Текст книги "Полный курс зарубежной литературы. С древнейших времен до конца XX века"

 
Встревожен мертвых сон,– могу ли спать?
Тираны давят мир,– я ль уступлю?
Созрела жатва,– мне ли медлить жать?
На ложе – колкий терн; я не дремлю;
В моих ушах, что день, поет труба,
Ей вторит сердце…
 

(перевод А. Блока)

 
Есть наслаждение и в дикости лесов,
Есть радость на приморском бреге,
И есть гармония в сем говоре валов,
Дробящихся в пустынном беге.
Я ближнего люблю, но ты, природа-мать,
Для сердца ты всего дороже!
С тобой, владычица, привык я забывать
И то, чем был, как был моложе,
И то, чем ныне стал под холодом годов.
Тобою в чувствах оживаю:
Их выразить душа не знает стройных слов,
И как молчать об них, не знаю.
 

(перевод К. Батюшкова)

 
Душа моя мрачна. Скорей, певец, скорей!
Вот арфа золотая:
Пускай персты твои, промчавшися по ней,
Пробудят в струнах звуки рая.
 
 
И если не навек надежды рок унес,
Они в груди моей проснутся,
И если есть в очах застывших капля слез —
Они растают и прольются.
 
 
Пусть будет песнь твоя дика. Как мой венец,
Мне тягостны веселья звуки!
Я говорю тебе: я слез хочу, певец,
Иль разорвется грудь от муки.
 
 
Страданьями была упитана она,
Томилась долго и безмолвно;
И грозный час настал – теперь она полна,
Как кубок смерти яда полный.
 

(перевод М. Лермонтова)

Песнь первая

На острове пируют пираты. Их царство – «над пенной, бесконечною волной». Их радость – буря, схватка. Они не знают страха, им скучна смерть, потому что у пиратов смерть быстрая, «с нами души рвут мгновенно связь», как поется в пиратской песне. Вожак пиратов – Конрад.

 
Он скуп на речи – знает лишь приказ,
Рука тверда, остер и зорок глаз;
Он их пирам веселья не дарит.
 

Конрад ведет себя, словно праведник, – воздерживается от роскошной пищи, «враг чувственного – он суров и прост». Конрад пользуется у пиратов непререкаемым авторитетом, ни один человек не осмеливается не только оспаривать распоряжения Корсара, но и беспокоить того без веской причины.

Вдали пираты замечают корабль. Скоро выясняется, что это их, пиратский, бриг под кроваво-красным флагом. Прибывшие принесли радостные вести. Давнишний шпион Корсара, Грек, пишет, что появилась прекрасная возможность ограбить флот турецкого паши. Прочитав послание Грека, Конрад принимает решение немедленно выступать в путь. Он приказывает проверить и подготовить к бою свое оружие. Никто не смеет спорить с Вожаком.

 
Он тайною отъединен от всех,
В диковину и вздох его и смех,
А имя «Конрад» превращает в мел
Загар любого, кто свиреп и смел.
Властитель душ, искуснейший стратег,
Он, ужасая, восхищает тех,
Кто страшен, – славословящих его…
Блеск мастерства – удачливость – успех, —
И, властный, он силен безвольем всех.
Диктует он – а подвиги их рук
Все чтут вокруг в числе его заслуг.
 

Конрад не всегда был беспощадным пиратом. В прошлом лежит причина его теперешней злобы на весь мир.

 
Был мудр, но свет считал его тупым
И портил обучением своим;
Был слишком горд, чтоб жизнь влачить, смирясь,
И слишком тверд, чтоб пасть пред сильным в грязь…
Внушая страх, оболган с юных лет,
Стал другом Злобе, а Смиренью – нет…
Он ненависть питал – но к тем сердцам,
Где ненависть с холопством пополам;
Его, от всех стоящего вдали,
И дружба и презренье обошли:
Дивясь ему, его страшились дел,
Но унижать его никто не смел.
 

Однако Конрад подвержен одной искренней страсти – Любви. Конрад счастливо и взаимно любит Медору, не обращает внимания на прекрасных пленниц, которых множество на острове пиратов. Теперь, перед опасным походом, Конрад собирается попрощаться с любимой, отправляется в ее замок. Подходя к комнате Медоры, Конрад слышит звуки грустной песни. Девушка поет о своей любви к нему, о любви, которая не знает покоя, потому что влюбленные постоянно должны расставаться, а Медора живет в вечном страхе за жизнь Конрада. Медора мечтает о том дне, когда «покой нас в мирный дом введет». Медора задается вопросом, почему так жесток к людям ее нежный возлюбленный. Конрад объявляет Медоре, что «должен вновь уйти в недолгий путь». Медора расстраивается, она приглашает Конрада хотя бы разделить с ней праздничную трапезу, которую она готовила, надеясь, что он приедет к ней. Но Конрад не может остаться. Он слышит сигнал пушки: пора выступать. Конрад уходит, «коснувшись поцелуем лба». Оставшись одна, Медора дает волю слезам.

Конрад возвращается на корабль. «Истый вождь скорей погибнет вдруг, чем честь уронит из-за женских мук». Он снова становится решительным командиром, раздает приказы, распоряжается, чтобы товарищи ждали их обратно на победный пир через три дня. Конрад разворачивает морские карты, сверяясь с ними смотрит в подзорную трубу, замечает турецкий галерный флот. Он невозмутим; он спокойно призывает товарищей начинать резню.

Песнь вторая

«Устроил пир в честь будущих побед Сеид-паша». Он намерен победить пиратов и захватить морских разбойников в плен, а затем поделить между своими людьми богатую добычу. Под знаменем Сеида собралось очень много мусульман. К Сеиду-паше приводят дервиша, беглеца с пиратского судна. Это переодетый Конрад. Сеид-паша принимается допрашивать его. Но дервиш словно тянет время. «Никчемный я шпион: лишь на побег был взор мой устремлен», – заявляет он. По словам дервиша, пираты глупы и беспечны: ведь проспал же стражник бегство дервиша, значит проспит и «непобедимый флот» паши. Сеид-паша распоряжается накормить дервиша, но тот ничего не ест, объясняя, что таков его обет, что если он начнет вкушать радости жизни, то Пророк «преградит его путь в Мекку». Однако со стороны кажется, что «для тех, кто был так долго осужден на пост и труд, себя вел странно он». В этот момент пираты нападают на турок, застают их врасплох и обращают в бегство. Конрад сбрасывает одежды дервиша и предстает «всадником, несущимся сквозь дым», «как Африт – демон зла». Конрад бьется героически, сам паша отступает, забыв про свой гарем. Конрад запрещает обижать женщин: «Мы убивать и гибнуть рождены, но нежный пол всегда щадить должны!» Сам Конрад уводит прочь украшение гарема паши, Гюльнар. Сеид-паша видит, что пиратов мало. Ему стыдно, что такой небольшой отряд сумел сломить его волю, и он отдает приказ атаковать. Мусульман намного больше, и скоро отряд пиратов почти весь перебит, только нескольким удается бежать. Конрад схвачен в плен.

Гюльнар спрятана Конрадом в безопасном месте. Она задумывается, почему ей «грабитель, весь в крови, нежней казался, чем Сеид в любви». Она понимает, что Сеид спасал только себя, а незнакомый пират позаботился в первую очередь о слабых женщинах. Сеид-паша решает казнить Конрада мучительной казнью – посадить на кол, а до утра заключить в тюрьму. Конрад «побежден, одинок, но в грудь сумела воля мужество вдохнуть». Закованный в кандалы, узник держится достойно.

Ночью к Конраду пробирается Гюльнар. Она благодарит его за спасение. Не в ее силах спасти жизнь благородного пирата, но она обещает с помощью женских чар повлиять на Сеид-пашу и оттянуть казнь хотя бы на день. Конрад рассказывает Гюльнар о своей Медоре, об их взаимной любви, о том, что не боится смерти, но боится доставить горе любимой. Он спрашивает Гюльнар, любит ли она Сеид-пашу. Та отвечает отрицательно: «Придет, уйдет – равно не нужен мне, он близко, но не в сердце, а вовне… И я раба, боюсь судьбы иной, что хуже рабства – стать его женой». Перед уходом Гюльнар прижимается к кандалам Конрада, плачет, ее слезы, словно алмазы, остаются на железе цепей.

Песнь третья

Автор любуется картиной заката над греческими островами. Его сердце навек отдано Афинам.

К Медоре приходят пираты, чудом оставшиеся в живых, рассказывают девушке, что Конрад в плену. Медора принимает удар сдержанно, без слез и криков.

 
Была в ней, кроткой, эта благодать —
Терпеть, смягчать, надеяться и ждать.
 

Узнав подробности пленения Конрада, Медора падает без чувств. Друзья Конрада спешат позаботиться о ней, а затем рассказывают о случившемся Ансельмо, остававшемуся на острове вместо Конрада. Ансельмо принимает решение идти вызволять Конрада из плена, а если он уже убит, отомстить за него.

Гюльнар пытается смягчить пашу, уговорить его, убедить в том, что если он не казнит Конрада, то только выиграет. Он узнает, где несметные сокровища пиратов и завладеет ими. Но паша непреклонен. Его не интересуют сокровища: «Час мук его с богатством несравним! В цепях Корсар, и властен я над ним». Паша соглашается отложить казнь на день, но только затем, чтобы у него было больше времени, чтобы придумать более изощренную казнь. Он унижает Гюльнар, подозревая, что та неспроста заступается за пленного пирата (он видел, как Конрад нес Гюльнар на руках с места боя):

 
Эй, женщина двуличная! Услышь:
Он смертен не один. И слово лишь —
И ты…
 

Гюльнар понимает, что всего лишь вещь в руках своего господина, что Сеид-паша не любит ее. Но сама она теперь знает, что такое любовь, и ради любимого не остановится ни перед чем. В полночь она, подкупив стражника, приходит к Корсару, уговаривает его убить пашу (для чего приносит ему нож) и вместе спастись. Конрад снова отказывается – его оружие меч, а не нож, он не привык нападать ночью из-за угла. Кроме того, Конрад понимает, что в принципе заслужил казнь, потому что много нагрешил. Конрад призывает Гюльнар быть счастливой, оставить его, не омрачать свою жизнь убийством. Гюльнар называет пашу источником зла, проклятым тираном, объясняет, что ее благополучие во дворце паши призрачно: «Мне жизнь спасает похоть старика, когда ж устанет он от женских чар, мешок со мною море примет в дар». Девушка не хочет жить без Конрада, поэтому она решает сама убить ненавистного пашу. Если же она не сумеет сделать этого, то поутру умрет вместе с Конрадом на эшафоте. Гюльнар уходит. Конрад замечает, что дверь его темницы не заперта. Подхватив кандалы, чтоб не звенели, Конрад идет по ночному дворцу. Он видит Гюльнар, надеется, что она не решилась на убийство. Девушка оборачивается, и Корсар видит «на лбу ее – одно несмытое, забытое пятно – кровавый след, знакомый с юных лет, – клеймо убийства, преступленья след». Конрад видел в жизни множество убийств, но ни одно из них так не задело его души, как это. Ему кажется, что «кровавый след, преступный ручеек смыл красоту со смуглых женских щек». Гюльнар объявляет Конраду, что его ждет корабль, что она собрала отряд верных людей, готовых обеспечить ей и ее любимому безопасность. Тайным ходом Гюльнар выводит Конрада на берег моря. Во время плавания Гюльнар замечает, что «как приговор его пустой, оледенелый взор». Гюльнар плачет, твердит, что Бог не простит ее, но Конрад должен простить, ведь она совершила преступление ради него, отказавшись тем самым и от спокойной земной жизни, и от рая небесного. Но Конрад не винит ее, он скорее бросает упреки себе. Навстречу им плывет корабль под кроваво-красным флагом. Это Ансельмо и его товарищи спешат на выручку своему предводителю. Немного посокрушавшись, что операция по его освобождению не удалась (потому что Конрад уже освобожден Гюльнар), все радостно пускаются в обратный путь. Если бы Гюльнар рассказала о том, как спасла Корсара, пираты выбрали бы ее царицей, но она молчит. Конрад полон «враждой к делам, сочувствием к слезам». Он знает, что Небо покарает Гюльнар, но сам жалеет девушку. Конрад обнимает свою спасительницу, целует ее. Он знает, что даже Медора, «чья душа чиста, простила б сопряженные уста – здесь Слабость поцелуй украла, здесь Любовь дыханье отдала».

Корабль подплывает к острову. Конрад удивлен: он не видит в окне Медоры света. Он поднимается в ее комнаты и видит, что его любимая мертва. Конрад понимает, что это кара небес за его прегрешения. Единственное существо, которое он любил на свете, теперь навсегда разлучено с ним. Медора, конечно, попадет в рай, а много грешивший Конрад в рай не попадет. Корсар потрясен. Он не может вымолвить ни слова, только рыдает в одиночестве.

Утром Ансельмо входит в комнату Медоры. Но Вождь исчез. Его искали, но не нашли на всем острове. С тех пор о Конраде не было никаких известий, никто не знал, жив ли он, или «с горем – погребен». Медоре поставили памятник, а Конраду – нет (поскольку он, может быть, жив). Слава же его живет в веках.

 
Одною добродетелью был он —
И тысячью пороков наделен…
 

Г. Гейне

Генрих Гейне (1797—1856) родился в Дюссельдорфе в небогатой еврейской семье. В университете Гейне числился на юридическом факультете, но охотнее посещал занятия по филологии и философии. Тогда же он слушал лекции великого немецкого философа Г. Гегеля. Первые стихи, появлявшиеся в печати, были затем собраны в поэтический сборник («Книга песен», 1827). Идеалы Гейне во многом формировались под воздействием идей Великой французской революции. В частности, в книге «Легран» (по имени ее главного героя, барабанщика Леграна) возникают воспоминания о том времени, о Наполеоне, в котором Гейне видел ее продолжателя.

В 1831 году Гейне выезжает во Францию и становится политическим эмигрантом до конца своих дней. Своим учителем и литературным наставником Гейне всегда считал великого немецкого поэта И. Гёте.

В Париже Гейне изучал доктрины французских социалистов, считал, что следует активно участвовать в политической жизни. Он страстно обличает милитаризм и национализм, считая их злейшими врагами демократии.

Поэт-новатор, Гейне тонко уловил склад и певучую интонацию немецкой народной лирики, избавив ее от архаизмов и длиннот.

Писал Гейне политические памфлеты, очерки об искусстве, и о театре, выступал в печати как критик.

В течение последующих лет Гейне выпускает книгу «Современные стихотворения», поэму «Германия, зимняя сказка» и другие произведения. С 1846 года Гейне становится жертвой мучительной болезни, приковавшей его к постели, его стихи лишь изредка появляются в печати. Однако даже в этом состоянии Гейне продолжает работать. В 1851 выходит новая книга стихов «Романсеро».

Уже при жизни Гейне был окружен всеевропейской славой. В России его стихи переводили такие поэты, как М. Ю. Лермонтов, Ф. И. Тютчев, А. А. Фет, И. Ф. Анненский, А. А. Блок. Интересную статью о Гейне написал Д. И. Писарев.

 
В этой жизни слишком темной
Светлый образ был со мной;
Светлый образ помутился,
Поглощен я тьмой ночной.
 
 
Трусят маленькие дети,
Если их застигнет ночь,
Дети страхи полуночи
Громкой песней гонят прочь.
 
 
Так и я, ребенок странный,
Песнь мою пою впотьмах;
Незатейливая песня,
Но зато разгонит страх.
 

(перевод А. Блока)

 
Своим письмом напрасно
Ты хочешь напугать;
Ты пишешь длинно ужасно,
Что нам пора порвать.
 
 
Страниц двенадцать, странно!
И почерк так красив!
Не пишут так пространно,
Отставку дать решив.
 

(перевод А. Блока)

 
Чуть не в каждой галерее
Есть картина, где герой,
Порываясь в бой скорее,
Поднял щит над головой.
 
 
Но амурчики стащили
Меч у хмурого бойца
И гирляндой роз и лилий
Окружили молодца.
 
 
Цепи горя, путы счастья
Принуждают и меня
Оставаться без участья
К битвам нынешнего дня.
 

(перевод А. Блока)

 
Они любили друг друга,
Но каждый упорно молчал;
Смотрели врагами, но каждый
В томленьи любви изнывал.
 
 
Они расстались – и только
Встречались в виденьи ночном;
Давно они умерли оба —
И сами не знали о том.
 

(перевод А. Фета)

 
Хотел я с тобою остаться,
Забыться, моя красота;
Но было нам должно расстаться:
Ты чем-то была занята.
 
 
Тебе я сказал, что связала
Нам души незримая связь,
Но ты от души хохотала,
И ты мне присела, смеясь.
 
 
Страданья прибавить сумела
Ты чувствам влюбленным моим
И даже польстить не хотела
Прощальным лобзаньем своим.
 
 
Не думай, что я застрелюся,
Как мне и ни горек отказ;
Все это, мой друг, признаюся,
Со мною бывало не раз.
 

(перевод А. Фета)

 
Желтеет древесная зелень,
Дрожа, опадают листы…
Ах, все увядает, все меркнет,
Все неги, весь блеск красоты.
 
 
И солнце вершины лесные
Тоскливым лучом обдает:
Знать, в нем уходящее лето
Лобзанье прощальное шлет.
 
 
А я – я хотел бы заплакать,
Так грудь истомилась тоской…
Напомнила эта картина
Мне наше прощанье с тобой.
 
 
Я знал, расставаясь, что вскоре
Ты станешь жилицей небес.
Я был – уходящее лето,
А ты – умирающий лес.
 

(перевод А. Фета)

 
Как порою светлый месяц
Выплывает из-за туч,—
Так, один, в ночи былого
Светит мне отрадный луч.
 
 
Все на палубе сидели,
Вдоль по Реину неслись,
Зеленеющие бреги
Перед нами раздались.
 
 
И у ног прелестной дамы
Я в раздумии сидел,
И на милом, бледном лике
Тихий вечер пламенел.
 
 
Дети пели, в бубны били,
Шуму не было конца,
И лазурней стало небо,
И просторнее сердца.
 
 
Сновиденьем пролетали
Горы, замки на горах —
И светились, отражаясь,
В милых спутницы очах.
 

(перевод Ф. Тютчева)

 
Закралась в сердце грусть, – и смутно
Я вспомянул о старине:
Тогда все было так уютно
И люди жили как во сне.
 
 
А нынче мир весь как распался:
Все кверху дном, все сбились с ног, —
Господь-бог на небе скончался
И в аде сатана издох.
 
 
Живут как нехотя на свете,
Везде брюзга, везде раскол, —
Не будь крохи любви в предмете,
Давно б из мира вон ушел.
 

(перевод Ф. Тютчева)

 
Хотел бы в единое слово
Я слить мою грусть и печаль
И бросить то слово на ветер,
Чтоб ветер унес его вдаль.
 
 
И пусть бы то слово печали
По ветру к тебе донеслось,
И пусть бы всегда и повсюду
Оно к тебе в сердце лилось!
 
 
И если б усталые очи
Сомкнулись под грезой ночной,
О, пусть бы то слово печали
Звучало во сне над тобой!
 

(перевод Л. Мея)

 
Они меня истерзали
И сделали смерти бледней,
Одни – своею любовью,
Другие – враждою своей.
 
 
Они мне мой хлеб отравили,
Давали мне яда с водой, —
Одни – своею любовью,
Другие – своею враждой.
 
 
Но та, от которой всех больше
Душа и доселе больна,
Мне зла никогда не желала,
И меня не любила она!
 

(перевод А. Григорьева)

 
Возьми барабан и не бойся,
Целуй маркитантку звучней!
Вот смысл глубочайший искусства,
Вот смысл философии всей!
 
 
Сильнее стучи, и тревогой
Ты спящих от сна пробуди!
Вот смысл глубочайший искусства;
А сам маршируй впереди!
 
 
Вот Гегель! Вот книжная мудрость!
Вот дух философских начал!
Давно я постиг эту тайну.
Давно барабанщиком стал!
 

(перевод А. Плещеева)

 
Во Францию два гренадера
Из русского плена брели,
И оба душой приуныли,
Дойдя до Немецкой Земли.
 
 
Придется им – слышат – увидеть
В позоре родную страну…
И храброе войско разбито,
И сам император в плену!
 
 
Печальные слушая вести,
Один из них вымолвил: «Брат!
Болит мое скорбное сердце,
И старые раны горят!»
 
 
Другой отвечает: «Товарищ!
И мне умереть бы пора;
Но дома жена, малолетки:
У них ни кола, ни двора.
 
 
Да что мне? Просить христа-ради
Пущу и детей и жену…
Иная на сердце забота:
В плену император! В плену!
 
 
Исполни завет мой: коль здесь я
Окончу солдатские дни,
Возьми мое тело, товарищ,
Во Францию! Там схорони!
 
 
Ты орден на ленточке красной
Положишь на сердце мое,
И шпагой меня опояшешь,
И в руки мне вложишь ружье.
 
 
И смирно и чутко я буду
Лежать, как на страже, в гробу…
Заслышу я конское ржанье,
И пушечный гром, и трубу.
 
 
То Он над могилою едет!
Знамена победно шумят…
Тут выйдет к тебе, император,
Из гроба твой верный солдат!»
 

(перевод М. Михайлова)

Э. По

Эдгар Аллан По (1809—1849) родился в Бостоне в семье актеров. Осиротев в неполные три года, По был взят на воспитание ричмондским торговцем Дж. Алланом, человеком вполне буржуазных понятий, с детства ставших будущему поэту ненавистными. Некоторое время семья жила в Лондоне, где По учился в закрытых пансионах, затем Алланы вернулись в США, в Ричмонд. Первая любовь По (к Джейн Стэнард, матери школьного товарища) оборвалась трагически: возлюбленная умерла совсем молодой. Вслед за этим умерла миссис Аллан, и для По началось одиночество. Из университета ему пришлось уйти, так как Аллан наотрез отказался оплачивать его карточные и прочие долги. О профессии литератора уже начавший сочинять По еще не задумывался. Безденежье заставило его стать солдатом, затем записаться в Вест-Пойнт, американскую военную академию. Но он нигде не задерживался надолго. Денег не было, Аллан по-прежнему отказывал в помощи. По пытался поступить на сцену, переписывал бумаги в бостонских и ричмондских конторах, бывало, голодал.

Более или менее твердо он встал на ноги, когда в нем открылся талант газетчика. Жил По в Балтиморе. Стихов он теперь почти не писал, зато занялся прозой и быстро завоевал известность. Особенно после того, как выиграл в 1833 году конкурс своей первой новеллой – «Рукопись, найденная в бутылке».

Потянулись годы газетной и литературной деятельности. По переезжает из города в город: Нью-Йорк, Филадельфия, Провиденс, Ричмонд…

У По завязывается роман с Вирджинией, его кузиной, которая была младше его на 15 лет. Любовь вспыхнула внезапно и постепенно переросла в огромное чувство. Брак, потребовавший подкупа свидетелей, под присягой подтвердивших явно сомнительное совершеннолетие невесты, стал причиной для самых грязных слухов. Смерть Вирджинии от чахотки (в то время туберкулез лечить не могли) оказалась для По страшным ударом. По начинает злоупотреблять алкоголем, его постоянно преследует страх перед безумием, силы идут на убыль. Непонимание и одиночество лишь ускорили гибель писателя, которому было в ту пору всего сорок лет.

Шарль Бодлер (который переводил По на французский язык) говорил: «Соединенные Штаты были для него лишь громадной тюрьмой, по которой он лихорадочно метался, как существо, рожденное дышать в мире с более чистым воздухом».

Рассказы и поэзия По оказали громадное влияние на всю последующую литературу. Его новеллы «Золотой жук» и «Убийство на улице Морг» дали начало целому направлению – детективной литературе, главным героем которой является интеллектуал, вооруженный разумом и железной логикой. Именно из этих новелл позже выйдет Конан Дойль с его Шерлоком Холмсом, Агата Кристи с ее Пуаро и мисс Марпл и другие авторы, вооружившие своих героев «дедуктивным методом», который открыл По. Стихи По по своей глубине являются одной из вершин мировой литературы, а знаменитый «Ворон» по количеству переводов на иностранные языки (и в том числе русский) является абсолютным рекордсменом.