Текст книги "Кредо жизни"

Чеченцы никогда не посягали на суверенитет своих соседей, веками вынуждены были защищать свои общественные устои, как и во всех войнах, брали врагов в плен, обменивали их на своих родных или брали за них выкуп, но часто пленные становились чеченцами. «Ермолов ужасался, когда на глазах удивленных солдат девушки-чеченки, чтобы не идти в плен русичей, перерезали себе горло. А когда раненые 46 женщин попали в плен, и их перевозили на пароме через реку Сунжу, с криками: «Смерть врагам!», схватив мертвой хваткой российских солдат (охрану), они бросились в Сунжу. Ни одна из них не стала пленницей». (Хожаев Д. «Трагедия Дади-Юрта», газета «Комсомольское племя», № 42 1989 г.)

Все эти военные события были связаны с продвижением России на Кавказ и на восток. За прошедшие пять с лишним веков (более 500 лет) дважды – под натиском татаро-монголов и в период колонизации Россией Северного Кавказа – чеченцы были вынуждены оставлять плодородные равнины и оседать в горах и у подножия гор. Ползучая экспансия России более 400 лет отторгала от Чечни значительную часть территории по обоим берегам реки Терека, заселяя ее переселенцами с Дона и Кубани. До этого российскими властями использовались различные иные формы колонизации северо-кавказских земель путем создания казачьих, крестьянских и помещичьих поселений. Пользуясь толерантностью чеченцев, российские подданные вначале селились на наших землях как изгои российского же государства. А обнаглев, под покровительством того же государства, становились его опорой для осуществления российских планов по завоеванию Кавказа. Эта подлость – натура их сути…

Вот один из них – генерал-поручик П. С. Потемкин считал, что «невозможно покорить чеченцев, кроме как истребить их совершенно». (Потто А. В. Два века Терского казачества / Т. 2. – Владикавказ, 1912. – С. 146). «И природа, и люди Чечни стояли крепко на страже своей независимости». (Потто А. В. Кавказская война в очерках, эпизодах, легендах и биографиях / Т. 2. – СПб., 1885) Г. Н. Казбек отмечал, что «ни одна из народностей многочисленного чеченского племени не была подвластна царизму в конце XIХ в.» («Военно-статистическое описание Кавказа». Тифлис. 1898 г. Ч. 1, стр. 22) Ермолов считал, что чеченцы – «хищники» и «разбойники», с которыми можно разговаривать лишь с позиции силы. («История народов Северного Кавказа». М. 1988 г. стр. 38). Он говорил: «Каждый чеченец есть царь в отношении к самому себе, не признают чеченцы никакой власти над собой» – эксплуататоров…

Отсутствие государства в Чечне упрощало задачу России, и Чечня поэтому потеряла более 85 процентов своей территории. С приходом русских (русичей) чеченцам запрещалось селиться на левом берегу реки Терек (на исконно чеченских землях), а также во вновь образованных станицах по рекам Сунжа и Аксай. Запрещалось восстанавливать из пепелищ села, разрушенные варварами России. Воронцов-Дашков отменил этот запрет. Ермолов отобрал у чеченцев 2/3 территории плодородных земель, погубив более 200 тысяч чеченцев. За 34 года войны с Россией не было прироста населения более плодовитой части чеченцев Кавказа.

И. Ф. Паскевич, как и Ермолов в свое время, решил подкупать так названную без сути «передовую знать» чеченцев. Он сформировал пророссийскую группу: мулла Герменчукский, Мустафа, Биттимулла, Таип-мулла и другие, для этого отпущено немало нала, денег. Шкурники, холуи. Навьючив ишака, как говорил Филипп II, отец Александра Македонского, создает Паскевич среди чеченцев две партии, чтобы, натравливая их друг на друга, отвлечь чеченцев от силовых действий против России. (Этот урок пригодился Ельцину в современных войнах конца ХХ века и в ХХI веке).

Барон Розен в Чечне стер с лица земли сотни чеченских сел на равнине и переселил тысячи чеченцев в предгорные и горные районы, чтобы освободить земли под казачьи поселения. Только за 10 дней (с 15 по 24 февраля 1832 г.) Розен снес с лица земли села: Казах-Кичу, Большие и Малые Самашки, Галай Юрт, Закан-Юрт, Большие и Малые Кулары, Алхан Юрт – и множество мелких хуторов, расположенных вокруг этих сел. За период правления в Чечне генерал Грабе потерял 3 генералов, 40 штаб-офицеров, 393 обер-офицеров, 7960 человек нижних чинов.

Император Николай I до самой смерти своей не мог понять, почему многочисленная и хорошо вооруженная его армия, победившая самого Наполеона, не может одолеть плохо вооруженное и значительно меньшее ополчение чеченцев. Он имел повод для этого мнения – ведь общая численность русских войск, включая казаков, была доведена до 150 тысяч человек. А перелома в пользу России так и не наступило. (В современных войнах в Чечне тоже сражались все виды российских войск, вооруженные суперсовременными средствами массового уничтожения, вплоть до химического и ядерного оружия). Победы нет. Гибли россияне, как в Афгане, зря…

31 марта 1845 года с благословения церкви («Алексии» и тогда были заодно с варварами) началась новая экспедиция (поход на мирян) в Чечню. Численность русских войск (солдат) под командованием наместника, генерала, графа М. С. Воронцова, превышала численность всех чеченцев! Как в эти войны ельцинистов… Однако, слава Аллаhу (с.в.т.), разгромлен был Воронцов, «гроза Чечни» (как называли его многие придворные и сам император Николай I), и опозорен. Не по зубам оказался чеченский орешек и этим захватчикам. Только за два дня Воронцов потерял убитыми и ранеными 1424 человека, в том числе и знаменитых генералов: Пасека, Фокса и Викторова. Гробы с их телами были брошены на поле сражения.

Л. Н. Толстой писал: «Весь поход под начальством Воронцова, в котором русские потеряли много убитых и раненных, был постыдным событием». («Хаджи-Мурат»). «Это был ад. Стоять было невозможно, и мы все лежали на земле, продвигаясь ползком. Я не видел никогда такой картины истребления». «В каждой роте оставалось около 30 человек, а за 6 недель (полтора месяца) здесь было 3510 убитыми и ранеными, убито 3 генерала и 186 офицеров. Чудом спасся Воронцов, признал поражение, многие русские попали в плен и стали верно служить чеченцам, захвачены тысячи обозов с провиантом, тяжелые орудия, тысячи лошадей. Россия руками Нестерова в 1847 г. ожесточилась (как Е. Б. Н. в Чечне с 1999 года): из всех жителей обширного аула вряд ли кому-нибудь удалось еще раз увидеть восходящее солнце. Стар и млад, женщины и дети, грудные младенцы утонули в своей крови от остро наточенных штыков – никого не помиловали, не пощадили» («Воспоминания Полторацкого И. В.», 1893 г., т. 51).

Вот мерзость: генерал Пулло превзошел всех сатрапов российских. «В 1839 году под предлогом ареста неугодных горцев, на ночлег русские солдаты и казаки расставлялись по домам чеченцев (расквартировывались, как накануне тотальной депортации в 1943–1944 гг.). А потом под надуманным предлогом, якобы хозяева укрывают у себя неизвестного беглеца, отбиралось все имущество, понравившееся офицеру, солдату или казаку. (Прямо, Е. Б. Н. в современных войнах!). А все жалобы чеченцев Пулло, по примеру Николая I, отвергал как клевету (как Ястржембский про геноцид в Новых Алдах), хотя все это делалось с его (Пулло) ведома и по его личному распоряжению…»

Выбор чеченцами своим имамом Шамиля, отверженного его же сородичами, а не соплеменников: Ташу Хаджи, Мансура, Бейбулата Таймиева – неслучаен. Он – не чеченец, и этим все сказано. У них сложилась традиция приглашать к себе правителей (как русичи варягов: Рюрика, Олега и пр. инородцев) из других народов, лишь бы не возвысить своих. Эго – «А почему не я?», «А он чем лучше?» и т. п. – мерзость и тщеславие, эго, низость духа, самоуничижение. Позор таким! Мансур (Ушурма) был имамом Адыгеи (см. фото).

Русский генерал Клюки фон Клугенау (из пришлых) считал, что «виновницей» возвышения Шамиля являлась Чечня, а сам Шамиль терроризировал, уничтожал чеченцев: «Март 1840 г. – уничтожено с. Сунженское, снесено с лица земли вместе с жителями (нелояльно было к имаму Шамилю). Одиннадцать хуторов также сожжены за то, что не признали его имамом. Он разорил Гудермес и Герзель-аул (31 марта 1840 г.) и напал на Майртуп» – ограбил, уничтожил мирян много.

Козловский, чтобы наказать чеченцев, совершил внезапный налет на аул Дахин-Ирзу, застав его жителей врасплох, истребил всех без разбора, в том числе, женщин и детей. Позже его прогнал позорно наиб Талхиг. А 10 декабря 1851 г. был убит генерал-майор Слепцов за подобные же действия в боях. В верховьях р. Гехи русские безжалостно истребляли целые селения. Барятинский яростно, озверело физически стирал их села с лица земли. Такова геополитика варваров России.

Вот так более пятисот лет чеченцев терроризировали и уничтожали. А непокорные (и непокоренные) чеченцы заново отстраивали города и села, обустраивали быт и плодились в геометрической прогрессии. Как ласточки в Мекке, мечети Харам (где Кааба), вопреки арабам, которые постоянно разрушают их гнезда. Чеченцы выживают назло разорителю, как птица Феникс из пепла встает, возрождается. Поезжайте сейчас в Чечню – убедиться. Чечня, как феникс возрождается бесподобно, – такого взлета не было никогда, – спасибо нашим властелинам за это. Смотрите наше спутниковое вещание об этом…

Варвары России – вредят изнутри

Царский генерал Ольшевский писал, что: «Поскольку чеченцы были нашими врагами, мы старались опозорить (извечно) их культуру, благородство, обычаи, а они не хотели принимать наших, которые не вязались с их пониманием. Мы порочили их за то, что они не хотели плясать под нашу дудку!» Вполне закономерная непокорность…

Предыстория ожесточения геополитики – изуверства России – в Чечне восходит к середине ХVI века (1567 г.), когда Иван IV (Грозный) в устье реки Сунжи основал крепость Терки. А через 20 лет в дельте реки Терек появился Терский городок. Поэтому возникло народно-освободительное движение против царских колонизаторов, варваров России. А варвары – славяне (см. «История древней России», 1998 г.)

В книге «Стратеги ком» рекомендуют делить нападающее войско на две «банды»: одни грабят, а другие охраняют грабителей», писал византийский историк Прокопий Кесарийский. В другом месте другой автор пишет, что «проклятый народ славян взял много крепостей и сжег – они опустошают, жгут, грабят страну до стен столицы». Вероятно, поэтому А. Пушкин воскликнул: «Смирись, Кавказ, идет Ермолов!»… Изверг Ермолов проводил тактику окружения горных районов Кавказа сплошным кольцом кордонов, прорубая просеки в труднодоступных местах шириной в два пушечных выстрела (выстрелит – падает ядро, от него – другой выстрел), разоряя дотла непокорные аулы и переселяя горцев на плоскость, под надзор русских гарнизонов. Линия кордонов, созданных по реке Сунже, отделила наиболее плодородные земли – житницу Чечни – от горных районов, при этом многие чеченские аулы были разорены, а десятки попросту стерты с лица земли.

Вл. Соловьев «Новая популярная энциклопедия истории отечества» (М. «АСТ-пресс», 2000 г.) пишет: «Война между Россией и горцами Кавказа, сопротивляющимися колонизации и насильственному присоединению к России, где политика русского царизма сочетала силовые методы с привлечением на свою сторону местной знати, которой представлялись дополнительные льготы и привилегии при сохранении прежде «традиционных – старых преимуществ». Ермолов был прав, когда говорил Грибоедову: «У этих гололобых нет ничего общего, а их передовая знать куплена на мои деньги (см. книгу «Буйный Терек», Х. Мугуев). Сейчас так в Чечне.

В 1827 г. Паскевич сменил Ермолова, но остался верен его политике: он продолжал карательные экспедиции, прорубку лесов (уничтожение флоры и фауны) и переселение «непокорных» аулов с гор на плоскость под прицел русских войск. А. И. Барятинский (как и Воронцов М. С.) добил Чечню к 1859 г. – Шамиль ушел к своим «хозяевам», разорив и обобрав до нитки чечецев, как федералы сейчас.

В конце концов, даже Ермолов вынужден был признаться в письме императору: «Народ досель непобедимый, сильнейший, храбрейший, бесстрашный». Хотя сам его терпеть не мог.

Царский сатрап Потто (грек) писал: «Кавказ – дикая, неведомая страна, где вечно кипела война, куда уходили российские войска за войсками, откуда никто не возвращался, и поэтому народ наименовал его: «погибельным Кавказом»».

С удовольствием оценивал Ермолов свой произвол: «Большая часть чеченцев живет в лесах с семействами (загнаны туда). В зимнее время появилась болезнь, подобная холере, и производит опустошение среди них». Я на себе почувствовал в 1944 году в Аягузе (Казахстан), что это за болезнь, подхватив этот недуг. Ермолов извечно охотился на них, как охотник на дичь: это по типу царской охоты, когда с помощью псиной травли загоняют до измора зверя… Он торжествовал: «Глубина воды в реке мешала чеченцам переправиться, тогда Ермолов всей своей мощью артобстрелом (как Пуликовский в середине августа 1996 г. выбил нас) вынудил их прыгать на верную гибель в этот омут, и тогда эти бедолаги смешались в нем со скотом. Крики людей и залпы орудий, бьющих по ним, слились в протяжный вой (как в Бородино). «И ядрам пролетать мешала гора кровавых тел». Вода кровавая, красная текла». «…Урон у неприятеля (миряне, спасающиеся от его изуверов) должен быть чрезвычайно велик, ибо густота народа была велика…» Такова суть мизантропов…

Ермолов проводил суровыми, военно-колониальными методами покорение Чечни: непокорные селения сжигались, их сады вырубались, скот угонялся, а покоренные народы приводились к присяге на верность российскому императору, облагались данью, и у них брались заложники (аманаты). Для этого он создавал укрепленную кавказскую линию в качестве опоры для планомерного наступления на территорию горских народов. Строительство крепостей и дорог проводилось, в основном, силами местных чеченцев – массами сгонялось местное население. («Записки» Ермолова А. П., 1798–1826 гг.).

«…В вершинах реки Сунжи, ближе к хребту Кавказа, расположились вытесненные с гор ингуши, которые приведены в покорность кроткими мерами, употребленными генерал-майором Дельпоццо И. И.» (1739–1862 г. – граф, начальник Владикавказской крепости). Ингуши верно служили повелителю в регулярных войсках. Покоренные надтеречные чеченцы так же поступали, даже со своими лошадьми, – чеченская конница – помогали царизму. Да и в наше время в Чечне таких не меньше, если не больше. Жить-то надо, оправдывают они свои действия. А деньги, как известно, не пахнут.

Ермолов пишет: «Ниже, по течению Терека, живут чеченцы – самые злейшие из разбойников, нападающие на линии. Чечню можно справедливо назвать гнездом всех разбойников, поскольку принимали чеченцы в свое общество «дружественно» злодеев всех прочих народов, преступников, всяких беглецов (казаков, евреев, армян, русских, ингушей и пр.)… Окружающее пространство не соответствует количеству жителей, земли здесь, поросшие лесами непроходимыми, недостаточны для хлебопашества, отчего много народа, никакими трудами не занимающегося (вынужденно), снискало средства существования в разбое!». Это по вине варваров России безысходность! И ничего иного. В эти две войны разорена Чечня так же: 80 % безработных, нищета, голод. Таковы результаты терроризма варваров России.

«Тишина и некоторые устройства удерживались только одним страхом. …В совещаниях их (чеченцев) находились всегда люди, нам приверженные, и от них (стукачей) обстоятельно знали мы все». До Ермолова еще не было примера, чтобы кто-нибудь мог заставить чеченцев употреблять оружие против своих единоземцев (сородичей), но «уже сделан первый шаг к тому и внушено, что того всегда от них требовать будут». В этом чеченцы Надтеречья доказали свою верность ермоловцам современным, как в прошлом всегда…

«Все владельцы селений чеченских, расположенных на правом берегу Терека, именующихся мирными, находились при войсках (Надтеречные), они присягнули на верность российскому императору, приняв подданство. …Горцев, не употребляя оружия, одними нуждами можно будет содержать в зависимости». Командующему крепостью Грозный приказано Ермоловым в зимнее время прорубить лес, покрывающий ущелье в Хан-Кале, через которое проходит лучшая и кратчайшая дорога ко всем большим чеченским деревням. Всем домовладельцам деревень, лежащих по правому берегу Терека, дано наставление не терпеть у себя «вредных людей», не пропускать «через земли свои хищников и выставить караулы в известных местах». Высылать на службу людей с оружием. «В Старом-Юрте устроен редут с ротой, ведь жители присягнули на верность России. Однако горские народы примером своей независимости в самих подданных порождают дух мятежный и любовь к независимости». Желая наказать чеченцев, беспрерывно производящих разбой, Ермолов предложил выгнать их насильно с земель Аксаевских. «Генерал-майору войска Донского Сысоеву, присоединив всех казаков, Ермолов приказал окружить селение Дадан-Юрт, лежащее на Тереке, предложить жителям оставить оное и, буде станут противиться, наказать оружием, никому не давая пощады».

Чеченцы защищались с ожесточением. Двор каждый в этом селе был окружен высоким забором, и поэтому штурмовали их. Многие мужчины, когда врывались солдаты в дома, умерщвляли своих жен на их глазах, чтобы не достались варварам. Многие женщины сами бросались на солдат с кинжалами. «Однако все, бывшие в окружении, истреблены: 400 чел.; женщин и детей – 140 чел. взяты в плен». Ермолов далее сообщает: «Ни в одном доселе сражении не имели мы столь значительной потери, ибо, кроме офицеров, простиралась оная (смерть) убитыми и ранеными до 200 чел. Это селение, состоявшее из 200 домов, разорено до основания. Солдатам досталась добыча довольно богатая (цель войн), жители в большинстве вырезаны. Таковая же участь постигла и другие деревни: Ноен-Берды, Горячевская и Аллаяр-аул (Алерой), Качкалыковские села» (стр. 339). «Муллы здешние, – пишет Ермолов, – самые величайшие невежды» (варвары). Ермолов создал Новый Аксай по речке Таш-Кечу.

«Подполковник Сорочан, командир 43-го егерского полка, с отрядом из 700 чел. пехоты, малого числа казаков, чеченской конницей выступил из крепости Грозной, дабы возмутившимся чеченцам помешать укрепиться в Хан-Кале, где начали они большие работы. Чеченцы, до 4 тысяч человек, встретили наши войска, опрокинули чеченскую конницу и смешали казаков…»

Далее пишет Ермолов, что «едва оставались признаки леса в Хан-Кальском ущелье – от густого непроходимого хвойного леса, где в 1806 году Булгаков понес весьма чувствительный урон от чеченцев». Здесь, кстати, некогда и экспедицию Петра I постигла та же участь, и поэтому он объявил чеченцев врагами России, решив вести с ними непрерывную колониальную войну. Ермолов же вырубил реликтовые леса, где жили чеченцы, скрываясь от его войн, экспансии, поэтому «остались поля не возделанными, хлеба неубранными, а скот – без корма. А сами чеченцы весной подверглись чрезвычайным болезням и смертям, которые должен продолжать угрожающий голод».

Спустя почти полтора века это повторилось, но в более жестокой, изощренной форме. А у тех, кто повторял «подвиги» Ермолова, на броне было написано «Ермолов был прав!». В 1996 году генерал Пуликовский палил по Грозному неизбирательным, шквальным огнем из всех видов орудий, средств массового уничтожения мирян. Якобы мстил за сына. Это способствовало бегству несчастных жителей из подвалов и бомбоубежищ – крысиного царства, на открытое место, а там его старатели добивали их.

В августе 1996 года я вышел из подземелья с четырьмя детьми, бывшими в возрасте от грудного до пяти лет, с их матерями (моими дочерями) и своей женой. Голод и безысходность вынудили нас бежать под огонь в надежде хоть умереть на земле. Жена моя Хамсат Хадж в таком же возрасте, как и я, но очень больна: давление – за 200, вся дрожит, лицо – багрового цвета, глаза – красные. Умоляет нас оставить ее под огнем: «Бросьте меня, спасите детей». Через желдорстанцию товарную, между вагонами, предупреждаемые о снайперах, мы проскочили в поселок им. Войкова и, пробираясь меж домов, пришли к трамвайному мосту в Черноречье. А там – столпотворение! Скопище повозок ручных, автомашин с трупами и скарбом – море людей!

Мужчины решили навести здесь переезд из остатков моста. И тотчас над нами сгруппировались три вертолета, как кобры страшные… Я закричал во все горло: «За мной!», и бегом мы успели вбежать в чернореченский лес. Навстречу летели на всех парах БТРы с ОМОНом. Как сумасшедшие – вероятно, боясь опоздать к кровавому пиру сатаны (вампиры так налетают на добычу). И на броне опять же: «Ермолов был прав!» Летят ракеты, пулеметы строчат, автоматы щелкают, и пушки бьют прицельно. Страшный гул, плач, крики, призывы о помощи. Чем не Ермолов?

Вскоре все умолкло.

Вероятно, архангел Джибрил (Джабраил Малик) этих зверей в человечьем обличье, из «666» кода имел в виду, когда пророку Мухаммаду (с.а.с.) на его вопрос: «Сойдет ли Он на землю после его смерти?» ответил: «Десять раз сойду! Сойду и отниму изобилие земли, любовь между людьми; любовь между братьями, сестрами и родственниками; отниму еще стыд у женщины; справедливость у властителей, терпение у бедных, милосердие у богатых, знание у улемов, Коран отниму, веру отниму… И настанет день последний, и взойдет солнце с Запада!» (Сахих Аль-Бухари).

В Чечне издавна длится это состояние. И Россия должна бы уже понять, что, как говорил Наполеон, «штыками можно сделать что угодно, однако усидеть на них невозможно!»

Зло торжествует, когда мятежное сердце опережает волю ума, если основной инстинкт деградирует, а животный, звериный оскал «666», преобладает, и сатана течет вместе с кровью. Генерал Потто писал: «Много ли есть русских семей, на которых Кавказ в долговременных войнах (в Чечне эта междоусобица, развязанная Ельциным, длится более 10 лет, и ей конца не видать) не отразился бы невозвратимой утратой!». Плачет Россия, веками терзаемая междоусобицей. А. Приставкин в статье: «Страна войны» пишет: «Стабильность, даже самая зыбкая, лучше любых перемен, а новая война на Кавказе – это новая наша беда. Зато усилились и без того накопленные за годы преследования чеченцев ненависть и ожесточение против любого рода насилия». «В комиссию по помилованию бывшие участники боев в Чечне – «чеченцы», как когда-то «афганцы» (ветераны Афганистана), – идут косяком. Просят простить их за уголовные преступления». Вернувшиеся с войны (где они убивали и калечили людей легко) с пошатнувшейся психикой, они продолжают творить зло теперь уже на своей малой родине. Среди своих. Это диалектика, закон бумеранга: зло неотвратимо, автор, его родитель, будет наказан. И России еще долго придется пожинать плоды этого ельцинского «бесшабашья».

И то ли еще будет!

Пророк Мухаммад (с.а.с.) говорил: «Настанет упадок знаний, воцарение невежества, чрезмерное употребление вина (алкоголя, наркоты), крайняя распущенность, распространятся войны, мужчин станет так мало, что на пятьдесят женщин найдется лишь один мужчина. Смута воцарится повсюду, и человек будет убивать человека подобно дикому зверю, лишенному разума». (Сахих аль-Бухари 70, 71, 74).

А. Приставкин в книге «Ночевала тучка золотая» пишет о периоде зверства Красной армии во время тотальной депортации нашей, в феврале 1944-го. Измороченная природа, земля, даже надмогильные стелы (чурты) – памятники, мародеры-коммунисты воровали с кладбищ и использовали их для фундаментов под… «Доски показателей достижений соцсоревнований», «Доски почета». И даже под свинарники, тротуары для вельмож, чтобы от грязи обувь оберегать. Это и есть доморощенный, изощренный, особый терроризм, кощунство и святотатство.

В совхозе «Шалинский» я снес все эти свинарники и даже 3-х этажный жилой дом и контору, доски показателей и тротуары, подобным образом построенные, и все чурты собрал и на кладбище отвез. Ведь на них были изречения из Корана! Меня казаки за это ненавидели, но я чхал на них, а самых прожженных нацистов из них выдворил из совхоза и района. А. Приставкин пишет: «Людей уничтожали. Кого не смогли выселить и кто не мог идти (всего около семи тысяч человек), расстреливали на месте». Конвой карателей на 310 тысяч жителей состоял из 120 (сто двадцати) тысяч «псов жестоких» – команды МВД и СМЕРШ. В то же самое время отцы и сыновья, братья этих бедолаг, более 85 % (более 40 тысяч) дееспособных граждан (в их числе, и наш отец), защищали на фронтах Великой Отечественной Россию. Защищали добровольно. По зову сердца и чести. Как это было прежде, на протяжении веков.

«К приходу Дудаева три четверти (75 %) молодого и активного населения Чечни были безработными. Пришлые их вытеснили, и они вынуждены были бичевать на бескрайних просторах Союза». Это создало условия для недовольства, типа клокочущего вулкана, взрывоопасного. Но чеченцы лишены комплекса национальной неполноценности, чтобы в их душах могло появиться место для шовинизма. Потому и уходили молча от вражды. При этом – одни, без семей.

«Создавалось впечатление, что держава и народ, армия, политики, общество, печать – все впервые за долгие годы сплотились и выступили единым фронтом против общего врага». Нам указали, кто наш враг – террористы, то бишь чеченцы. И мы снова поверили, что народ может быть врагом. Всякие оговорки про мирные цели наших войск всерьез принимать не стоит. С политиками еще проще, за власть в Москве они заложат не только Чечню с Кавказом, но и свою малую родину». В 1994 году я записал: «Политики, как на подбор, все стали патриотами, а военные, от молодых до пенсионеров, заблистали на экранах телевизоров генеральскими звездами, возрожденным боевым духом. Милитаризация народного сознания налицо. Ну а с армией и так все очевидно: амбициозность наших генералов, напоминающих, даже внешне, вдохновленные, самодовольные и растиражированные телевидением физиономии натовских вояк, невостребованность в политической жизни, малые средства, выделяемые на вооружения, да и просто комплексы не слишком одаренных военных. А политики, не задумываясь, поддержав борьбу с терроризмом, замысловато смешивая ложь с ложью, пытаются объяснить нам, как при помощи зениток, ракет, танков, вертолетов и сверхзвуковых самолетов можно изловить этих самых террористов на дорогах Чечни. Кстати, экстремизм тоже произрастает на комплексах национальной неполноценности – это действо одного корня и сути с терроризмом». «Результаты точечных ударов я наблюдал, пишет автор, в 1995 году лично. Детский дом, где от детишек остались лишь кровавые следы на земле. Да и разрекламированная целевая бомбежка электростанций и нефтяных складов, разве не тот же удар по населению, которое просто вымрет без отопления и электричества. Беженцы, которые страдают в палатках, в нечеловеческих условиях (свинарники, коровники, скотопомещения, кошары и т. п.), заявляют, а чаще кричат в безнадеге, в лицо прямо международным наблюдателям, что они бегут не от бандитов и террористов, а от войны (от федералов). Очнемся ли мы от поразившей нас глухости и равнодушия, вспомним ли однажды, что существуют элементарные понятия, законности, человечности, да и нечто, именуемое совестью!? А нынешняя прибавка к пенсии старикам – это ничтожные крохи с того стола, где пиршествуют военные! Инерция войны, как у машины, летящей под откос (пропасть): чем дальше, тем необратимее. И подчас тем, кто совершил крушение, как раз вручаются чины, звезды разномеры, и звания «героев», и ордена, а проблемы спасения от катастрофы лягут на плечи совсем иных людей. За жизнь каждого террориста, которого мы еще в глаза не видели, мы уже сейчас платим несоразмерную цену». Кому, тогда нужны мы – нохчи!? Хотя мы сами, представители этноса нохчи, во все времена испытаний, не считаясь со своими проблемами, невзгодами, вовремя приходим и оказываемся там, где беда, там, где зло торжествует и человеку нужна помощь.

Для нохчи нет чужого горя…

Так в свое время, как саранча на урожай, бежали в Чечню гонимые голодом, нищетой россияне, и мы их спасали. В их числе был и Приставкин. Они почти все очеченились, и их потомки здравствуют (а иные шустрят, злобствуют и бузят) и ныне среди нас. Когда Сталин поголовно уничтожал казаков, чеченцы спасли их в огромном количестве, и они тоже многие очеченились. (см. книгу Н. Брешко-Брешковский «Дикая дивизия»). Текущие войны в Чечне стали жестокими, роковыми событиями в судьбах ста одной нации народов, ее населявших накануне междоусобицы по сценарию Ельцина и его партии войны. Вот один пример. С бывшей жительницей города Аргуна, Чечни, Галиной Сидоренко я знаком с 1957 года. Тогда, после института, я был назначен главным специалистом вновь создаваемого совхоза «Шалинский» на базе Первой Чеченской МТС (машинно-тракторной станции), в селе Колхозном (ныне Аргун), образованном из нескольких разворованных пришлыми колхозов.

И вот спустя столько лет читаю газетную статью: «Галине Анатольевне Сидоренко снится до сих пор свой бывший дом на улице Мельничной, где тридцать лет прожили в мире и согласии, душа в душу с соседями-чеченцами. Никогда и никто не задавался вопросами, кто и какой национальности, вероисповедания тем более. Делились всем, даже последним куском хлеба, и знали все, если произойдет непредвиденное, никто не будет безразличным, немедленно отзовется участием». Так и было. Так и жили.

В связи с этим вспомнилось мне, как в 1959 г. мы с шофером на ДУКе едем по селу Колхозное, а впереди на велосипеде, с лопатой штыковой под седлом, – казак с длинной бородой, отпустив руль и браво напевая казацкие мотивы. Я его таким часто видел, но не знал его. Спрашиваю у шофера: «Кто это?» Тот назвал его по имени и отчеству и добавил: «Он – наш, из нашего села, занимается вскапыванием огородов, хороший человек, словом». Спустя несколько дней, спрашиваю у водителя, а кто вон тот старец, и указываю на переходящего дорогу человека преклонных лет, сгорбившегося от возраста и тоже с бородой белой. Жалость он во мне просто вызвал. Шофер отпарировал без обиняков: «Понаехали тут!» Слово в слово, точно так же, как сейчас в столице мы часто слышим от москвичей по нашему адресу, – чеченофобия, нац-шовинизм…

А нам, чеченцам-горцам, коммунисты во главе с Яковлевым А. И. запретили вернуться домой – в горные районы. Хотя все мы рвались туда, где – наши истоки, где – Родина. Но властелины-коммунисты были неумолимы и пресекали всякие попытки горцев вернуться в родные горы. А нелегально ушедших насильно вышвыривали оттуда, как в 1944 году. Поэтому они вынуждены были здесь, на «чужбине», искать счастья. Вот так-то: русский казачок – свой не разлей вода, а горец – персона нон грата, чужак, хоть чеченец. Вот и поди, разберись, где тут намек на национал-шовинизм…