ну, я и подумал, что и тело ее недалеко от них.

– По блестящему выводу, что тело человека должно быть всегда близко к его гардеробу. Скажите, пожалуйста, чего вы хотели добиться?

– Какого-нибудь доказательства виновности Флоры Миллар.

– Боюсь, что трудно будет его найти…

– В самом деле? – с горечью вскрикнул Лестрейд, – Боюсь, Холмс, что все ваши выводы и умозаключения ни к чему не годны на практике. В две минуты вы сделали две ошибки. В этом платье есть улика против мисс Флоры Миллар.

– Какая?

– В платье есть карман. В кармане – футляр для визитных карточек, а в нем записка. Вот она. Слушайте: «Увидите меня, когда все будет готово. Идите сейчас. Ф. Г. М.». Ну-с, я и полагаю, что Флора Миллар заманила леди Сен-Симон и упрятала ее куда-нибудь с помощью сообщников. Эта записка подписана ее инициалами. Вероятно, она сунула ее ей в руки у подъезда.

– Отлично, Лестрейд, – со смехом сказал Холмс. – Вы хитро повели дело. Дайте-ка мне взглянуть.

Он небрежно взял бумажку, но вдруг внимательно взглянул на нее и сказал с довольным видом: