Текст книги "Остров. Роман путешествий и приключений"

Глава двадцать пятая
Музей честной истории

Раз – картошка, два – картошка,

Три, четыре, пять,

Шесть картошек, семь картошек —

Посчитай опять.

Дирижабль «Лизавета» оказался славным кораблем. Он шел легко, в меру быстро, так, чтобы можно было рассмотреть, что делается на Земле. И высота полета была подходящая – муравья разглядеть трудно, если только не в бинокль, а горы, леса, степи были как на ладони. И земные обитатели, и лесные, и морские – все – тоже видны были из кабины корабля.

Динозавр вел «Лизавету» уверенно, словно знал точные координаты Земли, к которой направлял дирижабль. Он говорил:

Земля – небольшая планета, рано или поздно, но наш корабль доберется до нужного места. Без карты – даже скорее. Карты только создают иллюзию точности и целенаправленности, в них просматривается некая плановость: сюда не ходи – тут горный хребет, сюда не поворачивай – здесь властвуют грозы… Они как будто хотят нас запутать, точно – именно этого они добиваются. Кому-то выгодно, чтобы люди не знали, где им хорошо и где им будет очень плохо. Если бы карты были верны, то каждый бы посидел над ними вечерок-другой, выбрал бы себе подходящую среду обитания, где клев сумасшедший, где от зарплаты до зарплаты занимать приходится совсем чуть-чуть, где у девок груди арбузами, где ягода черника растет у самого крыльца.

– Ненавижу карты! – говорила поэтесса Тамара. – Ненавижу всякую точность, в ней нет простора, воздуха, творческой шири.

Поэтесса зачастила в рубку дирижабля, ей интересно было в обществе Динозавра. Ему тоже было приятно, что такая прелестная женщина разбирается в навигации, голова ее занята не только женскими безделушками, но и серьезными проблемами бытия. Спросила как-то: «Почему звезды все круглые, а астероиды так безобразно бесформенны?» – и этим буквально ошеломила его. Он и сам не знал ответа, предположил, что астероиды и метеориты – обломки уничтоженных Непонятыми мирами планет, поэтому так неприглядны.

Она читала ему свои стихи:

 
Яр высится лобастый,
красноглинный —
Маринкин яр,
Маринкин яр,
Маринкин!
Как шашкой скошен
берега оскал.
Верблюжьими колючками сухими
Пустыня
выцарапывает имя
Той, чья мольба
здесь слышится и ныне,
Чьи вежи ветр
с набега разбросал.
 

Динозавр не решился прочитать ей свои строчки, они вдруг показались ему такими корявыми, нескладными, вымученными. Вместо этого он сказал хмуро:

– Между прочим, Тамара Михайловна, как раз под нами тот самый Маринкин яр… Тот самый…

– Как интересно! Лизавета! Аристарх! – позвала она и прильнула к иллюминатору.

– Я ничего не вижу, – сказал Аристарх. – Речка петляет, деревья стоят…

– Да, отсюда не разглядишь, – согласилась Лизавета.

– Может, на пяток минут приземлимся? – предложила поэтесса. – Хоть на минуточку, а? Может, еще остались какие-то следы?..

– А чьи следы-то? – спросил Аристарх. Дупла он находил замечательные, так он сам говорил, а ему не верить невозможно, а вот истории не знал. Не верил в нее.

– Так будем спускаться? – повторила Тамара Михайловна. Много лет назад, когда она служила матросом на газоходе «Иероним Босх», ей приходилось бывать в этих местах. Она была тогда совсем девчонкой, полыхала в ней безответная любовь к капитану, и чужая судьба, хоть бы и царская, занимала ее меньше своей собственной.

Динозавр приказал всем пристегнуть ремни и повел дирижабль на посадку. Через десять минут стопятидесятиметровое судно мягко опустилось в степи, неподалеку от реки.

Путники вышли из каюты, огляделись. Ковыли, полынь, солодка, а неподалеку черные от старости осокори над водой – вот и все, что было здесь, да еще пустырник сердечный, да разрыв-трава – и больше ничего. И ощущение близости реки, и какая-то неясная тревога, и еще что-то, не сразу распознанное, наверное, все-таки – полное отсутствие примет времени. Ковыль волновался здесь и четыреста лет назад, и миллион лет тоже; уже десять тысяч лет горько-сладким от солодки был здешний ветер, а может больше; должно быть, от самого сотворения мира висел под облаком черный коршун – и ничего не менялось здесь. Только время от времени обрушивался желтый яр, подмытый речной стремниной, только кричали прожорливые чайки, только тускло поблескивала сквозь траву впечатанная в землю стрелецким сапогом старая жемчужина…

– Здесь на реке должен быть Медвежий остров, – сказала Лизавета, – на нем и держали последнюю оборону казаки Заруцкого…

– А ты откуда знаешь? – удивился Динозавр.

Она промолчала, подъехала на своей коляске к самому обрыву, кусочки глины из-под колес покатились с пятнадцатиметровой высоты к самой воде. Затем Лизавета двинулась вдоль яра, проехала довольно много, и опять остановилась.

Прикрыла ресницами глаза, и вдруг словно еще больше распахнулся перед ней простор – она увидела и потерянную четыреста лет назад жемчужину, и давно смытый остров, не утонувший до сих пор клочок которого стал песчаной косой на азиатском берегу, и бударку с малоразговорчивым перевозчиком, который ловко управляясь с уключинами, спешит предложить свои услуги – не задаром, конечно.

– Здрасте! – закричала она гребцу сверху.

– Здра! – негромко откликнулся тот.

– Не перевезете ли вы нас на ту сторону реки? – спросила Лизавета.

– Мы заплатим! – поддержала ее Тамара.

– Можно, – согласился хозяин будары, даже взглядом не удостаивая гигантский дирижабль; как будто огромные воздушные корабли беспрестанно бороздили эти просторы и уже порядком приелись.

– Троих возьму, – сказал лодочник. – За четверых не ручаюсь, волна нынче опасная…

С Лизаветой отправились Динозавр и Тамара. Мужик без примет и сам не очень хотел качаться на опасной волне.

– А что там, на Бухарской стороне? – допытывалась поэтесса. – Что ты там такое увидела?

Лизавета пожала плечами, не рассказывать ведь про жемчужину.

Лодочник, несмотря на теплый солнечный день, облаченный в брезентовый плащ, резиновые сапоги, налегал на уключины, и бударка шла скоро, рассекая волну.

– Вы давно здесь живете? – задала гребцу Лизавета глупый вопрос, и сама на себя рассердилась: ну где он здесь жить может – ни дома, ни сарая никакого не видно?

Перевозчик промолчал.

Лизавета, однако, продолжила беседу:

– Здесь глубина большая?

– Нет… Мелко тут, – ответил лодочник. – Вот у яра – дна нет.

– Ныряли? – не переставала девушка.

– Случалось, ребята местные по молодости мыряли – тут неподалеку поселок Кулагин. Глыбь агромадная! – постепенно разговорился он. – А в позапрошлом годе водолаза запускали, так тот с полдороги вернулся, дескать, не рассчитан на такую глыбь медный шлем и ботинки на свинцовых подошвах. Подошвы эти, говорит, прямо-таки плавятся от давления, а шлем сильно сплющивается, того и гляди сплющится, как сковорода. В нынешнем годе квалангист какой-то приезжал, в маске, с баллоном, наружностью чистая жаба – тоже мырнул, минут десять не было его, а потом вылез и говорит: «Здесь не яма, здесь дыра на ту сторону Земли…»

– Не находили в этих местах чего-нибудь интересное? – продолжала Лизавета.

– Нет, что тут интересного может быть? – сказал он. – Пушки старинные ржавые, сабли, алебарды попадаются на той отмели, куда идем, а интересного нет… Раньше деньги проглядывали сквозь песок, но только медные, черные, как чугунки, а золота не видали…

– А вы знаете, что здесь раньше было? – спросила Лизавета.

– Как не знать. Яик-Горыныч испокон века тек… А донышко у него золоченое, слыхали, небось?

– В смысле, желтого цвета? – спросил Динозавр.

– В смысле – золоченое, – ответил перевозчик. – Золотом покрытое…

– Золото, что ль, добывают здесь? Лодочник пожал брезентовыми плечами:

– Не слыхал никогда… Вот в давние времена здесь ост ров стоял – было дело. Прозывали его Медвежьим… Золото на нем тоже было, но главное – волюшка была. Старики рассказывали, население на острове – шесть сотен казачьих, а с ними сама матушка-царица, но кому службу нести, кому в дозор идти – все вершилось на кругу. Как в допрежние годы. Счастливое то времечко было…

Будара острым носом врезалась в прибрежный песок, путешественники выбрались из лодки. Динозавр помог Лизавете, протянул руку и Тамаре, которая охотно оперлась на нее. «Крепкий парень!» – подумала она.

Лизавета включила моторчик, и коляска легко покатилась по плотному, словно спрессованному, песку. Динозавр и поэтесса двинулись за ней.

– Не за волей они бежали, не счастья искали, – сказала девушка. – Жизнь свою спасали… Но поначалу мнилось им, что можно будет в степях свою державу устроить, свое укромное царство. Чтобы властвовать, казнить и миловать, в теремах высоких жить, злато и серебро в подвалах хранить…

– Нет, не здесь Остров заповедный, – согласилась с ней Тамара. – Нам не сюда…

Лизавета задумалась. Она еще немного проехала, остановилась у зарослей травы, сказала:

– Поднимите, пожалуйста, жемчужину. Вон там под травой.

Но на несколько шагов отстали от нее Динозавр и Тамара, и ветерок унес прочь Лизаветину просьбу. Тогда она постаралась подъехать еще ближе к тому месту, где дожидалось ее последнее царицыно украшение, должно быть, сорванное с груди Марины вязавшим ее казаком. Но узкие колеса внезапно провалились в песок, казавшийся спрессованным, забуксовали, моторчик натужно зажужжал, и коляска резко наклонилась вперед, и Лизавета не удержалась, растянулась на горячем от солнца песке, лицом уткнувшись в траву.

Она услышала, как пронзительно закричала Тамара, охнул Динозавр.

Как в детстве, если приходилось падать, она оперлась на руки и быстро поднялась с травы. Вспомнила о жемчужине, нагнулась, подобрала ее, неожиданно прохладную. Обернулась и увидела изумленные глаза своих спутников.

– Ну, ты даешь! – вымолвил Динозавр.

– Ты поднялась, душа моя! – сказала потрясенная Тамара. – Чудо какое!

– Ля что говорил? – кричал оставшийся на яру и внимательно наблюдавший за ними дуплостроитель Аристарх. – Я говорил, что сбудется!..

Тамара бросилась к Лизавете, принялась ее тормошить, ощупывать.

– Сделай шаг! – просила она. – Только осторожно.

Лизавета шагнула, потом еще раз, и еще, и еще…

– Милая! – обняла ее поэтесса. – Дорогая!..

И тут только до Лизаветы дошло случившееся: она задохнулась от счастья.

– Я – живая! Живая! – закричала она. – Я люблю вас всех! Всех! Живая!..

– Может, все-таки Остров здесь? Или был здесь? – задумчиво спросил сам у себя Аристарх и ответил сам себе: – Нет, это не тот остров…

За радостной суетой не сразу заметили, что пропал куда-то лодочник. Вспомнили, что даже не спросили, как его зовут.

– Почему же он уехал, даже плату не взял с нас? – удивлялась Тамара. – Странный какой!..

– Мне кажется, он и без денег согласился бы перевезти нас, – сказала Лизавета. – Почему-то так я думаю.

Тамара тоже так думала. А Динозавр решил лучше осмотреть местность. Неподалеку шелестел узкими листьями тальник, а дальше начинался пойменный лес, как темная стена между безлесым в этих местах европейским берегом и азиатской таинственной стороной.

– Ждите меня здесь, – попросил он Тамару и счастливую Лизавету и отправился к лесу. Через тальник.

Едва он оказался среди гибких, волнующихся на ветру ветвей, как чутье Динозавра подсказало, что он здесь не один. Ни сломанной веточки, ни раздавленного цветка, ни поломанного гриба не заметил он, ни одна тропинка не постелилась ему под ноги, но он почувствовал, что лес не пуст. Между деревьев показалась неширокая полоска воды – должно быть, старица. Он вышел на ее берег и сразу увидел знакомую будару, а рядом с ней лодочника в удивительном для этого времени года брезентовом плаще.

– Отец, что ж ты нас бросил? – спросил он. – Не вплавь ведь нам добираться?..

И только теперь заметил, что рядом с лодочником стоят двое мужчин, прислонившись спинами к стволам молодых лип.

– Что ж ты за человек такой, Треня, – сказал один из мужчин, – всех норовишь бросить. Кинуть!..

Второй добавил:

– Но с нами этот фокус не пройдет. Показывай точное место, иначе!..

И он приставил к шее лодочника блеснувшее на солнце лезвие. Другой мужчина вытащил из кармана пистолет и направил его в сторону Динозавра:

– Не двигайся! Еще один шаг и получишь пулю между глаз!

– Ребята, вы что, бандиты? – искренне удивился Динозавр. – Грабители? Но чем вы можете поживиться у нас, путешественников?

– Стой, я сказал тебе! – закричал мужчина с пистолетом. Динозавр остановился в двух шагах от нападавших, ему было интересно: ну надо же, лесные разбойники!

– Онучин, убери ножик, – спокойно сказал лодочник. – Если ты меня зарежешь, то никогда не найдешь то, что ищешь, никогда!

Динозавр изумился еще больше: кого ни встретишь, тот обязательно чего-нибудь разыскивает.

– Так вы тоже ищете? Случайно, не Остров? – спросил он.

Все трое повернулись к нему.

– Да, остров, – в некоторой растерянности сказал Онучин. И обращаясь ко второму разбойнику добавил:

– Слышь, Пальчиков, кажется, у нас еще конкуренты объявились. Что будем делать?

– Расспросим человека, – сказал Пальчиков, – пусть он нам все расскажет. А если станет чего-нибудь утаивать, то пусть не обижается.

– Ребята, я, конечно, благодарен вам, что признали меня человеком, хотя это немного не так, – сказал Динозавр. – Я – Динозавр.

Пальчиков подошел к Динозавру вплотную, упер ствол пистолета в грудь, произнес негромко:

– Выкладывай, нашел ты остров? Будь ты хоть жаба, хоть кактус, а говорить тебя мы заставим.

– Этот Остров уж какой век ищут, а вы захотели, чтобы мы его нашли с налета? – улыбнулся Динозавр. – Хотя общее направление поисков понятно…

– Что ты несешь, мужик? – закричал Онучин. – Не придуривайся, иначе я сейчас тебе голову твоего дружка брошу!

– Да он не тот Остров ищет, который тебе нужно, – подал голос лодочник Треня, он Камбайское царство разыскивает…

– Которое Беловодское? – выказал знание предмета Пальчиков. – Так ты сумасшедший? На кой ляд оно тебе понадобилось? Ни тебе казино, ни веселых девочек… Говорят, там кругом одни библиотеки и музеи – скукота…

– Темнишь, кактус? – Онучин убрал нож от лодочника и двинулся по направлению к Динозавру. – Я сейчас тебя настрогаю!.. Нашинкую!

Динозавр пули не боялся, от кастета отмахивался, как от назойливой мухи, нипочем ему были нунчаки, а ножей не любил. Не любил, и весь тут сказ. Ни финки, ни устрашающие охотничьи ножи, ни узкие стилеты ему никогда не нравились. Поэтому он не стал дожидаться, когда Онучин пустит в ход свое лезвие, а бросился на разбойника. В одно мгновенье скрутил его, да так ловко, как будто всю жизнь этим и занимался. Пальчиков, видя, как расправились с его товарищем, оробел, сунул пистолет в карман и кинулся в лес, но Динозавр с помощью Трени настиг и его, разоружил. У обоих разбойников оказались пистолеты.

В лодке нашлась веревка, Динозавр связал бандитов и спросил у лодочника:

– Что здесь происходит? Откуда эти агрессоры?

Тот размышлял с минуту: рассказывать или не рассказывать, но все-таки решился – будь что будет! Откашлялся, приступил: «Меня не случайно зовут Треней. Я – потомок атамана Трени Уса, того самого, который верховодил в последние дни на стану царицы. День только отбивались казаки от отрядов, которыми командовали стрелецкие головы Гордей Пальчиков и Севостьян Онучин, а потом связали Заруцкого, Марину, ее сына, выдали стрельцам… Те повезли их в Астрахань, а оттуда скованными в Москву…»

Треня заметил округлившиеся глаза Динозавра и кивнул:

– Именно так, эти нынешние бандиты Онучин и Пальчиков ведут свою родословную от тех самых стрелецких голов. Их и зовут так же! Вот же сошлось, как будто в романе писаном.

– Так вот, – продолжил он рассказ, Иван Заруцкий и Марина, предчувствуя дурное, зарыли на Медвежьем острове сундуки с золотом и драгоценностями, документами, которым сегодня цены нет. Сами они вряд ли надеялись вернуться на Яик, но, должно быть, беглая царица не предполагала, что такая печальная судьба ожидает ее четырехлетнего сына, поэтому Заруцкий составил подробную карту и описание места, где спрятаны сокровища. Но ни Заруцкий, ни тем более Марина не знали, что Яик – речка живая, петляющая, как змея, в песках. Чуть не каждый год она может выбирать себе новое русло. Там, где вчера был остров, там сегодня самое речное стремя, где глыбь безмерная была, там остров из-под воды вспухает. За четыреста лет речка сама себя запутала, так что говорить о людях? Путаница происходит и в головах человечьих: в то времечко далекое существовал не только остров Медвежий, но неподалеку и Медвежий городок, и кое-кто считает, что этот самый городок был центром всего тогдашнего Яицкого войска. Если это так, то место здесь было людное и клад мог случайно найти кто угодно. Но хоть какой-то отголосок этого события не мог не дойти до наших дней…

Карта пропала в тот же день, когда беглецы были повязаны по рукам и ногам. То ли ее, не разобравшись, вместе с другими документами, отвезли в Москву, а там засунули в какой-нибудь пыльный архивный угол, то ли попала она к стрелецким головам, но те не имели возможности сразу заняться раскопками или хотели вернуться на Яик позже, чтобы уже без лишних свидетелей достать золото – кто знает сегодня правду? Но не близкий свет от Москвы до Яика – не сложилось у стрелецких воевод скоро отправиться за кладом Марины, прошли годы – и карта куда-то запропастилась, завалилась за сундук или придавлена в комоде пожелтевшим кружевным бельем, или играли ею ребятишки, разодрали в клочья – и пропала тайна.

Но тайна не пропала насовсем, она где-то пряталась четыре столетия, а несколько лет назад спланировала мне на голову. У нас во дворе, зацепившись за чью-то антенну, несколько недель размокал под дождями воздушный змей, сделанный находчивыми мальчишками из списанных старых портретов бывших вождей. Так вот, в один из ветреных дней мне на голову слетела сверху улыбка Лаврентия Павловича. Я хотел было выбросить остатки воздушного змея в мусорный ящик, но обратил внимание, что с обратной стороны портрета Берии нарисована какая-то карта с нанесенными на нее ориентирами – «камень-баба», «трехствольный осокорь»… и что-то написано. Разобрать написанное было невозможно, так постарался дождь, но подпись под текстом сохранилась прекрасно: «Треня Ус». А надо сказать, у нас в семье каждому была известна сказка о несчастной царице-красавице, ее заколдованных сокровищах, которые никому не даются в руки, добром молодце атамане, вставшем на защиту гонимой царицы. Конец был счастливый: атаман добирается до золота, снимает с него заклятие и, как водится, женится на красавице, и живут они долго и счастливо до той поры, пока в один день смерть не забирает их к себе. Зная, что реальная история окончилась иначе и что атаман Треня Ус, скорее всего, был одним из тех, кто выдал Марину стрельцам, мы считали, что и все, что касается сокровища, тоже является вымыслом – сказка она и есть сказка. А тут вдруг копия явно старинной карты, сделанная на обороте портрета, который, наверное, казался тогда вечным, таинственные пометки. Чуть не в самом центре карты стоит крест и под ним краткая надпись: «Казна».

Соблазн найти старинный клад был велик, хотя я понимал, что шансов на это немного – за четыреста лет много воды утекло, земля стала другой, сам воздух стал другим. Да и не было никакой уверенности в том, что тот, кто сделал копию карты, давным-давно не нашел сокровища Марины. Но я все-таки решил отправиться сюда, скорее на разведку, чем на поиски. Я понимал, что одному мне вряд ли по плечу такое дело, а посвящать в него никого не хотелось.

И тут объявились эти два разбойника! Как они узнали о существовании карты, просто ума не приложу! Должно быть, все клады имеют какой-то особый магнетизм, даже если и самого клада нет, а только слух о нем идет – кладокопатели тут как тут! Ну а эти стрелецкие потомки, как подводные мины судьбы, едва пошла рябь по воде, так они сразу всплыли.

Сначала донимали телефонными звонками, потом караулили меня у подъезда, предлагали объединить усилия – золота, изумрудов на всех хватит! Раза два пытались меня ограбить, стращали убийством, в общем, надоели порядком. Я дождался самой темной ночи, прокрался на вокзал и уехал сюда, на Маринкин яр, где пока осматривался, пытаясь найти хоть какие-то ориентиры. Время от времени, чтобы не вызвать к своей особе ненужный интерес, занимался то перевозом, то изображал из себя собирателя бабочек… Вот сегодня перевез и вас…

Треня умолк, вздохнул, видимо, память, завещанная ему четыре века назад, не давала покоя.

– Нам пора, – сказал Динозавр. – Лизавета с Тамарой, наверное, заждались нас. Да и этот, который без примет.

– А что с этими делать? – кивнул Треня в сторону связанных Онучина и Пальчикова. – Утопить, что ли?

Разбойники стали ожесточенно выдираться из своих пут.

– А может, все-таки отпустите их? – предложил Динозавр. – Пусть дадут честное слово, что прекратят разбойничать, все-таки потомки, каких-никаких, а полководцев…

– Даете честное слово, что не будете больше охальничать? – спросил Треня у Гордея и Севостьяна, но те только зарычали в ответ.

– Придется использовать их на принудительных земляных работах, – сказал Треня, – с выплатой заработной платы за кубатуру вынутого грунта… Как известно, земляные работы очень дешевы, но на хлеб хватит, а воды здесь – целая река.

Он взял пистолет, проверил обойму:

– Если что, рука у меня не дрогнет. Поняли?

– Поняли, – пробурчали разбойники, лихорадочно соображая, что это даже хорошо, что они оказались как бы в плену у Трени – рядом с картой, рядом со всеми секретами. Вот найдут клад, тогда и разберутся что к чему.

Лизавета и Тамара были нисколько не удивлены, что их пути пересеклись с искателями клада.

– Мы тоже клад ищем, – сказала Лизавета, – только более ценный…

При этих словах Гордей и Севостьян насторожились. Но Динозавр показал им увесистый кулак, и те успокоились, надолго ли?

Путешественники решили у Маринкина яра сделать дневку: Треня пообещал угостить их ухой, рецепт которой якобы сохранился со времен знаменитого атамана. Затрещал костер, в котелках забулькала вода.

– Что будете делать с сокровищами, если найдете их? – спросила Тамара у Трени. – Ведь это миллионы на наши деньги…

– Были бы деньги, а истратить их – самое простое дело, – ответил вместо Трени Аристарх, который тоже перебрался на Бухарскую сторону…

– И потом, эти сокровища принадлежат не вам, разве вы их закапывали? – строго продолжила поэтесса.

Треня вздохнул.

– Знали бы вы, как мы жили, – сказал он. – То бегали, то прятались. Наверное, ни разу не поужинали спокойно, ожидая – вот сейчас постучат! Раскулачивание, расказачивание… Да что там, от царя Бориса повелось рубить казакам лихие головы бессчетно – за малую провинность, а чаще без всякой вины. Я мечтаю открыть музей честной истории, эти бы средства очень сгодились бы…

– Честная история? – переспросила Лизавета. – Ученым не понравится…

– Конечно, – сказал Динозавр, – ведь тогда не придется так часто придумывать ее заново…

– А мне эта затея по душе, – сказала поэтесса. – Очень!.. Пожалуй, я для вашего музея напишу стихи. На историческую тему. Возьмете?..

– Конечно! – просиял Треня.

– Если музей открывать, то и я – за! – вскинула руку Лизавета, ей нравилось двигаться, она наслаждалась силой, энергией, вернувшимися в ее тело. – И дарю музею первый экспонат. Я жемчужину сегодня нашла старинную, наверное, царицыну. За всей суетой нынешнего дня я совсем забыла про нее. Вот она, держите.

Треня взял жемчужину, на белом перламутре полыхали блики пламени костра.

– Вполне может оказаться, что сокровища дожидаются нас там, где была жемчужина, – сказал он. – Она, скорее всего, оставлена с заклятьем – оберегать клад, отводить глаза злоумышленникам…

– Так я же подняла ее, что теперь будет?..

– Не бойся, ты же не злоумышленница…

– Завтра я покажу вам это место, – сказала Лизавета Трене.

Уха, обещанная Треней, и взаправду оказалась такой, что за уши не оттащишь. Накормили и Гордея с Севостьяном.

– Ешьте, ешьте, соколики, – приговаривал над ними Динозавр. – Завтра вам много силы потребуется.

– Рабство запрещено, – подал голос Гордей. Не промолчал и второй:

– Мы найдем на вас управу! Нас разбойниками называете, а сами хуже – и бродяги, и жулики, и, конечно, шпионы. Со своего цеппелина все высматриваете, все вынюхиваете и передаете прямиком в иностранные разведки! Так я и скажу, где положено.

– Так вы будете копать? – спросил Треня.

– Будем! – в один голос сказали потомки стрелецких голов. Им очень хотелось хотя бы подержать золото в своих руках, хотя бы увидеть его, убедиться, что оно существует.

Незаметно над Уралом опустилась ночь. Сто миллиардов звезд загорелись над ярами, песками, лесом, еще сто миллиардов осветили степь, дальние и ближние озера, старицы, ерики, а остальные – без числа – повисли над пылающим костром, над путешественниками, окружившими таинственный оранжевый огонь. Лизавета спрашивала себя: почему в костре всегда тайна или только здесь огонь становится таким? Но ответить не могла, не могла и наглядеться на пламя; чем дольше она смотрела, тем спокойнее, уютнее становилось на душе, как будто она отогревалась у этого костра.

На реке послышалась возня, всплески.

– Рыбы в нынешнем году много! – сказал Треня. – И сазан, и судак, а надысь я две стерлядки выцепил…

– И на ягоду год богатый, – сказала Тамара. – Я заметила, что ежевики много уродилось, в терновнике все сизо от терна, да такого крупного…

– Звезды тоже уродились на славу! – улыбнулась Лизавета.

– Может, весь год будет счастливым? Так бывает? – спросил Динозавр.

– Бывает, – хмуро откликнулся Гордей Пальчиков.

– Вот найдем завтра золото, разделим – и всем привалит счастье, – добавил Севостьян Онучин.

– Разделим… – эхом отозвался мужик без примет.

В это время странная вспышка осветила небо. Не молния, не зарница, не след от скатившейся под ноги звезды, а пульсирующее голубое свечение. Лизавета вспомнила, что однажды уже видела такое, в день, когда она загадала желание у царя леса. Тогда она ясно различила, что свет исходил из какого-то предмета, напоминающего огромное яйцо. Сквозь прозрачные стенки Лизавета различила, что внутри его находился человек.

И в этот раз девушка сумела рассмотреть яйцо, но было ли что-нибудь внутри его – разглядеть не удалось.

– Видели, видели? – спросила она у своих спутников. – Я почти уверена, что это космический корабль! Он вернулся на Землю… Я наблюдала, когда он стартовал… Правда, давным-давно это было…

– Да нет, это гроза где-то полыхает, – сказал Аристарх. – Космические корабли здесь не летают. Да и вообще их не бывает на свете, выдумки все это…Фантастика.

– Чистая правда! – заупрямилась девушка, член тайного общества ОРГБОРЧУД Ольга Южная.

– Если бы это было правдой, – не отступался от своего Аристарх, – то все люди давно бы разлетелись на разные звезды – их на всех хватает.

– Может, с течением времени и разлетятся, – сказала Лизавета, – сейчас многие звезды известны по номерам, а потом получат имена человеческие. Будет звезда Ивана Павловича, планета семьи Серебряковых, созвездие братьев Миловых… А что, разве плохо?

– Давайте спать, – предложил Динозавр. – Глухая ночь…

– Разве она глухая? По-моему и слух, и голос у нее замечательный! – сказала Лизавета. – Вы послушайте только!..

На самом деле тысячи звуков наполняли эту ночь. И звенели в небесах крошечные колокольчики – под каждой звездой свой, и перекликались с яра на яр сверчки, и кричали невидимые лесные птицы – чистая музыка разливалась над Уралом-рекой. И все-таки тихо-тихо было над этой Землей, что можно расслышать, как посапывает у себя в норе луговой суслик, как скользит с вершины осокоря сорванный раньше поры ночным ветерком листок…

Путешественники улеглись, примолкли, но, кажется, еще долго не спали, смотрели в ночное небо, и каждый думал о своем. О чем?..

Наутро Лизавета привела всех к тем зарослям травы, где она нашла царскую жемчужину.

– Перламутровый зрачок, отведи от нас старинное проклятье, черную беду, сделай явным то, что было тайным! – быстро проговорила она.

Тамара удивилась:

– Откуда ты знаешь отворотное заклятье? Лизавета не стала скрывать:

– Да ничего я не знаю, сама только что придумала. А теперь нужно жемчужину в Урал бросить…

Тамара с сомнением посмотрела на девушку, но промолчала.

Лизавета взяла жемчужину, размахнулась и закинула ее на самую стремнину:

– Возвращаем тебя в родную стихию!

– Ну а теперь надо копать, – напомнил Динозавр.

Севостьян и Гордей хмуро взялись за лопаты. Им взялся помогать Аристарх. Мужик без примет сделался невидимым, неслышимым. О нем бы и позабыли, но он пришел к костру за завтраком.

Уже через пять минут лопаты наткнулись на каменную кладку. Расчистили песок, вырубили зеленые заросли, и ясно стала различима верхняя часть арки.

– Прямо-таки палаты под землей! – пробурчал Гордей.

– И когда только успели! – сказал Севостьян. – Видать, шибко погони опасались, целый бункер в землю закопали…

– Не думаю, что стены очень прочны – обычной глиной камни скреплены, – сказал Динозавр. И словно в подтверждение его слов, часть кладки обрушилась и образовался большой темный лаз, ведущий куда-то далеко под землю. Из лаза тянуло сыростью и холодом, выстрелами звучала в кромешной темноте капель. Искатели приключений невольно попятились от черного лаза.

– Добровольцев отправиться за золотом как будто нет, – сказал Динозавр. – Придется мне…

– Ну почему же нет, – перебил его Треня. – Я готов! Собственно, идея моя, мне и рисковать.

– Это еще разобраться надо – чья идея, – чуть не в один голос произнесли разбойники Пальчиков и Онучин. – Мы тоже вызываемся лезть под землю…

На том и порешили. Идти за сокровищами троим. Взяли веревки, лопаты, запалили факелы, в дирижабле нашелся один электрический фонарик, Треня сунул в карман пистолет – мало ли чего может случиться под землей?

– С Богом! – сказала Лизавета. – Ждем вас с нетерпением! Главное – сами возвращайтесь невредимыми, а со кровища – не главное.

И уже через минуту Треня оказался в нешироком и невысоком сводчатом коридоре, в котором двигаться можно было только нагнув голову.

– Все-таки четыреста лет назад люди были более низкорослыми, чем теперь, – сказал он подоспевшим Пальчикову и Онучину.

– Или камня не хватало, чтобы строить потолки выше, – сказал Пальчиков.

– Откуда же они камень возили, из Индера? – спросил Онучин.

– Откуда бы ни возили, а сумели такое подземелье соорудить! – сказал Треня.

Они осторожно двинулись вперед. Под ногами плюхала вода, почти непрерывным дождем сыпались сверху холодные капли, каменные стены как будто слезились.

– Сдается мне, что это подземелье доживает последние свои времена, – сказал Пальчиков. – Успеть бы выбраться отсюда, пока оно не рухнуло…