Текст книги "Шерлок Холмс. Все повести и рассказы о сыщике № 1"

Все остальное в этом человеке – прекрасные пропорции тела, тонкие черты, открытые манеры – соответствовало маске веселого задушевного малого. Каждый сказал бы, что Макгинти удачливый, честный деятель с добрым сердцем. Только в то мгновение, когда его мертвенные темные глаза, глубокие и безжалостные, смотрели на человека, тот внутренне содрогался, чувствуя, что перед ним целая бездна скрытого зла, соединенного с силой, мужеством и хитростью, которые только усиливали возможность беды.

Джон внимательно разглядел этого человека и со свойственной ему небрежной смелостью принялся локтями расчищать дорогу к нему. Джон протолкался через группу льстецов, вившихся вокруг могущественного хозяина таверны и заливавшихся хохотом при любой его шутке. Смелые серые глаза бесстрашно посмотрели сквозь стекла в черные матовые зрачки.

– Что-то я не припомню вашего лица, молодой человек, – сказал глава ложи Вермисы.

– Я еще недавно здесь, мистер Макгинти.

– Не настолько недавно, чтобы не знать, как следует меня именовать.

– Он – советник Макгинти, – произнес голос из группы.

– Извините, советник. Я не знаю здешних обычаев, но мне посоветовали повидать вас.

– Прекрасно, вы видите меня. Я весь тут. Что же вы думаете обо мне?

– Трудно ответить. Скажу только одно: если ваше сердце так же велико, как тело, а душа так же прекрасна, как лицо, – ничего лучшего я не могу желать, – ответил Макмурдо.

– Клянусь, у вас настоящий ирландский язык! – произнес хозяин таверны, еще не решив, говорить ли в тон с этим отважным посетителем или проявить высокомерие. – Итак, вы любезно одобряете мою наружность?

– Конечно, сэр, – сказал Макмурдо.

– И вам посоветовали идти ко мне?

– Да.

– Кто посоветовал?

– Брат Сканлен из триста сорок первой ложи Вермисы. А теперь я пью за ваше здоровье, советник, и за наше дальнейшее знакомство.

Он поднес к губам поданный ему стакан и, осушая его, отставил мизинец.

Пристально следивший за ним Макгинти приподнял свои густые черные брови.

– Ах, вот как? – заметил он. – Мне придется получше исследовать дело, мистер…

– Макмурдо.

– Пожалуйте за конторку, мистер Макмурдо.

Они прошли в маленькую комнатку, уставленную бочками. Макгинти старательно запер за собой дверь, уселся на одну из бочек, задумчиво покусывая свою сигару и вглядываясь в Джона своими мрачными глазами. Несколько минут он не произносил ни слова.

Макмурдо, не смущаясь, вынес осмотр. Вдруг Макгинти наклонился и вытащил револьвер.

– Вот что, шутник, – сказал он, – если я увижу, что вы играете с нами шутки, вам не придется долго продолжать их.

– Странное приветствие, – с достоинством ответил Макмурдо, – со стороны мастера ложи приезжему брату.

– Но ведь именно это вы и должны доказать, – ответил Макгинти, – и если не докажете, помоги вам Бог. Где вы были посвящены?

– В двадцать девятой ложе, в Чикаго.

– Когда?

– Двадцать четвертого июня тысяча восемьсот семьдесят второго года.

– Кто был мастер?

– Джем Скотт.

– Кто управляет вашей областью?

– Бартоломью Вильсон.

– Гм, вы отвечаете довольно бегло. Что вы здесь делаете?

– Работаю.

– Вы не задумываетесь в ответах.

– Да, у меня всегда найдется готовое слово.

– Так же ли скоро вы действуете?

– Люди, знавшие меня хорошо, утверждали это.

– Ну, может быть, мы испытаем вас скорее, чем вы думаете. Вы что-нибудь слышали о нашей ложе?

– Я слышал, что в ваше братство может вступить только мужественный человек.

– Правильно, мистер Макмурдо. Почему вы уехали из Чикаго?

– Повесьте меня раньше, чем я скажу вам это.

Глаза Макгинти широко открылись. Он не привык к таким ответам, и слова Джона удивили его.

– Почему вы не хотите сказать?

– Потому что брат не может лгать брату.

– Значит, правда до того дурна, что о ней нельзя говорить?

– Пожалуй, да.

– Послушайте, не ждите, чтобы я, как мастер, ввел в ложу человека, за прошлое которого не могу отвечать.

На лице Макмурдо отразилось изумление. Подумав, он из внутреннего кармана вынул измятый лоскут газеты.

– Надеюсь, вы не донесете? – спросил он.

– Если вы еще раз скажете мне что-нибудь подобное, ждите пощечины, – запальчиво произнес Макгинти.

– Вы правы, советник, – мягко заметил Макмурдо. – Извиняюсь, я сказал не подумав. Уверен, что без опасения могу отдать себя в ваши руки. Прочитайте эту вырезку из газеты.

Глаза мастера пробежали отчет об убийстве в таверне «Озеро» на рыночной улице Чикаго. После Нового года (семьдесят четвертого) там был застрелен какой-то Джонас Пинто.

– Ваше дело? – спросил он, отдавая назад вырезанный столбец.

Макмурдо кивнул головой.

– Почему вы застрелили его?

– Я помогал Дяде Сэму делать доллары. Может быть, мои монетки не были из такого чистого золота, как его, но походили на них и обходились дешевле. Этот Пинто катал их…

– Что он делал?

– Пускал в обращение, а потом сказал, что наябедничает. Может быть, он и сделал это. Я не стал долго ждать, убил его и отправился в угольную область.

– Почему в угольную?

– Потому что в газетах пишут, что люди здесь не особенно разборчивы.

Макгинти засмеялся.

– Сначала вы были фальшивомонетчиком, потом стали убийцей и решили, что здесь вас охотно примут?

– Приблизительно так, – ответил Джон.

– Полагаю, вы далеко пойдете. Скажите, вы все еще умеете делать доллары?

Макмурдо вынул из кармана шесть-семь монет.

– Их не делали на вашингтонском монетном дворе, – заметил он.

– Неужели? – Своей огромной, волосатой, как у гориллы, рукой Макгинти поднес фальшивые доллары к свету. – Не вижу никакой разницы. Мне думается, вы сделаетесь очень полезным братом. Мы можем терпеть в нашей среде двух-трех плохих людей, друг Макмурдо, так как временами нам приходится защищаться собственными средствами.

– Полагаю, я буду действовать заодно с остальными братьями.

– У вас, кажется, много смелости, вы даже не моргнули, когда я навел на вас дуло револьвера.

– Но ведь не я был в опасности.

– Кто же?

– Вы, советник. – Из кармана своего пиджака Макмурдо вытащил револьвер со взведенным курком. – Я все время целился в вас, и, думаю, мой выстрел не опоздал бы.

Краска гнева залила лицо хозяина таверны, но потом он разразился хохотом и сказал:

– Уже много лет мы не встречали такого воплощенного ужаса. Я уверен, ложа будет гордиться вами. Черт возьми, – внезапно закричал он, – что вам нужно?! Неужели я не могу минуту поговорить наедине с джентльменом без того, чтобы кто-нибудь не ворвался!

Вошедший приказчик в смущении молчал.

– Извините, советник, – наконец сказал он, – но мистер Тед Бальдвин желает немедленно поговорить с вами.

Напрасно приказчик пытался что-то объяснить: жестокое напряженное лицо Теда выглядывало из-за его плеча. Он вытолкал приказчика за порог, вошел в маленькую комнату и запер за собою дверь.

– Итак, – произнес Бальдвин, бросая свирепый взгляд на Джона, – вы первый прибежали сюда!.. Советник, мне необходимо сказать вам два слова об этом человеке.

– Так говорите при мне, – сказал Макмурдо.

– Скажу, когда и как захочу.

– Тише, тише, – остановил его Макгинти, поднимаясь с бочки. – Так не годится, Бальдвин, у нас новый брат, и мы не должны таким образом встречать его. Пожмите друг другу руки.

– Никогда! – в бешенстве закричал Бальдвин.

– Я предлагал ему честную драку, если он полагает, что я оскорбил его, – произнес Макмурдо. – Я буду биться с ним на кулаках, если же ему этого недостаточно, на каком угодно оружии. Предоставляю вам, советник, рассудить нас.

– В чем причина ссоры? – с недовольством спросил Макгинти.

– Молодая девушка должна иметь право выбора, ответил Макмурдо.

– Разве?! – закричал Бальдвин.

– Между двумя членами ложи – да, – сказал Макгинти.

– Это ваше решение?

– Да, Тед Бальдвин, – сказал Макгинти и посмотрел на него недобрым взглядом. – А вы собираетесь оспаривать?

– Вы отталкиваете человека, который помогал вам целых пять лет, ради молодчика, которого вы впервые видите? Мак, ведь вы не пожизненный мастер, и при будущих выборах…

Советник прыгнул на него, как тигр. Сильная рука сжала шею Теда и отбросила его на одну из бочек. В порыве безумного гнева мастер задушил бы Бальдвина, если бы в дело не вмешался Джон.

– Тише, советник, ради Бога, тише, – сказал Макмурдо, оттаскивая хозяина таверны от его жертвы.

Пальцы советника разжались, укрощенный Бальдвин, хватая ртом воздух, дрожал всем телом, как человек, только что заглянувший в лицо смерти.

– Вы давно хотели этого, Тед Бальдвин. Теперь получили, – сказал Макгинти. – Может быть, вы считаете, что меня забаллотируют, и хотите занять мое место? Это решит ложа. Но пока я стою во главе, я никому не позволю противиться мне или моим постановлениям.

– Я ничего не имею против вас, – пробормотал Бальдвин, ощупывая свое горло.

– В таком случае, – произнес Макгинти, стараясь казаться добродушно-веселым, – мы снова друзья, и дело с концом.

Он взял с полки бутылку шампанского и откупорил ее.

– Вот что, – продолжал Макгинти, налив три высоких бокала, – выпьем примирительный тост ложи. После этого, как вы знаете, не может остаться затаенной вражды. Ну, теперь левую руку на мою шею. Говорю вам, Тед Бальдвин: в чем обида, сэр?

– Тучи тяжелые, – ответил Бальдвин.

– Но они рассеются навеки.

– Клянусь!

Они выпили вино, и та же церемония повторилась относительно Джона.

– Готово, – произнес Макгинти, потирая руки, – конец вражде, если злоба не утихнет, ложа расстанется с вами. Это известно брату Бальдвину, и вы, Макмурдо, узнаете, что я говорю правду, если пожелаете мутить воду.

– Даю слово, что не хочу ссор, – ответил Макмурдо, протягивая руку Бальдвину. – Я легко могу рассердиться, но быстро прощаю. Говорят, во мне сказывается горячая ирландская кровь.

Бальдвину пришлось взять протянутую руку Джона, потому что гневный взгляд главы ложи был устремлен на него. Тем не менее, его мрачное лицо показывало, что приветливые слова Макмурдо не тронули его.

– Ах, эти девушки, девушки! – заметил Макгинти. – Только подумать, что одна и та же красотка оказалась между двумя моими молодцами. Это козни дьявола. Пусть красавица сама решит этот вопрос; подобные вещи не входят в круг обязанностей мастера. У нас и без женщин достаточно дел. Брат Макмурдо, вы будете введены в нашу ложу; у нас свои обычаи, не похожие на чикагские. Собрание братства состоится вечером в субботу, и если вы придете, то станете братом в долине Вермисы.

Глава III. Ложа 341

На следующий день Макмурдо переселился из дома старого Джейкоба Шефтера в помещавшиеся на краю города меблированные комнаты вдовы Макнамара. Его первый железнодорожный знакомый, Сканлен, вскоре переехал в Вермису и поселился там же. У старой ирландки не было других жильцов, и она предоставляла двоих приятелей самим себе. Они могли говорить и действовать как им угодно, а это было крайне удобно для людей, имевших общие тайны. Шефтер смягчился и позволил Джону приходить к нему обедать; таким образом, свидания молодого ирландца с Этти не прекратились. Напротив, с течением времени их отношения становились все нежнее.

Макмурдо чувствовал себя в полной безопасности в доме старой ирландки и достал свои инструменты для изготовления фальшивых монет. Взяв слово не разглашать тайну, он часто показывал их некоторым братьям ложи, после чего каждый Чистильщик уносил с собою несколько монет, сделанных Джоном так искусно, что они могли не опасаясь пускать их в обращение. Товарищи Джона удивлялись, почему, обладая таким искусством, он снисходил до какой-то другой работы, но всем, кто задавал подобные вопросы, Макмурдо объяснял, что, живя без видимого заработка, он привлечет к себе внимание полиции.

Скоро у него вышло столкновение с одним полицейским, но, на счастье искателя приключений, оно принесло ему больше добра, чем зла. После знакомства с главой ложи Макмурдо стал регулярно заходить в таверну Дома Союза, чтобы поближе познакомиться с «ребятами», как в шутку называли друг друга участники шайки, которая наводняла долину. Смелые манеры и речи сделали Макмурдо всеобщим любимцем и заставили этих грубых людей уважать его.

Однажды вечером, когда в баре собралось особенно много посетителей, в открывшуюся дверь вошел человек в синем мундире «угольной и железной полиции». Этот корпус был составлен владельцами железных дорог и угольных копей для поддержки гражданской полиции, совершенно беспомощной в борьбе с организацией мошенников, которые наводили ужас на всю область. Все затихло, и на вошедшего устремилось множество любопытных взглядов. Но в Штатах существуют странные отношения между полицейскими и преступниками, а потому Макгинти не выказал удивления, когда инспектор подошел к его прилавку.

– Дайте виски без примеси, – сказал полицейский. – Кажется, мы еще не знакомы с вами, советник?

– Вы новый инспектор? – вопросом на вопрос ответил Макгинти.

– Да. Мы надеемся, что вы, советник, и другие граждане помогут нам поддерживать закон и порядок в городе. Я – капитан Мервиль.

– Нам было бы лучше без вас, капитан, – холодно заметил Макгинти. – У нас своя городская полиция, и мы не нуждаемся в «привозном добре». Ведь вы только наемное орудие капиталистов и получаете жалованье за то, чтобы бить или убивать ваших бедных сограждан.

– Мы не будем спорить об этом, – добродушно заметил инспектор. – Мне кажется, мы все исполняем свои обязанности так, как понимаем их, только у нас различные взгляды. – Он допил виски, повернулся, чтобы уйти, и в эту минуту увидел лицо Джона, который хмуро стоял рядом с ним. – Э! – произнес Мервиль, оглядывая ирландца с ног до головы. – Старый знакомый!

Макмурдо отшатнулся от него.

– Я никогда не был дружен ни с кем из ищеек, – сказал он.

– Знакомый – не всегда друг, – с широкой улыбкой ответил полицейский капитан. – Вы Джон Макмурдо из Чикаго, не отрицайте этого.

Молодой ирландец пожал плечами.

– И не думаю отрицать, – ответил он. – Надеюсь, вы не считаете, что я стыжусь своего имени?

– Могли бы стыдиться.

– Черт возьми, что вы хотите этим сказать? – прогремел Макмурдо, сжимая кулаки.

– Полно, полно, Джон, это со мной не годится. Перед тем, как приехать в эту угольную яму, я служил в Чикаго и с первого взгляда узнаю чикагского мошенника.

Лицо Джона омрачилось.

– Неужели вы Мервиль из Чикагского центрального управления? – произнес он.

– Именно, и мы не забыли застреленного Джонаса Пинто.

– Не я его убил.

– Нет? Это беспристрастное показание? Да? Но его смерть оказалась вам необыкновенно на руку, в противном случае вам пришлось бы плохо за кругляки. Однако оставим прошлое, потому что, скажу по секрету, против вас не нашлось прямых улик, и вы спокойно можете возвращаться в Чикаго.

– Мне и здесь хорошо.

– Во всяком случае, я оказал вам услугу, но не вижу благодарности.

– Пожалуй, у вас действительно были хорошие намерения, спасибо, – неприветливо проговорил Макмурдо.

– Пока вы живете честно, я молчу, – сказал капитан. – Если же приметесь за старое – будет другой разговор.

Мервиль ушел из бара, создав местного героя. О делах Макмурдо в Чикаго давно шептались, но он отделывался от вопросов улыбкой. Теперь же все было подтверждено официально. Посетители окружили Джона и пожимали ему руку. Обычно Джон мог пить очень много, не пьянея, однако, если бы в этот вечер с ним не было Сканлена, прославленный герой провел бы ночь под конторкой.

Вечером в субботу Макмурдо был введен в ложу. Ему казалось, что, как чикагский масон, он вступит в братство Вермисы безо всяких церемоний, но в долине существовали свои обряды, которыми вермисские масоны очень гордились, и каждый вступающий в ложу был обязан пройти определенный ритуал.

Братство собралось в большой комнате Дома Союза, предназначенной именно для таких заседаний. В Вермисе было человек шестьдесят масонов, однако не они составляли основные силы организации, в долине существовало еще много других лож. В случае «серьезного дела» посылали братьев из отдаленной ложи, и, таким образом, преступление иногда совершалось людьми, живущими далеко от места, где оно происходило. В общем, в угольной области насчитывалось не менее пятисот братьев.

В комнате стояло два длинных стола. Чистильщики собрались около одного из них, другой был заставлен бутылками, и многие из общества уже поглядывали в его сторону. На главном месте – Макгинти, черная плоская бархатная шапочка прикрывала его черную гриву, на груди мастера висел кусок красной материи. Это придавало ему вид жреца, совершающего какой-то сатанинский ритуал. Справа и слева от него помещались братья высших степеней, между которыми находился и Тед Бальдвин. Шарфы или медали украшали всех старших Чистильщиков, являясь эмблемами должностей. В основном, это были люди, достигшие полного расцвета лет, остальное же общество состояло из молодежи.

Младшие братья исполняли приказания старших.

Полные беззакония, кровожадные, как у тигров, души отражались в лицах многих старших Чистильщиков, но, глядя на открытые физиономии молодежи, наблюдателю трудно было бы поверить, что они – опасная шайка убийц и гордятся своими делами, что они смотрят с глубоким уважением на человека, который, как они выражаются, «чисто делает дело». После совершения убийства молодые люди спорили между собой, кто из них нанес роковой удар, и забавляли все общество, описывая вопли и судороги умирающего человека. На первых порах Чистильщики старались действовать тайно, но в то время, к которому относится этот рассказ, их поступки стали необыкновенно открыты. Во-первых, так как постоянные неудачи полиции доказали им, что никто не смеет давать показаний против них, а во-вторых, у них было неограниченное количество свидетелей, к которым они могли обратиться за поддержкой, и полная казна, дававшая возможность приглашать для своей защиты самых талантливых людей в Штатах. За десять лет, полных преступлениями, никто не был осужден. Единственная опасность для Чистильщиков заключалась в самой жертве, которая, защищаясь, могла ранить или убить кого-нибудь из них.

Макмурдо уже знал, что его ждет какое-то испытание, но никто не говорил ему, в чем оно состоит. Двое братьев торжественно провели Джона в соседнюю комнату. Из-за дощатой перегородки до него долетал гул голосов. Он несколько раз слышал свое имя и понял, что обсуждается его кандидатура. Наконец, дверь отворилась, и к ирландцу подошел страж с зеленым, вышитым золотом шарфом через плечо.

– Мастер приказал засучить рукав, завязать глаза и войти в зал собрания, – сказал он и вместе с двумя братьями, сторожившими Джона, снял с него пиджак, завернул до локтя правый рукав рубашки, чуть выше локтей стянул веревкой его руки и, наконец, надел ему на голову черный капюшон. Надвинув этот колпак на глаза нового брата, Джона ввели в зал.

Макмурдо казалось, что он в полной тьме, ему было душно, и голос заговорившего с ним Макгинти звучал слабо.

– Джон Макмурдо, – сказал глухой голос, – вы уже принадлежите к старинному ордену масонов?

В знак утверждения Макмурдо поклонился.

– Ваша ложа в Чикаго номер двадцать девять?

Новый поклон.

– Темные ночи неприятны.

– Да, для странствующих иностранцев.

– Тучи тяжелы.

– Да, подходит буря.

– Довольны ли братья? – спросил мастер.

Ему ответил утвердительный ропот.

– По вашим ответам, брат, мы видим, что вы действительно принадлежите к братству. Однако в нашей области имеется особый ритуал. Готовы ли вы подвергнуться испытанию?

– Да, готов.

– Твердое ли у вас сердце?

– Твердое.

– В доказательство сделайте шаг вперед.

В то же мгновение Джон ощутил давление на глаза и понял, что их касаются два острия. Казалось, что, ступив вперед, он потеряет зрение. Тем не менее, ирландец заставил себя двинуться и мгновенно перестал ощущать давление. Послышались одобрительные восклицания.

– У него твердое сердце, – произнес голос. – Умеете ли вы переносить боль?

– Не хуже других.

– Испытайте его.

Джон едва удержался от восклицания – жгучая боль пронзила его руку; он чуть не потерял сознание, но сжал кулаки и закусил губу, чтобы скрыть муку.

– Я мог бы перенести и большее, – заметил молодой человек.

На этот раз раздались крики восхищения. Руки похлопывали его по спине, с него сняли капюшон. Макмурдо стоял и, улыбаясь, принимал поздравления остальных братьев.

– Последнее слово, брат Макмурдо, – сказал Макгинти. – Вы уже принесли клятву хранить тайну и не нарушать верности. Знаете ли вы, что за нарушение того или другого последует немедленная неизбежная смерть?

– Да, – сказал Джон.

– И вы подчиняетесь власти мастера при любых обстоятельствах?

– Подчиняюсь.

– Итак, от имени триста сорок первой ложи Вермисы я даю вам все права и привилегии братства. Поставьте настойку на стол, брат Сканлен, мы выпьем за здоровье нашего достойного брата.

Джону принесли пиджак, но, не надев его, он посмотрел на свою сильно болевшую руку. На предплечье краснело глубокое, выжженное железом клеймо: круг и в нем треугольник. Двое-трое его соседей показали ему такие же знаки ложи.

– Нас всех клеймили, – сказал один, – но не все мы так храбро вынесли это, как вы.

– Пустяки, – ответил Макмурдо.

Тем не менее, его рука сильно болела.

Когда были выпиты напитки, братья перешли к очередным делам ложи. Макмурдо, привыкший к простым обычаям Чикаго, внимательно слушал, сильно удивляясь, но не показывая этого.

– Следующим вопросом, – сказал Макгинти, – стоит чтение письма участкового мастера Виндля из Мертонской области, из двести сорок девятой ложи. Он пишет:

«Дорогой сэр, необходимо сделать одно дело относительно Эндрю Рэ из фирмы «Рэ и Стермиш», владельцев угольных копей поблизости от нас. Вспомните, что ваша ложа обязана нам помочь, так как вы воспользовались услугами наших братьев прошлой осенью во время дела с полицейским. Если вы пришлете двух способных людей, они поступят в ведение казначея Хиггинса, адрес которого вам известен. Он им покажет, когда и где надо действовать. Ваш в свободе Д.В. Виндль».

– Виндль никогда не отказывает нам в помощи, поэтому мы тоже не можем отказать ему. – Замолчав, Макгинти обвел комнату своими тусклыми, недобрыми глазами. – Кто пойдет на дело?

Многие молодые люди подняли руки. Мастер посмотрел на них и одобрительно улыбнулся.

– Вы годитесь, Тигр Кормак. Если вы будете действовать так же хорошо, как в прошлый раз, то окажетесь хорошим подспорьем. Вы тоже, Вильсон?

– Только у меня нет револьвера, – сказал юноша, не достигший двадцати лет.

– Ваше первое дело? Правда? Ну что же, вам надо когда-нибудь получить крещение кровью. Отличное начало для вас. А револьвер, конечно, будет. По возвращении мы хорошо вас примем.

– Получим награду? – спросил Кормак, коренастый смуглый молодой человек, получивший за свою лютость прозвище Тигр.

– Не думайте о награде, работайте ради чести. Впрочем, может быть, в шкатулке найдется и несколько лишних долларов для вас.

– А что сделал этот человек? – спросил Вильсон.

– Не таким, как вы, спрашивать, в чем он виноват. Его осудили, и его проступок – не наше дело. Мы должны только помочь им исполнить приговор. Кстати, на будущей неделе к нам придут два брата из Мертонской ложи, чтобы поработать у нас.

– Кто именно? – спросил кто-то из толпы.

– Лучше не задавать лишних вопросов. Ничего не зная, вы ничего не можете сказать, а следовательно, причинить вред другим или себе. Скажу одно, эти братья хорошо делают дело, за которое берутся.

– Давно пора начать, – произнес Тед Бальдвин. – У нас люди совсем отбились от рук. На прошлой неделе десятник Блекер выгнал троих наших. Ему пора отплатить за это.

– Чем отплатить? – шепотом спросил Макмурдо своего соседа.

– Зарядом свинца, – с громким смехом ответил тот. – Что вы скажете о наших порядках, брат?

По-видимому, преступная душа ирландца уже пропиталась духом общества, в которое он вступил.

– Они мне очень нравятся, – сказал он. – У вас как раз место для смельчака.

Несколько Чистильщиков, сидевших рядом с Джоном, услышали его слова и зааплодировали.

– Что там? – крикнул мастер с противоположного конца стола.

– Новый брат, сэр, находит наши обычаи по своему вкусу.

Макмурдо на мгновение поднялся с места.

– Почтенный мастер, я хотел сказать, что когда вам понадобится человек, я почту за честь помочь ложе.

Раздались громкие одобрения. Чувствовалось, что над горизонтом показался краешек нового солнца. Некоторые из старших нашли, что светило поднимается слишком быстро.

– Позвольте заметить, – сказал сидевший рядом с председателем секретарь Гаравей, седобородый человек с лицом коршуна, – что брат Макмурдо должен подождать, пока сам мастер найдет нужным послать его на работу.

– Именно это я и подразумевал, – проговорил Джон.

– Ваша очередь наступит, брат, – сказал председатель. – Мы отметили вашу готовность и полагаем, что вы будете хорошо действовать. Если хотите, вы можете принять участие в маленьком деле сегодня ночью.

– Я готов.

– Во всяком случае, вы можете сегодня поработать, это покажет вам, какое место мы занимаем в округе.

– Теперь же, – Макгинти заглянул в список, – я передаю на рассмотрение собрания следующий пункт. Прежде всего, прошу казначея сообщить, в каком состоянии наш баланс. Необходимо дать пенсию вдове Джима Карнавэ. Он погиб, работая для ложи, и мы обязаны позаботиться о вдове.

– Джима застрелили в прошлом месяце, когда братья собирались убить Честера Вилькокса, – сообщил Джону его сосед.

– В данное время фонды в порядке, – сказал казначей, державший перед собой отчетную книгу. – В последнее время фирмы не скупились. «Мак-Миндер и K°» заплатили пятьсот, чтобы мы не тревожили их. Братья Вокер прислали сотенную бумажку, но я самолично вернул ее и потребовал пятисотенную. Если я не получу денег к среде, их мельничный привод может испортиться. Нам пришлось сжечь их плотину в прошлом году, чтобы они стали благоразумными. Затем Западная угольная компания прислала свой ежегодный взнос. В кассе достаточно денег, и мы можем исполнить все наши обязанности.

– А как обстоит дело с Арчи Свиндоном? – спросил один брат.

– Он продал все и уехал. Старый дьявол оставил нам записку, в которой написал, что охотнее станет нищим дворником в Нью-Йорке, чем останется крупным владельцем копей под властью шантажистов. Он хорошо сделал, что улизнул раньше, чем записка попала к нам в руки, и думаю, что он не осмелится снова показаться в долине.

Старый человек с бритым лицом и высоким лбом поднялся с противоположного председательскому месту конца стола.

– Казначей, – начал он, – позвольте вас спросить, кто купил собственность человека, которого мы вытеснили из этой области?

– Ее купила железнодорожная компания Мертонской области.

– А кто купил копи Тодмена и Ли, которые в прошлом году появились на рынке?

– Та же компания, мистер Моррис.

– Кто купил железопрокатный завод Манса и Шумана, а также Ван Дегера и Этвуда?

– Они куплены западной Джильмертонской инженерной компанией.

– Я не считаю, брат Моррис, – сказал Макгинти, – что нам было важно знать, кто купил эти участки и заводы, раз новые владельцы не могут увезти с собой свою собственность.

– С глубоким почтением к вам, достопочтенный мастер, я полагаю, это может иметь для нас большое значение. Процесс совершается вот уже десять лет. Мы постепенно оттесняем мелких людей от ремесла. Какие же последствия? На их местах мы видим крупные компании, директора которых живут в Нью-Йорке и Филадельфии, нисколько не заботясь о наших угрозах. Мы можем брать дань с их местных представителей или прогонять их, но изгнанных будут заменять другими. В то же время мы навлекаем на себя опасность, так как мелкие владельцы не могли вредить нам, не имея для этого ни денег, ни власти. Но если крупные компании заметят, что мы мешаем им наживаться, они не пожалеют ни трудов, ни издержек, чтобы выследить нас и отдать в руки правосудия.

Когда прозвучали эти зловещие слова, собрание затихло, лица омрачились. Чистильщики были до того всемогущи и действовали до того нагло, что мысль о каре никогда не появлялась в их умах. А теперь, предвидя возможность наказания, похолодели даже самые удалые из них.

– Советую, – продолжал Моррис, – меньше прижимать мелочь. В тот день, когда все мелкие владельцы будут изгнаны отсюда, могущество нашего общества сломится.

Неприятные истины не нравятся. Едва говоривший опустился на свое место, раздались гневные восклицания.

Макгинти выпрямился, лицо его было мрачным.

– Вы всегда каркали, брат Моррис, – сказал он. – Пока участники ложи сплочены, никакие силы в Соединенных Штатах не коснутся их. Разве мы уже не доказывали это? Я полагаю, что крупные компании найдут более удобным платить нам, нежели бороться. Однако, братья, – говоря это, Макгинти снял с себя бархатную шапочку и красный лоскут, – ложа окончила очередные дела. Правда, остается еще один маленький вопрос, о котором можно упомянуть перед расставанием. Теперь наступило время для братской закуски и пения.

Удивительна человеческая природа! Зал наполняли люди, привыкшие к убийству, действующие не задумываясь, не испытывая сострадания к рыдающей вдове или беспомощным детям, а между тем, нежная или трогательная мелодия волновала их до слез.

У Макмурдо был прекрасный тенор, и если бы он раньше не заслужил расположения ложи, в братьях пробудились бы добрые чувства к нему после того, как он спел песни «Я сижу на изгороди, Мэри» и «На мелях алландских вод». В первый же вечер новый брат стал одним из самых популярных Чистильщиков. Однако для того, чтобы человек стал достойным деятелем ассоциации, требовались и другие качества, кроме умения занимать общество. И еще до конца вечера Джон обнаружил их. Бутылка с виски несколько раз обошла вокруг стола, лица братьев раскраснелись, их умы были готовы на злодеяния. И именно в это время глава ложи снова обратился к ним, сказав:

– Ребята, в городе живет человек, которого следует укротить, и это должны сделать вы. Я говорю о Джемсе Стенджере, редакторе «Герольда». Читали, что он опять написал о вас?

В зале послышались проклятия. Макгинти вынул из жилетного кармана газету.

– «Закон и порядок» – это заглавие статьи. Дальше идет:

«В угольной и железной области царит террор. Со времени первых убийств прошло двенадцать лет, и это время доказало существование у нас преступной организации. Преступления не прекращаются, и теперь дошли до такой степени, что делают нас отвратительными для всего цивилизованного мира. Разве ради таких результатов наша великая родина принимает в свое лоно чужестранцев, бегущих от европейского деспотизма? Разве гостеприимство им оказывается для того, чтобы они превращались в тиранов для людей, давших им пристанище? Имена преступников известны. Их организация существует открыто. Долго еще мы будем терпеть такое положение вещей? Неужели нам вечно предстоит жить…»