Текст книги "Полный курс зарубежной литературы. С древнейших времен до конца XX века"

Предисловие автора

Автор был очень счастлив, когда писал роман «Прощай, оружие!» Книга во многом автобиографична. Хемингуэй до мельчайших подробностей помнил жизнь, которой он «жил в книге и которую… сам сочинял изо дня в день». Самое лучшее в своей жизни он испытал, «сочиняя все это – страну, и людей, и то, что с ними происходило». Книга получилась трагическая, но автор не жалеет об этом. По его мнению, «жизнь – это вообще трагедия, исход которой предрешен». Когда создавался роман, «многих… удивляло – почему этот человек так занят и поглощен мыслями о войне, но… после 1933 года, быть может, даже им стало понятно, почему писатель не может оставаться равнодушным к тому непрекращающемуся наглому, смертоубийственному, грязному преступлению, которое представляет собой война». По глубочайшему убеждению Хемингуэя, «те, кто сражается на войне, самые замечательные люди, и чем ближе к передовой, тем более замечательных людей там встречаешь; зато те, кто затевает, разжигает и ведет войну, – свиньи, думающие только об экономической конкуренции и о том, что на этом можно нажиться». Он считает, «что все, кто наживается на войне и кто способствует ее разжиганию, должны быть расстреляны в первый же день военных действий доверенными представителями честных граждан своей страны, которых они посылают сражаться». Повествование в романе ведется от первого лица, от имени лейтенанта медицинской службы Фридерика Генри.

Книга первая

Глава первая

Фридерик Генри – американец, отправившийся служить добровольцем в итальянскую армию. Летом в Италии война кажется ему далекой и почти игрушечной: вокруг простираются плодородные равнины и горы, картины мирной жизни ничем не напоминают о войне. О том, что идут сражения, свидетельствуют только ежедневные поездки короля на автомобиле к линии фронта «посмотреть, как идут дела, а дела шли очень плохо».

Глава вторая

«В следующем году было много побед. Была взята гора по ту сторону долины и склон, где росла каштановая роща, и на плато к югу от равнины тоже были победы, и в августе мы перешли реку и расположились в Гориции, в доме, где стены были увиты пурпурной вистарией, и в саду с высокой оградой был фонтан и много густых тенистых деревьев. Теперь бои шли в ближних горах». Генри собирается в отпуск, который намерен провести, путешествуя по Италии, пьянствуя и развлекаясь с девицами. Живет Генри на деньги богатого американского дяди, который исправно оплачивает его чеки.

Генри живет в одной комнате с лейтенантом Ринальди, итальянцем. Друзья спускаются в столовую. Там сидят офицеры и, по сложившейся привычке, беззлобно поддразнивают полкового священника, очень молодого человека. Тот старается реагировать бесстрастной снисходительной улыбкой, но заметно, что его коробят скабрезные насмешки товарищей. Все обсуждают, куда бы поехать Генри на время отпуска. Священник очень советует отправиться на его родину, в Абруццы, обещает обязательно написать родственникам, чтобы они как следует приняли Генри. Священник чувствует глубокую симпатию к лейтенанту.

Глава третья

Когда Генри возвращается из отпуска, Ринальди рассказывает, что в городке появились две симпатичные англичанки. Это медицинские сестры мисс Баркли и мисс Фергюсон. Ринальди понравилась мисс Баркли, и он даже подумывает жениться на ней после войны. Священник немного обижается на Генри за то, что тот так и не нашел времени побывать у его родных в Абруццах. Генри и сам не понимает, почему не последовал совету священника, а весь отпуск провел в пьяном загуле с незнакомыми девками, в спорах о плате наутро и проч. Товарищи по-прежнему поддразнивают священника, уверяя, что ему, пацифисту и христианину, очень хочется, чтобы война поскорее закончилась, а это возможно, только если войну выиграют австрийцы (противники итальянцев). Священник действительно хочет скорейшего окончания войны. Ему кажется, что раз идет война, то итальянская армия обязана наступать, но он не понимает сверхзадачи этих действий.

Глава четвертая

Ринальди отправляется на свидание с мисс Кэтрин Баркли и ее подругой и берет с собой Генри. Между Генри и Кэтрин возникает взаимная симпатия, и Ринальди сразу это подмечает, но не чувствует обиды на друга, с радостью уступая ему девушку. Кэтрин очень красива: она высокого роста, светловолосая, с правильными чертами лица. Кэтрин была помолвлена, но ее жених погиб на войне. Она много рассказывает Генри об этом. Нелепая гибель молодого человека надломила Кэтрин. Девушка сожалеет о том, что не отдалась жениху. Из-за глупых предрассудков он не получил от нее то, что хотел, а теперь его нет в живых, и она больше ничего не может для него сделать, только чувствует свою вину перед ним. Тот молодой человек представлял себе войну романтическим приключением, но «он не был ранен сабельным ударом. Его разорвало на куски». Кэтрин смутно чувствует, что война не может продолжаться вечно, потому что все люди от нее устали, и где-нибудь что-нибудь должно «сорваться».

Глава пятая

Ожидается наступление итальянской армии. Генри с санитарными машинами объезжает укрепления, видит, как тщательно готовятся солдаты к наступлению. Генри осматривает места, где можно будет укрыть медицинский транспорт в случае артиллерийского обстрела дороги со стороны австрийцев. Когда он едет обратно, дорогу перед его машиной действительно обстреливают, но лейтенант и его шоферы остаются невредимыми. Вернувшись, Генри идет на свидание с Кэтрин. Он пытается поцеловать девушку, но получает пощечину. Кэтрин растеряна, она извиняется перед Генри. Девушке все еще кажется, что она предает погибшего жениха, и ударила она Генри совершенно непроизвольно. Генри разочарован. Кэтрин сама предлагает поцеловать его, но поцелуй получается холодным. Кэтрин плачет на плече у Генри, спрашивает, всегда ли он будет добр к ней, называет его милым, обещает, что у них будет очень странная жизнь. Генри обескуражен; в его планы совершенно не входит никакая совместная жизнь с Кэтрин Баркли, его отношение к девушке гораздо проще и конкретнее.

Глава шестая

Два дня Генри по долгу службы объезжает посты. Он обязан постоянно носить с собой пистолет (иначе его могут арестовать), но это очень неудобно, да и пистолет у него так подскакивает во время стрельбы, что из него практически невозможно попасть в цель. Ношение такого оружия представляется Генри абсолютно бессмысленным. По возвращении он встречается с Кэтрин. Девушка спрашивает, любит ли ее Генри. Тот отвечает утвердительно. Ему проще врать о любви, не испытывая при этом никаких чувств, чтобы быстрее добиться своего. Про себя Генри считает Кэтрин слегка сумасшедшей: он «не думал о том, чем это может кончиться. Это было лучше, чем каждый вечер ходить в офицерский публичный дом». Генри прекрасно знает, что не любит Кэтрин Баркли, «и не собирался ее любить. Это была игра, как бридж, только вместо карт были слова. Как в бридже, нужно было делать вид, что играешь на деньги или еще на что-нибудь. О том, на что шла игра, не было сказано ни слова». Впрочем, через несколько минут Кэтрин признается, что прикидывалась, изображая девическую наивность. Она и сама прекрасно понимала, что все сказанное Генри, – только ничего не значащие слова. Кэтрин обещает больше не требовать от Генри никаких обещаний, хвалит за то, что он «мило провел свою роль», сдержанно прощается и уходит.

Глава седьмая

На другой день, объезжая посты и подбирая на них раненых, Генри пытается спасти от трибунала одного солдата. Солдат специально добился того, чтобы у него вылезла грыжа, т. к. не хочет больше воевать. Он выбросил бандаж, который ему дали в госпитале перед повторной отправкой на фронт. Но Генри не успевает увезти солдата. Того подбирают другие санитары, из госпиталя, чтобы отдать под суд за «умышленное членовредительство». Генри задумывается о том, как сложилась бы его судьба, пойди он служить не в итальянскую армию, а в английскую. Ему кажется, что в английской армии он давно бы погиб (англичане ведут более активные военные действия). Но там, где он служит, он не погибнет. Генри уверен, что так будет потому, что эта война «не имеет к нему отношения». Война пока представляется ему не более опасной, чем война в кино. Лично его она никак не затронула.

По возвращении Генри надо идти на свидание с Кэтрин, но он задерживается с товарищами, сильно напивается. Когда Генри появляется в вестибюле госпиталя, где служит Кэтрин, к нему выходит Эллен Фергюсон и сообщает, что мисс Баркли не выйдет к нему. Генри кажется, что это не случайно, что он сам во всем виноват. «Я очень небрежно относился к свиданию с Кэтрин, я напился и едва не забыл прийти, но когда оказалось, что я ее не увижу, мне стало тоскливо и я почувствовал себя одиноким».

Глава восьмая

На другой день в полку узнают, что ночью в верховьях реки будет атака и санитарные машины должны выехать туда. «Никто ничего не знал толком, хотя все говорили с большим апломбом, выказывая свои стратегические познания». Генри и четыре шофера отправляются в путь. Кэтрин, хотя и не отличается особой религиозностью, дает Генри с собой образок святого Антония, по поверью оберегающего на войне от смерти. Генри прячет образок в карман. Однако шоферы-итальянцы советуют ему повесить иконку на шею, что лейтенант (или tenente, как обращаются к Генри подчиненные) и делает.

Глава девятая

Генри и его шоферы – Маньера, Пассини, Гордини и Гавуцци – останавливаются возле перевязочного пункта. Пока Генри выясняет, когда будет обед, шоферы обсуждают, зачем солдатам идти в атаку и демонстрировать глупую» храбрость и ненужный героизм. Солдат отправляют на верную гибель, потому что командованию это выгодно. Генри считает, что итальянцы должны все же довести войну до конца, потому что «война не кончится, если одна сторона перестанет драться». Пассини почтительно отзывается: «Нет ничего хуже войны». По его мнению, даже поражение лучше, потому что можно вернуться домой. Лейтенант советует ему представить, что будет, если «враг пойдет за вами. Возьмет ваш дом. Возьмет ваших сестер». Но Пассини считает, что за каждым враг не пойдет: все дело в том, что надо вести себя осторожнее. В санитарных частях трудно понять, что такое настоящая война. Но Пассини достаточно пообщался с теми, кто воевал на переднем крае. «Те, кто поймет, как это страшно, те уже не могут помешать этому, потому что сходят с ума. Есть люди, которым никогда не понять. Есть люди, которые боятся своих офицеров. Вот такими и делают войну». По его мнению, «война не имеет конца».

Обед никак не подвозят. Начинается атака. Австрийцы обстреливают позиции итальянцев. Прямо во дворе перевязочного пункта разрываются снаряды. Генри отправляется к главврачу за какой-нибудь провизией. В это время привозят раненых, врачи начинают оперировать. Генри несет через операционную таз с макаронами и полкруга сыра. Когда он и шоферы садятся обедать, снаряд разрывается совсем рядом. У Пассини оторвана одна нога, он сильно мучается и умирает. У Генри ранено колено. Оставшиеся в живых шоферы выносят лейтенанта из-под обстрела, и Генри оказывается в госпитале.

Глава десятая

В полевой госпиталь приезжает навестить Генри его друг Ринальди. Он привозит вина, много говорит о том, что Генри непременно представят к серебряной медали, уверяет, что он получил ранение, совершая «геройство» (хотя на самом деле снаряд настиг Генри во время мирной трапезы и антивоенных разговоров с шоферами). Ринальди рассказывает, что раненых очень много, что он активно практикуется и становится очень хорошим хирургом. Ринальди обещает сообщить Кэтрин, где находится Генри, и прислать девушку навестить его.

Глава одиннадцатая

Генри в госпитале навещает священник. Он рассказывает, что ненавидит войну, чувствует и свою вину за то, что война продолжается, и гибнут люди. «На душе у меня тяжело… Есть люди, которые хотят воевать. В нашей стране много таких. Есть другие люди, которые не хотят воевать. Но первые заставляют их. А я помогаю этому… Люди не организованы и поэтому не могут помешать ничему, а когда они организуются, их вожди предают их». Священник мечтает о том времени, когда война кончится, и он вернется в Абруццы. Дело в том, что на его родине «считается естественным, что человек может любить бога. Это не гнусная комедия». Священник сожалеет о том, что Генри не любит Бога. Ему первому Генри признается, что нашел смысл жизни в любви к женщине. Двое мужчин стараются понять друг друга, хотя каждый из них любит то, чего никогда не было дано любить другому (священник не любил ни одной женщины, кроме матери).

Глава двенадцатая

Генри отправляют на долечивание в тыл, в американский госпиталь. Перед отъездом к нему приходят Ринальди и главврач. Они много пьют, восхищаются героизмом американцев, служащих в итальянской армии (на примере Генри), уверяют друг друга, что скоро Америка объявит войну и Австрии, и Германии, и Болгарии, и Турции, и Японии. «Как же так, сказали они, ведь Япония союзница Англии. Все равно, этим гадам англичанам доверять нельзя. Японцы хотят Гавайские острова, сказал я. А где это Гавайские острова? В Тихом океане. А почему японцы их хотят? Да они их и не хотят вовсе, сказал я. Это все одни разговоры. Японцы прелестный маленький народ, любят танцы и легкое вино. Совсем как французы, сказал майор. Мы отнимем у французов Ниццу и Савойю. И Корсику отнимем, и Адриатическое побережье, сказал Ринальди. К Италии возвратится величие Рима, сказал майор».

Через двое суток Генри прибывает в американский госпиталь в Милане.

Книга вторая

Глава тринадцатая

Госпиталь совершенно пуст, нет врача, и Генри даже негде разместить. За ним ухаживает сестра, мисс Гэйдж. Заведующая госпиталем, «высокомерная и мелочно-подозрительная» мисс Ван-Кампен с первого взгляда чувствует к Генри антипатию. Он кажется ей хамом и нахалом, потому что требует врача, пьет вино, служит в итальянской армии, что мисс Ван-Кампен считает позором.

Глава четырнадцатая

Мисс Гэйдж обнаруживает в палате Генри пустую бутылку из-под вина, которое накануне, по просьбе раненого, ему принес швейцар. Мисс Гэйдж уговаривает Генри не ссориться с заведующей, прятать бутылки или просить ее это сделать. К Генри приходит парикмахер, который по недоразумению, решает, что раненый – австриец. Парикмахер не разговаривает с клиентом, угрожает прирезать его бритвой, не берет денег.

Кэтрин и Эллен Фергюсон приезжают работать медсестрами в тот же американский госпиталь. Увидев Кэтрин, Генри сразу понимает, как сильно он влюблен. Он объясняется девушке в любви. Между ними происходит первая близость прямо среди бела дня в госпитале.

Глава пятнадцатая

Приезжает доктор. Он устраивает Генри несколько консилиумов, в результате которых трое врачей решают, что операцию следует отложить на полгода. «Врачи, которым не хватает опыта, склонны прибегать друг к другу за помощью и советом. Врач, который не в состоянии как следует вырезать вам аппендикс, пошлет вас к другому, который не сумеет толком удалить вам гланды. Эти три врача были тоже из таких». Генри отказывается лежать в постели полгода и требует пригласить другого специалиста. Опытный хирург Валентини обещает прооперировать Генри колено на следующий же день. Валентини – шумный, общительный, энергичный итальянец. Он любезничает с Кэтрин, замечает их взаимную с Генри склонность, обещает сам лечь в американский госпиталь, чтобы обучить Кэтрин итальянскому языку, а потом бесплатно принять у нее роды. По прогнозу Валентини, Кэтрин принесет Генри «хорошего мальчишку, блондина, как она сама».

Глава шестнадцатая

В ночь накануне операции Кэтрин и Генри говорят о будущем. Однако оба они себе слишком слабо представляют это будущее, кроме того, что «все будет в самом лучшем виде». Самое лучшее для них – это чтобы кончилась война, но они уже слабо помнят, как жили в довоенное время. Это прошлое словно было в другой жизни. Они не знают, как выглядит жизнь без войны.

Глава семнадцатая

После операции Генри быстро поправляется. Выхаживает его Кэтрин. Она единственная из четырех сестер госпиталя охотно соглашается дежурить по ночам (чтобы быть с любимым). Кэтрин худеет, бледнеет. Наконец к Генри заходит Фергюсон. Она настроена скептически в плане развития отношений между ее подругой и Генри. Фергюсон уверена, что они не поженятся, Генри сделает Кэтрин ребенка и бросит ее. Кэтрин будет очень несчастна. Фергюсон просит Генри дать Кэтрин немного отдохнуть, «не мучить» ее каждую ночь. Генри уговаривает Кэтрин выспаться три ночи.

Глава восемнадцатая

Кэтрин все лето ухаживает за Генри. Она обязана сопровождать больного во время прогулок, и они много ходят по ресторанам, магазинам, паркам. Генри уговаривает Кэтрин выйти за него замуж, но девушка не торопится, объясняя свой отказ тем, что она так сильно любит Генри, что не хочет никак связывать его. После свадьбы ей придется уехать из Италии, и они будут разлучены до конца войны, которая неизвестно когда закончится. Кэтрин считает, что они и так женаты. Они с Генри действительно называют друг друга мужем и женой. Кэтрин страшно снова оказаться помолвленной, поскольку она уже однажды дожидалась замужества, и это ожидание кончилось трагически. Она боится, что и в их счастливые отношения с Генри вновь вмешается какая-то сила, которую люди не смогут победить, – как уже случилось с ее первым женихом. Кэтрин не религиозна, она выше предрассудков вроде официальной регистрации брака и она счастлива.

Глава девятнадцатая

Раны Генри быстро заживают. Он уже в состоянии посещать такие развлечения, как скачки, куда он водит с собой Кэтрин. Знакомый Генри, старик Мейерс, советует им ставить на ту или иную лошадь и, как правило, оказывается прав, но на скачках процветает жульничество, и молодые люди почти ничего не выигрывают. Другой знакомый Генри, Симмонс, бредит оперной карьерой, но никак не может добиться успеха, хотя постоянно говорит о том, как замечательно его принимают зрители. Этторе Моретти, знакомый Генри по итальянской армии, постоянно хвастается своей медалью и рассказывает, при каких обстоятельствах он ее получил. Он планирует перейти в американскую армию, чтобы быстрее делать карьеру.

Кэтрин все равно, какой чин у ее мужа, она рада, что Генри не тщеславен. Начинается дождь. Кэтрин признается, что боится дождя. Почему-то ей с детства казалось, что она умрет в дождь.

Глава двадцатая

Кэтрин сильно устает от шумных и хвастливых мужчин, окружающих ее любимого. На скачках она уединяется с Генри, они ставят на ту лошадь, которая им просто нравится, больше не слушают чужих разговоров о войне и геройстве. Более счастливого времяпрепровождения, чем быть наедине, им трудно себе представить.

Глава двадцать первая

Генри дают отпуск после ранения, по окончании которого он обязан вернуться на фронт. Они с Кэтрин решают поехать вместе путешествовать, причем Кэтрин совершенно не интересует, как к этому отнесутся в госпитале, где она служит. Ей важно только быть наедине с мужем там, где их никто не знает. Кэтрин сообщает Генри, что беременна, но настаивает на том, что им все равно не надо жениться, чтобы не связывать Генри. Кэтрин обещает все сделать сама, ничем не обременять мужа, спрашивает, не чувствует ли ее любимый, будто попал в ловушку. Генри отвечает, что «физиология всегда ловушка». Он не хочет ссориться с Кэтрин, называет ее храброй, уверяет, что все будет хорошо: «С храбрыми не бывает беды». Однако Кэтрин, вспомнив о чем-то своем, отвечает, что «и храбрые умирают».

Глава двадцать вторая

Ночью Генри чувствует себя плохо. Ему диагностируют желтуху. Мисс Ван-Кампен считает, что Генри умышленно вызвал ее у себя неумеренным пьянством. Она обещает похлопотать, чтобы Генри после желтухи не давали отпуска на долечивание, и чтобы он незамедлительно отправился на фронт. Отпуск, на который возлагали такие надежды Генри с Кэтрин, пропадает.

Глава двадцать третья

В тот вечер, когда Генри должен ехать на фронт, он посылает швейцара на вокзал занять для него место в вагоне. «Чтоб получить место, нужно было попасть на вокзал раньше, чем придет поезд». Генри с Кэтрин ездят по городу, делая последние приготовления к отъезду. Генри покупает себе новый пистолет. Перед отправкой на вокзал Генри с Кэтрин заходят в отель. Впервые за все время их близких отношений Кэтрин чувствует себя «девкой» – так смотрит на нее обслуживающий персонал гостиницы. Но едва влюбленные ложатся в постель, это ощущение улетучивается и остается только то главное, что соединяет этих двух людей, – глубокая искренняя любовь. Кэтрин мечтает, чтобы Генри вновь ранили (легко), и он бы опять попал в американский госпиталь (поскольку только таким способом солдат во время войны может вернуться к жене).

Глава двадцать четвертая

В поезде Генри приходится уступить место, занятое для него швейцаром и его товарищем, поскольку окружающие выражают слишком явное недовольство подобными действиями. На фронт Генри едет в набитом вагоне, спит на полу.

Книга третья

Глава двадцать пятая

Генри возвращается в полк. На расспросы Ринальди о том, что с ним произошло за те месяцы, что друзья не виделись, Генри отвечает, что жил тихо и мирно. Ринальди в шутку спрашивает, не стал ли Генри семейным человеком. Сам Ринальди кается, что очерствел настолько, что любые искренние чувства, которые он замечает в других людях, кажутся ему нелепостью. Он полностью беспомощен перед проявлениями чужой любви, да он и не верит в ее возможность. Ринальди называет войну ужасной, а единственным способом бороться с ней – пьянство и разврат. Но Генри больше не может составить ему компанию: после перенесенной желтухи ему противопоказан алкоголь. Тем виднее становится практически трезвому Генри страшная перемена, произошедшая с Ринальди за время их разлуки. Ринальди постоянно ругается и напивается до потери сознания. Для него остались в мире только «мрак и пустота». У Ринальди сифилис. Он ненавидит все, кроме своей работы. Ринальди стал великолепным хирургом: он прооперировал и спас огромное количество раненых.

Глава двадцать шестая

Генри приглашает к себе в комнату священника. Священник предсказывает скорое окончание войны, потому что «долго так продолжаться не может». На вопрос, кто выиграл летнюю кампанию, священник отвечает: «Никто». Священник убежден, что до тех пор, пока кто-то выигрывает сражения, война не прекратится, и христианские идеи не восторжествуют: «Христианами нас делает поражение». Священник в этой связи не может ответить на вопрос, что хуже: победа или поражение. Он делится с Генри самыми страшными для себя опасениями: «Иногда я не могу верить».

Глава двадцать седьмая

Утром, не простившись с Ринальди, который еще спит, Генри берет санитарные машины и выезжает на посты, в горы. Горная война не внушает ему доверия. «Тактически при военных операциях, связанных с передвижением, удерживать в качестве линии фронта горную цепь не имеет смысла, потому что горы слишком легко обойти. Здесь нужна максимальная маневренность, а в горах маневрировать трудно. И потом, при стрельбе сверху вниз всегда бывают перелеты. В случае отхода флангов лучшие силы останутся на самых высоких вершинах». Шофер Джино интересуется, что же делать, если граница пролегает в горах. Это у Генри еще не продумано, и оба они весело смеются над своими доморощенными стратегическими измышлениями. По мнению Джино, «стратегические проблемы всегда легко разрешать, когда ведешь бой на чужой территории». У себя же дома тяжело оставлять при отступлении родные места. Джино верит в победу итальянской армии: «Не может быть, чтобы все, что совершилось этим летом, совершилось понапрасну.

Я промолчал. Меня всегда приводят в смущение слова «священный», «славный», «жертва» и выражение «совершилось»… Было много таких слов, которые уже противно было слушать, и в конце концов только названия мест сохранили достоинство. Некоторые номера тоже сохранили его, и некоторые даты, и только их и названия мест можно было еще произносить с каким-то значением. Абстрактные слова, такие, как «слава», «подвиг», «доблесть» или «святыня», были непристойны рядом с конкретными названиями деревень, номерами дорог, названиями рек, номерами полков и датами. Джино был патриот, поэтому иногда то, что он говорил, разобщало нас, но он был добрый малый, и я понимал его патриотизм».

На одном из постов Генри получает сведения, что пятнадцать немецких дивизий наступают ускоренным маршем, и все части, к которым относятся закрепленные за Генри посты, скоро будут отрезаны. Врач приказывает Генри остаться и подвозить раненых. «Отступали <итальянцы> под дождем, организованно, сумрачно, тихо. Ночью, медленно двигаясь по запруженным дорогам, мы видели, как проходили под дождем войска, ехали орудия, повозки, запряженные лошадьми, мулы, грузовики, и все это уходило от фронта. Было не больше беспорядка, чем при продвижении вперед».

Машинами, переданными в распоряжение Генри, управляют шоферы Пиани, Бонелло и Аймо. По просьбе лейтенанта, они заезжают в дом, где квартировал Генри с Ринальди, чтобы забрать его личные вещи. Дом уже пуст: Ринальди эвакуировался вместе с госпиталем. Генри и его шоферы, много времени потратившие на то, чтобы как можно больше раненых подвезти на перевязочные пункты, покидают городок самыми последними. Армия ушла далеко вперед.

Глава двадцать восьмая

Генри и его шоферы догоняют колонну войск, грузовиков и повозок на шоссе. Бонелло подбирает двоих сержантов инженерных войск. Аймо сажает к себе в машину двух очень молоденьких девушек, плохо понимающих по-итальянски (они говорят на диалекте), которые до смерти боятся, что их изнасилуют, и часто плачут. Генри старается поменьше думать о Кэтрин, потому что разлуку с ней переживает очень тяжело.

На улице во все время отступления идет дождь – приближается зима. По размытым дорогам спасаются бегством мирные жители, которые тащат с собой все, что у них есть ценного. Генри понимает, что в окружении повозок они будут ехать по шоссе с очень медленной скоростью, решает выбрать проселочную дорогу и объехать колонну. «Я только знал, что от правильного выбора дороги будет зависеть, доберемся ли мы до места. Неизвестно было, где теперь австрийцы и как обстоят дела, но я был уверен, что, если дождь перестанет, и над колонной появятся самолеты, все пропало. Пусть хоть несколько машин останется без водителей или несколько лошадей падет, – и движение на дороге окончательно застопорится».

Глава двадцать девятая

На проселочной дороге одна из машин увязает в грязи. Сержанты, которых вез Бонелло, отказываются помочь вытащить машину и сбегают, не слушая приказа лейтенанта остановиться. Они мотивируют это тем, что не намерены терять драгоценные минуты: их вот-вот нагонят немцы и возьмут в плен. Бонелло стреляет в бегущих и убивает одного из них. Он очень горд своим поступком. По словам Бонелло, он еще никого в жизни не убил. Он даже хочет рассказать об этом на исповеди священнику. Машину вытащить не удается, и Генри бросает машину, отпускает девушек прочь, а сам с шоферами продолжает движение вперед, на соединение со своей частью. Местность совсем незнакомая. Непонятно, ни где армия, ни где австрийцы, ни где немцы.

Глава тридцатая

Отряд Генри выбирается на горную дорогу. Впереди виден красивый мост. Генри замечает на нем немецкую штабную машину. Становится понятно, что они отрезаны. Как теперь пробираться к своим, Генри не знает. Бонелло впадает в панику, все время ждет, что их перебьют. Генри приказывает отряду передвигаться с осторожностью, но когда они выходят на проселочную дорогу, откуда-то раздается выстрел. Аймо убит. Пиани догадывается, что стрелял арьергард итальянской армии – «арьергард всего боится. Немцы хоть знают, чего хотят». Генри и его отряд пробираются к брошенной ферме, решив укрыться там. Но до фермы доходят только двое. Бонелло, охваченный страхом, отправляется сдаваться в плен немцам. Вдвоем с Пиани Генри догоняет отступающие части. «Я не представлял себе раньше гигантских масштабов отступления. Вся страна двигалась вместе с армией. Мы шли всю ночь, обгоняя транспорт… Мы прошли сквозь две армии без всяких происшествий. Если б не гибель Аймо, казалось бы, что опасности никогда и не было. Никто нас не тронул, когда мы совершенно открыто шли по железнодорожному полотну». Отступающие солдаты кричат вслух, что не хотят больше воевать. Они считают, что идут домой. Война для них окончена. На вопросы офицеров, к какой бригаде солдаты принадлежат, они отвечают: «К Бригаде мира». Когда они переходят через мост, Генри останавливает карабинер. Лейтенант арестован до выяснения личности. Он вызвал подозрение, как офицер, говорящий по-итальянски с акцентом. Карабинеры могут запросто решить, что он – немецкий шпион. Пожилого подполковника, которого допрашивают перед Генри, офицер карабинеров обвиняет в измене родине (подполковник не находится во время отступления вместе со своим полком), и расстреливает. Генри решает не дожидаться, пока с ним поступят точно так же: полевой суд не будет вникать в детали. Генри бросается в реку, ему удается спрятаться за плывущим бревном и под покровом ночной темноты скрыться от преследователей.

Глава тридцать первая

Генри доплывает до железнодорожной насыпи, дожидается, лежа на земле, поезда, забирается в вагон и прячется около орудий.

Глава тридцать вторая

Генри лежит на дощатом полу вагона и вспоминает Кэтрин. Ему противно, что вместо жены рядом с ним – война в образе холодных орудий, жестких досок, грязи и мокрой одежды. «Слишком холодным и ясным взглядом смотришь теперь перед собой, скорей даже не холодным, а ясным и пустым. Лежишь на животе и смотришь перед собой пустым взглядом, после того, что видел, как одна армия отходила назад, а другая надвигалась. Ты дал погибнуть своим машинам и людям, точно служащий универсального магазина, который во время пожара дал погибнуть товарам своего отдела. Однако имущество не было застраховано. Теперь ты с этим разделался. У тебя больше нет никаких обязательств. Если после пожара в магазине расстреливают служащих за то, что они говорят с акцентом, который у них всегда был, никто, конечно, не вправе ожидать, что служащие возвратятся, как только торговля откроется снова. Они поищут другой работы – если можно рассчитывать на другую работу и если их не поймает полиция… Мне хотелось снять с себя мундир, хоть я не придавал особого значения внешней стороне дела. Я сорвал звездочки, но это было просто ради удобства. Это не было вопросом чести. Я ни к кому не питал злобы. Просто я с этим покончил. Я желал им всяческой удачи. Среди них были и добрые, и храбрые, и выдержанные, и разумные, и они заслуживали удачи. Но меня это больше не касалось… Я создан не для того, чтобы думать. Я создан для того, чтобы есть. Да, черт возьми. Есть, и пить, и спать с Кэтрин. Может быть, сегодня. Нет, это невозможно. Но тогда завтра, и хороший ужин, и простыни, и никогда больше не уезжать, разве только вместе».