Текст книги "Банальность добра. Герои, праведники и другие люди в истории Холокоста. Заметки по еврейской истории двадцатого века"

Плоды еврейской эмансипации: Эмиль и Вальтер Ратенау

Многовековая история евреев в Германии знает свои темные и светлые страницы. До середины девятнадцатого века еврейское общество жило изолированной, замкнутой жизнью, не пользуясь практически никакими политическими правами.

В Германии, как и в большинстве стран Европы, еврейская эмансипация, т. е. уравнение в правах с прочим населением, началась лишь после победы Французской революции и установления власти Наполена I. Евреи во Франции получили все права гражданства в 1791 году. Во время наполеоновских войн в Европе на завоеванных им землях отменялись привилегии по рождению и провозглашалось равенство всех граждан. Так были эмансипированы евреи Бельгии, Голландии, Италии, части Германии. Но и в независимых странах, которые вели войну с Францией, декларировалась эмансипация евреев для того, чтобы иметь в их лице преданных солдат, далеких от мысли перейти на сторону императора, объявлявшего повсюду всеобщее равенство. Например, в Пруссии 11 марта 1812 года был издан знаменитый Judenedikt, в силу которого евреи более уже не считались иностранцами, терпимыми в стране пришельцами, а были признаны такими же гражданами, как и христиане, от которых они «отличаются лишь в религиозном отношении».

Однако когда власть Наполеона пала и евреи больше не были нужны для борьбы с ним, реакционные правительства Германии и Австрии на Венском конгрессе постановили, что будущий Союзный сейм Германии займется выработкой положения о евреях, до того же времени за последователями иудейского вероисповедания сохранялись права, уже предоставленные им отдельными союзными государствами. Это означало отмену всех освободительных актов Наполеона. Евреи немецких земель вернулись в свое прежнее бесправное положение.

Юридически эмансипация евреев в Европе состоялась лишь после революции 1848 года. Все парламенты самостоятельных немецких княжеств в 1848–1849 годах предоставили евреям равноправие. Во главе движения шел франкфуртский парламент, провозгласивший «Основные права немецкого народа» – документ, закрепивший еврейскую эмансипацию. Подобные акты были приняты и в Австро-Венгрии и Италии. Однако вскоре вновь наступила реакция, и эмансипация фактически была уничтожена рядом отдельных циркуляров и распоряжений.

Действительная эмансипация евреев в Германии осуществилась только в 1869–1872 годах. К середине семидесятых годов девятнадцатого века их равенство с другими гражданами было установлено практически во всех странах Западной Европы.

Эмансипация открыла евреям дорогу в гражданское общество, к европейскому образованию, в промышленность и науку, культуру и политику. Одновременно начался сложный, противоречивый процесс их ассимиляции, интеграции с немецким обществом, сопровождавшийся ростом ненависти и антисемитизма.

Яркий пример ассимиляции евреев в Германии дает семья Ратенау, оставившая заметный след в немецкой и всемирной истории.

* * *

Эмиль Ратенау, выдающийся инженер и предприниматель, родился в Берлине в 1838 году в состоятельной и культурной еврейской семье.

В молодости он изучал основы машиностроения и электротехники на предприятиях своего деда в Силезии, Англии и Германии. В 1865 году Эмиль приобрел машиностроительный заводик в Берлине. Время благоприятствовало подобным начинаниям. Развитие капитализма, либеральные настроения в обществе открывали инициативным евреям дорогу в мир предпринимательства, где они в конкурентной борьбе завоевывали себе место в ряду основателей современной индустрии.

Эмиль Ротенау и Томас Эдиссон. 1911 г.

Жизненый путь Эмиля Ратенау в целом был успешным, хотя ему и приходилось сталкиваться с экономическими кризисами и относительными неудачами. Но он искал новые пути в бизнесе и всегда находил выходы из сложных положений. Этот человек был постоянно открыт для всего нового. Он рано осознал значение электротехники в современной цивилизации и стал одним из ведущих предпринимателей в этой области.

В 1881 году на выставке в Париже знаменитый изобретатель Томас Алва Эдисон представлял электрическую лампочку. Ратенау приобрел права на его патенты в Европе и в 1883 году основал Немецкое общество доктора Эдисона, специализировавшееся на прикладной электротехнике. В 1887-м это общество преобразовалось в ныне знаменитую компанию AEG (Allgemeine Elektricitats-Gesellschaft), которой он руководил до конца своей жизни. Компания и поныне значится среди ведущих электротехнических фирм мира. В 1884 году предприниматель строит берлинскую электростанцию, а в 1903-м вместе с фон Сименсом – компанию «Телефункен» для беспроволочной телеграфии, как тогда называли радио.

В 1911 году берлинский университет вручил Эмилю Ратенау диплом доктора honoris causa. Он становится одним из очень немногих евреев, удостоившихся этого звания в Пруссии.

* * *

В истории Германии двадцатого века видную роль сыграл сын Эмиля Вальтер – крупный промышленник, писатель, философ и политик.

Вальтер Ратенау родился в Берлине 29 августа 1867 года. Получив, как и отец, образование электроинженера, в 1899 году он становится членом правления компании AEG. В тот же время в 1902–1907 годах он был владельцем берлинской торговой компании, членом правления более сотни других предприятий. В 1907-м Вальтера назначают членом Наблюдательного совета AEG, позднее – его председателем. После смерти отца в 1915 году Вальтер Ратенау становится президентом компании.

Историки считают Вальтера одним из крупнейших технических специалистов Германии. Но еще с большим рвением отдавал он себя литературе, науке, публицистике и политике. Его статьи и книги по философии, социологии, этике, научно-технические и публицистические работы еще до Первой мировой войны нашли необычайно большой круг читателей.

К началу войны Вальтер Ратенау возглавлял отдел сырьевых ресурсов в прусском военном министерстве. Его организационная и общественная деятельность в военные годы выдвинула Вальтера в ряды первых политических фигур Германии и дала ему возможность самому принимать и проводить в жизнь ответственные политические решения как внутри страны, так и на международном уровне.

Вальтер Ратенау

В 1919 году Вальтер был призван к подготовке мирной конференции, где он выступал в качестве эксперта. В 1920 году Ратенау – член комиссии по национализации. В мае – ноябре 1921-го – руководитель министерства восстановления государственного хозяйства в составе кабинета министров Вирта. Будучи министром иностранных дел (с 1 февраля 1922 года), он участвовал в знаменитой генуэзской конференции, в ходе которой заключил с Россией Рапалльский договор.

Таков в схематичном описании жизненный путь этого незаурядного человека.

Вальтер Ратенау оставил большое литературное наследие, сохранилась немалая часть его переписки с выдающимися людьми своего времени. О самом Ратенау изданы десятки книг, его многогранная, сложная и противоречивая натура до сих пор вызывает споры исследователей.

Всю свою жизнь служа Германии, являясь настоящим немецким патриотом, в то же время Вальтер никогда не забывал, что он еврей.

Ему хорошо было известно, что значит быть «чужим среди своих». Он писал: «В детские годы каждого немецкого еврея есть болезненный момент, который он помнит потом всю жизнь: когда он в первый раз осознает, что вступает в мир как гражданин второго сорта и никакая его деятельность, никакие заслуги положения не изменят».

В статье «Слушай, Израиль!», опубликованной в 1897 году, тридцатилетний Вальтер предупреждал: «Евреи не должны выделяться». Но сам-то он всю жизнь как раз и был таким «выделяющимся евреем», хотя скорее всего и не отдавал себе в этом отчета. Несмотря на все его заслуги перед немецкой родиной, в глазах националистов Вальтер Ратенау был еврейским промышленником, еврейским организатором хозяйства, еврейским министром иностранных дел.

В декабре 1917 года в письме Гертруде Вильгемине фон Гинденбург, супруге будущего президента Германии, Ратенау писал: «…хотя я, как и мои предки, всеми силами служил стране, будучи евреем, я остаюсь гражданином второго сорта. В мирное время для меня невозможно было бы стать ни государственным служащим, ни даже лейтенантом». Как еврей он мог в хорошем полку дослужиться разве что до фельдфебеля.

Но хотя связи Ратенау с еврейской религиозной традицией были столь же слабы, как и у многих эмансипированных евреев в больших городах, выход в крещении был для него неприемлем. «Сменив веру, я мог бы устранить дискриминацию в отношении себя, но этим я бы только потворствовал правящим классам в их беззаконии… Я остаюсь в религиозном сообществе евреев, так как не хочу уклоняться от упреков и трудностей, а испытал я и того и другого по сегодняшний день предостаточно». Прусскую политику в отношении евреев он называл тягчайшим оскорблением целой группы населения, оскорблением бессмысленным и безнравственным: «В действительно культурных странах, в Англии, Франции, Италии и Америке, евреи считаются позитивным в государственном смысле элементом».

Ратенау не был ни еврейским, ни немецким националистом. Его отношение к национальности человека хорошо видно из слов, написанных в 1918 году в письме другу Вильгельму Шванеру: «Ты знаешь, как я высоко чту историю и честь моего рода и имени и не признаю никакого ранжирования по крови. Для меня Дух и Душа свободны и нематериальны, они не связаны ни с мясом, ни с кровью…»

Курт Блюменфельд (1884–1963), на протяжении многих лет бесспорный лидер немецких сионистов (с 1924 года – председатель Сионистского общества Германии), в своих воспоминаниях рассказывает о беседе с Вальтером Ратенау в апреле 1922 года, в которой участвовал и Альберт Эйнштейн. Беседа проходила в министерском кабинете Ратенау. Блюменфельд в согласии с Эйнштейном пытался уговорить Вальтера, чтобы руководимое им министерство иностранных дел помогло сионистскому движению в Германии. Ратенау не поддержал идеи сионизма. Разговор продолжался около пяти часов, и посетители среди прочего задали и такой вопрос: «Имеет ли Ратенау право представлять немецкую политику в качестве министра иностранных дел?». Блюменфельд отвечал отрицательно. По его мнению, еврей Ратенау не должен ведать иностранными делами немецкого народа. Ратенау решительно с этим не согласился, что было совершенно понятно всем, кто знал его патриотизм и честолюбие. С прямодушной самоуверенностью он сказал: «Почему нет? Я вполне подхожу для того, чтобы руководить моим министерством. Я выполняю долг перед немецким народом, отдавая ему все свои силы и способности. И вообще что вы хотите? Почему я не могу повторить то, что делал Дизраэли?». (Еврей Бенжамин Дизраэли, он же лорд Биконсфильд, был выдающимся писателем и политическим деятелем, премьер-министром Англии.) Позднее Ратенау говорил: «Я разбиваю барьеры, которыми антисемиты нас хотят изолировать».

Поражение в Первой мировой войне, последовавшие за ним инфляция, безработица и нищета миллионов людей вызвали в народе небывалый до того взрыв антисемитских настроений. Современник тех событий писал: «Никогда прежде антисемитские страсти не достигали такого неистовства в Германии, как в период с 1919 по 1923 годы». Лозунг национал-социалистов «Евреи – наше несчастье» находил отклик во многих сердцах. Это была эпоха первых больших успехов партии Гитлера.

На стенах многих домов в Берлине 1922 года можно было прочитать такую надпись: «Убейте Вальтера Ратенау – богом проклятую еврейскую свинью». А 24 июня 1922 года Вальтер Ратенау действительно был убит тремя офицерами правоэкстремистской организации «Консул».

Занимаясь политической деятельностью, Вальтер Ратенау хотел помочь Германии в ее трудное время. Это стало для него смертельно опасным делом, а его убийство явилось прологом Катастрофы европейского еврейства.

Ратенау был убит как еврей, но погиб он не за еврейский, а за немецкий народ, которому отдал всю свою жизнь. В 1918 году он писал: «Многие немецкие евреи, чьи предки столетиями жили в Германии, чувствуют себя немцами. Мы хотим, как наши отцы, в Германии жить и для Германии умереть».

Двое из трех убийц Ратенау были сразу задержаны, третий – Вернер Техов – сумел скрыться. Его мать, тяжело переживавшая поступок сына, получила письмо от матери Ратенау, в котором были такие строки: «С несказанной болью протягиваю Вам, беднейшей из всех женщин, руку. Скажите своему сыну, что я во имя и в память убитого прощу его, если он полностью и открыто признает свою вину перед земным судом и покается перед Богом. Если бы Вернер знал моего сына, этого благороднейшего человека, то свое оружие он скорее направил бы против себя, чем против него. Может, эти слова принесут покой его душе».

Впоследствии этот Техов оказался в Иностранном легионе и после многих приключений стал ключевой фигурой в спасении преследуемых евреев во Франции во время Второй мировой войны. Свидетели, которые встречали его в Марселе, сообщают, что он помог более чем 700 беженцам найти путь к свободе. Причиной такого преображения бывшего антисемита было письмо матери Ратенау, о котором Техов говорил: «Оно открыло мне новый мир».

Еврейская самоненависть
(Трагедия Отто Вейнингера)

В конце 1902 года в венском издательстве Вильгейма Браумюллера вышла в свет книга двадцатитрехлетнего студента философии Отто Вейнингера «Пол и характер». Успех книги был бесспорным, ее содержание никого не оставляло равнодушным. В своих лекциях и статьях о ней говорили Эрнст Мах, Анри Бергсон и другие выдающиеся философы и писатели того времени. С мнениями автора часто не соглашались, спорили. Но в одном критики были единодушны: этому человеку предстоит блестящее будущее.

Вечером четвертого октября 1903 года в знаменитом номере старой венской гостиницы, в котором в 1827 году скончался Бетховен, Отто Вейнингер выстрелил себе в сердце. Всю ночь продолжалась агония, умер он только под утро.

После смерти автора его книга сразу приобрела мировую известность, была переведена на основные европейские языки. Только на русском она за короткий срок выдержала несколько изданий.

Самоубийство начинающего философа и писателя озадачило читающий мир. Многие люди – и близко знавшие Вейнингера, и далекие от него – предлагали различные версии случившегося, пытаясь найти причину его страшного последнего решения. В этой трагической смерти виделись идейные мотивы, и все содержание книги подтверждало предположение, что самоубийство могло быть следствием философского мироотрицания.

Отто Вейнингер развил новую теорию взаимоотношений полов. Для обоснования своего подхода он использовал разнообразный фактический материал – данные в области биологии, психологии, социологии и истории. Его выводы и заключения поражают оригинальностью и остротой мысли. Но среди многих тонких наблюдений, остроумных обобщений и своеобразных построений в книге есть и такие утверждения, которые ничем, кроме как болезненным расстройством ума, объяснить невозможно. Автор исходит из теории бисексуальности. В мире растений и животных, как и в мире человека, нет полностью однополых особей. Не существуют «в чистом виде» ни мужчины, ни женщины. Есть только «мужское» и «женское» начала, «мужской» и «женский» элементы. В каждом мужчине и в каждой женщине одновременно присутствуют и тот и другой, и их соотношение определяет характер конкретного индивидуума. Вейнингер попытался изучить особенности этих элементов и те черты, которые они привносят в общий комплекс. И здесь его выводы часто имеют шокирующий характер.

Отто Вейнингер

Все активное, духовное и творческое в человеке философ относит на счет мужского начала, а все материальное и пассивное считает чисто женским. Мужское начало для Вейнингера – носитель добра, женское – носитель зла. Вот один из известных афоризмов книги «Пол и характер»: «Самый низкий мужчина выше самой достойной женщины». В другом месте он пишет: «Женственность – это хаос, женское начало – это бездушная материя, это ничто: небытие, абсурд. Мужество – это Суть. Мужское начало – это символ всего» [1]

Отсюда многие выводят заключение, что Вейнингер – величайший женоненавистник. Однако это неверно: он говорит не о реальных мужчинах и женщинах, а об отвлеченных, абстрактных элементах. Но в стремлении «свести счеты» с материальной жизнью можно увидеть один из источников его собственной трагедии.

Другой источник этой трагедии связан с еврейским происхождением Вейнингера и с тем загадочным психологическим явлением, которое ганноверский профессор Теодор Лессинг назвал «еврейской самоненавистью» (так была названа и вышедшая в 1930 году в Берлине книга [2]).

В труде «Пол и характер» еврейству посвящена отдельная глава. Вейнингер старается оградить себя от упреков в вульгарном антисемитизме и сразу объявляет, что нападает не на расу или народ и тем более не на вероисповедание. Под «еврейством» он понимает известное духовное направление, психическую конституцию, которая возможна для всех людей, а в историческом еврействе нашла лишь самое законченное воплощение. Отдельные черты «еврейства» автор находит даже у арийцев. Например, у чистокровного немца Рихарда Вагнера элемент еврейства, по его мнению, проявляется в навязчивой, громкой музыке, а также в усиленном внимании к внешней оркестровке своих произведений. Яркими представителями еврейства Вейнингер считает антисемитов, утверждая, что антисемит чувствует свою еврейскую психологию и старается от нее освободиться.

На еврейство Отто Вейнингер обрушивается со страшными обвинениями и упреками, усматривая в нем большое сходство с ненавидимым им женским началом. «Еврей – это бесформенная материя, существо без души, без индивидуальности. Ничто, нуль. Нравственный хаос. Еврей не верит ни в самого себя, ни в закон и порядок». В книге утверждается, что еврей так же, как женщина, не имеет души, не чувствует потребности в бессмертии, слишком легко становится неверующим. Евреи способствуют развитию материализма, склонны к материалистическому пониманию мира, к дарвинизму. Они все сводят к плотскому, земному. В них сильна потребность всё растворить в материи. Поэтому они и лишены гениальности. Вейнингер отрицает даже гений Спинозы. В науке евреи, говорит он, чаще всего только подхватывают и развивают гениальные мысли других людей, но никогда сами не выступают «генераторами идей».

На примере аргументации Вейнингера можно лишний раз убедиться в том, что для ненависти логика не обязательна. Стараясь всячески очернить еврейство, философ порой использует совершенно противоположные понятия, лишь бы они служили его главной цели. Не удивительно, что написанная им книга пришлась по душе нацистам. Ее не сожгли на кострах вместе с книгами других евреев, изданными на немецком языке. Гитлер называл Вейнингера единственным приемлемым евреем, а Геббельс часто цитировал его для доказательства отрицательных черт евреев и их ненависти к самим себе.

Вражда к еврейству и раньше находила свое «теоретическое обоснование». Но аргументы подобных «теоретиков» были совсем другими. Одни из них исходили из идеи «здорового народного духа», «народного характера», которая чужда евреям и особенно еврейскому Богу, представляющему собой нечто непонятное и отвратительное. По сравнению с жизнерадостными и ясными богами Древней Греции или Древней Германии еврейский Бог был абстрактным, бескровным и злобным моралистом, «разрушителем формы». Последовательный борец с иудаизмом становился в таком случае и противником христианства, которое превращалось для него в «иудо-христианство». Слова и дела Гитлера лучше всего доказывают это. Достаточно вспомнить его борьбу с христианскими церквами, сочувствие идеям Розенберга о возвращении немцев к языческой религии древних германцев, введении «арийского Евангелия» и т. п. Заповеди Библии были неприемлемы для фашистов. «Совесть – это изобретение евреев», – заявлял Гитлер.

Другая группа противников иудаизма свою антипатию к евреям обосновывала прямо противоположным образом. Мартин Лютер упрекал их в том, что они не стали «сынами Бога», а остаются «сынами Земли». Слепой философ Евгений Дюринг, «прославленный» работой «Анти-Дюринг» одного из основоположников марксизма, называл евреев «мифотворцами». Он считал, что трезвый и расчетливый «нордический человек» должен противопоставить их религиозным фантазиям логику и здоровый позитивизм.

Таким образом, материализм, реализм в одном случае становился основой еврейского мировоззрения, а в другом – оплотом борьбы против «мифообразующих еврейских фантазий». Каждый может выбрать что-то по своему вкусу.

Где же лежат истоки ненависти к еврейству Отто Вейнингера? Для ответа на этот непростой вопрос надо понять, как рос и развивался молодой философ и писатель.

Все, кто знал Отто ребенком, рассказывали, как открыт и восприимчив был он в детстве. Его нежная душа откликалась на малейшие внешние воздействия. Любое природное явление имело для него свой особенный смысл: далекие горы были обещанием счастья, плывущие по небу облака сулили приключения. Смерть комара могла сильно ранить его душу. И когда этот мальчик превратился в юношу, задолго до того, как стать настоящим мыслителем, он стал поэтом. Его любопытство не знало предела. В своей деятельности он не мог ограничить себя какими-то рамками, чем бы он ни занимался, все увлекало и захватывало его. Ни о какой конкретной профессии долгое время не могло быть и речи. Конечно, здесь таилась опасность распылить свои силы. Но отсюда родилось и его страстное желание для всего многообразия жизненных проявлений найти «общий знаменатель», объяснить и упорядочить изобилие существующих форм. Это был путь к философии.

Однако юному человеку трудно примириться с тем, что так много существует мест на земле, которые он ни разу не посетил, так много рук, которые он ни разу не пожал, так много прекрасных женщин, которых он никогда не видел. Для того чтобы «смирить себя», нужен сильный характер, достойный уважения не меньше, чем творческий дар и необыкновенные умственные способности.

Отто Вейнингер добровольно заперся в «башне из слоновой кости», посвятив себя решению грандиозной интеллектуальной задачи. Он читал Гегеля и Канта, погрузился в изучение математики и схоластики. Постепенно у него выработалось высокомерное отношение к земным, житейским вещам, которые как бы тянут вниз от возвышенного и духовного. Он видел мир через призму интеллектуального, и такая картина не могла не стать искаженной. Чтобы не быть захваченным красотой реального мира, следовало изобразить его отвратительным. И чем больше этот мир привлекает и манит, тем более отталкивающие картины он рисует. И вот уже сам автор едва держится на ногах от ужаса и омерзения.

Ни одно слово не встречается в его бумагах чаще, чем «преступление», «преступный». Вся его философия насквозь пронизана идеями греха и искупления. Ему была чрезвычайно близка идея первородного, неотвратимого греха, неразрывно связанного с человеком. И где же он видел возможность освобождения? Только в восхождении человеческой жизни к чистым высотам духа, где царят разум и мораль. И он ставит перед собой великую цель – привести человечество к истинному счастью, освободить его от сковывающего дух греха – и клянется не изменить этой светлой цели.

Грандиозность моральной задачи, которую он нарисовал для себя, непосильна для смертного. Он видел, что если даже люди и могут подняться в высоту чистого эфира, они не хотят находиться там всю жизнь. И Вейнингер пытается заставить человека навсегда покинуть грешную землю и жить в мире высокого.

А для этого надо освободиться от оков «низкой жизни». Что сильнее всего привязывает человека к земле? Что дается ему при рождении и что сам он изменить не может? Пол и кровь.

Имея чуткую мужскую душу, Отто Вейнингер страшился всего противоположного, непонятного. То, что так манило и так пугало его, назвал он «женским». И это женское начало, на его взгляд, не было необходимым.

Отто ненавидел кровь, а его кровь была еврейской. Он был рожден евреем, но не был связан ни с иудаизмом, ни с еврейской традицией. Тем не менее всё, что образовывало фундамент его жизни, называл он «еврейством». Женское и еврейское было для него двумя различными именами тех жизненных основ, которых он боялся и избегал.

Захваченный страстной идеей открыть миру истинную систему морали и указать верный путь, пишет он свою книгу.

И вот книга увидела свет, и практически сразу пришел успех. Европейская слава поразила бедного еврея-студента. Для него открылись все блага мира – почет, деньги, власть, путешествия, прекрасные женщины. Ненавидимый им «земной мир» распахнул перед ним объятия и обещал земное счастье.

Но бедный юноша имел гордое и мужественное сердце. Он был не из тех, кто учит, что нужно пить воду, а сам тайком пьет вино. Все, что он проповедовал, он оплатил своей кровью сполна.

Трагическая судьба Отто Вейнингера не должна быть козырем и аргументом в руках фашистов всех мастей, тайных и явных недругов еврейского народа. Ибо сказано: «Народу, который сам себя судил, не нужны чужие судьи».