Текст книги "Остров. Роман путешествий и приключений"

– Кажется, кажется… Лет двадцать пять назад…

Даша горестно посмотрела на него, чего он такое говорит? Она нащупала в кармане свое волшебное зеркальце, достала его, украдкой взглянула на свое отражение: усталые, да усталые, но молодые глаза, высокая грудь, на лице ни морщинки, ни единого седого волоса на голове – за тридцать лет со своими несчастьями она превратилась бы в древнюю старуху!.. Но ведь только вчера она печалилась своей ранней, как она считала, седине! Куда же она сегодня подевалась?

Зеркальце что-то нащелкало своими плашечками, и она прочитала: «Не время проходит…» А что же проходит? Она нашла в себе силы сказать:

– Я никогда не заглядываю в календари, и вот не уследила, как тридцать лет пролетело. Но продолжайте!..

Первый охранник кивнул:

– В общем, недруги, невежды и собственные сомнения сделали свое дело. Галактический центр стал засыхать. Сна чала нам, как бы в нагрузку, поручили разработку ближнемагистральной машины времени, радиус действия которой не превышал пятнадцать минут, – для праздных туристов, любителей курьезов. Такая машина хороша в карточной игре в «подкидного», незаменима для любителей до срока узнать, чем же закончится кинофильм – кто шпион, кто с кем останется? Серьезные ученые центра с прохладцей отнеслись к проекту, а молодежь с энтузиазмом взялась за дело, а когда затея провалилась, без труда переключились на конструирование фотоаппарата времени, а потом взялись за создание кинокамеры, которую можно отправлять в будущее и прошлое и которая будет бесстрастно и точно фиксировать великие события истории. И камера, и фотоаппарат, в конце концов, были созданы и даже отправлены в район Ватерлоо 18 июня 1815 года. Но возвращать приборы назад, в наше время, пока не научились, поэтому так и не удалось выяснить, каким же образом Груши преследовал прусскую армию.

Затем закрыли несколько ведущих отделов, пообещали, что вскорости откроются на их базе целые институты, но никаких институтов открыто не было. Наши подразделения – лаборатория баллистических искривлений времени и департамент пространственных прицеливаний первыми пали в неравной борьбе с ретроградами. Нам, правда, предложили сменить тему исследований и заняться проблемой выпрямления искривленных пространств, но оказалось, что этим уже занимаются четырнадцать научно-исследовательских институтов и Джамбейтинская Академия наук. Галактический центр был обречен, стал распадаться и зарастать тиной забвения. Многие ученые уехали в Америку, многие спились, а несколько человек даже стали ресторанными шансонье. В последние годы здесь по лицензии выпускали кукол «Барби» в натуральную величину, а сейчас царит полное запустение… Нам удалось добиться, чтобы остатки ценного оборудования охранялись, а мы сами пошли на службу во взвод охраны. Другого способа быть рядом с погибающим детищем у нас не было. Все, что нам осталось, так это следить, как ветшает, превращается в хлам храм науки. Сегодня утром, например, обрушился корпус временных прогнозирований, похоронил под собой биологический суперкомпьютер, который, погибая, плакал навзрыд.

– Вы так и не получили весточки от Саши? – спросила Даша ученых-охранников.

Те отрицательно замотали головами. Даша только тут заметила, что седина обильно серебрится у них на висках. «Может быть, пили бы меньше, выглядели бы моложе?» – подумала она. Вслух сказала другое:

– Вы так и не знаете, есть ли на галактиках жизнь?.. Ученые потупились: нет, не знали они этого! Откуда?

– А вот посмотрите, что тут ножиком на бревне вырезано! – сказала она им. Старики глотнули еще водочки и по дошли к бревну, на которое показала Даша. И прочитали: «ДА! МЫ НЕ ОДИНОКИ! Саша»…

Они долго стояли над бревном, как будто на нем могли проявиться и другие строчки.

– Это без сомнения он, Саша! – произнес первый старик. Даша подумала про него с горечью: «Совсем дряхлый…» И тут же про Сашу: «Известно, что на звездах время по-другому считается… Может, ему сейчас всего двадцать?.. Или вообще пятнадцать?»

– Это его формула послания, – сказал второй, – он сам ее придумал для краткости, для точности выражения…

– Знаете, друзья, я даже не волнуюсь, – продолжил первый. – Как будто мы все давно знаем, что у нас есть братья по разуму… А разве мы этого не знаем?..

– А галактического центра больше нет, кому эта информация нужна, кто в нее поверит? – сказал Данила.

Старики-ученые-охранники уронили головы. Полная безнадежность. Посылку, отправленную за тысячи парсеков, получать некому.

– Может, вы все-таки возьметесь за это? – спросил Данила у охранников. – Может, найдете в себе силы доказать, что мы все не одиноки?.. Ведь это так важно! Люди столетьями бились за это знание, а вот теперь оно валяется под но гами – и никто не решается поднять его!..

Ученые молчали.

– Эх вы! – в сердцах сказала Даша. – Оставайтесь у своих развалин…

– Хотя бы что-нибудь сохранить, – наконец произнес первый.

Второй подхватил:

– Не судите нас, мы можем только то, что можем… Дорогого стоит сохранить хотя бы пепел… Возможно, когда-то найдется человек, который спросит: «Что это за пепел? Что здесь сгорело?..»

Даша взглянула в сторону Данилы и Егория: можно ли уже ехать? Те согласно кивнули. Радостно заржал гривастый конек.

Едва они тронулись в путь, как увидели, что со стороны города приближается колонна машин. Впереди колонны катились важные лимузины, затем шли огромные грузовики, водители которых сидели, как цари на тронах, высоко над дорогой и могли видеть эту дорогу далеко вперед. Замыкали колонну грузовички, пикапы, мотоциклы, а самыми последними ползли бульдозер и подъемный кран.

Первый лимузин остановился, за ним вся колонна. Из лимузина с трудом выбрался толстяк в сером плаще, серой шляпе, черных очках. В руках он держал огромный и пузатый, как он сам, громкоговоритель.

– Внимание, приготовиться к всеобщему построению! – заревел он на всю Свистун-гору.

– Ты только посмотри, – сказал один из охранников. – Это ведь Мудрун, главный противник галактического центра. Что он со всей этой компанией намеревается делать? Уничтожить даже развалины?..

Между тем у бетонных стен собралось множество народу.

– Друзья! – опять прокричал Мудрун. – Нам доверена важнейшая миссия. Мы призваны с вами стать первопроходцами, заглянуть в глубокий космос! Много лет назад энтузиасты пытались отсюда совершить бросок в иные миры, но их наивные, во многом прожектерские идеи не могли быть воплощены в жизнь, а если сказать откровенно – они потерпели крах. Нам, вооруженным передовыми научными разработками, предстоит наладить контакты с далекими цивилизациями…

– Вы слышите, вы слышите? – закричала Даша. – Наверное, еще до кого-то дошло одно из посланий Саши. Может та самая считалочка про «чаби-чаряби»?

– Сейчас мы все выясним! – сказали ученые-охранники и направились к Мудруну.

Тот с чувством пожал им руки, как добрым давним знакомым, и сказал:

– Уважаемые, можете считать вашу миссию по охране этих стен исчерпанной. Теперь не взвод охраны будет следить за объектом, а целая служба – с применением самых современных средств охраны и защиты. А вас я попрошу покинуть объект… но сначала дайте подписочку о неразглашении…

И тут же, как из-под земли, возникли молодцы в темных мундирах с серебряными орлами на погонах. Молодцы, числом не менее десяти, щелкнули каблуками, взяли ученых под локотки и мягко, без особого нажима, отодвинули их от Мудруна, который закипел бурной деятельностью, отдавая отрывистые команды своей армии:

– Ящики разгружай!

– Кухню разворачивай!

– Приступить к установке антенн!

Он все видел и ни о чем не забывал. Увидел и тележку, заваленную старьем. Просветил рентгеновским взглядом груду не нужных никому вещей, махнул молодцам рукой, дескать, этих юродивых можно отпустить без всякой подписки. А старперов-ученых не мешает еще и допросить. Не много ли они знают? Чрезмерное знание только тормозит развитие науки, заводит ее в мрачные схоластические тупики. В жизни не так страшно чего-то не знать, чем знать больше того, что тебе может потребоваться.

– Не беспокойтесь о нас! – успокоили Дашу и ее спутников охранники, теперь уже бывшие. – Мы поселимся прямо здесь, на вершине, поставим палатку и самим видом своим будем каждый день напоминать Мудруну и его сподвижникам, что им не удастся заболтать идею межгалактических контактов.

– Мы книгу решили написать, – сказал первый из них.

– Мы будем всем рассказывать о считалочках с шифровками Саши, – добавил второй. – Пусть теперь все знают, что на звездах тоже живут люди!..

Даша, Данила, Егорий пожелали им успехов, и тележка быстро покатилась под уклон. Пес, бежавший следом, едва поспевал за ней. Даша показала ему на место рядом с собой, и тот запрыгнул в тележку.

– На запад? – спросила она. Спутники ее только пожали плечами: тележка сама катится…

Глава двадцать первая
Дебаркадер идет на прикол

В тихой речке у причала

Рыбка рыбку повстречала.

Здравствуй!

Здравствуй!

Как дела?

На рыбалке я была,

Я удила рыбака,

Дядю Петю чудака.

Где же твой рыбак?

Попался?

Нет, ушел хитрец,

Сорвался.

Где только не побывала Лизавета! В знойных пустынях, где за глоток воды вам могут предложить пещеру, набитую сказочными сокровищами, в ледяных странах, где замерзает выдох и падает к ногам человека заледеневшей птицей, на архипелагах, на которых никогда не кончается дождь, где сказка о Садко кажется былью… И повсюду она находила людей, которые знали, где находится заповедная страна, многие имели даже точные карты, некоторые только что вернулись оттуда – и самая малость, какой-нибудь пустячок, мешала им указать туда дорогу Лизавете и Аристарху.

– Один дал клятву любимой девушке, что навсегда сохранит тайну Острова, – с ухмылкой говорил Аристарх, знатный дуплостроитель. – И хотя девушка сбежала от него пятнадцать лет назад с мастером спорта по гребле, он хранит тайну, как честный человек. А другой вынужден был съесть карту Острова, спасаясь на собачьей упряжке от грабителей, третий просил подождать его три года, которые требуются ему для завершения докторской диссертации «Беловодье – быль и небыль», после чего он лично возглавит экспедицию на Остров… Еще один заявил, что целый год был правителем заповедной страны и оставил свой пост исключительно по философским мотивам, хотя народ горячо упрашивал его остаться…

– Немного смущает, – улыбалась Лизавета, – что все называют разные части света. Или, может быть, на каждом материке свой Остров? Как ты думаешь?

Аристарх не знал, что сказать:

– Была бы моя воля, я в каждой стране завел бы по та кому острову… Несчастных-то какое множество!.. Поэтому и найти его трудно, что места там для всех не хватает…

Лизавета улыбалась, она помнила, что старый дуб – царь леса, царь деревьев и цветов, родников и ручьев, полян и опушек – пообещал ей, что она найдет путь к заповедной земле, и она верила и терпеливо ждала, что вот-вот, за следующим поворотом покажется Остров.

Время от времени Лизавета получала депеши от членов ОРГБОРЧУДа, они информировали Ольгу Южную о положении дел в тайной организации, о том, что крепнут ряды борцов, неуклонно растет их число. За последний год их стало больше на пять человек. План приема был значительно перевыполнен. Членам общества впервые удалось сфотографировать заклятого врага человечества – Ку-Эн-Зима, правда снимок не очень четкий, да еще и вид сзади, а со спины он очень похож на коверного из цирка шапито; цирк каждым летом разбивал свой ржавый шатер на базарной площади. Но и этот фотоснимок можно считать первым весомым успехом в борьбе с пришельцами. Активисты ОРГБОРЧУДа отдали фотографию на ретушь в фотоателье «Модерн», и получилось вполне сносное изображение, но почему-то смешное.

Ольга Южная порадовалась достижению товарищей по борьбе. Лизавета тоже, но меньше. Нужно сказать, что в последнее время она очень скучала по бабушке, по кактусу, даже по домовому. Как-то она не удержала слез, вспоминая, как славно жилось с мамой, папой, бабушкой в старинном доме с колоннами, и набежавшие слезы опять увеличили перспективу, придвинули к ней горизонт, за которым было море, а на море бушевал шторм и грозил разбить в щепки шхуну, сидящую на мели. На палубе шхуны, кроме огромной бомбы, ничего и никого не было. Лизавета присмотрелась и увидела близкий остров, а на острове самолет, а рядом с самолетом несколько человек. А среди них – о чудо! – была и Лизаветина бабушка Ксения Павловна. Тоненькую, подвижную, всю в черном – ее было видно издалека.

– Бабушка! – прошептала потрясенная Лизавета.

– Бабушка! – пронзительно закричала она. – Родненькая! Миленькая!

Бабушка за три тысячи семьсот двенадцать километров, конечно, не могла услышать внучку, но почему-то тревожно осмотрелась вокруг.

– Бабушка!!!

Ксения Павловна оглянулась с какой-то непонятной надеждой. Она вдруг что-то сказала, и Лизавета поняла:

– Внученька, милая, где ты?..

– Я – здесь, здесь!.. – прошептала Лизавета. – Я найду тебя…

Бабушка улыбнулась, кивнула, как будто на самом деле услышала внучку. Но что она могла услышать?..

С того дня Лизавета старалась держаться ближе к морям и океанам. Ничего, что часто там ревели шторма, волны вздымались, как ожившие горы, черные тучи закрывали небо и миллионами когтистых молний впивались в воду; море не оставалось в долгу и норовило волнами залить шипящие электричеством тучи – Лизавета всматривалась в этот бушующий простор и ей мерещились дальние берега.

Однажды они с Аристархом лицом к лицу столкнулись с тем самым мужиком без примет, который некогда привел ее к Слепому в региональный офис ОРГБОРЧУДа. Что-то знакомое почудилось Лизавете в его облике, хотя примет никаких у него никогда не было, но это, наверное, только казалось?

Мужик без примет потерянно стоял посреди шумной улицы напротив стеклянной витрины зоологического магазина, за которой в огромном аквариуме жила капля океана: в ней задумчиво плавали какие-то пестрые карнавальные рыбки, на листьях подводных растений сидели улитки, похожие на марсиан, в глубине черного грота угадывался чернильный осьминог.

– Море, откуда в степи море? – спрашивал он сам себя. – Там только мокрая степная желтизна, там только грязь, ледяной ветер и буксуют в желтой глине грузовики… Где я?..

Лизавета подкатила к нему, поздоровалась:

– Узнаете? Я Ольга Южная…

Он обрадовался, как он обрадовался! Сначала бросился обниматься, а потом сказал:

– Вы можете ущипнуть меня? Я – сплю? Или нахожусь в эпицентре кошмара?

– Но в чем дело? – пыталась привести его в сознание Лизавета.

– Ущипните меня!..

Лизавете наскучили его стенания, и она ущипнула его. А руки у нее были сильные.

Мужик без примет запричитал еще громче:

– Я же не просил применять клещи!..

– Это были только пальцы, – сказала она и добавила: – К сожалению…

Он удивленно посмотрел на нее, но вдруг успокоился.

– Нет, я не сплю, – сказал он. – Значит, этот бродяга не обманул, что стоит только скосить глаза к носу, как окажешься в двадцать первом… или двадцать шестом… не помню, в каком измерении…

– А дело было так, – продолжил он. – Как-то поутру, а на рассвете мы всегда в сборе – и я, и заскорузлый, и Фиолетовый, подошла к нам – черная бабка и принялась рассказывать, что объявилась на свете дивная страна, в натуре! Там и водка не разбавлена, там и справедливость заведена самая справедливая, там и бабы по карманам у мужиков не шмонают. Мы с утра были ни в одном глазу, только соображали на фанфурик белого, а с красного, сама знаешь, ни в голове, ни в этой самой… в общем, жопе… В общем, когда бабулька к нам подгребла, мы еще и не разливали. Она стала расспрашивать: видели – не видели ее внучку, она, дескать, свалила в дальнюю счастливую страну…

– С этого места подробнее! – встрепенулась Лизавета, она сразу поняла, кто такая эта бабушка в черном.

Мужик без примет вспомнил, что у них тем утром состоялся небольшой диспут. Фиолетовый сказал, что таких стран не бывает, а бабка сказала, что он дурак.

Заскорузлый тоже засомневался, она и его обозвала болваном.

Мужик без примет – для вида – тоже не поверил. Хотя многое уже знал обо всех этих чудесных делах, был, можно сказать, в эпицентре событий.

Черная бабушка тогда так объяснила:

– Олухи царя небесного! – сказала она. – В мире как все устроено? Как? Вот, плечами пожимаете – не знаете. Оно и понятно, образование у вас унитазное…

– Какое такое? – спросил который без примет.

– По три газетных статейки прочитали на унитазе за всю жизнь, – сказала она, – вот и все образование. А жизнь она устроена парно. Вот есть мужчина и женщина, есть холод и тепло, есть ад и рай… В конце концов существуют день и ночь…

– Точно! – подтвердил Фиолетовый. – Водка и пиво, самосад и медовый табак… Луна и Солнце…

– Значит, должно быть хорошее и плохое, разве не так? – она просто открыла им глаза.

– Точно! – доперло до заскорузлого. – Если есть страны, где не очень малиново нашему брату скитальцу, то обязательно должны быть и такие, где живется человеку от души, где настроение всегда как после третьей рюмки.

– Вот и еще одного я перековала, – сказала Ксения Павловна.

Она ушла, а мужики задумались: ведь права бабка! Просто пока не открылись нам всем эти золотые местечки. Да мы их и не ищем, по сторонам не привыкли смотреть, все только вперед и назад. А держава эта, может быть, вон за тем пивным ларьком, мы ведь дальше него в ту сторону никогда не ходили?..

И тогда они поняли, что нужно, во что бы то ни стало, разыскать эту страну и переселить в нее весь подъезд, да что там подъезд – весь земной шарик!.. «Только капитана Немчинова из линейного отделения переселять не станем, ему и тут, собаке, хорошо – с нашими трешницами, с нашими слезами… Лидку из „Голубого Дуная“, наверное, тоже не надо брать – она и в счастливой стране будет водку разбавлять. Хотя должна на новой земле исправиться… А вот кого точно не возьмем – так это того, который в шляпе ходит и не здоровается, потому что в пятикомнатной квартире живет!.. А может, и он исправится, ведь с ним не здоровается тот, который живет в семикомнатной квартире?»

В общем, и Фиолетовый, и заскорузлый поняли, что пора в путь. Еще по стаканчику – и по газам!

Никто не стал спорить, можно и по два стаканчика. Да и чего спорить, столько вместе всего хлебнули, столько дорог прошли, что у них, должно быть, уже и душа общая – хоть страну искать, хоть из эмалированных липких кружек пить – чего угодно одолеют!

Тут к ним подошел чудик. Динозавр. Весь зеленый, как купорос. Или купорос не зеленый?.. В общем, громила еще тот. Тоже начал приставать: чего они видели, а чего не видали? Что ему сказать? И тут он тоже про страну эту спросил, они там как сговорились! И мужиков, конечно, повело: не заходя по домам, сразу на поиск – чего время тянуть, не всю жизнь ведь тянуть его?

Первым Фиолетовый шагнул, за ним – мужик без примет, за ним – Динозавр, за тем – заскорузлый. Не успели глазом моргнуть, как оказались в поезде. Привычно застучали колеса на стыках, открыли портвейн, пошел разговор о жизни. Много интересного рассказал Динозавр: и как им пугали малых детей, и как хотели захватить для научных исследований в главную Академию, чтобы разрезать его на кусочки, вытянуть из него все жилы, – такого натерпелся, что ни пером описать, ни на ундервуде не напечатать! Доходило до того, что чимиргес без закуси пил, а это издевательство над личностью. Фиолетовому тоже было о чем рассказать товарищам, путь далекий – бреши – не хочу!

А как стали биографией мужика без примет интересоваться, так он придумывать ничего не стал, всю чистую правду и вывалил. Никто и слушать не стал, ври, говорят, да не завирайся – меру знай! Он им удостоверение предъявил, что раньше в разведке работал, даже и не в одной. Нет, не в геологической разведке, а в шпионской – привык работать с микропленкой, сильнодействующими ядами, секретными картами. Много пользы он принес своим и много вреда причинил врагам.

Собутыльники захохотали, сказали, что откуда он знает, где у него враги, а где друзья, если он работал на дюжину разведок? Все у него «свои», и все «чужие».

Пуще всех Динозавр измывался. Убеждал мужика без примет, что он самый обыкновенный человек среднего роста, – невыносимо было это слушать.

– Ты, наверное, братан, много среди людей отирался, – уговаривал он его, – вот и утратил свою оригинальную об личность. Ничего, такое случается. Волки стали собаками, горные козлы – баранами, так что, ничего особенного нет в том, что разведчики вырождаются в безликих людей…

Они едва не схватились врукопашную, но одумались, помирились портвешком. Сошлись на том, что все они должны во что бы то ни стало найти Остров, а сначала найти бы Лизавету, помочь Ксении Павловне. Динозавр припомнил различные случаи в раннем и даже позднем Средневековье, когда его принимали за чудовище и посылали ему на съедение первых красавиц; такой рацион питания постепенно стал накладывать свой отпечаток на характер рептилии, он становился все более прихотливым, капризным, от него за версту несло французскими духами.

И Динозавр, и мужик без примет любили поэзию, зачитывались поэтами Серебряного века, признались также они друг другу и в том, что и сами складывают строчки, издали по первому сборнику.

– Но почему мы никогда прежде не встречались? – за дались они вопросом. Оба были на пожаре Москвы в двенадцатом году, оба бились на Перекопе – один переходил через Сиваш, другой защищался, присутствовали они и при заключении Брестского мира, но друг друга не видели.

И вдруг их осенило: они и не могли встретиться – даже взглядом, потому что принадлежат к разным измерениям, разным временным пластам. Даже если один из них по отношению к другому живет со смещением времени всего в одну секунду, то эта секунда навсегда, надежнее бетонных стен, разделяет их. Невозможно представить себе усилия, которые могли бы потребоваться, чтобы переместиться из одного измерения в другое, которых, как в последнее время стало известно, несметное количество. Они внимательнее посмотрели друг на друга: один зеленый, как силос, другой вообще без всяких примет, один трехметровый, другой среднего человеческого роста и сам вылитый человек, один курит папиросы «Прибой», другой только моршанскую махру – так непохожи могут быть только существа из разных миров.

– Тоже мне невидаль! – хохотнул Фиолетовый, основа тельно хлебнув из кружки. – Лично я триста двадцать один раз переходил из одного измерения в другое. Вот на той не деле был в шестьдесят третьем, там подруга у меня живет – официантка из «Березки». У них круглый год зима – ни комаров, ни теплого пива, ни тухлых пирожков из ливера – мне это по душе, но зарплаты у них крошечные, крошечнее, чем у нас; и в этом измерении народишко бедно живет, так и клянчат все в долг, а отдавать не любят. Ох не любят!..

Динозавр и мужик без примет с недоверием посмотрели на него, за спорами-разговорами они чуток отстали от путешественников, и выпили по полному стакану, чтобы сравняться с друзьями по полемическому запалу.

– Точно-точно! – ухмыльнулся Фиолетовый, исследователь измерений. – Годами и столетиями люди ищут ответы на вопросы, режут морских свинок, добавляют в зелья сушеные лягушачьи лапки, слепнут над микроскопами, ломают головы над формулами, но все напрасно… Но тут подворачивается мышка-норушка – и летит яичко на грязный пол – и всмятку! Так с любой самой важной тайной случается, какой-нибудь неумытый Ванька с пьяных шаров на жмет не на ту кнопку, глянь, а это атомный ледокол. Или самолет-невидимка. Или повышение пенсии; вот удивительно, повышают на проценты, а всегда получается на копейки. Вот тоже надо посадить ученых за вычисления, пусть помозгуют – чем проценты отличаются от рублей и наоборот?

– Так вышло и с этими злополучными измерениями, – продолжил Фиолетовый, – как-то случайно открылось, что измерения все сидят друг в дружке, ну чисто матрешки. То есть, они совсем рядом с нами, они в нас… А мы в них… Значит попасть туда ничего не стоит. Но надо уметь. Экспериментальным путем выяснили, что требуется неожиданность, нужно сделать что-то такое, чего от тебя не ждут. Например, наливаешь стакан бухла, ловишь в банке самую шуструю кильку, подносишь ко рту – весь организм начинает ликовать в предвкушении, а ты берешь и выплескиваешь портфейное прямо себе под ноги, в винную лужицу запускаешь кильку, и она со страшным хохотом уплывает на большую глубину, любимую кильками. А ты в ту же секунду можешь оказаться в семнадцатом измерении, если тебя не вырвет от омерзения за эту неожиданность… Согласен, не каждая душа не повредится от такой пакости, для слабых духом есть другие способы. Они могут просто скосить глаза на кончик носа, обязательно внезапность соблюдать, – и тут же перенестись в неведомое измерение.

– Так просто? – недоверчиво спросил мужик без примет.

– А ты разве не знаешь, что все гениальное просто? – спросил Фиолетовый. – Конечно, с первого раза может и не получиться, так тут тренировка нужна… Но главное верно – все важное бывает когда-то совсем неважным…

Они хлопнули еще по полкружки, и мужик без примет завалился на полку– тренироваться для перехода в другие измерения. Он скосил глаза к кончику носа, и тотчас в купе ввалился мужик в парадном костюме, с огромным судаком: как тут разобрать – ты уже в чужом измерении или все еще кантуешься в своем?

Тут мужик с судаком принялся приставать: не на юг ли поезд едет и как называется потеря памяти? У него с позапрошлого года ее отшибло.

– Мы как раз третий год в пути, – объяснил ему заскорузлый.

Динозавр подтвердил, но он его, кажется, не заметил.

– Тамбов проехали? – никак не успокаивался он. Завязался, как водится у интеллектуалов, интересный разговор. Про то, что наши самолеты самые быстрые, про борьбу вольного стиля, про баб – какой разговор без них? Много говорили о политике, которая, оказывается, совершенно никуда не годится, вспомнили, конечно, о заповедной стране.

Проснуться бы как-нибудь, – сказал Динозавр, – а на стене солнечные зайчики, как в детстве, и плиточка гематогена лежит на тумбочке у кровати – мама, уходя на работу, положила… А за окном птички щебечут, ветерок шевелит ситцевую занавеску, радиоточка где-то далеко-далеко рассказывает о сенокосе – и так спокойно на душе в той стране; ничего не страшно, и нет там ни зубной боли, ни уличных драк, ни стукачей. Где она, эта страна?

– Ага! – подхватил мужик без примет, бывший разведчик. – Может, страна-то, которую ищем, там, где мама, где родные наши?..

Он задумался. Задумались и начали наперебой вздыхать и все остальные.

Мужик без примет скорее всех очнулся, опять скосил глаза – и тут же пропал из купе мужик с судаком, растворился. Наверное, отправился уху варить.

Откуда-то появился вермут, это напиток такой, говорят, его из полыни готовят. Сдвинули опять кружки, заскорузлый вспомнил случай из жизни, когда на него напало странное существо, ростом невысокое, но крепкое, в общем, бандюга, каких еще поискать, но на одной ноге. Может, это и не бандит был, но тогда зачем напал? Силища в нем страшная, скрутил он заскорузлого, отобрал две бутылки крепчайшего вермута, который он как раз приобрел в гастрономе. Причем, сволочь, отобранные бутылки тут же без содрогания разбил. Заскорузлому даже показалось, что морда одноногого вандала пылала ненавистью. Наверняка чудище прорвалось к нам из другого измерения или с другой галактики, что подтверждает гипотезу некоторых ученых, что на звездах немало ненавистников как портвейна, так и вермута. Для них эти напитки что для нас цианистый калий. Так что, если случится вторжение инопланетных сил, будем отбиваться вермутом. «Яблочное», «Белое крепкое», «Карабекаульское» тоже годится.

Мужик без примет опять попытался прорваться в иное измерение, и опять появился тот, с судаком. На этот раз не было на нем шикарного костюма, а какое-то рванье – изодранное трико, огромные стоптанные кеды. И, видать, кто-то по уху ему съездил.

– Соль-Илецк проехали? – принялся за старую бодягу появившийся и сразу без паузы начал рассказывать о какой– то Марии, о глобусе, который вращает Землю, о золотом колечке, которое проглотила гигантская золотоядная рыба.

Он рассказывал, что весу в этой рыбе никак не меньше ста килограммов и она легко проглатывает взрослого человека.

– Для чего ей человека глотать, если она золотом питается? – спросил Динозавр.

– На всякий случай, вдруг у человека в кармане золотой портсигар? – ответил мужик в драном трико и кедах. – У нее ведь рентгена нет…

– А если бы был рентген, она пользоваться им разве смогла бы? – спросил Динозавр.

– Конечно, смогла бы, – сказал мужик в кедах, – при таком весе у нее одного головного мозга двадцать три кило, она очень башковитая…

Пока они так беседовали, то проехали и Тамбов, и Соль-Илецк, и даже Никель, и поезд пошел прямо на восток, а за окном проплывали желтые глиняные равнины, на желтых дорогах которых буксовали грузовики, а в грузовиках под дождем гнулись промокшие и застуженные люди.

«Какое дерьмо вокруг!» – с отчаяньем подумал мужик без примет и уже привычно скосил глаза на кончик носа, и тут же оказался посреди улицы перед магазинной витриной. Изумленно огляделся – не обманул-таки фиолетовый бродяга! – и увидел девочку на кресле-каталке, рядом с ней ее верного Аристарха, дуплостроителя; давно уж прошептала она свое желание в дупло хозяина леса, да что-то не торопится он его исполнять, а ведь обещал. Верь после этого силам природы.

Лизавета обрадовалась, что мужик без примет присоединился к ним.

Она надежды не теряла, потому что все больше и больше становилось – так она считала – примет того, что до заповедного острова совсем недалеко. Не больше, чем уже пройдено. Ну, может, на самый чуток больше, совсем на полшажка. Разве не примета, что посыпался подшипник коляски – покатились по траве серебристые шарики. Выходит, что устало даже железо, пора бы уже закончиться и этому пути?

Подшипник Аристарх достал в МТС – машинно-тракторной станции имени Велимира Хлебникова, которая нашлась поблизости среди желтых тоскливых равнин; на этой станции как раз готовились к достойной встрече сороковой годовщины Великого Октября, на полосах красного сатина писали вдохновенные лозунги против империализма и за высокие надои и щедрые урожаи. Как раз в этом году не получилось ни надоев путных, ни урожая доброго – и директора МТС упекли, «запечатали на десятку». Теперь самый главный в МТС – технорук Федот Загорулько – пригласил Лизавету выступить на торжественном собрании, посвященном сороковой годовщине, и она выступила.